Осколки наших судеб

«Любить — это значит видеть человека таким, каким его задумал Бог.»

Январь 1997 года. Зима вступила в свои права, раскрасив город в холодные оттенки белого и серого. Под ногами хрустел снег, а с крыш домов свисали длинные сосульки, словно острые стрелы, готовые сорваться в любой момент. Люди на улицах укутывались в теплые шарфы и спешили по своим делам, оставляя на тротуарах четкие следы. В воздухе пахло морозом и чем-то успокаивающим, будто город взял небольшую передышку от своей вечной суеты. Я сидел в комнате на ковре, окруженный игрушками. На мне была старая домашняя рубашка, слегка потрепанная, но любимая, а рядом со мной сидела наша трехлетняя дочка Катя. Её густые блондинистые волосы падали на лицо, пока она старательно укладывала куклу в игрушечную кроватку. Она подняла на меня свои большие голубые глаза и серьезно спросила: — Папочка, а когда мы поедем к маме и братику? Я задержал дыхание на мгновение, пытаясь понять, как в такой маленькой головке уживаются столь простые и глубокие мысли. Она не просто играла – она размышляла, представляла, как всё должно быть. — Скоро, солнышко, — ответил я, улыбаясь. — А ты уже видел братика? Он большой? — не унималась она, слегка хмуря носик. Я рассмеялся. Катя всегда задавала вопросы, от которых становилось тепло на душе. — Да, видел, — сказал я, стараясь говорить спокойно, чтобы она почувствовала себя важной. — Знаешь, он совсем маленький, как ты, когда родилась. — Как я? Но я уже большая! — Катя гордо расправила плечики, и я едва сдержал улыбку. Сегодня утром, в семь часов, Юля подарила мне сына. Нашему маленькому семейному миру добавился ещё один человек, и я был в восторге от этого. — Папа, а давай поедем прямо сейчас! — Катя захлопала в ладоши, её глаза заблестели. — Хорошо, — сказал я, взглянув на часы. — Только нужно собраться. Мы быстро оделись: Катенька надела свою розовую шубку и теплую шапочку с помпоном, а я натянул старую дубленку, вспоминая, как мы её покупали несколько лет назад, когда Юля была беременна в первый раз. На улице нас встретил холодный, но ласковый мороз. Дочка взяла меня за руку, подскакивая от радости, а я, стараясь не поддаваться эмоциям, лишь крепче сжал её ладошку. Мы доехали до цветочного магазина, где выбрали большой букет ромашек – Юля их обожала. — Папа, мама обрадуется? — Катя сжимала упаковку цветов, будто это был самый ценный подарок. — Конечно, обрадуется. Она будет счастлива. *** Когда мы подошли к роддому, я поднял Катю на руки, чтобы она не замёрзла, и мы вместе вошли в здание. — Добрый день, — сказал я, обращаясь к медсестре на ресепшене. — Юлия Пчёлкина. Где её найти? Медсестра тепло улыбнулась, взглянула в журнал и сказала: — Поздравляю с сыном! Она в палате 306. Катя заволновалась, сжала мою шею и шепнула на ухо: — Папа, а братик тоже там? — Нет, он в детском отделении. Хочешь, послушаем, как он плачет? Когда мы проходили мимо отделения новорожденных, я остановился и указал на дверь, откуда доносились тихие, но чёткие звуки детского плача. Дочка замерла, прислушиваясь. — Это он? — прошептала она. — Может быть, — сказал я. — Но ты тоже так плакала, когда была маленькой. Она улыбнулась, задумавшись, и мы направились дальше. *** Сквозь полуприкрытые веки я разглядывала свет, льющийся из окна палаты. Белоснежный снег за стеклом делал день ярче, чем он был на самом деле. Зима... Она всегда приходила внезапно, как будто хотела напомнить, что всё в этом мире имеет свой неизбежный порядок. Сейчас же я сидела на больничной кровати, укутанная в мягкий плед, чувствуя, как каждая клеточка тела устала, но была счастлива. Всего несколько часов назад на свет появился наш сын. Маленький, крохотный человечек, которому я подарила жизнь. Внезапно я услышала знакомые шаги за дверью. Сердце замерло – это мог быть только Витя. Он всегда ходил так: уверенно, с лёгкой тяжестью, будто несёт на плечах весь мир. А ведь это и правда так. Тихий стук. — Войдите, — сказала я, и голос, немного хриплый после пережитого, прозвучал непривычно даже для меня самой. Дверь приоткрылась, и в палату вошёл он. Мой Витя. С ним была Катенька, наша дочка. Она тут же сорвалась с его рук и побежала ко мне, улыбаясь так широко, что я не могла сдержать слёз. — Мамочка! — её звонкий голос, как всегда, был наполнен безграничной любовью. Я хотела прижать её к себе, но боль в животе заставила меня зажмуриться. Витя сразу заметил это. — Осторожно, Катюш, — сказал он, подхватив её под мышки и помогая забраться на кровать. — У мамы сейчас болит живот. — Правда? — спросила Катя, нахмурившись. Я провела рукой по её волосам, слегка улыбаясь. — Ничего страшного, милая. Скоро всё пройдёт. Она осторожно обняла меня, и я почувствовала, как маленькие ручки аккуратно легли мне на плечи. — Мамочка, мы тебе ромашки принесли! — радостно заявила она, указывая на букет, который Витя уже ставил в вазу. — Мои любимые, — сказала я, глядя на него. — Спасибо. Он подошёл ближе, наклонился и поцеловал меня в лоб. — Спасибо тебе за сына, — тихо произнёс он, чтобы Катя не услышала. Я улыбнулась, понимая, сколько в этих словах любви и благодарности. — Мам, а где братик? — вдруг спросила Катя, усаживаясь поудобнее на кровати. — Он пока с другими малышами, — объяснила я, стараясь говорить просто. — Скоро его принесут, и ты сможешь на него посмотреть. Её глаза загорелись. — Правда? А он маленький? Я рассмеялась, кивая. — Очень маленький, даже меньше тебя. Катя задумалась на мгновение, а потом повернулась к Вите. — Папа, а я была такой же маленькой? — Ещё меньше, — ответил он, присаживаясь на край кровати. — Когда я тебя впервые увидел, ты уместилась у меня на ладонях. Катя хихикнула и гордо подняла подбородок. — А я сейчас большая! И я буду ему помогать. Мы с Витей переглянулись, и я почувствовала, как внутри разливается тепло. В этот момент дверь в палату снова открылась, и медсестра внесла маленькую кроватку с нашим сыном. Я не могла отвести от него глаз. Витя подошёл к кроватке, заглянул туда и, как всегда, сдержанно улыбнулся. — Вот он, Катюш, твой братик, — сказал он, осторожно беря малыша на руки. Катя прижалась ко мне, смотрела на него с таким восхищением, что я почувствовала, как слёзы снова наворачиваются на глаза. — Он такой маленький... и красивый, — прошептала она, не отводя взгляда. — Как мама, — добавил Витя, передавая сына мне. Я прижала малыша к груди и почувствовала, как счастье переполняет меня. — Как мы его назовём? — вдруг спросила дочка, её голос звучал так серьёзно, будто это был самый важный вопрос в её жизни. Я улыбнулась и посмотрела на мужа. — Мы думали назвать его Мишей, — сказал он, опускаясь рядом со мной. Катя задумалась, а потом широко улыбнулась. — Мишутка — хорошее имя. Я буду его защищать! Я рассмеялась, глядя на эту маленькую девочку, которая уже была готова стать старшей сестрой. — Ты справишься, моя умница, — сказала я, прижимая её к себе. В тот момент я поняла, что у нас есть всё, о чём можно мечтать. Семья. Любовь. И это новое, чистое счастье, которое только начиналось. В палате было тихо и спокойно. Я сидела на кровати, держа на руках нашего маленького Мишеньку. Витя устроился рядом, наблюдая за нами с таким выражением лица, которое я не видела даже в самые счастливые моменты нашей жизни. Катя притихла, уткнувшись в меня, будто пыталась впитать эту атмосферу тепла и любви. Тишину прервал легкий стук в дверь. Я взглянула на Витю, и он, улыбнувшись, пошел открывать. — Заходите, — раздался его голос. Дверь открылась, и в палату, словно светлым вихрем, ворвались наши друзья. Первым был Саша Белый, как всегда в своем идеально сидящем пальто. Следом за ним, чуть робея, шла Оля. Их взгляды сразу устремились на меня и малыша. — Ну, мать героиня, поздравляю! — с порога заявил Саша, улыбаясь широко и искренне. Он подошел, наклонился и аккуратно поцеловал меня в щеку. — Смотри-ка, какой красавец получился! — Как ты догадался, что это мой сын, а не Витин? — подколола я его, с трудом сдерживая смех. Саша фыркнул, глядя на приятеля: — А что, похож на меня? Витя только хмыкнул, явно не собираясь участвовать в шутливой перепалке, но я видела, как уголки его губ чуть дрогнули. Оля подошла ближе, её мягкая улыбка сразу смягчила обстановку. — Родная моя, он такой крошечный, такой милый, — прошептала она, склонившись над малышом. — А Катюша как выросла! Катя гордо выпрямилась: — Я теперь старшая сестра. Я буду ему помогать, — сказала она с такой серьезностью, что мы с Витей не смогли сдержать улыбок. — Ну, значит, Мише повезло с сестрой, — сказала Оля, погладив Катю по волосам. Не успели мы договорить, как в дверь снова постучали. — Да что ж за очередь такая, — проворчал муж, поднимаясь. На этот раз в палату вошли Космос и Людочка. Холмогоров, как всегда, был при полном параде: стильное пальто, дорогой шарф, волосы идеально уложены. Он сразу растянулся в широкой улыбке. — Ну что, семейство, поздравляю! — воскликнул он, обводя нас взглядом. — Юлька, ты, как всегда, на высоте. Витёк, поздравляю, ты опять герой. Люда, взяв его за руку, улыбнулась и добавила: — Поздравляю, Юлечка. Детишки у вас замечательные. Катя тут же рванулась к крестному: — Дядя Космос, смотри, у меня теперь братик! — Да ты что? — Космос присел перед ней на корточки. — А как зовут братика? — Миша! — гордо ответила Катя. — Хорошее имя, — сказал он, подмигнув другу. — Надеюсь, он вырастет таким же деловым, как папа. В палате становилось всё веселее. И как раз в этот момент появилась моя сестрёнка Тома. Она всегда была моим солнечным лучиком: лёгкая, весёлая, с заразительным смехом. Рядом с ней шёл Валера, высокий, широкоплечий, с доброй улыбкой на лице. — Ну что, милая, снова впереди планеты всей? — засмеялась Тома, подбегая и обнимая меня. — Поздравляю! — Спасибо, Тома, — прошептала я, прижимая её к себе. Она сразу же повернулась к Вите: — Ну что, Пчёлкин, как ты? Вижу, счастлив. — Ты даже не представляешь, — тихо ответил он, с гордостью глядя на нашу семью. Валера молча подошёл ко мне, протянул большой пакет. — Это тебе. Цветы, сладости... И ещё пару сюрпризов. — Спасибо, Валера, — тепло ответила я. — Мамочка, — вдруг потянула меня Катя за руку. — А братик скоро заплачет? Эти её слова вызвали смех у всех в комнате. — Ну что, — сказал Саша, хлопнув Витю по плечу. — Друзья, не будем долго отвлекать вас. Мы заскочили только поздравить. — А где торт? — подколол Космос, поднимая руки. — Торт будет дома, — парировал Витя. Я сидела, наблюдая за всем этим, чувствуя, как сердце переполняется радостью. Эти люди – моя семья. Настоящая, нерушимая. И в этот момент я знала, что у нас всё будет хорошо. В палате стало оживлённо. Смех, шутки, добрые слова – всё смешалось в один светлый момент, который я хотела запомнить навсегда. Каждый из тех, кто сейчас был рядом, был частью нашей жизни, частью нашей семьи, пусть и не всегда кровной. Белов, стоя у окна, задумчиво посмотрел на улицу. Его лицо на мгновение стало серьёзным, но это было его обычное состояние – он всегда выглядел так, будто несёт невидимую тяжесть. — Ты только посмотри, какая Москва, — произнёс он, повернувшись ко мне. — Снег белый-белый, будто всё начинается с чистого листа. — Может, это знак? — заметила Оля, улыбаясь ему. — Знак того, что у нас всё будет по-другому? — переспросил он, но в голосе его звучала лёгкая насмешка. Я смотрела на них и видела, как они тянутся друг к другу, даже если сами этого не осознают. — Саша, хватит философствовать, — вмешался Космос. — Давай лучше обсудим, как будем отмечать. — Отмечать будем дома, — ответил Витя, беря сына с моих рук в свою крепкие ладони. — И без твоих «спонтанных идей», Кос. Космос притворно обиделся: — Это ты про тот раз, когда я заказал музыку в ресторане? — Это я про тот раз, когда мы чуть не остались без ужина, — усмехнулся Витя. Людочка, смеясь, тихонько подтолкнула мужа локтем: — Кос, ты хоть раз можешь сделать что-то без приключений? — Я живу ради приключений, милая, — ответил он с широкой улыбкой, но всё же, кажется, постарался выглядеть более сдержанно. Катя тем временем подошла к Томе, глядя на неё снизу вверх. — Крёстная, а когда у Лизы будет братик? Мы все рассмеялись, а моя сестра слегка покраснела. — Катюш, мы над этим работаем, — ответила она, погладив девочку по голове. — А пусть у вас будет девочка, — на полном серьёзе добавила Катя. — Я буду с ней играть, пока Миша вырастет. — У тебя уже есть планы на будущее? — спросил Валера, улыбаясь. — Угу, — кивнула Катя. Саша снова привлёк внимание, громко хлопнув ладонями: — Ну что, друзья, давайте поднимем какой-нибудь тост. Хоть у нас тут и палата, но случай-то великий! — Белый, давай без шампанского, — предупредил его Витя, прижимая сына к себе. — Я за здравицы, а не за алкоголь, — с улыбкой ответил Саша. — Итак, Юлька, Витёк, поздравляю вас. Пусть ваши дети растут здоровыми и счастливыми, а вы сами оставайтесь такими же сильными, какими я вас знаю. — Спасибо, Саша, — тихо ответила я, чувствуя, как глаза начинают блестеть от эмоций. — Поддерживаю, — добавил Космос, поднимая воображаемый бокал. — Ну а если что, знаете, куда бежать. — Только без приключений, — добавил Витя, смеясь. Эти слова, смешные и простые, как-то особенно прочно закрепили в воздухе ощущение чего-то нерушимого. Я смотрела на них всех — таких разных, но таких родных. — Спасибо вам всем, — сказала я, чуть крепче прижимая к себе Катю. — Вы – наше богатство. И в тот момент я поняла, что всё это – смех, разговоры, детские планы дочери, заботливые взгляды мужа – станет нашим якорем в бурном море жизни. *** Прошло две недели. Зима укрыла город пушистым снегом, и теперь Москва выглядела, как из сказки. Кроны деревьев вдоль улиц утопали в белых шапках, под ногами скрипел снег, а морозное солнце едва проглядывало из-за облаков, заливая всё мягким светом. Люди на улицах спешили по своим делам, кутаясь в тёплые шарфы, и казалось, что сама зима стала их спутником – то суровой, то добродушной. Мы с Витей уже две недели как дома. Воспитывать двоих деток оказалось сложнее, чем я представляла, но в то же время это было счастливое время. Катя, как и обещала, старалась помогать с братиком, но в свои три года она больше мешала, чем помогала. И всё же её улыбка и нежные объятия могли растопить любое напряжение. В один из таких дней, когда в доме стояла тихая, спокойная атмосфера, пришла мама Вити – Мария Гавриловна. Катя спала свой обеденный сон в своей комнате, Мишутка тихо сопел в колыбели рядом с нашей кроватью. Я устало сидела на кухне, ковыряя ложкой остывший суп. Глаза слипались, но уйти и просто прилечь было некогда. Мария Гавриловна хлопотала у плиты, жаря блины. От неё всегда исходила какая-то особенная энергия: спокойная, умиротворяющая, но в то же время твёрдая, как скала. — Юленька, — позвала она меня, оборачиваясь от плиты. — Что-то ты сама не своя. Что тебя беспокоит? Я подняла глаза, встретив её мягкий, но внимательный взгляд. Откладывая ложку, я сложила ладони на стол и тихо проговорила: — Я чувствую, что мы с Витей отдалились... Сама понимаю, он много работает, старается ради нас. Но после двух беременностей моё тело... оно уже не такое, как раньше. Говорить это было тяжело, как будто я снимала с души камень, который долгое время пыталась игнорировать. Мария Гавриловна, внимательно выслушав, тяжело вздохнула, отставила сковородку, вытерла руки о полотенце и села рядом. — Юленька, — сказала она, обняв меня за плечи. — Витя тебя любит. Ты для него всегда будешь самой красивой. Понимаешь? Мужчина любит не за тело, не за внешность. Ты дала ему двоих прекрасных детей, ты – его семья, его мир. Я слабо улыбнулась и положила голову ей на плечо. — Спасибо, — тихо прошептала я. Она обняла меня крепче, а её тёплая рука начала мягко гладить мои волосы, словно успокаивая ребёнка. Мы сидели так несколько минут, и на мгновение мне стало легче. Но вдруг тишину прервал звонок телефона. Я вздрогнула и торопливо схватила трубку. На экране высветилось имя Саши. — Саша? — спросила я, чувствуя, как сердце начинает учащённо биться. — Юля, — его голос был напряжённым. — Валера в больнице. — Что?! — я схватилась за стол, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Мы возвращались после сделки. Машина взорвалась. Я с Космосом успели выскочить, а Валера... Юля, за его жизнь борются врачи. — Боже мой, — выдохнула я, чувствуя, как дрожат руки. — Я через пятнадцать минут буду. Я быстро повесила трубку. Мария Гавриловна сразу насторожилась, смотря на меня с тревогой. — Юля, что случилось? — Парни возвращались после сделки, — прерывисто начала я, чувствуя, как горло сжимает страх. — Их машина взорвалась. Космос и Саша выбрались, а Валера... он сейчас в больнице. Мария Гавриловна сжала мои плечи, останавливая взглядом: — Юля, не паникуй. Всё будет хорошо. — Но я должна поехать, я должна быть там, — торопливо произнесла я, вытирая слёзы. — И ты поедешь, — спокойно сказала она. — Но сначала соберись. Я останусь с детьми. Я кивнула, пытаясь сосредоточиться. Слёзы застилали глаза, но в голове билась только одна мысль:держись, Валера. Мы не можем тебя потерять. Как и обещала, ровно через пятнадцать минут я уже была в больнице. Морозный воздух обжигал лёгкие, а сердце гулко стучало в груди. Коридоры были залиты тусклым светом, запах лекарств и антисептиков бил в нос. Сначала я не видела никого из своих, но спустя мгновение заметила их – Томочку, которая горько плакала, Сашу, склонившегося над ней, и Космоса, нервно расхаживающего взад-вперёд, словно лев в клетке. Увидев меня, Тома вдруг сорвалась с места и, всхлипывая, бросилась ко мне. Я поймала её, прижала к себе дрожащее тело сестры, обняла так крепко, как только могла. — Тише, милая, тише, — шептала я, гладя её по волосам. — Всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо. — Юля... — всхлипнула она. — Я так боюсь за него. — Мы все боимся, но Валера сильный, он справится, слышишь? Справится, — продолжала я, чувствуя, как внутри самой всё дрожит. Космос остановился, его взгляд метнулся к нам, затем снова в сторону, но лицо оставалось напряжённым. Он молчал, но его нервное хождение выдавало каждую мысль. — Юля, — раздался голос Саши. Я обернулась к нему. Он смотрел на меня холодно, его глаза были сосредоточены и жёстки. — Где твой муж? — спросил он, а в голосе звенела сталь. Я растерялась, сердце пропустило удар. — Он... он должен был быть с вами. После сделки он собирался в Берлин на пару дней, по работе, — неуверенно ответила я, вспоминая слова Вити перед его уходом. Саша вдруг сухо рассмеялся, но в этом смехе не было ни капли радости. Его голос повысился: — Он знал! Знал, что машина заминирована, поэтому не сел в неё! Эти слова ударили меня словно молния. Внутри всё похолодело, но вместе с этим пришла вспышка ярости. Я осторожно отпустила Тому, сделала шаг вперёд и посмотрела прямо в лицо Саше. — Белый, ты не офигел? — выдохнула я, но голос с каждым словом становился громче. — Как что-то случается, сразу Пчёлкин виноват? Ты слышишь себя? Как бомбу подложить, так мой муж! В 91-м, в день твоей свадьбы с Олькой, ты тоже на него кидался, даже не разбираясь. Ты сначала разберись в ситуации, а потом предъявы кидай. Понял меня? Саша чуть прищурился, но молчал. Атмосфера накалилась до предела, все замерли, будто боялись лишний раз вдохнуть. Даже Космос перестал ходить по коридору и теперь стоял неподалёку, сложив руки на груди. Тома всхлипнула, её заплаканные глаза устремились на меня. — Юль, — тихо сказала она. — Я уверена, что Витя не мог подложить бомбу. Что бы ни случилось, я верю в него. И я верю в твой выбор. Её слова окутали меня теплом, как мягкий плед, но напряжение не спадало. Саша кивнул в сторону своего охранника, Шмидта, который тут же подошёл ближе. — Найди Пчёлкина, срочно, — коротко приказал он. Шмидт молча кивнул и быстро удалился. Я посмотрела на Сашу, выдохнула, стараясь унять гнев, и вернулась к Томе. Она тихо прижалась ко мне, её плечи дрожали, а я крепко обняла её, гладя по спине, словно ребёнка. — Всё будет хорошо, — повторяла я ей, как будто этими словами могла убедить себя, её и даже саму судьбу. Коридор больницы был погружён в томительное ожидание. Время тянулось бесконечно, словно кто-то специально замедлил его ход. Я сидела на холодном диванчике, обнимая дрожащую Тому и мягко гладя её по волосам, когда дверь в приёмное отделение открылась. Витя вошёл, окружённый двумя охранниками. Его лицо было мрачным и поникшим, плечи будто бы обвисли под тяжестью невидимого груза. Его обычно уверенная походка казалась медленной и нерешительной. Заметив его, я словно забыла обо всём вокруг. Подорвавшись с места, я бросилась к нему, не думая ни о чём, кроме того, что он здесь, живой, передо мной. — Витя... — выдохнула я, обнимая его за шею так крепко, как только могла. Он ответил мне таким же крепким объятием, а затем наклонился и мягко поцеловал в макушку. — Тихо, Юлька, я здесь, всё хорошо, — сказал он тихо, но в голосе звучала усталость, смешанная с беспокойством. Я уткнулась лицом ему в плечо, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы облегчения. Но не успела я что-то сказать, как за спиной раздался холодный голос Саши. — Пчёлкин, — произнёс он коротко, а затем кивком головы указал на дверь кабинета главврача. Витя медленно поднял взгляд на Сашу, его глаза потемнели, но он ничего не сказал. Ещё раз поцеловав меня в лоб, он отпустил мои плечи. — Я скоро, — тихо сказал он мне, сжимая мою руку напоследок. Я кивнула, не находя слов, и смотрела ему вслед, пока он не скрылся за дверью вместе с Сашей и Космосом. Осталась только тишина. Я медленно вернулась к своему месту и села, устало запустив пальцы в волосы. В груди всё сжималось: боль за Валеру, страх за Витю, беспокойство за Тому – за всех, кто был мне дорог. Рядом со мной всхлипывала сестра. Она осторожно обняла меня, словно искала у меня поддержки, но я чувствовала, как и сама нуждаюсь в утешении. Мы сидели рядом, молча, обнявшись, пока время продолжало тянуться, а коридор наполнялся напряжением. — Всё будет хорошо, Тома, — тихо сказала я, хотя слова давались с трудом. Она кивнула, вытирая слёзы. — Я так хочу в это верить, Юль... — её голос дрожал, и каждое слово казалось вымученным. Мы обе знали, что впереди нас ждут новости, но какими они будут – никто из нас не мог предугадать. Мы сидели в углу коридора, как две потерянные птицы, ожидая новостей. Время тянулось мучительно медленно. Часы на стене будто насмехались над нами, каждый их громкий тик отдавался в висках. Тома продолжала всхлипывать, изредка сжимая мои руки, словно боялась, что я исчезну. Я держала её, но сама едва справлялась с нахлынувшими чувствами. В голове вертелись обрывки разговоров, догадок, предположений. Почему всё пошло так? Кто мог знать о сделке и подложить эту бомбу? Могла ли я что-то сделать, чтобы предотвратить это? Мимо нас прошла медсестра, по звону её каблуков можно было узнать, что коридор был пуст и тишина стояла почти оглушительная. — Юля... — раздался тихий голос Томы. — Что, милая? — я посмотрела на неё, мягко убирая прядь волос с её лица. — Ты правда думаешь, что Витя... что он... — она не смогла закончить предложение, слова застряли в горле. — Нет, Тома, — твёрдо ответила я, хотя внутри всё дрожало. — Витя не мог этого сделать. Я знаю его, он никогда бы не пошёл на такое. Она кивнула, но в глазах её всё ещё оставался страх. — Я верю тебе, Юль. Но как мне жить с этим страхом? Если Валера... — её голос снова задрожал. Я обняла её крепче, словно хотела передать ей всю свою решимость: — Валера выкарабкается. Ты слышишь меня? Он сильный, он справится. Мимо нас прошёл Космос, коротко глянув на нас, и вновь начал расхаживать взад-вперёд по коридору. Я заметила, как он сжал кулаки, пытаясь скрыть нервозность. — Космос, — позвала я тихо. Он остановился и обернулся. — Что? — его голос был напряжённым, но он пытался держать себя в руках. — Ты что-то знаешь? — спросила я, заглядывая ему в глаза. Он тяжело вздохнул, проведя рукой по лицу: — Ничего. Чёрт, ничего не знаю, Юль. Только то, что Саша бесится, а это не к добру. Я кивнула, пытаясь понять, что могло так разозлить Белого. Его обвинение Вити всё ещё эхом звучало у меня в голове. Через несколько минут из-за двери кабинета главврача вышел Витя. Его лицо было каменным, но я заметила, как на его лбу выступил пот. Следом за ним вышел Саша. — Что там? — сорвалось с моих губ, как только я увидела их. Витя подошёл ко мне, присел на корточки и взял мои руки в свои. — Валера в реанимации, — сказал он тихо, его голос звучал хрипло. — Врачи делают всё возможное. Я почувствовала, как моё сердце рухнуло куда-то вниз, но взгляд мужа удержал меня от паники. Он был сосредоточен, твёрд. — Мы справимся, Юль, — добавил он, проводя рукой по моим пальцам. Саша ничего не сказал, лишь тяжело выдохнул и снова начал что-то обсуждать с Космосом, а я продолжала смотреть на мужа, пытаясь найти в его глазах ответы на все свои вопросы. *** Время словно замерло, когда из конца коридора к нам стремительно подошла молодая медсестра с обеспокоенным лицом. Её дыхание было сбивчивым, будто она пробежала несколько этажей, и в глазах читалась срочность, граничившая с отчаянием. — У кого из вас третья отрицательная группа крови? — быстро произнесла она, обводя взглядом нас всех. На секунду все замерли, переглядываясь, а затем почти одновременно наши взгляды остановились на Вите. — У меня, — спокойно, но с явным напряжением в голосе ответил он. Медсестра кивнула, цепляясь за эти слова, словно за спасительную соломинку. — Срочно, вы нужны в донорском пункте. Пациенту требуется переливание, его состояние критическое, — пояснила она, указывая рукой в сторону конца коридора. Я посмотрела на Витю, чувствуя, как сердце забилось быстрее. Он молча встал, провёл рукой по моему плечу, как бы заверяя, что всё в порядке, и двинулся за медсестрой. — Витя... — тихо окликнула я его. Он обернулся, встретился со мной взглядом. — Всё будет хорошо, Юль, — сказал он, но я видела, как он сжал челюсти, скрывая своё волнение. — Я должен помочь. — Конечно, — кивнула я, понимая, что остановить его невозможно. Медсестра уводила его всё дальше, а я продолжала смотреть ему вслед, пока он не скрылся за углом. Словно почувствовав моё состояние, Тома слабо сжала мою руку, привлекая внимание. — Юля, он справится, — прошептала она, её голос всё ещё дрожал от переживаний, но в нём звучала поддержка. — Он всегда справляется, — тихо ответила я, пряча слабую улыбку. Космос шагнул ближе, его лицо было напряжённым. — Ты уверена, что с ним всё нормально? — спросил он, словно сомневался в том, что Витя действительно может справиться. — Витя сделает всё, что нужно. Для него важно помочь Валере, — твёрдо ответила я, стараясь не выдать свои сомнения. Саша молчал, стоя чуть поодаль. Его взгляд был направлен куда-то вдаль, он будто бы боролся с собственными мыслями. — Белый, — позвала я его. Он обернулся, его глаза сузились, но на этот раз в них не было обвинений, только тяжесть размышлений. — Ты же понимаешь, что он этого не делал? — спросила я, не сводя с него взгляда. Саша не ответил сразу, лишь вздохнул и отвернулся, снова погружаясь в свои мысли. Коридор был тихим, но каждая его частичка, каждое лёгкое эхо шагов казалось громким, словно весь мир вдруг притих, и единственным звуком стали наши сердца. Я сидела на скамейке, бессильно опустив руки в колени, взглядом следя за дверью, где исчез Витя. Тома сидела рядом, её лицо было настолько бледным, что казалось, она растеряла все силы, оставив только беспокойство и страх. — Ты знаешь, Юль, — Тома тихо заговорила, но её голос дрожал, — я всегда боялась таких моментов. Моментов, когда ты не можешь ничего изменить, ничего сделать. Ты просто сидишь и ждёшь. И не знаешь, что будет дальше. Я посмотрела на неё, ощущая, как её слова накатывают волной на мои собственные страхи. Да, этот момент, это ощущение полной беспомощности было знакомо. Я не могла изменить ничего, не могла сделать Витю неуязвимым, не могла вернуть тот момент, когда мы все были вместе, счастливы. — Мы всё переживём, — ответила я, голосом, который даже меня саму не убедил. — Он вернётся, всё будет хорошо. Но Тома не ответила, её взгляд был устремлён в пол. Я знала, что она верила в мои слова, но её душа тоже не могла найти утешения в пустых обещаниях. В это время из-за двери кабинета вновь вышел Космос, и его лицо было настолько мрачным, что сердце сжалось. Он обернулся на нас, но, увидев моё беспокойное выражение, сказал: — Витя скоро будет. Переливание прошло успешно, теперь он... он с Валерой. Но нам нужно подождать. Я вздохнула с облегчением, но все ещё чувствовала тяжесть в груди. Он не говорил, как Валера, но я понимала, что нам нужно терпение, а в этих стенах оно было чем-то почти невозможным. Через несколько минут в коридоре появился Шмидт – один из охранников, его шаги были быстрыми, и лицо напряжённое. Он подошёл к Саше, и они тихо о чём-то заговорили. Я не могла слышать их разговор, но видела, как Саша вдруг нахмурился и быстро направился к главврачу. Это был плохой знак. Тома заметила это и схватила меня за руку. — Юля, что происходит? — её глаза полнились тревогой. — Не знаю, — слабо ответила я, но не могла скрыть растущее беспокойство. — Просто... стой, я схожу за ними. Я встала, хотя ноги будто не держали меня, и пошла по коридору в сторону кабинета врача. За дверью было тихо, только слышался голос Саши, доносящийся из-за неё. Подошла к двери, осторожно приоткрыла её. Врач стоял, обхватив ладонями голову, а Саша был с ним, что-то споря. — Что-то не так? — спросила я, от волнения голос прерывался. Саша взглянул на меня, потом перевёл взгляд на врача. — Валера в критическом состоянии, — сказал он, отчётливо выговаривая слова, словно они были тяжёлым грузом. — Есть шанс, но его пока не так много. Мы должны надеяться, но... Я замерла. Эти слова ударили в самое сердце. Надежда. Каждое утро мы в неё верим, и каждый вечер она может ускользнуть, не дав нам возможности снова почувствовать лёгкость. — Но вы... вы делаете всё, чтобы он выжил? — спросила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. Врач кивнул, и его взгляд стал мягче. — Мы делаем всё, что можем. Мы контролируем ситуацию. Он сражается. Я почувствовала, как в груди сдавливает боль. Невозможно было представить, что эта беда может унести кого-то из наших. Мы все так зависимы друг от друга, все стали частью этой цепи, и вдруг одна звено может оборваться. Тома подошла ко мне, и я ощутила её присутствие, как невидимую опору. — Всё будет хорошо, Юля. Он сильный, — прошептала она. Я кивнула, но в глубине души оставался страх, который не отпускал. *** Когда стрелки часов почти одновременно пересеклись на отметке двенадцати, мы с Витей наконец переступили порог нашей квартиры. Мрак ночи окружал нас, но дом – наш дом – казался таким родным и уютным, несмотря на все переживания этого дня. Мы, уставшие, но всё же с какой-то лёгкостью, прошли в коридор. Дети давно спали, поглощённые невинным сном, и дом наполнился тишиной, которая, казалось, пыталась скрыть все тревоги, прошедшие за день. Мария Гавриловна ждала нас на кухне. Её лицо было усталым, а глаза, несмотря на возраст, блестели, как всегда – беспокойством и заботой. Она стояла у окна, словно зная, что мы вот-вот вернёмся. Витя снял пальто и, не говоря ни слова, подошёл к ней, поцеловал в лоб и тихо сказал: — Мама, всё будет в порядке. Мы все вернулись. Я посмотрела на них, и в груди вновь пробежала дрожь. Витя был рядом, но я всё равно ощущала тяжесть дня, его туманную тяжесть, будто мы в какой-то момент потеряли что-то важное и теперь должны были собирать осколки, чтоб жить дальше. — Я знаю, сынок, — тихо ответила Мария Гавриловна, кладя руки на плечи сына. — Я ведь всегда верю, что всё будет хорошо, но этот день был слишком трудным для всех нас. Я подошла к ним, нежно взяла её за руку, стараясь облегчить её беспокойство. — Мы справились. Мы все пережили это. Главное, что Валера борется, и Витя сделал всё, что мог. Мы рядом. Мария Гавриловна кивнула, но не смогла скрыть тени печали в глазах. Она тихо прошептала: — Ты права, Юленька. Но если бы только можно было повернуть время назад. Я знала, о чём она говорит. Если бы только всё было по-другому, если бы можно было избежать этого кошмара, избежать боли. Но я молчала, не зная, как найти слова утешения. *** Тома тем временем поехала домой к Лизе, их маленькой дочери. Малышка, как и положено детям в её возрасте, целыми днями проводила время с нашей бабушкой, и теперь, вернувшись домой, Тома могла наконец провести время с ней, попытаться забыть хоть на мгновение о той буре, что бушевала в нашей жизни. Лиза ждала её с нетерпением, и, хотя Тома была усталой, её лицо засияло, как только она приехала домой. Это был тот самый момент, когда семья становилась поддержкой, опорой в этот неопределённый мир. *** Витя и я сидели на кухне в тишине, лишь звуки ночи нарушали наше молчание. Я вновь почувствовала, как усталость берёт своё, но мне было так спокойно рядом с ним, что казалось, все тревоги и переживания уходят. Мы не говорили много, но наши взгляды, наши прикосновения, они говорили всё. — Ты... ты уверена, что мы всё сделали правильно? — его голос был тихим, словно он сам не знал, о чём говорил, но это было важно. Я посмотрела на него, зная, что ответ будет одним. — Да. Мы сделали всё, что могли. И это главное. Он слегка улыбнулся и взял мою руку, крепко сжимая её. Я могла бы сказать что-то ещё, но в этот момент не было нужды в словах. Тишина вокруг нас стала как-то мягче, и я почувствовала, как усталость покидает тело, уступая место спокойствию. В этот момент мир казался маленьким, но таким полным, и ничто больше не имело значения, кроме нас. Квартира была поглощена мягким светом, который струился из окна, разрезая ночь. Всё вокруг казалось обыденным и привычным, но для меня, для нас, всё было новым и, возможно, немного чужим. Тишина наполнила дом, но не стала пустой – напротив, она была живой, словно пространство ожидало того, что мы скажем или сделаем. Витя сидел рядом со мной на кухне, его руки, крепкие и уверенные, почти обвили мою талию, пока он тихо касался губами моего лба. — Ты помнишь, как мы всё начинали? — его голос был едва слышным, но в нем было что-то, что придавало этим словам особое значение. Я кивнула, закрыв глаза на мгновение, поглощенная воспоминаниями. Мы были молоды, полны мечт, и ничего, казалось, не могло нас остановить. В тот момент, когда мы впервые встретились, когда мир казался полным возможностей, никто из нас не мог бы подумать, что на наших плечах окажется столько тяжких испытаний. Но это не остановило нас, не затмило той любви, что горела между нами, несмотря ни на что. — Да, я помню, — ответила я, немного улыбнувшись. — Ты был таким... решительным, не давал мне возможности сомневаться в том, что всё получится. А я, наверное, даже немного боялась. Витя засмеялся мягко, его взгляд наполнился тёплым светом. — А теперь ты знаешь, что не зря. Мы справились. Мы всегда справимся. Я почувствовала, как его слова прошли через меня, словно они убрали остатки страха и тревоги. Иногда нам всем так не хватало простых слов, и в тот момент их сила была велика. Тишина в квартире была не пугающей. Мы могли сидеть рядом и не говорить, но эта тишина говорила о многом. Мы просто наслаждались её присутствием, как чем-то уютным и важным, нужным для восстановления и покоя. Витя взял чашку кофе, поднес её ко рту, его взгляд остановился на мне, и я, в свою очередь, взглянула на него. — Юля, я не знаю, что бы я делал без тебя, — его слова были тихими, но они отразились в моём сердце. — Ты всегда была моим якорем. Я молчала, не зная, как ответить. Слова были лишними. Всё, что я могла сделать, – это просто быть рядом, поддерживать его, так, как он всегда поддерживал меня. Мы прошли через многое, и ничто не могло забрать у нас того, что мы построили.