На языке зверей

                    Бывают изменения, которые кажутся очевидными, но не замечаются годами. Или замечаются, но не воспринимаются так, как должны. К таким относилось противоборство, начатое сторонниками Темного Лорда; с каждым годом оно становилось более ожесточенным, но общественное большинство предпочитало его игнорировать. Как Корнелиус Фадж, например. А некоторые — как Астра Максвелл: видели, обсуждали, но полагали все условностью, с которой как-нибудь справятся взрослые или правительство.       Краски стремительно сгущались над волшебным миром — было ясно, что взрослые как-то не справляются, а сама Астра мало что могла сделать. Порой, к тому же, ее охватывал непреодолимый страх. Сириус. Кронос. Их смерти кажутся исключительными трагедиями, но кто знает, может, эти имена — самые первые в хрониках грядущей войны? Вдруг злой рок воркует над кем-то из ее родных прямо сейчас?       Такие размышления частенько приходили некстати, даже в самых, казалось бы, непринужденных обстоятельствах.       — Ты чего такая кислая? — задорно спросил Фред, сгребая ее в охапку и вжимая в свою грудь.       Астра покраснела, бросив затравленный взгляд на скучившихся поодаль однокурсников. У них небось только и разговоров, что об очередной метаморфозе ее, Фреда и Джорджа, которые уже не избегали друг друга, а наоборот, всюду появлялись вместе и без конца болтали между собой. Вот и сейчас, когда ребята решили заглянуть в магазинчик Уизли аккурат перед поездом, близнецы не отставали от нее ни на шаг. Лица их сияли каким-то особенным, подозрительным восторгом.       — Да, так не годится, — поддержал Джордж, перетягивая Астру на себя. Фред уступил брату, не снимая с лица улыбки. — В этом месте кислые лица официально запрещены! Может, мы могли бы тебе помочь тебе с выбором…       Астра замотала головой, складывая губы в натужный оскал. Да уж, Фред и Джордж не допустят, чтобы кто-то тревожился или грустил в их королевстве, не для того ведь оно было создано!       Близнецы продолжили восхождение наверх, увлекая за собой ее, а заодно и Джинни с Гермионой, и Рона с Гарри. Каждый стенд они сопровождали каким-нибудь искусительным комментарием, словно давно задумывали что-нибудь им втюхать. Предпринимательской хватки, как и наглости, хозяевам было не занимать — даже Рону они отказали в скидке, более того, задрали цену до небес, когда он напомнил им о родстве.       — О-о-о, любовные зелья, — протянул Фред, небрежно облокачиваясь о перила. — Да, они работают!       — Но мы слышали, что у тебя, сестренка, и без них полный порядок, — подмигнул Джордж.       — Это вы о чем? — бдительно спросила Джинни, убирая флакончик обратно на полку.       — Разве ты не встречаешься с Дином Томасом?       — Осторожнее, — коварно предостерегла Джинни. — А то я начну спрашивать, что Астра делала у вас прошлой ночью. Спать она так и не пришла, а из вашей комнаты...       — Осторожнее, — в тон произнесла Астра, стреляя убийственным взглядом. Джинни с Гермионой одновременно захихикали, картинно прикрывая рты ладошками.       Отношения между ними, девочками, заметно ухудшились за время, проведенное в Норе. Помимо прочих, там гостила Флер Делакур, ныне девушка Билла — которую, надо сказать, невзлюбила вся женская половина дома. Миссис Уизли старалась поменьше взаимодействовать с потенциальной невесткой, Джинни выдумывала уничижительные прозвища или пародии, а Гермиона, как водится, всему поддакивала...       Травля Флер раздражала с первого дня. Астра случалось видеть, как таким образом магглские завистницы унижали Дейдру, ее маму. Стоило однажды посоветовать Джинни закрыть рот — и Гермиона, и миссис Уизли начали смотреть на нее с заметным холодком. От Флер, слепо угождающей всему семейству Уизли, благодарности ожидать не приходилось, словом, акт вышел больше глупый, нежели благородный. Астра какое-то время злилась на себя, потом отпустила ситуацию — в конце концов, против собственных принципов не попрешь.       Только теперь Джинни и Гермиона угощали ее тем же отношением, что и Флер: хамством, шуточками да пересудами за спиной. Радовало лишь, что в девчоночьих перебранках близнецы если и не вставали на сторону Астры, то по крайней мере сохраняли нейтралитет.       Фреда дерзкие намеки Джинни ничуть не смутили:       — Правда в том, дорогуша, что мы бы и рады были посвятить тебя во всякие пикантные подробности…       — Но их нет, — закончил за него Джордж.       — Какая жалость! — Джинни, откровенно издеваясь, округлила глаза. — До сих пор нет?!       На мгновение близнецы как будто растерялись, но лишь на мгновение. Кривоватые ухмылки прорезали их лица — характерные, такие обычно появляются, стоит им взаправдашне рассердиться. Фред приблизился и взъерошил Джинни волосы, будто маленькому несмышленому ребенку.       — Ты смотри, смотри, — он кивнул на стенд с любовными зельями. — Если Дин Томас не твой окончательный выбор, то, конечно, нужно подстраховаться.       — Лишним не будет, — каверзно добавил Джордж.       Джинни отодвинулась от полки со снадобьями, раздраженно фыркнув, и Астра почувствовала себя отомщенной.       Визит во "Вредилки" оказался совершенно непохожим на то, что происходило в других подобных магазинчиках — это был настоящий праздник, разбавленный музыкой, взметающимися конфетти и различными фокусами, что вытворяли местные изобретения. В какой-то момент поток посетителей отрезал Астру от Гарри и Рона, с которыми она ранее беседовала, и увлек в противоположном направлении. Тут ее ухватила чья-то проворная рука — и утащила за отъехавший в сторону книжный шкаф. Потайная дверь, догадалась Астра.       Она оказалась в кладовой, где не горел ни один светильник — лишь неоновые споры, расфасованные по стеклянным флакончикам, озаряли комнатушку бледным свечением. Но его было недостаточно: лица Фреда и Джорджа, поочередно целующих ее, виделись размытыми, почти туманными, словно лики груагах.       В темноте ее касались четыре руки — гладили, ласкали, сжимали все, до чего могли дотянуться, ретиво забирались под блузку. Астра пискнула, когда чьи-то губы влажно скользнули по ее животу, но другие тут же накрыли рот проникновенным поцелуем, сплетая языки. По спине разбегались сладкие мурашки, дыхание сбивалось. Против такого натиска она оказалась совершенно беззащитной.       — Не надо, — взмолилась Астра.       Черт возьми, ну почему они вечно ставят ее в неудобные положения, вынуждая вести себя робко, почти по-монашески? Стыдоба. И ведь на своей территории она не была бы столь зажатой! Казалось, близнецы намеренно сводят обстоятельства таким образом, чтобы подчеркивать свое превосходство — хотя, возможно, это получалось само собой.       — П-пожалуйста, все же заметят...       — Брось, Астра, — хрипло отозвались из темноты. — Тебе предстоит самый скучный год на свете!       — Мы хотим развеселить тебя на многие месяцы вперед, — закончил за него брат — Фред или Джордж, так сразу и не распознаешь. Сердце Астры забилось часто-часто, во рту сделалось сухо и горячо.       С таким доводом не поспоришь. Трудно вообразить себе Хогвартс, в котором нет близнецов, да еще в преддверии войны.       — К черту, — зарычала она, хватая того, кто был ближе к ней, за воротник рубашки, притягивая к себе и ненасытно целуя. Судорожный вздох Фреда — по косвенным признакам можно было заключить, что именно его — стала маленькой победа в бесконечной череде поражений, которые она допускала, взаимодействуя с этими двумя. Она углубила поцелуй, дразнясь, затем резко отстранилась и привлекла к себе уже Джорджа, охотно разделившего с ней следующий.       Она еще долго не могла забыть, как горели в густой полутьме их глаза, а еще нежные прикосновения рук и губ, опалявшие кожу. Они так толком и не поговорили с того момента, как покинули проклятый Даннотар. Но кому нужны слова? Звери ими не пользуются.       И звери, между прочим, понимают друг друга куда лучше, чем люди.       

* * *

      Капли тяжело отбивали по брезенту, кусачий сквозняк забирался в распашки рукавов и сползал вниз по обнаженной шее. Дейдра оставалась неподвижной. Холод и влага тревожили ее не более, чем тускло-серое небо над головой, заволоченное свинцовыми тучами.       Небо постепенно уступало расцветающим сумеркам, погружая кладбище в зловещий полумрак. Три мокрых бетонных надгробия стояли перед Дейдрой, словно выжидали. Взирали не то с обидой, не то с осуждением. Мерфи Малакай Далтон, двадцать шесть лет. Возлюбленный брат. Джейн Элизабет Далтон, двадцать четыре года. Возлюбленная сестра. Лола Эстер Далтон, сорок девять лет. Возлюбленная мать.       После войны она редко возвращалась сюда. Все время говорила себе, что занята, что слишком много хлопот с дочерью, а на деле... на деле ее грызло чувство вины. Маленькая семья Дейдры знать не знала обо всяких волшебных делах. Они были самыми обыкновенными магглами — и поплатились за то, что некогда позволили ей, ублюдочной волшебнице, пойти навстречу своим мечтам. Не поступи она в Хогвартс, все могло сложиться иначе, но она все-таки поступила.       Подумать только! В пору ее детства эти три могилы были пустыми местами на зеленой лужайке, раскинувшейся неподалеку от центральной улицы.       — Простите, — одними губами произнесла Дейдра.       Когда она развернула кресло, то ощутила, что колеса увязли в размокшей почве, а опустив глаза, увидела глубокие рваные следы. Как будто шрамы.       Колеса закрутились быстрее, с хлопком подпрыгнули и понесли ее к воротам, оставляя безмолвные изваяния позади. Она выехала в узкий переулок, затем свернула на улицу, ведущую к жилым кварталам. Большинство зданий казались заброшенными, в некоторых горел подмигивающий свет. Путь вел к старому кирпичному дому, который когда-то был их, Далтонов, родным гнездом. Фасад давно покрылся трещинами и плесенью, а сад зарос сорняками и дикими травами. Подъехав к крыльцу, Дейдра заметила, что деревянные ступени покосились, а краска на них облупилась, обнажая голые серые доски.       Она постучала в дверь. По ту сторону послышалась возня, будто кто-то торопливо засовывал ноги в тапочки. Спустя минуту дверь приоткрылась, звякнув предохранительной цепочкой; из проема выглядывала пара прищуренных глаз, окруженная сетью глубоких морщин.       — Миссис... Максвелл? — произнесла женщина после большой паузы — с трудом, будто не верила в ее присутствие. Ничего удивительного, ведь за последние пятнадцать лет она побывала тут лишь дважды.       — Да, Мэри, это я, — ответила Дейдра с легкой улыбкой.       Взгляд экономки скользнул вниз, на инвалидное кресло, затем на крутые ступеньки крыльца.       — И не тяжело вам было подниматься? — спросила она, не скрывая подозрительности в голосе. — У нас ведь пандуса нет!       — Все нормально, — небрежно ответила Дейдра. — Это кресло весьма... приспособленное. Я могу войти?       Мэри кивнула, все еще недоумевая, и отступила в сторону, пропуская гостью внутрь. Дом встретил прохладой и полумраком; тяжелые портьеры на окнах не пропускали скудный свет уличных фонарей. Воздух был пропитан запахом старой древесины, пыли и каких-то лекарств.       — Вы уж не обессудьте, миссис Максвелл, вас тут давно не было, — извиняющимся голосом сказала Мэри, зажигая светильники. — Он может вас не узнать...       — Ничего, — ответила Дейдра, оглядываясь вокруг. — Я просто хочу увидеть его.       Они прошли по коридору, стены которого были увешаны картинами да пустыми рамками — фотографии из них давно вытащили. Обои, когда-то ярко-зеленые, теперь выглядели блеклыми и потертыми. В гостиной, в кресле напротив камина, сидел Вулфрик Саламандер — в общих чертах такой, каким она его помнила, но неестественно постаревший. Его фигура казалась сгорбленной и хрупкой, а взгляд был устремлен в пустоту.       Дейдра замешкалась, прежде чем решилась поздороваться. Ей было не по себе. В последний раз она была здесь не одна, а вместе с Корвусом...       — Здравствуй, Вулфрик. Это я, Дейдра.       Он не отреагировал. Глаза оставались безжизненными, словно хозяин их был погружен в собственный мир, недоступный для окружающих.       — Как видишь, между нами теперь куда больше общего, — Дейдра попыталась пошутить, но мертвецкая тишина разъела ее слова, а тот, к кому они были обращены, даже не шелохнулся.       Она ощутила разочарование, граничащее со страхом: без сомнения, травма черепа, которую Вулфрик получил в своей последней стычке с Фенриром Сивым, должна была ухудшить его состояние, но раньше он проявлял какие-то признаки жизни, даже снисходил до общения. Если он продолжит молчать, толку от этого визита будет немного.       — Вы не оставите нас? — мягко сказала Дейдра, обращаясь к экономке. — Мне бы хотелось поговорить наедине...       — Да, конечно, — спохватилась Мэри. — Налить вам чаю, мэм?       — Будьте так добры.       Когда она удалилась, комната вновь погрузилась в звенящую тишину. Какое-то время Дейдра всматривалась в лицо Вулфрика, вытянутое, худое, с характерным длинным носом. Веснушек на нем больше не было, только безобразные пигментные пятна. На мальчишку, с которым они учились примерно в одно время, любопытного и жизнерадостного, он совершенно не походил.       Не сказать, что они хорошо знали друг друга, но все-таки знали. Они были отражением общей, но давно ушедшей эпохи.       — Мир изменился, пока тебя не было. Плимутс уволился. Снегг теперь преподает в Хогвартсе, учит малышню варить зелья. Можешь себе представить? Отыгрывается за все, что делал Поттер, я думаю...       И вновь — ничего.       Дейдра нахмурилась.       — Дамблдор вновь собрал Орден Феникса, Вулфрик. Потому что Волан-де-Морт вернулся.       При упоминании Темного Лорда кисти Вулфрика, лежащие на подлокотниках кресла, слегка дрогнули, а взгляд, наконец, сдвинулся с мертвой точки, обратившись на Дейдру. Где-то в глубине глаз, подернутых белесой пленкой, заплескался хорошо знакомый им всем ужас.       — Он ищет его, — безжалостно продолжила Дейдра. — И в этот раз Корвус не сможет ему помешать. Ты же понимаешь, что они не перед чем не остановятся. Ты должен мне помочь!       На мгновение показалось, что в глазах Вулфрика мелькнул проблеск понимания. Худая рука дрогнула и медленно поднялась, уткнув дрожащий палец в каминную полку. Проследив за этим жестом, Дейдра усмотрела пузатую глиняную шкатулку, едва различимую на фоне кирпича; подъехав ближе, она послала кресло наверх, сняла шкатулку и открыла крышку. Внутри лежал старый медный ключ, липкий от пыли.       Она перевела озадаченный взгляд на Саламандера, собиралась расспросить, но тут в комнату вернулась Мэри. В руках ее был поднос, на котором стоял дымящийся чайник и пара фарфоровых чашек.       — Печенья, миссис Максвелл?       Дейдра неуловимым движением спрятала ключ в карман.       — Простите меня, Мэри, — сказала она, стараясь скрыть волнение в голосе. — Возникли неотложные дела.       Экономка нахмурилась, но кивнула, отступая в сторону.       — Конечно, мэм. Вы не расстраивайтесь, в последнее время он стал совсем плох.       Дейдра кивнула в ответ и, не теряя времени, направила свое кресло к выходу. Сердце билось быстрее при мысли о том, что может открыть этот ключ. Где-то на фоне громыхнул поднос, опустившийся на кофейный столик, зашаркали старушечьи ноги.       Уже выпустив Дейдру на крыльцо, экономка задала неуверенный вопрос:       — И все-таки, миссис Максвелл, что с вами случилось? Я имею в виду, ваше...       Она запнулась, по всей видимости, сочтя свой интерес неприличным. Однако Дейдра лишь пожала плечами.       — Война, — просто ответила она, вновь распахивая зонт над свой головой. — Доброй ночи, Мэри.       В глубине черных небес громыхнуло, пролив на улицу секундный яркий свет. Кресло приглушенно загудело, колеса наклонились и разъехались в стороны, обнажая два обтекаемых клапана, мерцающих потусторонней энергией. Дейдра поднималась в воздух, чувствуя, как отдаляются закоулки родного городка — незыблемого, но давно утратившего знакомые вкусы и запахи.

* * *

      Вечера в Хогвартсе стали длинными, мрачными и холодными. Без близнецов он словно растерял остатки озорства, и даже Пивз не отваживался нарушать покой этих стен так же нагло, как делал это раньше.       Астра коротала время, изучая редкие книги по псионике, что ей удавалось достать, а также общаясь со своим новым другом — открытым мозгом в банке. Это было непросто: при всем своем дружелюбии бывший подопечный Пиритса не имел ни языка, ни ушей. Для простоты и приятности она дала ему имя "Умник" — временное, разумеется, но вполне подходящее до поры, когда его личность будет раскрыта.       — Кто же ты? — спрашивала Астра, выразительно перебирая губами, затем показывала на себя. — Астра. Я — Астра. А кто ты такой?       Мозг внимательно следил за ней глазами, крутился и вертелся в своем аквариуме, но увы, толку от этого было немного. Время от времени к изысканиям Астры, невзирая на разногласия, присоединялась Гермиона — она была единственной обитательницей женских спален, не издающей при виде Умника испуганного визга. Вдобавок ее влекло сильнейшее исследовательское любопытство.       — И чего они все боятся? — удивлялась Гермиона одним из вечеров, когда они уединились в спальне, пытаясь пообщаться с Умником. — Парвати его иначе как чудищем не называет, а по-моему он очень милый!       — Лаванда Браун уже трижды жаловалась на "чудище" Макгонагалл, стукачка несчастная, — Астра презрительно фыркнула и вытянулась на полу. — Требовала, чтобы его держали в совятне. Как бы не так!       — Тебе удалось узнать что-нибудь о нем? — Гермиона склонилась над сосудом и глаза с любопытством двинулись вверх, следя за ее личиком. — Ты говорила, что раньше он был человеком…       — Был, — твердо сказала Астра. — Но я ничего о нем не знаю. Как видишь, он не особенно разговорчив.       — А как же... — Гермиона выразительно ткнула пальцем себе в висок, очевидно, имитируя проникновение в сознание. Астра вздохнула и подперла голову руками. Признавать свое бессилие непросто, однако сталкиваться с ним приходится часто, особенно в последнее время.       — Это не так работает, — мрачно пробормотала он. — Я псионик, а не телепат. Я могу вселиться в человека или повлять на его разум... но мысли не читаю. Это, скорее, к легилиментам.       — Отнеси его к Дамблдору, — посоетовала Гермиона. И тут же опасливо оглянулась: на порог, тряхнув копной блестящих рыжих волос, шагнула Джинни. Окинула сидящих на полу девочек взглядом, недовольно поджала губы.       — Привет, — отчеканила Джинни. — Гермиона, ты идешь?       — Да, конечно...       Выдавив неловкую улыбку, Грейнджер поднялась и вышла вслед за Джинни, оставив Астру переваривать предложение в одиночестве. Предложение разумное, между прочим.       Уже совсем скоро она поднималась по винтовой лестнице, ведущей в кабинет Альбуса Дамблдора; едва коснувшись дверного кольца, она услышала радушное "Входите!", а дверь бесшумно распахнулась, приглашая внутрь.       Кабинет был все тем же: высокие книжные шкафы, доверху набитые древними фолиантами, стол, заваленный причудливыми серебряными приборами, некоторые из которых то издавали шипение, то выпускали струйки разноцветного дыма. На стенах висели портреты бывших директоров Хогвартса — некоторые из них лениво покосились на гостью, прежде чем снова закрыли глаза. В дальнем углу дремал Фоукс, его алые перья поблескивали в свете многочисленных свечей. Дамблдор сидел за своим столом, сложив длинные пальцы в замок, его голубые глаза сверкнули из-под полумесяцев очков, когда он увидел на пороге ученицу.       — Добрый вечер, мисс Максвелл, — произнес он мягко. — Выглядите весьма решительно. С чем пожаловали?       Астра молча поставила на стол стеклянную банку, внутри которой плавал человеческий мозг. Зеленоватое свечение жидкости придавало Умнику зловещий вид, хотя сам он глядел на Дамблдора с безобидным любопытством, подтягивая глаза ближе к стенкам. Директор внимательно посмотрел на банку, затем на Астру. В его глазах не мелькнуло ни удивления, ни отвращения, лишь глубокий всепроникающий интерес.       — Любопытно, — пробормотал он, наклоняясь ближе. — Это... уникальный случай. Дейдра, конечно, рассказывала мне о вашей находке, но увидеть вживую...       — Я нашла его, — произнесла Астра, скрестив руки. — И я хочу понять, что с ним можно сделать.       Дамблдор кивнул, выпрямился и, приложив кончики пальцев к стеклу, закрыл глаза. Кабинет на мгновение затих, даже портреты на стенах перестали перешептываться. Казалось, воздух в комнате сгустился. Умник едва заметно сжался, будто стенки сосуда вдруг стали для него тесными.       Прошла минута, затем две. Дамблдор медленно открыл глаза, нахмурил лоб и убрал руку. Астра с запозданием поняла, что он все это время считывал мысли.       — Этот человек, — тихо сказал он, — пережил нечто ужасное. Его разум фрагментирован, воспоминания искажены. Все, что он помнит — как очнулся на лабораторном столе. Но одно совершенно ясно: его тело по-прежнему находится у них. Вероятно, оно замаскировано под одного из Поющих и управляется Пиритсом.       — Кем он был раньше? Я имею в виду, до всего этого…       — Увы, таких подробностей я узнать не могу. Он почти не помнит, кем был. Лишь отдельные ощущения, запахи, вкусы... Боюсь, с его разумом могло произойти необратимое.       Астра некоторое время молчала, обдумывая сказанное. Ей вспомнился потерянный вид Герхарда, когда они бежали из Даннотара. Интересно, был ли он подвергнут тем же пыткам, что и Умник? В любом случае, ему определенно посчастливилось остаться целым.       — Если мы поместим мозг обратно в черепную коробку, то он снова станет... собой?       Дамблдор задумчиво откинулся в кресле, пригладил бороду.       — Не могу сказать, — ответил он, наконец. — Подобные опыты не знакомы нам, волшебникам. Нужно знать, какую именно магию использовал Пиритс для изъятия мозга.       — Но ведь должен быть способ ему помочь!       — Нельзя вылечить то, чего не понимаешь, — глубокомысленно изрек Дамблдор. — Друидам пора объединиться, чтобы побороть Друидскую Песнь и спасти тех, кто пал жертвой ее злодеяний. Близятся темные времена.       — Я пришла к вам не за этим...       — Ты думала, что моего могущества хватит, чтобы дать тебе ответ. Но я не могу дать тот ответ, которого ты хочешь. Это загадка твоего мира.       Она вздохнула, признавая его правоту.       — И что теперь делать?       — Тело нужно вернуть, — твердо сказал Дамблдор. — Возможно, совместные изыскания Министерства и Общины помогут понять, как оживить этого человека.       — Вы хотите сказать — того, что осталось от них, — с горечью поправила Астра. — От Министерства и Общины. Темный Лорд пустил корни и там, и там...       — Всегда есть надежда. Мир видывал множество злоключений, и каждый раз он отстраивался заново. Отстроится и теперь. Увы, не всем из нас суждено это застать.       Астра провела пальцами по холодному стеклу и постучала, поддразнивая Умника. Когда она вновь посмотрела на директора, глаза ее полыхали решимостью.       — Мне не нужен мир, в котором нет тех, кто мне дорог, — резко произнесла она.       Дамблдор встал, мягко шурша подолом мантии, подошел ближе. На первом курсе, помнится, он казался ей невообразимо высоким, почти исполином. Смешно, это ведь совершенно обычный человеческий рост, уж Астра-то не сильно ему уступает...       — Тогда стань сильнее. Защити тех, кто тебе дорог.       Широкая ладонь профессора легла на плечо, легонько сжала — и это прикосновение пустило по телу глубинный звон, словно напитало силой. Она взглянула на него исподлобья, силясь угадать значение этого жеста, но Дамблдор улыбался со своей обыкновенной царственной теплотой. Во взгляде этом не было и тени тревоги, пропитывающей все те страшные вещи, о которых они говорили. Можно было подумать, что на дворе безмятежный девяносто первый, а Астра Максвелл — первокурсница, едва ступившая на порог волшебного мира, знать не знающая о его темных сторонах.       Вдруг показалось, будто они были знакомы очень давно, задолго до ее рождения. И хотя Астра не смогла бы с уверенностью сказать, кем именно ей — а заодно каждому ученику этой невероятной школы — приходился Альбус Дамблдор, он, несомненно, всегда являлся частью... нет, верхушкой этого многоликого разума. Не совсем друг, не совсем учитель. Нет, снова не то.       Альбус Дамблдор был Хогвартсом.       — Ты на многое способна, Астра, дочь Корвуса, — голос его стал странно-печальным. — Но помни: помогать нужно тем, кому можно помочь. Живые заслуживают твоего сочувствия не меньше, чем мертвые.