Я тебе желаю только плохого

— Да ладно тебе, Лан Цяньцю! — Пэй Мин встряхивает его в объятиях — Пойдём в бар, выпьем вина, развеемся. Тебе это нужно. Именно с этой фразы начались все проблемы Лан Цяньцю. Впрочем, если подумать, то на тот момент задумка генерала Пэйя показалась ему даже не такой уж и плохой. Год назад юноша потерял родителей в страшной автокатастрофе, и возвращаться домой, в белые стены, на холодные простыни ему совсем не хотелось. Он безвылазно пробыл в этом всем около трёх месяцев, варясь в котле одиночества и самобичевания. Ему нужен был перерыв и общение. А ещё новый бутылёк успокоительноно. Хотя.... Может у него правда получится забыться в алкоголе? А что, у многих получалось, вдруг и у него выйдет… Это была плохая идея. Здесь было слишком шумно, громко, плохо пахло, голова кружилась от разнообразия ярких цветов и неона. Он пробовал алкоголь, кажется, в первый раз за всю свою жизнь, и ему это совсем не нравилось. Ни обжигающая горечь в глотке, ни уходящее в туман сознание не приносили ему покоя, только нервировали. Он терял контроль. Пэй Мина не было рядом, он, кажется, флиртовал с какой-то пышногрудой омежкой, пахнущей цветочной водой. — Дерьмо. — сплевывает Тайхуа, чувствуя, как стресс в нём нарастает, внутренние демоны насмехаются над ним, пока руки начинают непроизвольно дрожать. Собственный запах приводит его в чувства, словно пощёчиной. Он… Он присутствует, а значит что-то идёт не так. Лан Цяньцю — альфа. Альфа с феноменальным нюхом, способным уловить любое изменение чужого запаха даже на расстояние около двух чжаней. Он способен по малейшему колебанию количества феромонов распознать настроение или состояние собеседника. Но, собственный запах был для него загадкой. Он отсутствовал. С самого рождения Лан Цянцю почти не пах, а если от него и исходил аромат, то он казался настолько естественным для человека, что на него совсем не обращали внимания, особенно в последнее время. Он пах слезами. Совсем ненавязчиво и слабо. Казалось, что он даже во время гона не был столь очевиден. Единственное, когда Лан Цяньцю злился, к его солёному запаху примешивался стойкий аромат цитруса. И именно его учуял юноша, поэтому понял — пора ретироваться отсюда пока чей-то ебальник не разбился. Лан Цяньцю пил успокоительное, много успокоительного, чтобы хоть как-то унять мучающие его кошмары. Но это не проходило безболезненно для его нервной системы, поэтому, когда случались срывы, предвестниками которых был «цитрус», он ввязывался в драки, дерзил и творил такой бред, от которого на светлую голову волосы дыбом вставали. Ему нужно было домой. Прямо сейчас он жаждал оказаться в безопасных стенах нежно-белых мук. Номер такси он набрал по памяти, вылетая из этого грешного места. Ему было плевать, что скажет Пэй Мин, ведь, кажется, тот про него сейчас совсем забыл. Зачем он вообще его позвал, если не собирался помогать ему своим общением? Непонятно. Невнятно. Свежий воздух не приносит успокоение. Запахов в носу до сих пор много. Слишком много. Он трясёт головой, стискивая виски. Потом понимает. Пахнет на улице. Пахнет угрозой. А ещё пахнет омегой. Беременной омегой, которой грозит опасность. Дрожь сходит на нет. Инстинкт берёт верх. Он идёт на запах. Картина, представшая перед его глазами, вызывает только тошноту и отвращение. В последнее время многое вызывает у него эти чувства. Но в этом был смысл сейчас. Четыре альфы избивали омегу. Да, омегу не лучшего поведения, судя по стойкому запаху чужих феромон. Но, блять, беременную. — Что вы делаете?.. — голос парня срывается, теряясь где-то в гортани. — Не твоё дело, мужик. — огрызается один из амбалов — Эта сука должна нам. — Если вам нужны от неё какие-то деньги. Я могу вам их дать. У меня они есть… — Тайхуа ищет бумажник в карманах — Сколько нужно? — Тебе вообще есть дело до этой шлюшки? Или ты из этих же шавок? А что, личико красивое. — рука уебка ложится на лицо Цяньцю. — Видит Бог, я этого не хотел. — юноша болезненно кривит лицо, потом слышится хруст конечности. Цяньцю заводит сломанную руку противника за его спину, болезненный вскрик заставляет кровь смеяться. Второй уебок пробует его защитить, но получает коленом под дых, третьего же божественный Тайхуа огревает локтём по носу. Хватает пару ударов, чтобы они поняли, противник им не по зубам и дали задний ход. Цяньцю победно усмехается, сплевывая кровь, на секунду он позволяет себе расслабиться и почувствовать приятный адреналин в крови. Но, звонок из такси возвращает его в реальность. Юноша наклоняется, проверяя пульс на шеи омеги, параллельно разглядывая урон — не смертельно, раны поверхностные. Хотя, лучше рассмотреть травмы дома. Повинуясь всё тому же инстинкту, он берёт его на руки, осторожно относит в такси, усаживает удобнее, потом берёт телефон, набирая друга. — Алё, А-Ши. Не занят? — Для тебя я всегда свободен. Что случилось? — голос звучит устало, впрочем, для студента меда это нормальное состояние. — У меня беременная омега. — выдаёт Цяньцю. — Чт… — он испускает тяжёлый выдох и, судя по хлопку, прикладывается об что-то твёрдое — Когда успел? Смысл сказанного доходит до Тайхуа, он краснеет отчего-то, потом поясняет тихо: — Не в смысле от меня. Я нашёл беременную избитую омегу. Он без сознания, мне немного страшно. Вроде, внешних травм серьёзных нет, но…. — Я приеду через три часа. Не волнуйся раньше времени. Жди. — Сяо говорит кратко и уверено, что вселяет в парня спокойствие. — Хорошо… — он отключается, потом обнимает бессознательное тело, гладя по волосам. На самом деле, если отделить от него запах чужих альф, он пахнет приятно. Яблоки с мёдом и молоко. Скорее всего последнее, следствие его положения… Но, и без молочка яблоки с мёдом пахли бы очень хорошо. Хоть у Цяньцю аллергия на эти продукты, ему нравится, он даже позволяет себе зарыться в чужие длинные, спутанные волосы. Время проходит быстро. Вот он уже дома. Небольшой двухэтажный коттедж встречает его привычной тишиной, но у него нет времени обращать внимание на нежно-белые стены. Юноша относит незнакомца в ванну, потом с помощью воды кое-как отдирает от его тела одежду, попутно изучая нового человека. Бледный, худой, много шрамов, возможно, чуть старше самого Тайхуа. Волосы тёмные и длинные, достаточно мягкие, они идеально подходят для того, чтобы просачивать сквозь них пальцы, гладя и заплетая косы. Цяньцю улыбается, вспоминая, что когда-то и у него были длинные волосы…. Когда-то в прошлой жизни. Сейчас, отрезанные в порыве истерики неровно и косо, они едва достают до плеч. Мерзко до тошноты. Он заканчивает водные процедуры. Потом достает свою свежую одежду. То, что он снял с парня уже непригодно для носки. Он собрал всё в пакет, планируя, с каким лицом будет сжигать это цветное тряпьё. Боясь травмировать человека, он нежно переодевает его в свою одежду, попутно обрабатывая травмы. Белый не идёт ему. Цяньцю морщится, пытаясь вспомнить. Нет, от одежды других цветов он избавился. Остался только белый — цвет скорби. Иногда, в очень редких случаях, он носил красный пояс, но на этом всё. Тяжело выдохнув, Цяньцю поднимает слабое тело, относя в гостевую комнату, где укладывает его на постель, укрывая тёплым пледом. Он ведёт себя с ним, как с куклой…. Возможно, для него он и правда кукла… Фарфоровая, очень красивая и хрупкая. Одно неверное движение и она может разбиться. Ему даже дышать рядом с ним страшно. Он только волосы поправляет осторожно, а потом налюбовавшись на мирно подрагивающие ресницы и клыки, кусающие алые губки, уходит готовить, а позже шерстить интернет в поиске какой-либо информации. Проходит час, прежде чем тело подаёт хоть какие-то признаки жизни. Лан Цяньцю уже, кажется, забывает о том, что в квартире не один, поэтому привычно сгорбившись над компьютером, не сразу замечает изменения. — Чё за нах? Я что, в лечебнице, хуле так светло? Цяньцю вздрагивает, потом прокашливает горло, говоря: — Нет. Вы не в больнице. Вы у меня дома, я Лан Цяньцу. Вас кто-то избил. Я попробовал вам помочь. До человека на кровати информация доходит не сразу, но, как только он всё понимает, что-то в его глазах блестит, он встаёт, подходя к нему в плотную. — Давай я тебя быстро обслужу и забудем об этом. — Эм… В таком положение вам пока лучше не вести половую жизнь, хотя бы первые месяцы. –Цяньцю обнимает свои колени, сворачиваяськлубком, доверчивые оленьи глазки смотрят на него. — Откуда ты знаешь?.. — он поднимает бровь. — От тебя пахнет. — Лан жмёт плечами — Кушать хочешь? Я макарошки сделал. И салатик. Вам сейчас полезно. Кстати, как вас зовут? — Ци Жун. — парень бросает небрежно. Ци Жун ходит по кругу, ворча что-то себе под нос. Цяньцю рассматривает его, изучая, красивый и глаза необычные. Большие такие, зелёненькие, словно два изумруда. Он такой нежный…. — Ты блаженный что-ли?.. — неожиданно спрашивает Ци Жун. — Что?.. — Зачем ты мне понимаешь? За что? Что тебе от меня нужно? — Ничего. — жмёт плечами Цяньцю — У меня всё есть. Проблемы с заказом проституток у меня нет. Денег, как видишь, много. Мне от тебя ничего не нужно. Я просто хочу тебе помочь. Ты слабая омега в мире жестоких альф. Ты ждёшь ребёнка, у которого отец похоже свалил за лапшой. Тебе скорее всего некуда податься и тебя, возможно, некому защитить. — Меня и не надо защищать! — выплёвывает Ци Жун. — Ладно. — Цяньцю не спорит — Но, с первой частью ты согласен? Так? Получив раздраженный кивок, Тайхуа глубоко выдыхает, собираясь с мыслями. — Так вот. Оставайся у меня. Дом большой. Думаю, от двух гостей места меньше не станет. Как я уже сказал, деньги у меня есть, в секс-услугах не нуждаюсь, убираюсь сам — это меня успокаивает, еду заказываю в интернете. Мне от тебя ничего не нужно. Одно условие — ты не заходишь в мою комнату. Всё. Ци Жун думает, кусая губу, прикидывая все «за» и «против». Лан поправляет волосы: — Останься хотя-бы ещё на часик, ко мне скоро придёт мой друг. Он на первом курсе меда. Осмотрит тебя быстро и тихо. Дальше этих стен этот осмотр не уйдёт. — Что ты говорил про макарошки? — спрашивает Ци Жун, временно сдаваясь. — Идём. Они на кухне. Цяньцю победно улыбается, уводя незнакомца на кухню. Да, возможно попытка построить семью с не своей омегой, ждущей чужого ребёнка — плохая идея, но ему не придётся больше возвращаться в одинокий дом с нежно-белыми стенами. — А что если я маньяк? — спрашивает неожиданно Ци Жун. — Я сильнее тебя в этом плане — А если так? Гость прижимает его к стене, направляя на него нож. Обычный кухонный нож. — Эм… Возможно, это меня чуть чуть возбуждает. — Цяньцю спокойно улыбается, потом облизывает кончик кожа, капля крови падает на белую одежду, но Тайхуа впервые не тошнит от нарушения его порядка. Он смотрит в чужие глаза всё также по оленьи невинно и преданно. Ци Жун смеётся. — Я понял, в чем твой секрет. Ты конченный. Мне такие нравятся. Я подумаю над тем, чтобы остаться у тебя, если твоя еда окажется чем-то сносным. Цяньцю улыбается, прикасаясь к плечу, на котором только что лежала чужая рука — тепло. Ему тепло и спокойно. Ему нравится. Цяньцю не хочет, чтобы это кончалось, превращаясь в ебучий кошмар. — Будь, как дома. Я оставлю тебе завтра дубликат ключей, ты сможешь приходить и уходить в любое время, когда тебе будет удобно.