Артисты погорелого театра

— Так, ну как поживаем? Нашли что-нибудь? — поинтересовалась у товарищей Брезгливость, вновь собрав их после первой попытки поисков необходимых (или почти) им эмоций. Лишение нормальной тряпичной формы не мешало Брезгливости задавать авторитет. В конце концов, на данный момент брать эту роль на себя больше никто не решался, да и вряд ли оказался бы способен. — Не, — коротко отозвался Гнев, как и все остальные. И Печаль тоже, в которой Брезгливость разочаровалась сильнее всего. — И ты, Печаль? Ты уверена? — переспросила Брезгливость и попыталась схватить Печаль за плечи, но отсуствие тела тут же дало о себе знать, — Может, ты где-то недоглядела? Где-то не проверила? — Точно, точно, там никого нет, Брезгливость, — вздохнув, ответила Печаль. — Да блин. Будто Брезгливость сама не знала ответа. — И че нам делать? — всё вопрошала она. — Ждать. — Печаль, не дури, какой ждать? Мы понятия не имеем, где эти двое! Может быть, их там убивают, насилуют, да что угодно! А нам сложа руки сидеть?! — Это всё, что мы можем сделать. Будем иногда искать по второму кругу, но попозже. — Я отказываюсь верить, что их нигде нет, — пререкалась Брезгливость, — Мы точно где-то просмотрели, незаметили, или же они сами удрали. И в этом виноваты только вы! — Брезгливость показала пальцем на кучку коллег по пульту. — Не забывай, что ты тоже порой проёбываешься, и довольно часто! — встал на защиту себя и остальных Гнев, — Откуда нам знать? Может, это ты добычу упустила? — Я? Проебаться? Со своей внимательностью ко всему, что движется и больше нет? Не смеши! — Никто не идеален!

***

Радость и Тревожность вглядывались в эти получившиеся линии, полные изъянов, в поисках скрытого смысла и словесного его перевода. — Так выглядит проблема? — спросила Радость, подобно маленькому ребенку, что ещё ничего не знает о мире. Она понимала, чувства какого характера выплёскивала вышедшими каракулями, однако их источник всё же неясен. Вдобавок, контур Тревожности... Что оранжевая хотела этим сказать? — Наверное, да, а какая именно? — Дай-ка подумать... Полагаю, влияние наших несовершенств на то, как мы обращаемся друг с другом? — Это да, — Последующие реплики Радость проговаривала как мысли вслух, — Получается, в них и проблема? Проблема, которую надо решить. А как? — Надо на них как-то повлиять. — А мы можем? — Ну-у-у, не на все, но всё же... — И как понять, какие из недостатков можно побороть, а с какими придётся жить? — Снова переходим на язык рисования? — У меня есть идея получше. Бросай мелок. Радость отложила жёлтый мелок и потащила Тревожность в дверь напротив. Заперев дверь, Радость решила провести инструктаж по тому, что здесь происходит: — Эта комната – полная противоположность тому, что мы видели в предыдущей. Закрой глаза. Тревожность послушалась. — Что видишь? — Ровно то же, что видела в комнате напротив! — А теперь открой-ка глаза. Тревожность вновь послушалась и столкнулась лицом к лицу с абсолютной темнотищей! — Радость... А ты где? — Вот тут-то веселье и начнётся. Ты как думаешь? — Я не думаю пока что! — Очень странно, потому что именно для этих целей эта комната и нужна. Радость замолкла, поспособствовав Тревожности с её вопросами в духе «Что за херня происходит с нашим потоком мыслей?» или «Почему реальность стала восприниматься по-другому?». — Вот смотри, — завела Радость, — Что мы делали в Комнате Напротив? Думали или делали? — И то, и другое... — Ну а по большей-то части? — Делали... То есть, рисовали. — Всё верно! Значит, в Комнате-По-Эту-Сторону, то есть, здесь, мы будем думать. — А можно поподробнее? — Тревожность начала немного раздражаться от ощущения недосказанности между ними. — Скоро сама всё поймёшь! Для начала, пройди-ка вперёд и найди меня. Тревожность так и сделала. Однако первый же шаг оборвался невидимым барьером – вот ведь незадача! — Радость... — М-м? — Меня что-то не пускает. — Чёрт, теперь у нас теперь проблема в квадрате. — Не в квадрате. — Ась? Тревожность вытянула руку вперед в попытке нащупать границы барьера. Какой он формы? Ладонь скользнула вперёд и остановилась в тупике. Проследив за тем, как что-то похожее стало повторяться раз за разом, пока не упёрлась (по всей видимости) в стену, Тревожность осознала, что... — Эта невидимая преграда! Она той же формы, что и та... Странная каракуля! — ...Правда? — ляпнула Радость озадаченно, — Неожиданно, конечно. — Ты же ведь по центру, да? — Видимо, да! — Получается, ты внутри своего же рисунка. А я снаружи! И внутрь к тебе не попаду! — Значит, пошли рисовать нормальный рисунок! — Пошли! Тревожность распахнула дверь, превращая комнату обратно в швейный кабинет. Радость стояла по центру, и отсутствие столь... нестандартной иллюзии делало это ещё более странным. Так или иначе, в Комнате Напротив, тот злосчастный рисунок остался висеть в воздухе, вызвав у Радости резкое желание его стереть, или же исправить. Она схватилась за нижнюю его часть, удивившись, что его можно пощупать. — Нужно... отпилить кусочек, — прокряхтела Радость, напрягшись именно ради того, о чем и сказала, — И тогда... Проход будет открыт... Ну, в Комнате-По-Эту-Сторону. — Мне кажется, это работает совсем не так. — А как тогда?! Радость ослабила хватку, позволяя себе упасть на пол и стукнуться головой. — Тут нужен подход умнее. Который даст нам воображаемый ластик. Как думаешь имеет ли это отношение к хризантеме? — Не знаю-ю — измождённо простонала Радость, — Ты точно уже... Того... С катушек слетела... — Ты тоже. Никто не идеален.

***

— Вопрос восьмой. Живучие вы твари, — с заметным раздражением в голосе продекламировал Ведущий. Казалось, будто ему и саму уже не хотелось расхлёбывать всю ту кашу, которую он заварил. Понимал, что эмоциям явно не до этого после пропажи их «звёздных» товарищей. Очередной вопрос. Очередные двадцать секунд ожидания ответа на вопрос о поблекшем как лица эмоций воспоминании, которое произошло чёртову уйму лет назад. Никто даже не пытался пользоваться справочником. Эмоции были уверены, что даже Радость не вспомнила бы правильного ответа. Но Печаль смогла, оказавшись единственной, получившей до смешного недолгий срок управления в Головном Отделе. — Как же так? — Печаль спрашивала, в своём привычном меланхоличном тоне. Ответа не последовало. А толку что-то говорить? Никто не идеален.

***

Печаль робко зашла в Головной Отдел. Здесь особо нечем было заняться, да и беспокоило её что угодно, но не её текущее положение. На экране отображалась комната Райли, со всеми безделушками, школьными принадлежностями и прочими вещами, важными атрибутами жизни девочки-подростка. За окном, занавески которого раздували лёгкие порывы ветра, сгущались сумерки, окрашивая небо в ядрёно-синеватый оттенок. Райли сидела на кровати, рассматривая стену, обклеенную постерами с группой «Больше Блёсток». Почему-то они больше не вызывали у девочки тёплой радости, когда на них смотришь. Печаль прекрасно знала почему. Жаль, не могла рассказать. Боковым зрением Печаль заметила сияющий голубой шарик сегодняшнего воспоминания с мероприятия и... Зачем-то решила напомнить о нём, поместив в этот странный, своего рода проектор. Глаза Райли наполнились слезами, а Печали не оставалось ничего другого, как потянуть за рычажки. Всё равно никто не видит ни Райли, ни Печаль. Полное уединение. Почему бы не дать этому свободу, пока можно? Печаль вцепилась в рычаги своими пухлыми ладонями, слушая тихие рыдания Райли и сама потихонечку начиная проливать слезу одну да другую. Отпустив рычаги, Печаль поплелась к миниатюрному стеллажу сегодняшних, новоиспечённых воспоминаний, добавляя в них примесь голубого неряшливыми прикосновениями, а потом и вовсе хватала их и напоминала о них Райли, давая девочке единственную возможность почувствовать что-то ещё, кроме нескончаемой грусти, но и рискуя и вовсе обратить эти сияющие шарики в голубоватый. Маленькие кнопки на пульте, вместе с участками самой конструкции, загорались цветами разных эмоций. Печаль заметила, как одиноко чувствует себя тут одна, и просто ждала, когда это всё закончится, давая Райли выплакаться и утешиться, рано или поздно. Всё-таки, никто не идеален, и этому нужно выпускать наружу. Вскоре, и «нашу» Печаль выпустили из Головного Отдела, выключив звук на экране и открыв проход, проливая луч тусклого света внутрь. Печаль бы сравнила это с надеждой, но на сей раз в душе воцарила её противоположность – отчаяние. Отчаяние от осознания того, что совсем скоро эмоции понесут ещё одну потерю.

***

— Добро пожаловать в Комнату Сме... — Заткнись. Печаль и все остальные оказались на разных сторонах этой несчастной комнатушки, одаряя друг друга обескураженными взглядами, никак тем самым не помогая друг другу. Хотя, в их-то положении мало чем можно помочь. — На сей раз вы будете играть... В «Шпаги»! Каждому из вас будут выданы маленькие фишки, обозначающие вас. Вам нужно будет спрятаться в одном из немногих слотов этой коробки, после чего ваша подруга получит шпагу и будет вынуждена вонзить шпагу в один из рядов. Вслепую, что означает, что она может нечаянно вонзить это острие в вас. Количество смертей зависит от вашей удачи. Печаль, отвернись-ка, сделай одолжение. Уныло повернувшись на сто восемьдесят градусов, уставившись на дверь, в голове у Печали стали вспыхивать изображения возможных смертей. Жестоких. Кровопролитных. Беспощадных. Печаль постаралась отбросить эти мысли, даже несмотря на их болючую назойливость. Всё-таки, на той стороне всего трое возможных жертв, и шансы остаться в живых не такие уж и низкие, правда же? — Вперёд и с песней, — напутствовал Ведущий. Печали вручили шпагу, а перегородку подняли. Гнев, Стыд и Страх, что остались на смертельно опасной стороне, с искренней, самой настоящей паникой наблюдали за Печалью: как её глаза растерянно метались между рядками, как ладонь задрожала, едва ли не выронив оружие. — А Райли-то теперь бесстрашная, — Оптимизму Ведущего можно было только позавидовать. Печаль всхлипнула. У неё не осталось слёз, которые могли бы своевольно скатиться по щеке. У неё не осталось и сил плакать. После очередной мерзкой, ужасающей гибели, рыдания казались бестолковыми. Оставалась только грусть и обыкновенная пустошь. Символичная и подобающая эмоция. Печаль сожалела, что не была способна на большее. Но никто её не осуждал. На сей раз никто не пролил ни слезинки. — Ну же, тише, — Ведущий промурлыкал с наигранной слащавостью, смакуя очередной эпизод коллективной душевной агонии, — Все мы допускаем ошибки. Никто не идеален. Печаль вздохнула. Страх, с самого начала выглядевший безобразно, лежал на полу, придавленный наковальней, истекающий тонкими струйками крови. Откуда у Ведущего наковальня? Чёрт знает. Но да какая разница. — Куда же ты, Радость, ушла...