Новые приключения Железного Треугольника

«У меня нет друзей, у меня есть семья.

Это всё, что нужно мне.

И неважно где вы, неважно, где буду я,

Вы всегда в моём сердце, со мной моя семья.

И ничто не может разлучить нас,

Их улыбки каждый день – это мой шанс»

(Artik & Asti – Семья; caver David Guetta – Family)

      У Се редко задумывался о своих чувствах, привычно игнорируя их, как ненужную программу, заложенную природой. С эмоциями было немного сложнее, они давали множество преимуществ, стоило только научиться управлять ими, но при этом в самый неподходящий момент могли выйти из-под контроля и создать целую кучу проблем.       Хотя теперь босс У уверовал в то, что он просто бессовестно лгал самому себе, отчаянно нуждаясь и в том, и в другом. И это было иронично, потому как даже исключительно равнодушный ко всему Сяогэ научился принимать себя вместе со своим внутренним миром многим раньше, чем непревзойденный манипулятор из семьи У.       Прошло совсем немного времени, а потомственный расхититель уже не мог помыслить о возможном расставании с Цилином. Радовал лишь собственный закаленный за столько лет разум, непрестанно твердивший о том, что всему однажды приходит конец, и ему не удержать Чжана рядом дольше, чем тот пожелает сам. Именно эта истина, отпечатанная где-то на подкорке еще с первых дней знакомства, помогала мириться с предстоящей реальностью.       Объяснить самому себе, с чего он вдруг решил, будто Сяогэ вот-вот снова исчезнет из его жизни, У Се не мог. Просто чувствовал надвигающиеся перемены, которые, исходя из жизненного опыта, редко несли в себе что-то светлое.       Глубоко вдохнув, босс У постарался взять себя в руки. Даже если ему предстояло остаться в одиночестве, не стоило волновать своими тревогами Цилина. Любимому человеку вовсе не обязательно было знать о душевных терзаниях потомственного расхитителя. В конце концов, у него был в запасе еще минимум десяток лет жизни – не самый длительный срок, на самом деле, но достаточный для еще хотя бы одной встречи.       Повисшее в воздухе «навсегда», сказанное Чжаном после первой проведенной вместе ночи, расценивалось У Се, как выполненное обещание – все-таки больше двух лет прошло, а не каких-то жалких два-три месяца. Да и в принципе «навсегда» не применимо к отношениям простого человека и долгоживущего из семьи Чжан.       Посмотрев на свое отражение в зеркале, босс У устало прикрыл глаза. Он все еще был в европейской классике, настоятельно рекомендованной Сяо Хуа для участия в благотворительном вечере, устроенном Цзюмэнь. Хотя по мнению самого У Се, ни щегольской костюм, ни мешковатая куртка с потрепанными штанами не могли скрыть его врожденную неуклюжесть и природную простоватость. Да даже Панцзы в подобии костюма смотрелся хотя и не привычно – особенно в купе с отросшими волосами и бородкой – но довольно представительно. И это не говоря уже о Сяогэ – единственном, кто выглядел по-настоящему элегантно и естественно во всем черном.       Какого черта второму дяде и председателю Чжану понадобилось его присутствие вместе с друзьями и Ли Цу на каком-то благотворительном вечере, босс У не знал, но ничего хорошего ждать от столь странного приглашения не приходилось даже после его завершения. Их четверых в буквальном смысле загнали в угол, не давая маневрировать для поисков путей к отступлению. И это обстоятельство нервировало сильнее приставленного к виску пистолета или занесенного для удара ножа.       Неотрывно следующий за Железным Треугольником соглядатай семьи Цзэ выглядел ровесником Ли Цу и казался совершенно безобидным, что еще сильнее понижало градус доверия к происходящему и повышало уровень тревожного предчувствия. Впрочем, если над Железным Треугольником и сгущались тучи в виде вновь разросшейся Цзюмэнь, то Цзэ Юйчэню точно не было никакого смысла избавляться от них.       Мысленно заключив сделку со своей совестью, сославшись на паранойю, У Се без лишних колебаний покинул ванную комнату, оккупированную им на добрых полчаса.       От блеска и роскоши, царивших вокруг, болели глаза – происходящее походило на бал Лицемерия и Алчности, но никак не на благотворительный вечер. Радовала лишь возможность побыть наедине со своими мыслями, скрывшись за внушительной дверью номера пятизвездочного отеля.       Цилин стоял у окна, с нечитаемым выражением лица рассматривая город, пестрящий разноцветным свечением неоновых вывесок и фонарей. Без пиджака, небрежно отброшенного на кровать, в черной рубашке с закатанными рукавами, из-под которых виднелись сильные жилистые руки, и узких брюках, плотно обтягивающих бедра, Чжан выглядел необычайно сексуально, заставляя У Се на несколько мгновений зависнуть.       В висках настойчиво, словно заевшая пластинка, крутились слова Сяогэ о возможности обладать им так же, как делал с потомственным расхитителем сам Цилин. Тряхнув головой, босс У откинул навязчивые мысли подальше: по какой-то причине ему казалось, что поступить подобным образом с таким сильным и независимым человеком, как Чжан Цилин, было бы слишком неправильно и скверно, все равно что использовать его, как поступали другие.       - Сяогэ, уверен, что не хочешь вернуться в Ханчжоу? – убедившись, что не будет звучать похотливо, в который раз за бесконечный вечер спросил У Се. – С Лаобусы и семьей У я справлюсь. Если у тебя есть какие-то дела, то…       - Нет.       Наследник семьи У почувствовал, как начинает тонуть в непроницаемо черных глазах, смотрящих прямо на него.       - Что, нет? – кое-как совладав с голосом, уточнил он, ощущая себя кроликом перед удавом.       - У меня нет никаких дел. Я останусь с тобой, - пояснил Чжан, приближаясь. – Ты… встревожен, - немного погодя, продолжил Сяогэ. – Что-то случилось? – во взгляде воина плескалось нечто древнее и темное, но теплое и родное.       У Се отчетливо видел это нечто, наперед зная, что не станет делиться своими переживаниями, пока Цилин настолько обеспокоен его состоянием. Для начала следовало успокоиться самому, а уже после рассказывать о своих подозрениях тому, кто одним легким движением руки мог свернуть шеи всем осмелившимся оказывать давление на потомственного расхитителя. Достаточно было вспомнить Чжан Хайкэ.       - Устал. Сяогэ, можешь ответить мне на один вопрос? – задумчиво пробормотал наследник семьи У, с благодарностью отвечая на ласковое прикосновение рук к своей спине, уткнувшись носом в шею Чжана.       - Какой?       - Неужели за все это время тебе ни разу не предлагали поучаствовать в какой-нибудь независимой экспедиции? Те несколько сопроводительных поездок не в счет.       - Предлагали. Яньцзин бывает очень настойчив.       - Тебе же нравятся совместные экспедиции с ним, почему не согласился?       - Пришлось бы уехать на несколько месяцев, - спокойно пояснил Цилин, невесомо целуя в висок задохнувшегося от подступающих слез У Се.       Обострившаяся сентиментальность раздражала своей внезапностью и назойливостью, однако отказаться от нее, значило отказаться от своих чувств к Сяогэ. Как бы там ни было, но на других подобные эмоциональные всплески не распространялись, поэтому терять связь с любимым человеком, пускай и такую несообразную, отчаянно не хотелось. Тем более, Чжан Цилин оказался еще более терпелив, чем потомственный расхититель предполагал, стойко перенося странности в его поведении, утешая и поддерживая.       - Тебе не скучно все время находиться в Ушаньцзюй?       - Нет.       - Если вдруг надумаешь поехать куда-нибудь, чтобы развеяться, предупреди меня, ладно?       - Ладно. Не раньше, чем через несколько лет.       - А?       - Когда ты сможешь поверить в свою значимость для меня, тогда и поговорим, - серьезный тон и хмурое лицо Цилина совершенно не вязались с чуткой лаской, расходящейся от его ладоней по спине наследника семьи У.       - Через несколько лет тебе придется иметь дело со стариком, - не удержался от очередного замечания про свой возраст У Се.       - Посмотрим.       У Се, действительно, так до конца и не смог поверить в то, что его полюбил кто-то вроде Сяогэ, такого невероятно доброго и заботливого человека. Не его, кто не умеет принимать себя, не понимает собственных чувств и просто не может быть достойным любви. Но Цилин любил, не стесняясь выражать свои чувства, оберегал, снова и снова доказывая свою искренность, заботился, удерживая над пропастью из привычного отчаяния, и опять любил до звезд перед глазами, не требуя ничего взамен сверх того, что был готов дать У Се.       Иногда потомственный расхититель считал себя бременем, однако эгоистично – как ему казалось – не мог набраться сил, чтобы вернуть Чжану свободу от самого себя, не мог отказаться от любви, хотя и понимал, что вскоре сделает больно самому дорогому человеку своей неотвратимой смертью, оставив со шквалом противоречивых чувств.       Однако все пессимистические мысли улетучивались в один миг, стоило Сяогэ вовлечь его в неспешный поцелуй, обнимая бережно и нежно. Вероятно, на этот раз следовало остановиться, все-таки они находились не в безопасном и тихом Ушаньцзюй, а среди акул Цзюмэнь в отеле, напичканном системой наблюдения под самую крышу двадцатого этажа. Впрочем, и эта, мелькнувшая было мысль, испарилась под натиском разгорающегося пламени страсти.       - Сяогэ?       У Се привык лежать прижатым к простыням сильным гибким телом, отзывчиво принимая Цилина. Или льнуть к его груди, ощущая под собой. Или сидеть на мускулистых бедрах, обнимая за шею. Но никак не оказаться между приглашающе разведенных ног Чжана.       - Я не хочу причинить тебе боль, - попытался он образумить божественно красивого мужчину, неизвестно когда успевшего избавиться от одежды и теперь с самым порочным видом предлагающего себя У Се.       - Не причинишь. И не унизишь, - добавил Цилин, спустя минуту молчания, припоминая потомственному расхитителю давние слова. – Можешь делать все, что захочешь. Я хочу этого.       Наследник семьи У с сомнением вгляделся в темные глаза. Он сам доверял без оглядки, подставляясь, принимая и отдавая взамен, но все-таки предпочел оговорить некоторые моменты, которые вызывали в нем неприятие или саднящую в груди панику. Поэтому осознание полного доверия со стороны Сяогэ ошеломляло. Да, тот мог без труда вывернуться из хватки или обездвижить, если действия шли в разрез с допустимыми, но отчего-то У Се был совершенно уверен, что его не оттолкнут и не причинят ответной боли, не смотря ни на что. Скорее он сам себя возненавидит, умудрившись сделать что-то не то.       Более того, Сяогэ открыто, даже немного требовательно, заявил о своем желании принадлежать потомственному расхитителю. Это был новый уровень не просто безграничного доверия или принятия Цилином самого себя – это был совершенно новый уровень открытости в выражении Чжаном желаний как таковых и претворения их в жизнь. И понимание этого вдохновило У Се сделать следующий шаг, давая волю нахлынувшим головокружительным чувствам.       Происходящее напоминало сон, в котором все было слишком реально, чтобы поверить. Однако усомниться в реальности ему не дали, отвечая на трепетный поцелуй, подчиняясь движениям губ и языка, подаваясь навстречу ласкающей руке.       Гибкое тело выгибалось под влажными поцелуями, рассыпавшимися по расчерченной линиями татуировки груди, впуская в себя пальцы, насаживаясь на них, позволяя доминировать и отпуская контроль.       Хриплые стоны Сяогэ звучали приглушенно, отдавая рычащими нотками. От них становилось жарко. Сознание туманилось, но У Се не позволял себе сорваться, действуя бережно и сдержанно, как всегда для него делал Цилин.       - Я не хрустальный, - качнул головой Чжан на невысказанный вопрос потомственного расхитителя, повисший в воздухе. И У Се был безмерно благодарен за то, что не пришлось озвучивать собственную неуверенность.       Придвинувшись ближе, наследник семьи У склонился над горячим телом, отзывчиво реагирующим на неспешные ласки и мягкие поцелуи. Перед глазами прояснилось, давая возможность трезво оценить ситуацию. И, как бы ни было стыдно признаваться себе в этом, У Се не представлял, что ему делать дальше. Цилин выглядел соблазнительно и порочно, но… Хотелось ответить ему нежностью, а не болью, которую потомственный расхититель обычно причинял совершенно неосознанно, цепляясь за широкие плечи, впиваясь в них короткими ногтями, или прикусывая кожу на ключицах в порыве страсти.       - У Се…       Очнувшись от сорвавшегося с припухших от поцелуев губ стона, У Се полностью сосредоточился на раскинувшемся перед ним на белых сбитых измятых простынях любимом мужчине.       - Сяогэ, ты ведь скажешь мне, если я сделаю что-то не так?       Получив утвердительный кивок, потомственный расхититель медленно толкнулся вперед, проникая в разработанное колечко мышц. Цилин выгнулся, подставляясь, и, не дав возможности отступить, резко потянул У Се на себя, скрещивая ноги на его пояснице. От ощущения полного погружения, наследник семьи У рвано выдохнул, замирая, давая привыкнуть к тянущей боли, без которой сам не обходился ни разу, как бы чутко и осторожно не действовал Сяогэ.       - У Се…       Тихий хриплый стон помог собраться, отвлекаясь от невероятно жаркого плена, в котором оказался его член. Легкая туманная дымка возбуждения вновь окутала разум, побуждая двигаться. Сначала аккуратно и плавно, постепенно наращивая темп под аккомпанемент вибрирующих рычащих хриплых отрывистых стонов Цилина и влажных звуков от близкого взаимодействия двух разгоряченных тел, наполнивших номер.       Желание поцеловать жгло губы, но рот Сяогэ был слишком далеко, в недосягаемости, издавая чарующие звуки. Вечно юное лицо блестело от бисеринок пота, стекающих по вискам вниз. Темные глаза, подернутые пеленой страсти, в свете ночника казались бездной, в которую много лет назад рухнул У Се, даже не поняв этого.       Вероятно, что-то отразилось в его собственных глазах или на лице, но Цилин, изогнувшись совершенно немыслимым образом, притянул потомственного расхитителя в свои объятия.       Поцелуй вышел глубоким, немного несдержанным. Второй – чуть смазанным. С третьей попытки у У Се получилось быть нежным. Неторопливо лаская податливый рот, по очереди посасывая, то нижнюю, то верхнюю губу Сяогэ, он чувствовал себя до крайности смущенным ситуацией, но при этом невероятно желанным и счастливым. Пальцы зарылись в густые темные волосы. Ритм движений стал тягучим, размеренным. У Се не хотел просто обладать, раз уж ему добровольно (и даже в какой-то мере принудительно) отдали бразды правления, ему хотелось, чтобы Цилин навсегда запомнил минуты удовольствия, разделенные с ним, чтобы знал, насколько был, на самом деле, любим обычным глупым человеком.       - У Се…       Потомственный расхититель отстранился, всматриваясь в лицо напротив. Рука прошлась по истекающему смазкой естеству Чжана, приближая того к разрядке. Бархатистые стеночки судорожно запульсировали, сжимаясь вокруг плоти У Се, не давая выскользнуть наружу.       Вязкая жидкость растеклась по руке, пачкая ее, стекая на очерченный рельефом тренированных в боях мышц напряженный живот подрагивающего Цилина. От представшей перед глазами картины У Се не удержался, взрываясь и сгорая в любви, оседающей горячим пеплом в прикосновении родных губ.       

***

      Слегка насмешливый голос Панцзы пробирался сквозь завесу умиротворения, качая на гребнях волн спокойствия. В том, что лучший друг то и дело застает их в столь интимной обстановке, не было ничего странного. Более того, ничего постыдного или смущающего не было тоже. Подрывник принимал их такими, беззлобно подшучивая и показательно дуясь, но не принижая, оставался рядом, поддерживая и защищая.       - Я пропустил что-то интересное? – хохотнул Юэбань, не спуская лукавого взгляда с Чжана, расслабленно лежащего под простыней, накинутой на едва высохшее после душа сильное тело. – Кажется, ваши весенние игры перешли на новый уровень. Вы умудрились смутить того бедного парнишку из семьи Цзэ и нескольких боссов Цзюмэнь в придачу.       - И?       По коже У Се пробежался целый табун мурашек от того, как низко звучал голос Сяогэ.       - Эрбай и Лаобусы хотят поговорить с Тяньчжэнем, - пожал плечами Панцзы, бесцеремонно плюхаясь на кровать. – Собирайтесь.       - Даже глаза не прикроешь? – усмехнулся в ответ потомственный расхититель, выныривая из-под одеяла в изрядно помятой рубашке. На этот раз сон не настиг его спустя несколько минут после пережитого потрясающего оргазма, он даже чувствовал себя вполне сносно, хотя ноги все равно подкашивались от навалившейся усталости.       - Айя, - многозначительно протянул подрывник, мимолетно пройдясь глазами по покачивающемуся, но, по крайней мере, самостоятельно стоявшему на своих двоих другу, заставляя У Се смутиться.       Вероятно, Панцзы уже привык, что первые сутки после мартовских игр потомственный расхититель отлеживался в постели, при необходимости передвигаясь только с поддержкой Цилина.       Впрочем, Чжан, поднявшийся следом, едва ли выглядел уставшим, скорее полностью удовлетворенным своей маленькой шалостью. И просто удовлетворенным тоже. Спросить за это с него, определенно, стоило, но У Се решил отложить разговор до возвращения в Ханчжоу.       - Где Ли Цу?       - Успокаивает бедного парня, - с видимым усилием сдерживая смех, пробасил Панцзы. – Тяньчжэнь, твои волосы похожи на гнездо, - фыркнул он чуть громче.       Отросшие за несколько месяцев волосы торчали во все стороны – это потомственный расхититель мог сказать, не смотрясь в зеркало. Даже просто пригладить их пальцами удавалось с трудом, не говоря уже о наведении порядка в собственной шевелюре.       У Юэбаня были грубоватые большие руки, но благодаря заботе о Мэй ему удавалось неплохо справляться с хаосом, творившимся на голове У Се. Пожалуй, небрежно собранный на затылке хвостик, стянутый трогательной розовой резинкой с надписью «Hello, Kitty», оказался лучшим выходом. От потомственного расхитителя не укрылась легкая улыбка, поселившаяся в уголках зацелованных губ Сяогэ.       Понимание правильности обновленной стараниями лучшего друга прически пришло вместе с округлившимися глазами второго дяди. Глава У бестолково открывал и закрывал рот, явно силясь сказать хоть что-то, не напоминающее мат.       - Сядь, - сдавшись от невозможности выразить свое возмущенное ошеломление словами, кротко бросил он, с плохо скрываемым гневом посматривая на невозмутимо стоявшего рядом с племянником Цилина. – Я жду уже больше часа.       - Мы… эмм… были заняты, - философски заметил У Се, откровенно наслаждаясь видом раскрасневшегося родственника.       - Я это уже понял, - сквозь зубы процедил Эрбай. – И не только я. Не могли бы вы отложить свои дела до возвращения домой?       - Ладно, - невозмутимость Цилина заставила потомственного расхитителя хмыкнуть.       - Ладно, - повторил он следом за Чжаном, старательно скрывая насмешливую улыбку.       - Старший брат, чем вы были заняты так долго? – глава семьи Хо наивной, а уж тем более невинной, точно не была, и У Се без труда прочел в ее глазах чисто женское любопытство.       - Разговаривали о жизни.       - О жизни, которую ты вынудил Чжан Цилина отдать тебе? Не хочу знать, как именно тебе удалось заставить его, но это все равно мерзко. Чжан Цилин – патриарх, он должен жить ради клана Чжан и умереть за него. Умереть за равных себе, за нас, а не за таких, как вы двое.       Чжан Хайкэ вышел из тени, в его глазах плескался гнев вперемешку с разочарованием и презрением. И босс У ни секунды не сомневался, что неприкрытые отчужденностью эмоции были направлены на него.       - О чем ты вообще? Сяогэ? – стойко проигнорировав настрой неожиданного собеседника и его собственнические, потребительские замашки, У Се посмотрел на застывшего бесстрастной статуей Цилина в надежде получить вразумительный ответ. Но тот лишь отрешенно пожал плечами. – Сяогэ, что ты сделал? – испуганно выдохнул он, не замечая направленных на него изумленных взглядов с другой стороны громоздкого эллипсоидного новомодного стола: единственный, в чьем внимании был заинтересован У Се – безучастно смотрящий сквозь делегацию надоедливых соплеменников Цилин.       - Ничего.       - Чжан Цилин разделил свою жизнь между вами троими, - вместо дальних родственников ответил Чжан Жишань.       - И что это значит?       - Думаю, будет лучше спросить у него, - миролюбиво предложил председатель Чжан. – Чжан Цилин нарушил одно из самых строгих правил семьи Чжан, но, похоже, совершенно не сожалеет об этом. Он должен понести заслуженное наказание, однако, боюсь, в таком случае всему клану придется встретиться с, по-настоящему, опасными противниками. Ведь ни ты, босс У, ни господин Пан не позволите причинить вред другу. Кроме того, Чжан Цилин – Патриарх, единственный хранитель этого титула и тайных знаний клана в течение последнего столетия. Те из нас, кто решит воспротивиться его воле, могут быть лишены жизни. Мы не имеем права влиять на его решения. Если патриарх посчитал, что вы оба достойны того, чтобы разделить с вами жизнь, то в дальнейшем обсуждении данного вопроса нет необходимости. Патриарх, - Чжан Жишань перевел взгляд на молча взирающего сверху вниз Цилина, склоняя голову в знак уважения, - надеюсь, вы осознаете, что пути обратно больше нет?       - Да.       - Это все, что я хотел знать, - кивнул Чжан Жишань, замолкая.       - Оставить все так?! – возмутилась Чжан Хайсин, делая шаг вперед, но была остановлена властным жестом Лаобусы.       - Патриарх встретит смерть намного раньше любого из Чжанов, но не стоит недооценивать его силу и статус. Не будем устраивать кровавые сцены. Принятие – единственный выход.       - Тогда почему бы Цзюмэнь не возложить всю ответственность на У Се? Пускай он понесет наказание за то, что соблазнил патриарха и забрал его жизнь себе, - надменно выплюнул Чжан Хайкэ, буквально сочась ядом.       - Заткнись.       Сяогэ зарычал, выпуская на свободу притаившегося внутри зверя. И У Се стало по-настоящему страшно. Не за себя, не за Цзюмэнь и уж точно не за Хайкэ. За Цилина, так глупо отдавшего ради него все самое ценное, что имел в этой жизни. Даже саму жизнь.       - Остановись! – и кровавя расправа над Чжанами – не то, чего желал У Се для него.       - Продолжаешь подчиняться простому смертному, - презрительно обронил Чжан Хайкэ, забываясь в своем стремлении заполучить в свои руки того, кто ему не принадлежал. – За двадцать лет Голмуд так ничему тебя и не научил.       То, что ему придется сдерживать не только Сяогэ, но и скрипевшего зубами Панцзы, потомственный расхититель понял за мгновение до того, как встал перед ними, загораживая обзор.       - Тяньчжэнь?       - У Се?       - Не надо.       На самом деле, он был готов умолять обоих не совершать еще одну непоправимую ошибку ради него. Не важно как, но У Се просто не мог позволить двум самым значимым и близким людям пойти на это: вывести из помещения и захлопнуть за их спинами дверь, прислоняясь к ней, добровольно оставаясь в одиночестве, без зримой поддержки.       - Так, чего вы хотите? – голос звучал глухо.       - Босс У, не тебе брать ответственность за решение Чжан Цилина. Ты сам слышал – он действовал осознанно, по собственной воле, - спокойно возразил председатель Чжан, нарушая тягостное молчание. – В конце концов, это было ожидаемо. Умереть с вами или найти смерть после конца вашего пути – думаю, он в любом случае отправился бы следом. В большинстве своем Чжаны не умеют любить, но, похоже, ради вас, благодаря вам, патриарх научился чувствовать и принимать чувства в ответ. Он нашел свой дом, обрел настоящую семью. Никто из клана не тронет вас троих, не беспокойся.       - Лаобусы, ты серьезно думаешь, что я в это поверю?       - Все знают, что лимит доверия босса У к этому миру исчерпан очень давно, - продолжил Чжан Жишань. – Поэтому не буду давать никаких обещаний или просить довериться. Вас трое – этого достаточно.       Слова Панцзы, произнесенные председателем Чжаном, возымели неожиданный эффект, привнося в мысли У Се уверенное спокойствие. Тревога улеглась, свернувшись где-то на периферии сознания, выжидая момент, чтобы вновь захватить власть над потомственным расхитителем.       - Меня больше интересует, зачем было устраивать весь этот цирк? Вряд ли наше условное присутствие на вечере могло хоть что-то изменить.       Вместе с уверенностью в собственных силах и спокойствием пришли хладнокровность и выдержка босса У.       - Ли Цу.       - Что вам от него нужно? – возвращаясь на свое успевшее поостыть место, осведомился У Се. Нездоровый интерес Цзюмэнь к парню выглядел еще более подозрительно, чем молча восседающий за спиной председателя Чжан Хайкэ.       - Твоей семье, - поправил потомственного расхитителя Чжан Жишань.       - Лаобусы, если речь о семье У, то почему второй дядя не хочет сказать пару слов? – блеклая усмешка – все, что позволил себе босс У, вперившись ледяным взглядом в отчетливо вздрогнувшего Эрбая.       - Ли Цу должен стать частью семьи У, - наконец, озвучил причину интереса мальчишкой глава У.       - Кажется, он ясно дал понять, что не желает иметь с семьей У ничего общего.       - Твой сын такой же упертый, как и ты, - устало покачал головой Эрбай. – Ему нужен стимул, чтобы принять правильное решение. Я хотел обсудить с тобой вопрос твоего становления, как главы семьи У. Но, похоже, у тебя есть куда более важные дела на сегодня. Как поговоришь со своими… друзьями, подумай о благе семьи.       - Второй дядя, я говорил тебе десятки раз и повторю снова: они и есть моя семья, - не менее устало выдохнул У Се, мечтая поскорее покинуть это место. За дверью его ждали Панцзы и Сяогэ, и, возможно, Ли Цу – самая желанная семья на свете.       - Тогда подумай о благе семьи У, - на удивление послушно перефразировал свою просьбу У Эрбай. – Иди. Разговаривайте, миритесь. Только не увлекайтесь.       - У Се.       Потомственный расхититель с интересом посмотрел на Сяо Хуа, в чьих глазах все это время читалась поддержка. В тот самый момент, когда Чжан Хайкэ попытался напасть, У Се заметил, как давний знакомый напрягся, готовый в любой момент прийти на помощь. И за это босс У был ему благодарен.       - Занятная резинка для волос, - глава Цзэ прищурился, красноречиво поглядывая на собеседника.       У Се кивнул. Избежать новой скорой встречи с таким решительно настроенным Цзэ Юйчэнем не представлялось никакой возможности, но потомственный расхититель не собирался отказывать ему, принимая намек, как есть.       - Думаю, Панцзы сможет одолжить тебе несколько.       - Я учту.       За дверью его, действительно, ждали. Хмурый подрывник смерил У Се недовольным взглядом, в котором сквозило облегчение.       - Сяогэ и Улай в вашем номере.       Лифт ехал раздражающе неспешно, словно издеваясь над тревожной бурей, вновь разразившейся в душе босса У. Стараясь не задумываться о реальной причине все нарастающей тревоги, дав себе обещание не строить никаких предположений, чтобы после боль звучала чуть приглушенно, не перекликаясь с пониманием, что он все предвидел, но упустил шанс изменить ситуацию к лучшему, потомственный расхититель хранил молчание. Панцзы отвечал ему тем же.       Сяогэ и Ли Цу о чем-то тихо переговаривались. И от того, какими потерянными выглядели оба, на душе становилось еще хуже. У Се разрывался между желанием развернуться и уйти, хлопнув дверью, и обнять.       - У Се?       - Все в порядке, - мягкое кресло казалось неудобным, но подсесть ближе к Чжану и свернувшемуся рядом с ним на кровати начинающему расхитителю босс У себе запретил, пока не услышит вразумительные объяснения и не сможет хотя бы немного успокоиться. – Второй дядя настаивал на том, что Ли Цу должен стать частью семьи У.       - Но я…       - Не беспокойся об этом. Я ему отказал, и не собираюсь идти у него на поводу и убеждать тебя.       Номер погрузился в гнетущую тишину, нарушаемую тяжелым дыханием Панцзы и короткими резкими вздохами Ли Цу.       - Сяогэ, как долго ты собирался скрывать от нас? – наконец, нарушил молчание У Се, смотря куда-то поверх головы Чжана.       - Как можно дольше.       - Почему?       - Я не знал, как сказать.       У Се судорожно вдохнул – Сяогэ не должен был звучать так растерянно и убито, словно весь его мир в одночасье рухнул.       - Ты мог хотя бы попытаться. Зачем ты…       - У Се, - вопреки желанию потомственного расхитителя сохранять дистанцию, Цилин бесшумно приблизился, останавливаясь всего в паре жалких шагов. Непроницаемо черные глаза смотрели виновато и немного надломлено. – Меня ничего не держит в этом мире, кроме вас. Я мог уйти следом…       У Се непроизвольно сглотнул – Чжан Жишань был абсолютно прав, Сяогэ не собирался продолжать жить без него и Панцзы.       - … но у меня появилась возможность разделить остаток своей жизни с вами. Я не начну стареть или болеть. Для меня все останется, как прежде. Просто моя жизнь станет немного короче, а ваши – длиннее.       - Сколько ты отдал? – осипшим голосом кое-как проговорил У Се.       - Не знаю. То, что осталось…       - Ты бы мог пожелать нас забыть и наслаждаться жизнью, обрести настоящую свободу от… всего.       - Нет.       - Не боишься умереть раньше нас? – проворчал Панцзы.       - Нет. Кажется, мы… умрем вместе, - непривычно тихо закончил Цилин.       - Прямо как в сказке, - чуть спокойнее фыркнул подрывник. – Жили долго и счастливо и умерли в один день. В целом, не так уж и плохо.       - Что произошло? Все дело в Зеркале Желаний?       - Да. Там, под завалом, в обмен на желание частички души Сюй Фу, заключенной в нем, покинуть этот мир, зеркало исполнило мое. Нельзя получить что-то, не отдав ничего взамен, но… У Се, я обещал тебе, что останусь рядом навсегда.       - Это… невозможно…       - Возможно. Я сделал свой выбор – моя жизнь принадлежит тебе.       Как он оказался в теплых объятиях Сяогэ, У Се так и не понял. Чувства, эмоции и мысли, обуревавшие его, представляли собой хаос, поглотивший все существо потомственного расхитителя. Перспектива провести остаток своей жизни вместе с Сяогэ и Панцзы была слишком соблазнительна, чтобы так просто поверить в реальность осуществления несбыточной мечты.       - Я так понимаю, что обратного пути нет? – голос Юэбаня слышался словно издалека.       - Нет.       Восприятие действительности возвращалось урывками. У Се смутно помнил, как подрывник ободряюще похлопал его по плечу, чуть позже стискивая в своих медвежьих объятиях. Как он сам успокаивал внезапно захлюпавшего носом Ли Цу. Помнил теплые губы Сяогэ на своих, и собственное смущение, когда до него дошло, что все происходило на глазах лучшего друга и, что самое главное, сына. И совершенно не помнил, как они умудрились вчетвером поместиться на одной кровати.       - Ты больше не исчезнешь? – У Се старался говорить практически беззвучно, чтобы не разбудить сопевшего рядом Ли Цу и похрапывающего Панцзы.       - Не исчезну, - совершенно серьезно заверил его Цилин, оставляя невесомый поцелуй на лбу.       - Но Чжан Хайкэ напомнил, что именно ты фактически являешься главой клана Чжан… И Лаобусы…       - Я не исчезну, - более настойчиво повторил Сяогэ, давая понять всю однозначность и взвешенность принятого решения. – Когда придет время, я передам титул и тайные знания клана следующему Чжану. А пока пускай Чжан Жишань развлекается. И даже если ты сам решишь стать главой семьи У, то я все равно останусь рядом.       - Сяо Хуа? – вряд ли кто-то из присутствующих на собрании за закрытой дверью людей, кроме Цзэ Юйчэня, мог в самые кратчайшие сроки настолько бессовестно слить информацию друзьям наследника семьи У.       - Да.       У Се кивнул, и номер на несколько долгих минут погрузился в обманчиво непринужденную тишину.       - И все же тот старик был прав, как и Чжан Хайкэ: я тот, кто отнял у тебя жизнь, - покончив с осмыслением всего произошедшего за минувший вечер и последовавшим за ним самокопанием, У Се был решительно настроен на продолжение серьезного разговора, бесчестно прерванного поцелуем Сяогэ. – То, что ты сделал, на самом деле, не сильно отличается от убийства. С той лишь разницей, что я не нажимал на спусковой крючок и не пытался воткнуть нож в тебя, но косвенно поспособствовал приближению твоей смерти. Я думал… Нет, не так, - оборвав самого себя на полуслове, шикнул на открывшего было рот воина босс У. – Я надеялся, что то пророчество исчерпало себя, когда Эрцзин занес надо мной твой меч. Позже, после мертвого города и тех событий на берегу подземного озера, я все еще верил в этот самообман. Думал, на этот раз точно все, и больше нет смысла вспоминать о том злосчастном предсказании.       - Его нет…, - голос Цилина звучал необычайно тихо.       - Что?       - Из всех людей права была лишь Ру Инъюэ: я давно желал для себя смерти. Я хватался за любую возможность, и когда мне предлагали участие в очередной экспедиции, то я соглашался, практически не раздумывая. Но ни разу не смог усмирить себя достаточно для того, чтобы отказаться от сопротивления и принять удар, - неожиданно быстро заговорил Чжан, словно опасался, что ему заткнут рот и не позволят договорить. – Я мог остаться в гробнице Лу-вана. Навсегда. В том пожаре. Но в то же время у меня, наконец, появилась причина сопротивляться смерти – ты, У Се. Я никогда не признавался в этом самому себе: я позволил себе надеяться на новую встречу с тобой, даже не осознавая этого. И я продолжал надеяться все десять лет, что провел по ту сторону Бронзовых Врат. Я, действительно, был счастлив, когда увидел тебя там, потому что боялся, что ты не придешь, забудешь или устанешь ждать.       - Поэтому ты возвращался? Ты исчезал, но каждый раз возвращался.       - Да.       - И все же оттолкнул меня тогда, у входа в храм. Не просто позволил второму дяде и Яньцзину решать за меня, ты принял это. Вы все пришли к тому, что я не имею права принимать решение, хотя никто, кроме тебя и Лю Сана, не имел понятия о моей болезни. И даже после того, как все раскрылось, мне не дали право выбора в предпочтительном пути к собственной смерти. Кому как не тебе знать, что подобная «забота» ранит и способна убить. Все, что было после, разве оно того стоило? Я просто хотел провести свои последние дни рядом с тобой и Панцзы, но ты отказал мне в этом, пока не стало слишком поздно. И ты снова поступил так со мной, Сяогэ. Мне повезло: по итогу, я выздоровел. А для тебя…       - … обратного пути не существует. Я не жалею о своем решении, У Се. Не в этот раз. Тогда я последовал решению У Эрбая, чтобы защитить тебя. Это все, о чем я мог думать. Я хотел свернуть ему шею, когда узнал, как он поступил с тобой, стоило тебе ослушаться его приказа. И это желание лишь усилилось после вашей с Панцзы выходки на метеостанции Йешань и его вопроса о предположительной дате твоей смерти. Я хотел вернуться сразу, как только У Эрбай убедится в своей несостоятельности, но…       - Но ты и Яньцзин оказались заперты в ловушке, - свел брови к переносице потомственный расхититель, вглядываясь в темные глаза напротив. У Се и сам не понимал, как так получилось, что он накинулся на Сяогэ с обвинениями, припоминая едва ли достойные пристального внимания огрехи прошлого, от воспоминаний о которых обычно сам защищал воина, не позволяя никому осуждать за них, даже Панцзы. Однако поступок мужчины, решившего разделить остаток жизни на троих, буквально выбил почву из-под ног босса У, заставляя всерьез задуматься над многими вещами и событиями, бытующими в маленькой вселенной Железного Треугольника. – И все же я своими неосторожными словами и глупыми сомнениями неосознанно толкнул тебя на принесение жертвы. Несоизмеримой жертвы, Сяогэ. Это только моя вина – Чжан Хайкэ прав.       У Се приглушенно ахнул, когда Цилин ловко подмял его под себя, действуя, как всегда, с пугающей скоростью. Ставшие непроницаемо черными глаза смотрели уверенно и вместе с тем мягко, с примесью легкой вины и чего-то древнего и могущественного, прочно укоренившегося в глубине души этого невероятного человека, готового защищать двух особенных людей даже ценой собственной жизни.       - Ты замечательный, У Се. Ты – лучшее, что случалось в моей жизни.       - Знаешь, есть кое-что, чего я так и не понял, - расслабленно раскинувшись на смятой простыни в теплый бережных объятиях Цилина, вновь заговорил У Се.       - М?       - Ты сказал, что ждал встречи со мной. Но когда все-таки ты успел влюбиться?! – чуть громче воскликнул потомственный расхититель, ища на бесстрастном лице намек на насмешку, но увидел лишь лишенный привычной отчужденности предельно серьезный взгляд, говорящий лучше любых слов.       - Давно. Но понял это на том мосту в парке Шичахай.       - С чего вдруг? – не удержался от ремарки босс У.       - Возможно, потому что ты выглядел… милым? – немного неуверенно предположил Чжан, растянув губы в невинной, едва заметной улыбке.       - Милым? – сильнее вдавив затылок в подушку, У Се непонимающе уставился на посмеивающегося Цилина.       - Когда спал на моей толстовке в отеле, - явно придя к выводу, что любимый человек не обиделся от столь странного звучащего в его исполнении замечания, продолжил воин, срывая короткий смешок с губ потомственного расхитителя. – Ты замечательный, У Се, - выделяя каждое слово, повторил Цилин. – Ты – моя единственная связь с этим миром. И все самое ценное в моей жизни – это ты. И… немного они, - подумав, добавил он, недвусмысленно указывая на мирно спящих Панцзы и Ли Цу.       - Да вы издеваетесь! – взвился парень, резко распахивая глаза. – Спите уже! Сколько можно трепаться?!       Ответом праведному возмущению послужил заливистый храп подрывника и тихий смех Сяогэ. Шикнув на бурчащего мальчишку и уткнувшись лицом в грудь Цилина, У Се облегченно фыркнул и закрыл глаза, позволяя губам растянуться в счастливой улыбке.       Вероятно, настало время быть откровенным с самим собой и признать, что жизнь может быть гораздо лучше, когда в ней есть чистая любовь и искренняя дружба, и целая вселенная, разделенная на троих и бережно хранимая во времени одним совершенно несносным в своих стремлениях сдержать данное потомственному расхитителю обещание и невероятно любимым человеком. Быть может, у него даже получится поверить в то, что происходящее не просто красивая сказка или сладкий сон, а новая реальность, в которой Железный Треугольник больше никогда не расстанется до самого конца их собственноручно созданного мира. Оставалось только довериться происходящим переменам, принимая их, и научиться справляться с собственной неуверенностью в прекрасном будущем. Ведь они трое заслужили этого, с высоко поднятой головой преодолев все испытания на своем тернистом пути. Они достойны быть счастливыми. Он сам достоин этого. Теперь У Се знал точно, что да. Теперь он был по-настоящему спокоен и счастлив.       

***

      Любовь дает тебе силы жить. Когда ты не заходишься в панике и повернутости на себе, а когда ты способен удерживать фокус на цели, на результате и к нему идти, ты становишься сильнее. И все прелесть любви в том, что она не дает тебе сдаться.       Но счастье доступно только с определенного уровня искренности с собой. С того минимального уровня честности, когда ты уже можешь наполнять мир наслаждением.       

Франц Вертфоллен

«Вакцина от идиократии»

      _____________________________________________________________       Комментарий к 80 главе:       Когда авторы мысленно заключили сделку от имени Сяогэ, то никак не могли отделаться от мысли, что все это повторяет забитый сюжет из Властелина Колец, где Арвин была готова отказаться от своего эльфийского бессмертия ради жизни с Арагорном и их любви. Мы знакомы лишь с экранизацией и смутно помним всю подноготную, но почему-то стремление Арвин показалось нам несколько несообразным (хотя авторы не помнят, принял ли ее жертву Арагорн или нет – только саму концепцию). Да, ее жизнь стала бы короче и вплелась бы в канву человеческих жизней, но от этого жизнь Арагорна не стала бы длиннее. В нашем понимании, Арвин просто заочно желала избавить себя от страданий, которые сопровождают эльфов после гибели их возлюбленных. Возможно, авторы отнеслись к великой жертве Арвин во имя любви со скепсисом и цинизмом, извратив ее чистые помыслы, но таково наше видение ситуации.       Именно поэтому, пойдя по пути похожей сделки, авторы решили разделить жизнь Сяогэ поровну между всеми углами Железного Треугольника. Нам отчаянно не хотелось оставлять его в одиночестве после неизбежной смерти У Се и Панцзы от старости, но и просто так отнять жизнь у Чжан Цилина нам не позволила совесть (ведь, если разобраться, то такой финт мог привести лишь к двум возможным вариантам: первый вариант, отсчет жизненного цикла Сяогэ начался бы лет с 25-30, в то время, как У Се и Панцзы разменивают пятый десяток лет – так себе перспектива; второй вариант, с учетом реального возраста Сяогэ, время бы настигло его раньше, чем У Се и Панцзы этот самый пятый десяток бы полностью разменяли, что так же лишено смысла). Наше окончательное решение, по итогу, стало результатом длительных размышлений: мы осознанно сократили годы жизни Сяогэ, по сути, приблизив его к неминуемой смерти, в обмен на возможность прожить счастливую жизнь рядом с любимым человеком и их общим другом пока время, разделенное на троих, не прекратит свой бег. Да, эгоистично. Да, ничуть не менее (а, возможно, и более) эгоистично, чем в случае с Арвин, зато с определенными гарантиями (жили счастливо – тут, конечно, все зависит от самой железной троицы – и умерли в один день, если только нерушимое трио не влипнет в очередные неприятности, хотя, зная их, они сами устроят неприятности любым неприятностям) и приятными бонусами в придачу (по замыслу авторов У Се и Панцзы перестанут стареть, но пусть для них это будет сюрпризом). И еще раз, да, эгоистично, но Сяогэ заслужил свое право на эгоизм и счастье.       ----------       С уважением к читателям, Pushok Mandarin и Mandarinoviy Pushistic