Пари на судьбу Британии

      Последние два месяца были лучшими в жизни Гермионы.       Она бы никогда не подумала, что ей так понравится проводить время с детьми. Их вопросы, успехи, неудачи и улыбки заряжали её энергией. Отсутсвие балов и званых вечеров, которые она была обязана посетить вдохновляло ещё больше. Казалось, что она может свернуть горы. Стопки пергаментов с докладами, сочинениями и эссе не казались ей проблемой, лекции ей давались легко, а ещё Почти-Безголовый Ник по секрету нашептал ей, что в башне Гриффиндора о ней отзываются как о крутом преподавателе. Призрак не был самым надёжным источником, но эта лесть ей была приятна. Всё-таки она долго корила себя за то, что начала первый урок у пятикурсников Слизерина-Гриффиндора, сидя на столе с чашкой кофе в руках. Как потом выяснилось это помогло произвести положительное впечатление на студентов. Под конец сентября по секретному опросу студентческой подпольной газеты ПодслушанныйХогвартс она стала учителем месяца. И повторила успех, победив ещё и в октябре, хотя вероятно всё дело было в «бале-маскараде», который по своей сути был самой обычной дискотекой с конкурсом костюмов. Но Гермиона не возражала выиграть и в третий раз. Невил, который до этого всегда был лидерам по опросам, так смешно дулся на неё за это.       С учительским составом отношения сложились приятные. Те, кто помнил её ещё со времен учёбы и так сдували с неё пылинки, а с новыми педагогами она быстро подружилась, пару раз подменив их на ночных дежурствах в коридорах. Всё складывалось лучше некуда.       Однако Гермиона старалась читать каждый выпуск Пророка, Ведуньи и Придиры, но часто ей из-за занятости приходилось читать всё разом. Впрочем её вмешательство особо не требовалось. В свои выходные и иногда по вечерам (предварительно договорившись с директором Макгонагал) Гермиона выбиралась из замка на встречи. Иногда решала дела фонда, иногда посещала книжный клуб. Но никогда не посещала больших мероприятий. Она так устала от публичности, что была рада запереться как можно дальше от колдокамер. С августа о ней не было ни одной статьи, что радовало. Лаванда тоже соблюдала договоренность и переключилась на других «персонажей» в своей журналистской деятельности. Всё складывалось наилучшим образом!       Каждую субботу в девять утра она пила чай в саду Малфоев с Нарциссой, обсуждая их дальнейшие планы. Иногда к ним присоединялся вездесущий Люциус. Мужчина с огнём в глазах согласился на их авантюру и даже начал подкидывать им идеи. Благодаря Люциусу броши аля Нарцисса Малфой стали хитом меньше, чем за неделю. А в семейном хранилище Малфоев прибавились галлеонов. Мадам Фратье звучит отлично. А развивается ещё лучше, когда во главе бренда стоит Люциус Малфой. Не официально, конечно.       В общем всё шло согласно плану. Единственное, что досаждало Гермионе — самодовольный вид министра на фотографиях. Он не волновался, ведь думал, что Гермиона сдалась. Вероятно он даже не замечал то, как часто Нарцисса появлялась в заголовках. Но ничего, он ещё получит по шапке за свою надменность. Не недооценивай своего противника, если тебе кажется, что он притих. Особенно, если твой противник женщина.       Помимо этого был ещё один фактор, которого Гермионе не хватало. Иногда до дрожи. Она очень скучала по этому фактору. Раньше у неё была возможность регулярно сталкиваться с фактором в лифте или неловко здороваться с фактором в гостях у Гарри. Сейчас от всего этого у неё осталась лишь статья о завидных женихах Магической Британии (серьёзно? Только второе место?) и рассказы Нарциссы о том, что фактор буквально живёт в собственном офисе. Гермиона чувствовала себя несколько неловко по этой причине. Она знала, что почти все её незавершенные дела достались её фактору, но в целом это был самый минимальный урон из возможных. А если она что-то и знала о факторе, то это то, что он справится.       Гермиона не могла даже в мыслях называть имя своего фактора, потому что оно ножом резало по сердцу. Почему она такая глупая?       Но, если не думать об этом, жизнь Гермионы Грейнджер сейчас казалась прекрасной.       Воскресным ноябрьским утром Гермиона медленно пила кофе в своих комнатах в замке и читала письмо от Джинни. Совсем скоро подруга должна была вернуться. Этот матч обошёлся без травм. Зимой будут игры чемпионата мира — последние в карьере Джинни, так что её здоровье сейчас было превыше всего. Когда Гермиона свернула письмо подруги — в дверь постучались. В коридоре её с запиской ждал домовик. Директор просила срочно увидеться в её кабинете. Интересно, зачем? За два месяца Гермиона не получила ни одного нарекания, а в свой кабинет директор вызывала её только ради дружеской беседы за чашечкой чая. Хорошие отношения с начальством тоже были явным плюсом её нынешней жизни.       Прошептав пароль на входе, Гермиона смогла подняться в кабинет директора. Минерва Макгонагал мило улыбалась и кивала головой на реплики фактора. Гермиона никогда не думала, что мысли материальны, но вот он собственной персоной. Человек, о котором она так отчаянно не думала. Гермиона смотрела прямо на Драко Малфоя, беседующего с профессором Макгонагалл. Он обаятельно улыбался и шутил.       Придурок.       — Профессор Грейнджер! — всплеснула руками профессор Макгонагалл. — Присаживайтесь. Будете чай?       — Спасибо, директор, я только что выпила кофе, — скромно улыбнулась Гермиона, — позвольте узнать, зачем вы меня вызывали?       — Ох, вы правы. Лучше скорее перейти к делу, — профессор Макгонагалл сложила руки на столе, как всегда делала, когда старалась сдержать в себе излишнюю радость, — помните я предлагала ввести небольшой клуб по интересам для наших учеников?       — Что-то вроде спец курса для будущих авроров? — вспомнила Гермиона. Кажется, Макгонагалл высказывала подобную идею в сентябре.       — И да, и нет, — улыбнулась директор, — поступило предложение расширить границы спец курса. Так что каждые выходные к нам будут приходить волшебники из различных сфер, а мистер Малфой вызвался стать куратором программы от министерства.       Пальцы профессора Макгонагалл барабанили по папке. Гермиона пригляделась: чёрная кожаная папка с серебряными уголками. Она видела эту папку во снах! Леди Лонгботтом приходила к ней с проектом по профориентации в этой самой папке наверное десять недель подряд вплоть до самого увольнения Гермионы. И тем не менее проект её догнал. Вот только, какое отношение имеет заместитель начальника отдела международного магического сотрудничества к профориентации школьников? Если только… О нет!       — Я не мог пропустить такую прогрессивную программу мимо ушей, — согласно кивнул Малфой, искоса глядя на Грейнджер. Что он задумал?       — Мистер Малфой, не сочтите за грубость, но как к заместителю главы отдела международного магического сотрудничества попал образовательный проект? — ладонь Гермионы превратилась в кулак. Её нервировало то, что Малфой был здесь. По нескольким причинам.       — Во-первых, это профориентационная программа, профессор Грейнджер, — Малфой самодовольно загнул один палец и почти сразу за ним второй, — во-вторых, всё дело исключительно в моей активной жизненной позиции. А раз мой босс согласен и министр утвердил это решение — у меня нет причин не находится здесь. Надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным.       — В каком смысле?       Гермиона перевела взгляд на директора. Та выглядела несколько смущенной, но нельзя было обманываться. Решение явно было уже принято. Гермионе не отвертеться. Мозгом она это понимала, но в глубине души продолжала надеяться, что это не то, о чём она думает.       — Профессор Грейнджер, я бы хотела поручить вам курирование профориентационной программы со стороны школы, — профессор Макгонагалл забарабанила пальцами по столешнице, — из кое-каких источников мне известно, что наши ученики доверяют вам больше, чем остальным преподавателям. Очевидно, введение новых программ должно происходить от вашего имени. Очень прошу вас, Гермиона, возглавьте это.       Да, это было то, что она думала. Мордред.       Гермиона сама вырыла себе яму. Проект Августы Лонгботтом. Она помогала и Августе, и позже Нарциссе с ним. И вот так ей отплатила карма? Возложила исполнение на её плечи? Всё ведь складывалось идеально. Могла же сидеть на работе ровно и не особо выделяться? Мордред бы побрал её инициативность. Хотя судя по всему это был изначальный план Минервы Макгонагалл — отдавать ей организацию всех школьных дел. Иначе как объяснить полный контроль над балом-маскарадом на Хэллоуин? Ну, что ж это внесёт изменения в её график, но с этим можно работать.       Главная сложность — её напарник. В последний раз она работала над чем-то вместе с Малфоем ещё во Франции. Но тогда были несколько иные обстоятельства.       — Мистер Малфой будет раз в неделю приводить в Хогвартс работников министерства, банка Гринготс, частных бизнесов и представителей других профессий, а мне нужно обеспечивать площадку для разговора и быть его модератором?       — Всё верно, мисс Грейнджер. На сколько мне известно вам хорошо удаётся подобная работа, — радостно хлопнула в ладоши директриса, — а многие наши преподаватели, как вы наверное знаете, могут быть весьма…       — Эксцентричны? — прищурилась Грейнджер.       — Предвзяты? — кашлянул в свой кулак Малфой.       —… стеснительны, — выдохнула Макгонагалл.       Гермиона с Драко переглянулись. Каждый остался при своём мнении.       — Так что, надеюсь, два моих лучших студента будут сотрудничать. Вы были отличными старостами школы в своё время, так что, думаю, справитесь. В целом, это всё, что я хотела сказать. Ко вторнику жду план первой встречи. Думаю, кабинет профессора Грейнджер подойдёт для обсуждения рабочих вопросов. Можете быть свободны.       Грейнджер и Малфой прекрасно понимали намёки. Особенно сказанные прямым текстом. Молодые люди вышли из кабинета директора Макгонагалл на столько быстро, на сколько позволяли приличия. Также быстро они переместились к классу Трансфигурации, где Гермиона проводила занятия. Опустившись в своё кресло с высокой спинкой, она предложила Малфою присесть на приманеный чарами стул. Закатив глаза, Малфой трансфигурировал его в мягкое кресло, в котором элегантно развалился.       — Малфой, — начала разговор Гермиона.       — Грейнджер, — тут же перебил её Малфой.       — Уточни, пожалуйста, зачем ты обрёк нас и всех студентов Хогвартса на еженедельные мучения?       — Не всех, а только четверокурсников. В остальном я преследовал множество целей, — усмехнулся Малфой, глядя ей в глаза.       — Не увиливай, — нахмурилась Грейнджер.       — Даже не собирался, — Малфой залез в карман пиджака, вытягивая оттуда ежедневник из кожи невинного крокодила, — просто у меня появилось пару вопросов к вам, профессор Грейнджер. Знаете, с вами в последнее время весьма сложно встретиться, хотя вы являетесь довольно частой гостьей в доме моих родителей. Что весьма необычно. А попасть без приглашения в Хогвартс просто нереально. Он сейчас охраняется похлеще Азкабана. Профориентационный проект показался мне изящным способом добраться до Вас. Кроме того, разве помощь детям не поднимет мне социальный рейтинг?       И правда, придурок.       — Если ты так хотел со мной пообщаться, то мог бы просто написать, — фырчит Гермиона.       — Да, ведь ты отвечала на все мои письма за последние пять лет, — иронизирует в ответ Драко.       Допустим в этом была доля правды. Гермиона неловко поджимает губы и отводит взгляд в сторону. Ей было немного стыдно за это.       — Ближе к делу, мистер Малфой, — просит она.       — Объясните мне это, профессор Грейнджер? — Малфой положил перед ней разворот с аккуратно вклеенными вырезками из газет. Статьи Гермиона узнала моментально. Чёрт.       — Что именно я должна тут объяснять?       — Тут же включила дурочку, Грейнджер? — Малфой облокотился локтями на её стол. Он гипнотизировал её взглядом, как делает змея, прежде, чем заглотить свою добычу. — Браун, Лавгуд и Паркинсон писали по твоей наводке, ведь так?       — Что-то не вижу ни одной из этих фамилий под статьёй за 18 августа, — Грейнджер перелистнула страницу ежедневника и вчиталась в заголовок статьи о посещении сёстрами Блэк мемориала. Она хорошо помнила эту статью. Паркинсон действительно она удалась.       — Думаешь, я не знаю под какими псевдонимами любит писать моя старая подруга? Грейнджер, брось. Юлить не в природе гриффиндорцев, — Малфой нахмурился, в голосе и взгляде мелькнула сталь, — говори, что ты задумала? И зачем так много упоминаешь мою мать? Если ты…       — Успокойся, — Грейнджер устало потёрла переносицу, — я не собираюсь вредить твоей матери. Мы с ней сотрудничаем. Каждая статья опубликована с согласия Нарциссы. Все статьи о твоём отце также одобрены им самим.       — И зачем вы решили каждую неделю писать о моей матери во всех популярных изданиях?       — Надеюсь понятие узнаваемость тебе знакомо? Мы поднимаем количество упоминаний о твоей матери в СМИ. В целом часть статей я не заказывала. В августе мы привлекли внимание к Нарциссе, а уже начиная с сентября они сами обсуждают её со всех сторон. Девочки только подогревают интерес, — Гермиона приманила чарами свои ежедневник и перо.       — И зачем такое внимание к моей матери? Ты разве не помнишь, что случилось с ней сразу после войны. Знаешь, какого было общественное мнение о ней?! — он ударил ладонями по столешнице и поднялся с кресла, нависая над Грейнджер. — Ты из всех людей лучше всех должна знать!       — То есть тебе понадобилось пять лет, чтобы, наконец, показать эмоции? — бормочет под нос Гермиона, сдерживая наступающие слёзы.       — Что? — ещё громче переспрашивает Малфой, пытаясь понять действительно ли он расслышал её слова верно.       — Я говорю: не кричи в моём кабинете, — спокойным учительским тоном отрезала Грейнджер, взмахнув волшебной палочкой, она наложила на комнату заглушающее заклятие.       — Так что? — Малфой сглотнул слюну, чуть поумерив свой пыл.       — Я не собираюсь отвечать тебе, Малфой, — усмехнулась Грейнджер, опуская волшебную палочку на стол. — Кто ты такой, чтобы я перед тобой отчитывалась?       — Я — это я! — в глазах Малфоя сверкнули грозовые тучи. — И я хочу знать, если…       — Ничего твоим родителям не грозит, — отмахнулась от него Гермиона, — мне весьма льстит, что ты считаешь меня угрозой, Малфой. И всё же, посмею напомнить, твои родители — взрослые и самостоятельные люди. Они сами могут решить, с кем общаться и что делать. Более того, Нарцисса и Люциус — талантливые и образованные волшебники! Да, они сделали в жизни пару ошибок, а кто их не делал? И из-за этого их таланты и навыки заперты в вашем родовом поместье. Малфой, разве это справедливо? Разве справедлива та «охота на ведьм», которую устраивает министр Орсон? Разве справедливо, что ты, чуть ли не живя в своем отделе последние несколько лет, работая на износ и выбивая нам лучшие соглашения, получил повышение только потому, что за тебя вступилась героиня войны?       Малфою было нечего ответить. И всё же природная упёртость не давала ему сдаться.       — Подумать только, золотая девочка объединилась с Пожирателями смерти — вот это сенсация!       — Собираешься стрельнуть себе в ногу?       — Собираюсь разобраться, что ты, Грейнджер, творишь! — Малфой бессильно ударил ладонями по её столу. — Столько лет ты не исчезала со страниц газет и журналов. Ты… везде была ты. Всегда ты! А тут ты пропадаешь из инфополя, и все с этим смирились? Грейнджер, я не так прост. Что-то происходит. Возможно ты не захочешь это признавать, но я знаю тебя, Грейнджер. Ты никогда не просишь помощи. Особенно, когда она тебе действительно нужна. Мои родители умеют втягивать себя в неприятности и выбираться из них. Но ты, Грейнджер, никогда не использовала СМИ для своих личных целей. Ни один свой проект ты не продвигала теми методами, какими прикрывала задницу Орсона. А тут ты: продвигаешь меня на должность, увольняешься с работы, пиаришь мою мать, исчезаешь из публичного поля и прячешься в Хогвартсе. Ты явно во что-то вляпалась.       — Ты ошибаешься, — глаза Грейнджер сверкают в темноте.       — Правда?       Глаза в глаза. Их взгляды словно огонь и лёд. И Гермиона держит холодную маску из последних сил. Потому что на самом деле хочется растаять. Но она не может себе этого позволить.       — Гермиона, я ошибаюсь?       Дурацкое сердце бьётся в груди. Он не называл её так уже целую вечность. Они уже целую вечность не смотрели друг другу в глаза. Это было слишком. Зарытые в глубинах памяти воспоминания и чувства обрушились на Гермиону так внезапно, что она не знала, куда от них сбежать.       — Я уже сказала, что не собираюсь перед тобой отчитываться, — Гермиона поворачивается к нему спиной, — кто ты такой, чтобы я это делала? Мне не нужна твоя помощь!       — Снова уходишь от разговора?       — Нам нечего обсуждать, кроме министерской программы, Малфой!       Руки сами по себе впиваются в предплечья. Гермиона просто не верит, что в своих взаимоотношениях они с Малфоем дошли до такой точки. Хочется отмотать все назад. Гермиона была бы рада закрыть глаза и открыть их уже во Франции, где ей снова двадцать и за спиной её парень жадно кусает круассан, купленный в ближайшей пекарни, пока она варит кофе. И нет никаких министерств магии, Хогвартсов и мутных схем. Нет разговора о статьях в газетах. Только кофе, выпечка и влюбленные взгляды. Слёзы набегают на глаза.       — Ты сама знаешь: нам есть, что обсудить, — хрипит Малфой за спиной, — мы уже много лет откладываем этот разговор. Но сейчас не об этом. Я просто… хочу убедиться, что ты в порядке.       — Я взрослая ведьма, Малфой! Я могу отвечать за свои поступки.       — Даже взрослые люди могут попасть в неприятности, — голос Драко совсем смягчается.       Гермиона узнает этот его голос. Так он говорил с ней после ссор. Так он извинялся. Так он беспокоился. Слёзы покатились по щекам. Незаросшая рана в сердце вновь открылась. Гермиона хотела бы залатать её, используя Драко вместо пластыря, но, как не иронично, единственное на что у Гермионы не хватало смелости, так это на откровенный разговор с Драко.       — Я в порядке.       — Прости, но я не верю, — в его голосе слышится грустная усмешка. — Мне досталась бóльшая часть твоих дел после увольнения.       Грейнджер фыркнула.       — Я знаю. Но в этом нет смысла! Это не твоя зона компетенции!       — Смысла нет, — согласился Драко, — но в отместку за «украденный пост» всё равно разгребал дела я. И мне же достались все твои кипы черновиков. Если бы я тебя не знал, то счел бы это мусором. Но, нравится тебе это или нет, Грейнджер, я знаю тебя. И знаю, что ты любишь совать свой длинный нос туда, куда не просят. У меня есть определенные догадки. Но может ты сама скажешь, что отрыла?       Внутри что-то оборвалось. Об этом не знал никто. Перед Нарциссой, Панси и Джинни она оправдала свои действия обидой на Орсона и жаждой справедливости. Это и в самом деле было так. С небольшими отклонениями и деталями. Она сказала им не всё, но им эта информация и не была нужна. Вопрос в том, как Малфой до сих пор глядя на неё, видел её переживания? Они повзрослели и изменились, а он до сих пор знал за какие струны в ее душе дёрнуть. Гермиона не понимала, как с ним говорить, а он так легко подбирал отмычки к её сердцу, будто ключ ему не нужен.       — О чём думаешь?       — О том, что ты можешь делать с моими записями, что хочешь! — выдыхает Гермиона уже не стараясь скрыть хрипотцы голоса, вызванной слезами. — Я больше не работаю в министерстве. Если хочешь искать тайные знаки в моих каракулях, то милости прошу.       — Хорошо, ты можешь не говорить, — отступает Драко, — но я докопаюсь до того, что происходит. Я узнаю, что творится в твоей умной голове. И тогда мы снова поговорим. Я предупреждаю тебя, чтобы ты была готова. Этот разговор состоится, как и тот, которого ты вечно избегаешь. Я сообщу тебе детали первого занятия в письме. Увидимся в субботу, профессор Грейнджер.       За спиной хлопает дверь кабинета, и Гермиона сползает на пол. Слёзы текут по щекам. Что она творит? Зачем ей это всё? Он ведь может помочь, в чём смысл строить из себя самую сильную ведьму в мире?       Ах да. Она же не может рассказать. Слёзы продолжают течь по щекам, а губы растягиваются в безумной улыбке.       Не может. Ни черта она не может.       Гермиона плакала повторяя эту фразу. Она не может. Опять ничего не может. Хотелось попросить его вернуться и рассказать, что с ней твориться. Но как она могла? Гермиона своими руками сломала лучшие отношения в своей жизни. Как теперь она могла просить о поддержке того, кому жестоко разбила сердце? Как она вообще могла хотеть нырнуть в его объятия после тех глупостей, что натворила?       Нет, нельзя говорить Малфою о том, что стоило ей прежней работы. Это не его специализация и не его ответственность. Однако, какое право она имела что-либо запрещать Малфою? Кто она в конце концов, чтобы указывать ему, что делать?       Решив оставить всё, как есть, Гермиона свернулась клубочком у стола и тихо заплакала. Через полчаса она накинет чары гламура и снова станет лучшим молодым профессором Хогвартса. А сейчас она позволит себе ту слабость, на которую у неё не было сил уже очень много лет.       Она не знала, что по ту сторону стоит Малфой, прижавшись лбом к двери. Заклятие тишины не пропускало никаких звуков, но Драко не мог заставить себя уйти. Рука тянулась к дверной ручке около десятка раз, но Драко так и не смог заставить себя повернуть её. Он стоял у двери ещё полчаса пока в коридоре не зашумели ученики, и только тогда скрылся в темноте переходов замка.