Кукольный домик

      То, что Нацу остановился, совсем не было странным. Конечно он сделал это! Лея сказала: «Стой», пусть и не ему, но он остановился, потому что её голос раздался эхом в его голове, в одно мгновение выбросив все прочие мысли. Это можно понять, так работает волшебство Чаровницы, именно это Грей о нём и говорил. Чего Грей не говорил и чего точно не знал, так это того, что сам почувствует себя от голоса Леи, как под заклятием Инбера.       Это не имело смысла! Могла ли старая знакомая стать настолько сильной, чтобы командовать всеми, кем только пожелает? Нет, конечно, она могла, но… Почему тогда её голос не сработал с Нико? Должно быть, Лея всё ещё имеет власть только над животными и теми, кто в чём-то схож с ними, включая убийц драконов и твари, жившей в Паузе. Впервые за долгое время Грей вернулся к размышлениям о том, может ли эта женщина управлять демонами. Может ли она управлять тем, чем Фуллбастер стал на войне? И, если может, если это и случилось, значит ли, что ни о каком контроле со стороны созидателя не может быть и речи?       На войне он потерял власть над собственным телом, уступив место чему-то злому. Это не было похоже на обычную ярость или срыв, Грей чувствовал себя так, будто его сила обрела собственный разум и решила действовать самостоятельно. С тех пор, как он пришёл в себя, ничего подобного больше не происходило, и Фуллбастер решил, что справился со своей тьмой, но, если Лея и теперь может приказать ему, всё явно очень плохо. Это плохо потому, что сейчас Грей не зол, его чёрная татуировка не проявилась, волосы не взлетели, а глаза не загорелись, и всё же, голос Чаровницы на несколько секунд оставил его без единой мысли, не в силах пошевелить даже пальцем. Это значит, что он даже не как Пауз, демон внутри которого был лишь частью, единственной, которой Лея могла управлять. Это значит, что Грей и есть своя собственная тьма, как будто она никуда не уходила, и он не просто не смог совладать с ней, а стал ей целиком и полностью.       Все эти мысли пронеслись в его голове, как только он вообще смог мыслить, и его сердце забилось так сильно, что стало трудно дышать. Мало ему проблем, неужели придётся разгребать ещё и это? И ведь разгребать, возможно, придётся даже не ему, а Нацу, Эльзе, да всей гильдии! Грей почувствовал, как стены этой чёртовой улицы сдвинулись наверняка намереваясь его раздавить, а воздух стал тяжёлым, но сквозь его тяжесть удивительно легко прорезалось такое тихое, обеспокоенное: «Грей?». Нацу положил руку на плечо созидателя, и тот обернулся, чтобы увидеть лицо драгонслеера.       Нет, он просто не может взвалить это на Драгнила. Грей ни за что не сломается перед ним! И он точно не начнёт снова говорить о войне, и не напомнит о той битве, так, будто драгонслеера там не было, или тот не помнит, что произошло. Вздохнув, созидатель мягко похлопал парня по ладони и улыбнулся ему: «Блин, похоже я всё же надышался той хернёй, которую он в нас сыпанул, — ледяной волшебник изобразил недовольство и фыркнул, — Главное самому из-за этого не начать фарш метать в поезде». Да, конечно, теперь Нацу мог заволноваться о том, что его парень-неудачник ещё и попробовал наркоту, — пускай и весьма нетривиальным образом, — но и это было лучше правды, так что Фуллбастер даже был готов походить на какие-нибудь собрания, если вдруг Драгнил всё же воспримет это оправдание слишком серьёзно.       — Ты уж постарайся, — хотя драгонслеер и беспокоился о созидателе, он знал, что так просто эту ледышку до состояния его старой знакомой не довести, а потому успокоился, решив, что просто присмотрит за Фуллбастером повнимательнее, пока тому точно не станет лучше, а потом присмотрит ещё — на всякий случай.       Впрочем, если кто сейчас и нуждался в присмотре, так это Лея. Вообще-то, увидев, как она, шатаясь, отошла и скатилась по стене, усевшись на брусчатку, Нацу собирался метнуться к ней, — в конце концов, она была знакомой Грея, и, видимо, они неплохо ладили, так что драгонслеер внёс её в свой список людей, о которых стоит волноваться. Тем не менее, он отвлёкся на созидателя, который ни с того ни с сего вдруг стал похож на готовую вот-вот взорваться бомбу, а затем так же быстро пришёл в себя. Теперь же они оба обратили своё внимание на Чаровницу.       Грей сел перед Леей на корточки, а Нацу просто плюхнулся на зад, принюхавшись и отметив для себя, что женщина не пахнет болезнью. Конечно, запахов всех болезней Драгнил не знал, но он как минимум мог быть уверен, что пристрастия Леи не повредили её внутренним органам — амбре в таких случаях невероятное. Тем не менее, выглядела она плохо. Вернее, выглядела так, будто ЕЙ плохо. Нацу мысленно поправил себя, вспомнив, как Люси треснула его за подобный комментарий и сказала, что говорить такое женщинам нельзя ни в коем случае, а она как раз женщина, так что ей наверняка лучше знать, и потому, наверное, её стоит послушать.       — Хэй, как ты? Мы почти дошли, — Грей собрался с мыслями, сосредоточившись на той части себя, которая сочувствовала Лее, а не той, которая хотела осыпать Чаровницу вопросами о её волшебстве. — Я не… Я могу чем-нибудь помочь? Прости, понятия не имею, что делать в таких… Обстоятельствах.       Он виновато улыбнулся, не просто не зная, как помочь старой знакомой — не имея и малейшего понятия даже о том, как ему реагировать, как с ней говорить. Просто чтобы не сидеть в тишине, созидатель уточнил: «Это… не похоже на похмелье, да?», а Лея только пощурилась, прикрыв глаза рукой, хотя на узкой улице почти не было света.       Фуллбастеру неоткуда было знать, как выглядит отходняк от наркотиков. Он, конечно, как и все, слышал про ломку, но это никогда не казалось обыденной или хотя бы сколько-то реальной проблемой. Даже если бы в его голову однажды и пришла потрясающая идея вдохнуть что-нибудь, пустить по вене, скурить, или что там ещё с этим делают, насколько же сильной должна быть дурь и в каких количествах она нужна, чтобы подействовать на волшебника? Даже если отбросить всю мораль — сколько это должно стоить? Какая-нибудь бутылка вина обойдётся магам в три, а то и в пять раз дороже обычной, потому что в придачу к способности пробивать своей тушей стены, а не превращаться в лепёшку, волшебники получают особую стойкость к огненной воде и прочим «прелестям» такого рода. Наверное, дурь так вовсе стоит сотни и сотни тысяч драгоценных! Да, Грей определённо не был настолько отчаявшимся, так что ему оставалось только гадать, как Лея себя чувствует, и пришлось ли ей заложить что-нибудь ценное ради новых ощущений.       Раньше созидателю просто не приходилось задумываться о подобном всерьёз, но Чаровница всё молчала, и это дало время, чтобы где-то глубоко в голове парня проснулся детектив, делающий заметки с разными теориями, вряд ли относящимися к Лее или Ючи, или к чему-либо ещё, но Фуллбастер нуждался в том, чтобы не возвращаться к мыслям о том, почему последовал приказу. Поэтому, пока тишина не прервалась, Грей размышлял, можно ли подсадить на какую-нибудь дрянь волшебника, а вместо денег требовать за очередную дозу выполнение, к примеру, задания. Ему подумалось, что стоит обсудить эту идею с Люси, потому что такой странной картине место в книжке, ведь иначе мир был бы ещё более чокнутым местом, разве нет? Подумать только — тёмные маги, творящие свои безумства не ради силы или власти, а просто потому, что хотят свои пять минут эйфории. Вышла бы до смерти тоскливая книга.       — Прости, — наконец подав голос, Лея улыбнулась уголками губ, — Должно быть, я ввела тебя в заблуждение, да?       — О чём ты? — созидатель привычно нахмурил брови, и Чаровница, устало подняв руку, похлопала его по плечу.       — Я в порядке, — объяснила она. — Вопреки ожиданиям, я чувствую себя… Нормально?       — Оно и видно, — фыркнул Грей, а женщина вздохнула, бросив на старого знакомого взгляд.        Фуллбастер мгновенно узнал этот взгляд. Ему приходилось часто видеть подобное и в чужих глазах, и в собственном отражении — такую тяжёлую, такую глубокую печаль, что та пачкала цвет и отбирала блеск.       Уставившись теперь куда-то перед собой, Лея опёрлась затылком о стену: «Знаю, как это выглядит, но я правда в норме. Это и есть моя норма, — тихо посмеявшись, она покачала головой. — Просто… Странно вернуться после того, как тебе было так… Хорошо? Так спокойно… Всё это ускользает, и я думаю, что немного потеряна, но то, к чему я иду — это я, какой и должна быть. Мне не плохо, но раньше было лучше, и это яд для здравомыслия, в пелене которого я успела забыть, как выглядит это лицо и эти мысли, понимаешь?»       — Ни единого слова, — вклинившийся в разговор Нацу выглядел так, словно перед ним сидела говорящая золотая рыбка — Чаровница показалась ему ещё более чудной, чем он представлял, исходя из описания, данного Греем, а описание то было действительно чудным.       — Ты привыкнешь, — созидатель пожал плечами, дождался, пока драгонслеер кивнёт, и снова повернулся к Лее. — А ты по-прежнему описываешь всё слишком сложно.       — Это сложное чувство, — хмыкнула женщина, — Как когда получаешь комплимент от кого-то, чьё мнение тебе обычно отвратительно. Или как зелёные обложки к книгам, которые должны быть оранжевыми…       — В любом случае, может, тебе будет лучше, если ты ляжешь в кровать, а не будешь сидеть на земле? — хотя предположение Грея и шло от искреннего беспокойства, Лея только вскинула бровь и ткнула пальцем в его лоб.       — Если тебе нужно идти, созидатель, иди, — Чаровница устроилась поудобнее, усевшись в позу лотоса, а Фуллбастер недовольно поморщился, — И оставь меня здесь.       — Так, а ну слушай меня внимательно! — возмутился парень.       — Нет, это вряд ли, — перебив его, женщина фыркнула. — Не думаю, что хочу слушать тебя. Я знаю, что ты думаешь, так что…       — И что же, по-твоему, я думаю? — Грей почти засмеялся, потому что, честно говоря, и правда хотел получить ответ на этот вопрос хоть от кого-то, ведь сам уже давно не имел понятия, как распутать узел собственных мыслей и иметь обычное, крошечное, но непоколебимое и не требующее часов или дней раздумий мнение хоть о чём-либо вообще.       — Он же рассказал тебе, да? — Лея медленно втянула носом воздух. — Грустная-грустная история о том, как его жена спятила, потому что, знаешь, куда проще поверить в это, верно?       Она сощурилась и стиснула зубы, а через пару секунд снова продолжила: «Ты можешь сколько угодно считать меня сумасшедшей или того хуже, слабой женщиной, которая не может справиться со своим разводом, это мало меня волнует. Но Пауз! — Чаровница резко взмахнула руками, решив, что её точку зрения не выразить без жестикуляции, и Нацу даже напрягся от неожиданности, но дрожащие руки и голос женщины быстро дали драгонслееру понять, что это совершенно точно не попытка начать драку. — О, к чёрту его. Я не сумасшедшая, ясно? Я знаю, что видела».       Грей смог только вздохнуть, то ли неловко, то ли, как показалось его парню, виновато улыбнувшись. Для Фуллбастера виноватые улыбки были более чем частым явлением, но сейчас у Драгнила не вышло придумать причину, по которой созидатель мог и в этот раз чувствовать вину. Может, ему стыдно за то, что он не верит в смерть вполне себе живой маленькой девочки? Лея ведь говорит об этом, верно? Задумавшись, Нацу всё же поинтересовался: «А что ты видела?».       Пауз говорил, что и Марии и Лее всё это приснилось, привиделось или что-то вроде того, и это звучит логично! В конце концов, Мария не выглядела так, будто её переехала повозка, и, судя по всему, она не выглядела так в тот день, когда всё случилось. Нацу не особо слушал разговор Грея с друзьями до этого неприятного обсуждения, и он знал только о разводе и нескольких попытках его не допустить. Пауз говорил, что его жена стала тенью от себя самой, что ничего из того, что они пробовали, не помогло, и всё это стало слишком сложно для них обоих. Хотя Драгнил и не мог утверждать, но ему казалось, что мужчина не лгал. Теперь же он чувствовал то же самое, слушая Чаровницу и заглядывая ей в глаза.       Он думал о том, может ли дело быть в магии Леи, но вдруг вспомнил о книге, которую они с Греем неоднократно пытались дочитать, а конкретно — главу с замком на вершине холма. Ирис нужно было найти дверь в комнату, которую, как она знала, должен отпирать полученный ей ключ, и она спрашивала, где может находиться подходящая волшебная дверь, у нынешнего владельца замка, его дворецкого и у горничной, и все они давали разные ответы. Сперва Ирис решила, что в этом замке аж три неоткрываемые комнаты, затем — что эти люди очень не хотят, чтобы дверь была открыта, и просто пудрят волшебнице мозги, а в итоге оказалось, что расположение комнаты зависит от человека, как, впрочем, и её содержимое. Так что, хотя никто из них не дал Ирис верную подсказку, никто так же и не лгал, потому что считал свой ответ настоящей правдой.       Люси хихикала, говоря, что этот момент один из тех, которые кажутся ей слишком детскими, но Нацу он почему-то зацепил сильнее многих других. Не то, чтобы драгонслеер любил раздумывать над книгами, но настолько простая вещь, как тот факт, что у каждого может быть своя правда, действительно заставил его немного поразмышлять. Поэтому он подумал — вдруг Лея и Пауз просто видят разные двери?       — Если расскажешь, мы сможем разобраться! — заверил Драгнил, а затем хмыкнул и кивнул в сторону Фуллбастера. — Ну, если надо много мозгами шевелить, разберётся он, но если надо будет навалять кому-то, я, конечно, беру это на себя!       — Я не думаю, что ты сумасшедшая, — наконец произнёс Грей, и Нацу показалось, что его парень волнуется из-за того, что произвёл неправильное впечатление, и лучше бы, конечно, это было так, потому что на самом деле созидатель чувствовал себя, словно стоящим на краю пропасти без возможности сделать шаг назад, а потому шагнул вперёд. — Расскажи, что случилось.       Разумеется, он знал, что случилось. Он понял всё ещё в тот раз, когда выслушал Пауза, да и разве мог не понять? Тем не менее, тогда Грей ничего не рассказал. Наверное, он должен был? Почему-то это даже не пришло ему в голову, словно это был его личный секрет, хотя ещё тогда стоило догадаться, что дела обстоят иначе. В те дни всё казалось странным, мыслей было слишком много, но верх брали совершенно не те, и Фуллбастера больше заботило, как бы Драгнил не узнал о его маленьком, крошечном секрете в виде смерти. Созидатель до сих пор переживал об этом, вовсе не потому, что боялся, как бы драгонслеер не заволновался, — настоящая причина была куда хуже, — но сейчас, когда он смотрел в глаза Леи, любые причины хранить секрет отходили на второй план. Сказать, что его грызла совесть — не сказать ничего, но Грей был даже немного рад этому, ведь угрызения совести значат, что ты не последний мудак. Так ведь?       — Мария — лучшее дитя под небесами, это важно, — грустно улыбнулась Чаровница, — Однако, как и все дети, она бывает непослушной, и это не страшно, пока я могу держать всё под контролем. Та улица… Она была пешеходной, там полно детей и их родителей, и было так шумно!       Женщина прикусила губу, словно собиралась отгрызть её к чертям, но, опомнившись, продолжила: «Какие-то бастарды решили повеселиться и угнали повозку, и, знаешь, обычно очень хорошо слышно, когда что-то такое проносится рядом, но там было так шумно! — она повторила, словно хотела закричать, но вспомнила, что находится на улице, и вместо этого, шепча, наклонилась к Грею. — Я отпустила её всего на секунду, но прямо перед тем чёртовым поворотом, и, поверь, вы оба не хотите знать, что я увидела, когда эта секунда закончилась. Пауз может сколько угодно думать, что это лишь плод моих сновидений, но я была там, я видела это, и я в этом виновата».       Лея сморгнула слёзы, а затем ещё раз, а после уставилась вверх, не позволяя глазам намокнуть, и Грей, вздохнув, коснулся рукой её щеки. Он наклонил голову Чаровницы, заставив её посмотреть в его глаза, и сочувствующе улыбнулся.       — Это не твоя вина, — честное мнение созидателя снова было встречено знакомой ему тяжестью во взгляде, и он вдруг вспомнил, как раздражает слышать подобное, когда чувствуешь себя причиной чего-то действительно ужасного. — По крайней мере, не полностью, ясно?       — Я отпустила её! — Лея повысила голос, теперь уже смотря на Грея так, будто считала его последним идиотом.       — На пешеходной улице полной детей, — напомнил Нацу, пытаясь завершить мыслительный процесс и не загореться в попытках понять, что он думает по этому поводу. — Это же ребёнок, ребёнок должен бегать, а не на цепи сидеть. Если кого и надо отпинать, так это козлов из повозки!       Реакция драгонслеера хоть и была довольно яркой, но, к удивлению созидателя, Драгнил даже не вскочил, готовый прямо сейчас выследить и сломать уродам кости в стольких местах, чтобы это оказалось в книге рекордов, потому что у самого Фуллбастера, честно говоря, руки чесались, и он едва держался, чтобы не затребовать с Чаровницы имена или хотя бы словесное описание козлов из повозки. Он подумал, что Нацу наверняка воспринимает эту историю, как что-то, чего на самом деле не было, ведь видел вполне себе живую и здоровую Марию, и потому не чувствовал того же. Отчасти это правда было так, но ещё драгонслеер оказался слишком уж сбитым с толку тем фактом, что, даже помня живую и здоровую Марию, верил каждому слову её матери.       — Что-то случилось в тот день, — Лея нервно дёрнула верхней губой. — Я чувствовала это… Это как… Как музыка.       — Музыка? — Грей, казалось, ничуть не удивился словам знакомой, и Нацу подумал, что это тоже нормально для неё.       — Представь, что весь наш мир — музыка, сыгранная на струнном инструменте, — Чаровница продолжила жестикулировать, объясняя: — Я слышу это. Я вижу, как воздух дрожит, точно струна, и я точно знаю, когда струн касается кто-то, кто не должен. Кто-то решил тогда, что может сыграть, и это вернуло мне дочь, но оставило след в воздухе.       Прежде, чем слушатели сделали бы то же заключение, что и её бывший муж, Лея объяснила: «Нас учат видеть такие вещи в моём племени. Не только же мне с животными беседовать, я маг S-класса! Что воробушки да котята против льда и огня? — она покачала головой. — Так что я знаю, о чём говорю. И Пауз знает, но отказывается это признавать, ведь тогда…».       — Ведь тогда что? — Нацу не понравилось выражение её лица — он постоянно видел это выражение, когда Грей собирался заговорить о войне.       — Ведь тогда ему придётся признать и то, что я совершила ошибку, настолько ужасную, что не могу больше зваться матерью, и это ужасает его! — Чаровница рассмеялась и потёрла ладонью лоб, который, как ей казалось, сейчас загорится. — Его глупая и слепая вера в меня так сильна, что он не может принять подобного. Кто угодно, но только не она — не его идеальная Лея!       Женщина ударила кулаком по земле и втянула носом воздух: «Он с радостью предпочтёт думать о злом роке, который расплавил ей мозги и свёл с ума! — заметив движение где-то в начале улицы, она снова перешла на шёпот: — Ему проще поверить в то, что я настолько хорошая мать, что какой-то сон или видение могут вызвать во мне настолько глубокие переживания, чем просто поверить мне.» Чаровница спрятала лицо в руках, унимая накатившую злость, а затем оглядела волшебников.       — Вы когда-нибудь чувствовали, — продолжила она, — Что вам спускают с рук нечто ужасное? Потому что в вас так сильно верят…       Грею хотелось ответить, но одного взгляда на Нацу было достаточно, чтобы заткнуться — казалось, от ещё одного упоминания об этом Драгнил лопнет, как воздушный шарик. Едва ли Фуллбастер смог хоть немного простить себя за случившееся на войне, но он неплохо делал вид, что близок к этому, и, если драгонслееру от таких разговоров было не по себе, созидатель планировал играть свою роль до гроба.       — Но вам это не нужно, — так и не услышав ответа, объяснила Лея. — Вам нужно искупить вину, но они не дают этого сделать, и вместо этого предлагают вам ложь. Ложь и забвение.       Грей чувствовал, что должен сделать что-то, но так же — что не мог, и это жгло его изнутри. Он бы посочувствовал и незнакомке, но эта женщина не была незнакомкой, и даже не была просто женой его друга. Фуллбастер помнил её ещё сокомандницей Пауза и Доронбо, приносящей в этот чокнутый дуэт хотя бы немного адекватности. Созидатель помнил, как Чаровница говорила, что ему стоит бросить курить, если он тянется к пачке каждый раз, когда что-то идёт не так, и тогда Грей, задумавшись об этом, и правда смог на несколько месяцев отказаться от своей привычки. Дело было, конечно, не во вреде курения — вряд ли сигареты могли навредить хоть одному волшебнику, но Лея называла это бегством от неприятностей, а юному в тот момент созидателю не хотелось иметь такую репутацию в глазах девчонки!       Грей помнил, с каким волнением Пауз спрашивал мнения друзей о том, согласится ли Лея на свидание с ним, и как Доронбо твердил, что шансы равны нулю. Фуллбастер, честно говоря, был с ним солидарен, но Чаровница согласилась, и он тогда подумал, что эта девушка всё же такая же чокнутая, как и все они! Она не была просто знакомой, созидатель мог бы назвать её своей подругой, только вот какой друг мог сознательно отказывать в поддержке? Грей знал, что может понять Лею, как никто другой, но он просто не мог сказать ей об этом, потому что это снова окунёт Нацу в правду, которую тот не хочет принимать. Что это сделало с браком Чаровницы?       Фуллбастер видел это собственными глазами — его друг, не сумевший принять правду, так глубоко несчастен! Лея, не сумевшая простить себя, тоже. И Грей действительно мог поддержать её хотя бы в этом, сказать, что понимает, но он намеревался зарыть свою вину ещё глубже, ненавидеть себя тихо, не втягивая Нацу, не давая Нацу даже на секунду понять, что вопрос не закрыт, потому что драгонслеер так и будет прощать, пока не сломается, прямо как Пауз. И он будет разбит из-за того, что его огромного, всепрощающего сердца оказалось недостаточно, а созидатель будет разбит, потому что получит прощение, но не искупление. Грей чувствовал себя отвратительно, думая об этом — в конце концов, кто учится на горе собственных друзей?       Он сглотнул, надеясь, что драгонслеер примет его волнение всецело за волнение о Лее, не почуяв каким-то образом эти крошечные, но такие отвратительные проблески эгоистичных, ужасных мыслей. Нацу говорил, что мысли — всего лишь мысли, что они не определяют тебя, но Грей не был в этом уверен. Какая-то его часть хотела, чтобы Драгнил так думал, потому что тогда он не поймёт, с кем встречается, и Фуллбастер сможет притворяться вечно. Всё было бы проще, если бы он не нравился драгонслееру, но он нравится, и это значит, что правда может разбить Нацу сердце. Грей просто не мог этого допустить.       — А что значит забвение? — голос Драгнила мгновенно отвлёк созидателя от размышлений.       — Он отрицает мою вину. И врач… Мы пытались всё наладить, мы даже пошли на терапию, — Лея хмыкнула. — Они почти заставили меня думать, что это было сном, они не принимали это, будто пытались стереть из моей жизни. Это ужасная её часть, но она моя!       Женщина снова сморгнула слёзы, отмахиваясь: «Но это не важно. Важна Мария. Она побывала там, откуда не возвращаются, и, клянусь, она… — Чаровница зашептала, — Стремится обратно!».       Лея тяжело выдохнула, а Грей впервые за этот разговор посмотрел на неё с непониманием.       — О чём ты? — он нахмурил брови, не припоминая, чтобы Пауз говорил о подобном.       Чаровница задумчиво уставилась в пустоту: «Она как Пауз. В ней тоже есть эта… Сущность. Не страшно, обычно я справляюсь, но… — она пожала плечами. — Несколько месяцев назад оно чуть не устроило пожар, и, конечно, я справилась и с этим, но Мария тогда…». Погрузившись в воспоминания, Лея закусила губу.       — Она спросила, — продолжила женщина, — Зачем я всё потушила. Зачем я не дала всему сгореть, и… Я сказала, что это очень опасно, и не оно, я точно это знаю — не оно, а моя дочь спросила, чего я боюсь, ведь там так… Там так тепло и так много света!       В этот момент Грей вознанавидел себя за мысли как никогда прежде. Он вспомнил, что не видел света и не чувствовал тепла, и это тревожило его с того самого дня. Всё было бы не так плохо, начни созидатель жалеть себя или погружаться в воспоминания о том, как умер, но он вдруг задумался о том, что снится по ночам кому-то, кто умер и видел свет.        Фуллбастеру ничего не снилось, или снилось Ничего, либо кошмары, которых в последние дни стало больше, и, хотя он не боялся кошмаров, как ребёнок, такие ночи полностью лишали отход ко сну какого-либо смысла. Грей просыпался не в страхе, но совершенно невыспавшимся, и ему приходилось прилагать вдвое, а то и втрое больше усилий, чтобы заставлять это размякшее плесневеющее тело двигаться, улбаться и говорить. Поначалу Нацу, спящий в одной палатке со своим парнем, немного, сам того не зная, помогал — созидатель чувствовал спиной спину драгонслеера, уже рефлекторно позволяя себе греться от чужого тепла, и тревожный чёрный сон или Ничего вдруг становились ярко-оранжевыми, как огонь, и это успокаивало чрезмерно взвинченный мозг.       Вскоре волшебный дар Драгнила проникать в сны сошёл на нет, и Фуллбастер быстро понял, насколько он нуждается хотя бы в такой ночи, которая просто пролетит. Лишь бы не открывать утром глаза с чувством, будто все эти часы ушли на решение немыслимых уравнений, и не бояться, как бы мозги не начали вытекать через уши или нос. Но что снится тому, кто умер и видел свет? Грей тяжело вздохнул, пытаясь представить это, почти завидуя, и ему вдруг захотелось заскулить от собственной никчёмности, ведь кто вообще может завидовать маленькой девочке, пережившей смерть? Фуллбастер никогда не был таким человеком! Не был ведь?       В ужасе от собственных мыслей, и в попытке исправить хоть что-то, он предложил: «Я скажу Паузу. Я скажу ему, что ты не сошла с ума». Это меньшее, что Грей мог сделать.       Лея только покачала головой: «Прости, друг мой, но я не думаю, что твоя вера в меня может что-то исправить», и Нацу кивнул, соглашаясь с ней. В конце концов, Пауз не смог поверить даже собственной жене. Или созидатель планирует отдать своему товарищу приказ? Это было бы забавно, если бы не было так грустно.       — Я не верю тебе, Лея, — Фуллбастер сглотнул. — Я знаю, что ты не сошла с ума. Я знаю, что случилось, и я был там. Т-то есть не в вашем городе, а там, где всё произошло на самом деле!       Он замолчал на несколько секунд, позволяя Чаровнице осознать, что её воспринимают всерьёз, а драгонслееру — что у созидателя опять есть какая-то сумасшедшая история, которой тот не делился! Нацу пересел ближе к Лее, развернувшись к своему парню, и Грей почувствовал себя ещё более неуютно, на самом деле осознавая, что придётся делиться правдой с ними обоими. В эту небольшую паузу он думал лишь о том, что по дороге до отеля, в котором остановилась подруга, нужно будет придумать какую-нибудь нелепую ложь о той части, которую ледяной волшебник планировал оставить при себе — на случай, если Драгнил начнёт расспрашивать. Наконец, Лея вопросительно качнула головой, но собеседник лишь нервно сглотнул.       — Друг мой, ты ведёшь себя так, будто лично разгневал Анкселама, — Чаровница звучала спокойно лишь потому, что знала — не созидатель тогда коснулся струн, в нём просто не было такой силы, но он, как ей казалось, и правда знал, что случилось на самом деле. — Ты можешь рассказать мне.       — Мне очень жаль, — Грей взял её ладонь в свои и вздохнул, собираясь с мыслями.       Лея положила свободную ладонь на плечо друга, погладила его большим пальцем и, сочувствующе улыбнувшись, призналась: «Это моя дочь, Грей. Я беспокоюсь о мире, но ради её жизни я бы бросила вызов всем богам разом. Если ты знаешь, кто сделал это за меня, я тоже хочу. Расскажи мне». Фуллбастер кивнул.       — Это случилось после ВМИ около трёх лет назад, — начал он. — Кое-кто сильно накосячил, и всем волшебникам в столице пришлось исправлять это, и… Насколько я могу судить, в какой-то момент всё стало совсем хреново.       — Я слышала о драконах, — заметив удивлённый взгляд, Лея пожала плечами. — И о том, что ваш мыслеблудник поиграл с памятью Совета и парочки гильдий — тоже. Наших там не было, но слухи есть слухи…       Грей нервно посмеялся, и ему стало немного хуже от того, что в такой ситуации его повеселило слово «мыслеблудник». Впрочем, и проблеск веселья оказался не слишком ярким — Фуллбастер подумал о том, что, с учётом слухов, Месту повезло не получить от Совета по первое число, а затем вспомнил, что дело было не в «везении», а в уничтожении Совета Шакалом, и снова почувствовал себя каким-то невероятным козлом. Интересно, мог ли Мест к чертям заблокировать в своём согильдийце все мыслительные процессы, кроме парочки действительно важных? Созидатель всерьёз подумывал спросить об этом.       — Дак а причём тут драконы? — поинтересовался Нацу, и его милое, полное непонимания лицо заставило Грея улыбнуться уголками губ.       — Дело не совсем в этом, — Фуллбастер пожал плечами. — Честно говоря, я не знаю всего, но…       — Но ты знаешь кого-то, кто решил поиграть с воскрешением? — Лея сощурилась, и собеседник поспешил успокоить Чаровницу.       — Это не было воскрешением! Технически… — созидатель нахмурился, решив, что ответы на вопросы только запутывают рассказ, и продолжил: — Была одна девушка. Я не совсем… Не совсем уверен, но я узнал кое-что от её друзей спустя пару месяцев. Она воспользовалась забытым волшебством, и весь мир вернулся назад во времени на минуту или около того.       — Если это случилось со всеми, почему… Почему никто не помнит? — женщина замялась, заметив, что друг прикладывает усилия, чтобы выдавить хоть какой-то ответ. — Прости. Вы были близки?       Нацу вопросительно уставился на них обоих, и Лея решила, заодно дав Грею немного времени, объяснить: «Хронос милостивее, чем Анкселам. Он не обрекает на вечные муки, но взымает плату. Можешь ли ты представить себе, во сколько одному волшебнику обойдётся минута жизни для всего человечества?».       Драгонслееру потребовалась всего пара секунд, прежде чем его лицо наконец озарилось осознанием, и вместе с этим он тяжело вздохнул. Речь шла не только о цене, но и о том, кто её заплатил — это Нацу тоже понял, и теперь ему стало довольно очевидно, почему Грей ничего не рассказывал. Может, созидатель и не был так уж близок с Уртир, но он, похоже, со дня их встречи надеялся, что дочь Ур станет достойным человеком, найдёт себе друзей и просто будет счастлива, потому что Фуллбастер такой — он всегда надеется на лучшее в людях, и искренне желает им быть счастливыми. Дерьмово, что где-то на этом пути Уртир пришлось пожертвовать собой, и ещё дерьмовее, что она даже не узнает об амнистии Греха Ведьмы. Да, Нацу определённо понимал, почему Грей не обмолвился об этом друзьям за посиделками у костра.       Созидатель поёжился, поняв, что слушатели по какой-то причине сосредоточились на сочувствии к нему, хотя он вряд ли заслуживал сочувствия — не после того, как даже не подумал рассказать всё это Паузу, что, возможно, куда раньше вытащило бы Лею из сомнительного местечка. Надеясь отвлечь внимание Чаровницы и Драгнила от лишних размышлений, Фуллбастер всё же решился ответить на заданных ранее вопрос.       — Кажется, нечто подобное навело бы много паники, если бы все в мире помнили об этом? — предположил он. — Не знаю, в заклинании дело или в человеческих мозгах, но я думаю, что большинство людей приняли это за обычное дежавю, и вскоре оно просто забылось, но… Похоже, то, что видела ты, забыть куда сложнее.       — Это имеет смысл, — Лея дёрнула головой, прогоняя слишком яркие воспоминания, и вдруг почувствовала, что чужие руки сжали её ладонь.       — Прости меня, — Грей шумно выдохнул. — Я должен был сказать об этом Паузу. Я… Я должен был связаться с вами ещё три года назад, и-       Чаровница щёлкнула созидателя по носу, заставив того уставиться на неё с круглыми от удивления глазами. Женщина посмеялась и, бросив взгляд на Нацу, поддразнила: «С этим выражением он похож на кошку, да? — и, пока Фуллбастер не запутался окончательно, отметила: — Считать, что ты виноват во всех бедах человечества — это тоже своего рода нарциссизм, ты в курсе?».       — Я… — Грей отвёл взгляд, даже не представляя, что на это ответить, а Лея похлопала его по голове, как маленького ребёнка.       — Что бы изменилось, расскажи ты ему? Поверь он тебе? — Чаровница пожала плечами. — Мне не важно, чтобы весь мир знал правду о том, что я не спятила. Я хотела, чтобы мой муж поверил мне. Если моего слова для этого не достаточно, это не то, что мне нужно.       Она улыбнулась, а Грей, улыбнувшись в ответ, предложил: «Ну, я мог бы дать ему по шее? Раньше это срабатывало!». Лея засмеялась и кивнула, не определившись, в шутку или нет, и неожиданно поняла, что чувствует себя спокойнее. Ничего не решилось магическим образом, но было действительно успокаивающе знать, что во всём этом кошмаре хотя бы не замешан Анкселам. И было приятно найти кого-то, кто знает правду, даже если и для него эта история — чёртов кошмар.       Нацу задумался о словах женщины и даже немного позавидовал тому, как ловко она отвлекла Грея от очередного приступа вины. Сам он даже и не знал, что ему теперь делать. В смысле, когда они с созидателем просто дружили, драгонслеер мог хлопнуть его по спине и сказать: «Завязывай!» или ввязаться в отвлекающую драку, но сейчас они не просто дружили! И всё же, на людях Драгнил не мог взять Фуллбастера за руку или обнять его, и он никак не мог придумать, как ещё поддержать Грея прямо сейчас, поэтому просто сидел, пялясь на него и размышляя о том, как скоро они останутся в одиночестве.       Вскоре созидатель поднялся с земли, потянув за собой Чаровницу, и та занялась бессмысленным отряхиванием белых штанов от пыли. Драгонслеер вскочил следом. То, как быстро Лея изобразила человека, у которого всё в порядке, заставило Нацу вспомнить выражение: «Скажи мне, кто твой друг…» — она и Грей выглядели более, чем нормально. Они так хорошо играли эту дурацкую роль, что Драгнил на их фоне выглядел, как парень с кучей проблем, а ведь у него всё отлично! Оставалось надеяться, что это хотя бы помогает им как-то справляться.       Остаток дороги до отеля они почти не разговаривали. Иногда проскакивали обыденные вопросы, из тех, что, если верить журналам Нацу, скорее хоронили беседу, и тишина возвращалась почти сразу. Когда они подошли к номеру, — потому что, ради безопасности Леи, хотелось проводить её хоть до кровати, — настала очередь Грея. Он, заглянув в глаза женщины, задал первый за последние несколько минут искренний вопрос: «Ты будешь в порядке?», и Чаровница замешкалась.       Ей явно хотелось ответить: «Конечно!», потому что кому вообще хочется признавать обратное? И всё же, действительно задумавшись, Лея покачала головой и с трудом выдавила: «Честно говоря, я так не думаю, — она вздохнула, собравшись с духом, и отвела взгляд. — Ужасно ли вновь войти в твою жизнь по прошествии стольких лет, чтобы просить о чём-то, чего я и сама не понимаю?».       — Эй, — Грей снова взял женщину за руку. — Я здесь. Всё хорошо, ты можешь поговорить со мной.       Она кивнула, понимая, что это так.       — Когда мы с Паузом пытались наладить отношения, мы даже обратились к лекарю, и какое-то время я принимала здоровенную горсть таблеток, — Чаровница поморщилась. — Это было отвратительно! В смысле… Я почти перестала чувствовать что-либо вообще, и даже когда я покончила с лекарствами, лучше не стало.       Лея знала, как звучала сейчас, после того, как друг видел то, что определённо было проявлением её чувств, и постаралась объяснить: «То, что мне дал тот тип из клуба… Боже, это и правда невероятно. Представляешь, я снова могу злиться! Я могу радоваться и могу переживать… И я чувствую себя такой сильной! — она запнулась, помрачнев, — Эффект почти прошёл, и эта сила уходит с ним». Женщина дёрнула плечом и поправила вьющиеся тёмные волосы.       Что бы она ни хотела сказать, что бы ни хотела попросить, это давалось ей с большим трудом. На секунду Нацу даже заволновался, что Лея попросит у них остатки той дряни, которая сейчас, наверное, уже была конфискована теми, кому Эльза сдала вырубленного ей козла. Грей же старался не догадываться и не строить никаких теорий, пока подруга пытается говорить.       — Это яд, от которого невозможно отказаться, и ты… Ты даже не представляешь, как он действует, — Чаровница нервно посмеялась и прошептала: — Все мысли забиты тем, что я представляю… Я думаю о том, как вы уходите, а я снова возвращаюсь туда и, может, нахожу кого-нибудь ещё, кто может вернуть мне… Меня, наверное?       Грей собирался ответить, но Лея приложила палец к его губам. Она посмотрела на созидателя, затем на драгонслеера, а после потёрла лоб, будто физически собирая остатки мыслей в кучу.       — Люди в моей гильдии просто невероятные, — женщина улыбнулась, но тут же заметно погрустнела, — И они пытались сделать что-то с нашей семейной драмой почти три года. Я просто… Я просто не могу требовать от них больше, понимаете?       Она дождалась от своих спутников кивков и продолжила: «Возможно, пока я ещё могу чувствовать что-то хорошее, я могу быть хорошим человеком и принимать правильные решения? Я просто… Я вижу только одно решение, но не представляю, как… — Лея тряхнула головой и, понимая, что зря тратит драгоценное время на лишние объяснения, сделала глубокий вдох и накрыла ладонь Грея своей. — Помоги мне». Её взгляд, уставший и до дрожи печальный, заставил созидателя поджать губы.       — Не знаю, как, и мне жаль, что я врываюсь с этим, — уточнила Чаровница, будто друг и без того не знал, как тяжело даются такие просьбы. — Но я не хочу подсесть на эту дрянь, и… Не могу найти лучшего решения, чем обратиться за помощью к волшебнику Хвоста Феи.       Созидатель улыбнулся собеседнице и кивнул: «Это правда хорошее решение! — он ненадолго замолчал, прогоняя мысли о том, что Лея выбрала самого бестолкового мага из возможных, и задумался о том, как помочь подруге и не уронить репутацию гильдии. — Как понимаю, Паузу о нём знать не обязательно?». Женщина фыркнула и шлёпнула Фуллбастера по ладони.       — Естественно! — Чаровница даже повысила голос. — Он разволнуется и начнёт пытаться всё исправить, а я… Честно говоря, я хочу натравить на него стаю ворон, так что, да, его волнение будет не к месту. Просто… Не сейчас. Это плохо?       — Это нормально, — успокоил её Грей. — И, кажется, у меня появилась идея!       — Быстро ты! — Лея вскинула бровь, а Нацу, ни секунды не сомневавшийся в своём парне, хихикнул.       — О, просто знаю одну злющую дамочку, которая поможет исправить косяки твоего прошлого врача, — Фуллбастер пожал плечами. — Правда, формально, она целительница нашей гильдии, так что ворчать будет вдвое больше обычного, но я настоящий рыцарь и возьму удар на себя!       — Герой, которого ты заслужила, — поддразнил Драгнил, и Чаровница посмеялась.       — Тебе стоит поехать с нами, если ты беспокоишься о том, что не сможешь удержаться, — уточнил Грей. — Не уверен, можно ли сейчас купить билет, но мы что-нибудь придумаем!       — Хэппи любит тусоваться у Люси на коленях, — напомнил Нацу. — Так что переживёт, если у него своего места не будет!       — Я не думаю, что хочу мешать ещё кому-то, — забеспокоилась Лея, но драгонслеер только улыбнулся, положив руку на её плечо.       — Друзья Грея — наши друзья, мы все будем рады помочь!       Созидатель вздохнул с облегчением, надеясь, что Полюшка сможет найти что-нибудь для Чаровницы. В конце концов, целительницу хлебом не корми, дай помянуть добрым словом прочих лекарей, переделывая за них всю работу! Может, если ей удастся исправить неприятный эффект тех таблеток, Лея перестанет думать о порошке какого-то торчка, а может у Полюшки найдётся средство и от этого. В любом случае, лучше увести подругу подальше хотя бы от местного притона.       — У нас есть минут… Пятнадцать? — Чаровница полезла в карманы штанов в поисках ключа. — Надо собрать вещи, и, серьёзно, я умру, если не приму душ.       — Не переживай, мы подождём, — заверил Грей, и, когда Лея открыла дверь, резко осознал: — Знаешь… Эм, если тебе негде остановиться, ты можешь пожить у меня.       Если какое-то время назад он ещё беспокоился об их с Нацу свидании, сейчас ему казалось, что это может подождать. В конце концов, он не просто будет ужасным другом, если отведёт Чаровницу к Полюшке и, будто всё в порядке, свалит, чтобы оседлать своего парня — он будет ужасным другом и в глазах своего парня тоже! У них с драгонслеером будет ещё море времени наедине, пусть и не сейчас, и никто из них не хотел отношений, в которых ты можешь бросить друга в беде ради свидания!       Лея, тем не менее, посмеявшись, отмахнулась, решив, что переночует в отеле, потому что Грей и так сделал для неё слишком много, а взрослой женщине негоже садиться на шею к вчерашнему подростку. От её слов Фуллабстер так смешно смутился и пробубнил что-то про дурацкие семь лет, что Драгнил едва сдержал желание чмокнуть его порозовевшие щёки здесь и сейчас. Впрочем, такая возможность появилась, когда Чаровница закрылась в ванной, и драгонслеер воспользовался моментом, вдобавок стиснув созидателя в объятиях.              Нацу не знал, что стоит сказать. Грей обнял его в ответ, уткнувшись носом в чужое плечо, и казалось, что никакие разговоры и не нужны, но Драгнил не был уверен. Ему хотелось что-то спросить, что-то тревожило его, но он не мог этого осознать. Это было похоже на странное предчувствие, словно смотришь на паззл, все детали которого одного цвета, но одна немного отличается, едва заметно, и мозг уже догадался, что что-то не так, а глаза ещё не зацепились за неправильный кусочек.       Дело было не в Лее, она вообще не вызывала у драгонслеера никакого чувства опасности — напротив, в её присутствии Нацу чувствовал себя так же спокойно, как в присутствии Люси или Хэппи. Что-то тревожное было во всей этой истории с Уртир, помимо, конечно, самой истории, но было бы слишком жестоко требовать от Грея детали. Да и было ли дело в деталях? Драгнил снова чувствовал, как его мозги закипают от мыслей.       Чем больше Нацу думал, тем сильнее понимал, что не помнит той минуты. Сейчас, когда он знал об этом, ему казалось, что, может быть, тогда у него было какое-то странное дежавю, но драгонслеер даже не был уверен, не выдумал ли это сейчас, настолько расплывчатым и неважным казалось это воспоминание. А вот Грей помнил. Дело в Уртир? Он просто знал, что произошло с ней и говорил об этом или же созидатель, как и Чаровница, видел что-то, что сложно забыть? Нацу пытался отогнать мысли, чтобы те не грызли, заставляя его расспросить об этом Грея, но это оказалось бесполезно — вскоре волнение драгонслеера стало очевидным для созидателя, и тот, погладив чужие розовые волосы, спросил: «Эй, всё хорошо?».       — Да, да, просто… — ослабив хватку, Драгнил отстранился, чтобы посмотреть в глаза Фуллбастера, и всё же решился узнать: — Грей, ты видел что-то тогда? Ну, после ВМИ. Или что-то случилось с тобой?       Нацу переживал, что нужда снова окунуться в эти воспоминания расстроит его парня, но тот, на удивление, улыбнулся, задумавшись, и хмыкнул: «Да, кое-что, но это глупости».       — Что значит «глупости»? — хотя сердце созидателя и не изменило ритму, драгонслеера не устроил такой ответ.       — Меня немного задело лучом из пасти тех мелких, — Грей пожал плечами, изображая отстранённость, достойную актёрской награды. — Ничего серьёзного, но шрам бы остался дурацкий!       Он посмеялся и добавил: «Здорово, что его нет, и ты не можешь меня высмеять!», заставив Драгнила недовольно втянуть носом воздух. Фуллбастер знал, как никто другой, что лучшая ложь — полуправда. Скажи он, что вовсе ничего не видел, и ничего не случалось, может, ему бы и поверили, но если добавить к правде какую-нибудь глупость и небольшое обвинение, скорее всего вы больше никогда не вернётесь к теме, а это как раз то, что парню было нужно.       — Я бы тебя не высмеивал! — возмутился Нацу, и, стиснув Грея крепче прежнего, уверенно заявил: — Мне бы понравился даже самый дурацкий шрам, если он часть тебя! А если совсем-совсем дурацкий, ты бы мог попросить Венди вылечить его.       — Как ты со своей рукой? — напомнил созидатель, а драгонслеер надулся, но кивнул — ещё бы не было дурацки иметь ожог, будучи при этом огненным волшебником. — Да, это вариант.       Спустя пару секунд тишины, Грей вдруг понял, что пропустил мимо ушей, и, смутившись, взял лицо Нацу в ладони и чмокнул в лоб. Драгнилу бы понравился даже самый дурацкий шрам, если он часть Фуллбастера… Созидатель едва держался, чтобы не замурлыкать, как кот, которого почесали за ушком.       — Это за что-то или у тебя приступ нежности? — посмеялся драгонслеер.       — За то, что ты такой очаровашка, — со всей возможной серьёзностью ответил Грей. — Давно ты стал таким милым?       — О, я всегда таким был! — Нацу расплылся в довольной улыбке, а собеседник ткнул пальцем в кончик его носа и отрицательно покачал головой.       — Это неправда. — Фуллбастер закусил губу, наблюдая за тем, как сердито сощурились чужие зелёные глаза, и, задумавшись, вздохнул: — Не странно, что некоторые мои друзья выросли без меня, учитывая семь потерянных лет, но когда ты-то умудрился так вырасти?       Ещё осознавая свои чувства, созидатель думал, что влюбиться в драгонслеера сильнее просто невозможно, а затем они стали настоящей командой, и Грей понял, как ошибался, а сейчас вынужден был понять это снова. Нацу всегда умел удивить. Дело даже не в том, каким невероятно милым и очаровательным партнёром он оказался, и не в том, что он, как выяснилось, мог быть действительно «горячим». Фуллбастер думал о тех моментах, когда Драгнил просто молчал, осторожно обнимая его, когда пытался подбирать правильные слова, когда был готов довериться достаточно, чтобы не рваться в бой, разнеся попутно, к примеру, Совет. Нацу не изменился, не стал другим человеком, но он действительно вырос, а Грей этого и не заметил. Могло ли это произойти за последние полтора года? Гадая, Фуллбастер случайно озвучил мысль вслух: «Время без меня пошло тебе на пользу?», и Драгнил так сильно удивился, что сперва замер, предположив, что это просто неудачная шутка.       Созидатель отвёл взгляд, и только тогда драгонслеер понял, что парень и правда раздумывает над такой глупостью. Вместо того чтобы, как хотелось изначально, укусить Грея куда-нибудь в макушку, Нацу поймал его взгляд и широко улыбнулся, поправив: «Время с тобой, — он наклонился, чтобы поцеловать чужую шею. — Ты заставляешь меня много думать! Иногда это даже бесит, но я рад, что тебе нравится результат!». Ледяной волшебник посмеялся и угукнул — разумеется, ему нравится. Это же Нацу.       Драгнил вслушался, убеждаясь в том, что вода всё ещё льётся из душевой лейки, и решил спросить, не зная, когда в следующий раз выпадет возможность поговорить наедине: «Грей, а ты правда не хочешь детей?». Это было так неожиданно для Фуллбастера, что тот умудрился подавиться воздухом при вдохе. Он уже почти забыл, что обсуждал это с Леей, и сейчас смутился, поняв, что Нацу услышал их, так ещё и раздумывал о словах парня, видимо, вплоть до этого момента.       — Я, ну… А ты? — Грей чувствовал себя глупо — его щёки буквально горели от мысли о том, почему вообще это может беспокоить драгонслеера.       В смысле, неужели тот мог заглядывать так далеко в будущее? В их совместное будущее? Нацу Драгнил представлял себе жизнь с Греем Фуллбастером, да? Поняв, что созидатель догадался о причинах задать этот вопрос, драгонслеер и сам покраснел как зарево, хотя… Это было странно? Что такого в том, чтобы думать о будущем с человеком, с которым встречаешься? Разве это не самая правильная вещь на свете?       — Я… Не знаю, — признался Нацу. — Не уверен.       — Я тоже, — кивнул Грей.       — Но ты сказал, что не хочешь! — Драгнил стушевался, заволновавшись, что прозвучал слишком громко, но Фуллбастер, кажется, не беспокоился, а значит человеческое ухо вряд ли уловило бы это из другой комнаты.       — Я просто… Ну… — задумавшись, ледяной волшебник вдруг посмеялся. — В последний раз я раздумывал об этом раньше, чем хотел быть рыцарем!       Драгонслеер удивлённо вскинул брови и сдержал смешок: «Ты боялся, что придётся с кем-то делить конфеты или что?». Он задумался, была ли у мрачных северян сказка, после которой все дети решали, что точно никогда не станут родителями, или, может, по соседству с Фуллбастерами жил какой-нибудь крайне шумный младенец. Однако, похоже, история не была такой уж пугающей или раздражающей — Грей заулыбался, вспоминая то время.       — Я спросил… — начал он. — Спросил у родителей, откуда берутся дети, и они, знаешь… Рассказали мне правду!       Нацу посмотрел на своего парня, как на дурачка, и тот продолжил: «В смысле, не то, чтобы они описали весь процесс в красках, но никто не стал врать мне про аиста или капусту, — созидателю пришлось утереть слезу от сдерживаемого смеха, потому что он действительно долго не думал о том, как и почему решил, что не хочет детей, и он даже не помнил, что дело в такой ерунде. — Я тогда подумал, что это какая-то мерзость, и я не хочу тыкать в кого-то своим членом».       — Смотрите-ка, какой упорный, — драгонслеер прыснул и пихнул собеседника в бок. — Сказал — сделал!       Грей стукнул по плечу Нацу кулаком и, снова обняв драгнила, уткнулся носом в его шею: «Получается, что ты мерзкий». Замечание было встречено весёлым фырканием.       — Меня всё устраивает! — заверил драгонслеер. — А тебе каково встречаться с мерзким парнем?       — Лучше не бывает, — мурлыкнул созидатель, в очередной раз удивляясь тому, каким правильным и спокойным становился этот хаотичный и безумный мир, когда рядом был Нацу с этой его широкой улыбкой и тёплыми объятиями, из которых не хотелось выбираться.       Тем не менее, вскоре вода в душе выключилась, и, чтобы не быть замеченными Леей, выбраться всё же пришлось.