Однажды в Хогвартсе

Какое бы мнение ни сложилось к настоящему времени у большинства обитателей Хогвартса, о благополучии своего крестника аль-Хайтам всё же заботился. В конце концов, большинство обитателей Хогвартса и не ведало о том, что аль-Хайтам, грозный и нелюдимый профессор древних рун, мог приходиться кому-то крёстным отцом. А те, кто всё же владел знанием об истинном положении вещей — в большинстве случаев с лёгкой подачи самого крестника, — не догадывались, что аль-Хайтам периодически интересовался у коллег об успехах в учёбе оного. Или, например, что потворствовал нарушению крестником комендантского часа в свои редкие дежурные смены, которые всей душой ненавидел. Конечно, если бы кто-то спросил у аль-Хайтама, желал ли он когда-либо становиться крёстным отцом, тот бы твёрдо ответил: нет. Но никто никогда не спрашивал, тем более в том возрасте, когда сам аль-Хайтам ещё даже в Хогвартс не поступил. «Всё ради расширения связей с семьями других чистокровных волшебников, милый», — объясняла тогда бабушка снисходительно-добродушным тоном. — «Наше фамильное древо, к сожалению, не может похвастать обилием новых ростков. Ты пока не понимаешь, но в будущем, будь уверен, эти связи тебе пригодятся». «Не пригодились», — ответил бы ей сейчас аль-Хайтам. В силу своей нелюдимости и самодостаточности, с крестником он поддерживал контакт только лишь по той причине, что тот поступил в Хогвартс, куда сам аль-Хайтам вскоре устроился работать. Элементарную вежливость никто не отменял, как и дань уважения бабушке — обещал ведь ей заботиться о крестнике. А своё слово та научила держать. Однако в данный момент времени аль-Хайтам находился всего в шаге от того, чтобы применить какое-нибудь непростительное заклинание на дражайшем крестнике. Останавливал его, пожалуй, лишь тот факт, что для осуществления плана мести пришлось бы покинуть личные покои... к этому аль-Хайтам пока не был готов. Он всё ещё стоял напротив зеркала в одной лишь пижаме и неверящим взглядом сверлил собственное отражение, когда тишину прорезал громкий стук в дверь. Следом раздался голос Кавеха, в котором — не показалось ли аль-Хайтаму? — за напускным раздражением прятались нотки беспокойства. Впрочем, скорее всего, ему показалось. Только сейчас аль-Хайтам осознал, бросив короткий взгляд на часы, сколько прошло времени. В обычный день он уже давно покинул бы спальню. А следом по голове с размаху стукнуло ещё одно осознание: настал день матча по квиддичу. Не обычного, регулярно проводимого между факультетами, а первого в истории Хогвартса «смешанного» матча. Идея была идиотской, с какой стороны ни посмотри — аль-Хайтам всё гадал, что было в голове у директора, когда тот под конец учебного года предложил организовать дружеское соревнование по квиддичу, принять участие в котором сможет каждый, вне зависимости от факультета или возраста (за исключением, хвала Мерлину, первокурсников).Каждый: от учеников, не состоящих в квиддичных командах, до профессоров. Мало того, что у трети замка на носу СОВ или ЖАБА, так ещё и условия для проведения матча изначально неравные. Разве возможно за пару месяцев должным образом подготовить команды, имеющие настолько разномастный состав? Здравые мысли, похоже, посещали лишь его, аль-Хайтама, голову, потому что идею горячо поддержали все — как ученики, так и преподаватели. Но хуже всего было то, что сам он повёлся на подначивания Кавеха и крестника. О подаче заявки на участие аль-Хайтам не раз успел пожалеть... Но сейчас дело даже не в этом. Аль-Хайтам вновь перевёл взгляд, полный отчаяния, на зеркало. Как он мог выйти в таком виде?.. — У тебя из-за освобождения от занятий своих дел не хватает? Я выйду тогда, когда сам посчитаю нужным, — ответ прозвучал грубее, чем планировалось, и аль-Хайтам невольно поджал губы. С той ночи, когда между ними состоялся незапланированный разговор по душам, прошло вот уже более двух месяцев, и их отношения... Если и не вернулись к дружеским, какими были в школьные времена, то как минимум потеплели. Их местами грубый стиль общения никуда не делся, однако внимание и забота по отношению друг к другу стали проявляться чуть более явно, а пятничные посиделки в «Трёх мëтлах» успели стать чем-то обыденным. Аль-Хайтам почти поверил в то, что всё стало налаживаться, и ему претила мысль самому стать причиной, почему они сделают не ещё один шаг вперёд, а пару шагов назад. Однако забрать слова он уже не мог, как и не мог контролировать чувства, спутанные внезапно свалившейся ему на голову — причём буквально — проблемой. Кавех либо обиделся, либо попросту расхотел тратить на него своё время — в любом случае, он ушёл, за что аль-Хайтам был ему благодарен. Ему нужно время, прежде чем он сможет со спокойной душой выйти в люди. Времени, как такового, оставалось не так уж и много. Поскольку день объявлен свободным, а чем ближе к лету — тем раньше светлеет, матч был назначен на первую половину дня. К завтраку аль-Хайтам не объявился — вызвал эльфа в свои покои, чтобы тот принёс еду. Он всё ещё пытался подобрать заклинание, способное избавить его от того кошмара, в который превратились собственные волосы — безуспешно. Близилось время начала матча, а нужное заклинание аль-Хайтам так и не сумел подобрать. Единственное, что сумел выяснить — порча хоть и крепкая, но недолговременная. Возможно, уже к концу дня от неё не останется ни следа. И в любой другой выходной день аль-Хайтам даже порадовался бы причине не покидать лишний раз личные покои — но не сегодня. Уже слишком поздно для того, чтобы отказываться, да и бессмысленно — в любом случае придётся выйти из собственной спальни. А если его увидит хоть один человек, картина или призрак — считай, его увидит весь замок. В конце концов, до мнения окружающих аль-Хайтаму не было ровным счётом никакого дела. Он не мог смириться только с тем фактом, что маленькому шкодливому лису удалось провернуть под его носом подобную шалость. Отбросив гнев, аль-Хайтам готов был признать, что в некоторой мере восхищён и даже горд, однако злость в данный момент преобладала над прочими его эмоциями. «Пусть наслаждается счастливой и беззаботной жизнью, пока может. Осталось ему недолго», — думал аль-Хайтам, одеваясь сразу в синюю форму своей команды — на случай, если всё-таки опоздает. Приходить заранее у него не было ни малейшего желания.

***

— До-о-обро пожаловать на первый смешанный матч по квиддичу! — разнёсся бодрый голосок над стадионом. Трибуны взревели — ученики, прежде на каждом матче разделявшиеся строго по факультетам, перемешались в пёструю кашу. Кто-то активно размахивал полыхающими разноцветными огоньками от Ёимии, кто-то шумел хлопушками, другие же придумывали на ходу кричалки. Жизнь кипела в рядах зрителей, и в бурное пламя эмоций болельщиков подкидывал угли голос юной слизеринки, Дори: — Ну что, поднимите руки, кто пришёл посмотреть на махач между профессор- да, поняла, господин директор, приношу извинения… кхм. Давайте скорее познакомимся с командами! Вот-вот обе команды должны выйти на стадион и взлететь в воздух, поэтому комментатор принялась бодро тараторить, чтобы не отставать: — Не зря поговаривают, что ученики Когтеврана и Слизерина между собой дружны! Первая команда, состоящая сплошь из змеек и орлов, является тому ярким примером! Прошу, поаплодируйте «Василискам» в синей форме! Явно слизеринцы приложили к выбору названия свои чешуйчатые лапки, а вот за стиль формы наверняка отвечали когтевранцы — настоящая командная работа! Итак, начнём мы конечно же с капитана «Василисков», одного из двух загонщиков... Рыжий, очаровательный и неотразимый — Тарталья! Стоит также уделить внимание профессору аль-Хайтаму, который выступит в роли ловца. Похоже, решил вспомнить молодость… правда, на стадионе его пока не видать. Будем надеяться, он не собирается проспать матч! Но главным сюрпризом для вас станет вратарь… неподражаемая хранительница библиотеки — Лиза Минчи! Это её первый матч, давайте поддержим её хлопками! ГРОМЧЕ! Ну и конечно, мы не забудем про охотника — Сяо!.. Бурное обсуждение на трибунах роли Лизы в матче никак не умолкало. Библиотекарь пользовалась всеобщей популярностью, ученики всегда её любили, а тут и вовсе посходили с ума. — Пока «Василиски» дожидаются своего ловца, давайте же обратим внимание на вторую команду! Эти славные ребята в жёлтой форме — «Капациус Экстремис»… какой гений придумал это название, Мерлин! Кхм, проще говоря — «Кап-Экс» и… капец, – Дори старательно вчитывалась в какую-то бумажку в безуспешной попытке разобрать почерк. После секундных мучений она небрежно пожала плечами, скомкала лист и, выбросив тот за спину, невозмутимо продолжила: — Капитан команды, он же охотник, он же рыжий, очаровательный и неотразимый- нет, не Тарталья, но этот парень не менее горяч, если не больше! Девочки, вооружаемся веерами и прохладительными напитками — это Дилюк! Дори притихла ненадолго, дожидаясь, пока бурные восторги на трибунах не утихнут хоть немного. Аж уши закладывало. — Вратарём «Кап-Экс» стал Чун Юнь, ловцом же — Кадзуха! И у этой команды неоспоримое преимущество, ведь загонщик – профессор полётов собственной персоной, Кавех! — тут рёв толпы заглушил даже комментатора. Уж профессора Кавеха любили практически все в Хогвартсе. — Ну а пока команды занимают места, мы обратим внимание на любителей делать ставки! Ась... д-директор, не беспокойтесь, они не денежные, в эти ставки не вложили ни единого галлеончика! Я провела незадолго до начала матча беседу с нашим квиддичным экспертом, поклонником таких знаменитейших команд, как «Пушки Педдл», «Холихедские гарпии» и «Кенмарийские коршуны» и просто славной когтевранкой, Ирис Кэмпбэлл, и та сообщила, что у «Василисков» шансы на победу составляют шестьдесят три процента, – поведала публике Дори. – Однако, какими бы ни были прогнозы экспертов, реальность полна сюрпризов. Сегодня мы узнаем, какой же команде достанется победа! Ну-ка, зрители, проорите название команды, в победу которой верите больше! Посмотрим, чья окажется громче! Трибуны взорвались шумом множества голосов, которые и без помощи Соноруса легко достигали ушей участников предстоящего матча. Аль-Хайтам ни на кого не обращал внимания и стоически делал вид, что не замечал взглядов, прикованных к его макушке — точнее, к волосам. Он направлялся прямиком к правой половине стадиона — туда, где собрались члены его команды. Кажется, они о чём-то переговаривались, но вдруг затихли, стоило ему показаться в поле зрения. Аль-Хайтам знал, что так будет. Его совсем не задел ни короткий смешок, вырвавшийся у Лизы, ни даже шумные возгласы Дори: «Вы только посмотрите, кто соизволил выползти на поле! Постойте, у меня двоится в глазах?..». Пожалуй, единственный, кто сумел сохранить хладнокровие — по крайней мере, внешне — это Сяо, за что заработал молчаливое одобрение аль-Хайтама. Если бы именно этот ребёнок был его крестником... жизнь аль-Хайтама была бы во много раз проще. Однако, нет. Его крестник, в отличие от Лизы или Сяо, изысканными манерами не отличался, а потому смотрел на него самым бессовестным и наглым взглядом, какой только можно было себе представить. Плечи Тартальи мелко подрагивали, предвещая надвигающийся приступ неконтролируемого хохота. В тот момент, когда колкость, смешанная с вовсе не напускной угрозой, готова была сорваться с языка аль-Хайтама, он разглядел во взгляде Тартальи искренний восторг, связанный не столько с самой его выходкой, сколько с её результатом. Всего на мгновение аль-Хайтам увидел перед собой не проблемного подростка, а маленького мальчика. Того самого, что в первую их встречу смотрел на него снизу-вверх искрящимися чистым детским любопытством глазами, словно бы на месте аль-Хайтама видел самого Мерлина, а не просто угрюмого профессора, как и все дети. То был секундный мираж — лицо аль-Хайтама не дрогнуло ни одним мускулом, успешно сохраняя маску холодной невозмутимости, однако сердце его против воли смягчилось. — Надеюсь, — ровным тоном начал аль-Хайтам, обращаясь к Тарталье, вместо приветствия, — стратегию игры ты продумываешь не хуже, чем ищешь возможности заработать пару лишних отработок. Аль-Хайтам и Тарталья стояли друг перед другом в абсолютно идентичной форме, и даже ростом не слишком отличались — в этот миг между ними прослеживалось удивительное сходство, хотя, казалось бы, их связывали вовсе не кровные узы. Горящие упрямством глаза, похожие чем-то брови и даже форма лица. Но главное — рыжие волосы. У обоих. — Неужто главный затворник всея Хогвартса решил сменить имидж? — Тарталья откровенно над ним потешался, хоть и пытался сдержать рвущийся наружу смех. «Удивительно, что его до сих пор не прорвало», мрачно подумал аль-Хайтам. — Мы теперь как две капли воды, даже спутать можно! — с таким талантом к актёрству ему бы в театр — или сразу в цирк, — а не в капитаны. Однако, удивительное дело, надолго Тарталья на собственную шалость отвлекаться не стал и тут же переключился на команду, хлопнув в ладоши для привлечения внимания. — Итак, ребята!.. Аль-Хайтам, хоть и являлся частью той же команды, воспользовался возможностью, чтобы мысленно отключиться от раздражающих факторов и сосредоточиться на игре. По старой привычке взгляд скользнул к противоположной стороне квиддичного стадиона, разыскивая одну-единственную фигуру среди жёлтого месива членов команды-соперника. Он даже не отдавал себе отчёта в собственных действиях, пока каким-то магическим образом не нашёл искомого. В этот миг легко представлялась красно-золотая форма вместо жёлтой, словно бы кто-то при помощи маховика времени откатил события настоящего лет так на десять, и вот они с Кавехом снова подростки, которым не терпелось начать свою собственную игру, пока все прочие готовились к матчу «Гриффиндор-Слизерин». Даже с такого расстояния аль-Хайтам легко считывал с лица Кавеха удивление и беззлобную насмешку, направленные, конечно же, на его многострадальные волосы. Может он и додумывал, но тут губы Кавеха сложились в отчётливое: «Тебе идёт», проговорённое очевидно беззвучно. Вдруг аль-Хайтам испытал непреодолимое желание отвести взгляд, словно бы Кавех — тем более с другого конца стадиона — мог тут же прочесть бурю эмоций, поднявшуюся в душе, которая даже не отразилась на лице аль-Хайтама. Разве что лёгким, едва ли не призрачным румянцем обожгла щёки. Что, впрочем, легко списывалось на разыгравшийся ветер. — Вам скучно и одиноко? — от разбушевавшихся чувств аль-Хайтама отвлекла внезапная рекламная пауза, устроенная Дори ещё до начала матча. — Мир кажется серым и блеклым? Не хватает в жизни красок? Тогда вы просто обязаны приобрести конфеты Ёимии — одна крохотная сладость, и ваши волосы целый день будут радовать вас и окружающих ярким цветом и умопомрачительным блеском! Тем временем старшекурсник, вызвавшийся исполнять роль судьи на время участия Кавеха в матче, опустил чемодан с мячами в центре стадиона и открыл защёлки. Бладжеры вырвались на свободу первыми, следом за ними ускользнул золотой молнией снитч. Затем судья выхватил единственный неподвижный мяч — массивный квоффл — и бросил его вверх. Трибуны затихли на долю секунды; раздался свист — команда ко взлёту. — ИГРА НАЧАЛАСЬ! — разнёсся возглас Дори над стадионом. Аль-Хайтам взмыл в воздух, сопровождаемый лëгким дежавю, покалывающим на кончиках пальцев. Было бы ложью, скажи он, что за последние десять лет ни разу не садился на метлу, однако на этом поле — да, в самом деле ни разу. Единственное, пожалуй, что осталось неизменным с тех пор — Кавех по-прежнему играл во вражеской команде. Что-то никогда не менялось. — Квоффл захватывают «Василиски», и мяч оказывается в руках не абы кого, а самого Сяо — стремительность, собранность, да-да, это всё про него! Но сумеет ли Сяо пробиться сквозь оборону противника?.. — внимание Дори как по щелчку переключилось на противоположную сторону стадиона. — Вы только посмотрите на это! Игра только началась, а один из бладжеров уже устремился на полной скорости в сторону профессора Кавеха! Вот что значит быть всеобщим любимчиком — даже мяч мечтает познакомиться с профессором поближе, того и гляди, в щёчку поцелует! А то и в губы… Всё, о чём в данный момент аль-Хайтам мог думать, так это о том, как поймать снитч и не попасть при этом под бладжер. ...ладно, может, не только об этом. По иронии судьбы или же по коварному замыслу организаторов турнира, загонщиками оказались не кто-нибудь, а Кавех и Аякс. И если первый был уже достаточно взрослым и имел свою голову на плечах, то вот в наличии той же самой части тела у Аякса аль-Хайтам порой искренне сомневался. На протяжении последних нескольких лет на каждом матче, где принимала участие команда Слизерина, аль-Хайтам лицезрел одну и ту же картину, которая его отнюдь не радовала. Попадал ли Аякс из-за своей особенной тактики в больничное крыло? Не раз. Собирался ли менять в ней что-то? Очевидно, нет. Аль-Хайтам абсолютно уверен в том, что Кавех не позволит так просто сбить себя с метлы, как и не станет вкладывать чрезмерную силу в удар, чтобы нарочно покалечить кого-нибудь. Однако Тарталья и без сторонней помощи мог умудриться заработать себе парочку лишних травм — вот, что вызывало у аль-Хайтама опасения. Не беспокойство, конечно нет. По той же причине — сомнения в компетентности их капитана, — когда в самом начале матча Тарталья едва не дал подлетающему бладжеру в себя врезаться, аль-Хайтам крепче стиснул пальцами древко метлы. Этот несносный ребёнок... Его точно будет ждать наказание. Вполне возможно, что не одно. Аль-Хайтам больше не смотрел на Аякса, понадеявшись, что тот продержится до конца матча. Всё внимание он вновь сосредоточил на снитче — который, как назло, никак не желал показываться на глаза, — и совсем немного — на Кавехе. Конечно же, причина повышенного внимания аль-Хайтама к конкретному гриффиндорцу крылась исключительно в том, что тот являлся загонщиком вражеской команды, а значит — потенциальной угрозой для него. — Вы только посмотрите, как стремительно рассекает поле Сяо, оберегая квоффл, словно мать родную! — голос комментатора не умолкал. — Профессор Кавех успешно отбивает бладжер, и тот устремляется в дальние дал… ой-ёй, куда он улетел?! Не в трибуны ли? Ан нет, защитные заклинания не позволят мячам добраться до наших славных зрителей, стоит сказать спасибо предусмотрительным профессорам! Зрители могли заметить, как обладатель огненной шевелюры — не кто иной, как Дилюк — устремился в сторону Сяо в попытке отнять мяч, но потерпел поражение. Двое других охотников «Кап-Экс» попытались помешать тоже — рука одного пронеслась в считанных сантиметрах от желанного квоффла, но эти сантиметры сыграли решающую роль… Неудача постигла их вслед за капитаном. — МА-А-АТЕРЬ МЕРЛИНА, ДА СЯО РВЁТ ПОЛЕ! Охотник «Василисков» уже на территории «Кап-Экс», и стремительно приближается к кольцам, на которых бдит Чун Юнь! У Сяо появилась прекрасная возможность забросить квоффл в одно из колец... Если только Чун Юнь ему позволит! Тем временем Тарталья вдарил битой по бладжеру, целясь во вражеского ловца, но… чудовищно промахнулся, отправив бладжер в сторону аль-Хайтама, который только-только успел нагнать снитч. С трибун посыпались поражённые ахи и вздохи, повлёкшие за собой ещё более бурные обсуждения, чем прежде. — Ой-ёй, кажется, среди «Василисков» что-то не поделили между собой ловец и загонщик — вы посмотрите, каким выверенным ударом Тарталья направил бладжер на члена своей же команды! Или же это чистая случайность? Будет ли ловец уклоняться или же попытается нагнать улепётывающий сни- ВОТ ЭТО РЕШИТЕЛЬНОСТЬ! Второй загонщик «Василисков» успешно отбивает бладжер, чем обеспечивает профессору аль-Хайтаму безопасную игру! Кажется, этот загонщик крутит пальцем у виска и что-то орёт Тарталье? В любом случае, отсюда мы не услышим!.. — ТЫ ЧЁ, ЁБНУЛСЯ ЧТО ЛИ?! — вот, что пытался донести до Тартальи товарищ по команде, крутящий пальцем у виска, из-за чего уже они оба упустили момент, когда загонщик «Кап-Экс» чётким ударом биты перенаправил бладжер… обратно в сторону аль-Хайтама! — ОГО-О-О, вы видите, куда летит бладжер?! — пропищала Дори. — Да такой удар рискует отправить профессора в больничное крыло, если тот не предпримет сейчас же что-нибудь! Он ещё может попытаться уклониться… или рискнёт здоровьем, доверившись загонщикам своей команды, чтобы не упустить снитч? Хотя с одним конкретным рыжим загонщиком есть риск вылететь из игры ещё раньше, чем по милости вражеской биты… Что же будет дальше, боггарт подери?! Случилось то, чего аль-Хайтам опасался больше всего на протяжении последних лет — по крайней мере, это единственное объяснение происходящему, которое ему удалось найти. Кавех и Аякс всë-таки спелись. Иначе каковы ещё могли быть причины их практически синхронных попыток сбить аль-Хайтама с метлы? Если для Кавеха, как для загонщика вражеской команды, подобное стремление вполне оправдано и логично, то от Аякса аль-Хайтам удара совсем не ожидал. Он всё больше сомневался в компетентности своего крестника, как капитана команды... Хорошо, что второй загонщик подоспел вовремя, чтобы исправить ошибку первого. ...но плохо то, что из-за разногласий в собственной команде аль-Хайтам рисковал остаться совсем без защиты как раз в тот момент, когда больше всего в ней нуждался. Кавех и второй загонщик «Кап-Экс» практически одновременно отбили в него бладжеры, да ещё и с разных сторон поля, чем существенно ограничили возможности для манëвра. И если бы прямо сейчас перед самым носом аль-Хайтама не маячил снитч, он бы, не раздумывая, постарался заранее уйти от удара. Но ситуация такова, что его ладонь с заветным золотым мячом разделял какой-то жалкий метр, и отдавать победу ловцу вражеской команды совсем не хотелось. Конечно, не факт, что ловец «Кап-Экс» сумел бы поймать снитч так скоро. Однако аль-Хайтам играл в квиддич не год и не два, а целых пять лет (хоть то и было десять лет назад), и прекрасно осознавал, что упустить снитч прямо сейчас действительно могло стоить «Василискам» победы. И хотя ему никогда не сравниться с гриффиндорцами в их безбашенности, во время квиддичных матчей даже такого хладнокровного человека, как аль-Хайтам, захватывал азарт и подталкивал идти на риск в угоду кратковременному удовольствию от победы. Бладжеры стремительно неслись в его сторону, снитч дразнил аль-Хайтама недосягаемой близостью и всё норовил улизнуть... В момент, когда от свидания с колдомедиком в больничном крыле аль-Хайтама отделяло не более пяти секунд — скорость полëта у бладжеров набралась стремительная, — золотой мячик вдруг скользнул вверх. Аль-Хайтам тут же задал метле резкий вертикальный курс, надеясь, что тем самым ему удастся если не приблизиться к поимке снитча, то хотя бы уйти от двойного удара... В то же самое время на другой стороне стадиона внимание большей части трибун приковало противостояние между охотником «Василисков» и вратарём «Кап-Экс». — НЕВЕРОЯТНО! Пальцы Чун Юня уже касались квоффла, не хватило каких-то жалких миллиметров для успешной защиты кольца! Теперь фанаты «Василисков» просто обязаны сделать волнушку! Ну же! ГДЕ ЖЕ ВАШИ РУЧКИ?! Болельщики выигрывающей команды один за другим повставали со своих мест, взмахивая руками. Издали картина весьма впечатляющая, будто трибуны и впрямь обратились в морской прибой. — Капитан «Кап-Экс» пытается перехватить квоффл, но не поспевает, расстояние слишком велико, какая жалость… зато успевает другой охотник — он ловит квоффл и успешно пасует Дилюку! Игра продолжается, не вешайте нос, «Кап-Экс»! Вы слышите эти крики? Давайте, ребята, громче, нельзя позволить им утратить боевой дух! Среди ловцов и загонщиков продолжала твориться какая-то вакханалия. Кавех предпринял попытку перенаправить бладжер во вражеского ловца, но вместо этого отбил мяч прямиком в вертящегося уже совсем рядом со снитчем ловца своей же команды, Кадзуху. — Ну вы только посмотрите на это! Загонщики, похоже, снова не могут определиться, кто чей ловец! Вот совсем недавно Тарталья едва не сбил с метлы профессора аль-Хайтама, теперь же профессор Кавех — Кадзуху! – воодушевлённо затараторила Дори. — Очередная случайность… или тайный любовный заговор?! Загонщик «Василисков» при виде стремительно летящего бладжера-убийцы рванул спасать аль-Хайтама. Замахнувшись, тот вдарил битой по бладжеру, но скорость мяча оказалась столь огромной, что биту у загонщика выбило из рук. На его лице отразилась полнейшая растерянность. Трибуны ахнули и затихли. Аль-Хайтам был так близок к цели, ещё немного — и пальцы сомкнутся над снитчем… но вместо лёгкой победы получил лишь болезненный удар в плечо. — У-у-уф, вот это было больно!.. — Дори поморщилась. — Если бы не вмешательство загонщика, который значительно снизил скорость бладжера и теперь вынужден искать улетевшую биту, то профессору аль-Хайтаму светило бы белоснежное будущее в виде больничного крыла! Хотя, впрочем, всё равно светит… Снитч аль-Хайтаму догнать всë-таки не удалось, а вот догнать аль-Хайтама одному из бладжеров — ещё как. Он думал, что был к этому готов, но ему не стоило забывать о том, что в квиддич по-настоящему он не играл вот уже лет десять. Поэтому, когда соприкосновение мяча с плотью взорвалось острой болью где-то в районе плеча, аль-Хайтам сдавленно простонал сквозь зубы и крепче сжал древко метлы, не позволяя себе дать слабину перед учениками. Он сконцентрировал всё внимание на маленьком золотом мячике, стремительно ускользающем от него, тем самым отстраняясь от боли, пульсирующей в плече. Свидание с колдомедиком ему уже обеспечено, но игра должна быть доведена до конца. — …бладжер настиг свою цель! Сяо повис на метле между небом и землёй! Если бы вовремя в неё не вцепился, как утопающий за соломинку, то его бы уже соскребали с поля колдомедики! Боггарт тебя подери, Сяо, не отпускай метлу!.. Больше ни на что аль-Хайтам не отвлекался. Не пытался выискивать золотую копну волос среди игроков вражеской команды, не обращал внимания на выходки шкодливого крестника. Весь мир отошёл на второй план. Всë, что он слышал — свист ветра в ушах, как результат полëта на высокой скорости, а всё, что видел — поблëскивающий в лучах полуденного солнца золотой шар. Аль-Хайтам следовал за снитчем буквально по пятам, но никак не мог приблизиться на достаточную для поимки дистанцию. Он уже и забыл о том, насколько мерзкий характер у этого крохотного мячика... Вновь показалось, что вот-вот — и победа в кармане, когда от снитча его отделяло расстояние чуть больше вытянутой руки. Аль-Хайтам оторвал от метлы одну ладонь, пытаясь дотянуться до цели... Рёв болельщиков сотряс трибуны. Охотники, что пытались перехитрить друг друга за право владения квоффлом, замерли в воздухи, ровно как и загонщики. — ПРОФЕССОР АЛЬ-ХАЙТАМ ПОЙМАЛ СНИТЧ! — завопила Дори, умудрившись перекричать всех, что казалось нелёгкой задачей даже под воздействием Соноруса — такой шум подняли болельщики. Трибуны взорвались аплодисментами, а плечо аль-Хайтама — очередной вспышкой боли. Эйфория от победы быстро спала, на смену ей хлынули ощущения, притуплëнные ранее всплеском адреналина в крови. Простой ушиб так сильно не болел бы. Аль-Хайтам невесомо нахмурился, никак больше не выразив искренних чувств на публику. Всё, чего ему хотелось в данный момент — добраться до больничного крыла как можно скорее, а оттуда сразу к себе в покои. Вызвать домовика, чтобы подал чай, и зарыться в какую-нибудь книгу до самого вечера... Да, чудесный план. Вот только ему не суждено было сбыться так скоро, как грезил аль-Хайтам. «Василиски» в мгновение ока облепили принёсшего победу ловца со всех сторон, хмурость на лице и без того недружелюбного профессора ничуть не смущала их. Кто-то даже настолько осмелел, что совершенно бестактно похлопал его по плечу — тому самому, которое задел бладжер. Аль-Хайтам, не сдержавшись, прошипел сквозь зубы и устремил гневный взгляд к ученику, у которого точно одна лишняя рука имелась. — Простите, ребята, но профессору аль-Хайтаму необходимо срочно посетить больничное крыло, – очень вовремя вмешался Кавех, не подозревающий о том, что только что спас жизнь одному маленькому «Василиску». Тон его явно не терпел возражений, да и вряд ли кто-то из учеников стал бы перечить декану. Кавех грубо схватил аль-Хайтама за здоровую руку и повёл прочь со стадиона. При детях, очевидно, Кавех ещё сдерживался, зато руку аль-Хайтама совсем не щадил. Вот только, удивительное дело: аль-Хайтам этому прикосновению оказался настолько рад, что даже внимания не обращал на его грубость. Ну и что, что ладонь такими темпами скоро занемеет — не каждый день Кавех касался его столь смело и, что не менее важно, долго. Аль-Хайтам глубоко и безнадёжно влюблён — очередное бесполезное напоминание, в котором он не нуждался. — Если разучился играть, зачем вообще тогда принимал участие в матче? — Кавех обернулся через плечо, лишь чтобы прошить гневным взглядом и отвернуться вновь. Спрятаться. Не ясно только, от кого — аль-Хайтама или себя самого. — Забыл, что от бладжера нужно уворачиваться? Аль-Хайтам! Ты же играл с детьми, это просто дружеский матч! К чему такое рвение и жертвенность? Если бы упустил из вида снитч, то вскоре нашел бы его снова! Я ведь знаю, на что ты способен… Последнюю фразу Кавех бросил совсем уж тихо, но недостаточно для того, чтобы она не достигла чужих ушей. На самом деле, сказать ему хотелось очень многое. Например, отметить, как блистательно сыграл аль-Хайтам, или как Кавеху не хватало их совместных полетов, или как сильно переживал за него в течение матча и даже сейчас. Но Кавех выбрал молчание. Будь на месте аль-Хайтама кто угодно другой — наверняка поверил бы злости Кавеха. Купился бы на показушное раздражение и, возможно, даже обиделся бы. Но аль-Хайтам — нет. Он знал Кавеха слишком долго и умел слышать дальше громких слов, за которыми часто пряталась неуверенность; видеть глубже ярких улыбок, которые часто маскировали усталость и страх. — Если никак не можешь смириться с проигрышем, просто так и скажи, — разумеется, аль-Хайтам знал, что проигрыш не тревожил Кавеха — так было всегда. Но также он знал, что Кавеху проще свести диалог к небольшой перепалке, чтобы скорее выпустить напряжение, чем признать, что повел аль-Хайтама в больничное крыло он вовсе не потому, что зол на него. Аль-Хайтам видел его насквозь, но отчаянно надеялся, что это не взаимно. Кавеху лучше не знать, почему в нём вдруг взыграло такое рвение к победе и, как выразился сам Кавех, жертвенность. Победа, как и весь этот матч в целом, не была нужна аль-Хайтаму. Так рвался поймать снитч он по той же причине, почему изначально согласился на участие во всём этом. Хотел утереть нос Кавеху? Нет. Впечатлить его? Ещё как. Кавех никогда не разочаровывался, если аль-Хайтаму удавалось его обыграть. Напротив, искренне радовался за него, как за члена собственной команды. И даже спустя более чем десять лет аль-Хайтам ясно помнил это ощущение... помнил сверкающий неподдельным восхищением взгляд алых глаз, прикованных к нему одному. В конце концов, аль-Хайтам — всего лишь человек. А люди склонны потакать своим слабостям, невзирая на возможные убытки. В том числе и на вред для здоровья. Дальнейший путь до больничного крыла прошёл в молчании, совершенно несвойственном Кавеху. Ещё более несвойственно ему то, что всю дорогу он держал аль-Хайтама за руку. И вся эта ситуация до боли напоминала ту самую февральскую ночь, когда лëд в их отношениях наконец дал крупную трещину... Тогда точно так же они пробирались через коридоры замка, сохраняя гробовое молчание. И точно так же расцепили прикосновение рук, лишь когда добрались до дверей — на сей раз не личных покоев, а больничного крыла. Аль-Хайтам замер, прежде чем отворить дверь, и обернулся к Кавеху через плечо, бросив на него совершенно невозмутимый взгляд, будто бы они не держались только что за руки. — Если тебе нечем больше заняться, можешь вернуться в личные покои и попросить эльфов подать что-нибудь. Надеюсь, нет нужды напоминать тебе о важности приëмов пищи после занятий спортом, — сказал он. «Я был бы рад, если бы ты составил мне компанию, когда я вернулась. Надеюсь, что пережитые тобой волнения не станут для тебя причиной, чтобы отказаться от еды», — на самом деле имел в виду. И прежде, чем Кавех успел бы осознать этот подтекст — если вообще осознает, — аль-Хайтам скрылся за дверьми больничного крыла. Кавех был раздражён. Кавех переживал. Кавех злился. И прямо сейчас ему приходилось прикладывать титанические усилия над собой, чтобы не проехаться кулаком по лицу и без того пострадавшего сегодня придурка. Дверь больничного крыла закрылась прямо перед его носом, но Кавех так просто сдаваться не собирался. — Нукар, — позвал негромко, и уже в следующий миг перед ним материализовался домовик, покорно ожидающий приказаний. — Подай, пожалуйста, ужин на две персоны в мои с аль-Хайтамом личные покои. И если это возможно, не забудь горький шоколад. Спасибо. Маленький слуга так ничего и не произнёс, лишь робко кивнул и с тихим хлопком испарился. Кавех устало потёр виски. Нет, он не собирался возвращаться в покои, не убедившись, что с этим невыносимым слизеринцем всё в порядке. Почему он так сильно переживал об аль-Хайтаме, Кавех и сам не знал. Не понимал, отчего все мысли крутились вокруг него. Дело ведь уже совсем не в том, что аль-Хайтам жить ему спокойно не давал. За последнее время ссор между ними заметно поубавилось, пусть и не выходило от них полностью избавится. Словно бы это успело стать их маленькой традицией: Кавеху беспрерывно эмоционально ворчать, а аль-Хайтаму в это время с умным видом что-то изучать в очередном фолианте по рунам и лишь изредка отвечать оппоненту, да так, чтобы у последнего ещё сильнее подгорало... Но сейчас не о том. Кавех, поправив плащ квиддичной формы, распахнул двери больничного крыла и быстро отыскал взглядом аль-Хайтама. — Не смей перед моим носом двери закрывать, змей! В общении с Кавехом важно знать одно правило: не стоило ожидать, что он поступит так, как ему сказано. Скорее уж ровно противоположным образом — как, например, сейчас. Аль-Хайтам совершенно не был удивлён. И, кажется, не он один — медиковедьма, только-только подоспевшая к нему, на возмущения Кавеха даже внимания не обратила, будто бы так и должно быть. Не вмешиваясь в их перепалку, но и не позволяя им друг на друге сосредоточиться, она утащила аль-Хайтама к кровати и палочку направила на него, приступая к осмотру. Кавех, пыхтя от возмущения, разумеется, последовал за ними. — Не припомню, чтобы я нанимался к тебе держателем дверей, — аль-Хайтам оценивающим взглядом окинул Кавеха вскользь. — Как и не вижу у тебя каких-либо серьёзных ранений, которые не позволяли бы тебе воспользоваться своими руками. И вот он снова сидел в больничном крыле, получив смачный удар бладжером, а перед ним — Кавех, в глазах которого полыхало праведное возмущение. Ситуация не точь-в-точь, как десять лет назад, но, тем не менее, до боли её напоминающая. Что-то защемило в груди, и аль-Хайтам отвёл взгляд. Конечно, хиленькое растеньице на прикроватной тумбе казалось ему куда интереснее, нежели Кавех. — Если у тебя нет никаких ранений, то незачем глаза мозолить медиковедьмам, — бросил равнодушно аль-Хайтам. Гордость не позволяла произнести простое: «Останься». Одна из упомянутых медиковедьм — та, что проводила осмотр — к этому моменту как раз закончила и палочку от аль-Хайтама отвела. — Помимо сильного ушиба, у вас вывих правого плеча, профессор аль-Хайтам, — сообщила медиковедьма сухим тоном, ещё более безразличным, чем тот, который обычно использовал в общении сам профессор. — Я направлю к вам колдомедика, как только он освободится. И удалилась, ничего больше не сказав. Жест, возможно, довольно грубый, однако её можно понять — сегодня в Больничном крыле и впрямь многовато гостей. Как и каждый раз после квиддичных матчей. Аль-Хайтам вновь бросил взгляд на Кавеха, почему-то до сих пор стоящего здесь. Смотрел на гриффиндорца молча, скрывая за хмуростью внезапную растерянность и каплю надежды. Надежды на что? На то, что всё вновь станет так, как прежде? Смешно. Из-за того, что сейчас аль-Хайтам сидел на краю кровати, ему приходилось поднимать голову, чтобы смотреть на Кавеха. И эта маленькая деталь внезапно ударила горько-сладкими воспоминаниями о школьных годах, когда ещё аль-Хайтам не успел перегнать лучшего друга в росте. Годах, когда аль-Хайтам ещё имел право называть Кавеха лучшим другом... «Хотя бы лучшим другом», — безрадостно заметил про себя аль-Хайтам. Вслух же не произнëс вообще ничего, продолжая играть с Кавехом в гляделки. Кто же сорвëтся первым? «Только не перелом. Только не перелом. Только не перелом!» — как мантру, повторял про себя Кавех. От одной мысли о том, что аль-Хайтаму придётся сращивать кости, Кавеха бросило в мелкую дрожь. Пока медиковедьма проводила осмотр, он не прекращал следить за её действиями, словно бы это могло повлиять на диагноз. Ему всё равно, что там бубнил аль-Хайтам — знал, что ничего приятного от него сейчас не услышит, потому и не слушал. Вывих и сильный ушиб. Кавех выдохнул с облегчением, но тут же поджал губы. Вправлять плечо — болезненная процедура даже в мире магов. Но, по крайней мере, не такая длительная и мучительная. Кавех сделал шаг по направлению к аль-Хайтаму, потом ещё один, и еще. Затем, не обращая внимания на хмурость соседа, присел на кровать по левое плечо от него. — Ужин будет ждать нас в личных покоях, — разглядывать ширму, коей их отгородили от посторонних глаз, оказалось куда интереснее и увлекательнее, чем смотреть на аль-Хайтама. Однако, будучи честным с самим собой, Кавех признавал — он боялся, что аль-Хайтам снова попытается прогнать его прочь. Не словом, так взглядом. Нависшую над ними гнетущую тишину развеял подоспевший колдомедик. Тот вовсе не удивился, обнаружив на больничной койке пациента «1+1». Лишь едва заметно приподнял бровь, но, столкнувшись с испепеляющим взглядом Кавеха, ни слова против не сказал. Сделал вид, будто бы это совершенно нормально, и он вообще каждый день видит, как два профессора не могут отлипнуть друг от друга даже на время совершенно обыкновенной процедуры по вправлению кости. — Я постараюсь минимизировать неприятные ощущения, но вы сами понимаете, профессор, что магия не всесильна, — лишённый всякой эмоциональной окраски голос заставил напрячься Кавеха — и ещё пристальнее следить за тем, как чужая палочка нацелилась на аль-Хайтама. Кавех переживал. Каждая клеточка его тела напряжена до предела. Казалось, будто не аль-Хайтаму собираются плечо вправлять, а ему самому. Возможно, поэтому Кавех совсем не думал, как это могло выглядеть со стороны, когда схватил аль-Хайтама за предплечье. Сжал крепко, но не слишком. Он останется рядом ровно до того момента, пока сам аль-Хайтам не прогонит его. Может, колдомедик и впрямь не видел во всей ситуации ничего странного. Вот только аль-Хайтам — другое дело. То, что Кавех до сих пор не вспыхнул в ответ на его колкости и не развернулся на каблуках, чтобы с достоинством удалиться, всё ещё поражало его каждый раз до глубины души. Аль-Хайтам привык к такому поведению соседа за время сожительства и совместного преподавания, это успело стать для него нормой. Вот только Кавех снова начал вести себя, как неугомонный подросток, который ни на секунду не мог оставить своего младшего товарища одного. Что-то в груди болезненно сжалось. Аль-Хайтаму пришлось с силой стиснуть челюсти. Как Кавех не смотрел на него, выбрав в качестве объекта своего внимания тусклую ширму, так и аль-Хайтам не смотрел на Кавеха. Молча настраивался на кратковременную, но достаточно болезненную процедуру. Молча кивал на предупреждения колдомедика. Вот только в тот момент, когда Кавех вдруг решил схватить его за предплечье, аль-Хайтам утратил весь с трудом собранный контроль над собственными эмоциями. Его душевное равновесие и без того пошатнулось внезапной близостью, к которой теперь ещё и физический контакт прибавился — аль-Хайтам невольно поднял к Кавеху растерянный взгляд, тут же встречаясь с алыми глазами, направленными больше не на ширму, а на него. Только на него. Всё это настолько из колеи аль-Хайтама выбило, что даже на боль, пронзившую плечо, когда кость встала на место, он отреагировал не сразу. Резко выдохнул и поморщился, не совладав с эмоциями — глаза поднял к колдомедику, больше не в силах выдерживать пристального взгляда Кавеха. Точно не сейчас. — Спасибо, — официальный тон и короткий кивок в знак благодарности. Такой же ответ со стороны колдомедика, который, назначив аль-Хайтаму целебную мазь от ушиба, тут же удалился к остальным пациентам. Возможно, аль-Хайтаму показалось, но поспешность колдомедика больше смахивала на побег, нежели на излишнюю занятость. Ах да, точно. Кавех. Который всё ещё цеплялся за его предплечье — хватка у него, стоит признать, весьма крепкая. Ещё несколько долгих мгновений прошло в напряжённой тишине, прежде чем аль-Хайтам поднялся с кровати. И замер. Вырвать сейчас руку из чужой хватки ощущалось непосильной задачей. Но и стоять вот так, не решаясь ни избавиться от прикосновения, ни посмотреть на Кавеха, казалось слишком невыносимым. Поэтому аль-Хайтам сделал то, что получалось у него лучше всего (на самом деле, из рук вон плохо): изобразил равнодушие. — Если тебе отказали ноги, стоило сказать об этом, пока колдомедик был здесь. На руках я тебя не понесу. Аль-Хайтам мимолётно успел порадоваться тому, что в глаза Кавеху не смотрел — иначе точно чем-нибудь себя выдал бы. Собственные слова загнали его в ловушку, и тут же перед внутренним взором пронеслись события, произошедшие менее нескольких месяцев назад. Зарекаясь нести Кавеха на руках, аль-Хайтам не мог не вспомнить о том единственном случае, когда всё же сделал это... О чëм Кавех, конечно же, не знал, и узнать никогда не должен был. Только через его, аль-Хайтама, труп. — Ты ведь не хочешь, чтобы ужин остыл? — когда сам аль-Хайтам немного остыл, то всё же обернулся через плечо и сверху-вниз глянул на Кавеха. Какой же всё-таки аль-Хайтам невыносимый! Этот бесчувственный тюфяк и в школьные годы особо не проявлял эмоций, а сейчас совсем очерствел. Кавех никак не мог нарадоваться за учеников, ведь профессор рун не главенствовал ни над каким факультетом. Детям пришлось бы несладко под руководством такого тирана с ледяным сердцем... Благо, Кавеху удалось однажды этот лёд подтопить — и сейчас он втайне надеялся повторить успех. Мыслями Кавех улетел далеко, пока они шагали по коридорам замка в направлении личных покоев. С момента, как они покинули больничное крыло, никто из них так и не проронил ни слова. Кавех упрямо молчал — до тех пор, пока не утихла волна гнева, поднятая стараниями аль-Хайтама, и не сменилась на милость. — На удивление, рыжий тебе к лицу, — обернулся к нему с улыбкой Кавех. — Однако я бы предпочел вернуть тебе прежний облик. Уж слишком непривычно видеть тебя… таким. Они как раз подошли к двери их покоев, где на столе в общей гостинной уже стоял ужин. Вопреки опасениям аль-Хайтама, еда всё ещё оставалась горячей, а аромат свежеприготовленного кофе, так идеально сочетающегося с его любимым горьким шоколадом, наполнял комнату невыразимым домашним уютом.