Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
О глупых вопросах, маленьких чудесах заботы и нелепых вязаных изделиях.
Примечания
Копите на стоматолога — от сахарности этой зарисовки можно случайно заработать кариес. Но что вы мне сделаете: я в другом городе, и у меня новогоднее настроение и желание завершить этот год на хорошей ноте 👹
С Новым годом! И пусть у Вас всё тоже будет хорошо, счастливо и сладко, какие бы боли и трудности Вы ни пережили 💜
* * *
28 декабря 2024, 02:42
Ян выскальзывает из дверей бара, надевая пальто уже на улице. Он просит стоящую у входа девушку подкурить ему и медленно выдыхает дым, наблюдая, как он переливается разными цветами в свете новогодних украшений. Детский восторг от предвкушения праздника прошёл ещё в конце нулевых, но на днях его выписали из больницы, где он провёл последний месяц, и рождественская атмосфера ощущается по-особенному.
– Так и знал, что найду тебя здесь.
Ян оборачивается к Дмитрию. Снежинки оседают на тёмных волосах и меховом воротнике пальто, колючие и красивые, как сам мужчина.
– Я думал, ты на дежурстве.
– А я думал, что ты дома, — хмыкает Дмитрий, подходя ближе и хмуро застёгивая верхние пуговицы на пальто Яна.
Как всегда, заботится. Только обычно Ян забывает про холод из-за собственной беспечности, а сейчас его пальцы едва ли справятся с пуговицами, и эта мысль отпечатывается грустной улыбкой.
– Насиделся в четырёх стенах, — пожимает плечами.
– Хочешь прогуляться?
– Тебе потом возвращаться за машиной.
– Я приехал на такси. Был уверен, что ты предпочтёшь пройтись.
То, насколько хорошо его знает Дмитрий, трогает до глубины души. Ян кивает и выбрасывает окурок.
– Уже был на площади?
Мотает головой. Поняв, что в пустой квартире омут мрачных мыслей начал затягивать его, Ян даже не заметил, как ноги привели его в бар, который они окрестили своим. Тут прошло их первое свидание, знакомство с Анной и все три годовщины, не считая десятки других вечеров. В начале недели, за считанные дни до Нового года маленькое заведение, спрятанное во дворах, пустовало, и ничто не мешало предаться воспоминаниям. Ха, можно подумать, он мало размышлял об этом за последний месяц — в одиночестве в больнице у него было предостаточно времени подумать об их с Дмитрием отношениях.
Попавший в армию после университета, Ян запал на командира роты почти сразу. Волевой, суровый, но справедливый. И невозможно красивый. Кажется, тогда Ян понял значение фразы «шрамы украшают мужчину». Хотелось коснуться каждого, узнать таящиеся за ними истории — узнать Дмитрия. Тот казался холодным, замкнутым, неприступным, но тем только более интересным, и Ян сделал всё, чтобы привлечь его внимание. Лучшие показатели по нормативам и дерзкое поведение — не заметить его среди остальных юнцов было невозможно. Вызовы «на ковёр», чтобы похвалить или отчитать, совместные перекуры, непринуждённые перепалки — всё это слилось в один длинный кадр, и Ян даже не заметил, как служба подошла к концу. Понимая, что их дороги разойдутся и терять нечего, после дембеля парень набрался смелости и выпалил как на духу о своей симпатии. Ожидая жёсткого отказа и, может, даже удара, Ян внезапно получил в ответ ухмылку и предложение вернуться к разговору на гражданке. Полгода он ждал, когда Дмитрий переведётся в город, и за это время чувства разгорелись только сильнее. Командир старался быть галантным, но на первом же свидании сдался под напором молодого парня, у которого кровь бурлила от сдерживаемой так долго страсти, и как-то незаметно одна совместная ночь перетекла в три года отношений.
Просто не было. Мало того, что афишировать свои отношения в России было и без того подобно самоубийству, Дмитрий оставался на военной службе, и любой слух о его выборе партнёра мог разрушить карьеру в одночасье. Но они справлялись. Дмитрий был голосом разума и надёжной опорой, а Ян привносил в отношения ровно то количество хаоса, которое не давало чувствам остыть. Темы для разговоров всегда находились, проблемы решались совместно, ссоры заканчивались постелью — идеальные отношения.
А потом авария…
Шрам на пол-лица и изувеченные руки, подвижность и чувствительность которых вряд ли вернётся в полной мере. Дмитрий оплатил лучшую палату и навещал его хотя бы дважды в неделю, и Ян ценил поддержку и заботу, но, оставаясь наедине, когда даже поесть самостоятельно становилось настоящим испытанием, впадал в меланхолические размышления о том, что их ждёт дальше. Преданность Дмитрия даже не стояла под вопросом — такой человек, как он, никогда бы не бросил, особенно в сложной ситуации. Но Ян, не справляясь с простейшими вещами, с тоской осознавал, что не хочет тянуть мужчину на дно. Прогнозы врачей были средними: шрамы останутся, но моторику пальцев при хорошем уходе и постоянных тренировках можно вернуть за полгода-год. Вроде неплохо, но о работе на это время можно забыть. Помощи по дому от него тоже едва ли стоило ждать, так ещё и уродливый шрам на всю щеку. Рассудительная часть подсказывала, что для Дмитрия ни один из этих аргументов не станет поводом для расставания, но разочарование от собственной беспомощности и бесполезности застилало разум.
– У тебя ледяные пальцы.
Ян с удивлением смотрит на ладонь Дмитрия, сжимающую его собственную. Так странно знать, какой тёплой должна быть его кожа, но совершенно не чувствовать этого. Так же, как и не ощущать мороза. Осознание своей неполноценности накрывает очередной волной тоски.
Ян хмыкает и прячет руки в карманы, оглядывается. Провалившись в мысли, он и не заметил, как они дошли до центральной площади. Новогодние песни из колонок, шумные дети, запах выпечки и глинтвейна, улыбчивые продавцы ярмарки, блестящая разноцветными огнями ёлка — всё это невольно вызывает улыбку, вытесняя тоску из головы. Даже обычно суровое лицо Дмитрия оттаивает, и голубые глаза кажутся особенно яркими в свете гирлянд.
– Хватит думать.
– Обычно ты, наоборот, говоришь, что мне нужно чаще включать голову, — усмехается Ян.
– Включать, а не топить в загонах, — хмыкает Дмитрий.
Они неспешно бродят вдоль лавочек с едой, украшениями и развлечениями. В прошлом году они с Дмитрием соревновались в тире. Ян набрал на три очка больше — не даром был лучшим по стрельбе в армии и даже после дембеля любил заглядывать в тир, — а выигранный огромный медведь был вручён Анне на рождество. В этот раз Ян отводит от мишеней взгляд, зная, что не выбьет даже одну.
Он чувствует на себе пристальный взгляд и натягивает улыбку:
– Всё в порядке.
– Врёшь, — без обвинения возражает Дмитрий и тянет его к одной из сувенирных лавок.
Ян, скептически изогнув бровь, наблюдает, как мужчина покупает вязаные варежки. Они до невозможности нелепые: белые, с вышитыми красными снегирями и голубыми снежинками.
– Анне? — уточняет он, но Дмитрий ухмыляется и тянет его руки из карманов.
Удивлённо глядя, как мужчина натягивает варежки на его ладони, Ян даже не находится, что сказать.
– То, что ты не чувствуешь холод, не значит, что не замерзаешь. К тому же давно пора разбавить твой чёрный гардероб, — усмехается Дмитрий, а Ян может только сдерживать глупую улыбку от его заботы.
– Кто бы говорил, — фыркает в ответ и тянет к соседней будке, чтобы купить в отместку не менее дурацкий шарф.
Обматывая пушистое розовое безобразие вокруг шеи Дмитрия, театрально закатывающего глаза, он коротко смеётся. То, что на них могут косо смотреть, отходит на задний план, уступая место непринуждённому веселью.
Они покупают глинтвейн, и Дмитрий даже не ворчит, что парню не следует пить алкоголь, пока он не закончит курс обезболивающего, только убеждается, чтобы он взял трубочку и не обжёг раненую щёку. Обсуждают планы на Новый год и предстоящие выходные.
– Ёлку?
– Да.
– Мы же выкинули половину игрушек во время ремонта.
– Их я тоже купил, — пожимает плечами Дмитрий.
– Ты же вечно ворчишь, что они только пыль собирают, — журит его Ян.
Хотя он и сам весьма равнодушно относился к празднику, было что-то по-семейному уютное в том, чтобы вместе украшать квартиру, наряжать ёлку, а потом лежать в обнимку и смотреть новогодние фильмы, поэтому каждый год Ян втягивал мужчину в предпраздничную авантюру. В этом году они до последнего не знали, выпишут ли Яна из больницы до января, поэтому разговор об украшениях даже не поднимался. Тем трогательнее было осознавать, что Дмитрий взял организацию милой традиции в свои руки.
– Сегодня уже тридцатое.
– Значит, у нас не так много времени, если ты хочешь найти подарок от деда мороза под ёлкой, — ухмыляется Дмитрий, и Ян коротко смеётся:
– Ты ещё не настолько старый.
Они допивают глинтвейн и не спеша направляются домой.
Горшок с перевязанной ёлкой занимает половину крохотной прихожей и приходится вытолкнуть его подальше в коридор. Дмитрий сначала помогает снять пальто и нелепые варежки Яну, затем на вешалку отправляется несуразный шарф и его собственное пальто.
– Кофе?
Парень кивает, и Дмитрий достаёт из шкафчика турку и банку с молотым кофе, пока Ян, как обычно, тянется за кружками. Бытовые привычки остались, а вот к новым ограничениям собственного тела он ещё не адаптировался, поэтому кружка выскальзывает из ослабленных пальцев, с грохотом разбиваясь о каменную столешницу. Ян замирает, неспособный оторвать взгляд от осколков, пока перед глазами проносится момент аварии. Разлетевшиеся осколки стекла остановки, нестерпимая боль в руках и вкус крови во рту. Если бы он тогда не вышел на пробежку, то был бы в пальто и хотя бы руки не пострадали бы…
– Она мне всё равно не нравилась, — выводит из ступора тихое хмыканье и короткий поцелуй в здоровую щёку.
Ян делает шаг в сторону, чтобы не мешать мужчине убрать куски керамики. Пока Дмитрий наводит порядок и ставит турку с кофе на плиту, парень меланхолично рассматривает своё отражение в окне кухни. Бесполезный, так ещё и уродливый. Дмитрий его, конечно, не бросит, не в его это характере, но должен ли он жертвовать нормальной жизнью ради ухода за калекой? Он и так вынужден скрываться и следить за каждым своим словом, потому что связал свою жизнь с парнем, а теперь ещё должен тянуть их двоих неизвестно сколько времени, пока Ян не научится заново справляться с базовыми вещами вроде приготовления пищи и письма.
– Говори, — Дмитрий произносит это спокойно, но по взгляду Ян понимает, что увиливать бессмысленно. Вздыхает.
– Я пойму, если ты захочешь расстаться.
Дмитрий только изгибает бровь, ожидая продолжения, но Ян стоически молчит, отворачиваясь к двери, чтобы не видеть собственное отражение и спрятать порез на щеке от чужого цепкого взгляда.
– Допустим, я не пойму, почему должен захотеть расстаться, — видя, что парень не собирается сам продолжать, говорит Дмитрий, скрещивая руки на груди.
– Я весь в шрамах.
– Я тоже.
– Почти инвалид.
– Прошло совсем мало времени, чтобы делать такие однозначные выводы. В конце концов, твои руки на месте.
– В любом случае пока что я не могу ни работать, ни помогать по дому.
– Моей зарплаты нам хватит, в крайнем случае есть заначка, а найти пару часов в неделю на готовку и уборку я могу.
– Зачем тебе всё это?
Дмитрий смотрит на него так, будто он сморозил величайшую глупость, но молчит. Ян кривит уголок губ, чувствуя, как скобы царапают десну, и тянется к пачке. Пытается чиркнуть зажигалкой, но пальцы не слушаются, соскальзывают с колёсика, и он раздражённо цыкает:
– Я даже подкурить сам не могу.
– Будет повод бросить, — хмыкает Дмитрий, но вопреки своим словам забирает зажигалку из перебинтованных пальцев и подносит огонь к сигарете.
Он отходит в коридор, шарит по карманам своего пальто и возвращается, протягивая новую зажигалку — кнопочную.
– Если меня не будет рядом.
Ян глупо смотрит на зажигалку, а потом — на мужчину. Маленький жест заботы вызывает неожиданно много эмоций.
– А как же лекции о вреде курения? — прячет волнение за иронией, но Дмитрий отвечает неожиданно серьёзно:
– Мне нравишься ты, каким бы ты ни был. С сигаретой в зубах, не чувствительными пальцами, шрамом на лице, — он подходит ближе, опуская ладонь на шею, — и даже головой, которая накручивает глупые мысли, — короткий поцелуй в лоб.
Простая нежность слов обезоруживает, и Ян крепко обнимает мужчину, утыкаясь носом ему в плечо. Дмитрий водит пальцами вдоль позвоночника, запуская табун мурашек по спине.
– Как ты меня терпишь?
– Сам удивляюсь, — хмыкает Дмитрий, и парень тихо смеётся.
Плита шипит, и мужчины оборачиваются на позабытый кофе, убежавший из турки.
– Знаешь, я не против побыть бытовым инвалидом, — фыркает Ян, вспоминая, как в последний раз отмывал плиту от засохшего кофе, когда целоваться оказалось интереснее, чем следить за завтраком, и Дмитрий только шутливо отпихивает его от себя.
Когда на кухне наведён порядок и заварен не такой коварный чай, они наконец сосредотачиваются на ёлке. Пушистая малышка едва достаёт им до пояса, но для ощущения праздника её более чем достаточно.
Ян расправляет ветки, пространно размышляя о том, насколько они должны быть колючими, пока Дима выносит с балкона запылившуюся коробку из-под обуви, где хранились пережившие глобальное расхламление игрушки. Некоторым из них лет, как Яну, и вместо петелек у них скрепки, но они одним своим видом возвращают в беззаботное детство.
Беря одну из них в руки, парень вдруг понимает, что едва сгибающиеся пальцы не совладают с маленькими крючками, но не успевает поддаться унынию, когда сзади его обнимает Дмитрий и, положив ладони поверх кистей, помогает ему повесить первую игрушку.
– Ты знаешь, что ты лучший? — тихо шепчет Ян, когда мужчина таким же образом цепляет второй шар.
– Не забудь об этом, когда начнёшь ворчать, что игрушки висят неравномерно, — беззлобно подтрунивает Дмитрий, оставляя короткий поцелуй на макушке.
Процесс наряжания занимает больше времени, чем обычно, но ещё никогда он не ощущался таким волшебным и уютным. Когда игрушки развешены, Дмитрий обнимает парня поперёк живота, прижимая крепче к своей груди, и выцеловывает шею и плечи.
– Не хватает мишуры, — заключает Ян, подставляясь под поцелуи.
– Можем завтра купить.
– У меня есть идея получше, — он выпутывается из чужих объятий, оставляя короткий поцелуй на губах, и идёт в коридор.
Возвращается с нелепыми варежками и шарфом и обматывает его вокруг верхушки ёлки. Варежки натягивают на ветки вместе.
– Какой год — такая и ёлка, — хмыкает на несуразность украшений Дмитрий и переводит взгляд на руки Яна.
В бинтах застряли иголки и осыпавшиеся с игрушек блёстки. Мужчина вытягивает несколько крупных иголок и аккуратно разматывает повязку. Изуродованные бесчисленным множеством осколков лопнувшего стекла остановки, такие руки подошли бы Фредди Крюгеру. Морщась, парень отворачивает лицо, но Дмитрий пальцами обхватывает его подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза.
– Заживёт, — в одном слове столько уверенности, что не поверить невозможно. — Но нужно ухаживать, поэтому пойдём в душ.
Дмитрий помогает ему раздеться, залезает с ним в ванну и натирает мочалкой кожу в местах, куда Ян дотянуться не может. Он окружает заботой, но не даёт почувствовать себя беспомощным: там, где парень может справиться сам, Дмитрий не лезет.
После душа он помогает с полотенцем и одеждой и тянет обратно в комнату. Достаёт из прикроватной тумбочки мази и бинты, внимательно осматривает шрам на щеке и скобы.
– Думаю, после праздников снимут, — заключает мужчина и, разогрев мазь между пальцами, аккуратно касается раны. — Не больно?
– А тебе не противно? — Ян смотрит в стену, избегая взгляда, в котором может отчётливо прочитать обречённое: «Ты дурак?»
– В следующий раз не забудь спросить меня об этом, когда мои пальцы будут…
– О, боже, заткнись, — не сдержав нервный смешок, перебивает его Ян.
– А ты прекрати задавать идиотские вопросы, — Дмитрий заканчивает обрабатывать щёку и поворачивает парня лицом к себе, заглядывая не просто в глаза — в душу. — Я понимаю, что тебе тяжело. Любая серьёзная травма выбивает из колеи. Шрамы, особенно на лице, будут резать глаз первое время. Привыкнуть к своему новому облику и каким-то лишениям непросто. Но давай сразу обозначим: я не собираюсь с тобой расставаться из-за каких-то шрамов и временных проблем. Внешность вообще не самая постоянная вещь, и я люблю тебя не за неё. Договорились?
Ян только кивает, растроганный словами. Дмитрий, как якорь, всегда удерживает его неспокойную душу. Мужчина оставляет короткий поцелуй на губах.
– Хорошо. Теперь руки. Согни левую в локте, — Ян послушно сгибает руку, но не до конца, градусов на девяносто. — Хорошо. Сейчас я помогу тебе согнуть ещё, а ты говори, если станет больно.
Дмитрий медленно давит на предплечье, придерживая плечо, потом так же аккуратно помогает выпрямить руку. Они повторяют это несколько раз, а потом мужчина переходит к запястью, ладони, каждому пальцу и даже фалангам. То же самое повторяют со второй рукой.
Смотреть на Дмитрия приятнее, чем на собственные изувеченные руки. Между бровей пролегла складка от сосредоточенности. Он не жалеет времени, чтобы сделать все рекомендованные упражнения, не торопит, когда Ян самостоятельно старается сдвинуть части конечностей на лишний миллиметр, хвалит за каждую попытку.
Когда с разминкой покончено, Дмитрий берёт заживляющий гель, растирает его между ладоней, даже зная, что Ян не почувствует холода, и аккуратно втирает в кожу, массажными движениями разминая мышцы и разгоняя кровь по венам. Наблюдать за этим странно: Ян ничего не чувствует, но знает, какими были бы чужие прикосновения. Уверенными, в меру крепкими, но с заботливой мягкостью. Бинты он накладывает плотно, проверяет, чтобы они не пережимали, но и не спадали во время сна. Перевязав пальцы, Дмитрий неожиданно касается губами каждого из них, кидая пронзительный взгляд исподлобья, от которого сердце пропускает удар.
– Я ничего не чувствую, — нелепо бормочет Ян.
– Правда? — усмехается Дмитрий, переключая внимание на вторую руку.
Может, Ян и потерял физическую чувствительность, но от чужих действий и взглядов внутри действительно всё переворачивается. С пальцами правой руки Дмитрий повторяет то же самое, и Ян готов поклясться, что каждое короткое прикосновение губ обдаёт фаланги жаром.
– Нам завтра ещё стол готовить, — замечает Дмитрий, когда на часах высвечивается полтретьего ночи. — Давай спать.
Канун Нового года проходит под фоновое сопровождение всех частей «Гарри Поттера» на телевизоре, беззлобные перепалки и попытки приготовить ужин.
– Ты слишком активен для инвалида, — притворно ворчит Дмитрий, откладывая нож и подставляя шею под поцелуи.
Не зная, чем себя занять, но не желая отходить от мужчины, Ян активно саботировал процесс готовки, прижимаясь сзади и исследуя губами каждый открытый участок кожи, будто за столько лет не выучил наизусть.
– Я не виноват, что не могу помочь, — выдыхает на ухо, игриво прикусывая мочку.
Дмитрий разворачивается, только чтобы подхватить парня под бёдра и усадить на столешницу, перехватывая инициативу и жадно целуя. Пока мокрые от готовки руки задирают майку, бесстыдно стискивая бока, Ян может только неловко обнимать мужчину, отвечая на поцелуй. Невольной жертвой порыва страсти становится корзинка с мандаринами, которые раскатываются по полу. Дмитрий возвращает корзинку с фруктами на место, и Ян глухо посмеивается ему в плечо, пока он тяжело вздыхает:
– Нам нельзя вместе находится на этой кухне, иначе она точно однажды развалится.
– Я не хочу лежать без дела в комнате, пока ты тут готовишь, — бормочет Ян, не поднимая головы от тёплого плеча.
– Значит, будешь помогать, — хмыкает мужчина и, прежде чем Ян успевает съязвить, стягивает его со столешницы, разворачивая к ней лицом.
Дмитрий вкладывает ему в одну руку нож, а в другую помидор, накрывает перебинтованные ладони своими и направляет, помогая нарезать, как вчера помогал развешивать игрушки. Сердце щемит от нежности, особенно когда мужчина запечатывает тихое «ты молодец» мягким поцелуем в затылок.
Работа идёт медленно, но окутавшее их тепло и умиротворение того стоит. Они обсуждают сцены фильма, вчерашнюю ярмарку и планы на январь.
– Ещё несколько минут твоих прижиманий, и кухня точно пострадает, — признаётся Ян, когда мужчина обжигает его ухо очередным смешком.
– Чем быстрее мы закончим с салатом, тем больше у нас будет свободного времени. Успеем до девяти, и я… — Дмитрий понижает голос, шепча предложение, от которого Ян тут же краснеет, но заинтересованно закусывает губу.
– Ты умеешь мотивировать.
Заканчивают они через пятнадцать минут, когда часы показывают без пяти девять, и Дмитрий сдерживает своё обещание.
Стол накрывают на кухне — в этом году они только вдвоём, нет смысла перебираться в комнату. Вместо традиционного шампанского белое вино, потому что для повреждённой щеки игристое может оказаться неприятным. Телевизор включают за минуту, когда начинается отсчёт до курантов, и Ян даже не думает о том, чтобы загадать желание, потому что самое заветное сейчас сидит рядом с ним, сплетя их пальцы. Под бой курантов Ян шепчет улыбчивое: «Я люблю тебя», — и отвечает на мягкий поцелуй.
Они снова включают «Гарри Поттера», ужинают под непринуждённую беседу и наконец идут к ёлке, где лежат две коробки, — маленькая традиция оставлять друг другу подарки так.
– Ты первый, — Ян старается скрыть волнение.
Он успел заказать подарок ещё до больницы, а потом Анна помогла его забрать и спрятать.
– Где ты их достал? — растерянность на лице Дмитрия — лучшая награда, и Ян самодовольно улыбается.
– Секрет.
На самом деле, заказать кроссовки из лимитированной коллекции, которую запустили только в США, было тем ещё квестом, но у Яна было несколько контактов коллег по старым проектам, которые помогли организовать покупку и доставку. Все сложности и затраченные деньги стоили того, чтобы теперь Дмитрий смотрел на него, как на своего героя.
Мужчина притягивает его ближе к себе, выцеловывая щёки, губы и шею, и Ян тихо смеётся.
– Ты лучший, — шепчет Дмитрий, оставляя последний поцелуй на губах. — Твоя очередь.
Парень с предвкушением тянется к небольшой коробке. Он не комментирует, но про себя отмечает, что Дмитрий не стал упаковывать слишком плотно, чтобы он мог открыть подарок самостоятельно. Внутри лежит бархатная коробочка, и Ян с замиранием сердца неловко открывает её.
– Ты серьёзно? — выдыхает он, разглядывая два аккуратных кольца из чёрного золота с гравировкой первых букв их имён на внутренней стороне.
– Более чем. Официально расписаться мы, конечно, не сможем, но как символ… — Дмитрий сглатывает, отводит взгляд, сжимая руки в кулаки, чтобы спрятать дрогнувшие пальцы. — Если ты, конечно, хо…
– Конечно, хочу, — выпаливает Ян, пытаясь обхватить чужую ладонь своей, совершенно позабыв о своей скудной моторике, отчего только неуклюже ударяясь о руку.
Дмитрий с улыбкой прижимает парня к себе, сплетая их пальцы.
– Наденешь мне его? — собственный голос от волнения подводит.
Мужчина достаёт одно кольцо и, чуть сдвинув бинт с костяшек, бережно надевает его на безымянный палец. Может, нервные окончания у Яна пока и не работают, но от вида кольца на пальце внутри всё переворачивается и разливается тепло.
– Я тоже хочу.
Дмитрий протягивает правую руку и спокойно ждёт, пока Ян совладает с волнением и собственными пальцами, чтобы наконец надеть кольцо в ответ. Голова кружится от счастья, когда он смотрит на их руки рядом. И он правда допускал мысль о том, чтобы расстаться?
Кажется, он обнимает Дмитрия целую вечность, и всё равно этого недостаточно. В голове роется миллион вопросов. Повлияет ли это как-то на их отношения? Знает ли Анна? Что, если увидят друзья? Они расскажут официально или будут ждать, пока кто-нибудь в компании не заметит? Или продолжат скрываться? А как отреагируют коллеги Дмитрия? Будет ли он снимать кольцо или просто игнорировать вопросы? А если кто-то узнает? Им придётся уехать из города или сразу из страны?
– Ты слишком громко думаешь, — усмехается Дмитрий, прерывая поток вопросов. — Если что-то беспокоит, спрашивай.
Подумав, Ян выбирает самый общий из них:
– Не боишься сплетен?
– Скорее надеюсь, что некоторые особенно настырные наконец отстанут, — усмехается Дмитрий и, плохо скрывая ревность, добавляет: — И от тебя тоже.
– Хочешь официально объявить друзьям?
– Уверен, они и так подозревают, но почему бы нет.
– Кира придушит меня.
– Если дотянется.
Фыркнув от представленной картины, Ян не успевает ответить, когда его губы накрывают поцелуем.
– Заткнись, пожалуйста, хотя бы на пять минут, — насмешливо выдыхает Дмитрий и снова приникает к губам.
Молчать в итоге не выходит, потому что руки и губы мужчины творят настоящее новогоднее волшебство, но Дмитрий совсем не против.
* * *
– Какой же дурацкий шарф, — фыркает Дмитрий, снимая розовое недоразумение с ёлки. В этом году она, потерявшая почти все иголки, простояла до первых весенних, хоть и только по календарю, выходных. – Ты первый купил эти варежки, — парирует Ян, стягивая их с веток. – И ещё одни куплю, если следующей зимой ты опять будешь игнорировать морозы, — с напускной серьёзностью угрожает Дмитрий. Ян насмешливо щурит глаза и переводит взгляд на свои руки. Медленно сжимает и разжимает пальцы. Они всё ещё слушаются его с переменным успехом, но уже различают горячее и холодное и даже кое-как справляются с написанием кривых предложений. По прогнозам врачей, моторика сможет полностью вернуться к нему к осени, и Ян хитро улыбается: – Тогда к следующему году я свяжу тебе ещё более нелепый шарф.