Честью будет самопожертвование

— Разве ты не должен тоже быть на миссии? — послышался голос Джека, и Оптимус отвлекся от своих раздумий, стоя у главной рубки, благодаря которой команда связывалась друг с другом. — Арси же тоже где-то здесь? Головы Мико и Джека задрались вверх. Они с любопытством всматривались в лицо лидера автоботов, пока тот, борясь с сонливостью, не присел на пол, всколыхнув землю под ногами и тем самым сделав так, чтобы "подросткам" было удобно с ним общаться, не задирая головы до потолка. Ему нравились слова из земного лексикона, их было не трудно запомнить путем построения незамысловатых аналогий. Искра — душа, экзоскелет — броня, глаза — оптика. Удивляло больше то, какими были земляне: хрупкими, маленькими, но невероятно смышлеными, адаптирующимися к тяготам жизни и собственным слабостям. У них существовал свой сленг, традиции, привычки, манера речи. Насколько разными и в тоже время похожими были трансформеры и люди... Это его всегда поражало. Оптимус не входил в оффлайн уже неизвестно сколько звёздных циклов. Его мучила перманентная тревога, потому все единогласно приняли решение оставить лидера в тишине и спокойствии, наедине со своими мыслями и, видимо, детьми. Очень хотелось ослушаться наставлений Рэтчета и заняться чем-то полезным, но в плане здоровья у медика было гораздо больше влияния, особенно на не жалеющего себя Прайма. Спорить с медиком всегда было бесполезно, да и обижать того, кто все время их спасает неправильно. Больше всего автобот, как и вся команда, не хотел нарваться на его справедливый, но тяжелый кулак. Вроде бы это Балкхэд привез детей сюда после школы. Оптимус точно не знал, потому что, снова же, ходил по базе, едва держа окуляры открытыми. Оживился Раф, отвлекшийся наконец от ноутбука. Он сидел на панели управления, видимо, просматривая какую-то информацию в их небольшом, но вместительном архиве или вновь уничтожая все доказательства пребывания трансформеров на Земле. — Рэтчету, как и всем нам, тоже иногда нужно проветривать свой центральный процессор, — мягко улыбнулся Прайм, осторожно погладив пальцем макушку девочки. Она задорно хихикнула, крепко обняв его. — Арси должна быть у себя. Ей тоже требуется отдых после ночной вылазки. — Ты же имел ввиду голову, когда говорил про процессор? Я угадала? Мех утвердительно кивнул, бросив себе в рот небольшой кубик энергона, который достал из потайного отсека на поясе и всё же ответил на вопрос Мико: — Это выражение больше относится к нашему "мозгу", но ты молодец. Автоботы практически каждый день узнавали о людях что-то новое, пускай и пребывая здесь тайно. Было просто невозможно не узнать, ведь всё вокруг для огромных машин, прибывших с другой планеты, казалось совершенно иным. Он сам не раз и не два во время миссий запинался о натянутые сетевые провода. В первое время находиться в таком миниатюрном мире было неловко и... очень неудобно. Прайм был благодарен агенту Фоулеру за прикрытие, в чем множество раз признавался ему лично. Это место очень ему полюбилось. Земля стала для автоботов вторым домом и пристанищем, где их всегда ждут. — Я приятно удивлен, что вам это интересно. — Расскажешь что-нибудь? — спросил Раф, поднявшийся на верхний уровень, где стоял их личный диван, игровая приставка, телевизор и лежал старый, потертый ковер. Они очень красиво обставили свой уголок: повесили "гирлянды" с миллионами проводов, которые подключили непосредственно к главному компьютеру, что пришлось не по нраву Рэтчету. Би и Балкхед считали, что такие забавы ничего плохого не сделают. Щиток и общее напряжение были в порядке, его проверяли, провода никому не мешали, поэтому почему бы и нет? Раф присоединился ко всем, закинув руки на спинку дивана. — Если вы хотите услышать что-то конкретное, то, конечно. Я всегда рад приятной беседе, — улыбнулся Оптимус. Таким способом они ещё не общались. Каждый день проводить в стрессе детям, да и всей команде было нельзя, но что тут поделать? Иного способа круглосуточно следить за действиями десептиконов у них не было. Прайм старался брать на себя столько, сколько мог, иногда увлекаясь, забывая о собственных потребностях, как и остальные. Это была их общая проблема. Каждый хотел сделать жизнь друг друга проще. — Трансформерам разве нужно спать? Сегодня все только об этом и говорят. — Оффлайн – это лучший способ экономить энергию. Так же, как и у вас, наш мозговой модуль преобразует полученные всеми органами чувств данные за цикл и сохраняет их во внутренней памяти, а после, если воспоминания долго не используются — в архиве. Без сна платы могут пострадать от перегрева или большой нагрузки. Трансформерам оффлайн необходим для поддержания, в первую очередь, здоровья всех систем, — Прайм старался говорить как можно проще, но, потирая шлем, даже не заметил, как окуляры сами собой закрылись. Он, кажется, совсем забылся, под конец монолога уже бурча всё под нос, облокатившись локтем о свою ногу и положив тяжелую голову в большую ладонь. — Если долго злоупотреблять бодрствованием, то придется уходить в длительное отключение, чтобы все системы восстановили свою нормальную работу. Не учитывая, что мы состоим из материальных потоков информации и микросхем... этим мы похожи на людей. — Звучит слишком заумно, — выдохнула скучающе Мико, бросив подушку в внимательно вслушивающегося мальчика, который даже пытался записать сказанное Оптимусом у себя в ноутбуке. Ему, похоже, очень нравилось собирать факты о трансформерах. Джек же развалился на полу, облокотившись на край дивана. От монотонного голоса Прайма тот тоже был готов задремать, листая фотографии на телефоне Мико. — Вам тоже снятся сны? Или всякие жуткие кошмары? О, мне вчера такой странный сон снился, будто Балкхэд превратился в большущий самолёт! — Да... — совсем тихо промямлил тот сразу на все вопросы. Нужно было идти в свою каюту, не хватало еще отрубиться где-то на пол пути. — Кстати о кошмарах, — начал было Джек, показывая уже почти отключившемуся Прайму фотографию, где была размытая голова лидера десептиконов. Красные окуляры создали большой засвет на камере, но его недовольное выражение все еще можно было рассмотреть. — Почему Мегатрон такой? Ты был архивистом, а он кем? Рэтчет рассказал нам немного после того, как ты потерял память. Что-то про Совет и то, что Мегатрон на тебя разозлился после этого... Открыв глаза, Оптимус уставился на крохотное изображение и выглядел так, словно вся сонливость его вмиг покинула, стоило только заслышать имя своего врага. Он сложил руки на груди, думая, как бы помягче рассказать обо всем детям. — Он был чемпионом гладиаторской арены и своего рода политиком. На тот момент Кибертрон не знал войны, но знал, как одни могут властвовать над другими. — Прайм поднял взгляд на детей и сделал долгую паузу. — Я помогал Мегатронусу, пока наши взгляды на мир не разошлись окончательно, когда он объяснил, чего действительно хочет. Это все вы и так, возможно, знаете. Мегатрон, помнится, много раз пытался научить его драться. В то время архивист и не задумывался, что навыки боя могут понадобиться в будущем, но многое запоминал. Такие учебные поединки иногда перетекали в то, что Прайм даже под дулом пушки у лба не хотел вспоминать. Он старался не доставать из памяти те моменты, никогда не рассказывал своим товарищам и воспоминания, полные его юных ошибок, переносил самостоятельно, придерживаясь поговорки: "чего не воротить, про то лучше забыть". Это было лучшим решением как для него, так и для Мегатрона. По крайней мере, Прайм так думал. — А чего он хотел? — спросил Джек у вновь задумавшегося. — Мести аристократии и создания новой модели общества, где сильные всегда будут главнее. Он хотел счастливого мира для друзей, тех, кто работал всю жизнь, чтобы стать лучше. Но Совет к нему не прислушался. Они решили, что его идеи слишком жестоки, поэтому Мегатронус не удостоился звания Прайма. Разве Рэтчет вам не рассказывал? — Не в таких подробностях, как это можешь рассказать ты. — Интересно, а если бы он соврал на совете? — перебила его Мико, почти свалившись с перил верхнего уровня. — А еще я не поняла, как вообще матрица выбирает достойного, она могла выбрать и Мегатрона? Или кого-то другого? Если задуматься, что мешало Мегатрону сказать неправду в тот день? Обычная лесть, чтобы получить свое, несколько точных и скоординированных решений и "король умер, да здравствует король". Аристократы бы пали, как гладиатор и хотел и что бы он делал потом? Зная лидера десептиконов, просто занял бы их место, посадив на верхушки своих приближенных. Как иронично... Вспомнив, что Матрица не выбрала бы лжеца, Прайм понял, что во вранье не было бы смысла. Совет тут же почуял бы что-то неладное. Получается, Мегатрон мог думать об этом? Мог так же, как сейчас сделал Прайм, вспомнить, что ложь может быть легко вскрыта. На самом деле, этот разговор подтолкнул его на необычные размышления. — Прайм — это вам не просто приставка к имени. Орион не был бы Праймом, не будь он собой. Поэтому осуждение Оптимусом собственных решений в молодости я не одобряю, — Арси стояла поодаль, подбочившись, скорее всего, тихо подошла пару минут назад, что не удивляло. Она говорила твёрдо, совершенно не сомневаясь в своих словах, но не злобно. Дети переглянулись. Мико расстроенно помяла шею, понимая, что продолжения истории не будет. — В общем... это сложно. Поиграйте в приставку. Когда Балкхэд вернётся, то отвезёт вас по домам. А сейчас дайте нашему лидеру вздремнуть пару часов. Расскажем вам все в другой раз. Поднявшись с пола, тот подошел к Арси и благодарно положил руку ей на плечо. — Поговори с ними, пока никого нет, — эту фразу он сказал тихо, чтобы дети, которые уже отвлеклись на телевизор и собственные разговоры, не услышали его. Арси нехотя, но всё же кивнула. — Всё хорошо? — Просто прекрасно, я полна сил. Ещё бы подзаправиться было бы замечательно. После её улыбки усталость вновь навалилась на плечи, словно Прайм наконец что-то отпустил в этом диалоге. Он не глядя вытащил из отсека несколько голубых кубиков, вложив их ей в манипуляторы. — Не представляешь, как я рад это слышать, — облегченно проговорил он и повернулся к детям перед тем, как уйти в каюту. — Хорошего вам вечера. Те громко попрощались, и Прайм наконец смог вырваться, принципиально для себя решив постараться уснуть. Уже не было желания заниматься чем-то полезным, пока не удастся войти в долгий оффлайн. Мозговой модуль совсем плохо анализировал информацию, и дорога до каюты прошла мгновенно. Здесь его встретила полутьма, множество КПК на столе, несколько открытых панелей с информацией про примерное расположение всех корпусов в Немезиде. Он прошёл мимо, провел манипулятором по горизонтальной ячейке, рухнул и уже собирался отключиться на несколько часов. — У вас был план моего корабля? — Арси? — пробурчал Прайм. С огромным усилием разлепив окуляры, он застыл, глядя на силуэт Мегатрона, стоящего прямо напротив, рядом с закрытой дверью. Искра вспыхнула ярче от шока. Вражеский военачальник стоял в его каюте... Из руки показалось острое лезвие. Глядя на чёткое для галлюцинации лицо, невозможно было понять, что происходит. Очень уж чёткое. Тёмный, пошарпанный металл выглядел убитым временем и постоянными сражениями. На теле Мегатрона было много сколов, царапин, старых шрамов, которые он не полировал. Они глубоко засели в корпусе и абсолютное большинство оставил Оптимус. — Знаешь, я даже не удивлён, что технология взаимодействия с памятью и переноса сознания дала сбой именно на тебе. Но... — большие руки оказались за спиной. Он величественно прошёлся по каюте, рассматривая с какой точностью были переданы даже маленькие детали в этом воспоминании. — Не будь мы тут, я бы не увидел, как отвратительно нежно ты с ними обращаешься. К лидеру автоботов постепенно возвращалась память. Всё вокруг немного сотряслось и покосилось. Битва на Кибертроне, захват, плен, несколько ран, язык и... — Уходи из моей головы, — прервал он свои мысли и стоящего напротив быстрой фразой, вернул манипуляторы в прежний вид. — Тебе здесь искать нечего. Местоположение моей команды и тех, кто ещё к нам не присоединился, мне неизвестно. — Ты помнишь, как оказался здесь? — Прайм непонимающе свел брови, то бишь надлинзовые щитки, и Мегатрон продолжил, уже стоя рядом с ним, глядя сверху вниз. — Нокаут передал, что для переноса в твое сознание все готово, а ты, после этих слов, начал так сильно вырываться, что повредил мне корпус. И после этого я должен поверить, что ты ничего не сделал, чтобы защитить тех, кто остался? — Кто-то наблюдает за нами? — прервал лидер долгий монолог. Воспоминания сейчас не были ему подконтрольны. Все вокруг начало постепенно исчезать. Исчезла дверь, стены, пол стал похож на серый бетон. — Я первым задал свой вопрос, — не уступал ему Мегатрон, схватив за плечо, но тот лишь раздраженно одернул руку. Вся каюта вмиг просто растворилась, словно воспоминание закончилось на вхождении в оффлайн. — Это важнее. Долгая, напряжённая тишина. Вглядываясь в окуляры друг друга, бывшие соратники стояли неподвижно, будто ждали, когда кто-то из них наконец проговорится. Первым сдался Мегатрон, понимая, что вопрос Оптимуса действительно ставил многое под их общее сомнение. — Я приказал Нокауту отключить дисплеи и следить за твоими показателями. Его помощники не внушали доверия, но тот ему верил. Старался верить, потому что для них обоих было важно хранить некоторые вещи в секрете. — Повторяю, ты не найдёшь ничего в моем разуме. — У тебя десять минут или я отправлю тебя в стазис и матрица лидерства останется навсегда похороненной в твоем теле. Информация... Нужно было получить лица каждого известного ему автобота, их местоположение, слабости. Пусть даже Оптимус говорил, что не знает. Пока не будут уничтожены все последователи, будет жить воля Праймов, потому он желал истребить каждого, не допустив передачу матрицы лидерства. Его мозговой модуль казался бесценным, а сам лидер — военным трофеем, которого хотелось пригвоздить к стене и повесить в вычурную рамочку. Так бы бывший гладиатор и сделал, но его вновь останавливал план. Собственные мысли о том, что нужно было сохранить Прайму жизнь... невероятно раздражали. Мегатрон гневался, не в силах ничего с собой сделать. То, что он ещё не изрешетил его — абсолютное великодушие, которое ворошило что-то внутри, чего десептикон опасался. Прайма хотелось душить, издеваться над ним, заставлять корчиться от боли и чувствовать то же, что все это время копилось в искре Мегатрона: желание мести, ненависть и обида. Хотелось навсегда стереть с его лицевой пластины это спокойное выражение, оставив лишь страх и отчаяние. Серая пустота вдруг расплылась, создавая очертания нового воспоминания. Вот появились знакомые им обоим верхушки небоскребов в Иаконе, многоуровневые дороги, светлое небо и идущие по своим делам боты. Многоголосие, звуки города и множества шагов... Город жил своей жизнью, будучи ещё процветающим местом. Прайм чётко помнил каждый сантиметр этого города. Вдали виднелся колизей, в котором недавно закончился очередной поединок. — Ты ведь мог написать мне, что придёшь, — Мегатронус, огибая толпу, чтобы успеть за Орионом, едва ли не прикрикнул. Орион был меньше, не таким широким в плечах и легко мог юркнуть между ботами. — Я в любом случае рад, что ты видел мою победу, но мог ведь. — Я просто быстро закончил работать, сам не знал, что успею. Даже нашёл пару документов, которыми ты можешь заинтересоваться. — В самом деле? — когда они вышли на просторную дорогу, и гладиатор все же догнал его, Пакс достал древний по тогдашним меркам КПК. Такие штуки плохо сканировались датчиками, поэтому Орион часто носил их, чтобы перекачивать разные данные. Мегатронус быстро пробежался глазами по информации на нем, раскрыв оптику от удивления. — Заключение суда, надо же... Почему его не уничтожили? Это же буквально подтверждение, что рабочим не было выплачено ни одного кредита. — Я... Залез туда, куда у меня не было доступа. — Что ты сделал?! Орион развёл руками, слегка виновато улыбнувшись. Он не в первый раз так поступал, рискуя остаться без работы. В архиве было немного ботов и уйти от охраны не составляло большого труда, поэтому Пакс позволял себе больше, чем нужно. Мегатрон злобно покосился на лидера автоботов, шагающего в направлении их молодых версий. Увидев себя таким беспечным, он попытался отмахнуться от мыслей о том, что они творили вместе. И рисковали не раз, и защищали друг друга. Оптимус старался обходить всех идущих на него ботов, пока десептикон, уже привыкший к этому, напролом двигался за "собой", сквозь любые объекты. — Ты был идиотом. — Не только я, Мегатрон. Тот скривился и зашипел, не желая признавать правду. — Скажешь мне спасибо? — спросил с хитрой улыбкой Орион, развернувшись к своему другу. Они замерли на повороте в тоннель, под стеклянным куполом из множества шестиугольников. Красно-синий мех облокотился на перила, взглянув из-за плеча на то, как далеко вниз уходил их город. Мегатронус отвел взгляд, все же нехотя и слегка неловко ответив: "спасибо". Благодарить кого-то у него не было привычки. Раз сделал, то сделал, но Пакс вечно заставлял его вести себя с ним вежливее. Даже не заставлял... Рядом с ним гладиатор сам был более сдержан. — Не делай так больше. — Ткнув ему в грудь, недовольно проворчал он, зная, что Пакс все равно не послушается. Подошел ближе, зажав его между перилами и своим корпусом, наклонился, нежно соприкоснувшись шлемами. Прайм помрачнел и тут же отвернулся, нахмурившись, не желая видеть, что было дальше. Ужасное чувство неловкости тут же дало о себе знать. Было и больно и невероятно неприятно от понимания, что его разум ведёт себя, как последний предатель. Он крепко сжал манипуляторы. Будь тут что-то, что можно было пнуть, он бы давно это сделал. Все вновь поплыло, застыв в одном мгновении. — Покажи мне, что ты знаешь о своих автоботах, а не этот шлак. — Разве не ты это контролируешь? — развернулся и нападающе быстро приблизился к врагу Прайм, остановив себя в последний момент перед тем, как ударить или оттолкнуть. Это было лишним, поэтому тело замерло. Нужно не забывать держать себя в руках. Напротив сразу же почувствовали сильный гнев и неловкость, глубоко спрятанные в голубой искре. Мегатрон был очень удивлён такой смене обстановки и настроения Оптимуса. Рот сам собой растянулся в слишком уж мягкой улыбке. Такая реакция была наслаждением для окуляров и слуха. Хотелось получить ещё больше, поэтому он опустился ниже, почти касаясь шлемом шлема, подначивая его на новые эмоции, говоря чистую правду. — Целовался ты очень смело для архивиста. Прайм всё никак не отмирал, чувствуя, как подбородок осторожно приподнимают вверх, поглаживая пальцами очертания механической челюсти. — Лучше тебе отойти. У меня кончается терпение, — морщился защитник Земли от отвращения, то поднимая взгляд на алые окуляры, то опуская на его губы. Когда Мегатрон потянулся ближе, острое лезвие тут же стало весомой преградой, оказавшейся возле толстой шеи с большими серыми пластинами, готовое проткнуть её. Он не был уверен будет ли с этого какой-то прок, если они не в реальности, поэтому машинально прикрыл на пару тиков оптику. — Оптимус... — послышался голос Арси, отвлекший их обоих. Грустный и ужасно уставший, оттого даже хриплый. — Ты уверен, что вообще есть смысл кого-то ждать? Прайм не мог повернуть голову, чтобы увидеть её, не мог выглянуть из-за чужих плеч, но ему это было и не нужно. Тогда они сидели на крыше базы. Пустынная дорога не была ничем освещена, только лишь спутником Земли и миллионами сверкающих на чистом небе звезд. Она уходила вдаль, к маленькому городку, где, скорее всего, уже спали дети. — Нас раскидало по галактикам, по разным планетам. Думаю, другие ещё могут обнаружить сигнал. — Что если остальные уже мертвы? — он чётко слышал, как дрогнул в моменте её голос. — Прости, я просто очень много думаю... Эту долгую паузу Прайм тоже помнил. Он не знал, что ответить ей, а потому с болью в искре молчал, пока не нашёл нужных слов. Арси была сильной, но потеряла слишком много во время Великой Войны, поэтому ей иногда были необходимы простые, но важные слова. — Нам не хватило времени скоординироваться, чтобы я точно мог сказать, где мои люди, но, думаю, ещё не все потеряно. Нашей боевой мощи на данный момент хватает, чтобы удерживать десептиконов, а если взломаем шифры и найдём реликвии, то получим огромное преимущество. Поэтому постарайся не терять надежду, Арси. Ради светлого будущего. Тогда она обернулась и долго смотрела на пирамиду, которую возвела Клиффджамперу. Это был максимум, который Арси могла сделать для погибшего напарника, оттого было ещё тяжелее. Все вновь утихло, и Прайм почувствовал себя нехорошо. Голову вдруг пронзила боль, но он не подал виду, только, вырвавшись из хватки Мегатрона, сел на свободный выступ скалы, опустив плечи. Все вокруг замерло, ветер утих и больше не звучал в слуховых датчиках. — Я не верю тебе... — Ты когда-нибудь задумывался, нужна ли нам вообще эта война? — сказанное Праймом почему-то заставило того замолчать. Он стоял позади, пока Оптимус смотрел вдаль, пытаясь найти на горизонте огни города. — Подвергаем друзей опасности, хотя это только наши разногласия. Кибертрон пал, множество десептиконов, автоботов, хороших землян, несколько наших смертей, а что в итоге? — У тебя мозговой процессор совсем проржавел? — резко подошел он к нему, ткнув в затылок. — Они сами этого хотят. Они сами пошли за нами, так что хватит ныть. Ты разрушил надежду на спасение Кибертрона, а не я! Это ты вел себя, как идиот, который возомнил себя невесть чем! Тот изнеможденно протёр лицо манипулятором, не зная как выразить еще слова, которые так долго репетировал. — Ты разрушил Кибертрон, а я — надежду на его возрождение. Теперь мы квиты. Больше всего в нашем конфликте мне жаль Землю и друзей, Мегатрон. Мы оба оставляем за собой лишь боль и пустоту. Но я этого не хочу. — Всегда побеждает тот, кто сильнее. Оглядываться назад – это участь слабаков. Грубость его голоса не вязалась с тем, как он подсел рядом, больно ударив Оптимуса по плечу и вымещая на нем свой гнев. Это был один акт его неповиновения из множества других. Мегатрон — эгоист, который взращивал в себе силу с самого создания, чтобы теперь сидеть здесь, рядом со своим врагом, лучшим другом, партнером и метаться. Всегда из крайности в крайность, потому что просто не знал, как можно по-другому. Когда Орион понравился Совету, тот даже не удивился. Поэтому Мегатронус не хотел, чтобы Пакс шел с ним туда. Орион был лучше него, порядочнее, правильнее, великодушнее... После начала войны он начал воспринимать его, как гладиатор гладиатора, но остальные чувства никуда не делись. Появилось желание делать ему больно, потому что Прайм не понимал его и казалось, не хотел понять. Мегатрон был удивлён, что не помнил момента, который так чётко тот показал. Это вызывало странные чувства. Мегатронус тогда злился, потому что был уверен, что такой бот не сделает мир лучше, а только развяжет руки всем, кто был жёстче и хитрее. А сейчас... Может он и ошибся, но признать это было трудно. Единственное, что останавливало его прекратить все — власть. Он не хотел с ней расставаться, вгрызался дентами, словно ещё недавно был создан и не знал иного выхода. Выживание, сила, неповиновение, никакой слабости, никаких лишних чувств. Власть отравила его сознание давным-давно, и он это прекрасно понимал, ржавея изнутри от злости на весь мир за то, как он поступал с ним, от злости на самого себя. Губы десептикона сжались, и, перебарывая себя, тот все же ответил ему, выговаривая каждое слово: — У меня, в отличие от тебя, не было имени с самого создания. Прайм поднял голову. Он был удивлён не только этим словам, но и тем, что Мегатрон вообще рассказал ему о таком личном факте. — Ты не поймёшь меня, будь ты Паксом или Оптимусом. Альфа Трион сделал твою жизнь легче, а я был один! — воскликнул он, слово в слово все продолжая тыкать пальцем ему в наплечник. — Всегда был обеспечен сам себе и я не жалуюсь, потому что я делал все, чтобы меня узнали, чтобы обо мне заговорили! А что сделал ты, чтобы стать Праймом? Оптимус молчал, разламывая камушки в механических пальцах. Мегатрон, возможно, действительно завидовал с какой легкостью Пакс жил. — Я и не думал, что меня удостоят такой чести. Все смотрели на меня, как на спасителя, словно только я знал решение любой проблемы кибертронцев... Приходилось учиться держать лицо, дарить всем надежду, когда сам был молодняком, который всё ещё не мог отпустить тебя, — тихий, низкий голос. Приятный на слух, кажущийся таким величественным. Мегатрон знал что за ним всегда что-то скрывалось. Сам не понимал почему, просто чувствовал, как искусная маска лидера трескалась при нем. — Война, разногласия, смерти близких друзей... Это просто убивало меня. Я стал Оптимусом. Наконец решился забыть лучшую часть нашей жизни, и у меня даже получалось, но, как видишь, мы здесь и изливаем друг другу чувства. Я пытался понять тебя, честное слово. Очень много раз. — Я... рад, — Оптимус вновь оживился, на этот раз не отрывая от него непонимающего взгляда. Мегатрон машинально отстранился, но тут же вернулся в первоначальное положение, гневно покосившись на друга. — Что? Прайм побежденно поднял руки вверх, не понимая как он пару минут назад умудрялся трогать его где захочется, а сейчас отворачивался, просто сидя рядом. Может, конечно, дело в том, что там Мегатрон сам проявлял инициативу. — Почему ты не говорил мне раньше, что у тебя не было имени? — А ты не задумывался зачем мне понадобилось брать имя тринадцатого Прайма? — Я думал... Для пафоса... — Предположил лидер автоботов и тот вскипел. — Ты идиот, Пакс! Таким и... — Мегатрона вдруг осторожно притянули за шею, из-за чего тот на секунду потерял дар речи. Послышался тихий лязг. Шлем к шлему. Как раньше. Оптимус с тоской закрыл оптику. Было тяжело вновь это делать, но десептикон не отпрянул, хотя в первый клик очень хотел. Гнев сменился... Странным чувством, которое он так долго от него прятал. Орион Пакс был для него чистейшим идеалом, а Прайм — врагом, с которым его многое связывало. Именно идеалом, как и, наверное, для автоботов. Это была его ещё одна причина ненависти и странной, больной любви. Разглядывать показавшегося Пакса, раскрывшего наконец свою слабину было... Приятно. Видеть его таким и ощущать так близко. Мысли лидера были только о том, как сильно хотелось заполучить его себе: нежного, скучающего по их лучшим временам меха, чтобы ничего не менялось, чтобы Прайм вновь стал его Паксом. Слегка наивным, но очень сильным. —... остался. — Пожалуйста, давай вернёмся в мир союзниками... Прошу тебя, Мегатрон. Приблизившись, Мегатрон утянул его в настойчивый поцелуй, мягко проходясь тёмной глоссой по дентам и губам, щекоча нёбные пластины, пока Прайм что-то мычал ему в рот, неловко жмурясь. Так он попытался выразить то, что сейчас испытывал. Было странно делать это буквально у себя в разуме, но мысли довольно быстро вылетели из головы, когда десептикон провел пальцами по внутренней части его бедра, вызвав у того шквал мурашек и коротких замыканий в системе. Из выхлопных труб вновь повалил дым и тот сильно напрягся, сжимая острый выступающий сегмент на чужой спине. Это было не то, что он хотел, но приятнее, чем мог представить. — Примкни ко мне, — целуя его щеку, спускаясь ниже, шептал Мегатрон, бодаясь головой, обнимая поясницу замершего Прайма, утыкаясь лицевой пластиной в черную шею. Ему определённо этого не хватало, но сказать об этом было выше его сил. — Вместе мы будем прекрасными правителями. Будем уравновешивать друг друга, жить счастливо и все будут с нами считаться. — Я не могу. Все ведь не так просто. Десептиконы должны прекратить захват Земли. Если хочешь загладить свою вину, то думаю, следует начать с этого. Длинные когти вдруг прорезали чужую спину. Оптимус закряхтел, а тот приподнялся. Лицевую пластину омрачила боль, смешанная с грустью и отчаянием. Он не хотел верить в то, что автобот только что сказал. — Нет, — отсек он вновь все надежды Прайма, и тот попытался выбраться из уже слишком крепкой хватки. Мегатрон подхватил его, все же повалив на землю. — Ты не понимаешь как для меня это важно. Вновь поцелуй, на этот раз насильный, заставляющий раскрыть рот и повиноваться. Что-то в искре екнуло, когда тот коснулся паховой пластины. Манипулятор вцепился в угловатое, серое лицо, силой отодвигая его от себя. — Почему я должен все оставить? — говорил с ним десептикон, чуть ли не срываясь на крик. — Почему не ты? Я лишусь всего, что так долго строил, понимаешь? — Не я погряз в своей злобе и желании власти. Её отсутствие не сделает тебя никем, Мегатрон. У нас есть шанс наконец поговорить, а ты ведёшь себя так, словно ничего плохого не сделал. Возьми наконец ответственность. Мегатрон замолчал, вновь крепко сомкнув губы, бегая окулярами по его лицевой платине, словно что-то тщетно выискивая. Не найдя этого, он отступил, тяжело и изнеможденно выдохнув, словно на его плечи свалился огромный валун.

***

— Сколько прошло времени? — сквозь шум услышал Оптимус, медленно поднялся, чувствуя себя просто отвратительно. Их резко вытянуло из его разума. Все в районе шеи практически не ощущалось, окуляры были близки к перегрузке от яркого света. Его заботливо подключили к аппарату для подачи энергона в организм и пристегнули к койке. Рану как попало заделали, но его состояние было намного лучше, чем ранее. Мегатрон, видимо, ждал некоторое время, чтобы его подлатали. — Примерно десять минут, сэр, — голос Нокаута. Он стоял возле своего уже поднявшегося с койки лидера, показывая, что все показатели в порядке. — Вы выяснили, что хотели? Прайм огляделся. Это была обыкновенная технологичная лаборатория с высокими потолками и темным антуражем десептиконов. Множество приборов, большие люминесцентные лампы для освещения коек, операционные инструменты. Но главное, что здесь было — огромный панорамный иллюминатор, где виднелось черное, как смог, небо и выжженная земля. Слева — такая же дверь, как была в тюремном зале. — Оптимус не знает, где другие автоботы. Этого вполне достаточно, — ответил сухо военачальник, с пустым взглядом потирая шею. — Проверь потом исправность кортикального соединения, оно плохо работает. А пока оставь нас. Нокаут нехотя послушался, надеясь, что уж в третий раз Мегатрон не будет заставлять его чинить автобота. Что там было он не слышал и не видел. Побоялся подключить дисплеи, но буквально сгорал от любопытства, что же в голове у Прайма такого важного, кроме лиц автоботов. За десять минут мало что можно узнать, но все же. Он вышел за дверь, и стоило ему развернуться, как его испугал Старскрим, согнувшись над ним. — Ну что? Искра в груди екнула от того, как внезапно первый помощник появился позади него. В тенях от светодиодов он выглядел куда устрашающе, чем обычно. — Мне было велено не подключать дисплеи. — И ты его послушал?!— взревел он, схватив того за красные плечи и начав трясти. — А что сказал? — Прайм ничего не знает! Отпусти меня, ты поцарапаешь краску! Старскрим послушался, отошёл на несколько шагов, нервно кусая длинный стальной коготь и думая вслух. — Нехорошо... А наш умненький связист сейчас на Кибертроне. Сказал, что, помимо артефактов, нашел Шоквейва... — он раздосадованно зашипел, бегая окулярами по стенам. — Опять эти двое будут доставать меня своим присутствием! Нокаут от удивления широко раскрыл оптику. — Тот самый Шоквейв?! Мне не нравится пропускать столько событий из-за Прайма, это какой-то абсурд! Мегатрон ломает его слишком часто! Не удивлюсь, если и в этот раз будет так же... — Шоквейв вернётся и может... — Старскрим криво, заговорщицки улыбнулся ему. Вся злоба сошла на нет, стоило только задуматься как можно использовать знания ученого против автоботов. — Может и будет полезен в этом вопросе. Ему то точно будет интересно хорошенько изучить Прайма.

***

— Я не брошу все к чему стремился, ради надежды на "исправление". Мои взгляды не изменятся, как бы ты ни старался. Но я все равно хочу, чтобы ты был со мной. Ты примешь меня таким. Не важно, что придётся сделать. Вживую его руки на корпусе чувствовались не такими уверенными. Он пытался открыть доступ к его искре, царапая когтями корпус, словно сошел с ума. — Прекрати! — зарычал на него Оптимус, лежа пристегнутым к платформе. Раскрыв его ноги, тот заботливо положил их на свои серые бедра, тщетно пытаясь раздвинуть все дверцы к искре и матрице лидерства. Поняв, что этого сделать не выйдет, Мегатрон обессиленно уронил голову на красную грудь. — Просто дай мне это сделать... — тихо, почти шёпотом повторял он. — Нет, ты не... — Дай мне доступ к твоей искре! — вздрогнув от того, как громко тот закричал, Прайм уставился на друга в ужасе. Замкнутый круг обоюдной ненависти разорвался. Прайм что-то сделал, не понимая как удалось помутнить разум десептикона ещё больше. Они вновь оказались близко друг к другу, но лицо Оптимуса и на этот раз скривилось в гневе. Вновь воссияла маска лидера, которую Мегатрон ненавидел больше собственной жизни. — Открой. Ты же хотел понять меня, так? — Я тебе не энергоприемник, Мегатрон. Не делай глупостей. Поднявшись и запрокинув голову, тот с досадой выдохнул, прикусывая губы, сдерживая подступившую волну ярости. Оптимус гневно выпустил выхлоп из труб, пытаясь порвать сдерживающие его энергетические ремни, чтобы трансформировать руки в оружие. Нога уперлась десептикону в брюшной отсек. Он пытался оттолкнуть свихнувшегося военачальника, но тот уже крепко обхватил его нижние колеса. Скорость обработки информации существенно снизилась из-за комплекса факторов, но Прайм смог врезать ему со всего имеющегося радиуса размаха свободной ногой прямо в лицо. Такой Мегатрон ему не нравился ещё больше, оттого по корпусу пополз противный холодок. — Очнись, идиот! — прошипел Оптимус, на что тот лишь облизнул острые денты, наклонившись вновь, переложив руку на сочленение коленных суставов. Не церемонясь, задрал ногу прямо к корпусу, насколько позволяла броня, отчего автобот охнул. Манипуляторы удивительно нежно ласкали механическое тело: проходили по бедрам, рукам, очерчивали контур вздымающихся приводов на животе. Скинув с него паховую пластину на пол, он обхватил манипулятором коннектор — гибкое, набухающее скопление шлангов, обвитых чувствительным резиновыми кольцами. Прайм мгновенно вжался в кушетку и выгнулся, громко закряхтев, будто его ударило током или произошёл скачок напряжения. Голубая оптика ярко сверкнула, а по животу прошлось подобие судороги. Он тихо мычал ругательства от невозможности уйти от быстрых ритмичных движений вдоль всей длины. Ещё и еще... По верхушке, где светился голубым сенсорный датчик, по колечкам, останавливая на них пальцы, вел вверх, чуть ли не выдавливая из него смазку. Оттянув коннектор вниз, Мегатрон облизнул искровую камеру, чувствуя, как тот мнется, шевелится под весом его тела, не в силах ничего сделать. — Открой. — Нет! — ответил грубо, скалясь, морща лоб. Пальцы кольцом легли на основание коннектора, и тот не сдержал тихий стон, весь подрагивая, когда Мегатрон резко отпускал его, вновь сжимая, разжимая руку и так по кругу. Из раза в раз, пока смазка не начала капать между бедер, а лидер десептиконов не снял свою защиту, обхватив оба коннектора двумя руками, двигаясь медленно, чтобы прочувствовать каждое кольцо, каждую складку на его составляющих. Сродни экстазу Мегатрон испытывал, глядя на Прайма в этот момент и чувствуя его настолько близко. Автобот, хоть ему и не нужно было дышать, глотал ртом воздух, вымучивая из себя что-то неразборчивое, но похожее на его имя. — Я тебя убью... — прорычал Прайм утробно, ярко ощущая чужие обжигающие прикосновения, сбои в работе систем, испытывающих что-что вроде перегрузки. Вентиляция все еще плохо работала. Нокаут мог не заметить этой неочевидной поломки, поэтому все внутри, по ощущениям, начинало постепенно плавится. Из выхлопов уже не прекращали идти клубы белесого дыма, а сам он все больше старался держать рот закрытым, сжимая манипуляторы в кулаки. Не верилось, что с ним так поступали. Просто пользовались, как игрушкой, заставляя изгибаться и чувствовать себя странно. Мегатрон же наслаждался всем происходящим: каждым случайным стоном, всем видом сгорающего изнутри меха, каждым сантиметром его тела, его окулярами, дрожащими ногами и коннектором в его руках, зная как тому нравилось, зная слабые и чувствительные места. Прайма все еще не покидала надежда освободить руки. У него получалось вырвать не поврежденную, вот только Мегатрон придавил его плечо к кушетке, целуя и прикусывая его нижнюю губу. В реальности все было... Ярче. Хотя там тоже ощущался язык внутри и мягкие причмокивания от того, что оба ничего не контролировали. Прикусив его черный язык, Прайм почувствовал, как тот приподнялся. Коннектор Мегатрона, измазанный в смазке, скользнул рядом с портом, но не вошел, смазывая мягкий вход. Сосредоточенным взгляд красной оптики не сулил ничего хорошего. — Нет... — Напуганно возразил тот, вновь ударив ногой того в грудь, пытаясь привести его в чувства. Медленно вошел внутрь, преодолев первые набухающие кольца и сенсоры вокруг, из-за которых и чувствовалось явное жгучее давление. Без подготовки это было на болезненнее, чем он думал. Прайм не удержал прорезавшийся между дент стон, больше похожий на крик, от которого по низу живота у десептикона прошлась волна жара. Тот приятно поежился, ощущая как все внутри меха сильно, очень сильно сжало коннектор и дрожало. Ещё несколько колец, и он доберётся до сенсора, до других датчиков, до разъёма, чтобы полностью его заполнить. Нависая над ним, мех с удовольствием слушал тихие постанывания, трогал его бедра, гладил их, крепко сжимал, оставлял едва заметные царапины. — Потерпишь ещё немного? — с закрытыми глазами от наслаждения чуть ли не мурлыкал Мегатрон. — Вытащил эту штуку из меня, сейчас же, — импульсная пушка целилась ему прямо в голову и он замер с обхваченной ногой Прайма, довольно и мягко улыбаясь, уже не страшась получить заряд плазмы в лоб. Живот автобота часто содрогался от общего напряжения в нижней части, чувствительности порта, поэтому слова его звучали для Мегатрона не убедительно. Резко и глубоко толкнувшись, тот почувствовал желанный датчик и разъёмы внутри, пока вражеский лидер, прошибленный с ног до головы скачком напряжения, жалобно заскулил. Прайм застыл на несколько секунд, не сразу заметив, что все же выстрелил из пушки, попав в далекую от головы Мегатрона стену. Раскрытые от шока окуляры закатились назад, зажмурились, от медленно накатывающей грани между экстазом всех систем и тяжелой истомой, охватывающей все тело сильной трясучкой. Мегатрон вложил пальцы в ослабевшую руку чуть меньше, вновь уложив на койку. Его живот и коннектор терлись о стальные грудные пластины, из-за чего Прайм строил мученическое лицо, превозмогая над собой, пытаясь терпеть. Хотелось стыковаться и дальше, развлекать и видеть, как тот сладко стонет под ним, уже не брыкается, напрягает плечи, облокачиваясь на свободную руку, стараясь просто пережить то, что сейчас происходило. — Перебор для тебя, да? Уж слишком нежный внутри, такой податливый, будто совсем и не против сливаться со мной, — шептал он ему в слуховой модуль, потираясь лбом о выступы защиты на щеках. — Будь у нас открыты искры... Пакс, я бы сделал тебя полностью своим. Как всегда хотел сделать. Что он такое нес? Имел ввиду брак? Оптимус плохо понял. — Мне не... ох... — не договорил автобот, прерванный новыми, рваными толчками, бьющимися о сенсоры внутри порта с такой силой, что Оптимус был готов поставить что-нибудь на то, что у него действительно расплавится мозговой модуль или поломается, порвется что-то внутри. Невыносимо... Как это все переносить, если он мог отключится от переизбытка чувств и перегрева уже на первых парах? Это из-за того, что уже давным давно таким не занимался? Прайм практически забыл о функции размножения и таких... шалостях во время войны, а здесь его буквально заставили сношаться, как низшие формы жизни. Платформа жалобно скрипела, повторяя быстрый темп толчков. При этом тело никак не заставишь реагировать скуднее, Мегатрон знал куда стоило нажать, что погладить, поласкать, чему уделить внимание: грудине, шее, ногам, ходящему ходуном торсу. Когда тот замедлился и грубо толкнулся внутрь, коннектор вошел во внутренний разьем. Прайм почувствовал, как вспыхнулась искра, осветив собой прорези в теле, его окуляры, приоткрытый рот. Все механизмы напряглись, а мотор загудел от увеличения мощности. Мегатрон согнулся над ним, сверкая красной оптикой, загоревшимися вставками на броне. Энергетический коннект? Уже? По прошлому опыту, это точно не должно было быть концом, поэтому он все ещё нервно лип в платформе, пытаясь свести ноги, чтобы хоть как-то прикрыться от чужого взора. Но подняв оптику на своего врага, пытаясь отдышаться, Оптимус увидел его открытую взору искру, чувствуя как тело обволакивает приятное тепло, а вместе с тем чувство неправильности происходящего, пока тот осторожно не вышел из порта. Выглядел десептикон, на удивление, просто ужасно, словно отрезвел. Опустошенно закрыл грудной отсек, не поднимая оптику. — Зачем ты это сделал? Чтобы показать свою силу? — хриплым, слабым голосом спросил Оптимус, уже и так зная ответ, додумав его прежде, чем задать вопрос. Мегатрон вновь коснулся шлемом его лба, пока тот пытался освободить вторую руку, мстительно ударив того по виску. — Это я ещё идиот? — Да. Определённо. Он не отреагировал на удар, но поднялся с койки, осмотрев себя и Прайма с головы до ног, поднял обе пластины прикрепив их обратно. Прошелся к столу, что-то взяв с него. Резко вырвавшись из кандалов, когда тот вновь сел, чтобы вытереть его, Оптимус приподнялся на руках, думая ударить или разорвать за все произошедшее десептикона, но вместо этого вся злость куда-то улетучилась, стоило тому кинуть Прайму в лицо тряпкой, стоило тому вновь начать говорить. — Не хочешь присоединяться ко мне по-хорошему — не надо, — с трудом выговаривал он эти слова, смотрел, будто на предателя. — Будем, как обычно, по-плохому. Ведь мы, злейшие враги, только так и умеем. — Я не могу предать свои принципы. — сказал Оптимус в ответ. — Надеюсь, когда-нибудь, ты поймёшь насколько ужасна тирания, которую ты возвел.