Перед падением

Taylor Swift — Cruel Summer

Said, "I'm fine" but it wasn't true I don't wanna keep secrets just to keep you

And I snuck in through the garden gate Every night that summer, just to seal my fate (oh) And I screamed, "For whatever it's worth I love you, ain't that the worst thing you ever heard?"

He looks up, grinnin' like a devil

It's new, the shape of your body It's blue, the feeling I've got And it's ooh, whoa-oh It's a cruel summer

"It's cool" that's what I tell 'em No rules in breakable heaven But ooh, whoa-oh It's a cruel summer with you

And if I bleed, you'll be the last to know

Время давно перевалило за полночь. Гости расходились: входная дверь постоянно хлопала, то и дело впуская в душное помещение влажный запах дождя и леса. Белла и Эдвард стояли на террасе, необычайно душевно прощаясь с одноклассниками, которых она знала только по именам и по паре случайных реплик, брошенных друг другу за полтора года совместной учёбы. Волна светлой грусти и прощания с детством, перемешанная с реками алкоголя, накрыла всех с головой: все вокруг обнимались, вспоминали весёлые и не очень школьные истории и без конца плакали. Даже Калленов сегодня сторонились гораздо меньше, чем обычно — Эдварду тоже перепало несколько пьяных объятий, пусть и весьма прохладных и неловких. Проводив пару пошатывающихся, горланящих на всю округу ребят до машины, Эдвард и Белла, прикрываясь от дождя пиджаком, следили, найдёт ли водитель правильную дорогу на выезд из леса в кромешной тьме. Эдвард зашагал в направлении дома, но, заметив, что Белла не сдвинулась с места, остановился и обернулся на неё. Духота доконала Беллу до такой степени, что, почувствовав прохладные капли дождя на своей коже, она просто встала, подняла голову к небу и расставила руки в стороны, наслаждаясь этим волшебным ощущением. Вампир не подходил к ней, наблюдая издалека. Абсолютное, впервые не разбавленное едкой горечью счастье растеклось по венам сладким сиропом, похожим на эффект от алкоголя — но то было чистое, не изменяющее сознание и не дурманящее разум ощущение. Такое непривычное и тёплое, как свежевыстиранное, уютное одеяло в детстве после горячей ванны перед выходными. Дождевая вода вскоре намочила лицо: Белла чувствовала, как косметика на её коже смазывается, но чувство это было приятное, освобождающее. Ей было совершенно плевать на то, как она сейчас выглядела. Захохотав, она закружилась на месте, полностью подставившись летнему дождю. Волосы начали промокать, а вслед за ними и плотная ткань платья. Оступившись, она выскользнула ногой из туфли и приземлилась голой ступнёй прямо на мокрую траву. Ахнув от удовольствия, Белла тут же сбросила обувь со второй ноги и затопталась по прохладной влаге, невпопад пританцовывая под музыку, доносящуюся из дома. Опомнившись, она оглянулась на Эдварда, что до сих пор не сдвинулся с места и без отрыва смотрел на неё с загадочной улыбкой, сложив руки в карманы. В его взгляде она увидела что-то подобное… восхищению? Любованию? Что бы это ни было, оно явно доставляло Эдварду удовольствие. — Эй! — весело махнула она ему и, сразу споткнувшись о собственную ногу, потеряла равновесие и начала падать. В следующую же секунду она уже была у него на руках. — Ой! Вот это красноречие. Она засмеялась и затрясла голыми ступнями в воздухе. — Эдвард, ты что! А вдруг кто-то увидел тебя? — Никто, — с улыбкой произнёс он и закрутил её вокруг своей оси. Она беззаботно хохотала и пищала, смешно дрыгая ногами. Объёмная причёска Эдварда тоже напиталась влагой: Белла запустила в неё пальцы и разлохматила так, что теперь бронзовые волосы торчали во все стороны. — Что ещё за вандализм? — театрально прогремел он сквозь смех и защекотал её, прижимая к себе. Белла завизжала, и Эдвард вдруг впился своими губами в её. Она всё ещё смеялась сквозь поцелуй, когда внезапно оказалась прижата к стволу дерева в темноте, машинально обхватив мужские бёдра ногами. Лицо Каллена стало предельно серьёзным. Её улыбка в тот же миг исчезла, словно её притянули за ниточки вниз. — Чего ты так смотрел на меня? — тихо выдохнула она ему в лицо в попытке отдышаться. — Я просто невыносимо сильно тебя люблю, — горько выпалил Эдвард, смотря на неё в странном, осязаемом отчаянии, так сильно контрастирующим с недавними весельем и беззаботностью. Он произнёс это так, словно это было худшим, что он говорил за всё своё столетнее существование. «Невыносимо сильно». — Я тоже, — сорвалось с её губ без единой задержки, прямо как чуть раньше, на вручении аттестатов. — Люблю тебя. Сердце пустилось вскачь. Она его любит. Это так больно и так восхитительно! Он не моргал и смотрел на неё. Его руки, удерживающие её за талию, сжались, едва не разорвав по швам платье. — Эдвард, я тебя люблю, — зачем-то повторила она ещё раз. Словно пыталась впечатать эти важные слова в окружающий их воздух, вырезать на стволе дерева, похоронить их под этим кедром. Она любит его. Так сильно! Его губы вновь обрушились на её сокрушительным смерчем. Эдвард целовал её, она целовала его — они задыхались, разделяя единый на двоих воздух. Одной рукой он поддерживал её, не давая упасть, вторая медленно скользила по вырезу на бедре, что сопровождалось пылающими, взрывоопасными вздохами. Стоило лишь расплескать рядом канистру с бензином — полуостров Олимпик вмиг взлетел бы на воздух. Юбка платья задралась практически до самого пояса, и лёгкая ночная прохлада воздуха коснулась изнывающей от духоты кожи. Больше, чем обладать Эдвардом, в данный момент ей хотелось только лишь избавиться от этого парника, именующегося платьем. Она обхватила его ногами крепче, бесконечно ёрзая в желании вжаться сильнее. Подрагивающие руки гладили твёрдое тело, скрытое под белой рубашкой — невыносимо красивой, но такой невыносимо мешающей! Галстук, наверняка, дорогой. Как же он сейчас раздражал! Вампир оторвался от её губ и припал ими к шее. В результате этого она слегка соскользнула вниз и задела твёрдую сталь возбуждения под плотной тканью брюк. Синхронный стон вырвался из уст обоих — её, слегка сиплый и нежный и его, гортанный и шёлковый. Завораживающая симфония. Слегка опасаясь реакции Эдварда, Белла подняла на него глаза. Очень часто, когда они переходили какую-то невидимую, но ощутимую грань для обоих в близости, он тут же брал себя в руки и всё это прекращал. Его глаза встретили её взгляд совершенно другими: затуманенные страстью, подёрнутые дымкой вожделения — он будто бы был одурманен. Не прошло и пяти секунд, как он вновь жадно впился в её губы и сам подался вперёд — так резко, что внизу живота разорвался фейерверк. Он двинул бёдрами ей навстречу, потом ещё и ещё — запрокинув голову, она уже почти не сдерживала стонов. Руки безвольно обвисли, после чего вцепились в шершавый ствол дерева, судорожно ища хоть какую-то точку опоры. Если он не остановит это безумие прямо сейчас, она уже второй раз в жизни кончит прямо в одежде… И без того крайне чувствительный и отзывчивый на любые прикосновения клитор набух, распаляясь невыносимыми разрядами тока по раскалённым добела нервам. — Эдвард… — простонала она в очередной раз, и он промычал что-то неразборчивое ей в губы. — Эдвард, я сейчас… Её рука скользнула к его ширинке. Ей просто хотелось сделать между ними какой-нибудь заслон, барьер, который бы остановил эту пытку… Вместо этого непослушные пальцы обхватили твёрдый член через ткань. Ей хотелось, чтобы он тоже это почувствовал. Пусть почувствует, что он делает с ней! Невыносимо сильно. Эдвард запрокинул голову, выдавив жаркий стон и закатив глаза. Закусив распухшую губу, она наблюдала за ним как за произведением искусства. Напряжённые челюсти, двигающиеся желваки, приоткрытый рот, длинные ресницы… Он просто нереален. Невозможен. Такого просто не может быть. Открыв глаза, он вдруг вновь поменялся в лице. Сейчас, вместо недавнего опьянения, в них плескалась мольба. — Прошу тебя, Белла, вели мне остановиться, — умоляющим тоном простонал он. — Пожалуйста! — Не заставляй меня. — Белла, я не остановлюсь, — произнёс он так, словно это должно было подействовать как угроза. — Я не хочу, чтобы ты останавливался, — хлопая ресницами с раскрытым ртом, настаивала она. — Белла, прошу… — он болезненно зажмурился и вцепился в ствол дерева за её головой. Послышался хруст коры. — Я не смогу остановиться, если ты не скажешь мне: «Нет». У меня просто не хватит сил! — Я люблю тебя, Эдвард, — вновь сказала она, приложив ладонь к его щеке. — Пожалуйста, не отталкивай меня снова. Резко распахнув веки, он впился в её лицо потемневшими медовыми глазами. А потом, не произнеся ни слова, крепко обхватил, прижал к себе и запрыгнул на дерево. Подавив тихий вопль, она вцепилась ногтями в его лицо, зная, что не причинит ему никакого вреда. Он почти беззвучно перепрыгнул с одного ствола дерева на другой в полумраке. Она зажмурилась и уткнулась лицом в его грудь. Наконец, Эдвард приземлился на ровную, твёрдую поверхность пола. Она открыла глаза. Его комната. Темнота. Они лишь вдвоём. Вместе. Он сказал, что не остановится. Выражение её лица было нечитаемым, его же — наполненным всеми стихиями сразу. Он вожделел, сомневался, взвешивал за и против, уговаривал себя уйти и уговаривал её заставить его остаться. Наблюдал за медленной поступью её шагов и считал миллиметры до их сближения. — Ты его решил? — тихо сказала она, остановившись на расстоянии поцелуя. — Конфликт в своей голове? — Я так долго ждал тебя… С этими словами он снова прижался к ней. Белла запустила пальцы в его волосы и ответила на поцелуй. Какой-то невидимый занавес упал между ними — все сомнения стёрлись в тот же миг, стоило лишь ему вновь завладеть её губами. Его руки быстро вернулись на законное место. Пальцы сминали ткань платья на заднице, в то время как её пальцы нерешительно дотронулись до пуговиц на его рубашке. Её пронзила обжигающая неуверенность: он сказал, что не остановится, но так ли это? Что, если Эдвард её отвергнет? Что, если он не имел ничего подобного в виду? Что, если она просто неправильно поняла? Но, не успела она закончить мысль, как его руки перестали касаться её сзади. «Что ж, этого следовало ожидать» — с убийственным разочарованием заключила она у себя в голове. Он отпрянул от неё и глубоко заглянул в глаза. У неё не хватало сил, чтобы скрыть печаль, что горькими чернилами расползлась по внутренностям. Не отрывая от неё взгляда, Эдвард согнул руки в локтях и медленно — так, чтобы она уловила каждое движение — сам стал расстёгивать пуговицы. Одна за другой, выскакивая из петель, они освобождали всё новые и новые, ранее недоступные ей участки его восхитительного тела. Она стояла, словно заколдованная, просто не способная пошевелиться. Не отрывая взгляда от её лица, он по очереди освободил от пуговиц запястья. Зрелище было завораживающим и невероятно сексуальным. Полы рубашки разошлись. Любуясь его бледной, мраморной грудью, она вновь сократила расстояние между ними. Точно так, как он, медленно и томно, она положила руки на его плечи и слегка поддела ими белую ткань — ненужная часть одежды легко соскользнула вниз и упала к ногам. Белла провела ладонью по его груди — Эдвард не двигался, позволяя ей изучать его. Он был восхитительно сложен: несмотря на стройность и вытянутость, мышцы его торса имели чёткий рельеф — хоть сейчас позируй для изучающих мужскую анатомию художников. По лунному камню кожи гуляли мерцающие тени капель дождя, что продолжал шуметь за окном и ручейками стекал по стёклам. — Ты… прекрасен, — тихо, едва слышно выдохнула она. Медленно, с наслаждением, позволяя ему предугадать каждое своё движение, она припала к его груди и оставила на коже нежный поцелуй. После наклонилась чуть ниже, прошлась губами по прямой мышце живота, подушечками пальцев по идеальным косым, уходящим в линию брюк. Эдвард нетерпеливо вздохнул, запрокинув голову назад. — Это… пытка… — практически прорычал он сквозь зубы, сдерживаясь. — Позволь прекратить её, — шепнула она ему в живот и, вцепившись в его ладони, поднялась с его помощью. Без каких-либо слов она неспеша развернулась к нему спиной. Помедлив, Эдвард нежно убрал волосы с её спины, перебросив через плечо. Она вздрогнула от удовольствия, когда почувствовала его холодные, гладкие губы на своей шее, а после россыпь таких же, но более уверенных поцелуев, по всем открытым участкам спины. Он продолжал медлить, растягивал время — благо, сейчас этого времени у них было более, чем достаточно. Наконец, его пальцы сомкнулись на молнии платья. Потянув за язычок, невыносимо медленно, словно лениво, он расстегнул замок, приветствуя каждый новый открытый сантиметр кожи поцелуями. Остановился у самых ямочек на пояснице. Широко распахнув глаза, Белла развернулась к нему и сбросила с плеча бретельку. Чёрная ткань, тихо шурша, соскользнула вниз, словно весила не тяжелее пёрышка, и Белла предстала перед ним в одной лишь полоске чёрного кружевного белья на бёдрах, не оставляя практически никакого простора для фантазии. Эдвард тихо выдохнул, бесстыдно любуясь тем, что прежде смел себе лишь представлять. Она стояла на месте, позволяя ему разглядеть всё, что так долго скрывала. Тигриные глаза заволокло желанием — даже в ночной темноте, освещённой лишь слабым мерцанием из окна, она видела, как его зрачки расширились. Уголком сознания она позволила себе обнаружить, что не испытывала перед ним никакого стыда и стеснения. Его взбудораженный взгляд не оставлял ни единого сомнения в том, что ему нравилось то, что он видел. Перешагнув через платье, она вновь приблизилась к нему. Он прикрыл веки и наклонился к ней, медленно поцеловал в губы. Его рука скользнула по её спине, после чего он резко прижал её к себе. Мягкая обнажённая грудь скользнула по его, холодной и твёрдой. Соски затвердели, по коже пробежал ток — она тихо ахнула. Невесомо обхватив зубами её нижнюю губу, буквально гуляя по грани, он вдруг резко подхватил её на руки. В следующее мгновение она уже лежала на огромной кровати. Вспомнив, как невинно и целомудренно он пытался объяснить покупку этого необычного для вампира предмета интерьера, она тихо хихикнула. Эдвард впервые за долгое время криво улыбнулся ей, вероятно, подумав о том же самом. Стоя возле кровати, он нерешительно дотронулся до пряжки ремня на брюках. — Стой, можно?.. — задыхаясь, шепнула она и села на самый край, протянув к нему руки. Ничего не ответив, он наблюдал за тем, как её тонкие пальчики расстёгивают ремень. Потом, внимательно смотря на его реакцию снизу вверх, она звякнула молнией. Она стянула штаны вниз и тихо вздохнула. Он просто идеален. И во что она только ввязалась? Каллен сделал шаг вперёд, а она попятилась назад, отползая от него всё дальше к изголовью кровати. Согнув колени, вампир опустился на кровать и навис над ней, упираясь руками в одеяло. — Далеко собралась? — хмыкнул он. — От тебя не сбежишь, — улыбнулась она. — Правильно, — промурлыкал Эдвард ей в шею. Он пощекотал её кожу холодным носом, спустился на ключицу и оставил на ней несколько поцелуев. Его губы спускались всё ниже, пока не коснулись груди. Эдвард поднял на неё глаза, словно спрашивал разрешения, после чего, обхватив одну из грудей ладонью, поцеловал сосок. Обхватив его губами, он слегка его оттянул, чем вызвал одобрительный стон. Белла выгнула спину и вцепилась руками в одеяло, когда он проделал это ещё раз. Он опустился на локти и прижался к ней всем своим телом, идеально выдерживая баланс, чтобы не надавить на неё ни капли больше положенного. Чувствовать его кожа к коже было безумно, крышесносно — удивительно, сколько раз она себе это представляла, и при этом ни разу не приблизилась к тому, как это будет в реальности. Эдвард поднял голову и вдруг посмотрел на неё предельно серьёзно. Сглотнул и нахмурил брови. — Белла, прошу, если… Если я сделаю что-то не так, или причиню тебе боль, ты сразу… — Разумеется, Эдвард, — сипло согласилась она. — Расслабься. Всё идеально. Кивнув, он снова припал к ней губами, словно никак не мог насытиться, не мог успокоиться, пока не оставит влажную отметину на каждом участке её кожи. Он целовал её грудь, вздымающуюся от громкого, прерывистого дыхания. Спустившись губами по животу, добрался до самого низа — линии кружева. И тут он оставил поцелуй на самом чувствительном месте. Кровь запульсировала в паху, Белла выгнулась — но он продолжал. Его пальцы нежно прошлись по женским бёдрам, подцепили края ткани и медленным, выверенным движением стянули её вниз. Она осталась полностью обнажённой перед ним — как душой, так и телом. Ощущение было странное, сюрреалистичное, но воистину невероятное. Когда Эдвард подался вперёд и опустил голову меж её разведённых бёдер, Белла, засмущавшись, попыталась оттянуть его наверх, вцепившись в волосы. Но, стоило лишь его прохладному дыханию пройтись по возбуждённой до предела влажной коже, желание сопротивляться покинуло её тело так же быстро, как и возникло. Ещё пара мгновений немого ожидания, и влажный, твёрдый язык прошёлся по её складкам, вызвав волну содрогания по всему телу. Она выгибала спину и хватала себя за грудь, пока он вычерчивал восхитительные узоры на вершине её клитора. Ей невероятно сильно хотелось кричать. Всё её тело превратилось во взрывоопасное нечто: казалось, вот-вот разорвёт на мелкие атомы — мир исчезнет и всё погаснет. Он поразительно точно подстраивал движения языка под её желания, словно в тайне всё-таки научился читать её мысли. Посасывал и оттягивал, проводил языком и повторял снова, тщательно отслеживая частоту и интенсивность её вздохов, движений и сердцебиения, чтобы доставить как можно больше острого удовольствия. Было достаточно трудно поверить в то, что так искусно играть на ней, словно на своём великолепном рояле, мог девственник. Вытворяй он такое, будучи обычным парнем, не купилась бы вовсе. Но, судя по всему, невероятная сверхчувствительность не позволяла вампирам хоть в чём-то не быть выдающимися и гениальными. Грудь стало медленно, но верно распирать от накатывающего чувства приближающегося взрыва. Вздохи становились чаще, громче; спина всё реже соприкасалась с простынями. — Эдвард, я… я сейчас… Она не могла выдавить из себя ничего цельного и вменяемого. Все мысли были лишь о коварном вампире и том беспределе, что он с ней творил. Она вновь потянула его за волосы, но он не поддался, полностью погружённый в процесс. Он лишь едва надавил языком, замедлившись — хорошо понимал, что Белла на грани. Тянул и испытывал на прочность. Медлительность ощущалась практически болезненной. Он был неправ — вот, что действительно именуется пыткой! И ещё раз. И снова. — Боже! — выпалила она, запрокинув голову. Разряд молнии за окном сверкнул, на миг осветив всю комнату. Разряд молнии поразил её снизу, поднимаясь наверх потоками чистейшего электричества. Белла задрожала и сжала пальцы ног. Она раскрыла рот, словно собиралась закричать — но не издала ни звука. Гром прокатился волной по воздуху, оседая вместе с Беллой на простыни. Эдвард всё ещё находился внизу, наблюдая за тем, что с ней сделал. Невыносимо сильно. — Иди сюда, — она в третий раз потянула его за бронзовые волосы, и теперь он отозвался без промедлений. Практически прорычав, он вновь навалился на неё, рассыпая губами остатки её вкуса по груди, по ключицам, по шее. Его твёрдый член сквозь ткань упёрся прямо туда, где только что побывал язык — после всего, что они сейчас разделили, факт, что он до сих пор оставался в одежде, казался каким-то жутко глупым и неправильным. Их губы воссоединились, и Белла не глядя нащупала резинки чёрных боксеров, нетерпеливо потянув их вниз. Эдвард помог ей, завершив дело. Поцелуи стали совсем хаотичными и не имеющими никакой логики и последовательности. Белла целовала всё, до чего могла дотянуться: губы, лицо, руки, шею, волосы, грудь. Эдвард проделывал то же самое, только ещё более жадно — казалось, он отдался страсти целиком и полностью, перестав осторожничать. Разумеется, то была лишь иллюзия — в каждом его движении всё ещё проскальзывал стальной самоконтроль. Опустив руку вниз, прямо между их тел, Белла, наконец, дотронулась до его члена. Обхватив его ладонью, нерешительно провела пальцами, сорвав с губ Эдварда глухой стон — такой, каких от него ещё никогда не слышала. Получив своеобразное «одобрение» с его стороны, она стала делать всё более уверенные движения. Интересно, каково это — ощущать подобное в первый раз — ему, вампиру, живущему уже более ста лет? Ощущал ли он так же остро, как ощущали обычные люди? Чувствовались ли её движения так же интенсивно, как ей хотелось, чтобы он чувствовал? Она ощутила его прямо у своего входа. Каллен вновь медлил, вероятно, пытаясь контролировать себя, хотя, быть может, просто не до конца понимал, правильно ли всё делал — в конце концов, для него это всё было в первый раз, по крайней мере, если верить его словам. В последнее время она была склонна верить ему безоговорочно. — Белла, я… — Всё хорошо, — прошептала она ему в шею, задыхаясь от накатившего шквала эмоций. — Сейчас… всё под контролем, но… — он сглотнул. — Если я вдруг… слишком увлекусь, или… потеряю связь с реальностью, пообещай мне, что… — Сразу дам тебе знать, — нетерпеливо закончила она за него. — Расслабься, — вновь повторила она. — Мы так долго к этому шли… Она просто не могла поверить, что это, наконец, происходит. Казалось, стоит лишь попытаться сбросить с себя наваждение и вернуться в реальность, как они вновь окажутся там же, где были всегда — на бесконечной стадии целомудренного воздержания во имя абсолютно неважных в данный момент причин. Глаза тревожно бегали по его лицу, пытаясь уловить хоть единый признак того, что он может вдруг передумать. Но в великолепных, бесконечно любимых чертах читались лишь нетерпение и тревога. — Я шёл к этому целую вечность. Всю эту вечность я ждал лишь тебя, — с невообразимой глубиной отчаяния в голосе произнёс он, сузив глаза. Мурашки вновь пробежали по коже. Как же она мечтала когда-нибудь вновь услышать от него подобные слова… — Я люблю тебя. — Я люблю тебя, — низким эхом повторил он. В этот момент она кое-что поняла. Безусловно, уже много дней, пусть и безумно медленно, но они всё-таки шли к этой близости. Шаг за шагом пробираясь всё дальше, часто сдавая назад, часто топчась на месте, но, оглядываясь на всё это из данной точки на карте, помеченной жирным крестом, всё пережитое неизменно вело их к этому моменту — моменту полного и безоговорочного единения. Но сегодня она, наконец, сказала ему: «Я люблю тебя». Ещё вчера она думала, что не способна на это. Что ей не хватит ни сил, ни смелости. И теперь, судя по всему, это опасное признание изменило ситуацию в корне. Теперь всё выглядело так, словно он медлил с долгожданным сближением исключительно по этой причине. Хотел убедиться в том, что она вновь способна любить его. Белла потянулась к Эдварду за поцелуем. Жаждущие губы вновь задвигались вместе, но в этот раз по-другому. Сладко, медленно, тягуче. В этот момент, не разрывая поцелуя, Эдвард осторожно толкнулся в неё. Гром за окном заглушил их соединившиеся в причудливое созвучие стоны. Запрокинув голову, она вновь закатила глаза от удовольствия и вцепилась руками в подушку в попытке не затеряться в пространстве. — Всё хорошо? — с тревогой в голосе спросил Каллен, на мгновение застыв в ней и прекратив любое движение. — Да… — задыхаясь, она распахнула глаза и обхватила его лицо руками. — Всё… Вновь осторожно задвигавшись, Эдвард украл продолжение её фразы, погрузив с головой в немыслимое хождение по краю, за которым таилась лишь будоражащая сознание неизвестность. Он схватил её за руки, соединив их со своими по бокам от её головы. Вышел почти полностью, а потом вошёл вновь, внимательно наблюдая за тем, на какие движения она отзывалась ярче всего. Казалось, он полностью сосредоточился лишь на том, чтобы доставить удовольствие ей, игнорируя собственные потребности. Он поднялся выше, согнулся в коленях, чем сильно поменял угол проникновения. Белла жарко выдохнула, закусив губу. Прикосновение рук разорвалось, и Эдвард обхватил её ягодицы, подтянув к себе. Свон оторвала таз от простыни, подстраиваясь под новую позу. Эдвард продолжал двигаться медленно, сдержанно, сопровождая явно написанным на лице мыслительным процессом каждое своё действие. В какой-то момент ей показалось, словно он и вовсе перестал присутствовать в комнате, заперев внутри саму свою сущность — она не видела его, не чувствовала ни в одном прикосновении, не находила в тёмных блестящих глазах. Даже в недавних поцелуях у дерева она ощущала больше близости, чем, казалось, сейчас, когда физически они стали ближе, чем когда-либо прежде. Она останавливается, вызвав лёгкое недоумение в его сузившихся глазах. Медленно приподнимается, опираясь на локти. Он всё ещё находится внутри неё, не прерывая их связь — но сейчас её целью является пробудить его, вытащить из самодельного плена, в который он погрузил себя в набившей оскомину попытке быть осторожным. Эдвард считывает её стремление, помогает подняться, придерживает за спину и усаживает на себя. Белла смотрит в его глаза, не отрываясь. Решимость в них льётся через край, и это через какое-то время захватывает и Каллена. Она закидывает руки ему на шею и целует в то самое место под ухом. Эдвард распаляется: тихо вздохнув, он обхватывает её спину руками и толкается в неё снизу вверх. В этот момент Белла обхватывает его лицо, заставляя смотреть в глаза, и начинает двигаться самостоятельно. Невыносимо медленно, но ритмично вращая бёдрами, она ловит каждое движение его глаз, каждую перемену в чертах лица, каждый неровный вздох. Приспособившись, она начинает двигаться быстрее. Приподнимается, опираясь на колени, и оседает обратно, сокращает и расслабляет мышцы, кольцом обхватывающие его плоть. Эдвард стонет всё громче, запрокидывает голову, двигая угловатой челюстью. Он зажмуривает глаза, с шумом сглатывая, а затем открывает вновь — полностью изменившиеся. Потемневшие, мутные, жадные. Он резко перехватывает инициативу на себя — приподнимает её и вновь с силой насаживает, впившись ладонями в ягодицы. Её возбуждённая грудь ритмично подрагивает: он любуется зрелищем, остужая её прохладным сладким дыханием. Они довольно быстро сходят с ума, и она, наконец, чувствует его так, как надо — так, как всегда хотела, но даже не смела мечтать. Он скользит внутри неё, твёрдый, большой и такой восхитительный. Задевает самые чувствительные точки изнутри, выбивая всё менее сдержанные и всё более громкие стоны. Он, наконец, здесь — он с ней, он в ней, он вокруг неё — вбивается всё быстрее, исступленно, потрясающе, с лёгким оттенком безумия, которое она с удовольствием разделяет. — …Безумно… — вторя её рваным, прерывистым мыслям, то и дело слетает с его приоткрытого рта сквозь стиснутые зубы. — …Люблю… — Люблю тебя, — выдыхает она, поощряя его раскрепощённость, тем самым распаляя ещё больше. — Белла… — стонет он, почти до боли сжимая её бёдра, — Я так сильно люблю тебя… Она бесстыдно трётся об него, льнёт к его коже, требуя ещё большего соприкосновения. Интуитивно понимая, что ей необходимо, Эдвард касается её внизу. Богоподобные, длинные пальцы пианиста, так давно возбуждающие в ней самые непристойные мысли и образы, вытворяют просто противозаконные, невыносимые вещи, без конца заставляя её всхлипывать и вздрагивать. Она больше никогда не сможет смотреть на эти пальцы спокойно! — Вот так? — жарко шепчет вампир, впившись в неё глазами. Ему просто необходимо её одобрение: он словно наивно не понимает, что и без того делает всё так виртуозно, так мастерски, не имея за плечами никакого практического опыта, что она даже могла бы всерьёз закомплексовать, если бы не видела, что творит с ним почти то же самое. — Да… — умоляет она, хватаясь за его плечи. — Эдвард, ещё… Пожалуйста! Он просто восхитительно чувствует необходимую ей интенсивность движений. Не слишком быстро, не слишком сильно — нежные пальцы порхают по чувствительной влажной коже, удивительно сочетая этот ритм с ритмом толчков изнутри, и это очень скоро подводит её к самой грани. Он буквально рычит, теряя самообладание, без остатка отдавая всего себя. Полностью обнажает душу, искря оголённым проводом. — Господи! — вырывается у неё, когда электричество вновь пронзает всё тело, замыкаясь в линии позвоночника. Она лишается способности двигаться и безвольно повисает на Эдварде, пытаясь не потерять сознание. Он обнимает её и осторожно укладывает обратно на простыни, прижавшись к ней гладкой грудью, при этом оставаясь внутри. Наконец, выжав из себя всё, что было, он решается взять кое-что взамен — видит бог, Белла готова вознаградить его с лихвой. Эдвард вновь нависает над ней, но она обхватывает его руками, демонстрируя, что хотела бы сделать. Он послушно переворачивается, позволяя ей оказаться сверху. Теперь он лежит под ней, распахнув веки, и жадно поглощает её глазами, внимая каждому её вздоху. Белла начинает двигаться. Плавно, волнующе, грациозно — насколько способна. Крутит женственными бёдрами, опирается ладонями на его белоснежную грудь, удерживая вампира на месте, наклоняется за поцелуем и выпрямляется вновь, волнообразно изгибая спину. Делает, в сущности, то же, что раньше, но теперь полностью перехватывает контроль, заставляя Эдварда смиренно наблюдать и отзываться на каждое движение, позволяя ему лишь принимать пассивное участие в её собственной игре. Она ускоряется, приподнимаясь и опускаясь на члене, чувствует приятное потягивание и усталость в мышцах, игриво улыбается ему и получает самую обворожительную кривоватую улыбку в ответ, подчёркивающую ямочки на его щеках — пытается удержать первенство, но проигрывает сама себе, увлекшись разглядыванием этого совершенства и возбудившись как никогда прежде. Каллен сдержанно и низко стонет, глубоко, с несвойственной его баритону тёмной хрипотцой. Не отрывает от неё взгляда, позволяя прочувствовать то, что это именно она это с ним делает. Непрерывный зрительный контакт просто сводит с ума, и Белла обнаруживает себя на грани ещё одного оргазма — третьего за вечер, в то время как Эдвард ещё ни разу не дошёл до конца. — Эдвард, — прерывисто выдыхает она, — Расслабься. — Я не… — пытается возразить он, но Белла его прерывает. — Позволь мне сделать это для тебя, — она наклоняется к нему и нежно целует в губы. — Пожалуйста. В его взгляде отчётливо видна борьба: он всё ещё сражается, хотя, казалось, она сделала всё возможное, чтобы вернуть его с поля боя живым и невредимым. Возможно, ещё не всё. — Я люблю тебя, — срывается с её губ, и это вновь действует на него подобно магическому заклинанию. Она лишь надеется, что он не начнёт думать, будто она использует эти слова лишь для того, чтобы получить от него желаемое. Он впивается в неё губами и приподнимается, переворачивая девушку на спину. Вжимается в неё всем телом, завладевает губами. Толкается в неё, быстро увеличивая скорость. До восхитительной боли сжимает ягодицы, бёдра, грудь. Целует шею, ключицы, плечи. Тихо, гортанно рычит, громко дышит, стонет, беспорядочно шепча ей слова любви. Она полностью забывается. Просто теряется, растворяется, падает в бездну. Эдвард безумно красив в своей мужественной уязвимости. Обнажённый, слегка румяный, с торчащими в стороны бронзовыми волосами. Мерцающей белой кожей, напряжёнными, сокращающимися мускулами под ней. Сильными рельефными руками, обнажающими объёмный узор выпирающих вен. Он нерешителен, осторожен и робок, но при этом просто возмутительно сексуален. Невероятно. Искусство. Смотрит на неё с обожанием настолько глубоким, что едва ли ей, как человеку, суждено подобное постичь. Но она всё равно понимает — как может. Чувствует его, восхищается. Любит. Она его любит. Боже! Эдвард двигается внутри неё так быстро, что она едва ли успевает дышать. Белла хватается за простыни, за одеяло, за подушки у себя за головой — она практически срывается на крик. Каллен держит её руками, ласкает губами, продолжает терять контроль. Его тонкие губы раскрываются, глаза расширяются, голова запрокидывается назад. Он хрипло стонет в последний раз, после чего содрогается, пульсируя внутри неё, едва удерживая себя на весу собственных рук, и зарывается лицом в её плечо. Свон кончает следом, сжав мышцы до мерцающих звёзд в глазницах. — Белла, я… Не продолжает. Она молчит. Он поднимает голову и смотрит ей в глаза, после чего нежно целует в губы, всё ещё оставаясь в ней. Немного помедлив, выходит из её тела и перекатывается на спину, ложась рядом. Белла поворачивается к нему: он отодвигает руку в сторону, приглашая её устроиться на своей груди. Оба лежат в тишине, долгое время ничего не говоря. — Я не сделал тебе больно? — наконец, взволнованно шепчет он, избавившись от хрипотцы в голосе. — Ты сделал мне восхитительно, — усмехается она, глядя на бурю за окном, так удачно перекликающуюся с бурей внутри неё. — Три раза! Она всё ещё тяжело дышит, восстанавливая взбесившееся сердцебиение. Кажется, она ещё неделю не сможет нормально ходить. — Не так уж я безнадёжен, да? — хмыкает он в ответ. — Немного практики… — подмигивая, иронизирует она, ожидая привычного осуждения за свою несдержанность, но получает лишь нежную, слегка захмелевшую улыбку и искрящиеся облегчением и игривостью глаза. — Так я и думал, — с притворным неодобрением качает он головой. — Стоит лишь раз дать слабину, и вас уже не остановить, мисс Свон! — Да нет, — безразлично пожимает плечами она. — Одного раза вполне достаточно. Ну, бывай! Белла приподнимается, изображая, будто хочет уйти, но Эдвард хватает её, утягивая обратно. Она хохочет, когда его руки начинают её щекотать, и не чувствует никакой неловкости несмотря на то, что они впервые в жизни полностью обнажены друг перед другом. Они лежат, обнимаясь, вслушиваясь в шум ливня и раскаты грома, ставшие гораздо реже и тише. Вдруг в её голову внезапно приходит странная мысль, и сердце внутри сжимается в приступе невыносимого стыда. — Нас ведь… — она кривит лицо, — …Боже, нас ведь слышал весь дом? Эдвард смеётся, прижимая её крепче. — Они ушли подальше сразу же, как только Элис получила о нас первое видение, — мягко отвечает он. — Они как раз собирались сходить на разведку перед визитом Бирса. Хотя, основную суть события она узнала уже давно — разумеется, без деталей. Элис никогда не углубляется в подобные видения… по понятным причинам. — Так ты знал? — обвинительным тоном восклицает она. Не встретив возражений, комично ахает. — Ты знал, что сегодня произойдёт, и всё равно заставлял меня думать, что этого никогда не случится! Белла со всей силы пихает его в бок, надеясь, что он почувствует хоть что-то, но, судя по всему, в полнолуние её сила здорово возрастает, поскольку Эдвард сдвигает брови домиком в отчаянном: «Ай!», и жалобно потирает место удара. Надо же — а она ведь даже не задумывалась о том, насколько легко им далась эта близость! Выходит, Эдвард сдерживался гораздо меньше, чем мог бы. — Она не показывала мне, — не без недовольства в голосе уточняет он. — Я сам догадался. Да и потом, знание возможного будущего совершенно не освобождает меня от ответственности за последствия! Это очень хорошо, что всё обошлось без жертв. Ну, кроме этой подушки, — он усмехается и приподнимает в воздух одну из подушек — точнее, тот огрызок, что от неё остался. Белла удивляется, не припоминая, в какой вообще момент подобное могло произойти. — И всё же, — она вновь надувает губы. — Ты заставил меня верить, будто это в принципе невозможно. — Это именно то, в чём я был абсолютно уверен, — неожиданно серьёзно отвечает он. — В конце концов, Элис видела многое из того, что уже никогда не сбудется — например, что ты… Он прерывается и напряжённо сглатывает, не в силах продолжить. Она знает, что он собирался сказать. — Что я обращусь в вампира, — договаривает она за него, кивая головой. Эдвард ничего ей не отвечает — да и нечего здесь обсуждать. Неприятная горечь оседает на языке. Она знает, что не должна об этом спрашивать, но любопытство, как и всегда, побеждает любую этику. — Ты жалеешь, Эдвард? Он не смотрит на неё, а Белла не видит его лица, сверля взглядом высокий потолок. — О чём? — тихо отзывается он, но они оба слишком хорошо понимают, что она имела в виду. — О том, что не обратил меня, пока ещё была такая возможность, — спустя какое-то время, поняв, что он не заговорит, произносит она. — Сейчас я была бы такой же, как ты. Не стала бы непредсказуемым, ужасающим монстром. Не рисковала бы причинить тебе и другим близким боль, если… — она сглатывает, — …Когда придёт… мой час обращения. Мы могли бы быть ещё ближе, чем сегодня — тебе бы не пришлось сдерживаться. У тебя бы не было нужды… оставлять меня. Всё сейчас было бы по-другому. Я бы не… — понимая, что не хочет развивать тему Джейкоба, она осекается и не договаривает. Вместо этого, немного помедлив, просто повторяет: — Ты жалеешь? Сначала она думает, что Эдвард не собирается отвечать. Молчание затягивается, и она продолжает поглаживать его грудь в полной тишине. — Да, — вдруг бесцветно произносит он. — Да, жалею. Она округляет глаза. Это совсем не то, что она ожидала от него услышать. Она приподнимается на локте на его груди и рассматривает лицо. Но, не успев как следует это обдумать, Белла слышит продолжение: — Но я не жалею о том, что спас тебя, — уже более воодушевлённо продолжает он. — Не дал тебе обратиться от яда Джеймса, — он берёт её руку, именно ту, на которой красуется шрам от зубов, и нежно целует в то самое место. — Я жалею о том, что оставил тебя. Безумно, невыносимо, — он на секунду жмурится. — Но не жалею, что за время моего отсутствия ты сблизилась с отцом и нашла друзей, ставших тебе семьёй. Не жалею, что ты повзрослела и стала ещё целостнее, осознаннее и мудрее. Что по твоим жилам всё ещё течёт молодая, полная жизни кровь, а сердце способно всё также трогательно замирать и пускаться вскачь, — он улыбается и гладит её по щеке. — Не жалею о твоём восхитительном румянце, здоровом, не измождённом голодом и недосыпом теле, ярких снах и повышенном аппетите. О том, что тебе не нужно расставаться с друзьями и семьёй, погружаясь в существование — не жизнь — полное беспросветного, кровавого мрака. Не жалею о возможностях, которые приготовила тебе жизнь. Об успехах и открытиях, которые тебя ожидают. Нет, Белла, — его улыбка медленно сходит на нет. — Об этих вещах я жалеть никогда не стану, каким бы чёртовым эгоистом я ни являлся. Она предпочитает не отвечать. Вновь положив голову на его грудь, Белла прикрывает веки, втягивая ноздрями запах любви и спокойствия. Мёд и сирень. Его запах. Сейчас она думает о том, что готова простить ему что угодно. Она его любит.

***

Завернувшись в тёплый плед, Белла медленно спустилась обратно в кухню, обнаружив, что в огромном зале, ещё пару часов назад сверкающем неоном и сотрясающемся от музыки, не осталось ни единого следа прогремевшей на весь городок вечеринки. Все предметы интерьера стояли на своих прежних местах в сдержанном и лаконичном скандинавском стиле, ничем не выдавая недавнего буйства людей и красок. Эдвард решил поменяться с Элис и Джаспером, поэтому ушёл в лес, надеясь поймать «волну» мыслей Райли Бирса задолго до того, как он приблизится к дому — на случай, если тот всё-таки научился каким-то образом обманывать видения Элис. Но, виделось Белле, причина его ухода была не только в этом. Вероятно, ему просто хотелось немного побыть наедине с собой и обдумать произошедшее. Ей тоже не удавалось выбросить самое важное событие вечера из головы: стоило лишь почувствовать запах его тела, окутавший её с ног до головы, ей вновь становилось невыносимо жарко. Вспоминая восхитительные руки, исследующие каждый миллиметр её кожи, его взгляд с поволокой, до самых глубин наполненный обожанием и страстью, его жаркие мужественные стоны… Щёки залил румянец. В очередной раз пригладив волосы, она не смогла сдержать улыбку. Подойдя к раковине, она схватила ближайший стакан и стала наполнять его водой из-под крана: пить хотелось просто невероятно. Она плеснула водой на лицо и промокнула прохладной влагой горящую шею. Приятно. Вдруг в полумраке кухни что-то шевельнулось. Белла тревожно развернулась, обнаружив, что находилась здесь не одна. Услышав лёгкое покашливание, она нашла взглядом Джаспера, что стоял у барной стойки и давил неловкую улыбку, приложив к губам кулак. Догадаться о причине его смущения не составило никакого труда. — Прости, Джас, — слабо улыбнулась она. — Ничего, Белла, я… — он улыбнулся шире и опустил глаза. — Я привык. К… подобному. — Нелегко тебе, наверное? — выпалила она и скривилась. Разговор намечался неловкий. — Чувствовать это всё… от посторонних. — Да, непросто, — кивнул он. — Если тебе станет легче, вампиры справляются со своими эмоциями гораздо хуже. Думаю, поэтому брат решил… прогуляться. Она сразу предприняла невольную попытку «остудить» своё возбуждение — не думать об Эдварде и его… руках и… ямочках… Господи! — Ну, а… — она громко прочистила горло и неловко переступила с ноги на ногу, облокотившись на столешницу за своей спиной. Было необходимо срочно отвлечься и поменять тему. — А каким образом ты… всё это видишь? Это какие-то… не знаю… образы, цвета, или?.. — Да, что-то в этом роде, — любезно ответил он, наверняка рассекретив её попытку избежать смущения. — Когда я впервые это почувствовал, я не мог разобраться — думал, это всё мои собственные эмоции, навалившиеся на психику в болезненном беспорядке, — он слегка расслабил позу и запустил руку в длинные вьющиеся волосы. — Думал, схожу с ума или умираю. Со временем я научился различать их и стал видеть всё в некоем подобии… ауры. Они все имеют разные цвета, интенсивность, размеры. Своеобразные… всполохи. Позднее это позволило мне открыть, каким именно образом я на них влияю. — И… — она снова смутилась. — Какого же… я сейчас… цвета?.. — Думаю, догадаться несложно, — по-доброму усмехнулся он. — В основном ярко-бордового. Человеческая интерпретация довольно точна в этом плане: синие, зелёные и фиолетовые оттенки символизируют печаль, испуг и волнение, розовые и красные — возбуждение, любовь или, допустим, агрессию. Чёрные с отливом синего и фиолетового — депрессивные состояния. Бежевые, спокойные — уравновешенность, стабильность, жёлтые — эмоциональный подъём или счастье. Твой всполох сейчас сияет подобно северному сиянию: помимо глубокого бордового я вижу и много жёлтого, вижу розовый, синий, зелёный, фиолетовый. Такое бывает у многих: трудно найти человека, который испытывал бы одну стабильную эмоцию долгое время. — А у вампиров? — спросила Белла, подмечая, что её состояние действительно немного стабилизировалось. Интересные беседы всегда отвлекают. — Примерно то же, только гораздо ярче и интенсивнее. А ещё у таких, как мы, как раз-таки, сильно чаще встречается продолжительное преобладание одного единственного чувства. Не секрет, что вампиры склонны здорово увлекаться и зацикливаться, — загадочно улыбнулся он. — Психика у нас не такая гибкая. — А как же воины духа, Джас? — послышался нежный, звенящий голос Розали, вошедшей в кухню. — Белла, ты обязана это услышать: зрелище поистине интересное, если представить! Она стояла, припав плечом к стене, такая же восхитительно красивая, как и накануне вечером. Облегающее, чёрное коктейльное платье, по-голливудски уложенные светлые локоны, идеальный, неброский макияж. Широко улыбаясь, она смотрела то на Беллу, то на Джаспера, словно ей действительно была жутко интересна тематика их беседы. — У воинов духа… сложнее, — ответил Джаспер, нахмурившись, словно не понимал, с какой целью сестра задала подобный вопрос. — Помимо обычных, невероятно ярких всполохов, у них есть ещё один, не изменяющийся, стабильный. Он выглядит, как сияющий подобно солнцу жёлтый огненный шар, и ощущается тёплым и невыносимо тяжёлым. Поначалу я думал, что это олицетворяет собой своеобразное воплощение духа волка внутри человека, некое разделение на две сущности, но после я понял, что… — Это было запечатление! — округлив глаза в азарте, нетерпеливо прервала его Роуз. С чего вдруг её так внезапно заинтересовала подобная тема? Разве она не проявляла ранее абсолютное пренебрежение и даже явную нелюбовь ко всему, что связано с квилетами? — Что? — Белла переводила удивлённый взгляд с Джаспера на Розали. — Ты видишь запечатление? Джаспер посмотрел на сестру странным взглядом — так, словно та настойчиво задевала какую-то нежелательную тему. Неприятное, холодное, липкое чувство тревоги зародилось в середине груди, но Свон пока ещё не могла распознать, что именно оно означает. — Я подумал о запечатлении, когда впервые увидел новообращённых волков без этого «дополнительного» жёлтого шара. А потом всё совпало — моя теория подтвердилась. — Прямо в тот день, когда мы увидели, что к стае присоединились Сет и Леа Клируотеры, верно? — сузив глаза, продолжала давить на брата блондинка. — Они как раз не запечатлены! — Роуз, не… — Говори, Роуз, — вмешалась Белла, отбросив всякую вежливость. — Я обязана знать. Ей просто нужно было это услышать. Нужно было, чтобы кто-то их них произнёс это вслух. Сердце всё равно что остановилось, застряв у самого горла, не позволяя делать глубокие вдохи. Голова закружилась, а в рот хлынул поток холодной слюны. — Розали, — враждебно сдвинув брови, строго предупредил её Джас. — Не нужно переходить эту грань. Это не наше дело. Взгляд Роуз вмиг потерял былую притворную любезность. Она едва ли не оскалилась, поджав губы. — Она должна знать, — согласилась она с Беллой, при этом не сводя сердитого взгляда с Джаспера. — Пусть видит истинное лицо того, ради кого решила спуститься в самое адское пекло, пока туда ещё не заколочены двери. Джаспер сдался: было хорошо видно по его позе и взгляду. Вопреки тревоге и недовольству, в его лице явно читалось выражение облегчения. Словно он избавился от тяжело давящего на него давнего груза. — Эдвард тебе не простит, — опустив голову, тихо произнёс Джаспер, окончательно смирившись. — Мне плевать, — огрызнулась Роуз. — Сегодня он зашёл слишком далеко. — Хватит, — не выдержав, рявкнула Белла. Сейчас ей было совершенно не важно, что она грубила двум самым опасным существам на свете, которые, к тому же, её давно недолюбливали. Оба перевели на неё виноватый взгляд. — Джейкоб Блэк. Запечатлён на мне. Или. Нет?! — Да, Белла, — устало вздохнул Джас, приложив ладонь ко лбу. Он хорошо понимал, что уже ничего не способен исправить. — Он был запечатлён с первого дня, когда я его увидел. Скорее всего, он запечатлён с самого своего обращения. Что-то оборвалось внутри, спровоцировав оглушительное разрушение. В ушах пронзительно зазвенело, а фокус в глазах размылся. — Джас! — высоким голоском пропищала Элис, резко появившаяся в комнате. Её глаза были расширены в ужасе, а некогда красивое выпускное платье было грязным и изорванным, словно она не глядя летела сквозь лес со сверхчеловеческой скоростью. — Я устал от его секретов, Эли, — начал оправдываться перед супругой вампир. — Я всегда буду любить его и поддерживать, но не… ценой чужих жизней. Пусть разгребает своё дерьмо самостоятельно, не втягивая в это нас. В голове молниеносно всплыл отрывок из очень давнего, незаслуженно позабытого подслушанного разговора. — Ты уверен, Джаспер? — внезапно тихо прошептал Эдвард и, если бы слух Беллы не был так тонко настроен на волну бывшего возлюбленного, она бы не разобрала ни слова. — Странно, как такое вообще… Как я мог упустить..? Снова повисла тишина. — Нет, я не… Нет, я пока не могу. Дай мне немного времени. Я должен попытаться… в этот раз… — Белла различала лишь отдельные фразы Эдварда, что было сделать ещё тяжелее, чем просто разобрать тихий шёпот, поскольку она не слышала всего разговора, происходящего преимущественно в голове Джаспера, от того не улавливала суть. — Спасибо, Элис, — снова, будто в пустоту, в наполовину немом диалоге прошептал Эдвард, и его напряжённое тело будто бы в миг расслабилось под головой Беллы. Он знал. Эдвард знал о запечатлении Джейкоба. Разумеется, знал. Как мог не знать? Он ведь гребаный телепат, чёрт бы его побрал! Ахнув, Белла рванулась с места, отбросив в сторону стакан, наполовину наполненный водой. Тот громыхнул о мраморную столешницу и разбился, но это было не важно. — Белла… — испуганно прошептала Элис, когда та пронеслась мимо неё, вибрируя чёрной тучей. Она зажмурилась, сжав кулаки, и медленно повернулась к вампирше. — Эдвард ждёт тебя… в комнате. Белла, прости… — она всхлипнула, — Пожалуйста, прости, если сможешь… Она бежала по лестнице, ни разу не взглянув себе под ноги. Толкнула дверь и оказалась во мраке до боли знакомого помещения — меньше часа назад она была здесь просто невыразимо, головокружительно счастлива. Горячие слёзы катились по щекам, а в груди полыхало. Эдвард стоял у окна к ней спиной. Она громко дышала от недавнего бега и невыносимой боли. Практически задыхалась. Он развернулся к ней как раз в тот момент, когда где-то вдалеке вновь ударила молния, осветив обожаемое, но такое ненавистное в этот момент лицо: взгляд его был непривычно чёрным и совершенно чужим, незнакомым. — Сейчас самое время, — выпалила она на выдохе, — Чтобы сказать хоть что-то в своё оправдание. Каллен раскрыл рот, но не издал ни звука. — Говори!!! — заорала она, и вампир дёрнулся, будто бы от пощёчины. — Чтоб тебя, Эдвард!!! — Я собирался, — скривившись в болезненной гримасе, горько произнёс он. — Богом клянусь, я собирался обо всём рассказать тебе. — Что же тебя останавливало? — злобно усмехнувшись, съязвила она. — Белла, я… — У тебя есть последний шанс, Эдвард, — ткнув в его сторону пальцем, выплюнула Свон. — Объяснить свою точку зрения, прежде чем между нами всё будет кончено. Она громко скрипнула зубами. Сердце рвалось наружу, билось об рёбра в стремлении к объекту своей первой любви. Ей хотелось кричать, биться об стены, умолять его сказать что-то такое, что могло бы хоть сколько-нибудь оправдать такое болезненное предательство. — Я просто хотел… — он вздохнул. — Белла, я просто хотел хоть немного уравновесить наши с ним шансы. Я знал, что… Знал, что после того, что я сделал, связь между нами разорвалась, знал, что тебе будет невыносимо сложно простить меня, — он сделал необдуманный шаг навстречу, и Белла, всхлипнув, отшатнулась от него к самой двери, припав к ней спиной. — Я хорошо понимал, что просто не смогу с ним соперничать, если ты сразу же встанешь перед выбором. Было совершенно очевидно, что ты выберешь Блэка… Я решил рассказать тебе сразу же, как только увидел это в голове Джаспера, но Блэк с тобой порвал, тебе было так плохо, и я просто… А потом всё так… Он осекся и зажмурился, понимая, как жалко звучали все его невнятные оправдания. — Поэтому ты решил, что будет лучше скрыть от меня подобное? — ахнула Белла. — Я думал… — он закрыл лицо ладонями. — Думал, что, если пройдёт немного времени и ты сможешь меня простить… Если покажу тебе, какой могла бы быть твоя жизнь со мной, если достаточно постараюсь, если докажу, насколько ты мной любима, то… В тот момент, когда я всё же решусь рассказать тебе правду, твоё мнение обо мне будет уже не так однозначно. Думал, что тогда у меня появится хоть какой-то шанс, что… Что, возможно, ты захочешь быть со мной, а не с ним… — Ты ведь понимаешь, что сделал гораздо, гораздо хуже?.. Боже… Я даже не… Она схватилась руками за голову и болезненно застонала, не находя в себе слов. — Да, Белла, — дрожащим голосом с трудом произнёс он. — Я понимаю. Я невыносимо запутался и загнал себя в безвыходное положение из глупости и банального страха. Я знаю, что теперь ты уже никогда не простишь меня. — Это уж точно, Каллен, — холодно ответила она. Кажется, она ещё никогда не обращалась к нему с подобной враждебностью. Никогда ещё не смотрела на него так, как сейчас — с отвращением и брезгливостью. Всё кончено. Согнувшись в рыданиях, Белла осела на пол. Машинально дёрнувшись к ней в попытке утешить, он вдруг отпрянул: в его глазах застыл ужас, подобный тому, который она видела тогда, в больнице, как только пришла в себя. Его лицо было первым, что она тогда увидела. Невыносимо. Из горла вырвался нечеловеческий вой. Она не узнавала свой голос. Бежать. Подальше отсюда. Она вскочила на ноги так быстро, что в глазах потемнело. Бежать.

***

Она вела красный кабриолет Розали, захлёбываясь от рыданий. Тёмный лес по бокам от дороги служил единственным ориентиром, который она могла видеть сквозь пелену слёз. Когда машина завелась, Белла услышала жалобно заскулившую на всю округу песню «Apologize», что гремела из каждого утюга с тех пор, как она впервые услышала её, в слезах сбегая с дня рождения Билли. Точно так, как сегодня. Ну надо же, какая ирония! Поэтому теперь, судя по всему, она сломала Розали магнитолу. На удивление, небо почти очистилось, поэтому взору во всём великолепии предстала полная луна пугающего оранжево-красного цвета. Разумеется, она не разрешила никому из Калленов сопровождать её. Только лишь Роуз, следующая за ней тёмной, молчаливой тенью через весь дом, после отдала ей ключи от своей машины и проводила ту тяжёлым, сочувствующим взглядом, не сказав ни слова. Спустя невыносимо долгое время высокие сосны поредели, и Белла увидела знакомый деревянный дом. Выскочила из машины, со всей силы хлопнув дверью, за что Роуз, наверняка, возненавидела бы её ещё больше. На пороге её встретил встревоженный Билли, преграждающий путь инвалидной коляской. — Что-то случилось? — нахмурившись, спросил он, после чего оглядел её с ног до головы, сосредоточившись на заплаканном лице. — С Чарли всё хорошо? — Он дома? — нетерпеливо вглядываясь в темноту комнаты за его головой, выпалила она сквозь тяжёлое дыхание. — Джейкоб? — приподняв брови, уточнил Билли, словно цель её полуночного визита не выглядела столь очевидной. — Да, Билли, Джейкоб! — не обременяя себя учтивостью, раздражённо протараторила она, тщетно пытаясь протиснуться между коляской и дверным проёмом. — Ночь на дворе, Белла, — недовольно заметил он, не дав ясного ответа. — Я понимаю, прости, это очень важно! — пропищала Белла, наконец, прорвавшись через него в маленькую кухню, когда тот нехотя отъехал назад. В несколько торопливых шагов преодолев расстояние до знакомой комнаты, она распахнула дверь. Джейкоб лежал на своей кровати, слишком маленькой для такого огромного тела. Трогательно подложив сложенные ладони под голову, словно ребёнок, он громко сопел, беспокойно дёргаясь во сне. Решимость слегка поубавилась. Наблюдая за мирно спящим Джейком, она выхватила пару минут спокойствия для того, чтобы как следует всё обдумать. Эдвард сделал это для того, чтобы добиться её. Солгал, хотя пообещал больше никогда и ничего не скрывать. Встал между ней и Джейкобом, страшась составить ему честную, реальную конкуренцию. Это было отвратительно, трусливо и подло, но, по крайней мере, понятно и объяснимо. В это же время Джейкоб точно так же ничего ей об этом не сказал. Он солгал ей о запечатлении, но, когда она самостоятельно вскрыла правду, ни разу не упомянул ни о чём подобном, оставив всё как есть. Как же глубоко эти двое мужчин загнали её в бесконечные лабиринты собственной поганой лжи! Голова просто шла кругом. Она едва держалась на грани новой истерики, застрявшей в пересохшем от рыданий горле. Блэк зашевелился, недовольно посапывая. Заморгал глазами, посмотрел прямо на Беллу перед собой, нахмурив брови и нос. После чего перевернулся на другой бок, к стене, натянув шерстяное одеяло прямо на голову. Прошла ещё примерно минута, пока он, недовольно вздохнув, окончательно не проснулся и не вскочил, осев на край кровати, щурясь и вглядываясь в темноту, явно не веря своим глазам. — Свон? — сонно прохрипел Джейк. — Что… — он потёр заспанные глаза, — …Что ты здесь делаешь? Сколько… Он потянулся к наручным часам на тумбочке рядом с кроватью и широко зевнул. — Почему ты мне не сказал? — сурово произнесла она, скрестив руки на груди. Он насупился пуще прежнего, усиленно раздумывая над тем, что она от него требовала. — Ты издеваешься, блин? — раздражённо вздохнул он, устало хмурясь. — В чём я успел провиниться в три часа ночи? — Ты запечатлён на мне, Джейкоб! — рявкнула Белла, и такая желанная ранее фраза вдруг прозвучала подобно ругательству. — Как ты мог скрыть это от меня? Я думала, что мы с тобой пришли к взаимопониманию и доверию, но это… Она задыхалась от гнева, пока на лице Блэка разверзлась целая буря из всех существующих оттенков недоумения. Он очень долго молчал, и она уже всерьёз засомневалась в том, что он вознаградит её хоть каким-либо оправданием. Раскрыв рот, он сдвинул брови, потом закрыл рот и растерянно почесал затылок. — Я не знал, — в итоге просто ответил Джейкоб. И тут она просто расхохоталась, трясясь от тёмной злобы всем телом. Это уже чересчур! — Что значит: «Не знал»?! — заорала она. — Чёрт тебя дери, Блэк! Как можно не знать о подобном?! — Да то и значит! — повысил он голос, но тут же успокоился, не дав волю накатившему гневу. — Слушай, присядь, Свон. — Что? — воскликнула она, округлив глаза от подобной наглости. — Не буду я… — Пожалуйста, — практически умоляя, повторил он. — Я попробую объяснить тебе… свои мысли по этому поводу. Покачав головой в неверии, она всё-таки выполнила его просьбу. Села рядом с ним, неловко сложив руки на коленях. Когда глаза достаточно привыкли к темноте, взгляд, беспокойно блуждающий по комнате, наткнулся на знакомую фотографию. Теперь она не была смятой и не валялась в груде мелких вещей на комоде, а стояла, оформленная в простенькую деревянную фоторамку. Белла и Джейкоб, обнимающиеся на пляже. Улыбающиеся и счастливые. Это волшебное мгновение навсегда застыло на снимке, словно портал, позволяющий на короткий миг вернуться в беззаботное прошлое. — Здорово выглядишь, — смущённо улыбнулся Джейк, проследив за её взглядом. — Поздравляю, кстати. Ну, — он кивнул на её вечернее платье. — С выпускным. Джейк был одет в растянутую серую футболку с «Черепашками ниндзя» и клетчатые фланелевые штаны. Очень уютный домашний видок — это едва не сбило её с воинственного настроя. — Я тебя слушаю, — процедила она, поджав губы, в попытке сразу отсечь ненужную болтовню. — Ладно, — согласился он, усмехнувшись её напускной строгости. — В общем… ребята из стаи говорили мне что-то подобное. Что мои… к тебе чувства… — он осекся и щёлкнул языком. — Что это нечто очень похожее на то, что они испытывают к собственным парам. Ну, они ведь видели это всё в моих мыслях, и вот… Короче… — он вздохнул. — Я не верил, ведь у каждого из них был… не знаю… Момент, понимаешь? Тот самый, когда впервые видишь её, мир вокруг замирает и так далее… — он пренебрежительно махнул рукой. — Я ведь влюблён в тебя… — протянул он, после чего нервно прочистил горло. — …Кажется, лет с двенадцати? А знаю почти с рождения. В этом и суть, понимаешь — никакого «момента» не было. Как всю мою жизнь любил тебя, так и… Ну, просто продолжаю… Он прервал свою полу-бессвязную речь и взглянул на неё. Белла молчала, переваривая сказанное. Былой гнев медленно сходил на нет, оставляя место глубокой задумчивости. — Понимаешь, Беллз… — вновь повторил он это начинавшее раздражать слово. — Любовь есть любовь. Просто растёт со временем. Откуда мне было знать, что это запечатление? Прежде ничего подобного ни с кем не случалось. Как определить, когда именно это произошло, да и был ли вообще этот… «момент» между нами? Я не мог рисковать, поэтому просто отбросил подобные мысли подальше. Когда запечатлелись почти все, даже новички, лишь тогда… возникли первые весомые подозрения. — Хочешь сказать, ты запечатлелся сразу после первого обращения, когда уже любил меня, поэтому не заметил разницы? — Думаю, что… такое вполне возможно. Ещё несколько месяцев назад старейшины считали запечатление сказками, — напомнил он. — Даже если это были просто… предположения… — устало выдохнула она, потупив взгляд, — …Ты всё равно должен был мне сказать. — Это бы ничего толком не поменяло, — пожал он плечами. — Доказать подобное нельзя, а потому ты бы всё равно жила со мной в страхе, что в один прекрасный день я могу запечатлеться по-настоящему. Дело слишком серьёзное, чтобы полагаться на догадки и домыслы. Возразить было нечего. Всё, как и раньше, упиралось туда же, в ту же самую причину, с которой они оба согласились и из-за которой в итоге расстались, позволив друг другу двигаться дальше. Однако теперь они знали точно. Больше не оставалось сомнений. Что это между ними меняло? Ничего. Ничего, совершенно. — Но откуда ты… — внезапно заговорил он, но, будучи невероятно проницательным, понял всё по единому её взгляду. — Вот чёрт, — его глаза медленно заволокло понимание, а за ним и зарождающийся гнев. — Он ведь знал, с самого начала знал, верно? — прорычал он сквозь стиснутые зубы. Белла ничего не ответила. В глазах её вновь заблестели слёзы. Поза Джейкоба наполнилась решимостью. Позабыв о недавней сонливости, он уже готов был подорваться с места и ринуться в бой. — Джейк, стой… — Кровососущий выблядок! — выплёвывал он, пытаясь сбросить с себя её руки. — Я его, блять, уничтожу!!! Он вскочил на ноги как раз в тот момент, когда дверь распахнулась, и в проёме возник встревоженный Билли. — Что у вас происходит? — он беспрестанно переводил сердитый взгляд с сжимающего кулаки Джейкоба на Беллу, в полной растерянности и слезах стоящую у края кровати. Блэк младший яростно прогремел по деревянному полу мимо отца, и Белла рванула вслед за ним. — Джейк, он того не стоит! — кричала она ему вдогонку, вновь пытаясь обойти Билли. — О господи, стой! Билли снова преграждал ей путь нарочно. Джейкоб громко хлопнул входной дверью и скрылся в ночи, пока она рыдала, трясясь от паники и отчаяния. Не важно, какого она теперь была мнения об Эдварде, она не могла позволить пострадать ни одному из близких людей. — Билли, я должна его остановить! — умоляющим тоном взвыла она. — Он пострадает! — Ты ничего не сможешь сделать, дочка, — жалостливым, но покровительственным тоном произнёс он, схватив её за руку. — Когда он превратится в волка, стая постарается его остановить. Я не допущу, чтобы Джейк ненароком тебя покалечил. Ты ведь знаешь, милая, он никогда себе этого не простит. Белла закрыла глаза и попыталась отдышаться. Билли был прав. В таком состоянии Джейкоб мог легко на неё наброситься, и при этом она всё равно его не остановит. — Хорошо, — с шумом выдохнула она. — Я постараюсь его дождаться. Билли кивнул и освободил ей проход. Следующий час прошёл в невыносимом тревожном ожидании. Она не смогла отказаться от травяного настоя, приготовленного Билли, но почти не пила, без конца дёргая под столом ногой и пялясь в кухонное окно, словно Джейкоб обязательно пройдёт мимо него, прежде чем войдёт в дом. Явно нетрезвая Анджела написала Белле несколько настойчивых смс с приглашением пойти с ними на пляж Ла-Пуш, чтобы встретить вместе рассвет. Билли дремал в коляске у включенного телевизора, а Белла лежала на диване, завернувшись в клетчатое одеяло, которое стащила с кровати Джейка. Оно пахло лесом и мускусом. Это слегка успокаивало. Бесконечные мысли терзали усталый разум. Что полученная информация меняла для этих двоих? Они не смогут притвориться, словно ничего между ними не было, и просто начать всё заново. После всего, что произошло, это невозможно. Ещё несколько часов назад она была с Эдвардом. Пока ещё ей было слишком больно об этом думать, но поменять или просто вычеркнуть своё прошлое она не в силах. Она любила обоих, но теперь уже точно не сможет быть ни с одним из них. Эдвард отнял у них с Джейкобом время. Но он всё ещё продолжал владеть целой половиной её души, и вряд ли в ближайшее время это изменится, пусть он и предал её доверие, которое так упорно и долго пытался отвоевать обратно. Он пообещал ей, что между ними больше никогда не будет никакой лжи и секретов, но при этом скрыл нечто настолько важное и основополагающее. Она больше никогда не сможет верить ему. Чёрт. Ей срочно нужно на воздух. Тихонько привстав с дивана, Белла осторожно накрыла храпящего Билли пледом Джейкоба. Вышла на улицу, глубоко вдохнув прохладную утреннюю влагу. Резервация располагалась ближе к океану, а потому воздух здесь был другим, не таким, как в городе. К сожалению, это не помогало. На улице стремительно светлело. По ощущениям было что-то в районе пяти утра, когда Белла поймала себя на том, что уже битый час шагала по лесу на этих убийственных каблуках, не преследуя какой-либо внятной цели. Ноги снова начали жутко ныть, поэтому она просто сбросила босоножки, как уже делала это ранее, и пошла по сырой, мшистой земле босиком. Это было даже приятно. Спустя ещё какое-то время Белла услышала отдалённый шум океана. Дом Блэков стоял совсем недалеко от побережья, поэтому прошло, судя по всему, не больше двадцати минут. Совсем немного, и она выйдет к обрыву, обойдя который, можно будет спуститься на пляж к ребятам по узкой горной дороге. Ей не хотелось сейчас оставаться наедине со своими опасными мыслями, поэтому компания друзей пришлась бы как нельзя кстати. Лесная тропа начала подниматься в гору, и Белла вздохнула. Усталость пронизывала с ног до головы, но она точно знала, что уснуть сейчас попросту не смогла бы. Возможно, лёгкая физическая нагрузка на свежем воздухе проветрит голову и вымотает настолько, что ей удастся выкрасть хоть пару часов спокойного сна перед тем, как придётся вновь столкнуться лоб в лоб с реальностью. Наконец, перед глазами появился просвет. Густые деревья величественно расступились, являя взору линию знакомого утёса. Здесь, когда-то давно, она была готова распрощаться с жизнью, чтобы услышать голос Эдварда хотя бы ещё один раз. Здесь началась её долгая и запутанная история с Джейкобом, конца которой, судя по всему, не предвидится ещё долгое время. Белла вздохнула и медленно подошла к краю. Как же невероятно всё изменилось с тех самых пор, как он спас её! Расскажи она всё, что с ней приключилось за последние полгода, той самой, отчаявшейся и уставшей от жизни Белле, та бы точно уступила ей место на краю обрыва, предложив окончить все эти страдания. Но сейчас в ней откуда-то были силы. Замкнув этот круг, она ощутила невероятное, практически абсурдное стремление во что бы то ни стало жить дальше. Сейчас она бы посоветовала той самой Белле жить. Несмотря ни на что. Назло, вопреки, во имя. Она втянула носом потрясающий запах ещё не успевшего успокоиться после вчерашней бури бушующего океана. Пара солёных брызг приземлилась ей на лицо, приятно покалывая кожу. Начинается новый день. Улыбнувшись восходу солнца так, что со стороны она, наверняка, сошла бы за сумасшедшую, Белла развернулась обратно к лесу, чтобы, обойдя его, выйти к пляжу и встретить друзей. Она подняла глаза и едва не споткнулась, застыв на одном месте. Вдалеке, у самого леса, полубоком стояла Анджела Вебер, растерянно оглядывающаяся по сторонам. Она была одета в то же самое выпускное лиловое платье, а волосы её торчали в разные стороны, словно кто-то несколько часов кряду без конца трепал её по голове. Удивлённо заморгав, Белла помахала ей рукой, но подруга не отреагировала, глядя куда-то сквозь неё. Тогда она направилась к ней, осторожно переступая босыми ногами через острые камни. — Эй, Анджи! — позвала она, но та не откликнулась. Где Бен? Неужели оставил бедняжку одну в таком состоянии? Это на него совсем не похоже. Разве они не должны были встретиться на пляже? Подойдя к подруге, Белла предприняла ещё одну попытку до неё достучаться. Но моментально захлопнула рот, когда, развернув ту к себе, увидела на ткани лилового платья бордовые пятна крови. — Анджела, боже! — воскликнула она и схватила ту за руку. — Что с тобой? Эй! Где Бен? Что случилось? Она обхватила лицо девушки ладонями и заставила посмотреть ей в глаза. Та словно никак не могла сфокусировать зрение: зрачки были сильно расширены, хоть на улице уже давно было довольно светло. Вебер была жутко бледной и тяжело дышала. Белла подняла её руку, чтобы прощупать частоту пульса, но вдруг её глаза расширились от ужаса. На запястье подруги она увидела свежую окровавленную рану, по форме идеально совпадающую со следом человеческих зубов. Точно таким же следом, как у неё. Вот, откуда на её платье взялись кровавые пятна. Сомнений не возникало: Анджелу укусили. — Чёрт! — сквозь зубы выплёвывала она. — Чёрт! Чёрт! Белла заставила Анджелу прижать руку к груди и наклонилась. Она нещадно разорвала подол своего великолепного платья, буквально рыча от прилагаемых усилий. Благо, теперь она была сильнее многих людей, потому в итоге у неё всё получилось. Разделив полученный кусок ткани на узкие лоскуты, Белла торопливо наложила на руку Вебер подобие жгута. Из второго куска она смастерила повязку, чтобы попробовать остановить непрекращающееся кровотечение. Вряд ли это могло помочь остановить распространение яда, но это был тот минимум, что она могла сделать, положившись на везение. Когда Эдвард высасывал из её раны яд, с момента укуса Джеймса прошло примерно полчаса. Возможно, если они поторопятся… — Идём, Анджи, обопрись на меня, — Белла забросила руку девушки себе на плечо и стала двигаться в сторону леса — так быстро, насколько было возможно. И почему она не догадалась взять с собой чёртов телефон?! Кажется, она оставила мобильник в доме Блэков. Не важно. Они обязаны выбраться. Что-то тяжёлое больно ударяет по голове сзади. Свет тут же гаснет.

***

Она открывает глаза и болезненно жмурится. Голова пульсирует и раскалывается: кажется, на затылке у неё появилась новая рана — очередная. Сжимая зубы от боли, она старается оглядеться по сторонам. И почти сразу же понимает, что узнаёт помещение. Место, в которое Джейкоб привёз её на их первое свидание. Домик недалеко от берега океана, похожий на склад, но с большим квадратным окном в дальней стене, в которое, если встать очень близко, можно увидеть серые волны, соединяющиеся с небом. С тех пор здесь стало довольно уныло: судя по всему, никто не прибирался с самого их визита. Видимо, новичков-квилетов больше не запирают здесь на первое время, придумав способ воспитания более действенный и гуманный. Она успевает разглядеть рядом с собой Анджелу, которая находится в сознании, но пребывает в явной агонии или шоке — проще говоря, просто смотрит перед собой невидящим взглядом и не шевелится, за исключением редких бессвязных судорог. — Анджела! — тихо зовёт она, но та вновь на неё не реагирует. Только лишь грудь девушки размеренно и ритмично вздымается, что позволяет сделать вывод о том, что она, по крайней мере, жива. Белла примечает, что её руки и ноги не связаны. Должно быть, это тот же вампир, что укусил Анджелу, а потому отсутствие верёвок и оков никак не поможет им обеим сбежать. Почему укусил, а не выпил? Кто-то вновь набирает армию? Пальцами она нащупывает в углу хижины прутик какого-то засохшего растения — возможно, из тех, что раньше были развешены здесь по стенам. Сминает в ладони и прячет внутрь подкладки платья, когда от размышлений её отрывает лязг отворившейся металлической двери. В этот момент она ожидает увидеть кого угодно: Райли Бирса, свернувшего по пути к Калленам, какого-нибудь незнакомца из бродяг, возможно, Вольтури, чем чёрт ни шутит; но только не ту, что предстаёт перед её взором во плоти, живой и самой, что ни на есть, здоровой. — Виктория?! — ахает она, отползая к стене по деревянному полу. Женщина хищно скалится, сверкая зубами в утреннем солнце, и склоняет голову набок, с явным интересом разглядывая пленницу. Рыжие волосы отливают медью — немного тусклее, чем Белла запомнила. Вместо привычных кудрей ровные, блестящие, прямые, длинные пряди. — Почти, — странно хихикнув, отвечает вампирша. Она шагает босыми ногами по грязному дереву, не прекращая разглядывать Беллу так, словно видит впервые. — К тебе удивительно тяжело подобраться, птичка, — игриво произносит она, и в этот момент Белла осознаёт, что слышит совершенно другой голос. Он поразительно похож на голос Виктории, но всё равно от него отличается. Белла слышала его лишь пару раз, но прямо сейчас готова поклясться, что, изобрети кто-то устройство для записи воспоминаний на плёнку — воспроизвела бы его так же точно, как наяву. Голос Виктории — хищный, кошачий, с нотками маниакальности, но в последнюю их встречу совершенно серьёзный, отчаянный и... безжизненный. Смирившийся. Прямо как в её недавнем сне. Она знала, что ей суждено умереть в той заброшенной тюрьме. Она была готова и не препятствовала. Не пыталась сбежать. И она умерла. Свон совершенно отчётливо понимает. — Ты не Виктория, — в ужасе выдыхает она, и вампирша диковато ухмыляется, обнажив все свои белоснежные зубы. Теперь это становится совершенно очевидным. У незнакомки совсем другие повадки — абсолютно нечеловеческие, животные, дикие. У неё очень странный, архаичный британский акцент и другой разрез глаз. У неё другой оттенок рыжих волос и совсем нет кудрей и веснушек. Да, они безумно похожи. Но перед ней не Виктория. — Кто ты такая? — выпаливает Белла и вжимается спиной в стену. — Зачем укусила её? Анджела внезапно приходит в себя и начинает хныкать и выть, в ужасе глядя на женщину. Белле приходится обхватить подругу руками и начать качать её из стороны в сторону, убаюкивая как ребёнка. — Белла, где мы? Белла, что происходит? — жалобно всхлипывает подруга, и сердце от этого зрелища рвётся на мелкие куски. — Тише, — шепчет Свон. — Не бойся. Я вытащу нас отсюда. Самое главное — отвлечь вампиршу и сделать так, чтобы в случае чего она разозлилась на Беллу, а не на Вебер. Тогда Белла не умрёт, а просто обратится в чудовище. Главное не причинить боль самой Анджеле… — Ты создаёшь армию? — Белла не оставляет попыток завладеть полным вниманием рыжей, хотя та и без того смотрит лишь на неё: вкрадчиво, хитро, изучая. Она словно препарирует гадкое, склизкое земноводное. Не отвечает, а лишь без конца рассматривает, будто пытается обнаружить какие-то признаки, которыми Белла просто не обладает. — На вид совершенно обычная, — хмыкнув, вскоре заговаривает она сама с собой, и пинает ногу Беллы так, словно та была валяющимся на полу неодушевлённым предметом, мешающим пройти. — Не могла ведь она ошибиться ещё и в этом? — Если ты думаешь, что я прямо сейчас превращусь в огромного зверя, то я приберегла этот козырь для особого случая, — догадываясь о предмете её споров с самой собой, самоуверенно предупреждает вампиршу Белла. — Хотя, можешь попробовать разозлить меня. Я как раз не умею себя контролировать. Времени на тщательное продумывание сценария импровизации попросту нет, а потому приходится рассчитывать лишь на случай. — О, милочка, я прекрасно знаю, что ты ещё не завершила своё обращение, — снисходительным, приторно-сладким тоном отвечает незнакомка. — Но блеф заслуживает как минимум утешительного приза! Точно бы подействовал на кого-то вроде моей наивной дурочки-сестры. Она подходит ближе и садится на корточки прямо у ног Беллы. — Так Виктория… О боже! — раскрыв рот от удивления, выпаливает она. — Виктория была твоей сестрой? — Безумно рада наконец с тобой познакомиться, — с наигранным жаром заявляет она, издав издевательский смешок. — Анна. «Одна из тех, кто был в самом начале: Мария, Нетти и Анна.»— тут же вспоминаются ей давние слова Джаспера. Пазл в голове громко щёлкает, складываясь. — Так ты — та, что предала Марию и Джаспера? — ахает она. «Одну из них он догнал и убил почти сразу же, а вот вторую упустил и больше никогда ничего о ней не слышал.» Незнакомка щурит глаза, вмиг делаясь серьёзной. Поджимает губы и теряет маску показного дружелюбия, отныне источая лишь опасность и злобу. По её взгляду становится понятно, что Белла попала в точку. И тут перед мысленным взором возникают другие образы. Рыжее пламя в воде, сгорающая в огне Виктория, пытающаяся заслонить Беллу от кого-то другого. «Дело не в Тристане!» Изольда. Эдвард оказался неправ — сон был вещий. Только вот в книге Беллы, страницу в которой ещё весной загнула Виктория, Изольды было две. Изольда — истинная любовь Тристана — а также вторая Изольда, Изольда Белорукая, его законная супруга, которую он так и не смог полюбить. История заканчивалась тем, что вторая Изольда обманом разлучает возлюбленных, после чего оба умирают от горя. У Виктории есть сестра Анна. Та же самая, что предала Марию и Джаспера и сбежала. О боже! Всё это время Виктория пыталась предупредить её! Она оставляла ей послания, знаки — вероятно, это всё, что она могла сделать, не будучи пойманной с поличным. «— Вообще-то, мы уже шли туда по наводке Элис, — возразил Эдвард. — Виктория допустила единственный промах и всё-таки приняла решение прийти в ту тюрьму. А уже после со своим «вещим сном» подключился и Кроули.» Если Виктория знала о способностях Элис и уже пользовалась «дырами» в её видениях прежде, могла ли она так фатально ошибиться в самый ответственный момент? Виктория не противилась смерти — она жаждала умереть. Она пыталась напоить Беллу кровью квилетов, чтобы та не умерла и продержалась ещё хоть немного. Всё это время они думали, что уничтожили главное зло и отныне могут жить спокойно. О боже!!!!!!!!!!! — Можешь думать погромче, я с удовольствием послушаю, какая картина происходящего сложилась в твоей птичьей головке, — лукаво пропевает Анна. Её манера разговора чем-то напоминает о Джеймсе. Белла сглатывает огромный ком в горле, продолжая усиленно думать. — Ты подставила Викторию, — спокойно произносит Белла, совершенно не боясь последствий своих опасных слов. — Ты толкнула её под удар, действовала из-за её спины, а потом трусливо сбежала. То же ты провернула с Марией, Джаспером и Нетти. Ты делаешь это со всеми, кто на тебя полагается. Лицо вампирши заливается яростью. Она встаёт на ноги, размахивается и ударяет Беллу ногой в живот — недостаточно сильно, чтобы убить, но достаточно, чтобы причинить невероятную боль. Она кряхтит и сгибается пополам, хватая ртом воздух. Во рту она чувствует отвратительный вкус железа. Струйка крови стекает по подбородку. Утирая кровь рукой, она с трудом поднимает голову, обхватывая живот, и вызывающе смотрит в глаза вампирши снизу вверх. — Мерзкая тварь, — цедит Анна сквозь зубы. — Ты ничего не знаешь! — Так расскажи, — ухмыляется она окровавленными зубами. — Я слышала, худшие злодеи очень любят длинные монологи! Новый удар — на этот раз по лицу. Кожа горит, крови всё больше — она буквально чувствует, как у неё лопается нижняя губа и хрустит челюсть. Только бы потянуть время. Она выдержит, сколько сможет, пока к ним не придёт подмога. Кто-то из квилетов обязан периодически делать обход своей территории. Они должны почувствовать вонь чужака. Белла старается держаться изо всех сил, не теряя лицо. Если она достаточно сильно разозлит вампиршу, весь удар придётся лишь на неё, и Анджела не пострадает. — Эта идиотка сама загнала себя в угол, — выругивается рыжая и отходит вглубь комнаты. — Она хотела лишь в свой смехотворный воображаемый мир, где все любят друг друга и держатся за руки, хотела изобрести «лекарство», — с отвращением выплёвывает она. — Стать ничтожеством, человеком — я позволяла им с Бирсом играть в любые игрушки, закрывала на всё глаза, лишь бы они выполняли свою работу. Но всё это время глупцы действовали за моей спиной, мешали нашим совместным планам — за это и поплатились. С Джаспером Уитлоком у меня иные счёты — поверь, он тоже поплатится. Она раздражённо качает головой — вся эта тема явно заботит её куда сильнее, чем она пытается продемонстрировать. — Но ведь Бирс на свободе, — с вызовом произносит Белла, «съедая» некоторые звуки из-за травм челюсти и губы. — Выходит, не сработала твоя коварная месть. Разве что только на половину. Только бы потянуть время. Только бы потянуть время. Только бы… Анна вновь скользко улыбается, что заставляет сердце втайне сжаться от страха. — Бирс поступил гораздо благоразумнее, — отвечает она. — Сначала он лишил меня единственного удачно обращённого истинного оборотня, которого я использовала как источник яда, — начинает ходить по комнате. — Просто его отпустил, представляешь! — цокает она языком. — Юнец давал мне яд по первому требованию в обмен на жизнь своей белобрысой подружки, но потом я внезапно лишилась и его, и своего козыря, и всё благодаря Бирсу. Он лишил меня половины армии новорожденных, внушая им вести себя как малые дети и вызывать как можно больше внимания в прессе и в вампирском сообществе. После перетянул на свою сторону младшую сестренку, заразив её и без того хлипкий разум своими идиотскими идеями о лекарстве и излечении всего человечества, — качает головой. — Ну, а после позволил выкрасть тебя и мою вампиршу для экспериментов прямо у меня из-под носа, — она смотрит на Беллу и вновь маниакально ухмыляется. — Так в чём же благоразумие? — кривясь от боли, спрашивает Белла, силясь продолжать мыслить ясно. Только бы потянуть время. Только бы! — В том, что у него хватило ума прийти ко мне с подарком, моля о прощении, — её глаза вдруг странно чернеют и впервые за всё время касаются лежащей рядом Анджелы. Белла начинает ощущать неладное. — Разумеется, он всё равно умрёт, двуличный паршивец, — мерзко хихикает. — Прямо сейчас он отвлекает семейку Калленов, чтобы они дали мне минутку-другую поболтать с тобой. Он достал и принёс мне яд оборотня, смертельный для вампиров, как ты наверняка знаешь, — Анна задирает голову, понимая, что собеседница начинает медленно соображать, что к чему. — Чтобы я могла создать нового, в этот раз не такого своевольного Дитя Луны и бесконечно черпать из него источник первоклассного оружия против вампиров. Тогда ни одна семейка, даже твои любимцы-телепаты, даже Уитлок, даже Вольтури, — она злорадно сверкает глазами, — Не смогут приблизиться ко мне ни на шаг. Глаза Беллы невольно перемещаются к Вебер. Она не успевает ничего сообразить: в одно мгновение Анджела оказывается прижата спиной к вампирше, с длинной шеей, стиснутой между её каменных рук. Анна достаёт из кармана стеклянную ампулу с янтарной жидкостью — точно такую же, как те, которыми когда-то пичкали Беллу. Анджела впервые смотрит на подругу осмысленно, в ужасе. А затем истошно кричит и корчится в агонии, хотя рыжая ничего с ней не делает. — Горю! Боже! Я… — вопит она во всю глотку, страшно закатывая глаза и заламывая пальцы. — Пожалуйста! Прекратите это! Укус на руке у Анджелы. Прошло уже много времени. Вероятно, она обращается. Если яд истинного оборотня попадёт в её тело сейчас, когда она уже начала обращаться в вампира, это может просто убить её. Анна хотела сделать её истинным оборотнем, но у неё ничего не вышло. Необходимо сначала пустить яд в кровь человека, а после убрать его оттуда, не причинив подопытному смертельного вреда. На такое не способен почти ни один вампир — даже Эдвард готов был отнять жизнь Беллы в процессе, пока на секунду не пришёл в себя и не осознал, ради чего это делает. Наверняка, раньше подобным в их делах занималась Виктория. Уж точно не Анна с её явной вспыльчивостью, несдержанностью и предрасположенностью к бессмысленному насилию. Тем временем, Райли Бирс сегодня зачем-то встречался с Калленами. Каллены имеют доступ к Тайлеру и его яду. — Нет! — взвизгивает Белла, когда рыжая едва двигает руками, сомкнутыми на шее подруги и подносит пузырёк к её лицу. — Прошу, стой! Что, если яд, что он дал тебе — подделка? — старается тянуть время всеми доступными способами. — Он мог обмануть тебя! Ведь уже обманывал прежде? Анна смотрит на неё задумчиво, но не скрывает презрения. — Вот и проверим, — она вновь наклоняется к Анджи. Та тщетно брыкается и стонет. — Стой! Возьми меня! Она поднимает заинтересованные глаза. Кажется, это всё очень тщательно спланированный спектакль — но Свон играет по чужим правилам, пытаясь всеми силами сохранить Вебер жизнь. — Что-что? — невинно переспрашивает та, будто бы действительно не поняла. Издевается. — Возьми и убей меня, — она поднимает голову в попытке звучать увереннее. — В моей крови, в отличие от неё, яд оборотня и вампира побывал без сомнений. — Белла, не смей! — вдруг кричит Анджела, словно вообще понимает хоть что-нибудь из того, что здесь происходит. — Уходи отсюда! На бледном лице рыжей вновь загорается отвратительная ухмылка. И тут до Свон доходит. — Ты ведь этого и добивалась, верно? — бесцветно произносит она. — Тебе нужна именно я. Не просто потому, что я — один из немногих удачных экспериментов, но потому, что ты не можешь сама создавать Детей Луны, — Белла сплёвывает кровь и наблюдает за выражением лица вампирши. Её черты наполняются искренней злобой, и Белла понимает, что вновь права. — Тебе нужна я, потому что создавать истинных оборотней умела лишь Виктория. И Райли больше не собирается проводить для тебя никаких экспериментов — бьюсь об заклад, он терпел тебя исключительно ради Виктории. Тайлер Кроули ушёл, а вернуть его силой в одиночку ты не сможешь — он для тебя смертельно опасен, — её тело вовсю трясёт, хоть она и пытается звучать уверенно и ровно. — Есть только я. Больше никого не осталось. Белла прощупывает, испытывает её — исследует, насколько далеко может зайти в попытках докопаться до истины. По лицу оппонентки видит, что попадает в точку. — Ты ошибаешься, — тем не менее, та пытается гнуть свою линию, всё сильнее раздражаясь от того, что Белла так легко вскрыла её главную слабость. — Я могу сделать её истинным оборотнем, — она трясёт телом Анджелы в своих руках, пока та продолжает дрожать и выть от боли. — Я высосала из её крови яд вампира. После этого я дам ей яд истинного оборотня и убью её. Ты полнейшая идиотка, если думаешь, что нужна мне. Внутренности закипают от желания броситься к близкому человеку, унять её боль, защитить, но она понимает, что совершенно ничего не может сделать, кроме как продолжать тянуть время и ждать помощь. — Неужели ты не видишь? — кричит Белла, поддавшись отчаянию. — У тебя не получилось! Она обращается! Яд оборотня просто убьёт её!!! Сестра Виктории смотрит на девушку в своих руках и рычит отвратительным скрипящим звуком. — Убей меня! — повторяет Белла с мольбой, заметив спасительную тень сомнения. — Я стану давать тебе яд по первой же просьбе, как это делал Тайлер, я буду служить тебе вместо него, только отпусти её! — её голос дрожит, но в этот раз она не блефует. — Нет!!! — орёт подруга, и бледные руки на её шее смыкаются так, что ей становится нечем дышать. Вампирша стреляет в лицо Беллы прищуром: сомневается в её искренности, но, очевидно, желает именно этого. Она неспроста выбрала именно Анджелу — единственную доступную мишень, близкую Белле, но не находящуюся под постоянной защитой. Ей было совершенно плевать, получится ли у неё превратить девушку в Дитя Луны — главное, чтобы всё это произошло на глазах у Беллы. Она знала, что Белла не сможет допустить смерть близкого человека и сделает всё, что от неё потребуют. Всё получилось именно так, как она запланировала. Свон проиграла — думая, что своей проницательностью и догадливостью она подорвёт веру вампирши в собственные планы, она лишь послушно и без какого-либо сопротивления проследовала за той в самую глубь капкана. Ловушка захлопнулась. — Дороги обратно уже не будет, — предупреждает её Анна, всё ещё смотря с недоверием. — Если я позволила своей сестре сгореть в адском пламени по её собственной глупости, представь, что я сделаю с тобой, если ты посмеешь обернуться против меня! — Я знаю, — поднимает она подбородок, всё ещё стараясь звучать уверенно. — Я смогла добраться до тебя и твоей любимой подружки, на очереди твой трудоголик-папаша. Слишком уж часто он остаётся дома один в последнее время, ты не находишь? — открыто угрожает она. — Кстати, очень милый дом выбрали твоя мамочка с хахалем в Джексонвилле, — хищно скалится она с издевкой. — Такая прелестная усадьба на берегу океана — розовые стены, зелёная крыша… В груди зарождается настоящая паника. Белла буквально чувствует, как контроль над ситуацией утекает сквозь её окровавленные пальцы — если то, что было в самом начале, вообще можно назвать хоть каким-то контролем. Она знает о ней всё. Она всё спланировала. — Я поняла тебя! — рявкает она. — Вот, как мы поступим, — с победной улыбкой заявляет Анна, всё ещё удерживая Анджелу в заложницах. — Ты бросишься с обрыва, порежешь вены, врежешься на машине в дерево, подстроишь всё под несчастный случай… Меня не интересует, каким именно образом ты объяснишь это своим хвостатым и прочим друзьям, — властно произносит она, медленно пятясь с Вебер к окну. — Обо мне ты никому не скажешь ни слова, как и умница-Тайлер, иначе мои крайне несдержанные приспешники достанут твоих близких там, куда даже твой быстрый телепат не успеет добраться. Ты будешь встречаться со мной, где и когда мне нужно, предоставлять мне яд, и никто не будет знать о нашем маленьком секрете. Это ясно? — Не легче ли просто держать меня в плену и иметь к моему яду постоянный доступ? — обессиленно выдыхает она, откинувшись спиной к стене. Она ощущает невыносимый страх и облегчение одновременно — поразительно странное чувство. — Глупая птичка, думаешь, я не знаю, что все, кому не лень, сразу кинутся тебя искать? — хмыкает Анна. — Мы с Викторией и Райли несколько месяцев пытались пробиться сквозь твою защиту. Чем-то ты всех их цепляешь, верно? И вампиров, и оборотней… — медленно цедит она, перекатывая слова на языке, словно действительно заинтересована в ответе. — Почему никто о тебе не знает? — спрашивает Белла, понимая, что терять уже нечего. — Как ты смогла так долго скрываться за спиной Виктории и не выдать себя? Рыжая вновь просто отвратительно, невыносимо мерзко хихикает. По позвоночнику бегут ледяные, колючие мурашки. — Это очень хороший вопрос! Если бы в нашей семье только моя сестрица обладала выдающимся даром, было бы совсем неинтересно, не правда ли? — улыбаясь, мурлычет она. — Значит, это ты тогда была на дороге? — она продолжает озвучивать свои догадки, растягивая время подобно неподатливой, заледеневшей резине. — Ты спровоцировала аварию? Ты проникала в мой дом, в дом Лорен, в дом Анджелы, даже в резервацию? В этом твой дар? Не оставлять читаемого следа? Анна продолжает препарировать её взглядом, с отвращением изучая. Не отрицает, чем лишь подтверждает сказанное. — Для тебя это всё лишь игры во власть и неуязвимость? — сквозь стиснутые от боли зубы произносит Белла, продолжая удерживать внимание вампирши на себе. — И совсем не важно, кто пострадает в процессе? — её лопнувшие окровавленные губы расплываются в злой ухмылке. — Даже если это твоя родная сестра. Лицо женщины вновь загорается гневом. Она сжимает шею Анджелы сильнее, от чего та начинает задыхаться и стонать от боли ещё громче. — Моя сестра имела несовместимые с жизнью взгляды, за это и поплатилась, — с презрением выплёвывает она. — Она была зависимой и слабой. Она пятьсот лет убегала и скрывалась от наших врагов, в то время как я искала решение. И я его нашла, потому что всегда была сильной. Я выживаю, — подчёркивает она стальным голосом. — В самом конце останусь лишь я. Я стану синонимом вечности! Вы все — лишь жалкие мошки на моём ветровом стекле, — отчеканивает она, выделяя каждое слово. — Дохлые. Белла горько усмехается и качает головой. Неужели всех бессмертных существ в конце концов неизменно ожидает подобная участь? Безумие, одержимость, мания власти, ещё большей силы, ещё более длинной вечности? Но Виктория не была такой. Она, безусловно, делала ужасные, непростительные вещи, но всё же обрела силы и стремление сделать что-то правильное перед самой смертью. В какой-то степени она нашла своё искупление. Взгляд Анны внезапно мечется по сторонам, словно та видит перед собой то, что недоступно обычному взгляду. Она вжимается спиной в оконное стекло и хищно прислушивается. В этот момент Белла понимает: помощь на подходе. — Гадкий паршивец Бирс, — выплёвывает сестра Виктории. — Наш уговор остаётся в силе, птичка, — бросает она напоследок Белле и разворачивается в сторону окна. С улицы становится слышен громкий топот, рычание и хруст ломающихся веток. Свон инстинктивно отталкивается от стены и бросается вглубь хижины. Именно тогда металлическая дверь с грохотом срывается с петель и с оглушительным лязгом рушится на то место, где она только что сидела. Белла набирает полные лёгкие воздуха и ахает от облегчения, видя в дверном проёме Джейкоба. Он сразу находит взглядом её: его грудь тяжело вздымается и опускается — он полностью обнажён. Его ноздри раздуваются от бешенства, но взгляд, обращённый к Белле, наполнен невыразимой нежностью и таким же облегчением — он рад, что она в порядке. Джейк переводит стальной взгляд на вампиршу. Он готов к нападению, но, судя по всему, ждёт подкрепления. — Совсем забыла, — с театральной загадочностью говорит рыжая, расплываясь в широкой улыбке. — Это чтобы была понятна серьёзность моих намерений! Оглушающий визг практически рвёт барабанные перепонки. Грохот, стук, треск разбитого стекла. Резкая боль в груди и в горле. Белла далеко не сразу осознаёт, что кричит сама — так сильно, что начинают саднить лёгкие. Она смотрит на тело Анджелы, что лежит на полу с дырой в животе и истекает кровью. Смотрит и не может отвести глаз. В данный момент она хочет их выколоть. Продолжает кричать — бросается к Анджеле, спотыкается, падает, ползёт. Хватает подругу за белое лицо, пытается привести ту в сознание. Её взгляд становится осмысленным — карие глаза находят лицо Беллы. Она открывает рот, пытаясь что-то сказать. Судя по тому, сколько она уже потеряла крови — яда в ней больше нет. Свон старается не опускать взгляд. Туда, где у Вебер распорот живот и вывернуты наружу внутренности. Изо рта Анджелы маленькой струйкой выплёскивается кровь. Она изо всех сил старается дышать и при этом произнести звук. — Пере-… п-п… — Анджи, побереги силы, — хнычет Белла, стараясь выдавить хоть какую-то жалкую пародию на ободряющую улыбку. — Доктор Каллен спасёт тебя — он первоклассный врач, обещаю! Она шарит руками вокруг, в панике оглядывается по сторонам, но у неё нет совсем ничего, что могло бы помочь подруге. — П-передай… — хрипит она, старательно сдвинув брови. — Что? — выдыхает, наклоняясь ближе. — Передай… передай Л-… Лорен… Белла старается скрыть недоумение, обратив всё внимание на подругу. Даже если та пребывает в явном бреду. — Чт-то… — откашливается кровью и пробует ещё раз, — Чтобы вернулась к-кх-к… вам, ребята… — Анджела, Лорен ведь… — Передай, чтоб вернулась, — настойчиво проговаривает она сквозь кашель. — Ей… с-станет легче… Взгляд Анджелы рассеивается и устремляется в потолок. Она хрипит всё чаще и громче. — О господи! — она вновь вертится по сторонам в поисках спасения. — На помощь! Карлайл! Эдвард! Хоть кто-нибудь! — кричит во всё горло, понятия не имея, пришёл ли за ней хоть кто-то ещё. Джейкоб давно перекинулся в волка и прыгнул в разбитое окно вслед за Анной, вспоровшей живот Анджелы голой рукой. Она сделала это специально, чтобы Анджела дольше мучилась. Вампиры не убивают подобным образом. — Анджи, прошу, держись, — скулит она, заливаясь слезами. — Они… что-нибудь… Всё будет… Белла осторожно кладёт голову Вебер себе на колени, опасаясь причинить ей дополнительный вред. Берёт за руку. Та машинально сжимает её, говоря через прикосновение то, что не может словами. Холодная. Просто невыразимо холодная. — Да где же вы все, чёрт бы вас...!!! — вопит Белла. Анджела раскрывает рот, перестав отхаркивать кровь. Это плохой знак или хороший? Белла совершенно забывает, как соображать. Кровавая лужа на пыльном деревянном полу становится больше. Впитываясь в доски, она делается совершенно чёрной. За окном небо удивительного кровавого цвета. Пугающего. — К-кх-красный… — вторит Анджела её мыслям. — П-пусть… вернётся… — бездумно повторяет одно и то же она. Её глаза больше не двигаются, застыв в одной точке — из уголков с обеих сторон вытекают дорожки слёз. — Мы семья. Она в последний раз невыносимо слабо сжимает ладонь Беллы, после чего её пальцы становятся мягкими и безжизненными. Ослепительный луч солнца касается своим кроваво-оранжевым светом её лица, после чего прячется обратно за громадную чёрную тучу. Чьи-то цепкие руки обхватывают Беллу и прижимают к себе. Она не слышит ничего из-за невыносимого звона в ушах. Вырывается из рук и склоняется над полом: её обильно рвёт, пока этот кто-то придерживает её спину и держит волосы. — Анджела… — бесконечно срывается с её губ, пока она раскачивается из стороны в сторону и смотрит на тело подруги в запачканном кровью лиловом платье. — Анджела… Анджела… Что же мне… Анджела… Внезапно она перестаёт что-либо видеть. Кто-то прижимает её лицом к себе, не позволяя смотреть дальше. Но она должна смотреть. Обязана. Она не спасла её. — Белла, душа моя, — говорит кто-то, пока она пытается вырваться из навязчивых объятий. — Белла, прошу… Белла, послушай меня!.. Она чувствует запах мёда и сирени, что заглушает невыносимую вонь кислоты и железа. — Я… не… Она прерывисто выдавливает из себя по одному короткому слогу за раз, словно её продолжает рвать буквами. — Белла… Родная, мне невыносимо жаль, но нам нужно срочно уходить… — Я н-н-не… спас-л-ла… я н-н-н-н-не… Тело обмякает. Она почти теряет сознание и падает, на удивление, так и не попав в холодные и твёрдые объятия грязного деревянного пола. Дальнейшие события становятся размытыми. Она не может сфокусировать взгляд, видя перед собой лишь яркие пятна и образы: вот солнце слепит глаза, вот она вновь погружается во тьму. Чёрное, зелёное, белое, красное. Холодное, тёплое, снова холодное. Запах сирени и мёда куда-то исчезает. Кажется, её уже держат другие руки — более мелкие, худые, угловатые. Такие же холодные, как прежние. — Она ранена? — У неё шок. Её куда-то несут. Образы и тени всё продолжают мелькать и сменяться перед глазами, голоса звучат со всех сторон, но она не может сосредоточиться ни на чём конкретном. — Сколько уже? — Около двадцати минут. — Всё это время повторяет одно и то же? Море зелёного. Периодические вспышки света ужасно раздражают глаза. — Белла, милая, всё будет хорошо! Ты ни в чём не виновата! Мягкий материнский голос. Очень знакомый и тёплый. Хочется что-то ответить, но от чего-то столь нежного и приятного её вновь начинает выворачивать наизнанку. Чьи-то гладкие, холодные губы касаются её лба. — Я сделаю всё, чтобы ты была в безопасности. Я безумно люблю тебя, слышишь? — Эдвард, пора! Они уже близко! — Позаботься о ней. — Конечно! Она чувствует, как оказывается на чём-то мягком, холодном и неподвижном. Слышит хлопок. А потом тишина. Я не спасла её. Я не спасла её. Я не спасла её. Я не спасла… Она повторяет это снова и снова, пока слова не заглушают всё вокруг. Трясина утягивает всё глубже, и нет больше ничего, за что стоило бы держаться.

***

Taylor Swift — Who’s Afraid of Little Old Me?

If you wanted me dead, you should've just said Nothing makes me feel more alive

I was tame, I was gentle till the circus life made me mean "Don't you worry, folks, we took out all her teeth" Who's afraid of little old me?

Well, you should be

Громкий и сильный толчок сотрясает воздух, приводя всё пространство вокруг в движение. Белла распахивает глаза и оглядывается по сторонам. Она находится на заднем сидении знакомой машины. «Вольво», пропахший Эдвардом. Кругом ни души. За рулём никого, ключей в зажигании нет. Разве Эдвард не просил кого-то о ней позаботиться? Где этот «кто-то»? Почему она в одиночестве? Что-то не так. Чувство тревоги накатывает с кошмарной силой — становится трудно дышать. Только бы не поддаться панике… Кто-то сказал ему: «Они уже близко». Кажется, Элис. И тут до Беллы доходит кое-что страшное. Эдвард в опасности. Джейкоб в опасности. Они все, они все в ужасной опасности… Она может скорбеть по Анджеле сколько угодно, но это не даёт ей никакого права не попытаться спасти остальных. Нужно выбираться отсюда. Белла нажимает на кнопку разблокировки двери. Ничего не происходит. Нажимает ещё, и ещё раз. Дверь деформирована, словно кто-то врезался в неё снаружи. — Давай! Ну же! — стиснув зубы, рычит она, но машина выглядит абсолютно мёртвой. — Блять! Толкается плечом в дверь — не выходит. Пробует сделать то же самое ногами. Она в ловушке. Белла громко вопит, когда сжимает зубы так сильно, что это действие отдаётся невыносимой болью в повреждённой челюсти. Внезапно в груди начинает колоть. Белла обильно втягивает ртом воздух, но лёгкие словно совсем перестали работать — она задыхается. Руки трясутся, покрываются испариной. Взгляд затуманивается. Воздух! Она в… Белла откидывается на спинку сидения и воет. Действительно ревёт белугой, не имея понятия, как ей остановиться. Это не происходит со мной… Это всё нереально… Чьи это руки? Такие странные… Я не чувствую ног! О боже! Я не… Я теряю контроль… Я теряю контроль… Я теряю… По лицу катится холодный пот. Тело трясёт и знобит — становится невыносимо холодно. Белла впивается мокрыми ладонями в обивку сидения, чтобы вытереть с них влагу. Зарывается пальцами в ворс. Осязаемо. Руки продолжают медленно двигаться в стороны, исследуя шероховатую поверхность. Пальцы что-то нащупывают. Холодное, металлическое и твёрдое. Пряжка ремня безопасности. Идея возникает в голове настолько быстро, что Белла едва ли за ней поспевает. Руки трясутся так сильно, что с трудом удерживают пряжку. Свон со всей силы вытягивает ремень до упора и придавливает его ногой, чтобы тот не скользил обратно. Взгляд сосредотачивается на оконном стекле. Нет, это невозможно. Совершенно исключено. Она машинально вдыхает поглубже. Сосредотачивается на этом ощущении. Ловит себя на мысли, что воздух циркулирует по её организму совершенно автоматически, даже когда ей кажется, что его не хватает. У неё нет никакой необходимости это контролировать. Это странное умозаключение в каком-то смысле придаёт ей сил. Она дышит. Дышит даже несмотря на то, что мозг так старательно её обманывает. Угол стекла кажется ей менее прочным, чем центр. Более уязвимым. Нет, невозможно. Первый замах. Острая боль в ладони. Стекло остаётся целым. Давай же! Второй. Невозможно. Нет, ничего не выйдет. Третий. Мелкие трещины расползаются по стеклу, словно причудливая нить паутины. Кровь пульсирует в ушах, заглушая пронзительный треск и звон. Блять. Блять!!! Новый удар. Осколки сыпятся внутрь салона, мелкая крошка оседает на обивку, спинку переднего сидения и резиновый коврик пола. Белла выдавливает голой ногой остатки разбитого стекла, что с оглушительным грохотом падает на землю снаружи. Она опирается на колени и высовывается наружу. Ветер, завывая, развевает её влажные волосы. Она совершенно не понимает, каким образом оказалась на улице. Кровоточащие ссадины на локтях и коленях говорят о крайне крепком поцелуе с твёрдой почвой. Платье Элис пачкается в коричневом песке и чёрной грязи — как и кожа. Плевать. Невозможно. Но она это сделала. Сделала! Болит абсолютно всё. Каждое движение даётся с трудом, но она продолжает двигаться. Шагает по влажной земле, преследуя неизвестную цель. Она не знает, куда ей идти. Кругом лишь густой лес — острые ветки впиваются в кожу, но что-то неустанно заставляет её двигаться вперёд. Она знает, что обязана двигаться вперёд, и ничто не должно её останавливать. Чарли, Рене, Эдвард, Джейкоб. Элис, Джаспер, Эмметт, Розали, Эсми, Карлайл. Эмили, Билли, Сэм, Квил, Эмбри, Пол, Джаред, Сет, Леа. Анджела… Белла всхлипывает. Дыра в груди вновь напоминает о себе, отравляя гнилью каждую соседнюю здоровую клетку, разрастаясь агрессивной опухолью. Но то другая боль. Совершенно. Боль утраты, которую не восполнить другим человеком. Я не смогла… не успела… Ты ещё сможешь погоревать, Белла. У тебя будет для этого столько, сколько тебе осталось. Громко вдыхает запах сырости и сгнившей листвы. Начинает заново. Чарли, Рене, Эдвард, Джейкоб. Шаг, новый шаг, ещё один. Элис, Джаспер, Эмметт, Розали, Эсми, Карлайл. Она совершенно не понимает, где находится, но точно знает, что обязана идти вперёд. Глаза слипаются от усталости, слезятся от ветра и засохших шершавых прутьев, хлещущих по лицу. Ступни ноют и уже давно онемели от холода и влаги. Эмили, Билли, Сэм, Квил, Эмбри, Пол, Джаред, Сет, Леа. Ты должна их всех защитить. Ты обязана сделать всё, что возможно. Анджела… Бен, Джессика, Майк, Эрик, Тайлер, Лорен. Как молитву. Неведомая тяга вновь заставляет её двигаться вперёд. Протащившись по ковру из сухих листьев ещё неопределённое количество времени, она чувствует, что уклон земли начинает меняться: она медленно поднимается в гору. Мышцы горят огнём, ноги подкашиваются, голова болит и кружится, лёгкие изнывают от чудовищной одышки и кашля, но яростно пульсирующий магнит в груди болезненно сдерживает все внутренности в тисках, буквально выигрывая битву за каждый новый шаг. Она обязана идти. Ничто не должно её останавливать. Наконец, она замечает лёгкое свечение: она ещё слишком далека от вершины, но теперь видит впереди просвет, а это уже хоть что-то. Внезапное облегчение позволяет ускориться — в мышцы хлынул адреналин, придающий сил. Осталось совсем немного! Ослепительный луч солнца вновь касается её лица и кожи. Белла опускает взгляд вниз. И в этот самый момент замечает особенность ткани выпускного платья, о которой говорила Элис. Её личная разработка. Свон болезненно усмехается. Ну конечно же. Цвет, что в ночи казался ей чёрным, переливаясь в солнечных лучах, превращается в насыщенный синий. Платье-хамелеон. Прямо как то самое платье из повторяющегося кошмарного сна — квадратный вырез, короткая длина. Синее. Выпускное платье было длинным, достающим до самого пола, пока она не разорвала его снизу, перевязывая рану Анджелы. Она видела всё это в вещем сне. Это тот самый момент. Это кульминация. По мере приближения она начинает видеть мерцающие блики, сперва ослепляющие и яркие, а после более мелкие и различимые. Наконец, достигает вершины. Уже практически видит океанский горизонт — она знает, что он там. Солнце вновь ныряет в свинцовые тучи, что перемещаются по небу с невероятной скоростью. И тут кто-то врезается прямо в неё, отбрасывая и без того ноющее тело на несколько метров. Белла проезжает спиной по каменистой земле, распарывая кожу. Кто-то набрасывается на неё сверху и хватает за горло — Белла начинает задыхаться, безуспешно вырываясь из стального захвата. Она уже видит блестящие зубы-бритвы, практически смыкающиеся на коже её шеи, как неизвестный вампир исчезает с громким, нечеловеческим шипением и рыком. Над Беллой внезапно возвышается Эмметт в растрёпанной, порванной одежде, с вяло мерцающей на свету кожей, запачканной в крови. — Что ты здесь делаешь, Белла? — хмурясь, строго спрашивает он и протягивает ей руку. Эмметт крайне зол и сосредоточен — невероятно непривычно видеть добряка-гризли в подобном состоянии. Действительно свирепым и грозным. — Ты не должна быть здесь, — не дождавшись ответа, бездумно бросает он, поднимает её на ноги и тут же громко выругивается матом, сплёвывая яд. Со спины на него нападает тот самый вампир, который несколькими минутами ранее набросился на Беллу. — Уходи! — рявкает он ей, нанося противнику размашистые удары, от половины из которых тот физически не успевает отбиться. — Живо! Свон пятится назад и скрывается между деревьями. Обходит выход на вырубку стороной, выглядывает через густую листву и хвою. И едва ли не теряет сознание, когда видит разворачивающуюся прямо на её глазах кошмарную сцену. Все, кого она любит. Все, кто ей нестерпимо дорог. Она видит Джаспера, который отбивается одновременно от трёх вампиров, что без конца набрасываются на него один за другим подобно гиенам — едва успевая сбрасывать их с себя, он маневрирует, отступает — у него не остаётся времени наносить удар. Она видит Эмметта, что пытается закрывать собой Роуз и Эсми, которые бьются отчаянно и жёстко, но явно не имеют достаточных сноровки и силы. Видит Лорен, которая прикрывает всех, кому нужна помощь, и бьётся как самая настоящая дикарка, крича и размахивая руками. Она видит даже Райли Бирса, что воюет с Лорен бок о бок, позабыв о любой взаимной ненависти. Видит рыжий мех Джейкоба, переливающийся на солнце. Они вместе с чёрным волком-Сэмом, истошно рыча, рвут на куски нескольких вампиров, брыкающихся под их тяжёлыми когтистыми лапами: оторванные конечности летят во все стороны и врезаются в деревья, скалы, задевают других вампиров и волков. Песочного цвета волк отчаянно скулит и поджимает уши и хвост, пятясь задом в сторону обрыва от ещё четырёх надвигающихся на него вампиров. К нему, издавая грозный рокот, подскакивает «серебристый» — это Леа спешит на выручку к своему младшему брату. Она бросается на мужчину в красной толстовке и вгрызается в него гигантской пастью, тряся головой из стороны в сторону, словно рвёт тряпичную куклу. Отовсюду доносится металлический скрежет, звериный рёв и возгласы боли. Вдалеке горит яркий костёр, в котором тлеют останки — их там уже целая куча. Огромная гора трупов. Белый пепел летит по всему полю битвы, долетая и до укрытия Беллы. Противников много. Противников слишком много. Сестра Виктории не блефовала. Несмотря на колоссальные потери в Сиэтле, за её спиной всё равно собралась огромная армия. Даже не считая уже побеждённых противников — их всё ещё в районе пятидесяти. Белла видит Карлайла. Он старается прикрывать тех, на кого нападают в лоб — и волков, и свою семью. Он легко избегает ударов и даже удачно атакует, но этого мало. Он не справляется. Наконец, Белла находит глазами Эдварда и Элис. Они сражаются спиной к спине, заранее предугадывая атаки врагов и читая их мысли в отлаженном сверхъестественном симбиозе. Их стиль боя выглядит более успешным и эффективным, но этого тоже критически мало. Они не справляются. Со стороны поля битвы внезапно доносится пронзительный вой. Сначала скулит и воет один, после к нему присоединяется вся стая — это отчаянный крик потери и нестерпимой агонии. Светло-коричневый волк лежит на земле с неестественно вывернутой шеей и высунутым из пасти языком. В его глазах гаснет свет. Это Квил Атеара. Он мёртв. Его больше нет. Дыра в груди Беллы становится всё шире — кажется, скоро она поглотит её целиком, засосав в себя всю окружающую материю, пространство и свет. От неё и без того уже почти ничего не осталось. Белла кричит — слёзы должны катиться по щекам, но она уже выплакала их все. Выдавливает из себя сухие слёзы одну порцию за другой — как если бы она была вампиром. С этой мыслью в её голове рождается самый отчаянный план из возможных. Она ещё может что-нибудь сделать. Она может переломить ход битвы. Она может спасти любимых. Это в её власти. На лишние раздумья нет времени. Она яростно прорывается сквозь хвойные заросли, царапая лицо, руки, шею. Сейчас ничто не имеет значения. Ей необходимо пробраться к краю. Обходя поле по периметру, Белла находит знакомую тропу. Та самая. Та, что ведёт к печально известному обрыву. Белла уже была здесь сегодня утром. Тогда она была абсолютно уверена в том, что как никогда сильно хочет жить. Она хочет жить и сейчас. Это не изменилось. В данный момент она ощущает это особенно ясно. Шаг за шагом Белла движется всё дальше по скалистому утёсу, осторожно переступая по камню исцарапанными босыми ногами. Наконец, мучительно медленно приближается к самому краю. Приложив ладонь к груди, Белла вслушивается в отчаянный, рваный стук своего сердца. Всё вокруг будто бы замирает: есть лишь она, её, пока ещё живое, сердце, делающее, возможно, свои последние попытки качать тёплую кровь по организму, и горизонтальная линия серого, неистово бушующего океана, что призывает её в свои смертельные объятия. Она слышит лишь яростный шелест волн, разбивающихся о скалы, крики птиц, летающих очень низко к земле, предвещая приближающийся шторм. Солёный, влажный воздух проникает в ноздри, лёгкие, наполняя их странным спокойствием. Брызги солёной воды обжигают кожу, ветер треплет лоскуты платья. За её спиной — ожесточённая, кровавая битва, смерть и боль самых близких. Над головой — развевающийся по штормовому ветру пепел, что, танцуя, хлопьями оседает на землю и волосы. Словно выпавший посреди знойного июля снег. Завораживающе. Она достаёт из подкладки платья завернутую туда веточку, которую обнаружила ранее в хижине. Кладёт ту в раскрытую ладонь и улыбается с такой горечью, которую, кажется, не испытывала ещё ни разу в жизни. Это лаванда. Кажется, у неё с самого начала просто не было выбора. Всё могло закончиться здесь ещё в марте, но она проделала этот мучительный круг, который всё равно в итоге привёл её на этот край, к этому самому мигу. Тем не менее, она не жалеет ни о единой прожитой секунде, ни о едином выборе. Она всегда думала, что является самой слабой и бесполезной. Невыносимо беспомощной и невыносимо маленькой. Думала, что ей нет места ни в мире людей, ни в мире оборотней, ни в мире вампиров. Каким-то причудливым образом она умудрилась найти себя в каждом из них. Нет, она не была слабой, не была маленькой. Белла Свон — навсегда между. Сейчас и отныне она — середина. Провод, что соединяет огромную глобальную сеть. Дитя Луны, создание которого возможно лишь посредством сочетания всех существ. Она любит в себе каждую из этих вселенных, она является их неотъемлемой частью. И прямо сейчас она сделает всё, чтобы спасти их. Сделает всё, что сможет. Она обратится в чудовище, отдаст свою жизнь, чтобы защитить своих близких. Они поймут, как использовать её в битве, а после, если она выживет, вернут в человеческую форму снадобьями. Возможно, когда-нибудь Карлайл всё-таки изобретёт лекарство и поможет ей излечиться, но сейчас это совершенно не важно. Перед падением в последний раз оборачивается назад и видит их всех. Всех, кого бесконечно любит. Всех, с кем судьба давно связала её воедино — отныне и навсегда. Эдвард, Джейкоб. Элис, Джаспер, Эмметт, Розали, Эсми, Карлайл, Лорен. Сэм, Квил, Эмбри, Пол, Джаред, Сет, Леа. Эдвард, сражающийся ближе к центру поля, поднимает голову и безошибочно быстро находит её лицо. Его медовые глаза расширяются в ужасе, рот раскрывается в возгласе, но Белла не слышит ни звука. Он пытается вырваться к ней, но какая-то вампирша хватает его за руку сзади. Он делает успешный манёвр, перекатывается по земле, но все его мысли заняты Беллой, а потому он допускает ошибку. Всего одна ошибка, мелкий просчёт в траектории. Такая восхитительная, красивая и нежно любимая ею рука виртуозного музыканта — правая рука Эдварда по самое плечо с металлическим скрипом отлетает в сторону. Он кричит от боли так протяжно и дико — Белла кричит вместе с ним и плачет без слёз. Дыра в груди разрастается шире: в ней хватит места для всех. Из-за спины Эдварда показывается рыжая вампирша. Та самая. Анна. Пламя её волос больше не разливается в неспокойной океанской воде — она знает, что выигрывает, потому она здесь — пришла почивать на лаврах победы своей многочисленной армии. Она смотрит прямо на Беллу, чудовищно ухмыляясь, когда силой опускает Эдварда на колени и сжимает в тисках его шею. Это шоу предназначено исключительно для Беллы — она главный зритель. Эдвард продолжает кричать и не отрывает от возлюбленной взгляда. Просит Беллу не делать этого. Совершенно точно понимает, что она намеревается сделать. Анна улыбается в последний раз, подмигивает Белле и замахивается. Каллен пытается вырваться, но у него не получается сделать это одной оставшейся рукой. Губы Эдварда беззвучно произносят: «Прости». Белла кричит во всё горло, умоляет спасти его, но сейчас никто физически не способен прийти к нему на помощь. Всё кончено. Внезапно взгляд рыжей на мгновение замирает. Она кряхтит, неестественно выгибается, после чего её тело разламывается на две части по линии пояса и падает на землю. Её алые глаза всё ещё мечутся из стороны в сторону в панике, когда над ней возвышается Джейкоб, сдавливающий массивной лапой её поганую голову. Джейкоб смотрит на Беллу. Огромные глаза рыжего волка удивительно решительны и суровы. Он намерен остановить её. Но она ему не позволит. Джейкоб только что спас Эдварда, а теперь Белла спасёт их обоих. «Простите меня…» Разворачивается. Выдыхает. Делает шаг. И падает. __________________________________________________________________________

M83 — Wait

Send your dreams Where nobody hides Give your tears To the tide

No time No time

There's no end There is no goodbye Disappear with the night

No time