Life after death.

      Сегодняшнее утро ничем не отличается от предыдущих. Я провожу всю утреннюю рутину: умываюсь, чищу зубы, после переодеваюсь из пижамы в колготки телесного цвета, кожаную юбку с вышивкой цветов по бокам, и наверх надеваю красный топ с длинными рукавами, из украшений надеваю тонкую золотую цепочку, а обуваю черные лодочки на тонком каблуке и выхожу из комнаты. На кухне слышится возня, поэтому я направляюсь туда.       Облокотившись о стену, оставшись в дверном проеме, я наблюдаю за шутливой перепалкой между мамой и бабушкой. Фил сидит за столом, читая газету с легкой улыбкой на лице иногда кидая взгляды на Рене. Увидев меня, он проговаривает:       — Доброе утро, Адель.       — Доброе утро, — кивая, отвечаю, после чего сажусь на стол.       Рене обращает внимание на меня, и произносит, рухнув на стул напротив:       — Не забыла, что сегодня прием?       — Конечно нет, попробуй забудь про такое, — закатываю глаза, откусывая банан, который я взяла из этажерки, — Ты же нас с детства туда водишь.       — Да, потому что это важное событие, — она складывает руки на груди, затем вдруг переходит на другую тему: — Я по новостям видела кое что, — Рене поднимается с места, чтобы перевернуть панкейки, и продолжает: — Зверя поймали. Это была огромная пума. Теперь в Мистик-Фоллс безопасно.       — Круто, — я слегка усмехаюсь, зная что это совсем не так. Переглядываюсь с бабушкой, которая настороженно поджимают губы. Мы обе понимаем — раз он решил замести следы, значит остается.       Только я это знала из сюжета, ну а бабушка… просто была умной женщиной. Дожарив очередную сковороду панкейков, Рене ставит передо мной и Филом тарелки с блинами, после чего приземлившись на стул напротив меня, начинает, с озорными искрами в глазах:       — Помнишь Меган? Ну та за которую Джесс рассказывала — и тут я понимаю, что пришло время сплетней и киваю в ответ, приступая к трапезе, — Так вот, угадай сколько ей лет?       Задумчиво хмыкнув, проглатываю пережеванный кусочек пищи, и отвечаю: — Семьдесят два? — получаю отрицательный кивок, — Восемьдесят? — снова отрицательное покачивание головой, — Девяносто?       — Почти, — сделав короткую паузу, мама продолжает: — Девяносто три, — я охаю от удивления, все же дожить до такого возраст — подвиг, пока я делаю глоток чая, Рене начинает рассказ: — И знаешь, что? Она все забыла. Ну почти, помнит только, что у неё есть дети, внуки уже и правнуки, и их имена. Недавно, знаешь что случилось?       — Ну? — нетерпеливо спрашиваю, отодвигая тарелку, так как свою порцию уже съела.       — Приходит Меган к Джесси, и говорит: «что-то с телефоном наверное случилось, до меня дозвониться не могут», а на самом деле знаешь, что? — снова интригующая короткая пауза, а после эмоциональный всплеск руками, и продолжение: — Она забыла как отвечать! Вместо того, чтобы ответить, она сбрасывает.       — Охренеть, — на самом деле мне все равно на какую-то там бабушку, — А Джесс-то что? Нашла работу?       — Нет, я тебе большее скажу: она своим котам жопу моет! После того как они нужду справили, представляешь? — вскинув брови, выдавливаю из себя:       — Ого, — ведь даже я, при всей своей любви к Васе, да и впринцыпе, к кошкам, этим не занималась, — Это же насколько надо любить кошек, чтобы это делать? У нее там сколько их? Десять? — получив кивок, шумно выдыхаю, — А на работу-то почему она не пойдет? Помню, когда-то она жаловалась, что у неё даже хлеба дома нет, — вот на Джессику мне было не так плевать, все же, она была нашей соседкой, и к тому же, хорошей доброжелательной женщиной.       — Вот и я о том же, а она знаешь, что мне ответила? «Как же я своих «детей» оставлю?», я честно говоря, в шоке.

***

      После того, как мы вдоволь насплетничались, я позвонила Андре, и договорилась встретиться с ним в Мистик-Гриле. До бара я добралась пешком, так как оттуда мы будем ехать на машине друга. А оставлять свою там я не хочу. Прибыла я как раз к тому моменту, когда Вики ссорилась с Джереми. Позже, когда она отошла, чтобы и дальше натирать бокалы до блеска, я подсела к Гилберту.       — Джереми… — я коснулась его плеча, влекомая каким-то чувством помочь ему. Таким чувством, каким владеют только старшие сестры, что всегда помогают младшим.       — Не надо, — отрезал он резко, — Я знаю, что ты сейчас скажешь.       — Я хочу открыть тебе глаза, — и вопреки его словам, продолжила: — Пожалуйста, послушай меня, ты можешь отрицать все, но хотя бы подумай над моими словами, хорошо? — он кивнул, и тогда я тяжко вздохнув, промолвила: — Вики далеко не такая, какой ты её представляешь, — я вскинула ладонь, когда увидела, что он хотел что-то сказать, — Она не плохая, хочет любви и всего такого, но она пользуется тобой, — Джереми закатил глаза, но я видела, что моя речь заставила его немного призадуматься, и для убедительности, продолжала: — Она не получает той любви от Тайлера, и бежит к тебе, зная что ты будешь ей пятки целовать…       — Я не целую ей пятки! — возразил Гилберт.       — …и ты сам видел — Вики не понравилось, что Тайлер не пригласил её, и твои слова ударили по ней, так как они правдивы, — я сделала паузу, приобняла его, следуя каким-то порывам, — Она пользуется тобой осознанно, потому что понимает, что никто кроме тебя, на данный момент, не сможет одарить её любовью, — я все ещё обнимала Джереми, и он несмело ответил, положив свои руки мне на спину, — Любому другому я бы такого не сказала, ибо мне все равно на то, что происходит у других, но ты хороший парень, и уж точно такого не заслуживаешь.       — Хорошо, — коротко ответил он, и через пару секунд добавил: — Я подумают над этим.       Я отстранилась, улыбнулась, и похлопав по плечу, сказала, когда ощутила что телефон в сумке завибрировал, что могло означать только одно:       — Ладно, я пойду. Андре ждет, — а после направилась на выход из Мистик-Гриля.       Я до сих пор не знаю зачем сделала это, может потому, что сейчас Елена больше занята Стефаном, чем братом. Нет, я её не виню — разве что чуть-чуть — она в том возрасте, когда хочется отношений и любви, но поговорить с братом по душам Елена, я думаю, могла. Это было бы куда лучше, чем просто запрещать ему всякое. В его употреблении, возможно, намного больше, чем просто то, что так он справляется с скорбью. Может быть, это его крик о помощи, мол, поговорите со мной, поддержите меня.       Конечно, это не совсем правильный способ — точнее очень и очень неправильный — ведь и Елене тоже не легко, как и бедной Дженне, которая узнает о сверхъестественной чуше только перед жертвоприношением Клауса.       Сев в машину Андре, я тут же слышу:       — Привет, Адель, как дела? Что-то ты хмурая.       — Привет, я в порядке. И ничего я не хмурая! — вопреки своим словам, хмурюсь недовольно, а потом, увидев это в отражении зеркала, тут же расслабила мышцы лица, на что Андре негромко посмеялся, — Ты как?       — Нормально, — он пожимает плечами, — Ничего не изменилось, — пару минут молчим, пока друг не прерывает тишину вопросом: — Так чего ты такая была?       — Джереми совет давала насчет Вики.       — И что там за совет?       — Ну… так, не важно, — Андре не настаивает, лишь кивает и говорит:       — Хорошо.       Доезжаем до магазина мы быстро, под звуки веселой музыки, пританцовывания и подпевания. Зайдя вовнутрь, мы сразу же направляемся в отдел женской одежды. Андре, который был мастером в подборе образов, тут же начинает перебирать вешалки с платьями, задав вопрос:       — Короткое или длинное?       — Короткое, — чуть поразмыслив, отвечаю ему, и он угукнув одобрительно, тщательно осматривает наряды, и через некоторое время протягивает мне четыре вешалки, проговаривая:       — Вот, поверь мне, они самые лучшие.       — Верю, Андре, верю, — улыбнувшись, я забираю вешалки, и направляюсь в примерочную.       Там я раздевшись, надеваю одно из них, и отодвигаю шторку, друг скользит по моей фигуре задумчивым взглядом, а после отрицательно качает головой, я же, развернувшись к зеркалу, так осматриваю, и понимаю, что будь мои бедра чуть больше, оно бы отлично село, но так… Нет. Поэтому меряю второе, оно же оказывается слишком коротким, а потому я сразу же его снимаю, даже не покрасовавшись перед другом. Надеваю третье, которое будто и хорошо сидит, но совсем неудобно, и вот, очередь доходит до последнего. С надеждой взираю на него, а после переодеваюсь.       Выхожу из примерочной, кручусь на месте, под одобрительный свист Андре, который осмотрев меня довольно, говорит:       — Ты великолепна, подруга!       — Я знаю, — отвечаю, и снова перевежу взгляд на себя в зеркале. Шелковое красное платье было идеальным: вырез на груди не большой, но и не маленький, длина такая, какая мне и нужна была: едва доходит до колен.       — У тебя есть к нему еще что-то? — увидев мою вскинутую бровь, он поясняет: — Ну там, пиджак, например?       — Не знаю, может быть найду, — пожав плечами, отвечаю, — Ладно, сейчас переоденусь и будем тебе что-то подбирать.       — Тут уже я тебя буду слушать, — он садится на один из пуфиков, пока я начинаю пересматривать рубашки, пиджаки и штаны.       В итоге, когда выбираю, вручаю другу рубашку бордового цвета, и белый костюм состоящий из пиджака и штанов. Он же, без слов бредет в сторону примерочной. Через несколько минут, которые я стою у манекенов, осматривая длинные вечерние платья, шторка отодвигается, и Андре шагает мне навстречу. Выглядит, безусловно, хорошо, о чем я сразу спешу оповестить:       — Мне кажется, ты отлично выглядишь.       — Да, я тоже так думаю, — произносит он в ответ, — Дома найду галстук… или лучше бабочку?       — Бабочку, — на это он кивает и снова исчезает в примерочной, чтобы переодеться в свою одежду.       Оплатив покупки — а перед этим поспорив, что я и сама могу заплатить за себя — мы возвращаемся в машину. Пока едем, я чувствую как телефон завибрировал, и достав его из сумки, отвечаю, когда вижу надпись «юный экстрасенс»:       — Добрый день, ведьма Беннет, — слышу как она цокает недовольно, и уверена, что та закатила глаза.       — Привет, не хочешь нарядиться с нами? — спрашивает та.       — «С нами» — это с кем?       — Со мной и Еленой, — задумываюсь на пару минут, а после проговариваю:       — Хорошо, вы где?       — У Гилбертов, — угукнув в ответ, я сбрасываю, а затем произношу:       — Андре, меня к Гилбертам.       — С чего бы это? Неужто с прекрасной Еленой сдружилась?       — С ней нет, но там Бонни, а она пригласила меня к ним.       — Понятно, мне за тобой заехать? — интересуется друг, сворачивая на нужную дорогу.       — Нет, я думаю, оттуда доеду в машине Бонни.       — Хорошо, тогда встретимся там?       — Да, — коротко отвечаю, а после выхожу из машины.       Стучу несколько громких в меру раз кулаком по двери, после чего мне открывает Елена. Она приветливо улыбается, и проговаривает:       — Привет.       — Здравствуй, — пройдя во внутрь, я разуваюсь, и поднимаюсь по лестнице вверх, следом за Гилберт.       Пройдя в комнату девушки, я сажусь на кровать. Там Бонни, которая тут же утягивает меня в крепкие объятья, на которые я с удовольствием отвечаю. Оставляю поцелуй на щеке подруги, и говорю:       — И снова привет, Бон.       — Снова добрый день, Адель, как дела?       — Нормально, ты сама как?       — Ну… хорошо, — то, с какой запинкой она ответила мне не понравилась, а потому свела брови на переносице, и взяв ее руки в свои, спросила:       — Что случилось, Бонни?       — Ты ведьма? — вдруг резко и серьёзно спросила та. Я вскинула бровь, и недоуменно хлопнула пару раз глазами. Неужели она узнала о всем раньше? Только вот с чего бы? — Просто… ты как будто почувствовала, что меня что-то волнует, — добавила она, разглядев на моем лице удивление.       — А, я просто эмпат, — легко улыбнувшись, промолвила в ответ, — Ты же знаешь, что я могу очень хорошо прочувствовать эмоции других. И твой ответ звучал тогда нерешительно, так что… Выкладывай.       — Елена, это и тебя касается, — упомянутая ведьмой девушка в удивлении подняла брови, и села рядом со мной, после чего Бонни продолжила: — Но это должно остаться в тайне, потому что Кэролайн убьёт меня, если это дойдет до Деймона, — я переглянулась с Еленой, и кивнула, как и Гилберт, давая обещание, что никому об этом не скажем, — Оказывается у Стефана очень интересное прошлое, — с каждым словом Бонни выглядела все более раздражительнее, — Ты знаешь, что случилось с его бывшей девушкой — Кэтрин? — спрашивает Беннет гляда на Елену.       — Я знаю, что они оба встречались с ней, поэтому они не ладят, — ответила та.       — Да, они оба с ней встречались, только она выбрала Деймона, — как же, в рассказах Деймона все так, как ему бы хотелось, мысленно я закатила глаза, пока Беннет продолжала: — И это взбесило Стефана, он делал ужасные вещи, пытаясь их разлучить, он манипулировал Кэтрин, он задурил ей голову всякой ложью, и она отвернулась от Деймона.       — Это звучит как версия одной из стороны — стороны Деймона, — проговаривает в ответ на это Елена.       — Я просто хотела, чтобы ты знала, — Беннет пожала плечами.       — В любом случае, его прошлые отношения — не мое дело, — продолжала Гилберт.       — Если только он не расчетливый, манипулирующий лгун — тогда это твое дело.       — Стефан не такой, — запротестовала Елена.       — Да? Откуда ты знаешь? — спрашивала Бонни, и тогда я решила вмешаться: прокашлялась, чтобы все обратили внимание, и заговорила:       — Так, стоп! Все мы знаем, что братья Сальваторе в ссоре, поэтому Деймону было бы выгодно оклеветать Стефана, но, проверить правда это или нет — мы не можем, потому что очевидно, что наш милый Стеф будет оправдываться, как сделал бы любой на нашем месте вне зависимости от того, правда это все или ложь, — шумно вздохнув, я продолжаю: — А поэтому я предлагаю просто отпустить это все, в случае чего, мы поймем что Стефан мудак и спасем нашу прекрасную Елену, ладно? — за все время речи я смотрена Бонни, и та кивнула, а после вдруг спросила:       — Что ты сказала? «Спасем»? Ты тоже собираешься, если вдруг?..       — Да, — я закатила глаза, пока Бонни улыбнулась, значительно повеселев.       — Почему? Ты перестала испытывать какую-то непонятную неприязнь к Лене? — спрашивает Беннет.       — Не совсем, просто… я захотела, — так и вправду было. Я просто захотела. Елену было жаль — Клаус и еще многие разрушили её жизнь. Дженна умерла — чего постараюсь избежать всеми возможными способами, ибо Дженна хорошая и не заслуживает этого. Стефана потом забирает Клаус на летние каникулы, превращая того в потрошителя. А её другой опекун, которым станет Аларик — попадет под влияние матери первородных. Ну а потом, она и сама умирает, становится вампиром, что разрушает ее планы на будущее — завести семью. Насколько я помню, она очень хотела создать семью, но… Она разрушила эти планы как только вступила в отношения с Стефаном. Ну серьезно, он же вампир, какой толк от этих отношений, если она не может сделать с ним то, чего так сильно желает? Ещё, огромный минус в том, что Елена хочет всех и всегда спасти. Кроме первородных, разумеется. Возможно, у меня получится вдолбить ей в голову, что так нельзя. Нельзя всех спасать и постоянно жертвовать собой.       — Так, а теперь, давайте готовится! — восклицает Бонни, вскакивая с кровати. Она достает из бумажного пакета моё платье, и пробежавшись несколько раз глазами по нему, делает вывод: — Потрясающее. Тебе пойдет.       — Да, будь иначе — я разочаруюсь в Андре, — произношу в ответ. Елена тоже встает с кровати, и уже хватается за плойку, как вдруг раздается трель её телефона.       Она с кем-то напряженно разговаривает, переспрашивает за часы. Я понимаю почти сразу о чем речь, и слежу за тем, как Гилберт решительно направляется к брату. Мы с Бонни не скрывая любопытства, заглядываем в комнату Джереми, где Елена срывает наушники, получая в ответ возмущённо:       — Ау, теперь-то что?       — Где карманные часы? — спрашивает та требовательно.       — Какие часы? — переспрашивает Джереми.       — Которые ты украл с маминой коробки, — парирует девушка, — Миссис Локвуд только что звонила мне в бешенстве, они были в списке. Джереми, она не может их найти и думает, что потеряла.       — Может она, а может Тайлер их взял, — отвечает младший, пожав плечами.       — Даже не начинай, Джереми, ты их взял, — без капли сомнения в голосе, проговаривает Елена, — Если я найду их на «eBay», так ты платишь за свои дозы? — я поднимаю брови, присвистывая, и произношу так, чтобы услышала только Бонни:       — Оу, это было грубо.       — Иди ты, — раздражённо отвечает Джер, и встав со стула, идет к стеллажу, под которым лежали часы, демонстрирует их Елене, промолвив даже как-то грустно и разочаровано: — Я бы никогда их не продал, ясно?       — Тогда почему ты их взял? — недоуменно спрашивает та, на что я закатываю глаза.       — Потому что это то единственное, что осталось у него от отца — не считая могилу и фотографий, — но никто не обращает внимание на эту мою фразу: Джереми и Елена сосредоточены только на друг друге, а Бонни на них.       — Потому что они должны быть моими, — отвечает младший-Гилберт, — Папа сказал, что они передаются старшему сыну, его отец отдал их ему, а теперь что? — и вручает Елене такие желаемые ею часы.       — И он собирался отдать их тебе, — тихо говорит та, опуская глаза в пол.       — Да, — соглашается Джер, надевая наушники.       — Они все еще твои, ясно? Мама обещала Миссис Локвуд, что ты хочешь, чтобы я сделала?       — Помоему, он уже об этом говорил, — фыркаю я с ухмылкой.       — Просто забери их и сваливай, — отвечает тот.       Елена опускает на них взгляд, и уходит в комнату, продолжая собираться. Бонни уходит с нею, а я остаюсь, закрываю двери, чтобы никто не подслушал, и подхожу к Джереми, трогаю его за плечо, и тот снова снимает наушники, переводит на меня усталый взгляд, и спрашивает:       — Ну что ещё?       — Я понимаю, что ты чувствуешь, — начинаю разговор, — Мама развелась с папой, и я могу к нему приезжать только летом — это мало, но лучше, чем твой случай, — тяжко вздыхаю, понимая, что возможно, сказала лишнее и сажусь на кровать, — Вот, и когда я скучаю, то обычно смотрю на фотографии, вспоминаю то, как мы проводили каникулы. Вместе. Я ему редко когда звоню, потому что он постоянно в работе… И фотографии с воспоминаниями — действительно единственное, что спасает в моменты тоски, — делаю паузу, — Но у вас… У тебя с Еленой совсем другой случай, и ты чувствуешь все острее, я знаю.       — И это все, что ты хотела сказать? — изогнув бровь, задает вопрос Джереми, — Ладно, на самом деле, я рад что есть кто-то, кто меня понимает. Елена полностью погружена в свои отношения, она… Почему она просто не попытается меня услышать?       — Ох, Джер, — вздыхаю снова шумно, подхожу к нему, и обнимаю, уж очень он выглядел… разбито, — Все очень сложно, понимаешь? — следует кивок с его стороны, который я чувствую, — Непереживай, никто не заберет эти часы навсегда. Я если что разберусь, — обещаю я, поглаживая Джереми по волосам.       — Почему ты ведешь себя со мной лучше, чем моя сестра? — разочаровано спрашивает он.       — Не говори так. Какой бы она не была, если с ней что-то случится — ты будешь по ней скучать, и никто не сможет ее заменить, — говорю я, отстраняясь, — Ладно, я пойду. Нужно готовиться.       Тот кивает снова, и я ухожу. Возвращаюсь в комнату Елены, где воспользовавшись плойкой, делаю кудри более… красивыми что-ли, нахожу в сумке простую позолоченную заколку, и прошу Бонни закрепить передние локоны сзади. После, понимаю какую ошибку совершила, сделав причёску раньше того, как надела платье. Из-за этого, стараясь не испортить вид на голове, аккуратно надеваю платье, и когда получается смотрюсь в зеркало, и с облегчением выдыхаю. Затем, я рисую стрелки, крашу ресницы, а потом и обведя контур губ красным карандашом, подкрашиваю губы помадой в цвет карандаша.       Когда мы все стоим готовые, я говорю Елене:       — Ты бы лучше отдала часы брату. Поверь, так будет лучше, — она слушается, кивает и возвращает их ему, после чего наша троица сразу же отправляется к машине Бонни.       Свою одежду, что была на мне до этого, я положила в пакет из-под платья. Через некоторое время, Беннет паркуется, и мы выходим из транспорта. Во дворе семейства Локвудов собралось очень много людей. Здесь поставили круглые белые столики с напитками и закусками. Мэр вместе со своей женой стоял у входа, приветствуя гостей. Краем глаза я заметила как Тайлер уводит Вики подальше, и усмехнулась. Толкаю слегка Бонни локтем, и чуть наклонившись к ней, указываю на парочку и говорю:       — Глянь-ка, всеми любимый Тайлер решил что до знакомства Вики с его родителями ещё рано, как думаешь почему? — риторический вопрос, на который я сама и отвечаю: — Наверное, потому что она для него любовь всей жизни? Вики же так думает, — звучит совсем не токсично. Бонни усмехается и проговаривает в ответ:       — Сто процентов так и есть.       Я не замечаю, как сзади ко мне кто-то подходит, и когда чья-то ладонь ложится мне на плечо, я вздрагиваю, и резко развернувшись, замахиваюсь кулаком, однако этот «кто-то» ловит его, и произносит с ухмылкой:       — Воу! Полегче, дорогая! Ты же не хочешь, чтобы весь вечер твой сопровождающий ходил с поломанным носом?       — Андре, тебя, я посмотрю, жизнь ничему не учит, — припоминая случай, когда он уже когда-то подобрался ко мне со спины, а я его ударив локтем в бок, сломала нос, когда развернулась с кулаком к нему.       — Как раз таки учит, — хмыкает друг, — Я поймал твой кулак, — и отпускает мою руку.       — Если такое повторится в следующий раз, уж поверь, не поймаешь.       — Верю, — подставив свой локоть, ожидает, что я схвачусь за него, что собственно, и делаю.       Я замечаю, что перед нами стоит Елена со Стефаном, а перед ними Деймон — вау, как неожиданно! — вместе с Кэролайн. Мы проходим внутрь, поздоровавшись с мамой Тайлера. Некоторое время мы танцуем, разговариваем с одноклассниками, что пришли с родителями, пьем шампанское, а когда темнеет направляемся к месту с реликвиями семейств. Я с Андре медленно, осматривая старинные вещи родов, передвигаемся вдоль длинного стола, на котором как раз таки и разложили эти вещи, и вдруг друг прерывает тишину:       — Где-то здесь мамино кольцо, оно передается передается каждой старшей женщине семьи. После смерти бабушки оно перешло к маме, а после смерти мамы оно перейдет к моей жене, — указав на старинный перстень с темным, словно кровь, рубином, он добавляет: — Вот оно.       — Красивое, и история у него интересная.       — Да, — соглашается Андре, мы идем дальше, и он указывает на какую-то подвеску, — А вот это мамино колье, — оно было серебряным, с камнем цвета заката. Что-то в нем было необычное. Не только камень — я видела колье с разными камнями: кварцем, бериллом, лазуритом, бриллиантом, янтарем, изумрудом, но не с этим, — однако, больше зацепило то, что меня к нему тянуло.       — Это сердолик? — спрашиваю я, чуть нахмурившись.       — Да, он, — отвечает Андре, — Меня возмущает то, что за всю нашу дружбу, я узнал, что ты разбираешься в камнях только сейчас.       — Не то чтобы сильно разбираюсь… — несдержав себя, я все касаюсь его. Резко выдыхаю, почувствовав там магию. В голове промелькнуло видение: горящие свечи, эта подвеска на полу, раскрытый гримуар, и губы, что нашептывали заклинание.       Мне казалось, прошла минута, но тут… тут прошло лишь пара секунд. Борясь с желанием впитать в себя всю магию без остатка, я отхожу на шаг назад, и опускаю руку. Затем, перехожу к другому украшению. И вскоре, мы доходим до Елены с Стефаном. Она читает людей, которые побывали на первом таком событии, и вдруг пустив тихий смешок, спрашивает:       — Это… Деймон Сальватор и, — она на пару секунд запинается, чтобы прочитать следующее: — И смотри, Стефан Сальватор?       — Первые братья Сальваторе, — спасает Деймон Стефана, — Наши предки. Трагичная история по правде сказать, — несколько драматично продолжает тот.       — Не нужно надоедать всем историями из прошлого, — грубо прерывает Стефан брата. Мы с Андре переглядываемся, и решаем пока остаться.       — Это не надоедает, Стефан, я бы хотела побольше узнать о твоей семье, — улыбается Елена.       — А мне скучно, — весело произносит Кэролайн, — Я хочу танцевать, Деймон не будет танцевать со мной.       — Не-а, — подтверждает он слова Форбс.       — Могу я с забрать твоего парня? — интересуется Кэр.       — Нет, — неловко отвечает Гилберт.       Я вижу, как Андре напрягается, в попытке сдержать смешок. И сама едва сдерживаюсь. Отчего ему стало смешно, я не знаю, но увидев его, я и сама еле сдерживаю смех.       — Я вообще-то не танцую, — старается избежать тактильности с Кэролайн Стефан.       — Он отличный танцор, — отрицает слова брата Деймон, — Видели бы его: вальс, лунная походка, он все это умеет.       — Ты ведь не против, Елена?       — Пусть Стефан решает, — выдавливает из себя та недовольно, и несколько… ревниво.       — Вау, да святая Елена Гилберт ревнует! — раздается такой шепот Андре, будто он произнес только что настоящую сенсацию.       — Прости, но я решила за него, — проговаривает Кэролайн, и взяв Стефана за руку, ведет в центр зала, чтобы станцевать, пока Елена провожает тех ревнивым взглядом, а Деймон с довольной ухмылкой.       — Ладно, пойдем, самое интересное мы уже увидели, — взяв друга за руку, я увожу его в другую сторону, беру бокал за ножку, где плещется шипящая жидкость, и делаю глоток.       — Это какой твой бокал, дорогая? — спрашивает Андре, взяв и себе алкоголь.       — Не знаю. Может шестой, может седьмой, может десятый, — я неопределённо машу рукой в воздухе, — Наверное, двенадцатый, — учитывая то, что мы закусывали, сейчас я выглядела вполне нормально — хотя бы не шаталась как тростинка на ветру. Да, речь была расслабленной. Да, щеки были чуть покрасневшими. Да, глаза блестели. Но в целом, я выглядела неплохо. Наверное.       — Тогда, это твой последний бокал, и я отвезу тебя домой, потому что это мой третий бокал и я смогу довезти тебя без происшествий.       — С чего это ты раскомандовался? Думаешь, я тебя послушаю?

***

      Однако, послушала, потому что через пару минут позвонила позвонила мама, сказав, что стоило бы уже ехать домой, но если бы я сильно захотела, могла бы, конечно, остаться ещё. А так же, обувь терла — и почему я только недодумалась дома поменять обувь, как только почувствовала малейший дискомфорт? — и уже сейчас, там было кровавое месиво. Когда я ступала, слышалось звонкое хлюпанье, и вспомнив за вампиров, которые тут присутствуют, я сделала вывод, что действительно пора домой.       — Ладно, давай, спокойной ночи, — желаю я другу, и выхожу из машины.       — Доброй ночи, — желает тот в ответ, и я хлопнув дверцей, иду домой.       Разувшись, скриплю зубами от досады — ступни были в крови. Но делать нечего — пошла наверх, там обработала раны, наклеила пластырь, а после пошла отмывать кровавые следы, что я оставила. Смыв макияж, я снимаю заколку, переодеваюсь из платья в пижаму, после чего заваливаюсь на кровать, отпустив все мысли. Почти сразу засыпаю, поддавшись атаковавшей сонливости, которая появилась еще в машине Андре.