Дао Янтарного Волка

Затерянный среди густого северного леса храм дремал, подставив скаты каменных стен зябкому летнему дождю. Тишину не прерывали ни звуки ночных животных, давно попрятавшихся от непогоды по норам и дуплам, ни вой горного ветра, скользивший с вечно заснеженных хребтов. Безмолвные стражи охраняли покой сотен воинов и ассасинов, скрывая свои шаги и дыхание в шелесте трепещущих от воды листьев. Кроме них, в самых недрах клана бодрствовали лишь ученые и инженеры, вынужденные трудиться при свете переносных ламп и жаровен, подгоняемые немыслимыми рамками Грандмастера. Сон ассасина легок, подобно пуху птенца, но ничто не нарушало его сейчас. В своей комнате, выдавая мысли в то и дело сходившихся темных бровях, неспокойно спал молодой воин, что десять лет назад был прозван Тундрой. Подобно прочим ночам, ему часто снилось, как отец молча уходил в пустынную заснеженную даль. Куай Лиэнг лишь наблюдал за исчезающей в белой непроглядной пелене спиной. Никогда он не звал его, никогда не пытался остановить неизбежное. Никогда не желал этого. Намного реже, следом уходил и Би-Хан. Тогда он рвался, силился догнать его, но ноги увязали земле, песке или снеге, порой просто отказывались повиноваться ему. Крик раздирал глотку, никем не слышимый, потому что ни единого звука не вырывалось изо рта криоманта. Би-Хан уходил, медленно исчезая из его жизни. Ученик, воин, ассасин, Куай Лиэнг просыпался в холодном поту, чувствуя несвойственную ему дрожь, проходящую по всему телу. Би-Хана не бывало в клане в такие дни: он всегда пропадал на каком-то затяжном опасном задании, рискуя не вернуться. И все тренировки проходили на улице, даже в самый сильный дождь, чтобы стоило светлым глазам заметить мелькнувшую среди деревьев голубую форму, рвануть к ней навстречу. Би-Хан не улыбался, сдержанно приветствуя брата, что всем своим видом старался не дать понять, как тот ждал его возвращения. Лиэнг считал недостойным свои страхи и стремился не выказывать их при встрече. Он считал, что брат этого не поймет. За такими мыслями он никогда не замечал, что как только сам стал воином, у него ни разу не вышло не столкнуться у ворот с Би-Ханом, если он был на тот момент в храме. Старший всегда оценивал состояние ассасина и его формы, и от этого зависело, удовлетворенно ли кивнет он, либо недовольно поморщится. И за этой оценкой, стремясь не падать в глазах брата, Лиэнг упускал самое главное — идентичную причину подобного поведения. В ночь третьего дня, как избранные воины отбыли на Турнир, ему вновь снился отец. Глубоко посаженные серые, почти стальные глаза излучали гнев, который не скрывала белизна стихии. Он что-то громко выкрикивал в сторону никак не желающего оправдывать его завышенных ожиданий сына. Острые слова били хлеще бича, в то время как несчастный ученик раз за разом поднимался на ноги и падал вновь, пока силы в конец не оставили его валяться на влажной земле внутреннего двора. Яростные выкрики отца на фоне прервали приблизившиеся шаги. — Вставай, — раздался над ухом строгий голос. — Я больше не могу, — прошептал ученик. — Можешь, — уже спокойнее произнес голос. — Вставай, Лиэнг. Ты должен подняться. Юный криомант неверующе уставился на протянутую к нему руку. Руку, что не раз приходила на помощь, и несла за собой не извечную боль, но надежду. Он ухватился детской ладонью за выщербленное шрамами предплечье, и в миг его подняли на ноги, позволяя Лиэнгу уже на одном уровне встретиться с обрамленными первыми морщинками глазами брата, одетого точно в такую же форму, в которой он видел его в последний раз. Отец практически скрылся за непроглядной пеленой, как обычно при появлении Би-Хана. Куай Лиэнг наблюдал за этим через плечо. — Сделай мне одолжение: прекрати оглядываться в прошлое, — прервал его занятие Би-Хан. — Ты всегда учил меня помнить и учиться на его ошибках, — неопределенно парировал Лиэнг. — Вот именно. Я не учил тебя им жить. Не забывай об этом. — Сказав это, старший круто развернулся, направившись к дороге, скрытой за деревьями. Двор храма Лин Куэй мгновенно исчез, превратившись в окраину окружавшего его леса. Ветер трепал сухие зеленые листья, шум которых скрывался за шелестом дождя. Когда светлая форма едва не затерялась меж стволов, Лиэнг бросился следом, нагнав брата только на тропе, означавшей конец их территорий. — Тебе со мной нельзя, — остановил его воин. — Почему? Ни в одном из предыдущих снов у него не удавалось поговорить с уходящим Би-Ханом. Тот не ответил, продолжив путь. Лиэнг схватил его за плечо, резко рванув на себя. — Хватит уже всё от меня скрывать! — зло воскликнул он. — Почему ты опять уходишь?! Старший остановился, практически оторвав впившуюся в него руку. Он посмотрел вниз, набрав воздух в легкие, будто бы желая сказать что-то, но, так и не сумев подобрать нужных слов, лишь дернул уголками губ. А потом, сделал то, что никак нельзя было от него ожидать: неуверенно, извиняющееся улыбнулся. Ошарашенный, Лиэнг упустил момент, когда брат оставил его, вновь устремившись прочь в сменившийся белой пустошью лес. — Би-Хан? Стой! Би-Хан! — беззвучно выкрикнул он, опомнившись. Ноги опять вязли на месте. Спина брата с каждой секундой становилась всё дальше, пока не превратилась в едва заметную точку, когда осипший Лиэнг рухнул без сил, и впервые крик прорвал непроницаемую завесу: — Не покидай меня! Он резко вынырнул в реальность, распахнув глаза, но натренированное годами тело не сдвинулось ни на миллиметр, не считая напрягшихся мышц. Тундра быстро обвел взглядом помещение, задержавшись на покрытом ледяными узорами окне и шуме дождя за ним. Кровать глухо скрипнула под его весом, а дощатый пол приятно холодил босые ступни. Лиэнг провел рукой по лицу, задержав ее на челюсти, и пусто уставился на противоположную стену; дотянуться до нее можно было практически не вставая. В который раз он пытался осознать смысл улетучивающегося с каждой секундой сна. Если объяснить себе уход одного Саб-Зиро не составляло труда, то понять, почему уходил преемник этого титула, он не мог. Два криоманта, загнавших человеческие чувства в потаенные глубины собственной души. Они были настолько же похожи, насколько различались. То, что отец только требовал от других, Би-Хан требовал и от себя самого. Отец требовал результатов. Би-Хан показывал путь к их достижению. Отец требовал к себе уважения. Би-Хан внушал его своими действиями. Отец никогда не видел в них своих детей, скорее, отпрысков. Не проявлял ни капли любви. Би-Хан… тоже ее не проявлял, особенно прилюдно. Он никогда не говорил младшему брату о каких-либо чувствах, никогда не позволял делать этого самому. Тем не менее, Куай Лиэнг без всяких сомнений знал, что он значит для Би-Хана и надеялся, что старший также понимал, что значит он для него. Чего Лиэнг не понимал, так это почему во снах брат оставлял его, подобно отцу. Он резко мотнул головой. Какой смысл размышлять о том, что является лишь проекцией переживаемых за жизнь воспоминаний? Би-Хан уже не раз уходил, но всегда возвращался наяву. Разве станет очередное задание исключением? Как всегда, ответ ему не понравился. Тогда, есть ли что-то постыдное в том, чтобы беспокоиться о старшем брате? Тундра опустил взгляд следом за рукой, обнаружив на ладони свежий иней, который он, недовольно поморщившись, испарил в ничто. Внутренняя сила рвалась наружу, требуя свободы; запертая без дела она соскучилась по активным действиям, быстро натолкнув криоманта на закономерную мысль. Одевшись в форму для тренировок, он незамедлительно вышел прочь из комнаты.

***

В воздухе стойко пахло неопределенностью и, изредка, машинным маслом. Смоук улавливал странное сочетание запахов, отгоняя от себя мысль о том, что нормальный человек не должен различать такое. Конечно, его обоняние уступало обонянию той же Оникс, но это слабо успокаивало. Как и не успокаивали редевшие ряды соклановцев. Воинам снова перестали выдавать миссии, но, хотя бы, не сгоняли всех с уже выполняющихся. Несколько ассасинов пропали без вести; кто-то был объявлен погибшим. Всё это напоминало очередной коварный план врага, хотя в клане, почему-то, никакой мобилизации не проводилось. Томаш вышагивал по коридорам, стремясь узнать как можно больше из разговоров и слухов, замолкающих при его появлении. Не столь многие общались с ним, но до такой степени отрешенности никогда не доходило. Те, кто продолжал говорить, перебрасывались короткими фразами, в которых звучало беспокойство. Люди перестали доверять даже стенам. Место, что многие звали домом, пугало нарастающими, как ком снега, интригами. В одном из боковых ответвлений коридора, зайдя в который и перебросившись с патрульными коротким кивком, оказалось на удивление тихо. То есть, совершенно тихо. Из-за дверей не доносилось ни звука тренировок или медитаций. Лин Куэй — бесшумны, но не до такой степени. До Смоука с запозданием дошло, что он очутился недалеко от зала Грандмастера — значит, совсем рядом с его кабинетом, в котором с недавних пор крепко обосновался Сектор. Где-где, а там уж точно должны были быть если не прямые ответы, то хотя бы не расплывчатые намеки на происходящее. Томаш хитро прищурился. Сектор на Турнире, а кроме него в кабинете никого не бывает. Лучшего шанса пробраться туда незамеченным не сыскать. Воин круто развернулся, направившись к выходу. Самый очевидный способ пройти через дверь он сразу же отмел. Таких отмычек, чтобы открыть ее, у него не было, а глухие стыки и рунические символы препятствовали любой возможности просочиться внутрь менее материально. Оказавшись на улице он быстро изучил безлюдный двор и нужное ему окно, ведущее к цели. Оставалась только единственная весомая проблема заключающаяся в его высоте. Одному тут не справится. Смоук вновь развернулся на месте. Тундра нашелся в небольшом закутке двора с укрепленными полуметаллическими манекенами, одиноко пиная один из них. Не самая теплая летняя температура в этом месте падала еще сильнее; иногда Томаш замечал мелькавшие снежинки, вырывающиеся из-под очередного удара криоманта. Сам он игнорировал появление человека, что говорило либо о том, что он о чем-то глубоко думал, либо пытался не думать вовсе, избавляясь от лишних мыслей при помощи тренировки. В любом случае, Смоуку стоило бы уйти, но он уверенно шагнул ближе, открыв рот. — Лиэнг, мне нужна твоя… — Я занят, — оборвал его Тундра. — Ты всегда чем-то занят, и не всегда это что-то необходимое. — Томаш не обиделся на резкость в его сторону, он слишком хорошо знал своего друга, да и прекрасно понимал, что сам в его ситуации поступил бы похожим образом. Никто не любит, когда его отвлекают. — То, что предлагаешь ты – «необходимо»? — всё же убавив напористости, спросил Лиэнг, не прекращая бить манекен. — Жизненно необходимо! Я больше не выдержу всех этих тайн и интриг и… — Пять слов, Томаш, — остановил он бесконечный и наверняка бессмысленный поток слов. На секунду тот замялся, пытаясь сформировать мысль, а затем тихо выдал абсолютно серьезным тоном: — Мне нужно проникнуть в кабинет Сектора. Последний удар пришелся не в ту точку, от чего манекен едва не попал вращающейся частью в скулу немало ошарашенного откровением Тундре. Голубые глаза несколько секунд пристально изучали темно-карие, так и не найдя в них подвоха. — Ты не шутишь, — Лиэнг скорее утверждал, но Томаш дополнительно мотнул головой, подкрепляя слова. — Зачем? — Мне нужны ответы. Нам, — поправил он, вскинув указательный палец, — нужны ответы. И ради ответов он был готов добровольно засунуть голову в петлю? Просто ради того, чтобы понять, что происходило в клане последние несколько месяцев? Что происходит прямо сейчас? Почему часть людей ходит перешёптываясь, не общаясь с остальными воинами? Почему другие непонимающе на это оборачиваются? Почему часть воинов «не вернулась» с последних заданий? Почему Би-Хан вел себя скрытнее с тех пор, как вернулся из Преисподней? — Веди. — Нет, всё-таки ты шутишь, — проговорил Тундра, запрокинув голову почти до упора. В его взгляде, направленном на закрытое толстой решеткой окно, находящееся метрах в десяти, если не пятнадцати над землей, не читалось ничего, кроме холодного скептицизма. — Это невозможно. Я даже Сэм так высоко не подброшу. — Я не сомневаюсь в твоих силах, брат. — Смоук воодушевляющее похлопал друга по плечу. — Встань у стены и вложи в свои мышцы всё желание разобраться в происходящей неразберихе. Несмотря на весомые сомнения, Лиэнг сделал так, как ему велят. За годы дружбы он давно понял, что у Томаша всегда припрятан какой-нибудь фокус в кармане. Вряд ли этот раз станет исключением. — Что вообще тебе мешает сразу туда переместиться? — задал очевидный, пусть и не вовремя пришедший в голову вопрос Тундра, когда уже сцепил руки в замок, умостив их на колене. — У меня нет никакого желания быть нанизанным на решетку, если я хотя бы немного промахнусь, — объяснил Томаш, нервно хохнув. Дымка заструилась меж пальцев воина, проверявшего стихию перед финальным рывком. Тундра повозил по земле ступнями, образовывая под ними тонкую корку льда, плотнее удерживающую его на месте. Оба замерли на долю секунды, перед тем, как Смоук рванул навстречу стене. Он быстро разогнался, достигнув немалой скорости, и выверенным движением оттолкнулся от земли, одновременно наступив на сложенные ладони Тундры. Криомант среагировал незамедлительно, выбрасывая свои руки вверх, при этом нарастив глыбу льда под опорной ногой, что еще больше увеличило подъемную силу. Томаша буквально выбросило в воздух с такой скоростью, что дух захватило, заставив его серьезно засомневаться в утверждении друга, что Сэм бы он не докинул. Скорее уж перекинул, подумал он, прежде чем дым полностью объял его тело. Лиэнг удивленно наблюдал, как бестелесный силуэт без всякого сопротивления преодолел несколько метров, остановившись прямо перед окном. Вернув себе материальность, Смоук ухватился за решетку прежде, чем гравитация успела притянуть его обратно, размазывая по земле. Какими бы способностями он ни обладал и кем бы ни был, но если упасть с такой высоты ничего не предприняв, он рискует лишиться как минимум четверти целых костей. Протянув руку сквозь решетку, воин наудачу толкнул раму, и та, тихонько скрипнув, поддалась, оказавшись не закрытой. Оставалось только порадоваться беспечности или забывчивости Сектора, обычно страдающего паранойей, в этот раз явно не предполагавшего, что кто-то вломится ему через окно на такой высоте. Впрочем, если он об этом узнает, подозреваемых будет не так уж и много, и даже если он не заподозрит непосредственно Смоука, от кары его это вряд ли спасет, так что действовать требовалось необычайно осторожно. Подав Тундре знак, воин, нарушая не один клановый принцип и все законы самосохранения, дымом просочился сквозь прутья и приоткрытое окно прямиком в малый кабинет Грандмастера. Висевшая в нем пыль зашлась на потоках проникшего внутрь воздуха; неаккуратно сложенные на столе листы скользнули в сторону. Первым делом Томаш изучил именно их, не обнаружив ничего интересного, вернул на изначальное место. Он внимательно осмотрелся, одновременно выискивая любые зацепки и запоминая точное месторасположение других вещей, чтобы при необходимости замести за собой все следы. Он прекрасно понимал, что подвергает угрозе не только себя, и действовать требовалось максимально осторожно. Массивный стол из тяжелого дерева стал основным предметом его небольшого расследования. В первом ящике, под знатным метательным ножом, способным пробить лобную кость при грамотном использовании, лежали чертежи. Мельком изучив, воин сложил их обратно. Полгода назад это могло бы взволновать его, но все и так давно знали, что Грандмастер задумал серьезную модернизацию. Открыв другой ящик, он внутренне вздрогнул от звякнувших в нем баллонах, вероятно, для компактного наручного огнемета Сектора. Под ними оказались всё те же чертежи, только уже изображавшие механизм предплечья; на уголке, под надписью «Color sample», красовалось пятно бордового оттенка, при ближайшем рассмотрении оказавшееся обычной краской. Томаш мысленно прикинул ее с цветом формы красного ассасина, найдя их практически идентичными. Третий, пятый, даже незаметный нижний ящики не имели в себе ничего такого, что могло бы развеять дымку таинственности над загадочным проектом Грандмастера. Смоук лишь убедился в том, что слухи о создании роботов оказались правдой. Это далеко не то, что волновало его. Слишком уж много секретности для пусть и продвинутого, но всё ещё просто очередного оружия клана. Он резковато закрыл ящик, стукнув деревом. За дверью послышались шаги. Воин замер, не дыша. Звук становился всё громче, в какой-то момент едва не заставив Томаша рвануть к окну. Сердце отбивало каждую секунду тремя толчками, отдавая в ушах. Неизвестный, не задержавшись, прошел мимо, явно не услышав ничего подозрительного. По кабинету разнесся сдавленный выдох. Наказав впредь держать эмоции при себе, Смоук приступил к изучению архивных шкафов. В них оказались карточки, кажется, всех людей, находящихся в Лин Куэй за последние лет сто или двести. Тут даже присутствовал прежний Саб-Зиро. Томаш не обратил бы на его досье особого внимания, не будь из него аккуратно вырван кусок с родословной. У Смоука, как и Оникс, такой графы вовсе не оказалось; у других, на удивление, информация коротко описывала хотя бы родителей. Тут он нахмурился. У многих «приемышей» — самых малых принятых под крыло клана детей — они были, как бы мастера не утверждали, что таких оборванцев вытаскивали с улицы. Нет, Томаш, конечно, знал, что не все здесь оказывались добровольно. Но чтобы столько! Воспоминание о том, как ему «предложили» вступить в Лин Куэй заиграло совершенно иными красками. Теперь он не был так уверен, был ли вообще у него выбор, или лишь его иллюзия. В неконтролируемом порыве узнать больше, Смоук добрался до самых нижних коробок, осев на корточки. Чем дальше он изучал, тем злее становился. Добрая половина его жизни безрезультатно ушла на то, чтобы отыскать свое прошлое. Свои корни. Свою семью и родителей. Ночами представляя, как бы могла сложиться судьба, не произойди таинственных событий, стерших его память почти подчистую, не лишив только имени; если бы он не попал в Лин Куэй, проведя свой век среди простых людей. Томаш прекрасно понимал, что у него никогда не было такого шанса. Но у всех этих детей, насильно отобранных у любящих родителей — был. Очередная папка хрустнула, заломившись под сильно сжавшими ее пальцами. Смоук закрыл глаза, мысленно принявшись отсчитывать числа. Неприятная правда, вот только его она никак не касалась, и пришел он сюда далеко не за ней. Его поиски оказались бесплодны. Но как найти в комнате то, что он понятия не имеет как выглядит и какую форму примет? Рука подперла голову под углом, словно отворачивая ее от шкафа с неожиданными откровениями. «Если бы я был законченным параноиком, где бы хранил самые важные тайны, что часто требуются под рукой?» — размышлял Томаш. Взгляд вернулся к тяжелому столу в центре кабинета, только на этот раз вид был снизу. Он нахмурился. «Под рукой». Столешница казалась цельной, но уж больно высокой. Воин аккуратно задвинул коробку в архив, и приблизился к столу, еще раз внимательно изучив его нижнюю часть. Он уже проводил там чуткими пальцами на предмет наличия швов, что сказали бы ему о секретном ящике, но их не оказалось. Но что, если половина столешницы и есть этот самый ящик? Пришлось залезть под стол целиком, только тогда обнаружив, что цельная доска не доходит до конца на добрую ладонь. Ощупав стык, Томаш наткнулся на кнопку и нажал на нее. Раздался щелчок. Потянув открывшийся по всей длине скрытый отсек, воин, наконец, добрался до секретов Грандмастера и его отпрыска. По большей части, тут также оказались листы, правда, в основном рукописные и все на китайском. Смоук невольно усмехнулся. То, что он видел до этого, было на английском, но с таким обилием технического языка, что понять получалось едва ли треть и очень неточно. Здесь же всё оказалось предельно ясно даже для него. Ухмылка быстро сползла с его лица, когда руки добрались до листа с оглавлением «Кандидаты на кибернетизацию». Вот так. Без всяких утаек и шифровок. Под ребрами заскребли кошки, стоило глазам пробежаться по списку. Тут был практически весь клан. Разделенные на «партии», с подписанными датами предполагаемой «модификации». Стало совсем уж жутко, когда он разобрал в первых зачеркнутых именах воинов, объявленных погибшими на недавних заданиях. Зрачки носились по документу, добравшись до безумной графы «добровольцев». Томаша совершенно не удивило там наличие Сектора, вписанное особо жирными чернилами (тот вечно искал способы приумножить свою мощь и влияние), но следующее имя заставило его усомниться в собственном зрении. Проморгавшись, он вновь уставился на четко и ясно выведенное имя старшего криоманта. Спустя минуту напряженных размышлений, у него так и не вышло отыскать ни единой причины, зачем это было нужно Би-Хану. Ладно. Пусть Лиэнг сам разбирается с братом, в конце концов они же… Он едва не выронил лист из рук. [Тундра (Куай Лиэнг) — старший воин-ассасин] — числилось в списке, обведенное несколько раз. Томаш воззвал ко всему своему самообладанию, чтобы не броситься в ту же секунду отыскивать друга. Без всяких сомнений, за того должны были приняться в первую очередь. Как и за остальных воинов, чьи имена жутко заметно обвели по несколько раз. Перевернув страницу, сердце ухнуло в желудок, одновременно пропустив удар. [Смоук (Томаш Врабада) — старший воин-ассасин] Вот тебе и «выбор». Чертовски захотелось истерически рассмеяться, пока лицо застыло непроницаемой маской. Из коридора донесся звон ключей, мгновенно вернув его к реальности. Предчувствие забило тревогу, обострив до предела все органы мироощущения. Шаги остановились у двери в тот же момент, когда Смоук практически закрыл потайной отсек, только бы еще защелкнуть его в пазы. Повисла тяжелая тишина. Ключ повернулся в скважине, и одновременно с щелчком металла, он вдвинул заглушки. На то, чтобы добраться до окна, времени уже не хватило. Человек сделал единственный полушаг в комнату, замерев в проходе. Прищуренные глаза Сектора задержались на столе, после переключившись на архивы и другую мебель, самым внимательным образом изучая их. Что-то твердило ему, что он упускает какую-то необычайно важную деталь. Томаш не дышал. Одного вздоха хватит, чтобы с потрохами сдать его местоположение в столь малом пространстве. Да и он не мог быть уверен в безупречности своей невидимости, грозившей преломить падающий сквозь свет. Сектор, как показала история, досконально знал способности всех в клане. Он мгновенно поймет, кто находится в его кабинете. По той же причине, Смоук не мог и телепортироваться, рискуя оставить за собой остаточный дух дыма. Тогда уж без всяких сомнений его четвертуют, даже не пытаясь разобраться. Единственным шансом на спасение оставалось окно, просочиться сквозь которое, при должной концентрации, он мог бесследно. Но до окна были добрые два метра, а Сектор по-прежнему не двигался и не производил ни звука. — Сектор! — неожиданно донесся из коридора удивительно громкий для Лиэнга голос. Криомант практически подбежал к человеку, внимательно заглядывая в комнату за его плечом, вызывая еще больше подозрений. Сектор был готов загрести воина за собой в кабинет, пока тот не выдаст, что его сюда привело, но Тундра ответил сам. — Ты вернулся один? Где остальные? — Он сделал несколько неглубоких вдохов, выравнивая дыхание. — Где Би-Хан? — Шавка вернется завтра, если не сдохнет раньше. — Сектор успел отметить, как льдистые искры мелькнули в голубых глазах. Бесспорно, криомант вполне мог бы рискнуть собственным здоровьем, защищая честь своих дружков, но у ассасина еще был припрятан отменный ход за пазухой. — А вот твой брат, как бы это сказать… — на мгновение он будто бы задумался, как лучше ответить, но решил, что соболезнованиями разбрасываться не намерен. — Поздравляю с новым титулом, Саб-Зиро. Сектор хлопнул пыльной рукой по груди новоиспеченного Саб-Зиро, оставляя след, вместе с этим отодвигая воина назад, и зашел в кабинет, громыхнув дверью перед его замершим лицом. На тот момент, Смоук уже свешивался из окна, но последние слова со всей ужасающей четкостью долетели до него. Он провисел лишнюю секунду, прежде чем отпустить пальцы, падая вниз. Практически у самой земли воин оттолкнулся от стены и приземлился, сделав кувырок, встав из которого он незамедлительно помчался искать Лиэнга. К удивлению, нашелся тот быстро, в их излюбленном закутке, где еще учениками они поедали стащенную с кухни снедь. Томаш медленно подошел к другу и, вместо слишком мало значащих слов, положил руку на невероятно холодное плечо. Тундра не обернулся. Весь воздух вокруг стал напоминать разгар злой бесснежной зимы, а сам криомант, своей неподвижностью, — ледяное изваяние. — Я отыщу того, кто это сделал, и убью его, — тише шелеста листьев прошептал Лиэнг, но такой яростью в глубине, что невольно пугала даже Смоука. — Я понимаю, — максимально сдержано произнес он. Томаш встал перед другом, заставив поднять покрасневшие белки глаз с мерцающими льдом зрачками на себя. Совершенно неподходящее время, но другого у них может не быть. — Я правда понимаю, — повторил он извиняющимся тоном. — Но сейчас у нас есть проблемы гораздо серьезнее.