С Рождеством, матерь котья!

Когда Гарри наконец выпустил её из объятий, она смущённо скрестила руки на груди. — Дай мне пару минут и я вернусь. Ты поймёшь, что я, что всё… — он поднял руки вверх, не найдя слов. — Всё поймёшь. В общем, жди. Гарри метнулся в свою спальню, но вернулся быстро и с нарядной коробкой в руках. Поставив её перед сидящей на диване Гермионой, он коротко произнёс: — Твой… кхм… настоящий подарок на Рождество. Гермиона, бросив на него заинтересованный взгляд, развязала красную ленточку, сняла крышку и заглянула внутрь. — Они из тех стран, где я побывал… Гермиона достала одну пару вязаных носок и задумчиво склонила голову. Погладив пушистую шерсть, она широко раскрыла глаза и тонким голоском произнесла: — Хозяин подарил Гермионе носок, Гермиона свободна! — Очень смешно, — прыснул Гарри, но напрягся. — А ты… действительно серьёзно говорила насчёт свободы от меня или тебе просто не нравится? — Нравится, — тепло и привычно улыбнулась Гермиона, одарив его нежным взглядом, отчего Гарри показалось, что всё между ними вернулось на круги своя. — Очень. Подождите-ка, она и раньше на него так смотрела? А почему он не замечал? — Там… — он замешкался на несколько секунд, — там, на дне, ещё кое-что есть. Гермиона покопалась в коробке и достала оттуда записную книжку. С интересом её открыв, она прочла вслух: — Мачу-Пикчу… Петра… да тут сотня наименований. И ты это всё видел? Потрясающе! И как оно? Рассказывай! — А ты… — его язык вдруг стал каким-то неповортливым, — может, ты хотела бы увидеть всё это сама? Я подумал, что тебя эти места заинтересуют, поэтому записал на случай, если ты решишь… Захочешь… Тоже… Я не настаиваю, просто говорю, что есть такая возможность, и я даже могу побыть гидом. Хотя подозреваю, что буду нести чушь, ведь ты наверняка знаешь об этих местах в разы больше моего. Гермиона поражённо взирала на Гарри, который явно нервничал, говорил всё тише, но в то же время глядел на неё, почти не моргая, своими гипнотическими зелёными глазами. Что именно он говорит? Что думал о ней, когда путешествовал эти полгода и поэтому вёл записи? Покупал ей милые пушистые носочки? А может, и поэтому… вернулся раньше? Это как-то слишком хорошо. Слишком, слишком хорошо. Гарри встал и принялся нервно ходить взад-вперёд перед сидящей на диване Гермионой, пока между ними висела тишина. — Гарри, не стоило… Он остановился. — Только не надо мне говорить, что я это делаю из-за чувства благодарности. Конечно, я действительно тебе благодарен за всё, что ты для меня сделала, и никогда не смогу толком отплатить, но дело вовсе не в этом! — Гарри… — Я хочу сказать, что мог бы регулярно отделываться только подарками. Но стал бы я звать тебя провести со мной месяцы, шатаясь по миру и снова докучая своим присутствием? И это вовсе не из-за чувства вины за недавнее, ведь я покупал сувениры и делал заметки до… До! — Так что же… Ты хочешь сказать, что тоже думал и скучал по мне? — растерянно улыбнулась она, изумлённо глядя на друга. — А я о чём всё это время толкую… — проворчал Гарри, глядя на Гермиону теперь уже озадаченно. Неужели она не поняла? — Мерлин, Гермиона, в это так трудно поверить? — Ну ты ведь у нас самодостаточный и свободолюбивый котяра, — пробормотала она, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами, от которых дыхание сбилось. — Сказала она, планируя завести ещё 38 хвостатых, — не удержался Гарри, ехидно усмехнувшись. Ответить он подруге не дал, протянув руку и неожиданно убрав пружинистую каштановую прядку от её лица, как будто каждый день так делал. Гермиона уставилась на друга огромными глазами. Это что ещё за нежности? — Я понимаю, что у тебя учёба, но ведь можно запланировать путешествие после выпуска. Теперь-то у нас есть впереди целая жизнь. Впрочем, и сейчас тоже имеется в запасе несколько дней до начала семестра, так может… Так, может, хм, ты хотела бы? — Хотела бы? — пробормотала Гермиона, подняв голову и непонимающе глядя на Гарри. Шестерёнки в голове, что отвечали за их привычные отношения, шевелились с величайшим трудом. — К примеру, поехать покататься на лыжах в ближайшие дни? Я лично не умею, но слышал, у тебя имеются нужные навыки. Да… Гм. Я что, опять тороплюсь? Но я и так должен был сделать это сразу. И поэтому действительно спешил вернуться, чтобы снова донимать тебя. И говорю всё это, чтобы ты не… чтобы мы… — от испытываемой неловкости он прижал ладонь к покрасневшему лицу и застыл. Гермиона склонила голову набок, отняла его руку от лица и сжала в своей. — Если я правильно поняла, то ты непривычно признаёшься в довольно личных вещах, чтобы теперь не я одна хотела провалиться от смущения под землю из-за той своей неловкой исповеди, — заморгала она. — Это… мило. И всегда застаёт меня врасплох, когда ты делаешь… что-то подобное. Я не понимаю, как у тебя выходит, ведь несколько минут назад я искренне пыталась мысленно превратить тебя в червя. — Ты не переживай, я им себя и так ощущал, — закатил он глаза. — Так что? — Ну конечно… Конечно, я хотела бы побыть с тобой, — вспыхнула Гермиона, сжав в руках пушистые носки и непроизвольно поглаживая блокнот с заметками большим пальцем. — Да? — тут же взбодрился Гарри, улыбнувшись. — Только такое дело… Остался важный вопрос. Как же нам с тобой быть с ценой взросления? — Ой, заткнись. — Но ты так уверенно распиналась. Я не могу этого просто так оставить. — Гарри, прекращай издеваться. — А ты меня не очень-то пожалела, когда как котёнка в лужу макала… Ладно, ладно, отложим этот вопрос. Так что… завтра? — Завтра? — заморгала она. — Что завтра? — Едем в горы. Или я снова впереди паровоза бегу? А для объятий опять всё ещё слишком рано? Но мы же помирились, верно? — напряжённо поинтересовался он, на что Гермиона вдруг засмеялась, встала и наконец стиснула его так, как и хотела эти долгие месяцы. Гарри привычно поплыл, словно снова был в обличии кота, — ведь никто никогда не обнимал его так, как она. А произошедшее Гермионе вдруг резко перестало казаться ужасным: Гарри по ней тоже скучал, даже вернулся раньше, ещё и с собой зовёт, а остальное — ну подумаешь, кошачьим кормом друга покормила да в ванне помыла! Конечно, остаются ещё те неловкие моменты с переодеваниями при нём, интимный сон на её груди, но даже эти детали резко сменили траекторию мысли… Ух, нет, об этом она подумает позже, когда снова сможет соображать трезво, ведь сейчас её окутывал родной аромат тела Гарри и его крепкие руки, что снова с силой сжимали её. Слишком, слишком хорошо.

***

— У меня ломит всё тело, — простонал Гарри, падая ничком на белый пушистый ковёр из шерсти овцы. — Ты просто изверг. — Но при этом ты ни разу не упал и вообще довольно резво лыжи освоил, — возмутилась она, распластавшись рядом. — Говоришь так, будто не рада, — фыркнул он, разглядывая синие стены их странного домика в виде инопланетной тарелки с овальными окнами по периметру. — Но на самом деле это было не сложнее, чем на метле летать. Ты что же, не гордишься мной? Гермиона закатила глаза и повернула голову к Гарри, который был весьма раскрасневшимся, страшно растрепанным и лежал на спине, сложив руки на груди. Его вязаная шапка лежала где-то поодаль, слетев с него в момент бессильного падения на ковёр. Гермиона подозревала, что выглядит так же и улыбнулась. — Я первая в душ. Резво вскочив, она скинула куртку, тёплые штаны, оставшись в обтягивающих черных леггинсах и мягком голубом свитере. Взгляд Гарри непроизвольно скользнул взглядом по её стройным ногам. Он помнил, как будучи котом, тёрся о них мордой… Ладонь тут же припечаталась к глазам. Нет, он давно подозревал, что… То есть, не был уверен… То есть, был… Да как о таком не думать? Думал, конечно. Когда Гермиона вышла из ванной, всё такая свежая и порозовевшая от тёплого душа, он за время её отсутствия такого навспоминался о подруге, что молча и с каменным выражением лица проскользнул мимо неё, и отправился остужать себя в холодной воде. Вот он дурак. Во время их шатаний по лесам, значит, ни о чём таком не думал — хотя там все мысли в основном крестражами и злобными типами были забиты, — но стоило без подруги полгода побыть, поспать на её тёплой груди да об ноги шикарные потереться, как крыть начало, как от годной валерьянки. Да и пахла Гермиона всё также одуряюще — только теперь к аромату добавился ещё душистый и свежий сосновый запах Домбайских деревьев. Ох, ка-а-ак он любил Рождество! — Итак, — серьёзно произнесла Гермиона, сидя на всё том же ковре, но уже со знакомой записной книжкой в руках и чашкой местного травяного чая, от которого он скривился, когда впервые попробовал. — Так говоришь, это записи Сириуса и ты именно по ним учился… Я тут отметила несколько подозрительных пунктов. Гарри включил кофемашину и облокотился о стол. За овальными окошками домика уже было темно, лишь снежинки кружили в тусклом свете уличного фонаря и ветер шумно выл, но в необычном номере, да ещё с Гермионой, было невероятно уютно. — Ты делал всё по списку? — спросила его она, когда Гарри уселся рядом с кружкой кофе, после чего кивнул ей. — «На протяжении 60 дней (от полнолуния до полнолуния) во рту должен находиться лист мандрагоры. Лист нельзя глотать или хотя бы раз вынимать изо рта. Если лист убран изо рта, процесс необходимо начать сначала», — прочла Гермиона. — Вот и первый странный пункт. — Хм? — брови Гарри сошлись на переносице. — Шестьдесят дней, Гарри, — повторила она, но глядя на его непонимающее лицо, закатила глаза. — В правильной инструкции необходимо держать лист на протяжении 30 дней. — Что? — изумился он, едва не выронив кружку из рук. — Может, ошибка? — Далее. «В напитанный лунным светом хрустальный фиал добавить волос любого животного, серебряную чайную ложку росы». Волос животного? — Да, я просто взял какой-то волос в ближайшем зоомагазине… — Уж не кошачий ли, — фыркнула Гермиона, глядя на поморщившего нос друга. — В настоящей инструкции необходимо добавлять собственный волос. — А ну-ка дай сюда эту макулатуру! — попытался он выхватить у неё блокнот, но она отклонилась, не позволив ему отобрать занятное чтиво. — Погоди! Тут самый интересный пункт остался. «Лучше всего снять одежду для более точного превращения», — и тут она не выдержала и расхохоталась. Гарри выхватил у Гермионы записную книжку Сириуса и гневно произнёс: — «Я замышляю шалость и только шалость!» Подозрительные строчки весело ему подмигнули и сменились на: «На протяжении 30 дней (от полнолуния до полнолуния) во рту должен находиться лист мандрагоры». «В напитанный лунным светом хрустальный фиал добавить собственный волос, серебряную чайную ложку росы». «Лучше всего не снимать одежду, дабы избежать неловкого обнажения». — Да, именно это ты и сделал — избежал неловкого обнажения. До сих пор помню, как избегал, — Гермиона продолжала громко хохотать, отчего даже слёзы на глазах выступили. Её волосы уже высохли после душа и теперь задорно топорщились в разные стороны. — Чёртов Сириус! — прорычал Гарри, раздражённо отбрасывая блокнот. — Очень смешно, оборжаться просто. А если бы я насовсем застрял? Некоторые их шутки — это перебор! — Может, Сириус точно знал, к чему эта шалость приведёт? Что-то сомневаюсь, чтобы он стал подвергать бы тебя опасности. Думаю, Мародёры немало экспериментов с анимагией провели, чтобы Люпину попытаться помочь, поэтому раскрыли некоторые секреты. — Так это что… Я, может, даже и не кот вовсе? — вдруг осознал Гарри, распахнув глаза. — Вероятно, ты, самый что ни на есть настоящий олень, — хихикнула она, получив за это тычок в бок. — Но гарантий не даю — мало кто умеет и Патронуса вызывать, и анимагию постичь, чтобы утверждать что-то однозначно. Так что, может, и кот. Да чем ты недоволен? Из тебя вышел прекрасный пушистый котик. Когда не портишь занавески и не роняешь ёлку, разумеется. Расскажи, каково это — быть котом? — Низко. Волосато. Хочется взлететь повыше. — Обстоятельно. А урчалка как работает? — Я не биолог, — ответил он, окидывая возмущённым взглядом Гермиону. — Но могу сказать, что она включается, когда кто-то трогает за… особо чувствительные места. — Как эрогенные зоны? — улыбнулась Гермиона, но он только смущённо руками всплеснул, не найдясь с ответом. — Тебе так не понравилось? — А ты предпочитаешь меня в образе кота? — скривился Гарри. — Я пока не готов снова пытаться превратиться, но если ты настаиваешь… — Я предпочитаю тебя в любом виде, — не подумав, ответила она, пересёкшись взглядом с другом, который, как оказалось, сидел к ней весьма близко, почти касаясь своим плечом её, из-за чего не на шутку волновал. В глубине его глаз мелькнуло что-то незнакомое. — Лучше, конечно, в человеческом. То есть, я имею в виду, твоё общество и… Что она сказала? Что она сказала?! — Ох. А я-то надеялся, что ты попытаешься меня переубедить, после чего я снова окажусь наглажен и даже смогу спать на твоей груди, — бесстрашно произнёс он, ехидно улыбнувшись и внимательно изучая её смущённый вид. — И урчать. Блокнот полетел ему в лицо. — У самого-то шутки дурацкие, — пробурчала красная Гермиона, вставая и пытаясь проскользнуть в свою спальню. Гарри не позволил ей этого сделать, неожиданно схватив её за запястье и потянув вниз. Она буквально упала на него, а он усадил её боком на свои скрещенные ноги. Её маленькие ладони упёрлись ему в твёрдую грудь, и Гермиона мгновенно забыла, о чём думала. — Ну, может, это и не шутка вовсе, — тихо сказал Гарри, ловя её слегка потерянный взгляд. — Но… И я могу сделать вид, что ничего такого не имел в виду. Гарри, пока она молчала, изучал знакомое сосредоточенное выражение лица, длинные ресницы, большие карие глаза, и наслаждался тем, как близко к нему она находилась, стараясь не любоваться её нежными чертами слишком откровенно. И она не вырывалась, не пыталась убежать. А какая всё-таки невероятно красивая у него подруга. Как он не замечал? Похоже, полгода отсутствия многое перевернули. И вовсе не удивительно, что всякие Лиамы-Малькомы за ней в Хогвартсе бегали. — Или? — поинтересовалась тихо она, а пальцы самостоятельно сжали его тёплую водолазку на груди. — Или… Наделать глупостей? Ты же меня знаешь. Гермиона внимательно поглядела на Гарри, который весьма серьёзно взирал на неё из-за сдвинутых на переносице чёрных бровей и явно нервничал. Она протянула к нему руку, погладила по ещё влажным тёмным волосам и ласково потёрла костяшкой пальца колючую щёку. Милый, родной, чертовски привлекательный Гарри, по которому она до боли в сердце тосковала каждую секунду своей жизни. Ей казалось, что он и не изменился вовсе за время своего отсутствия, но в то же время не могла не заметить, что тот стал смотреть на неё совсем иначе. Да и эта непривычная настойчивость по отношению к ней совсем её обескураживала — ей ведь показалось, что вчера она сильно обидела его своими словами и вполне могла оттолкнуть, но он не поддался да ещё каким-то невероятно быстрым образом перевернул их отношения с ног до головы. — Знаю также, что тебе часто приходят и хорошие идеи, — её потемневшие глаза блеснули в полутьме и на мягких губах мелькнула улыбка, а у Гарри пересохло во рту. — И если ты в них уверен, то тебя сложно остановить. А я такие идеи всегда поддерживаю, верно? Ты же меня тоже знаешь. — Точно, — лишь пробормотал он, а после решительно обхватил её голову рукой и, понимая, что долго не продержится, тут же прильнул поцелуем к приоткрытым губам подруги. Его рука утонула в её мягких волосах, и вот теперь он в полной мере позволил себе наслаждаться её близостью и запахом. Монстр в его груди безудержно и одобрительно замурлыкал. То есть, довольно и по-львиному зарычал, разумеется! Гермиона обмякла, полностью лишившись воли и способности двигаться. Она даже не представляла, что это будет так необыкновенно. Его губы мягко касались её губ, и Гермиона буквально физически ощущала, как растворяется в этих крепких объятиях, из-за которых оказалась практически вжата в мужское тело. Она думала, что всё происходящее слишком хорошо? На самом деле оно было просто потрясающим. Лучшее Рождество в её жизни. — Вероятно, я должен кое в чём признаться, — пробормотал Гарри, чуть отстранившись, но всё ещё держа её в своих руках и глядя на порозовевшее и совершенно растерянное лицо подруги. — Д-да? — Видишь ли… Я хотел сказать, что тоже ощущаю зависимость от тебя, — в зелёных глазах блеснули озорные искорки и уголок губ подозрительно дёрнулся. — Я так и не смог это перерасти. И мне это нравится. Насколько, по-твоему, незрело и постыдно это звучит? — А ты не дашь мне забыть тех сказанных слов, правда? — буркнула она, потрепав его по волосам, а после на одном дыхании выпалила: — Ну вот тебе правда, которую ты уже слышал, но теперь я говорю её тебе лично: на самом деле мне всегда нравилось, что ты есть в моей жизни, и я всегда ужасно боялась тебя потерять. Не было никакой «нескончаемой возни», как ты меня уверял. И уж ни за что на свете я не хотела бы отказываться от тебя, даже если могло показаться иначе. Я не могла тебе этого сказать, так как не хотела ни к чему обязывать, ведь не знаю, что между нами изменилось и почему ты вдруг… — Целую тебя? — усмехнулся он. — Я не всегда видел тебя в романтическом смысле, это правда. Но после того, как уехал, то увидел мир под другим углом, узнал много нового о нём. О себе. О тебе. Его горячие пальцы скользнули вверх по её руке, отчего кожа под ними покрылась мурашками. — Что ж. Путешествия помогают развивать пространственное мышление и практиковать навыки коммуникации, — ехидно добавила она, всё ещё обнимая Гарри и скользя руками по его спине, и при этом ощущая явную слабость в теле. Она втайне порадовалась, что они сидели. — Да-да, я вроде как поумнел, — фыркнул он, ущипнув её запястье в ответ на колкость. — И надеюсь, что мои пока ещё весьма скудные навыки коммуникации смогли донести до тебя, что я на самом деле чувствую. — В некотором роде, — согласилась Гермиона с улыбкой. — Но я бы ещё послушала, чтобы точно понять, что ты разобрался во всём как следует. Гарри убрал её волосы за спину и ей показалось, что он собирается поцеловать её в шею, отчего она была уверена, что в таком случае ей и их разговорам тут же наступит конец. Он пристально посмотрел ей в глаза, намотал на палец пружинистую прядку её волос и серьёзно произнёс: — Когда я стоял на другом конце этого шарика и глядел на очередное потрясающее творение, то… испытывал что-то очень странное. Я ведь не думал, что у меня вообще будет шанс увидеть хоть что-то из этого, учитывая как мне чертовски по жизни везло, но… вот он я. Никто бы никогда не понял, что я чувствую в те моменты, а мне же страшно хотелось поделиться ими. И да… ну конечно с тобой. Но когда я оборачивался, а тебя не было, то даже удивительный вид уже не был так интересен. И так повторялось изо дня в день, пока я наконец не понял, что ничего из этого мне не нужно, если ты не будешь стоять рядом и не примешься профессорским тоном читать лекцию о том, сколько там лет очередной мумии в очередном гробу. — Да, — пересохшим голосом произнесла Гермиона, чувствуя, как замирает сердце. — Полагаю, без лекции смотреть на трупы смысла немного. Гарри прыснул и рассмеялся. — Ты мог бы в каждой стране завести себе по девушке и вдоволь делиться с ней своими мыслями, — намекнула она, прищурившись. — Уверена, где-нибудь нашлась бы та, которая страшно любит проводить экскурсии. Держу пари, это была бы каждая. — Слушай, мысль неплохая. И почему я не подумал? В следующий раз так и сделаю, — насмешливо ответил он. — Гермиона, может быть, я никогда этого толком не осознавал, но именно ты всегда была для меня важна. Просто понял в один прекрасный день, что ты для меня — это гораздо, гораздо больше, чем я считал. А уж когда ты меня-кота вдоволь затискала… Уф... — Мерлин, кто ты… — пробормотала она, изумлённо моргая. — Я всё ещё Гарри, а ты все ещё Гермиона, — смутился он. — Только, может, взрослее, и поэтому честнее? А что? Я сказал что-то не то? — занервничал он. — Если что, то мы можем вернуться к тому, что было, если тебя это устраивало. Или если ты вдруг не увере… Скользнув пальцами в его волосы, она притянула голову Гарри к себе и впилась в его губы нетерпеливым поцелуем. — Чем больше целуемся, тем меньше говорим глупостей, — прошептала она ему в губы, на что он согласно кивнул, чувствуя, что от этих поцелуев у него голова кругом и брюки страшно жмут. — Ты выглядишь котом, который спёр сливки, — спустя пару минут поцелуев прыснула Гермиона, глядя на его лицо с покрасневшими скулами и потемневшим от наслаждения взглядом. Она и сама-то была не в лучшем состоянии: дыхание тяжёлое, пальцы дрожащие, взгляд шальной. И ещё эти жгучие волны, что проносились по телу и ухали в низ живота… — Мяу, — игриво согласился Гарри, и тогда она толкнула его, заставив упасть спиной на мягкий ковёр, и нависла над ним. Он удивлённо моргнул, оказавшись в коконе её волос. Гермиона закусила губу, вспыхнула. — Не уверена, говоришь? Так вот тебе моя уверенность, — тихо засмеялась она. — Не собираюсь ждать ни минуты. — Мы и впрямь не торопились, — пробормотал он, прижимая её к себе как можно теснее. — По крайней мере, я. Но готов искупить свою вину. — Вот и отлично, — пробормотала она и ласково прошлась губами по его лицу. Но вскоре сама оказалась прижата его телом к ковру, а когда он добрался до её шеи, то поняла, в какие моменты Гарри любит покусы. — Ещё, — замурлыкала уже она, путаясь пальцами в его волосах и чувствуя кожей, как Гарри улыбается, царапая щетиной её чувствительную кожу на шее. Он хотел быть наглажен? Ох, он будет наглажен. И уж несомненно регулярно будет спать на её груди.