Иногда "греть" уши бывает полезно

      Гомон портретов был полон возмущений и невнятных восклицаний. Грей не особо вслушивался в тот мат-перемат, что подняли его предки после озвучивания новости, что он, как потенциальный наследник, был воспитан магглами. Но он пристально смотрел на дедушку Герберта в ожидании единственно важного для него ответа — почему это он «запасной» вариант. Вот что сильнее всего резануло его по сердцу.       — Угомонились все! — гаркнул тот самый Игнотус, что уже тоже успел перемолвиться словечком с Греем. — Развели тут базар!       Когда гомон в зале стих, Игнотус взял «бразды правления» в этом разговоре в свои руки, как догадывался Грей, как самый старший из всей этой братии. Нет, дат рождения и смерти под портретами не имелось, но интуиция подсказывала. К тому же это галерея портретов предков, но не гобелен с родословным Древом, где как раз и имеются эти самые отметки.       — Я не могу ответить тебе, — тихо начал Игнотус, — почему и как ты оказался у магглов. Пока не могу, — значительно произнёс он. — К сожалению, со дня смерти Герберта мы не имеем возможности получать новости из внешнего мира. Но то, что мы знаем, не предполагало такого развития событий никаким образом. Я так понимаю, тебя обидело то, что ты оказался именно «запасным» вариантом? — проницательно посмотрел старик с портрета на Грея.       Тот не стал отрицать.       — После всего того, что мне пришлось пережить, узнать, что я всего лишь запасной вариант… — Грей пожал плечами.       Харди в жесте поддержки потёрся мордахой о его щеку.       — Обидно. Да, согласен, — ровным тоном проговорил Игнотус.— Но быть главой рода — это не только привилегии, но и куча обязанностей. Обязанностей, которые иногда предполагают принятие довольно жёстких, если не сказать жестоких, и непопулярных решений. Непопулярных среди попадающих под кнут таких решений, естественно. Например — отрезать кого-то от рода, мальчик мой.       Грей скривился.       — Попрошу без эпитетов. На это у меня в последнее время резкая и неконтролируемая аллергия развилась.       — Дамблдор, я полагаю? — вопрошающе сверкнул глазами тот, кто был подписан как Гарольд Габриэль Поттер. — Его любимое выражение. Я с тобой в этом согласен.       — Тем не менее, для меня вы все тут мальчики, — фыркнул Игнотус, — причём мои, ибо все вы порождение моих чресел. И ты, Грей, — старик, впрочем, не стал настаивать на обращении, учитывая отношение парня, — не исключение. Раз уж ты всё равно Поттер. Теперь уже Поттер, раз Блэки просрали свой шанс, — грубо выразился старик, но остальные Поттеры на картинах только одобрительно похмыкали на это высказывание, — иначе бы ты пришёл сначала к ним, а не к нам. Вообще-то планировалось, что расти и воспитываться ты будешь в лоне рода твоего отца. И да, мы только сейчас по твоей фамилии узнали, что этим родом стали Блэки, — Игнотус немного помолчал и продолжил. — Договорной ребёнок, который в случае сложившихся определённых обстоятельств сможет претендовать на главенство в нашем роду. Как я понимаю, эти самые обстоятельства сложились именно так, как сложились. Как я уже сказал, Блэки всё просрали и теперь свершится реверс: был ты Блэк-Поттер по рождению, станешь Поттер-Блэк, по первоочерёдности принятия рода.       — Поподробнее можно? — мрачно спросил Грей.       С одной стороны ему слышать такое было обидно, с другой… Он уже прикинул: был род, была преемственность поколений, а тут бац — единственный наследник и… Такая тварь, прости Мерлин. Что бы он сделал на месте предков, если бы его сын не оправдал его надежд?       Ему как тому, кто никогда не имел реальной семьи, но очень хотел её иметь, было непонятно вот такое демонстративное предательство семейных ценностей, которые продемонстрировали Джеймс Поттер и Сириус Блэк. По крайней мере, всё то, что он на сегодняшний момент знал, нашёл, прочитал, услышал про этих двоих, вызывало исключительно отвращение, а не гордость за «подвиги» папаши. И увы, понимал, что не все огрехи появляются в результате неправильного воспитания.       Тот же Дадли для его родителей — ангел небесный. И дело даже не в том, что те потакают всем его закидонам, а в том, что… Они просто не знают, насколько он отмороженно ведёт себя за пределами родительского дома. Ведь даже Гарри Поттера дома он не колотил. Обзывал — да, но колотил того исключительно вне стен дома и подальше от глаз не только родителей, но и соседей. И если на жалобы Поттера Дурсли не реагировали, то почему на это не реагировали родители других пострадавших — пока что неизвестно, хотя предположить можно. Побитым пацанам просто стыдно признаться, что они оказались слабаками. Причём не в глазах других, всё же трое на одного — обычный расклад такой потасовки: двое держат, Дадли бьёт, — а в глазах самого себя. Стыдобище!       Многие ли подростки, оказавшись в подобных ситуациях, признаются своим родителям в таком?       Практически никто. И Дурслю с его шибанутой на всю голову компанией просто везло на то, что им ни разу не попался действительно «маменькин» сынок, который бы поплакался в своей неспособности ответить ударом на удар родителям, которые бы подняли бучу и сорвали лавину.       — Ну, что ж, можно и поподробнее, но для начала я бы хотел знать, какой сейчас год на дворе. Как ты уже знаешь, после смерти Хока мы были отрезаны от мира. Некому было предоставлять нам информацию. А сквозных портретов у нас нет. Кстати, надо бы на будущее обзавестись хоть одним.       — Сквозные портреты? — заинтересовался Грей.       — Об этом чуть позже, внук. Тема интересная, но тебе не кажется, что для неё сейчас не время?       Грей прикусил губу, действительно, что это он? Или подсознательно пытается отдалить неприятный для него разговор? Да, скорее всего, именно так.       — Сейчас одна тысяча девятьсот девяносто пятый год, июль месяц на дворе, — влез в разговор непочтительный Харди.       — Пятнадцать лет, значит, — протянул Игнотус. — Не ошибусь, если скажу, что твоей матерью была Миранда Иоланта Поттер? Впрочем, по-другому и быть не может. На тот момент она одна и могла попытаться спасти род. Молодец, девочка. Я бы хотел видеть её портрет на этих стенах.       — Возможно, Блэки успели нарисовать её портрет, — с надеждой пробормотал Герберт. — Раз уж она заключила договор именно с ними…       — Кем она была? Моя мама? — сглотнув слюну, спросил Грей.       — Если глобально, — усмехнулась девушка со второго ряда портретов, имя которой Грей пока не мог разглядеть, слишком высоко, но она ему кого-то смутно напоминала. Орлиным носом, например, — то просто очередной член рода Поттер. Дочь младшего брата главы Рода, — девушка с портрета указала на портрет Герберта, — Флимонта Карлоса Поттера и Юфимии Виктории Поттер, в девичестве Розье. Если локально — то наследницей третьей очереди.       — Чтобы не бегать туда-сюда по замку, на гобелен потом налюбуешься, мы сейчас тебе просто надиктуем, а ты для себя нарисуешь небольшое фамильное Древо поколений так на пять, чтобы нагляднее было. Согласен?       — А мне деваться некуда, — буркнул Грей, трансфигурируя из носового платка листок бумаги, а из пуговицы перо, и задумался, из чего сделать чернила.       — Харди, в кабинете должны быть закупоренные флаконы с чернилами, не пересохли же они все. Стазис вроде… И вообще, пергамент с перьями тоже принеси. Незачем лишнюю магическую энергию тратить… Мальчику ещё род принимать!       Харди метнулся на выход, а Грей развеял своё творчество, вернув предметам прежний вид, усмехаясь про себя. Ему не только род принимать, ему ещё в этот род войти для начала нужно.       — Ну, а пока он бегает, я всё же скажу, что такое сквозной портрет, — погладил бороду Игнотус. — С живыми портретами ты уже знаком, — он обвёл пространство руками, — это мы все тут присутствующие. Как они создаются, тема долгая и заслуживает отдельного внимания. Однако скажу так: не каждый член рода удостаивается чести быть увековеченным на таком полотне. Обычно это бывают главы родов и прочие члены рода, которые при своей жизни отличились своими деяниями во славу рода ли, или просто совершили что-то грандиозное. Первый ряд, — Игнотус указал на себя и поочерёдно на ещё четыре портрета, что висели в самом низу, — это все главы рода Поттер, что были за всё время его существования. Я, сын Хардвина Линфренда Поттера, сына Линфренда Стичкомбского по прозвищу Горшечник (Поттер). Но именно я в одна тысяча триста пятом году построил этот замок и основал род Поттер. Поэтому я его первый Глава. Выше представлены отличившиеся члены рода. И я хотел бы видеть среди них портрет Миранды. Будем надеяться, что он займёт своё почтенное место здесь. Но тут нет портретов твоего деда Флимонта или его супруги. Как и нет портрета твоего прадеда, отца Герберта и Флимонта. Он не стал главой рода, передав это право своему старшему сыну Герберту, хотя ему на тот момент, момент смерти Гарольда Габриэля, — кивок в сторону означенного, — было всего семнадцать лет. Сам же Игнотус II вёл тихую и спокойную жизнь, ничем не выделившись среди прочих представителей рода.       — Ха! — снова вставила свои пять кнатов девушка. — Если не считать его эпического и драматического отречения в пользу сына —ему, видите ли, не нужна такая головная боль!       Игнотус поморщился, но всё же ответил девушке.       — Ирида, урождённая Принц, — это было сказано, видимо, для Грея, — это не тот подвиг, чтобы писать с него портрет. Раз уж он так не хотел себе этой головной боли, вот пусть и остаётся на страницах нашей семейной истории только на колдофото в альбомах! — Игнотус I вспыльчиво ударил ладонью о подлокотник кресла, на котором сидел на своём портрете.       — А разве не Флимонт Поттер изобрёл «Простоблеск» и в результате сорвал галлеоновый куш на патентах? — приподнял бровь Грей.       — Флимонт, — согласно прозвучало с ещё одного портрета из самого верхнего ряда. — Да не тот. Это был я. Флимонт Персиваль Поттер.       — Ясно… — немного расстроенно вздохнул Грей: прямых родственников ему опять не увидеть.       — Их изображения, — правильно его понял Герберт, — есть в фамильных альбомах с колдографиями. Просто это не парадные портреты с сохранённым ментальным слепком.       — Так вот, мы можем перемещаться по картинам, — продолжил лекцию Игнотус, — которые находятся с нами в одном доме, то есть навещать друг друга и другие картины в этом доме, но выбраться за пределы дома и границ родовой магии не можем. Для этого нужны специальные, связанные или сквозные портреты, полотна которых будут находиться за границами дома. При этом персонаж, нарисованный на них, одновременно находится либо на одном полотне, либо на другом. Второе в это время пустует. Как и в тех случаях, когда мы покидаем полотно, чтобы поприсутствовать на другой картине. В любом случае на таких полотнах может проявиться только и только их персонаж, а вот мы, даже находясь с ним в одном помещении, на это полотно «войти» не сможем. А вот он, для посещения других портретов, — вполне. Насколько я знаю, такой был у Финеаса Блэка. Один его портрет, как бывшего директора Хогвартса, висит в кабинете директора, а второй, связанный, в фамильном особняке Блэков, на Гриммаулд Плэйс.       На этих словах Грей сощурился. В голову пришла мысль, что данный персонаж даже не попытался как-то с ним поговорить, хотя, будучи в Хогвартсе, вполне мог…       «Так, расслабься, Грей, — мотнул он головой. — Ты ещё не знаешь, что конкретно там произошло и вообще… До недавнего времени считал себя каким-то там непонятным Гарри Поттером, как, надо полагать, и этот самый Финеас Блэк, которому до Гарри Поттера нет никакого дела, особенно до такого, которого все поголовно считают сыном выкинутого из рода Поттер Джеймса Поттера...»       Прискакал Харди. На двух задних лапках, потому что в зубках у него был кусок пергамента и перо, а передними лапками он неуклюже удерживал флакон, наверное, с чернилами. Ну, а с чем ещё, если именно за этим его и отправляли?       — Отлично, — потёр руки Игнотус. — Теперь рисуй…       Вскоре на листке пергамента расцвело не слишком большое древо. В самом верху оказалось имя Игнотуса II Гарольда Поттера, от него шли две линии к двум его сыновьям, Герберту и Флимонту. Далее от Герберта шли тоже две линии: первая к сыну Карлосу, вторая к дочери Иоланте Мирабель. От Карлоса к Джеймсу, ну и от него к кружочку, с простым обозначением «сын», ибо как звали сына этого самого Джеймса, предки не знали. Грей знал, но пока что обозначил именно так, как сказали портреты.       — До последнего времени это была Главная ветвь рода, и именно в её рамках передавалось наследие, — ещё раз повторил очевидное Игнотус. — Игнотус II, Герберт, Карлус. Карлус числился наследником первой очереди, Джеймс, пока его не отрекли — второй.       — А тётя Иоланта? — спросил Грей.       — Несмотря на то, что в нашем роду случаев инверсий, когда наследие бы передавалось по женской линии, не случалось, однако мы не исключаем такой возможности. Но наш род такая напасть минула, слава Магии. До сего момента. Иоланта вышла замуж за грека и вошла в род мужа полным магическим ритуалом, а потому автоматически была вычеркнута из линии наследования. Это не разрывает кровных и родственных чувств, но ни она, ни её дети-внуки-правнуки и иже с ними наследовать роду Поттер более не могут. Поэтому…       Грей начал рисовать на листе ту ветвь, что шла от Флимонта. И она оказалась весьма короткой. Флимонт, его дочь Миранда и, собственно, он, Стингрей.       — Миранда не была замужем и не собиралась связывать себя какими-либо узами. И так и осталась принадлежать роду Поттер. И, исходя из этого, числилась в роду наследницей третьей очереди после Карлуса и Джеймса. Если бы к моменту рождения сына у Джеймса, он, Джеймс, всё ещё входил бы в род, то она автоматически бы перешла на ступень ниже — четвёртая очередь, но произошло то, что произошло. Карлус и Дорея умерли от драконьей оспы, Герберт, после неоднократных попыток наставить внука на путь истинный, отрезал Джеймса от рода. И так, в одночасье, Миранда стала единственной, кто мог бы возглавить род. Стала наследницей первой очереди.       — Это был восьмидесятый год, — продолжил рассказ непосредственно сам Герберт. — Кроме эпидемической напасти с драконьей оспой, откуда она только взялась (?!), шли активные военные действия между тремя коалициями: ставка Тёмного Лорда, которого уже тогда боялись называть по имени; Министерство Магии; и якобы очень тайный «Орден Феникса», лидером и основателем которого является мистер Дамблдор.       Герберт ненадолго замолчал.       — К решительным действиям по отречению Джеймса от рода меня вынудила не его женитьба на магглорожденной, как тебе, наверное, все уши прожужжали…       На самом деле такого Грею, пока он был Гарри Поттером, не говорили. Ему вообще не говорили о том, что Джеймс Поттер всё же получил от ворот поворот в роду, как и Сириус. Это он узнал сам из архивных подшивок «Ежедневного Пророка». А вот причины такого поступка главы рода Поттер там не особо обсуждались, хотя что-то такое и мелькало. То, что причиной этого послужила женитьба чистокровного мага, с матерью из рода, девизом которого служит выражение: «Чистота рода на век!», на магглорожденной.       — Совсем не из-за этого, — задумчиво, погрузившись в свои воспоминания, продолжал вещать Герберт Поттер. — Из-за того, что Джеймс, не слушая никого, вступил в ряды этих орденцев, и готов был им отдать всё, что только может! Отдать всё то, что род нарабатывал веками! И кому? Предателям крови вроде Уизли? Он готов был открыть двери этого дома вору и мошеннику Флетчеру? Пригласить сюда паскуду Дожа?! Нет, на это я бы не согласился никогда. Так этот паршивец…       Грей впервые на своей памяти увидел, как плачут портреты. Не только из глаз Герберта полились хрустальные капельки слёз. Казалось, всё полотно начало ими «мироточить».       — Не думаю, что Джеймс сделал это будучи в своём уме и памяти. Нет, не хочу в это верить, — и такая боль слышалась в голосе деда, что проняло даже Грея. — Скорее всего, он не знал, какой «подарок» он принёс мне на день рождения. А подарок оказался с сюрпризом. Я заразился после того, как вскрыл конверт, который мне передал Джеймс, от Дамблдора с предложениями, от которых нельзя отказаться. Тьфу, паскудыш! Подстилка Гриндевальдовская.       Грей заинтересованно приподнял бровь и мысленно поставил галочку. Сейчас это не главное, но такие оговорки… Такие знаменитые имена, да в таком приложении к Дамблдору! У-у-у!       — А от меня уже этой гадостью заразились и Флимонт с Юфимией. Но болезнь не сразу свалила меня… Я… Я успел… Я был вынужден всё же выжечь Джеймса из рода, хотя и не верю, что он сделал это осознанно. К тому моменту он уже проебал фамильный артефакт — мантию-невидимку, что передаётся в роду от отца к сыну от самих Певереллов — на нужды этого самого ордена.       Герберт зло стукнул кулаком по раме своего портрета, а остальные с сочувствием посмотрели на него, опять не осудив за применение обсценной лексики.       — Мы, то есть я, Флимонт и Миранда, после проведения ритуала выжигания держали семейный совет, как быть и что делать. Миранда тоже заразилась, но она оказалась одной из тех немногих, кто пережил эту болезнь. Сыворотка Ганхильды из Гроссмура ей помогла. Нам — нет. И наше с Флимонтом и Юфимией время было на исходе.       Ещё на несколько минут в зале воцарилась тишина. Все заново переживали события тех дней.       — Если ты думаешь, что всё вроде просто — вот есть Миранда, пусть возьмёт себе мужа… Именно не «выйдет замуж», а «возьмёт мужа в род» и родит наследника, то тут не так всё просто. Моя племянница не просто так отказалась от семейного счастья. Если ты не знаешь, то она была старше Регулоса аж на десять лет. К моменту твоего рождения ей уже было двадцать восемь, тогда как Регу… Я ведь правильно понимаю, что твоим отцом является именно Регулос Арктурос Блэк, младший брат Сириуса III Ориона Блэка? — Грей кивнул. — Так вот… на момент твоего зачатия ему должно было едва исполниться восемнадцать.       Грей икнул — нифига себе подробности.       — Так вот у неё были причины, почему она не выходила замуж. Но сейчас это уже не важно. Важно то, что именно вариант с «договорным» ребёнком…       Герберт остановился, видя непонимающий взгляд внука.       — Договорной ребёнок не предполагает замужества как такового, хотя и проводится обряд связи, что позволяет рождённому таким образом ребёнку быть законным наследником обоих своих родителей и носить двойную фамилию. Я не знаю, почему Миранда остановилась в своём выборе по договору именно на Блэках. На семейном совете мы рассматривали другие кандидатуры. Но… нас к моменту исполнения Мирандой плана по «запасному наследнику» уже не было в живых. Отец в таких случаях имеет преимущественное право на рождённого ребёнка. Поэтому первой в фамилии этого дитя всегда стоит фамилия отца.       — И почему же «запасной»? Мы вернулись к тому, с чего начали, — отметил очевидное Грей.       — Перед самой своей смертью я узнал, что Лили, эта девочка, что вышла замуж за Джеймса, беременна, — Герберт смотрел словно сквозь Стингрея. — Ты уж извини, но…       — Родной правнук ближе двоюродного племянника, — как ни странно, Грей понял и не обиделся. — Тем более, что тот «договорной» и по первородству принадлежит роду отца…       — Да, — облегчённо выдохнул Герберт, — Джея я бы уже не вернул никакими ритуалами, а вот у его сына после наступления совершеннолетия были бы все шансы. Это я и отметил в своём завещании. Точно как и то, что Джеймс может распоряжаться только одним из родовых сейфов в Гринготтсе, и то как регент. До совершеннолетия внука. Поэтому и из дома в Годриковой лощине не выселил. Там был проход сюда, в родовое гнездо. Проход, который должен был активировать наследник.       — Почему Джеймс не может сюда аппарировать самостоятельно или как-то ещё добраться? Почему только через портал?       — После того, как мы провели обряд выжигания, — вздохнул Герберт, — Джей просто-напросто забыл координаты родовых пенатов. А просто так, методом тыка, замок не найти. Это один из защитных кордонов любого родового гнезда. Но об этом поговорим позже. Просто знай, что если ты сейчас отсюда уйдёшь, то вернуться сможешь только через тот портал…       «Угу, а там уже ловушки понаставили».       — …Даже если вычислишь координаты для аппарации или узнаешь название местности, чтобы приехать «Ночным Рыцарем»… Координаты забудешь, едва переступив границу родовой защиты. Ты всё ещё не член рода, чтобы это помнить. Сейчас ты гость. Как только выйдешь за границу, ты не только забудешь координаты, ты вообще забудешь, зачем ты тут и как тут оказался.       — Хм… — Грей скосил глаза на фамилиара, тот преданно уставился на него в ответ.       — О! — захохотал Игнотус. — Кажется, я сам создал прокол в защите!       — Хорошо, что эта химера ползучая принадлежит исключительно Поттерам, — вздохнул Герберт. — Но ты же не уйдёшь? Ты примешь род?       — Ещё пара уточнений… — вздохнул Грей. — Вы сейчас сказали, что завещание написали в пользу своего правнука. Как же тогда получилось, что Джеймсу Поттеру уже сейчас отказали в доступе к сейфам?       — М? А поподробнее? — выгнул бровь дед.       — Ну, собственно, как я узнал, что я — это я, а не некий Гарри Поттер, под именем которого прожил четырнадцать лет своей жизни…       Грей как можно короче рассказал свою историю. Мол, до одиннадцати лет жил у магглы Петунии Дурсль, думая, что она его единственная родственница. Не сгущая краски, промолчал про побои от Дадли и периодические голодовки в исполнении а ля Вернон, ибо именно он был их идейным вдохновителем, а Петуния исполнителем. Промолчал и про бульдогов «тётушки Мардж», которые неоднократно загоняли его на деревья, а та только глумилась над мальчиком, даже не думая отзывать своих собак. Но заострив внимание на том, что Петуния, хоть и была в курсе его особенностей, так как являлась сестрой Лили Поттер, ему про магический мир ничего не рассказывала. Потом письмопад этот, Хагрид в качестве сопровождающего. Первый курс: тролль, дракон, Запретный Лес, зеркало, подвалы с Квиррелом. Второй курс — окаменения учеников, его змееустость, слухи про то, что он наследник Слизерина, игнор от всей школы, уже повторно, первый раз было после дракона. Опять Запретный Лес, на этот раз по наводке Хагрида, колония акромантулов, василиск и спасение Джинни Уизли. Третий курс — дементоры, дементоры и ещё раз дементоры. Якобы беглец из Азкабана и опять дементоры. Патронус. Дракучая Ива, учитель оборотень, сбежавший предатель родителей и снова дементоры. Хроноворот, но Петтигрю всё равно сбежал. И на закуску четвертый курс с его избранием Чемпионом против всяких правил. Опять всеобщий игнор. Хвосторога. Снова Герой. Озеро, лабиринт. И среди всего этого много-много-много книг и посиделок в библиотеке. Но всё ещё Гарри Поттер.       Подслушанный разговор.       Разбившиеся в пыль розовые окуляры на мозгах.       И вот — он здесь. Успел в последний момент.       Рассказал, что услышал в подвале дома в Годриковой лощине, пока настраивался на переход.       — С такой полосой препятствий вместо нормальной жизни, — воцарившуюся после окончания рассказа тишину разорвал звонкий голосок всё той же Ириды, — тебе уже сейчас положено полотно на этих стенах. Ух! — она передёрнула плечиками. — Забористо тебя извести пытались. Ничего не скажешь.       — М-да, — крякнул Герберт Поттер, и все остальные его в этом поддержали.       — Так как так получилось? — снова спросил Грей.       — Ну, я в завещании и тебя учёл, хотя о том, что ты в результате появишься так и не узнал. Я обтекаемо говорил «внук» именно потому, что думал ещё и о тебе, хотя тебя на тот момент и в перспективе не имелось. Внук, достигший совершеннолетия. Ты — мой внук, пусть и не родной. Судя по твоему рассказу, ты получил эмансипацию благодаря этому самому Турниру. И вот — результат. Совершеннолетний внук есть — условие завещания вступило в силу… Поверь — это видно, особенно тем, кто следит за выполнением его условий. Гоблины следят, так как это касается доступа к сейфам. Значит, они перекрыли кислород Джеймсу Поттеру до окончательного разрешения ситуации. То есть либо этот самый наследник, который заставил сработать завещание, придёт к ним и выдаст новый доступ Джеймсу к сейфам, либо опять же придёт, но доступа лишит окончательно.       — Но я был в Гринготтсе после побега…       — Но ты пока не Поттер. Да, именно из-за тебя сработали условия завещания, но ты правильно рассудил, пока на тебе не появится родовой метки, оно же «признание рода», тебя к сейфам тоже не подпустят. Гоблины не знают точного имени того, кто сейчас является «держателем ключей». Только предполагают, кстати, скорее всего опять же не в твою пользу, скорее думают на Гарольда.       — Или на того самого Гарри Поттера, которым я сейчас не являюсь, ибо просто не знают, что у Джеймса Поттера совсем другой сын. Кстати, про самого Джеймса…       — О! Гоблины не вмешиваются в дела волшебников! — язвительно проговорил Джеймс Габриэль Поттер, впервые за всю беседу, если не считать начала, когда возмущались всей толпой. — Знают, но молчат. Они же не вме-е-ешиваются. Тьфу, грызлы зеленошкурые!       — Ещё вопрос: чей тогда ключ, которым я пользуюсь? Кто создал такой интересный сейф на предъявителя с условием о «предполагаемом Поттере»?       — Скорее всего, Миранда постаралась. Но об этом мы узнаем, когда ты начнёшь разбираться с родом твоего отца. Но сейчас, как я уже не раз сказал, — Блэки просрали свой шанс. Ты уже тут и сначала войдёшь в наш род. И, надеюсь, станешь его главой.       — И вас не смущает, что вашему будущему главе рода всего тринадцать лет? — усмехнулся Грей.       — Фактических — четырнадцать, — педантично уточнил Игнотус. — И нет — не смущает. В моё время мужАми становились и в более раннем возрасте. Я род основал как раз в свои четырнадцать. А от детской наивности ты уже успешно избавился. Опыт же — дело наживное.       — А мы поможем советом, — дополнила Ирида, в замужестве Поттер.       — К тому же, — кто-то из портретов ехидно хохотнул, но Грей не понял кто, — главенствовать тебе сейчас и не над кем. Ты — единственный. Пока что. Родишь наследников — они тебе на возраст пенять не будут.       — А Гарольд, который Джеймсов сын?       — Если ты его в род обратно примешь, но ты над этим подумай хорошенько, прежде чем делать… Ты ж его не знаешь. Чем он живёт, как его Джеймс воспитал. Если уж Карлус с Дореей маху дали, единственный сын, да к тому же поздний ребёнок — избаловали они его, что уж тут… А там и вовсе этот самый избалованный Джеймс да Сириус в воспитателях. Ещё и Дамблдор со своим авторитетом… Так что подумай на тридцать раз и только на пятидесятый отрежь. Если же примешь… Так вот, этот в таком случае тем более пенять тебе не будет иметь никакого права, а в ножки за оказанную честь кланяться — обязан.       — Но для таких манипуляций тебе Главой рода ещё стать нужно, а ты ещё даже его членом не являешься, — фыркнул химера и боднул Грея в щёку, так как последние минуты сидел, свернувшись вокруг его шеи. — Так что ноги в руки и пошли в ритуальный зал. Там к ночи подготовить всё нужно.       — Почему к ночи? — однако Грей поднялся и направился на выход, провожаемый улыбками с портретов.       — Потому что ты ночью родился, вот и такие ритуалы тебе лучше в час рождения проходить.       — Я сам не знаю, когда родился, а ты откуда?       — А я в твоих мозгах шарюсь, как у себя дома, — фыркнул вредина. — То, что ты этого не осознаёшь, не значит, что совсем не помнишь.