мальчик хочет в тамбов

— Милко, но эти наброски — это же просто бомба! — воскликнул Славик, листая доверенный ему самим маэстро альбом. — Я такого даже на страницах «Вог» не видел. Новая коллекция грозит порвать всех в пух и прах! Или я не Малиновский, а какой-нибудь Волчьелыков. — Мальчик мой воинственный, искусством не стоит никого рвать, — усмехнулся Милко и мечтательно вздохнул: — Искусство — оно не для убийства, оно для жизни… — В смысле конкурентов порвать! — возразил Слава и снова внимательно уткнулся в альбом: — Вот этот костюм… Это просто… Я бы за любые деньги купил. — Конкурентов рвать не нужно, дорогуша. Пусть остаются целыми, смотрят и завидуют. — Тоже верно. — А костюм после показа я могу тебе подарить. Малиновский-младший тут же перестал рассматривать многочисленные рисунки и хитро воззрился на Милко: — И что ты за это хочешь, мой дорогой мастер? — О, повтори-ка ещё раз, — взмахнул рукой Милко, — как мне это нравится! — Мой дорогой мастер, — улыбнулся Слава. — Звучит как музыка Баха. Вот все бы признали, что я мастер — жизнь стала бы гораздо проще! — Скоро весь мир признает, подожди! Или я не Малиновский, а Вороньеглазов! — Ох-ох… Что за каламбуры?! Я не настолько понимаю по-русски… Потребовалась всего неделя, чтобы Милко полностью принял Малиновского-младшего в ближайший круг друзей, позволил называть себя «дорогим» и сам расщедрился на необидные обращения типа «мальчик мой». Хотя Слава для этого ничего такого и не сделал — просто был собой. Наверное, именно таким, каким он являлся, он привлекал мужчин нетрадиционной ориентации. Что говорить, его и самого неоднократно принимали за гея; это не возмущало, но иногда Славик искренне не понимал — неужели привычку следить за своим внешним видом и элементарные манеры, отличные от поведения гориллы, люди воспринимают так однозначно?.. Впрочем, это было не так уж и важно. Самое главное, что он смог расположить к себе всех. Женсовет считал его своей седьмой подружкой; возможно, из-за его молодого возраста, а, возможно, из-за интереса к Кире, никто из девочек даже не рассматривал его как мужчину. Скорее, все стремились его опекать. Это Славика вполне устраивало; да, девчата со своей заботой и советами иногда перебарщивали, но зато с ними точно не было скучно. Плюс о Кире он, кажется, узнал всё, что мог, и даже больше. О Роме и Кате можно было даже и не говорить; Милко был от Славы в неописуемом восторге, доверяя все самые сокровенные рабочие и нерабочие тайны. Виктория попыталась с ним пофлиртовать, но когда Слава прямым текстом оповестил её о своих планах на ближайшее будущее, больше лезть не стала. Наоборот, посоветовала поднажать — мол, Киру на самом деле стоит отвлечь от мудака Жданова, и если Малиновский-младший сможет это сделать, то флаг ему в руки… Вполне нормальная девица эта Клочкова — Слава даже и не знал, чего на неё все так накинулись. Ну, ищет богатого мужика — мало кто его ищет, что ли? Остальные только святошами прикидываются, а Вика хоть прямо говорит. И красивая ведь, приятно посмотреть. Возможно, он относился к Клочковой со снисхождением, потому что сам любил жить на широкую ногу, хоть средства и позволяли далеко не всегда, и часто приходилось думать об этих средствах, а когда о них много думаешь — очень сложно заботиться о своём моральном облике. А, может, и потому, что Вика была лучшей подругой Киры… Кто знает? Как-то за обедом Славик опрометчиво предложил Женсовету принять Вику в свои ряды — так его чуть не утопили в «ромашковом» супе. Но идею он решил до конца не оставлять; Клочкову в самом деле было жаль и хотелось пристроить ну хоть куда-нибудь. …Стоило только о них задуматься, как подруги появились в мастерской. Кира была в привычном своём настроении — в каком её успел узнать Славик, — отчаянно весёлая и решительная. Её белоснежные кудри так прекрасно оттеняли широкую улыбку человека, у которого нет другого выхода, кроме как улыбаться. Улыбаться каждому новому дню — вопреки и назло. Пафосно, но Славик жил ради пафоса. — Милко, — Воропаева подлетела к маэстро и приветственно расцеловала его в обе щеки, — дорогой! Привет! Тебя что-то и не видно в последнее время, ты из мастерской вообще не выходишь, что ли? — Кирочка, — Милко расцеловал подругу в ответ, — нельзя выходить, когда настигает вдохновение. В новом году я готов творить, творить и снова творить! Тем более, — он бросил томный взгляд на Славика, — все, кто нужны, и так меня навещают. — Затем посмотрел на Киру с сочувственной нежностью: — А ты как, дорогая? Держишься? — Куда ж я денусь, — Кира легко пожала плечами. — Канат жизни, конечно, постоянно норовит выскользнуть из моих рук, натирает ладони до крови, но и я в детстве спортом занималась. На канат в школе влезала самая первая. Так что ещё поборемся. Вика тоже обняла Милко и посетовала на Воропаеву: — Она теперь только афоризмами и разговаривает. Это, наверное, что-то психическое, как думаешь? Подавление горя или как его там. Надеюсь, она не соберётся стреляться однажды! Как Маяковский из-за Лили Брик. — Вау, — одновременно восхитились Кира и Милко. — Откуда такие познания?! — По телевизору передачу показывали, — ответила Клочкова, гордо вздёрнув нос. — А вы что, думали, я совсем безнадёжна? — А что, — вклинился Славик, — Кира красиво сказала. Точно отражает суть. — Слава, — Воропаева с радостью переключилась на Малиновского-младшего, подойдя к креслу, в котором он сидел, — Славочка! Хоть одна родственная душа в этом загнивающем местечке. Надеюсь, это не грубая лесть? — Нет, конечно, — улыбнулся Слава, смотря на Киру снизу вверх. — Никакая не грубая, а вполне мягкая. Кира тут же расхохоталась, демонстрируя всю широту своих эмоций, а Славик невольно ей залюбовался. — Ладно, против мягкой лести ничего не имею. Я давно не ощущала поддержки от кого-то. И, кстати, давно не получала цветов от мужчин. Особенно лилий. Андрей в последние годы меня не баловал. — Да что ты говоришь! — Слава с преувеличенной заинтересованностью сложил пальцы в замок. — Печально, очень печально. На что годится мужчина, который не может побаловать свою любимую женщину хотя бы цветами? — Вот и я думаю, — кивнула Воропаева, — что ни на что. Но тот, кто присылает мне огромные букеты лилий каждое утро — наверняка не такой. — Думаю, он гораздо лучше. — Согласна с тобой. И что, никаких идей? — Насчёт чего? — прикинулся веником Малиновский-младший. — Ну, — Кира глянула на Славика с хитрецой, и её серые глаза-льдинки замерцали слабым теплом, — кем может быть этот тайный поклонник? Слава с трудом удержался от слишком откровенной нежности в улыбке, стараясь улыбаться просто вежливо. — Кира, — спросил он, — почему ты решила спросить именно меня? — Да так. Сопоставила факты. — Воропаева присела на широкий подлокотник. — Пока ты к нам не пришёл, никаких лилий не было. А как ты появился — и букеты появились. Логично? — Логично, — с готовностью согласился Славик. — Но не достоверно. — Не достоверно. Но всё-таки — не забывай, что ещё есть интуиция. — Кира нагнулась поближе к парню: — И она не просто говорит, она орёт, что ты в этом как-то замешан. — Господи, Слав, — прогремела Вика, — да хватит под дурачка косить! Все и так всё поняли! — О нет, — закатил глаза Милко, — на моих глазах опять разыгрывается гетеросексуальная драма. Снова! О, горе мне, бедному талантливому дизайнеру! — Хорошо, хорошо, — вполне легко сдался Слава,— это я! Теперь твоя душа спокойна? — Не совсем, — помотала головой Воропаева. — Хочется узнать цель такой щедрости. — Разве обязательно должна быть цель? — Просто так ничего не бывает. Вы, мужчины, никогда не совершаете хорошие поступки без какого-нибудь гадкого умысла. — Кира, — всплеснул руками Славик, — не стоит разочаровываться в представителях мужского пола так глобально! Никто не виноват в том, что твой Жданов оказался мудаком. — Он не мой! — Тем более. — Слава поднялся с кресла и теперь сам наклонился над Кирой, прошептав ей на ухо уже безо всяких церемоний: — Цель у меня в самом деле есть. Эта цель — ты. Где-то сзади громко икнула Вика, и было слышно, как встали дыбом волосы на голове маэстро. А Слава не мог заставить себя подняться обратно — от Киры пахло морозом, цитрусовыми и чем-то очень родным. — Не слишком ли глобальная цель? — с опаской спросила Воропаева, тем не менее не делая попыток отстраниться и смотря Славику прямо в глаза. — Думаю, вполне реальная, — улыбнулся Малиновский-младший, кожей безошибочно ощущая чужой трепет. — Я тебе покажу, что происходит, когда мужчина на самом деле жаждет добиться женщину. — А меня спросить ты не хочешь? — понизила голос Кира, но Слава не услышал в нём возмущения. — Ты вообще уверен, что мне теперь нужен какой-то мужчина? Не думал, что я могла устать? — Устала — отдыхай, — разрешил Слава, делая над собой усилие и поднимаясь. — Я тебя напрягать не собираюсь. Ты слишком мне нравишься для такого. Кира смутилась; перестав улыбаться и нарочито бодриться, не нашлась, что ответить. Слава же почему-то знал, что её такая прямота не оскорбила. Ведь Воропаева — не из тех женщин, которые, собрав коллекцию душевных ран, гордо несутся навстречу одиночеству. Бравада — может быть; но в каждом изящном, ломаном движении прослеживалось то, насколько ей нужен хоть кто-то. И в этом Слава понимал её как никто другой. — Слав, — осторожно подала голос Вика, — когда я говорила поднажать, я не имела в виду, что нужно ТАК газовать. — Мда, — усмехнулся Милко, — если честно, я впервые в жизни слышу признание в любви, которое звучит как угроза. Но, Кирочка, я не буду пока убирать твоё свадебное платье. Вдруг ещё пригодится! — Что здесь происходит?! — прозвучал незнакомый, низкий голос, и все обернулись на него. Наконец-таки Слава получил возможность познакомиться с Андреем Ждановым, который сейчас стоял перед ним собственной персоной. Гордый, статный — ну прямо-таки лев в человеческом обличии. Скрепя сердце, пришлось признать, что в жизни он выглядел ещё лучше, чем на любых журнальных фото. И нет, не надо тут, никаких Милковских наклонностей в этих мыслях не было — Слава оценивал внешность каждого человека на предмет красоты и харизмы. Этот чёрт, к сожалению, был очень даже харизматичным. Кира нервно рассмеялась. — Привет, Андрюша! — помахала она рукой. — Мне ищут замену на твоё место. Кажется, уже нашли. — А мы думали, ты уже решил нас покинуть навсегда, — присвистнул Милко, — но ты, как вдохновение и импотенция, всегда появляешься слишком внезапно. — Да ничего не внезапно, — размахивая руками, громогласно ответил Жданов, — я сообщил родителям, когда приеду. Вернулся, и никого нет на своих местах! Женсовет опять на особо важном заседании в туалете. Катя с Малиновским вообще как сквозь землю провалились. Тоже мне — президент и вице-президент. Везде пусто! Решил попытать счастья здесь, а здесь, — он обвёл внимательным взглядом всех присутствующих, — такая чудная компания. Лучше бы не спускался. — Мы тоже не рады тебя видеть, — с энтузиазмом ответила Кира, — можешь уходить прямо сейчас! — Кира Юрьевна, — хмыкнул Славик, — держите себя в руках. Мы всё понимаем, ваш бывший жених, но зачем посылать человека так сразу после долгого отсутствия… Взгляд Андрея за стёклами очков сверкнул любопытством. — Что, Кира, уже всему «Зималетто» растрепала, какой я ужасный и бессердечный? — Раздражённым он не показался. Наверное, отдохнул хорошо. Или, наоборот, хорошо поработал. — Ладно, твоё право. Только зачем грузить своими проблемами такого молодого парня? Кстати, не видел вас здесь раньше. — Жданов подошёл поближе и уставился на незнакомого ему члена коллектива: — Вы, наверное, новая пассия нашего гения? — О, — отчаянно воскликнул Милко, — если бы! Вздохнув, Слава подумал, что что-то в этом мире должно оставаться стабильным. Он протянул руку для пожатия: — К сожалению, нет, — широко улыбнулся он. — Я новый переводчик. Меня зовут Вячеслав. Вячеслав Малиновский. Андрей машинально пожал Славину руку, и глаза его почти буквально поползли на лоб от удивления. — Какая-то знакомая фамилия, — пощёлкал он пальцами. — Что-то такое… Я уже слышал. — Андрей, у тебя командировка на Северном полюсе, что ли, была? — влезла Клочкова. — Ты вообще не в курсе последних новостей? — Вика, спокойно, — продолжил улыбаться Славик, — просто Андрей Палыч успешно миновал Женсовет, поэтому у него до сих пор информационный вакуум. Но мы это сейчас быстро исправим. — И интонации кого-то мне очень напоминают, — навострился Жданов, — и улыбка… Ехидная эта. Это какой-то прикол, да? Где настоящий Малиновский? В смысле… вы куда его вообще дели?!.. — Рома с Катей поехали на встречу с директором «Атлантик-банка», — охотно пояснил Слава. — Скоро должны вернуться. А вы пока можете побеседовать с младшим братом Романа. Собственно, со мной. Я тоже настоящий Малиновский. — Брат… — ничего не соображая, повторил Андрей. — Это тот самый брат?! Про которого все говорили, и которого никто не видел? — Он окинул всех присутствующих подозрительным взглядом: — Слушайте, а меня точно месяц не было? Я сейчас понимаю меньше, чем Тропинкина в закрытых костюмах. — Не поверите, Андрей Палыч, — рассмеялся Слава, — у меня про вас один в один были мысли. Что же это за Жданов такой, про которого говорят абсолютно все, и с которым я никак не могу встретиться? — Да удивительно, что меня вообще до сих пор помнят. А то без меня здесь как будто целая жизнь прошла. И никто ничего и не думал говорить! — Можно подумать, ты там в разных городах России плохо развлекался, — ядовито ответила Воропаева. — Очень сильно тебе были нужны новости из «Зималетто»! — Опя-а-а-ть, — утомлённо протянул Андрей, — Кира, ради бога… Бывшие в одном помещении — нечто похуже атомной бомбы; потому что бомба ещё неизвестно когда сработает, а конфликт может начаться через три… две… одну… Слава предпочёл быстренько сгладить ситуацию — чтобы не дать Кире возможность долго любоваться на Андрея, и чтобы самому скорее разузнать, чем Жданов дышит. Была у него пара неплохих идей… — Знаете что? — подхватил он Андрея под руку. — Пойдёмте-ка в мой кабинет? Отметим ваш первый рабочий день кофе с виски, я вам всё расскажу… Жданов сопротивляться не стал, явно ожидая услышать хоть какие-нибудь подробности, а Милко крикнул им двоим вслед: — И опять Жданов и Малиновский сливаются ото всех! Что тот Малиновский, что этот! Славик, это предательство! — Милый Милко, — пропел Слава, не оборачиваясь, — не ревнуй! К вечеру я снова весь твой! Иначе я не Малиновский, а Белладоннов! — А вы точно не… это самое? — спросил Андрей, когда они с Малиновским-младшим шли по коридору. — А то впечатление производите именно такое. — Впечатление слишком нежного мужчины? — полюбопытствовал Слава. — Поверьте, это только кажется. Вообще, знаете, я человек прямой, и долго ходить вокруг да около не люблю. — Он легко развернулся на каблуках, и зашагал вперёд спиной, чтобы видеть собеседника: — Поэтому спрошу сразу, а вы не удивляйтесь. У вас с Кирой совсем всё? — Парень, ты чего? — Жданов аж закашлялся от шока. — То есть мне не показалось? Ты на самом деле собрался закадрить Киру?! Побойся бога, ты же не хочешь умереть в расцвете лет! — Вы же не умерли, — напомнил Славик. — Я долго восстанавливался. Нет, серьёзно… Как тебя, Вячеслав? Подумай хорошенько. Потраченное психическое здоровье тебе никто не вернёт, и лучшие годы твоей жизни — тоже. Самое главное для себя Слава услышал — возвращаться к Воропаевой Жданов не собирается, и мысль о бывшей вызывает у него лишь чувство ужаса. То, что нужно. Это Славика значительно расслабило. — Ну, за своё здоровье я в состоянии ответить сам, — он открыл дверь в свой кабинет, приглашая Андрея войти, — так что не нужно меня отговаривать, вы только зря потратите время. То, что Кира оказалась вам не по зубам, не значит, что у меня с ней ничего не получится. Жданов воззрился на Славика со смесью изумления и восхищения: — Парень, да ты охренеть какой наглый! Кира мне?! Не по зубам?!! — Именно так, — расплылся в удовлетворённой улыбке Малиновский-младший, жестом предлагая Андрею занять одно из кресел. — Не думайте, что я хочу вас обидеть. Просто у меня свои взгляды на этот счёт. Лучше расскажите, как ваша командировка. Как дела с франшизами? И что вы надумали по поводу Ромы и Кати? — А ты, я так понимаю, в курсе конфликта? — Андрей сел и вместо ответа вновь потрясённо уставился на Славу: — Мне как-то, знаешь, сложно встроиться в эту твою безапеляционную манеру… Чёрт, неужели ты на самом деле Ромин брат? Почему он столько времени тебя прятал? — Это вы у него спросите, — ухмыльнулся Слава, — может, теперь Рома вам расскажет. Что касается меня, да, я в курсе. Всего. — Насколько всего? — Вообще всего. Я знаю, что Катя вам тоже нравилась. И что вас чуть не разорвало от ревности на тысячу маленьких Жданчиков, причём непонятно, кого из них вы ревновали больше, — как на духу мило выложил Слава, тоже присаживаясь. — И поэтому вы уехали. Теперь мне интересно, с каким настроением вы вернулись. Готовы ли вы простить моего брата-дурака и его мстительную девушку? Такая тирада, конечно, лишила слов даже Жданова. Тот настолько охренел, что даже не знал — зарядить Славику кулаком в рожу или просто уйти, покрутив пальцем у виска. В итоге он выбрал третий вариант: — Я смотрю, ты не только в курсе, но ещё и провёл личный глубокий психоанализ, — фыркнул он. — Знаешь, я не буду бить тебе морду только потому, что ты слишком напомнил мне юного Рому. И ещё потому, что мне не хочется начинать свой первый рабочий день с драки. — Значит, и ему морду вы бить тоже не будете? — обрадовался Слава. — Это здорово, значит, вы, наконец, помиритесь! — Хотел бы я куда-нибудь от этого деваться, — покачал головой Андрей, — но вряд ли у меня когда-нибудь получится долго обижаться на Романа. У меня было время всё это обдумать. Мы слишком много вместе прошли. И, — поджал он губы, — если Малиновский впервые в жизни решился отбить у меня девушку, то, наверное, она ему в самом деле нужнее, чем мне. — Он снова придирчиво оглядел Славика: — Кстати, какого хрена я вообще сижу тут и откровенничаю с тобой?! — А это у нас семейное, — рассмеялся Малиновский-младший, наблюдая за тем, как снова открываются двери его кабинета, и на пороге появляются старший брат и его любимая госпожа Горгона. Андрей сидел ко входу спиной, поэтому сладкую парочку ещё не увидел. Слава же, в голове которого давно зрел этот план, незаметно потянулся правой рукой к самому нижнему выдвижному ящику своего рабочего стола, и, пока брат с Катей дружно приходили в себя и смятенно здоровались с уже повернувшимся к ним Ждановым, достал скрытый под кипой бумаг пистолет. Забавно, что Потапкин обыскивал входящих в здание Башни-2000, только если видел их впервые. Или если они казались ему слишком подозрительными. А Слава вот не показался. Наоборот, Сергей Сергеич всегда здоровался с ним очень приветливо. Наверное, зря. Секунда, две, и вот, наконец, рука с пистолетом сама собой взмыла вверх. На прицеле оказалась Пушкарёва. — Добрый день, братец, — миролюбиво улыбнулся Славик. — Добрый день, Катенька. — Какого х… — начал было Жданов. Малиновский-младший его оборвал: — У меня для нашего вице-президента новое задание. Особой важности. Рома, — приторно сказал он, глядя на старшего брата, который ещё не сообразил, как отреагировать, — выбери-ка. — Что «выбери-ка»? — слабеющим голосом спросил Рома. — Ну, выбери. — Слава медленно перевёл курок на Жданова. — Кто из них тебе дороже? Кого из них, если бы пришлось выбирать, ты оставил бы в живых? Свою ненаглядную или своего лучшего друга?