Фейерверки в ночном небе

      — Я не хочу думать, что он бегает за мной, как влюбленный спарк, это, вообще-то, мешает моей работе, моим принципам и… Много чему ещё! В действительности, он не маленький мальчик, уже даже не юнец, и мне не хватает слов, чтобы описать то, что происходит! И к чему может всё привести! Неужели он просто не может оставить свои шутки да пойти заняться чем-то полезным?! Что я мог сделать не так, что это началось? О, Праймус…       Рэтчет выдохнул. Его ЭМ-поле, казалось, впервые действительно потеряло контроль — Прайм наконец-то мог прочувствовать всю накопившуюся за время бурю: раздражение, тревога, досада и отвращение. Но отвращение и гнев вряд ли были направлены на Уилджека. Чем точно страдал доктор — это разрушающей глубочайшей ненавистью к себе за свои ошибки. Каждый раз, когда что-то шло не так, он мог ругаться, рвать и метать, но в действительности вся злость была направлена на самого себя. Так и сейчас, как обычно, он боялся того, что не мог исправить, и даже не мог понять как… Без применения аморальных способов. Такую непоправимую черту Рэтчета он знал хорошо, даже слишком.       — Если тебе действительно мешает его нахождение на базе, я могу запретить ему посещать медблок и лабораторию без уважительной причины и твоего личного разрешения, но с его чувствами ничего сделать не смогу. Ты сам, как медик, понимаешь, что для таких вмешательств необходимо быть не меньше, чем мнемохирургом.       — Знаю! Знаю я, Прайм! Я просто боюсь, что это — правда! Что он не шутит, в конце концов!       Доктор вскочил с места, заглядывая в голубую оптику напротив. Оптимус пытался собственным ЭМ-полем показать, что всё в порядке, и даже в некоторой степени это могло быть успокаивающе, но не сейчас.       — Для меня принять его чувства — это дать зелёный свет, игнорировать — жёлтый, а прямой отказ… Он ничего и никого не послушает, даже тебя, Оптимус! Запрещать бесполезно! Пока не добьётся своего… Никакой субординации у этого ведра с гайками нет! Я уже запрещал заходить ему в лабораторию — так он меня теперь вне неё достаёт, даже не буду упоминать события Портленда… Просто кошмар!       Лидер непроизвольно хмыкнул, прикрывшись кулаком, имитируя кашель. Рэтчет посмотрел на него со скепсисом и застывшим на лице раздражением.       — Прошу прощения, Рэтчет, людские привычки, — неловко оправдывался Прайм, возвращая внимательный и серьезный вид. — Мне просто кажется, что ничего плохого в том, что он и правда к тебе что-то чувствует — нет. Никто не говорит становиться Condux Extra, это уже будет ответственным и серьёзным шагом, к которому Уилджек может отнестись слегка ветрено в пылу молодости, но… — лидер задумался, —… Запланированные тобой проекты не отстают по графику. Я могу дать тебе условный отпуск, на правах лидера автоботов и носителя матрицы, и узнать мнение по этому поводу у остальных. Ты очень постарался во благо, думаю, они будут не проти-       — Нет! Никаких отпусков! Я всё решу… — покривил искрой Рэтчет, ему хотелось забыть проблему с именем на «У», всеми силами стараясь подавить злость, но вокалайзер начал сбоить, выдавая хрипоту и напряженное звучание, —…возможно, ты и прав, что в этом нет ничего плохого… Оптимус.       — Вот и хорошо, Рэтчет, — с мягкой улыбкой проводил взглядом Прайм, — удачи. Можешь обращаться за помощью в любое время, мой друг.       Покинул кабинет доктор столь быстро, что оказавшийся на пути Бамблби чуть не стал жертвой — увернувшись, разведчик испуганно пиликнул, на что получил сухое «Извини» от удаляющегося Рэтчета. Би взглянул на Оптимуса, потом на то, как на его непонимающий взгляд тот махнул рукой, и запутался еще больше. Видимо, короткие объяснения тут не помогут. Всё-таки, Рэтчет злиться мог на что угодно.       Створки дверей, не откалиброванные и чрезвычайно из-за этого шипящие, натяжно закрылись, щёлкнув электромагнитным замком. Темная лаборатория с парой маленький источников света — огоньки работающих датчиков приборов, подключение к энергосети… Доктор мутным взглядом обвел пространство вокруг себя и медленно сполз по стенке вниз, прикрывая лицо ладонями. Вокруг тихо и мрачно.       Душило бессилие и исступленная ярость. «Не то смеяться, не то плакать», как выражались белковые. Это действительно было ужасно, до боли смешно! Как за несколько земных месяцев этот мальчонка все сервоприводы отбил, словно человеческие гормоны ударили в голову, стоило сменить тело! Совсем безумец, как ни посмотри на него… навел шума, прибавил проблем, и ходит довольный, как ни в чем не бывало. Беззаботность и отсутствие субординации, ответственности, хоть кусочка военного устава закодированном в памяти! Ни бита!       Глупость… проявлять внимание к такому старому, ворчливому и, в целом, ужасному боту, способному только на медицину и всё, что с ней связано, и ничего больше, как обычный заводской бот. Какая романтика, какие бегающие разряды тока?.. Он эти проблемы, шлак, только на техническом уровне прочувствовал — когда разбирал проблемы сгоревших на глазах от утери своих бондмейтов, неудачных слияний искр и сломанных портов. А чего добивался в таком случае Уилджек — страшно представить… глупость!       Этот старый автобот не способен выразить ничего, кроме гнева, даже если бы попытался, а тратить энергию на знаки внимания… Юникрона с два, это такое неблагодарное дело! Нет! Никто его просил этого: крутиться рядом, помогать и вредить, пытаться выудить любую реакцию, восхищаться…       — Восхищаться? — вслух сам себе задал вопрос доктор, мигнув оптикой глаз, не моргнув как человек. Было ли это тем словом, способным описать Уилджека минувшей ночью?       Перед глазами вновь возник, за короткое время, столь ненавистный человеческий город. Уилджек не пытался смеяться и шутить, вёл себя как никогда тихо и прилежно, и даже был всерьез настроен на разговор, внимательно слушал каждое слово нырнувшего в глубокие воспоминания да размышления без пяти минут старца… Рэтчет плохо смыслил в эмоциях, но лицо рэкера, нажавшего на «пуск», никакой подлости не выражало, может быть, предвкушение. Даже как-то до странности наоборот… и…       — Фейерверк…       Поднявшись с места, доктор подскочил к терминалу, открывая примитивный человеческий переводчик, вбивая слова по памяти. Словно лихорадка от последней надежды на то, что всё совсем не так и все неправильно поняли, заставляла натренированные годами руки слегка дрожать от волнения: что он увидит? Может ли это быть правдой? Или очередная шутка? Да что угодно!       Уничтожить грызущее изнутри сомнение.       — Ну же, тупая жестянка!       Секунда, вторая, третья… Рэтчет стоял молча, опершись ладонями на края терминала в волнующем ожидании. … …       Экран вспыхнул, отображая значок загрузки, и после плавное появление надписи: ╔════════════ — ═════════════╗       Translated |ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ                   French ≤> Englishㅤㅤ |       Je t’aime => I love you ╚════════════ — ═════════════╝ …       Искра тяжело ухнула.       — Ха-ха… — он резко засмеялся, словно из него выбили воздух, и одной ладонью начал нервно потирать висок, — серьёзно?.. О, Праймус… Кажется, я понимаю реакцию Оптимуса и… всех остальных…       Тишина больно резанула по вискам. Это было очевидно даже спарку: слишком предсказуемо то, что скрывалось за короткой яркой надписью в тёмных небесах праздничного города. Признание в любви, сжатое до безобразия, вычурное, совсем человечное и лишенное всякой глубины, как… наверное, сам Рэтчет не смог бы сказать, заставь это сделать под дулом бластера.       Уилджек, что же ты натворил…       — Ничего запретного?       Рэтчет буркнул что-то себе под нос, а после во все глаза уставился на появление в дверях знакомого до скрежета в зубах объекта, сжимая до боли в пальцах углы терминала.       — Тебе запрещено сюда входить! Ты прекрасно об этом знаешь!       — Я и не заходил, — он указал взглядом на линию двери, за которой находились его ноги, — дверь открывать запрета не было.       ЭМ-поле вспыхнуло раздражением и тут же закрылось.       — Как ты…       — Ловкость рук и никакого мошенничества! Так, пропустишь? Доктор Рэтчет.       Медик кинул на него тяжелый взгляд и махнул рукой, жестом разрешая войти. В любом случае, разговору стоило быть, рано или поздно. Нет смысла убегать от неизбежного. Если само неизбежное уже здесь, и явно настаивает сжечь парочку цепей связи. Возникло слишком много вопросов за короткий промежуток времени, с которыми можно было бы и не разбираться, забыть и умолчать, но… дальнейший разлад в команде уж точно не должен начинаться с медика и неплохого бойца, нужных этому миру как никто другой. Жертва временем и нервами ради блага. Была ли более весомая причина, чем эта?       Царящая внутри темнота разгонялась светом, исходящим от терминала, и Уилджек вполне себе заинтересовался именно этим — почему доктор в такой тьме, так еще и стоит как вкопанный? Схож с застывшей статуей, отточенной белоснежным светом, и лишь голубой цвет глаз, темный и мрачный, напоминал о живой Искре внутри едва теплой оболочки. Хотя можно было предположить, что Рэтчет вполне себе кипит от гнева.       Док не шелохнулся, когда, с долей вальяжности подошедший ближе и заинтересованностью во взгляде, возле встал рэкер, рассматривая.       — О, что это ту-- — Джеки зациклился на последней гласной, вглядываясь в строки экрана, после чего завис, словно ушибленный током, и переключился на безжизненный взгляд напротив. У рэкера едва ли читались другие эмоции, кроме как шока и неверия. — Так ты… — он криво улыбнулся уголком губ, оценивая степень катастрофы, —…тогда ничего не понял?       — И что я должен был, по твоему мнению, понять?       Отчеканив слово за словом и сложив руки на груди, Рэтчет смотрел на Уилджека выжидающе, требуя дальнейших объяснений.       Тот, в свою очередь, от терминала отошёл в противоположную сторону, ретируясь подальше. Как никак, а ЭМ-поле закрыто, не говоря об абсолютно бесстрастном лице — как ещё прочесть угрозу?! Только боевой протокол на подкорках сознания бил тревогу! Набор качеств совершенно безопасный: автобот, медик, вроде как искренний приверженец идей добра и милосердия… Вот такой бот точно не должен нести угрозу, но несёт!       Доводящий до мелких разрядов по коже взгляд.       — Ну, это… Солнышко, давай без паники! Я правда постараюсь всё объяснить! Спокойно!       — Объясняй, — прошипел медик, ступая ближе, и его глаза опасно сощурились, — мне это как раз и нужно.       И разрушитель отступил назад, пока не ощутил, что дальше уже некуда — стена, словно назло, слишком быстро преградила путь, отрезая возможность потянуть время. Доктор же натянул ухмылку, вероятно, поражаясь такой ситуации: неужто сам Уилджек да решил сыграть в трусишку? Разрушитель, чтоб его! На уме одни глупости.       — Дай мне… минутку-другую, я же не подготовился! Каплю понимания, до-о-…       И вдруг, Уилджек почувствовал, как внутри дрогнула и сжалась Искра, едва не дойдя до коллапса в одно мгновение — разлившаяся по всему телу теплом, почти невыносимым жаром, от встрепещенных внутренних систем. Перед глазами — всё тот же доктор, мрачный, с тёмным и опасным блеском во взгляде, а теперь… слегка прикрыв веки, Рэтчет оказался на его губах. Сухой, почти невесомый поцелуй, отдавал глухой статикой от сливающихся ЭМ-полей, что Уилджек едва не перестал чувствовать окружение, не веря собственным глазам и датчикам. Следующее мгновение — доктор отстраняется, забирая с собой до жути странное и непонятное ранее ощущение, и машинально вытирается рукавом, смеряя тяжёлым взглядом. Вот только…       — Ты хотел именно этого?       …не этого хотел Уилджек.       — Могу понять. Ты молод, и не можешь контролировать в полной мере, это бывает, но такой подход… Пожалуй, он слишком много требует сил и времени, — с долей задумчивости произнес Рэтчет, и его бесцветный голос неприятно царапал за живое. — И могу подыгрывать тебе, пока не наиграешься.       — Я сейчас, — Уилджек улыбается, криво и нервно, — как на лекции, и меня отчитывают. Ужасное чувство. А вроде бы это было почти что началом отношений…       Лицо доктора исказилось.       — Каких ещё отношений?! Болван, ты что, начитался земной литературы, чтобы мечтать о чем-то большем после такой глупости? О, Праймус! Да о чем я думал?! Не стоило прислушиваться к Прайму!       Рэтчет резко выдыхает и прикрывает глаза, желая рассмеяться от воцарившейся атмосферы: зачатки чего бы то ни было рухнули, оставив после себя только лёгкий шлейф взбудораженности. Эта ситуация доводила до головной боли, скрежета в зубах и желания разобрать чей-то очеловеченный корпус на запчасти. Уилджек медленно превращался из занозы Кибертрона в занозу с мыслями белковых, и это раздражало ещё больше.       — Пф-ф, — рэкер закатил глаза, ловя себя на том, что злой доктор — куда лучше, чем подобие заводского бота, — и правда, лучше действовать прямо…       Будь он в истинной форме, а не запертый в человеческое, то рыкнул бы движком — да так, чтобы внутри до боли приятно заскрежетало огнём, но были и плюсы — Рэтчет оказался в более уязвленной позиции, чем ранее, на Кибертроне, из-за своих ныне малых габаритов. Да, статности не занимать, во всех движениях чувствовалась выверенная годами четкость и грация, и по меркам жителей планеты — доктор никто иной как золотой стандарт, который с годами становится только лучше.       Смерив оценивающим взглядом человека перед собой, Джеки подался вперёд, игнорируя сопротивление и попытку отступить назад, уже выработанную у Доктора на автомате. Доктор, как ему и полагается, на нарушение личного пространства отреагировал шустро, но от настоящего воина хоть крутись и выкручивайся — не отступишь!       — Что ты делаешь?! Шарк! — бранился Рэтчет, пытаясь скинуть с себя руки, но ничего не получалось — слишком крепким был замок, созданный рэкером прямиком за шеей. — Ещё клик, и ты… Вон отсюда полетиш-шь!       — Ты сам сказал, что подыграешь мне, — вздохнул Джеки, улыбаясь даже как-то чрезвычайно удовлетворенно, — откажешься от своих слов?       — Лучше бы я язык себе прикусил… Отцепись!       Ещё раз брыкнувшись в подобии объятий, Уилджек с усмешкой во взгляде прервал нечто схожее с пыткой гаптофоба, оставляя того в покое. Всё по такой же тьме, Уилджек прошёлся к креслу, падая в него с большим удовольствием и закидывая руки за голову. Эту лабораторию он знал наизусть, вплоть до расположения всех болтов и гаек, запрятанных в резерв, и было вновь приятно находиться в уютной берлоге безумного врача-изобретателя спустя пару часов отсутствия.       И всё же, доктор оставался напряженным и точно на грани.       — Может, расскажешь мне, что тебя так беспокоит?       — Меня больше беспокоит тот факт, что тебя это вообще не беспокоит!       — О как! Пф-ф, — радостно фыркнул Уилл, закидывая ноги на стол. — Просто для меня это столь же естественно, как для тебя видеть в этом большую проблему. Вот и всё. Что ещё?       — Ты… — Почти вновь вспыхнув гневом, Рэтчет моментально сбавил обороты, смягчившись до такой степени, что он больше напоминал растерянного. — Но почему? Это вообще не поддается никакой логике! Даже той, что я придерживался минуту назад!       — Дай-ка подумать. Поцеловаться со мной тоже по логике решил?       — Чт… Да! О, Праймуса ради, давай ближе к делу!       Он закрыл лицо руками, чувствуя, что если не сделает хоть что-то с тем, чтобы Уилджек начал разговаривать нормально, то точно захочет убить его.       И Уилл задумался. И вправду, его чувства не поддавались логике, но, возможно, только на первый взгляд. Рэтчет был хорош собой. невероятно умён и ответственен, но были ли эти качества такими, чтобы действительно найти в нем непомерный интерес и покой? Второе — вероятнее всего, но излишний контроль и обеспокоенность…       — Ты выглядишь слишком уставшим от работы, и… мне кажется, ты куда веселее и побольше двинутый на процессор, чем кажешься, Док.       В действительности, так и было. Весь гнев, все слова, что произносит доктор — это не больше, чем лепет. Он одержим идеями, которые ему приходят на ум, и готов загрызть самого себя, чтобы выполнить их. Разве это не черта настоящего безумца? В этой унылой идеалистической компашке автоботов такому трудно найти место, не подвергаясь замыканию от напряжения. Уилджеку действительно нравилось, какой Рэтчет самоотверженный, и как в этом деле он горит настоящим азартом.       Но ныне начал сгорать. И это было ужасно наблюдать.       Нахмурившись, рэкер взглядом окинул стол. Почти ничего не отличалось друг от друга в темноте, но, благодаря всё ещё включенному терминалу, виднелись мутные очертания раскиданных датападов, бумаг, паяльник, гирлянды проводов… стройный беспорядок, столь привычный и хорошо описывающий саму суть того, кто ему нравится.       —…И всё? То есть, я для тебя способ отвлечься? Замечательно, — с трудом проговорил Рэтчет, долго и пристально смотря на умолкнувшего собеседника перед ним, пытаясь выдержать ледяное спокойствие. О нет, это совершенно не то, что хотелось бы услышать, когда речь зашла о чувствах. Даже если это мальчишеские, глупые и наивные мысли. — Теперь уходи. Сейчас же.       Вернувшись в реальность, рэкер вскочил с места.       — Нет. Нет! Погоди, я не договорил!       — Вон.       — Но-       — ВОН ИЗ ЛАБОРАТОРИИ! — заорал доктор, махнув рукой в сторону выхода. — У меня больше нет на тебя времени! Работа, знаешь ли!       Ровным счетом через мгновение, рэкера почти что выставили за дверь, вынудив уйти, не дав сказать ни слова.       Рэтчет прошел к освобожденному креслу, сел в него, и упал лицом в сложенные перед собой руки на столе, тяжело вздохнув. Тишина. Всё тело раскалено до предела, словно отправленное прямиком в плавильню, больше не реагировало ни на что, раздавая импульс бешено бьющейся Искры в груди до самых кончиков пальцев. С трудом можно было описать всю ту гамму эмоций, которую он вновь чувствовал… Обида? Разочарование? Гнев? Мысли, подобно рою скраплетов, грызли изнутри, выедая Искру и причиняя глухую боль. Глупо, глупо, глупо…       На что он решил понадеяться?       Всё это было неправильным.