Lux in tenebris

      Утро встретило Драко прохладной свежестью. Из приоткрытого окна тянулась струйка нежного осеннего сквозняка. До ушей доносилось редеющее изо дня в день пение птиц и шелест стремительно желтеющей листвы.       Привыкший вставать рано Малфой впервые за долгое время ощутил сопротивление тела скорому пробуждению. Тяжелое одеяло, объятое дорогим льняным бельем, укрывало его от шеи до самых пят, приковывая практически намертво к мягкой, за ночь подстроившейся под него постели. Плотная перьевая подушка удерживала голову в сказочной невесомости, а небрежно погруженная в тесное пространство между ней и матрасом кисть только дополняла тягучести накрывающему блаженству.       Находясь на грани между сном и бодрствованием, Драко медленно принимал ненавязчиво появляющиеся в сознании образы минувшей ночи. Непривычный аромат подушки смешался с запахом свежеприготовленных блинчиков. Пасмурный свет мягко оглаживал своей переменностью заспанные, крепко слепленные веки. Забитый между ног краешек одеяла анатомически подпирал бедро. Мерный стук сердца прослеживался, казалось, даже на подушечках тонких, украшенных витыми голубыми венами пальцев и отдавал приятной, гипнотической пульсацией.       За дверью раздались знакомые шаги, и из приоткрытых бледно-розовых губ бессознательно вылетело тревожно ускоренное дыхание. По мере приближения хозяина дома те становились все громче, и, вроде бы, Драко готов был ожидать вторжения в его временную обитель, но аврор, вопреки ощущениям, остановился в проеме и, простояв буквально пару секунд, с тихим скрипом прикрыл дверь, ограждая драгоценного сонного гостя от неуемной суеты домовика Кричера.       Малфой глубоко вздохнул, благодарно улыбнулся и хотел было устроиться еще удобней и продолжить спать, но сладкая нега упорхнула с его глаз пугливой птицей, обещая обязательно вернуться к вечеру.       «Мерлин, как же давно я не ощущал себя таким отдохнувшим…»       Сколько сил он прилагал все эти годы, сколько нервов потратил, чтобы избавиться от приевшегося образа заносчивого Драко Малфоя… Порой ему казалось, все было напрасно, но именно такие моменты всегда ему напоминали, что результат его трудов уже живет в нем. Живет в нем тогда, когда он просыпается не раздраженным на мир, погруженным в уютный перьевой кокон, принимает даже самых заносчивых пациентов с открытым, миролюбивым сердцем и каждый его диалог с магами не заканчивается очередной ссорой на пустом месте.       «Может, я повторюсь, но не могу не сказать: ты отлично справился»       Голос Гарри прозвучал в голове громче обычного: спокойный, с мягкой, чуткой хрипотцой, он обволакивал, проникал в каждую клетку организма ранней росой. Движение тонких губ завораживало домашней, столь необходимой каждому безмятежностью.       «Он всегда был таким?» — целитель перевернулся на спину и встретился взглядом с украшенным тонкой сеточкой трещин потолком, — «Таким, каким я видел его вчера?».       Глаза остановились на резном канделябре, воск со свечей которого застыл прямо на изящных металлических прутьях. Щеки обжигающе закололо прилившей в любопытстве кровью, и ладонь непроизвольно вспомнила текстуру ткани рубашки, диаметр плеча, пластичный рельеф спины, межлопаточную впадину, крутой изгиб поясницы, кожу старого, потертого от многолетней носки ремня.       Рука сжала край холодного одеяла, а нос вновь защекотал медовый запах мягких Поттеровских волос. На белом фоне потолка выступили образы зеленых, сочащихся преисполненным жаждой отмщения звездным светом магических глаз.       «Сейчас остается только надеяться, что сказанное им вчера он исполнит: мне хочется помочь ему и его сыну избавиться от влияния этой твари» — широкие брови сошлись у переносицы, а расслабленное сонное лицо приобрело более характерное для Драко напряженное выражение, которое тот носил с собой уже на протяжении ни одного десятка лет, — «Я, конечно, знал, что Уизли скользкие — для этого не нужно было даже подтверждение со стороны: это было видно невооруженным глазом —, но и для них такое уже слишком!.. А Гарри…»       Драко, может, и хотел бы в мыслях обругать Поттера законченным идиотом, да вот только тот им вовсе не был, и причина его положения была ему настолько понятна, что тот, закономерно, мог попытаться ее отрицать. Ему ли не знать страха отвержения и одиночества? Он так же желал верить в будущее, идти навстречу призрачному свету, схватить всех дорогих ему людей за руки и никогда не отпускать, прощать абсолютно все.       «Все, но только не это»       Солнце лениво выглянуло из-за туч, озарив гостевую спальню ярким светом, солидная часть из которого поглощалась темной блэковской мебелью, расставленной во всем доме в едином параготическом стиле: у самого окна располагалось бархатное массивное кресло темно-коричневого цвета, рядом журнальный столик с заблаговременно лежащим последним выпуском «Ежедневного пророка» и фарфоровой вазой, из горлышка которой выглядывал бутон сочной бордовой розы; дубовый шкаф во всю стену хранил целую коллекцию книг, которые, скорее всего, не имели ценности больше художественной литературы; истоптанный, красочно изрисованный ковер покрывал около двух третьих досочного пола; простая деревянная дверь, надежно защищавшая от внешнего шума, поражала тонкостью выточенного рисунка, выдавая высокое положение семьи.       «Никогда бы не подумал, что буду ночевать с Поттером в одном доме» — уголка губ коснулась игривая, даже мечтательная улыбка, а из горла вырвался хриплый, чуть слышный смешок, — «Нет, в его доме».       Шорох льна, и промерзшего за ночь пола коснулись босые ступни. Пробормотав очищающее заклинание и взмахнув палочкой, колдомедик вышел из комнаты.       «После завтрака нужно осмотреть Гарри и, возможно, подкорректировать дозу зелий… Не думаю, что ему надолго понадобится принимать Животворящий эликсир, все-таки это не относится к базисной терапии, пусть принимает еще буквально пару дней… А вот остальное…»       Темный коридор вел в уже знакомую гостиную, где камин неспешно потрескивал обуглившимися дровами, рассеивая оставшийся с ночи жар по пустому пространству. На столике, у самого края, стояли нетронутыми стаканы недопитого огневиски: по-видимому, заботливый эльф посчитал нужным оставить шанс молодым магам оценить произошедшее с ясной головой.       Выкрашенный подоконник манил образом собравшихся воедино крупиц воспоминаний. Ни вытянутой лунной тени, образующей два весьма двусмысленно сплетающихся воедино силуэта, ни тепла тела, что лишь несколько минут хранила выветренная насквозь стена, ни витающего в воздухе аромата спелых яблок наяву, увы, уже не осталось. Грудь сжало необъяснимым давлением. Ожидания? Предвкушения? Может, тоски? Чувства смешались в единый неразборчивый коктейль, но на языке целителя докучливо вертелась мысль, почему его глаза, вопреки здравому смыслу, вновь видели те утерянные во времени мгновения, будто происходили снова, наполняли его, словно наяву, забираясь мягкой шелковой паутинкой под покрывшуюся едва заметными мурашками кожу.       — Драко, я в спальне, проходи, — бархатное эхо, исходящее откуда-то с коридора, пропустило толпу электрических импульсов по ногам.       На кресле объятый темным махровым халатом раскинулся Поттер. Подол теплой ткани спадал с вальяжно перекинутых друг через друга колен, оголяя влажные голени, где мелкие капельки ранней росой собирались на прилипших темных, местами витых волосках. Изящная ручка дымящейся чашки ароматного карамельного кофе переплелась с тонкими, лишенными колец пальцами правой руки. Посвежевший вид молодого человека отдавал, с одной стороны, открытой юношеской игривостью, с другой — холодной решимостью, что могло означать только одно.       «Он принял решение»       Лицо расплылось в незабываемой прельстительной улыбке. Острый угол челюсти подчеркнула упавшая на шею тень растрепавшихся взмокших волос. Аромат нежного кремового мыла с добавлением выдержанного яблочного настоя поверг комнату в едва зримый туман.       «Мерлином быть не надо, чтобы понять, какой у него излюбленный температурный диапазон: вон, пар из ушей уже почти прет…»       — Ну, доброе утро, — коварный прищур изумрудных глаз наравне с расслабленно отведенной к подлокотнику рукой мягко зазывали потупившегося в проеме обескураженного зрелищем колдомедика, — Как видишь, — темная бровь дерзко взметнулась, а голос опустился до незнакомого доселе хрипа, — Я со всей своей покорностью ожидаю тебя в постели, целитель Малфой.       Тихий, уверенный шаг выстрелил толпами обжигающих игл по позвоночнику. Нависнув над все так же уверенно державшимся шатеном, мужчина медленно опустился на край остывшей убранной кровати. На фоне напряженно плывущих под кожей желваков выглядывающая из-под длинных ресниц платиновая заинтересованность ощущалась особенно острой.       — Приятно иметь столь исполнительного пациента, Поттер, — уголок острых губ взметнулся, обнажив ряд идеальных жемчужных зубов, — Но не переусердствуй, чтобы я твое безропотное послушание случайно не расценил, как новый симптом.       Не прерывая зрительного контакта, аврор кивком указал на ожидающие внимания пылкие блинчики. Мягко опершись рукой о матрас позади себя, Драко обратил внимание на сочное, щедро политое сгущенкой блюдо, неподалеку от которой располагался известный набор цветных склянок с разным уровнем жидкости. Смерив каждую долгим взглядом, он прошептал себе что-то под нос и едва заметно кивнул собственным мыслям, словно по одному только оставшемуся объему мог примерно рассчитать, какая часть за какой период была принята и сколько дней предстоит принимать еще после эмпирической коррекции дозы. Наблюдавший же за ним Поттер беззвучно призвал домовика.       — Подай Драко кофе, такой же, как мне.       — Будет исполнено, хозяин, — просипел старый эльф и заискивающе поклонился у ног Малфоя, странно поглядывая на того исподлобья большими воспаленными глазами, — Ради благороднейшего из родов…       — Кричер, неси кофе, — нетерпеливые нотки в обращении Поттера заставили морщинистое существо неприязненно скривиться, и то, оскалившись, поспешило с нечленораздельным бурчанием испариться.       В раздражении цокнув, мужчина откинул голову к спинке старинного кресла. Переносицу вновь отметили мимолетные морщинки, а губ коснулась беззлобная обреченная усмешка.       — Он никогда не поменяется…       Открывшаяся стальному взору незащищенная шея и перелив долгих тяжей мышц увлекали ниже к острым широким ключицам, прикрытым халатом крепким аврорским плечам, развитой груди, небрежно завязанному на талии поясу, темный кармин которого смело оттенял загорелую, напоминавшую сливочное пиво кожу.       Пробежавший на мгновение по нервам жар рассеялся на лбу чувственной испариной. Прядка отросших белесых волос, скользнув по носу к губам, очертила контур едва заметно напрягшейся носогубки. Подавшись вперед в неконтроируемом порыве, Драко откашлялся. Шумный вдох, и подметившие эту мелочь, смотрящие сверху вниз потемневшие зеленые глаза намертво пригвоздили тело к постели.       — Не стригись, тебе идет легкая расхристанность…       — А тебе халат, — на тумбе появилась чашка кофе как раз в то время, когда Гарри пригубил напиток из своей, — Должен же ты обладать хоть чем-то ценным, кроме дома и палочки.       — Тут ты прав, но думаю, халат — не то, чем мне на самом деле хотелось бы обладать… — бросив последний взгляд на Драко, Поттер поставил опустевшую чашку на столик и прошел к комоду, — Вчера я не спросил: как Рон? Есть повод переживать?       — На нем, как на миссис Норрис, сам знаешь. В любом случае, домовик не способен причинить смертельного вреда.       — Нет сомнений, — перепачканная чернильница вместе с несколькими пожелтевшими от времени пергаментами опустилась на лакированную поверхность у самого блюдца с блинчиками и чашкой запашистого Малфоевского кофе, — С ним потом разберусь, сейчас…       — Письмо Джиневре? — Драко придвинулся ближе, аккуратно заглядывая за руку аврора, что с весьма расслабленным для сложившейся ситуации видом, разглядывал кончик слегка полысевшего пера.       Непривычно ровная осанка, непринужденное, местами эйфоричное выражение лица, задумчиво сомкнутый в тугую полоску рот отдавали непривычной уверенностью. Подрагивающие в бурном потоке мыслей ресницы бросали мимолетные тени на порумянившиеся щеки. Из-под стола послышалось ритмичное отбивание пятки об пол.       «Надо кофе забрать, а не то с его легкой руки небо разве что не падает, тем более в таком его настроении…»       Улучив момент, он потянулся к стоящему непозволительно близко к «рабочему месту» напитку и, только коснувшись заветной ручки кончиками тонких пальцев, встретился с недоуменным взглядом зеленых глаз.       Крылья аккуратного носа раскрылись, и губ коснулся поток тяжелого дыхания.       Улыбнувшись, Гарри неловко кивнул и на несколько сантиметров отпрянул от совершенного лица напротив. Малфой же в привычной для него манере демонстративно закатил глаза, но от ответного смешка удержаться-таки не сумел, а потому, максимально быстро схватив кружку, отвернулся к двери, где единственным признаком его веселья был подрагивающий уголок пухлых губ.       — Тебе говорили, что с тобой комфортно? — спросил Гарри, окуная перо в чернильницу, — Особенно тогда, когда ты смущаешься, — косматая голова опустилась над пергаментом, тем не менее, Драко все еще мог видеть лукаво закушенную нижнюю губу.       — А тебе кто-нибудь говорил, например, что ты душный?       Сказанное Поттером выступило в сознании целителя своеобразным вызовом: гордо выпрямившись и откинув вновь выбившуюся непослушную челку, он отпил несколько глотков все еще неостывшего напитка, про себя оценив его нежный, даже несколько ассоциирующийся с самим шатеном вкус.       Терпкое, чуточку горькое кофе разбавлялось сливочно-сладкими нотками свежеприготовленных ирисок. Аромат карамели заполнил легкие одним глубоким вдохом, остановился где-то в груди и, слившись по ощущениям со вкусом в неделимый образ, наполнил каждую клеточку энергией, словно магией один из колдомедицинских эликсиров.       — Ну так что, письмо бывшей? — трансфигурировав пустую чашку в точно такое кресло, на котором сидел Поттер, Малфой присел у столика и склонил голову в нескрываемом любопытстве, — Правильно, пизду подлизывать надо умело…       — Мерлин, Драко! — совершенно искренне возмутился Гарри, посмотрев на целителя с неверящим выражением, — Да после такого мне уж лучше член сосать!       — Не зарекайся, Поттер, — мужчина жеманно откинулся в кресле и, тихо посмеиваясь, завел руки за голову, — Или, может, ты втайне болтушку для молчунов выпил с утреца?       Вопрос остался проигнорированным, но вопреки озвученному, Гарри не ощущал себя пристыженным или отвергнутым. Напротив, в воздухе витала естественность и ребячливая непосредственность, словно каждый в этом странном диалоге всеми силами пытался наверстать упущенные бессмысленной враждой годы, когда они могли так же непринужденно общаться на неуместные в магическом — да и маггловском — обществе темы. А ведь причина крылась в очевидном: их бесспорной схожести, а именно в их упрямстве, самонадеянности, верности выдуманным, пусть и глупым, но непременно собственным принципам.       «Тогда как же все обернулось именно так?» — платиновые глаза не сводили взгляда с точеных сильных пальцев, что держали вымятое перо со всей свойственной им осторожностью, выписывая неаккуратные, скачущие в разные стороны буквы, — «Наверное, именно тогда…»       Тогда, когда по воле самой Судьбы им пришлось отбросить личное ради общего. Когда на кону стояла жизнь. Когда не было Драко Малфоя и Гарри Поттера, а были лишь целитель и аврор. Когда в памяти затерялись неясными отблесками давно минувшие дни, канули в лету брошенные на эмоциях слова и закончилась чужая война.       — Гарри…       — Я пока пишу письмо не Джинни, а Скитер.       — Что ты хочешь?       — Предложу ей сенсацию, которую она точно не упустит, — лицо заметно напряглось. Изумрудные глаза, что всего секунду назад светились озорными искорками предвкушения, в одночасье опустели. Комнату наполнил жалящий душу холод, — Попрошу взять у Уизли интервью, опровергнуть все опубликованное и представить, будто все это был пиар-ход.       — Ты не думаешь, что Скитер может сообщить об этом ей? — спросил Драко, исподлобья следя за мимикой парня, — Все-таки она того же поля ягода.       — Предложу ей залог за молчание: думаю, ее алчная душонка не сможет устоять перед легкими деньгами.       — Допустим, а что с Джинервой? — назвать девушку сокращенным именем язык блондина никак не поворачивался, учитывая, что даже полное вызывало в нем волну практически физического отвращения.       — Слезливое письмо? — темная бровь заговорщически взметнулась, — Я так хорошо играл роль идиота, что сам в шоке, как в него не превратился… Ой, вот только не надо язвить!       — Только хотел! — приложив кулак к лицу, сдержанно прыснул Драко. Внезапно острого, объятого облегающей штаниной колена коснулось по-прежнему нервно подрагивающая под столом нога Поттера. Подбородок аврора на мгновение свело мучительной судорогой, стоило встретиться с пронзающим существо взглядом спокойных серых радужек. Веки мягко опустились в такт одобряющему кивку, деревянного плеча коснулась изящная, извитая венами ладонь, — Поверь, она точно купится. Ты все делаешь правильно.       Подушечка большого пальца прошлась по шершавой ткани от ключицы до лопатки.       Послышался треск окончательно поломанного пера.       — Reparo… — Гарри взмахнул палочкой, и перо приобрело более свежий вид, — Драко, если я тебя позову, ты сможешь посетить дом как можно скорее?       — Я понимаю, к чему ты ведешь, и говорить, что прибегу сразу после твоего послания, не стану, сам понимаешь, пациентов меньше не становится, и каждый требует к себе моего пристального внимания, но обещаю: как только, так сразу, — чарующий глубокий голос вверял неподдельное участие, распространяя солитоны блаженной тишины мимолетными мурашками по шее, — Даже лучше, если это будет возможным, предупреди, чтобы я тоже смог подкорректировать график. А пока, — Малфой остановился на полуслове и оперся рукой о поверхность стола, подчеркивая важность того, что будет сказано, — Слушай меня внимательно: животворящий эликсир пьешь еще два дня в том же режиме, потом отменяешь. Тебе как раз хватит до моего следующего визита к тебе, понял к чему я веду? — с нетерпящим возражения тоном целитель поднялся с облюбленного места и жестом руки пригласил Поттера к кровати, — Я проведу осмотр и, если захочешь, мы продолжим то, с чего начали, Гарри…

***

      Нора, полдень.       — Каков наглец! — омерзительный визг, смешанный со звоном бьющейся о ветхий пол тарелки, слышался, казалось, за километр на безлюдном, поросшем жухлой травой поле, — У тебя хоть что-то есть от нас? — вопрос, заданный, как обычно, в пустоту, наивная израненная жестокостью душа вновь приняла на свой счет, ровно так же, как делала это всегда, — Как ты могла родить такого неотесанного и тупого выродка, Джинни?! Он же весь в отца, такой же тупорылый неудачник! Скажи, почему ты просто не мог сидеть спокойно и не лезть к моей шкатулке? — слезы градом полились из больших раскрасневшихся потерянных глаз, собираясь у подрагивающих розовых губок, — Где теперь мои сережки, Поттер, где?! Была б моя воля, ручонки бы тебе оторвала! Иди сюда, сучонок мелкий!.. Кому сказала, тварь?! — грузные ноги женщины с топотом стремительно приближались, безжалостно растаптывая последнюю черту безопасности замершего на месте мальчика.       Рывок, и застывшее в беспомощности тело схватила усыпанная пигментными пятнами морщинистая рука, растрясая в попытке добиться известного ей одной ответа. Грязные ногти вонзились в нежную плоть хрупкого плеча. С яростным воплем она откинула несчастного к стене. Хранившееся годами на полках пыльное барахло с грохотом упало на голову восьмилетнего ребенка. Рвущий сердце плач прерывался треском какого-то непонятного предмета.       — Бабушка, прош, не-адо! Я больше не буду, честно ! — маленькие ножки затряслись в тщетной попытке отползти хоть на миллиметр. Слова проглатывались вместе с солеными слезами. Грудь сдавило ледяными тисками. К горлу подступила разъедающая кислота.       — Надо было думать раньше, мразь! — прокричала старшая Уизли и, схватив Альбуса за волосы, со всей силы вдарила того головой в шершавую деревянную стену, — Я на тебе живого места не оставлю! Как папаша твой ебнутый, Рона он не пощадил, лучшего друга! Из-за своих выдуманных, ничего, блядь, не значащих принципов! Ты! Ты ответишь за него! Видишь, какой твой папочка?! Ты ответишь за его действия!       Слабую шейку вывернуло в неестественном изгибе. Из открытого в мольбе рта вылетал лишь задушенный хрип. Молли скрипнула зубами и швырнула внука лицом в пол. Из разбитого носа хлынула алая кровь, первые капли которой сразу же упали под ноги. Содрагающийся в конвульсиях силуэт свернулся в отчаянный клубок. Прижав разодранные колени к подбородку, мальчик пытался поймать отказавшими на секунду легкими воздух. Мертвенно-бледная кожа покрылась холодным липким потом. В поле зрения попал фрагмент убитой, застиранной юбки и толстых сухих голеней.       — Еще раз, еще хоть раз сунешь свой нос в мои вещи, я тебе его оторву вообще, ты меня понял? — отросшие желтые ногти и шершавые короткие пальцы оказались прямо возле припухшего от новой шишки лба, — Ты знаешь, бабушка не шутит. Убери здесь все, за мной, Джинни.       Как только тень женщин скрылась за поворотом, наступившую тишину прервало едва слышное жалобное журчание. По ногам и полу разлилась теплая, отдающая специфическим запахом жидкость.       Новая волна неутихаемой дрожи захлестнула несчастного, а беззвучное рыдание прекратилось, уступая место липкому ужасу.       «Папа… Папочка… Пожалуйста… Спаси меня…»