Эй, мистер полицейский!

      Четырнадцатое августа было тем самым днём, когда обычно улыбчивый и ребячливый по своей натуре Сано Манджиро превращался в хмурую и смурную тень самого себя. Он ходил неприкаянной душой, отказывался что-либо делать и мог подолгу смотреть в одну точку на стене. Он не ел весь день и, казалось, в принципе не ощущал никакого голода. Он страдал от собственных мыслей и воспоминаний.       Четырнадцатое августа было датой смерти Шиничиро.       Откровенно говоря, Такемичи просто ненавидел этот день, потому что был не в силах видеть разбитого и будто бы потерявшего всякий смысл жизни Майки. А от того было ещё больнее оставлять его совсем одного из-за работы. По этой причине Ханагаки всегда брал отгулы на четырнадцатое число, и ему, учитывая кем был его парень, всегда шли навстречу.       Сегодня всё пошло не по плану с самого утра: Такемичи срочно вызвали на работу. Ночью была совершена хакерская атака на сервера Национального полицейского агентства Японии, а данные оттуда стёрты едва ли не подчистую. Делом уже занималось специальное подразделение программистов. Все отделы были срочно подняты на ноги, а сотрудники — созваны на свои рабочие места, чтобы как можно скорее перенести данные с региональных серверов и личных стационарных компьютеров обратно на сервера Национального полицейского агентства. А учитывая политику, запрещающую давать доступ к своему компьютеру и аккаунту посторонним (даже самым близким коллегам), Такемичи пришлось подрываться в четыре часа утра и лететь в участок.       И вот он уже шестой час подряд монотонно сканировал на сканере все дела, в которых когда-либо принимал участие, затем на компьютере рассовывал получившиеся ПДФ-файлы по различным папкам, а после копировал их в облачное хранилище. И так по-новой, снова и снова.       Лейтенант Сакамото бегал по отделу, стоял над душой у подчинённых, пока те из раза в раз щёлкали сочетание CTRL+V и CTRL+С, и всячески подгонял их, чтобы работа шла быстрее.       Такемичи это откровенно злило. Злила сама ситуация, злила недальновидность программистов-разработчиков, которые не обезопасили сервера Национального полицейского агентства в достаточной мере, злила суетливость лейтенанта Сакамото, злило то, что вместо того, чтобы быть сейчас рядом с Майки, который опять впал в депрессию, он сидел на работе и как робот щёлкал по экселевским таблицам, пытаясь понять, переносил ли он уже очередной файл в облачное хранилище или нет, а если да, то в какую папку.       О том, что Майки страдал, говорило полное отсутствие сообщений и звонков с его стороны. Обычно Сано уже к восьми утра посылал смайлик с сердечком в LINE, но вот уже час от него не было никаких вестей.       — Беспокоишься за своего ненаглядного? — спросил Кисаки, закуривая сигарету. Такемичи не курил, но вышел постоять на улице рядом с другом: ещё немного — и от криков лейтенанта Сакамото терпение Ханагаки лопнет.       — Сегодня я должен быть с ним, — ответил парень.       — О, эта трагичная любовь, достойная Шекспира, — закатил глаза Тетта. — Злобный преступник, добропорядочный коп и злые хакеры с лейтенантом Сакамото между ними.       — Иди ты, — буркнул Такемичи, уставившись в телефон. Там была открыта переписка с Майки. Всё ещё ни одного сообщения от него.       Вздохнув, Ханагаки перешёл в чат с Санзу.       Кому: Санзу-кун       Привет!       Привези Майки-куну поесть, пожалуйста.       Я постараюсь вернуться пораньше.       От кого: Санзу-кун:       Понял.       Занеся большие пальцы над виртуальной клавиатурой, Такемичи на минуту задумался.       А потом резко застучал пальцами по экрану.       Кому: Санзу-кун       И найди тех уродов, которые решили взломать сервера национального полицейского агентства именно сегодня.       Делай с ними что хочешь.       Но в рамках закона.       Ну…       Насколько это возможно.       Ответа не последовало, но Такемичи и так знал, что его просьба-приказ была взята в работу. Какая судьба ждёт хакеров после попадания в руки Санзу (а в том, что Санзу их найдёт, Ханагаки не сомневался), парня волновало, но не так сильно, как подавленное состояние Майки и его собственная неспособность быть рядом с любимым человеком в тяжёлый для него момент.              Кисаки докурил, и они неспешно вернулись обратно в офис, где работа поглотила их на ближайшие три часа. Лишь к обеду Такемичи сел в машину, где тепло поздоровался с Инуи, и отправился домой под стоны голодного желудка.       Дома его ждала остывшая пицца и Майки, завёрнутый в одеяло с головы до ног и пялящийся в одну точку на бежевой стене.       Такемичи сел рядом, беря тёплые ладони возлюбленного в руки и чуть улыбаясь.       — Я дома, — произнёс он. — Как ты?       Долгое время стояла тишина, а потом Майки едва слышно прохрипел:        — Нормально.       — Пойдём покушаем? — Но Сано замотал головой. Тогда Ханагаки надавил: — Ради меня, ладно? — И Майки сдался.       Они сели за стол. Такемичи разогрел в микроволновке пиццу, налил каждому по чашке жасминового чая, разложил еду по тарелкам и сел напротив Майки. Тот откусил небольшой кусок горячего теста и чисто на автомате принялся жевать. Ханагаки не торопил его, вместо этого принялся рассказывать, как прошёл его день, пару раз пошутил, но на лице Майки не было и тени улыбки. Тогда Такемичи рассказал, что скучал, что очень ждал сообщения с очередным тупым подкатом, и лишь тогда в глазах Сано промелькнул едва заметный огонёк, а губы чуть дрогнули.       — Я правда скучал, — повторил парень.       — И… я, — признался Майки, кладя кусок пиццы обратно на тесто. — Без тебя сегодня было… холоднее.       Сердце Такемичи чуть не разорвалось от смеси любви и боли. Он так сильно любил Майки! Но так больно было наблюдать за тем, как он страдал!       Встав со стула, Ханагаки подошёл к парню и обнял его, прижимая голову к своей груди.       — Эй, а ты случайно не картофельная чипсина? — внезапно спросил он, пропуская между пальцев светлые волосы.       — Что? — не понял Майки.       — Ты… ты случайно не картофельная чипсина? — с лёгкой запинкой повторил он.       — Нет? — скорее спросил, чем утвердил Сано, совсем сбитый с толку резкой сменой темы. Даже хандра как-то отступила.       — Если ты не картофельная чипсина, тогда почему я так сильно люблю тебя?       На пару секунд в комнате повисла гробовая тишина.       А потом Майки впервые за день тихо-тихо, но совсем по-мальчишески рассмеялся.       Такемичи прикрыл глаза. Может, Майки и продолжит дальше тосковать каждое четырнадцатое августа, но теперь он не будет один. Ни сегодня, ни завтра, никогда.