Вновь с чистого листа

Первый из семи

Азат Аэров

Статус: мёртв

Причина: ликвидирован

      На этой же странице было приложено две фотографии. Мужчина видел в своей жизни многое, но такого — никогда: Азат был подвешен на веревке, его ноги касались земли, но стоять он не мог, это можно было увидеть по согнутым ногам и по десятку травм на коже. Из одежды на нём были лишь военные штаны, испачканные кровью и грязью, и стёртые ботинки. Руки крепко сжимала верёвка, возможно, даже до того, чтобы и рук он не чувствовал. Голова опущена вниз — рассмотреть лицо невозможно. На груди, прессе и руках несколько десятков различных травм: синяки, порезы, ожоги. Из-за плохого качества фото было трудно разглядеть их все, но одно было ясно точно — Аэрова пытали.       Мужчина был готов поклясться — его жестоко пытали большую часть времени пребывания в плену. Судя по отчёту, связь с отрядом была потеряна ровно на полгода, затем, в сломанной рации, раздался женский голос, прося об эвакуации. А потом он зажал рот рукой, так как текст гласил:в просьбе было отказано. «Мы не можем предоставить вам эвакуацию, выбирайтесь сами, удачи», этим всё было сказано. Никто не ожидал, что спустя полгода борьбы они всё ещё живы — их списали, словно просроченный продукт, сразу, как был подтверждён взрыв. Что произошло с отрядом дальше — руководству было не интересно.       На второй фотографии лицо Азата было сфотографировано вблизи: рассмотреть травмы было невозможно, лицо смешалось в единую кашу из крови. Судя по всему, капитану отряда досталось особенно. Мужчина предположил, что из него пытались выбить информацию, но судя по уничтоженному лицу — ничего не вышло, иначе его бы просто убили, но он остался жив. И, что более важно, смог сбежать.       Он взял фотографию с первой страницы досье Аэрова. Вглядываясь в черты, перевёл взгляд на другое фото — то, что лежало на столе. Оно принадлежало совсем другому человеку — Аслану Акиеву. Но вот что было интересно — их внешность была идентичной, за исключением лица и глаз. На новой фотографии взгляд был безжизненным и пустым, в нём больше не было юношеской искры и стремления к жизни. На самом лице появилось несколько шрамов: левая бровь, правая скула и нижняя губа. На брови остался побледневший шрам от глубокого пореза, на скуле ожог от сигареты, а что было с губой не ясно — всё это было последствием травм.       Ему хватило ума сопоставить фото избитого Азата с фотографией в документах Аслана, чтобы понять — это один человек. Точнее, Аслан Акиев — это и есть Азат Аэров. Погибший в Иране капитан Серафимов, из ликвидированного собственным правительством отряда.       На улице бушевал прохладный ветер. Погода резко испортилась ещё ранним утром, когда Юлиана только проснулась. Возможно, сама природа была недовольна побегом Разумовского — об этом кричало всё: ветер, прохлада и редкие капли дождя. На дорогах были жуткие пробки, из-за чего Лавери добиралась до нужного места на час дольше. Такого столпотворения людей она не видела слишком давно. На мгновение глубоко внутри поселился страх: примерно столько же террористов истребили отряд. На секунду в голове всплыла дюжина воспоминаний, но из-за резких криков они мгновенно рассеялись.       Лиа подняла голову, замечая сквозь толпу журналистов Игоря. Мужчина, сложив руки на груди, что-то внимательно выслушивал от своего напарника Димы. Иногда Дубин резко жестикулировал в сторону толпы, а Гром устало вздыхал и закатывал глаза. Девушка протолкнулась вперёд, прямиком к шлагбауму, но почти сразу была остановлена охраной лечебницы. В ход пошёл единственный козырь в рукаве: разрешение на посещение. Волков добыл его неизвестно откуда, но и вопросов Юлиана не задавала — не имела права.       — Вы видите, какая здесь ситуация?       — У меня разрешение, — Лиа прищурилась, вглядываясь в лицо охранника. Он смиренно кивнул в сторону лечебницы и позволил ей пройти на территорию под недовольные вздохи других журналистов.       — Ты опять тут? — рявкнул Гром чересчур недовольно, вызывая на лице друга непонимание. — Как тебя пустили?       — Мы уже на «ты»? — поинтересовалась с улыбкой, протягивая разрешение. — Вот так.       — Зачем пришла?       — Узнать самое интересное из первых уст, например, как охрана лечебницы потеряла Разумовского прямо из-под носа?       — Игорь? — позвал напарник, и мужчина вздохнул.       — Дим, это журналистка, — совершив короткую паузу, резко спросил: — Как твоё имя? — он посмотрел на Лию, и та ласково улыбнулась, будто не замечая, что он не назвал имя нарочно.       — Юлиана Лавери, можно Лиа, — протянув раскрытую ладонь юноше, внимательно посмотрела на майора.       — Чувствуется мне, так просто ты не отстанешь, — пробубнил, закатывая глаза. На миг девушке показалась, что его глаза вот-вот должны вывалиться о того, как сильно он закатил их.       — Говоришь так, будто я пришла в десятый раз.       — Он скоро настанет, не переживай, — Гром выглядел уставшим. Глаза были чуть-чуть красные, а движения слишком медленные. Он не выспался: реакция была заторможенной.       — Дмитрий Дубин, — дождавшись паузы в короткой перепалке, парень наконец представился. Хоть ей это было и не нужно. — Рад знакомству, — робко улыбнувшись, отпустил её руку. — Можно на «ты»? — получив утвердительный кивок, спросил: — Что тебе здесь нужно?       — Эксклюзив.       — Обойдёшься, — Игорь сделал шаг вперёд, намереваясь указать Лавери на выход, на Дмитрий резко остановил его, хватая за плечо.       — У нас проблемы, Игорь. Разумовский сбежал.       — Я знаю, а она — только мешает, — Гром говорил чересчур громко: на него стали оборачиваться. Дубин посмотрел на Лию, а затем перевёл взгляд на друга.       — Нам нужны уши там, где нас быть не может.       — А он дело говорит, — в разговор вклинилась Юлиана. На удивление ей слишком быстро удалось расположить парня к себе. Майор хотел сказать что-то до ужаса язвительное, но первым заговорил Дима.       — С нас — эксклюзив, с тебя — информация. Вы журналисты всегда узнаёте всё быстрее остальных.       — По рукам, — согласившись сразу, мило улыбнулась.       На самом деле Лавери тошнило от самой себя — улыбаться она не любила. Последний раз Лиа громко смеялась когда Аслан был жив, тогда она искренне улыбалась в последний раз. Ей приходится играть совершенную другую личность ради одного — деньги. А чтобы получить их, необходимо втереться в доверие. Проще всего было начать именно с Димы, а уже потом плавно перейти к Игорю. Ради денег и лучшей жизни она готова играть сколько угодно. Лишь бы убежать далеко-далеко и навсегда.       Это последнее дело. Нужно потерпеть       — Не появляйся рядом больше положенного, — на этих словах разговор Грома и Лавери был завершён. Мужчина быстрым шагом направился внутрь лечебницы.       — Не воспринимай всерьёз его слова, он просто на нервах, как и все здесь.       — Ха, знал бы ты, чего я только не слышала за свою карьеру.       — Звучит неважно.       — Не стоит беспокоиться, такова моя работа.       В этот раз она не соврала. Всего два раза за эти годы у неё не вышло чистого убийства: план рухнул в последний миг. В первый раз ей пришлось перейти на рукопашный бой. Пользуясь тем, что она меньше и ловчее цели, быстро перемещалась рядом с ним. Крепко держа в руке нож, ударила несколько раз. На последнем издыхании жертва шептала: «Будь проклята, тварь». Во второй раз ей досталось куда больше — цель была вооружена. Но когда Юлиана убила её, та гневно шептала ей оскорбления, наплевав на то, что истекает кровью. Перед смертью люди всегда становятся морально слабее — в борьбе за жизнь просыпается их настоящее нутро. Перед смертью говорит не маска, выдуманная для общества, а настоящий «я». Настоящая личность, не фальшивая. Именно тогда проще узнать именно то, что давно хотел — перед смертью человеку нечего терять. Ему уже ничего не поможет. Особенно, когда в горло врезается ледяное лезвие металла.       Человек уже мёртв, когда по его душу пришёл убийца.       — Мне кажется, что ты можешь принести пользу, не разочаруй меня, пожалуйста, я только что пошёл против друга, чтобы ты осталась здесь, — Лиа кивнула. — Идём за мной и не отставай.       Дима повёл «журналистку» через посты полиции, расставленные по всему периметру, внутрь лечебницы. В самом здании творился настоящий переполох: персонал перевозил пациентов на колясках туда-сюда. Разумовский, точнее полиция, навели здесь большой шорох — люди в форме бродили по зданию, ища улики, пугая некоторых пациентов. Отсюда и их экстренная перевозка — дабы успокоить. Не исключено, что беспокойство о пациентах лишь для вида, это место не по наслышке славится «адом во плоти».       — Он — Вениамин Самуилович Рубенштейн — лечащий врач Разумовского, — парень мотнул головой в сторону мужчины. Несмотря на побег такой важной персоны врач был спокоен — не паниковал и не переживал. Это было видно по его движениям и взгляду. Ничего резкого или нервного. Абсолютно.       — Слишком он спокоен для человека, у которого сбежал серийный убийца.       — Неудивительно. Это место куда хуже, чем рассказывают, — Дубин говорил это с грустью. Похоже, ему было жаль тех, кто здесь находится.       — Проведёшь к палате Разумовского? — он посмотрел на неё и иронично улыбнулся.       — Нет. Тебе хватит и этого. Я не настолько наивный, насколько ты думаешь, — Лиа прищурилась. — Принесёшь что-то полезное — будет тебе палата Разумовского, — его ответ никак не совпадал с тем солнечным образом, что успела составить в своей голове наёмница. — Я пустил тебя только из-за информации, так что учти, — голос стал намного тише. Его слышала только Юлиана. — Решишь не выполнить свою часть, и я позабочусь о твоей свободе.       На мгновение девушка потеряла над собой контроль — последнее слово выбило из лёгких весь воздух, и она замерла, теряясь в собственных мыслях. В голове всплыли воспоминания из далёкого прошлого: тёмный, грязный и сырой подвал; железная цепь, звякающая противно, стоит шевельнуть руками, и самое главное — стёртые до безумной боли запястья. Вместо покраснений давно образовались фиолетовые синяки — еды и воды не хватало, что повлекло за собой нехватку ресурсов в организме. Сил на восстановление не было.       Всё это длилось не больше секунды. Лиа моргнула, возвращая себе самообладание: самым страшным для неё было лишиться свободы. После прожитых полгода в плену, где над ними жестоко издевались, она поняла для себя одно — лучше умереть, чем прожить взаперти хоть ещё один день. По этой причине Лавери могла понять желание Разумовского. Он желал отомстить Грому за отнятую свободу, за которую бился всю жизнь. «Свобода слова — неотъемлемое право любого человека», слова принадлежавшие Сергею, были написаны в одной из статей, касающейся его побега.       — Не стоит пустых угроз, я и не такое слышала, — как и прежде, она ответила достаточно весело, чтобы поддерживать иллюзию яркой личности. — А сейчас, — достав блокнот, написала на листке свой номер, — понадобится информация — звони, — широко улыбаясь, протянула листочек.       — Хорошо, — он кивнул и, забрав бумажку с цифрами, сразу переключился на работу. Его интерес к журналистке пропал.       Стоило Диме отдалиться, и Юлиана устало вздохнула. Она стала на шаг ближе к Диме, а значит, на шаг ближе к Игорю. Скорее всего, между ними будет стоять промежуточное испытание — Юля. Перед ней играть придётся превосходно. Пчёлкина журналистка с большим опытом, остаётся надеяться лишь на профессионализм Лии. Необходимо взять интервью у Рубинштейна, или хотя бы попытаться это сделать. Связной оформит новый сюжет для социальных сетей — для вида, разумеется. Не зря же Дубин позволил ей войти внутрь.       — Здравствуйте, Вениамин Самуилович, разрешите задать вам несколько вопросов?       — Доброго дня, юная леди, — мужчина оглядел её взглядом. — Вы не из полиции, как вы здесь оказались?       — Меня впустили.       — Интересно, — Рубинштейн задумался, смотря куда-то ей за спину. — Игорь Константинович не очень рад вашему присутствую, — Лавери обернулась, встречаясь с нахмуренным лицом майора.       — Немного есть.       — Что вы хотели узнать?       — О Разумовском.       — Я не могу раскрывать детали лечения. Врачебная тайна, — он развёл руки, пожимая плечами.       — Скажите, — начала, проигнорировав его слова, — Сергей в данный момент опасен для общества?       — Нет. Ближайшую неделю он не угрожает обществу. Понадобится время, чтобы лекарства были выведены из организма.       — То есть у полиции есть неделя для поимки Разумовского, прежде чем тот что-то сотворит? — разговор становился интереснее. Лиа была заинтересована.       — Этого я уже не могу обещать. Мне неизвестны его дальнейшие действия.       — Может ли он вернуться за вами? — Вениамин Самуилович улыбнулся.       — Не могу знать наверняка, но Сергей по своей натуре достаточно злопамятный. Исходя из этого факта, такая возможность есть.       — Вениамин Самуилович, вы срочно нужны в двадцать восьмой палате, — к врачу подбежала девушка. Примерно одного роста с Лией, волосы рыжие, стриженные под каре. Звук её противно стучащих каблуков заставил девушку выгнуться по струнке.       — Прошу меня извинить, надеюсь, мне удалось утолить ваше любопытство.       — Разумеется, — она улыбнулась сначала Рубинштейну, затем его помощнике, которая хвостиком последовала за главврачом.       Юлиана бросила свой взор на наручные часы. Время медленно приближалось к часу дня, а значит, пора было выдвигаться на встречу с начальством. Идея личных встреч с заказчиком ей не нравилась никогда, но увы, это была её часть работы. Чаще всего она не видела «большого босса» в лицо, просто брала задания у Дмитрия, но этот случай — совершенно другой. Здесь работы куда больше, чем раньше. И денег тоже куда больше. Намного.       Оглядевшись, не смогла найти ни Игоря, ни Диму. Пришлось покинуть лечебницу без прощания с ними: она не расстроилась, а только наоборот — это избавило от лишнего диалога с кем-то из них. Несмотря на нужду в этих разговорах, фанатом этой задумки она не была. Слишком много лет Лиа провела в одиночестве, в разговорах с самой собой, чтобы контактировать с другими людьми. Последний раз по душам она говорила с Асланом. Незадолго до того, как его не стало. Тогда он уверил её, что справился со всеми сложностями и больше не страдает от мыслей, поглощающих его каждый миг.       Он соврал.       Увы.       Возможно, это была ложь во благо. Иначе чувство вины стало бы пожирать Юлиану куда раньше. И съело бы намного быстрее. Таким образом Аслан замедлил процесс. А возможно, он просто не хотел видеть в глазах единственного близкого человека жалость и страх: с жалостью он смотрел на погибающих товарищей, а со страхом наблюдал за тем, как террорист перерезает горло Евсении, словно она была животным. В тот миг страх был не только в его глазах. Но и в глазах остальных.       — Как добралась? — из дымки её вырвал грубый низкий голос. На неё смотрел Волков.       — Прекрасно, — за спиной мужчины находился огромный особняк. Всего два этажа, но по площади он был очень большим.       — Вы спрятались здесь, серьёзно?       — Хочешь что-то спрятать — спрячь под самым носом, — Олег сделал шаг в сторону, пуская наёмницу на территорию.       — Есть что-то, что я обязана знать?       — Не зли его. Если мне всё равно, то он до ужаса взрывной.       Внутри царила тихая и спокойная атмосфера, единственным источником света была люстра прямо под потолком. Слева располагалась просторная кухня с обеденным столом, а справа — большая гостиная с камином. Лиа бы и дальше всё это разглядывала, но Волков призвал её к движению, указав на второй этаж. Вместе они поднялись по лестнице, и отсюда открылся хороший вид на нижнюю часть дома. Серый ковёр, разложенный в самом центре, делал своё дело — светлые тона хорошо сочетались.       По коридору они двигались молча, думая о своём. Юлиана хотела прийти домой и залезть под тёплый душ, дабы смыть эту фальшивую маску. Ей не нравилось, что приходиться играть того человека, которым она никогда не была и стать уже не сможет. Меньше всего в своей жизни девушка хотела именно этого — оказаться в этой точке. В точке, где она стала наёмником, человеком с принципами, против которого когда-то боролась. На мгновение в голове пронеслась мысль: «Хорошо, что все они умерли. Они не смогут увидеть ту яму, в которую я упала», но следом подумала вновь: «Это не яма, это ад. Я пала в ад, в самый его низ».       И ничто не поможет ей выбраться наружу. Свой ад она заслужила.       Волков открыл дверь и прошёл в кабинет. За ним следом проскользнула Лиа. Внутри было три больших окна, на подоконнике каждого было расположено небольшое растение. Журнальный столик с диваном и двумя креслами стояли посередине. По правую же сторону, облокотившись кулаками на рабочий стоял, стоял Разумовский. Его голова была опущена, а белоснежная рубашка закатана до локтя. Волосы, собранные в пучок, немного торчали, придавая образу лёгкую небрежность и утончённость.       — Оу, вы уже здесь, — мужчина нервно повернулся, дрожащей рукой убирая выбившиеся волосы назад. — Сергей Разумовский, рад познакомиться, Юлиана.       — Взаимно, — девушка пожала вытянутую ладонь и практически сразу отпрянула.       — Олег сказал, что ты профессионал своего дела, — она ограничилась кивком. — Насколько я знаю, ты уже приступила к работе, поэтому вот аванс и первая часть, — Сергей торопливо прошёл к столу и, наклонившись, открыл ящик, доставая конверт. Он протянул его Лавери, и та без раздумий забрала деньги, пряча их в сумку.       — Благодарю.       — Есть что-нибудь интересное? — его тон резко изменился на более уверенный и резкий. Движения стали плавными, даже замедленными.       — Контакт налажен, но нужно время, чтобы стать им другом. Я прикинулась журналисткой и в обмен на диалог пришлось пообещать им информацию.       — Обо мне?       — Да. Это можно использовать, дабы водить их за нос.       — Можно, — повторил за ней, задумываясь.       — Не торопи события, всего сразу ты получить не сможешь, — к разговору подключился Олег, словно приходя в себя после долгого погружения в мысли.       — Не мешай мне, — просьба больше походила на приказ, брошенный личному псу. Волков резко глянул на приятеля, внимательно вглядываясь в глаза. Его взгляд опустился к рукам: Разумовский сжимал и разжимал пальцы.       Не прошло и секунды прежде, чем Сергей резко выпрямился, заставляя Олега напрячься. Бывший наёмник сделал шаг вперёд, но брошенный в его сторону взгляд приказал оставаться на месте. Разумовский сделал три шага в сторону Юлианы, без спроса и совершенно грубо кладя руки на крепкие плечи, оставляя между ними совсем не рабочую дистанцию. Он наклонился к ней, заглядывая в тёмно-серые глаза. Лишь сейчас Лиа увидела его золотую радужку. Это не предвещало ничего хорошего.       Длинные пальцы впились в плечи, крепко сжимая, чтобы она не могла сделать и шагу. Разумовский хищно улыбнулся, пытаясь разглядеть в пустом взгляде хоть один намёк на страх. Но страха не было — Лавери осталась стоять на месте, ожидая дальнейших действий со стороны мужчины. Он стоял прямо перед ней, с каждым мгновением сильнее сжимая пальцы. Она чувствовала эту боль, но с болью от ежедневных избиений в плену это не сравнится. Оставшись стоять на месте, заметила, как Сергей начинает выходить из себя. Его бесило, что девушка не боялась. Ему необходим её страх.       — Боишься?       — Нет, — ответ короткий, а голос спокойный.       — А зря, — левая рука стала медленно подбираться к шее, пока пальцы окончательно на ней не сомкнулись.       — Серый, хватит, — громко попросил Олег, чувствуя, как от напряжения пересыхает горло.       — Не указывай мне, — прошипел сквозь зубы, наклонившись вперёд к Лие. Его дыхание коснулось её уха, и он тихо прошептал: — Мне нужны результаты и как можно быстрее, у меня нет времени ждать, пока ты будешь их окучивать.       — По-другому нельзя.       — Если хочешь жить — что-нибудь придумаешь, — он грубо оттолкнул девушку от себя, разворачиваясь к ней спиной.       В следующий момент Волков одобрительно кивнул, издавая слабое: «Ха». Такова была его реакция, когда Юлиана подскочила к Разумовскому сзади, хватая его за правое запястье и шею. С силой надавив на шею, заставила согнуться, а захваченную руку потянула на себя, тем самым роняя мужчину на пол. Коленом надавила на плечо, продолжая тянуть чужую руку. Сергей хоть и был гением, но мастерством рукопашного боя не обладал. Видимо, Олег его ничему не обучил.       — Не указывай мне что делать, я разберусь и без тебя. Твоё дело — сидеть и ждать. Если хочешь ускорить процесс — просто застрели его. Но раз уж ты собрался мучить Грома до последнего, так не лезь. Не мешай мне работать, — Лиа небрежно отбросила его руку и поднялась, наблюдая за лежащим на полу Разумовским. — В следующий раз следи за языком и своими руками, иначе сломаю или отрежу, смотря, в каком буду настроение, — натянуто, до боли в щеках, Лавери улыбнулась, переступая через Сергея. — Я позвоню, как будут вести, — захлопнув за собой дверь, закатила глаза.       Вечно начальство хочет всё и сразу, а простым работягам отдуваться.