мальчик хочет в тамбов

Всё случилось по вполне закономерному сценарию. Мало того, что Катя согласилась стать исполняющей обязанности президента «Зималетто», она фактически подтвердила, что готова полностью измениться. Внешне, конечно. Павел Олегович настоятельно посоветовал обратиться с этим вопросом к Юлиане Виноградовой — заверил, что его просьбе она отказать не сможет. Так и произошло. Катя, очень сильно стесняясь и желая спрятаться от всех по ту сторону земного шара, всё-таки набрала Юлиану. Свою просьбу долго не могла сформулировать и облечь в конкретные слова. Но, как оказалось, зря переживала — Виноградова быстро вошла в положение, поняла, что от неё нужно, и уже через два часа они с Пушкарёвой дружно бороздили просторы одного из самых крупных торговых центров Москвы. Юлиана оказалась приятной и лёгкой в общении, а ещё совершенно не спрашивала Катиного мнения относительно выбранных для неё же нарядов. Возможно, и к лучшему. Жданов-старший сказал, что всё оплатит — это ведь важное вложение в успех компании. Вот так нежданно-негаданно в двадцать четыре года Катя Пушкарёва обрела своего шугар-дэдди. Единоразово, но всё равно приятно. Что было неприятно — так это всё остальное. Нет, дополнительной работы Катя не боялась: наоборот, засиживалась с бумагами до поздней ночи, готовясь к новому Совету. Расчёты Катю всегда успокаивали — в отличие от других людей. Здесь всё было сложнее. Андрей запил и за два дня Катиного президентства так и не появился на месте. Раньше было проще — из запоев Жданова вытаскивал Рома. Теперь они Катиными стараниями были в ссоре, и вызволять Андрея из цепких лап пьянства Малиновский не мог. Так Кате и передал: при ней же позвонил Жданову и явно нетрезвым голосом был послан на три весёлые буквы. Что-то выговаривать Андрею Катя не считала себя вправе. Оставалось ждать, когда ему надоест упиваться своими страданиями. Кира смотрела волком; оно и понятно. Мало того, что какая-то страшная пигалица вошла в семейный бизнес, так ещё и жених практически прямо сказал, что готов с ней расстаться. Это судя по слухам. Наверное, Воропаева подозревала Катю в причастности к такому поведения Андрея. Иронично, что подозревать было не в чем. Возможно, Киру подначивал брат. О, Александр — это вообще отдельная тема! Чего он только Кате не наговорил в тот день, когда она объявила о своём согласии. И денег предлагал, чтобы исчезла навсегда. И по внешности трижды проехался. И судами угрожал. Но Пушкарёва в голове стойко держала информацию о том, что у неё теперь есть шугар-дэдди — просто так её было не пронять. Поэтому, поняв, что Катя ни на что не соблазнится и ничего не испугается, Александр процедил что-то напоследок о том, что она всё равно со своим планом провалится, и был таков. Но обещал вернуться. Карлсон Воропаев. Пропеллера только не хватало. Забавно, но выматывающе. Был же ещё Женсовет. Во всей таблице периодического «Зималетто» — самый тугоплавкий элемент. Мало того, что девочки обижались на то, что у Кати и Амуры, очевидно, какие-то секреты от остального коллектива, так ещё они совершенно перестали понимать, что происходит. А не понимающий что-то Женсовет — это явление похуже атомной бомбы. Во избежание чудовищных сплетен и домыслов пришлось собирать всех в конференц-зале (в туалете теперь несолидно) и очень аккуратно, обходя лишние детали, рассказывать, как так вышло, что Катя теперь — президент. Ну, кое-как вроде бы получилось. Объяснила ситуацию желанием Павла Олеговича поменять расстановку сил, чтобы дать жизнь свежим идеям. Что-то типа социального эксперимента. А потом, конечно, всё вернётся на круги своя. Катя искренне на это надеялась — быть президентом вечно она не собиралась. До конца волнения искоренить всё равно не удалось: Маша задала тот самый вопрос, который волновал каждого присутствующего. Спит ли Катя с Павлом Олеговичем? Катя вот даже не обиделась. Только хохотала минуты две, и Амура тоже. И всё-таки хорошо, что её шугар-дэдди — чисто платонический! Хотя, если быть честной, она ведь на самом деле получила новую должность через постель. Только совсем через другую, и вряд ли бы Малиновский на что-то мог повлиять. Кстати, о Малиновском. Тот по понятным причинам не отсвечивал. Так, пару раз перекинулись подколками. Всю информацию, которая могла потребоваться президенту от вице-президента, он скидывал по электронной почте. Удобно, функционально. Удивительно, но в отсутствие Жданова Роман Дмитрич реально был в состоянии заниматься работой и не скакать по «Зималетто» бешеным сайгаком туда-сюда. Мог бы, кстати, в качестве извинений хотя бы конфеты принести. Катя, конечно, не простила бы, но зато б вкусно позавтракала… …И вот, наконец, наступило это знаменательно утро, когда Катя Пушкарёва вышла из лифта в холл «Зималетто» полностью преображённая. Несмотря на все свои неоднозначные отношения с другими людьми, похорошевшая. По крайней мере, ей так сказала Юлиана. Сама Катя к новой себе пока что не привыкла. В качестве первого наряда был выбран брючный костюм насыщенного тёмно-синего цвета с запахом на талии. В качестве новой причёски — локоны, лежащие крупными волнами и подколотые сзади. Плюс новые очки. «Катюш, ты должна произвести фурор!» — со знанием дела заверила её Виноградова. Что ж, про костюмы Пушкарёва хотя бы знала — что они ей шли. Так что старалась распрямить спину и выглядеть достойно. И началось. Первыми, кто её узрел, стали Маша и Федя. Ребята дружно потеряли дар речи. Катя, неторопливо цокая новыми каблуками, подошла поближе. — Ну… скажите что-нибудь? — спросила она с опаской. — Доброе утро, кстати. — Ага, доброе, — на автомате ответила Тропинкина, с оторопением таращась на подругу. — А вы Катя? То есть… ты? Ты Катя, да?.. — Нет, блин, Маша, — первым пришёл в себя Фёдор, — это Горбачёв! По очкам не видишь, что ли? — Спасибо за комплимент, Федь, — хохотнула Пушкарёва, чувствуя небольшое облегчение от того, что всё вроде бы на своих местах. — Кажется, это Михаил Сергеевич говорил, что работать лучше завтра, чем сегодня. Но не будем воспринимать это как руководство к действию. — А жаль, — покачал головой Коротков, — очень жаль. Нам бы всем — отпуск небольшой. — Вот перестройку завершим, — пообещала Катя, — и обязательно будет отпуск. Поедем все вместе к морю. — К морю — это хорошо, — по инерции продолжила Маша, всё ещё не придя в себя. — К морю — это очень хорошо… Кать! Да ты вообще… и не ты как будто! — А кто ж это ещё может быть, Маш? — Пушкарёва неуверенно улыбнулась. — Хотя я и сама себя не узнаю пока что. Но ИО президента не может выглядеть абы как. — А ты и не выглядела абы как! — тут же вступилась за прежнюю Катю Тропинкина. — У тебя просто был… свой стиль! — Маш, — с иронией посмотрела Катя на подругу, явно представляя, что подумал про неё весь Женсовет при первой встрече. — Нет, ну сейчас-то вообще… Огонь! — В любом случае, преображение из Джонна Леннона в Михаила Сергеевича — это весомо, — посмеиваясь, заключил Федя. — Зато сразу видно: президент!.. Следующими стали Кира с Клочковой, которые вышли из лифта в тот момент, когда Пушкарёва собралась покинуть ресепшен. Сначала они, видимо, и не поняли, кто перед ними — а когда понимание настигло, ярко накрашенный рот Вики уехал куда-то влево. Воропаева, преодолев очень сильное изумление, скривилась в очередной неприязненной гримасе. Странно. Когда Катя была собой — она Кире не нравилась. Стала лучшей версией себя — тоже плохо. Всё плохо. Видимо, дело совсем не во внешности. — Доброе утро, — взяла Катя инициативу в свои руки, подчёркнуто вежливо улыбнувшись. Теперь в каморке не скроешься. Нужно учиться общаться с людьми. — Доброе утро, — вяло поздоровались подруги. — Кира Юрьевна, есть небольшое предложение, — не стала томить Пушкарёва. — Это какое ещё предложение? — язвительно хохотнула Клочкова, но вовремя вспомнив, кем теперь является Катя, осеклась. Пушкарёва, посмотрев на Вику, постаралась вложить в свой взгляд максимум снисхождения. — Оно как раз касается тебя, Виктория. Вика, долго не анализируя, сразу впала в истерику: — Кира! — вцепилась она в подругу мёртвой хваткой. — Кира!!! А я тебе говорила, что эта мымра захочет меня уволить! Говорила? Говорила же?! И что? — Девушка бросила на Катю взгляд, полный обиды и разочарования: — Я Павлу Олеговичу буду жаловаться! — Вика… — начала было Катя. — Это самоуправство! — Вика… — Ты никакого права на имеешь! — Вика! — одновременно заорали Катя и Кира, а затем с удивлением переглянулись. Наконец, Клочкова выдохлась и замолчала. Удивительное свойство человека: даже при столь редком общении его так много, что крохотный разговор на две минуты потом месяцами снится в кошмарах. Как Рома с ней вообще мог находиться хотя бы один вечер?.. — За мымру спасибо, — Катя вновь улыбнулась, — моему имиджу это не повредит. — Затем она вновь обратилась к Воропаевой: — Вы не против, если мы поменяемся секретаршами? — Не против! — тут же обрадовалась Вика, быстро забыв о прежних обидах. — Она не против! — Что, Екатерина Валерьевна, — хмыкнула Кира, — греете место для подружек? Да, я слышала, что вы с Амурой стали очень близки. — Какие-то проблемы с этим? — пропустила Катя этот выпад мимо ушей. — Да в общем-то, — пожала Воропаева плечами, — нет. Надеюсь только, что ваша тесная дружба никак не отразится на рабочем процессе. Пушкарёва, которая планировала быть безукоризненной до конца, всё-таки не удержалась от шпильки: — За меня, Кира Юрьевна, не стоит беспокоиться. Сложно найти человека, который приходил бы на работу раньше меня и уходил позже меня. Кстати, не знаете случайно, куда пропал Андрей Палыч? Очень интересно было бы разобраться с его рабочим процессом. Воропаева стремительно побелела и сжала губы в тоненькую нить: — Андрею нужно время прийти в себя, — с нажимом произнесла она, — по вашей, между прочим, милости. Послушайте, то, что вы временно исполняете обязанности президента, не даёт вам права так наглеть! Пушкарёва некстати проснувшуюся совесть попыталась отодвинуть куда подальше. Уж точно не Кире было судить, что, как и почему. — Разве это наглость — интересоваться, когда мой подчинённый появится на рабочем месте? — миролюбиво спросила она. — Нет, я всё понимаю, проблемы личного характера… Но, Кира Юрьевна, если бы это не был ваш жених, согласитесь, что вы бы первая собрали очередной совет по вопросам дисциплины? — Насладившись парой секунд молчания, Катя продолжила: — Если возражений нет, можете забирать Вику прямо сейчас. А всё-таки в каблуках есть плюс — в них можно цокать очень решительно. Но на самом деле желание спрятаться в каморку возросло ровно в три раза. Дальше началась полная круговерть. Не успела Катя дойти до кабинета, как её взяли в оборот остальные девочки — чуть ли не из рук в руки передавали, оглядывая со всех сторон, ахая и охая. Урядов, в последние дни закономерно испытывавший острый прилив любви к Пушкарёвой, вручил девушке неизвестно откуда взявшийся букет вульгарных ярко-красных роз. Оставалось только догадываться, из каких мест он эти цветы извлёк. Они, блин, даже к костюму не подходили. Но Катя сдержанно и стойко улыбалась, надеясь поскорее добраться до рабочего места. Такое количество внимания ей очень претило. С другой стороны — что уж душой кривить, — очень хотелось, чтобы на неё взглянули Жданов и Малиновский. Чтобы ещё раз поняли, что Катя — тот ещё сюрприз-бокс. Хотя, усмехнулась Пушкарёва про себя, у них и так была возможность в этом убедиться. В кабинете, который она не решалась называть своим, потому что это была обитель Андрея, Катя застала умилительную картину: Зорькин и Амура тихо-мирно попивали кофе, рассевшись за столом. Коля сидел в кресле шефа — видимо, примерял на себя главную роль. Теперь он официально числился финдиром «Зималетто», и, вообще-то, у него был свой собственный, вполне просторный кабинет — но каждый день, раз за разом, Пушкарёвой приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы вытурить Зорькина на своё законное рабочее место хотя бы на пару часов. — Доброе утро, — хмыкнула Катя, — я, кажется, попала на семейный завтрак? — Доброе утро, госпожа президент, — бодро ответил Коля. — У нас в Британии это называется ланч. Присоединяйся. — Спасибо, я хорошо поела дома. — Пушкарёва скинула пальто и подошла к креслу, жестом показав Зорькину, чтобы тот освободил место. — А вот тебя сегодня что-то не заметила. Под столом даже искала — как ветром сдуло. В Британии ожидать ураган? — Кать, ты прости его, — вмешалась улыбающаяся Амура, — он сегодня завтракал у меня. — Да?! — радостно спросила Катя, даже и не думая обижаться. — Господи, Амур, да радость-то какая! Наконец этот троглодит перестанет нас объедать! Это ж сколько годовых запасов муки мы сэкономим! — Она наклонилась над столом и понизила голос: — А завтрак что под собой подразумевал? — В смысле? — Ну… подкрепление после долгой ночи, я надеюсь? Здесь смутилась даже Буйо: — Ну, Кать! — зарделась она, тем не менее, не переставая улыбаться. — Да ясно, ясно, — от души рассмеялась Катя, — тише едешь, дальше будешь. — И даже не надейся, что я вас покину, Пушкарёва, — встрял Коля, который своё смущение ловко скрыл. — Амура, конечно, хорошо готовит, и булочки у неё вкусные, но до Елены Александровны ей далековато. Катя только вздохнула. Судя по всему Зорькину нравилось получать внимание от Буйо, всячески подначивая её. Амура, конечно, возмутилась: — Ну так можешь вообще не приходить тогда! Можно подумать, я прямо много потеряю! — Амур, ты чего, на правду обиделась? — тут же повеселел Коля. — Из вежливости можно было бы и соврать! — Ну, извини, я такой — патологический правдоруб. Тем более я же не сказал, что ты готовишь плохо. Чего обижаться-то? — Правдоруб, говоришь?! — вскочила со своего места Амура. — Ну скачи тогда прямо сейчас к Вике, расскажи, как тащишься от неё! Что, страшно? — Ничего не страшно! — с готовностью возразил Зорькин. — Просто… сейчас не время! — Да что ты? А когда будет время? — Позже. — Когда позже?! — Позже — если у неё не наладится с бывшим мужем. А сейчас, — Коля приблизился к девушке, — я не хочу мешать её счастью. Ясно тебе? — Посмотрите-ка, какое благородство! — Да, я знаю, что такое благородство! — КХМ-КХМ, — многозначительно кашлянула Катя, прерывая очередной спор. — Госпожа президент просит прощения за вмешательство, но всё же. Может, оставите обсуждения до конца рабочего дня? А сейчас, например, можно поработать. Да? Друзья тут же притихли. — Прости, Пушкарян, — почесала висок Амура, — что-то мы как всегда… Ладно, я пойду к себе. А то Кира Юрьевна меня четвертует. — Амура, стоп. — Катя, всё ещё оставаясь строгой, тем не менее легонько улыбнулась: — Ты, конечно, иди к себе, но в течение получаса я жду тебя здесь с вещами. — В смысле? — Теперь ты со мной! — Да ладно?! Теперь я твоя секретарша? — от неожиданной радости Буйо захлопала в ладоши. — А ты что думала, я с Викой буду работать? — Пушкарёва окончательно подобрела. — Нет, я не хочу, чтобы мне якобы случайно пролили кипяток на колени. — Я мигом! — Амура легонько подпрыгнула и скрылась за дверью. — Коль, ты тоже иди к себе, — предложила Катя. — Ты уверена? А если Жданов или Малиновский нагрянут? Тебе нельзя оставаться с ними наедине! Непонятно, почему Коля вбил себе это в голову. Решил, что он теперь защитник — отечества, Пушкарёвой и всех остальных нуждающихся. — Окей, и что ты сделаешь, если кто-то из них сюда зайдёт? Петарду под ноги кинешь? — усмехнулась Катя. — Коль, иди. Я в состоянии справиться и с тем, и с другим. — Но если что, — погрозил Зорькин пальцем, — сразу зови! Я всё ещё засматриваюсь на охотничье ружьё Валерия Сергеича. — Советую тебе забыть о своих маргинальных идеях. Если ты хочешь быть финдиром в «Зималетто», а не бухгалтером в «Бутырке». Покачав головой, Коля тоже вышел из кабинета. Судя по всему, догнал Амуру. Послышалось приглушённое: — Ну Амур! Прости меня! Ну хочешь, я завтра ещё раз приду и буду хвалить всё-всё-всё? Ничего лишнего не скажу! Что значит, я напрашиваюсь?!.. Катя снова рассмеялась. Хоть у кого-то всё было стабильно. Однако и на этот раз ей не удалось остаться одной надолго. Не успела она погрузиться в рабочий процесс, как на пороге кабинета объявился Малиновский. У него в руках был букет белоснежных лилий. Сам Рома выглядел необыкновенно жизнерадостно. Сиял, как начищенный пятак. Как будто всё было как обычно. Как, как ему это, чёрт возьми, удавалось?! — Доброе утро, Пандора Валерьевна, — громогласно поприветствовал Катю Малиновский, размашистым жестом вручая ей цветы. — Вижу, вас уже успели поздравить. Но Урядов всегда был так безвкусен в выборе презентов, что я испугался за ваше чувство прекрасного и срочно побежал исправлять ситуацию. — Доброе утро, Иуда Дмитриевич, — улыбнулась Катя. — В честь чего такие щедрые жесты? — Ну а как вице-президент может не поздравить своего президента? Я ведь уже наслышан о чудесном превращении лягушки в царевну. Не мог не полюбопытствовать! — И как? Удовлетворены результатом? — Катя впихнула букет в ту же вазу, где стоял букет от Урядова. Пусть видит, что для неё все букеты — одинаковы. Малиновский оглядел Катю с ног до головы и вынес свой вердикт: — Более чем! Выглядите потрясающе, госпожа президент. Хотя кому как не мне это знать. Я ведь видел то, чего не видели другие… — Советую вам об этом забыть, — с фальшивым дружелюбием посоветовала Пушкарёва. — Крепче будет спаться. — О, нет, что вы! — Малиновский начал размахивать руками. Шут, что с него взять. — Такое разве забывается? Нет, такое невозможно забыть, Екатерина Валерьевна. Я, если что, про вас в чёрном платье. А то мало ли что вы там подумали? Катя лишь покачала головой. Роман после всего, что наделал, вёл себя настолько как ни в чём ни бывало, что даже не получалось толком возмущаться. Зря она радовалась тому, что он сидит тихо. Недолго музыка играла. — Лично я ещё ничего не успела подумать. — Пушкарёва откинулась на спинку широкого кресла, стараясь принять расслабленную позу. — Вы так частите, что никакая мысль не успевает просочиться. Рома посмотрел на неё почти с восхищением, но было в этом взгляде что-то ещё — Катя не могла понять. — А ваш язык, наверное, самозатачивается. Всё острее и острее! — С волками жить, — пожала Катя плечами, — сами знаете что. Зачем вы пришли, Роман Дмитрич? Слабо верится, что только для того, чтобы вручить мне цветы. Несколько дней мы вполне прекрасно обходились без общества друг друга. — Зря вы так, шеф, — Рома подошёл к Катиному креслу и беззаботно опёрся о него локтём. — Я, может, соскучился? Считайте, что букет от чистого сердца. — Кто вам сказал, что оно у вас чистое?* — всё так же улыбаясь и смотря Малиновскому прямо в глаза, спросила Пушкарёва. Малиновский шутку оценил — искренне расхохотался. Однако смех был коротким. Через несколько секунд мужчина склонился над Катей, понизив голос: — А у тебя, Кать? Что ты там рассказала своим подружкам, что теперь всё «Зималетто» считает меня, прости господи, импотентом? Вот теперь Катя поняла, что крылось за обычной жизнерадостностью Малиновского. Злость. Она удовлетворённо хихикнула: — Ничего особенного. Просто рассказала о том, как некая девушка… ну, допустим, модель… переспала с главным донжуаном России и СНГ. И что ей, на самом деле, не так уж и понравилось. Ну, бывает же. Может, донжуан был не в форме. Луна не в той фазе. Но пусть он не расстраивается, — здесь Пушкарёва чуть не рассмеялась в открытую, — в следующий раз, с другой моделью, у него обязательно всё получится. Малиновский потрясённо замолчал, некоторое время переваривая полученную информацию. — Нет, ну такой феерической лжи я ещё не слышал, — наконец, выдал он. — Очень сложно доказать, что это была ложь, — с огромным удовольствием ответила Катя, отклоняясь от Ромы. — Главное, что ты знаешь правду, да? Потемневшие зелёные глаза опасно блеснули, и в следующую секунду Рома склонился совсем близко и быстро лизнул пульсирующую жилку на Катиной шее. Послышался его приглушённый стон; Катя быстро попыталась отодвинуться, но Малиновский не дал ей этого сделать, положив ладонь ей на затылок. — Тебе мало того, что ты уже сделала? — спросил он горячим шёпотом, касаясь влажными губами Катиного уха. — О, мурашки появились. И это я ещё даже не начинал. Самое ужасное, что Катя не понимала — у неё на самом деле нет возможности отстраниться сразу же или она плохо ищет эту возможность. Тело забило мелкой дрожью. И тем не менее Пушкарёва собрала последнюю волю в кулак и с силой оттолкнула от себя Малиновского. — А тебе мало того, что сделал ты? — хрипло спросила она. — Поверь, эта выходка — просто детский лепет по сравнению с твоей. Рома распрямился. Затем лениво усмехнулся, поправляя свою рубашку и нарочито облизывая губы. — По крайней мере, я не трубил всем вокруг, что собираюсь с тобой переспать. — Ну ещё бы! — чуть не расхохоталась Катя, переставая контролировать обиду и возмущение: — Кому расскажешь — не поверит. А поверит — засмеёт! Я ведь дурнушка, очкастая страшила и кто там ещё, напомни?! Да ты бы под дулом пистолета не рассказал об этом! И скажи спасибо, что я не рассказала всем, как было на самом деле. — «Спасибо» сказать? — повысил голос Рома. — Я не ослышался? Господи, да у тебя столько раз была возможность всё это прекратить! Ты сама это говорила! Но нет, нет, тебе, кажется, нравилось думать, что тебя обижают? — Наконец и Малиновский начал проявлять какие-то эмоции кроме вечного своего показного жизнелюбия. — Катя, если тебе что-то в жизни не нравится, то, я раскрою секрет, это можно остановить! В большинстве случаев! Если тебя, конечно, не насилует и не убивает маньяк в тёмной подворотне. Но, согласись, я мало смахиваю на маньяка? — И что бы было, если бы я попыталась это остановить? — закричала в ответ Катя, забывая о том, что стены в «Зималетто» очень тонки. — Я знаю, что бы было! Вы бы с Андреем попытались меня переубедить, а потом ты бы сказал, что я сама виновата — быть такой наивной и страшной дурой! Ты думаешь, я могла допустить такое унижение? Уже было однажды такое, думаешь, я хочу, чтобы оно повторилось?!.. Здесь Катя осеклась, поняв, что её понесло. Вспоминать историю с Денисом было не время и не место. — Да ты у нас просто Ванга! — всплеснул руками Малиновский. — Ты одна знаешь, как и что бы было! А вариант просто сесть втроём и поговорить ты не рассматривала? Привести своего Зорькина сразу, в первый день! Чтобы мы не переживали и не накручивали себе, а? — Да-а?! А вы бы поверили мне? Я разве не говорила с вами до этого? Вы меня сильно послушали? — Чувствуя, как её начинает потряхивать, Катя вскочила с кресла: — Нихрена бы не поверили! Потому что и ты, и Андрей судите людей по себе! — Последнее она выплюнула практически Роме в лицо: — Потому что сами бы на моём месте поступили бы так, как думали про меня? Ну, что, что, что ты молчишь? Тоже правда не нравится?!.. Уже в следующую секунду Кате стало стыдно за последнюю фразу. Она снова осеклась. Сказанное не умаляло её общей правоты, но последнее явно было ложью. Просто… хотелось как-то, наконец, задеть вечно невозмутимого Рому. Кажется, получилось. Глаза Малиновского сузились. Он вновь заговорил спокойно. Обманчиво спокойно. — Ты права, госпожа президент. Извиняюсь за причинённые неудобства. Не знаю, как такая скотина, как я, может спокойно находиться в одном помещении с таким возвышенным созданием, как ты. — Да прекрати, наконец, паясничать! — Отнюдь, — развёл руками Рома. — Наоборот, я осознаю, как виноват. Я готов искупить свою вину! Прямо сейчас пойду и всем расскажу, с кем я спал на самом деле. Без всякого дула пистолета! А что, мне не стыдно! К тому же репутации Малиновского уже ничего не повредит! С этими словами он устремился на выход, явно намереваясь воплотить сказанное в жизнь. Катя, мгновенно осознавшая весь ужас ситуации, быстро нагнала Малиновского, который уже вышел в приёмную. Тот уже набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы закричать: — Дамы и госп… Но Катя успела с разбегу запрыгнуть на него со спины и зажать ему рот. — Совсем с ума сошёл?! — тихо прошипела она. — Что это за цирк? — Почему же цирк, — усмехнулся Рома, — это ведь правда. Разве общественность не должна знать правду? — Господи, — Катя схватилось рукой за лоб, — ну если тебя это так задевает, хочешь, я расскажу девочкам, что это был просто розыгрыш? Только успокойся, пожалуйста! — Не надо утруждаться, Екатерина Валерьевна. Репутацию я смогу и сам восстановить. — Малиновский, наконец, выдохнул, вернул своему лицу привычное, слегка глумливое выражение, и посмотрел на Катю как ни в чём не бывало: — Вместо того, чтобы придумывать новые подлянки, лучше поговори с Андреем, когда он появится. Думаю, вам есть что обсудить. — Это ты сейчас про что? — Про то, что он к тебе тоже неравнодушен. Этого не заметит разве что слепой. — Рома постучал кулаком по виску. Катя ожидаемо скривилась. — Ром, спектакль уже закончился. Рома посмотрел на Катю, как на дуру. Что и озвучил: — Ты дура. Хоть и умная, но дура. Когда он уже открыл дверь, чтобы выйти в общий холл, Катя запоздало спросила: — Почему ты мне говоришь об этом только сейчас? Малиновский легко улыбнулся. Но теперь у Кати не получалось видеть в этой улыбке только лишь беззаботность. — Выжидал нужного момента. Вот, момент наступил, — ответил он и помахал рукой. — Чао бамбино, сеньорита! В этот раз обошлись без прозвищ. ______ * — нагло сплагиатила эту фразу из «Маргоши» и ни о чём не жалею. Мечтала её использовать ещё с первой главы!