Основатель (праведного) пути

      Когда они остались наедине, Хуань сразу же обнял Минцзюэ и впился в его губы. Похоже, что их планы на будущее резко изменились. Буквально этим утром.       Минцзюэ отстранился первым. Он с не скрытым удивлением посмотрел в глаза любимого. Сичэнь пролил достаточно слез и его глаза были слегка покрасневшие. Однако в глазах Не, это ни капли не портило его прекрасного Хуаня. Минцзюэ поцеловал любимого в щеку.       - Ты уверен, что не должен быть с братом?       - Я слишком хорошо знаю а-Чжаня. Сейчас я там лишний. Иногда утешение бывает в одиночестве.       Минцзюэ поправил прядь волос Хуаня и коснулся его лобной ленты. Все еще не верилось, что теперь Сичэнь снова...       - Мне все еще не верится, что это правда, - шепчем Минцзюэ. - Это кажется каким-то чудом.       Ничего не чудо. Сичэнь улыбается после очередного поцелуя любимого и протягивает Минцзюэ послание, которое оставил Вэй Ин.       - А-Цзюэ, я никому не показывал этого. Как считаешь, где я ошибся, что мой брат оставляет мне это, совершая добровольное самопожертвование, считая, что я поверю в очевидную ложь?       - Разве это не доказывает то, что Вэй Ин хотел тебе всего самого наилучшего?       - Если бы он… - Хуань забирает послание брата и замолкает. - Он не должен был уходить. Он не должен был этого делать. Он… - Сичэнь уткнулся в чужую грудь и всхлипнул. - Он с самого детства такой. Всегда ставит других превыше всего, совершенно не думает о себе. Я просто не понимаю, кто внушил ему, что так должно быть? Я хотел найти его, я... Я потерял брата. А-Чжань потерял любимого мужа. Ну а дядя… - Хуань обнимает Минцзюэ и жмется сильнее. - Он даже ленту оставил. Он хотел уйти.       И когда Сичэнь окончательно расплакался, Минцзюэ принялся гладить возлюбленного по голове. Конечно, сейчас, когда Хуань вернул ядро и может быть главой Гусу Лань, все может пойти проще. Но с другой стороны - поступок Вэй Усяня вызывал уйму вопросов. И первым вопросом было - кто ему помог? Если говорить о пересадке ядра, то логично предполагать, что у Вэй Ина был сообщник. Однако говорить об этом не имеет смысла, потому что Усяня уже и в живых-то нет. Минцзюэ помнит того жизнерадостного мальчика, который не отказал в помощи, несмотря на неприятные обстоятельства. Минцзюэ помнит, как когда-то спасал этого ребенка из воды. Но Вэй Усянь более не ребенок. И больше не...       Минцзюэ целует Хуаня в макушку. Можно было бы попытаться утешить любимого и подобрать слова. Но только не в сложившейся ситуации. Речь идет не просто о каком-то донесении. Речь идет о Луанцзан. О том месте, где ничто живое выжить не может.       По всей видимости, Вэнь Чжулю хотел сбросить Усяня туда. Но Вэй Ин, даже без ядра, оказался не так-то прост и потянул Чжулю за собой. Теперь опасность потери ядра можно исключить. Потому что Вэнь Чжулю так же мертв. Усянь буквально отомстил за случившееся со своим старшим братом и вернул Хуаню будущее. Правда, заплатив при этом слишком высокую цену.       - Никто бы не поверил в такой бред. Но куда важнее сам факт встречи с Вэнь Чжулю, - Минцзюэ прикрывает глаза и продолжает гладить Хуаня по голове. - Это случилось не просто так. И мне стоит усилить защиту.       - Раз Вэй Ин смог покинуть пределы Нечистой Юдоли, то есть слабые места. Когда а-Чжань немного придет в себя, я с ним поговорю. Нужно будет изучить все заметки а-Ина.       - Заметки?       Сичэнь кивнул. Он уже прекратил всхлипывать, но продолжал прижиматься к возлюбленному.       - Да. Записи а-Ина аккуратны только внешне. У него с детства дурная привычка делать пометки на полях, избегая любые правила каллиграфии. Уверен, он считал, что никто этого не замечает. Но стоит взглянуть на любой лист, который он не переписал начисто - и там обнаружится много всякого. Но это позже.       - Хуань, я говорил о том, что Чжулю проник сюда. Я говорил о границах.       - Нельзя бросить много сил на границы. Если мы ожидаем нападения, то лучше сосредоточить войска к центру.       Минцзюэ вздохнул. Хорошо, что Хуань вернулся как глава. Но сейчас он делает то, что и всегда, когда слишком сильно нервничает - Сичэнь говорит очевидные факты и пытается развить какую-то мысль до идеала.       - Хуань, давай поговорим об этом позже. Тебе следует отдохнуть. Давай, - Минцзюэ потянул Хуаня в сторону кровати. - Для кого-то утешение в одиночестве. Но это не для тебя.       Сичэнь поднимает голову и смотрит в глаза возлюбленного:       - А-Цзюэ, утешь меня.

***

      Ванцзи сжимал в руке ленту Вэй Ина. Почему? За что? По какой причине Усянь поступил так? Вэй Ин не сбегал от ответственности. Никогда. Но то, что он сделал...       Лань Чжань сильнее сжал ленту в ладони и прикрыл глаза. Он коснулся лобной ленты супруга губами и заплакал снова.       На самом деле Ванцзи был благодарен, что брат ушел. Сейчас хотелось побыть одному. Потому что Лань Чжань лишился частички себя. Теперь одиночество станет неотъемлемой частью его жизни. Потому что его возлюбленный мертв. Невозможно было предвидеть подобное.       Усянь пошел на этот шаг более чем осознанно. Потому что Ванцзи ничего даже не почувствовал. Вэй Ин отправил супруга в глубокий сон, пока сам приносил жертву. Пусть и ради будущего. Пусть и ради брата. Но Хуань не нуждался в этой жертве.       Хотелось снова поговорить с Вэй Ином. Хотелось обнять его. Поцеловать. Убедить, что все будет хорошо.       Ванцзи испытывал всеобъемлющее счастье рядом с любимым человеком. Казалось, что они с Вэй Ином предназначены друг другу самой судьбой. Но все произошло вовсе не так, как хотел Лань Чжань. Он так рано женился. Но и так рано стал вдовцом.       Их с Усянем мелодия разлилась по комнате.       Лань Чжань сидел на кровати, по его щекам текли слезы, а лобная лента мужа была обмотана вокруг запястья. Ванцзи очень хотел сыграть эту музыку наутро после брачной ночи, но тогда они подсчитывали потери ордена после ночи сражений. Он хотел посвятить Усяню всю жизнь, но Вэй Ин теперь мертв. Ванцзи хотел бы сыграть эту музыку вместе с Усянем. Мелодии гуциня и флейты снова слились бы воедино. Однако Вэй Ин более никогда не сыграет для него или вместе с ним.       Ванцзи заканчивает играть. Он придерживает струны пальцами и смотрит перед собой. Он не может остановить слез.       Вэй Ина больше нет.       "Смерть твоей любви оставит извечные шрамы. Шрамы, которые твой муж омоет слезами".       Муж?       Лань Чжань качает головой. А стоит ли лелеять эту надежду? Стоит ли?..       Ванцзи сжимает струны гуциня. Тонкие нити впиваются в кожу ладоней. Лань Чжань игнорирует это. Он продолжает смотреть перед собой пустым взглядом, плакать и игнорировать кровь на руке. Ванцзи рвет струны и опускает голову, впадая в окончательное отчаяние.       Вэй Ин - любовь всей его жизни. И если Лань Чжань стал вдовцом так рано, то... Он будет нести этот траур.       И порванные струны гуциня тому доказательство.

***

      Вести о том, что случилось на Луанцан, откровенно удивили. Жохань даже пить сразу не стал, а отставил чашу в сторону. Звучало как какой-то откровенный бред.       - Так Вэй Усянь у нас решил среди мертвецов откинуться. Лишь бы глаза закрыл, - уже с усмешкой добавил Жохань и выпил.       Адепт слегка помедлил, но все же задал вопрос:       - Я... Могу идти?       Жохань махнул рукой. Он посмотрел на дверь и слегка нахмурился. Луанцзан?       - И нахера ты попер туда? - Жохань закатил глаза. - Ох, Чжулю, придется нам с Сюем выпить за тебя.       Это выглядело как-то странно. Чжулю должен был заниматься ядром Усяня, а не его жизнью. Зачем нужно было отправляться на Луанцзан? Почему Чжулю ослушался приказа? Что спровоцировало Чжулю на подобные действия?       Верховный заклинатель поднялся из-за стола. Он рассчитывал вскоре наведаться в Ланьлин и немного покошмарить Гуаншаня. Но теперь это кажется излишним.       Стоит наведаться к Сюю. Не без вина, естественно.       Сюй остановился и посмотрел в окно. Он слегка нахмурился и покачал головой. Он опустил взгляд на свои ладони. Совсем скоро он станет отцом. Остается совсем немного. Середина зимы выдастся трудной и станет переломным временем в его жизни. Сюй вздохнул. Еще бы этот разговор со своим отцом пережить. Но во всяком случае, целитель ордена уже принес родителю хорошие вести. И если бы не другие новости, то Жохань наверняка уже давно напугал бы своего наследника, внезапно появившись в окне или выпрыгнув буквально из ниоткуда.       Сейчас лучше вернуться к себе.       Сегодня Сюй проведал супругу. Лу выглядела немного бледной, но ее самочувствие было удовлетворительно. Она с улыбкой говорила об их малыше и рассуждала о том, как этот мальчик будет расти. "Он непременно должен быть похожим на тебя. Ты - очень красивый мужчина" - говорила Лу. Однако в ее словах не было никакого подтекста. Она говорила это как факт, называя Сюя красивым. А еще Лу зачем-то хотела, чтобы у их сына были глава Сюя. "Такие же серые и глубокие. Ты о многом молчишь, но я уверена, что ты добр. Мне очень повезло".       Сюй свернул за угол и едва ли не подбежал к Чао.       Младший брат споткнулся буквально на ровном месте и практически упал. Но Сюй успел подхватить его на руки и помочь вернуть равновесие.       - Эй, ты там как? Выглядишь хреново.       Чао закашлялся и покачал головой. Однако руку брата не отбросил и сам придерживался за Сюя.       - Не знаю. Блять, - младший снова закашлялся, прикрыв рот рукой и отвернувшись от старшего. - Вэнь Цин... Сука. Мне кажется, что она меня наебывает. Я как раз шел к...       - Эй, ты только не отъезжай. Давай помогу.       Когда Чао снова закашлялся, Сюй уже полностью держал своего брата, помогая тому стоять. Кажется, что Чао осталось совсем немного.       - Отвали, - прохрипел Чао и отвернулся.       - Да не боюсь я заразиться, - сразу же произнес Сюй. - Пойдем.       Чао глянул на брата с некоторым подозрением. Он опустил взгляд:       - Спасибо.       Сюй закатил глаза. Услышать благодарность от ублюдочного братца дорогого стоит. Однако все равно было как-то не по себе. Сюй прекрасно понимает, что происходит с Чао, знает, что ожидает его в будущем и какой срок отведен младшему.       Чао был бледен, изнеможен, волосы явно стали реже, а под глазами залегли темные круги. Яд действовал довольно быстро. И уже совсем скоро все станет в разы хуже.       Почему-то вспомнилось время, когда Чао был ребенком. Тогда в нем не было всей этой ублюдочности и зависти. И в то время он сбегал от слуг, теряясь в траве. Тогда он едва начал ходить, а уже наводил шороху. А когда у Чао начали резаться зубы, он много плакал. Ничего не могло успокоить, кроме волос Сюя. Чао буквально облизывал и кусал волосы старшего брата, вызывая у Сюя полнейшее недоумение. Когда Чао совершенно ничего не понимал, его можно было отнести к забавным детям. Особенно, когда спрятался в сундуке и заставил всех вокруг суетиться из-за пропажи второго наследника. А двенадцатилетний Сюй залез в тот самый сундук, потому что точно знал, что его брат там, и позволил грызть свои волосы. Странно это все.       - Твоя стратегия просто идеально сработала.       Первым нарушает это молчание именно Чао. Он смотрит в одну точку перед собой и позволяет старшему брату буквально тащить себя.       Сюй вздыхает:       - Конечно же сработала. Фэнмянь... Тупой.       - Это точно, - усмехается Чао.       - Так зачем ты пытался обмануть отца?       - Потому что я хочу быть... Как ты, - честно сознается Чао. - Но теперь уже похуй.       - Не говори так, будто помереть готов.       - А ты хочешь, чтобы я жил?       Чао задает этот вопрос с явной насмешкой. Сюй даже на мгновение задумывается - неужели это на него так яд подействовал? Однако стоит только взглянуть в глаза брата, как...       - Я никогда не желал тебе смерти. Чао, - Сюй отстраняет брата от себя уже у дверей старшего целителя ордена. - Я никогда не ненавидел тебя.       - Не пизди. Меня все ненавидят, - Чао вздыхает и поправляет одежды. - Я хотел внимания отца. Хотя бы немного. Но ты... Лучше. Во всем.       - Блять, Чао, какого хуя?       - Я это говорю как факт, - огрызается младший и без стука входит в кабинет целителя.       Сюй провел Чао взглядом, после чего посмотрел на свою ладонь. Брат в отчаянии. Но не собирается этого признавать перед другими. Чао завидует Сюю, Чао зол на своего брата, Чао презирает то, что Сюй выбрал в спутники жизни мужчину, да еще и сына Гуаншаня. Но Чао... Не ненавидит его. Неожиданно, конечно.       Но братских уз между ними никогда не было. Как и доверия. Или еще какого дерьма. Они просто были - существовали как сыновья главы Вэнь. Не более.       Сюй убирает со своего плеча волос брата. Глядя на выпавший с корнем волос, Сюй тяжело вздыхает и бросает волос на пол. Пора бы вернуться к себе.       Еще и от отца выслушивать...       - Ебанутый. Какого хуя он вообще это сделал?       Жохань стоял прямо на кровати Сюя, закатывал глаза и разводил руки в стороны. Высказывание явно касалось Чжулю. Однако какой уже смысл говорить о мотивах мертвого человека.       Сюй прикрыл дверь, посмотрел на вино, что стояло у кровати, и перевел взгляд на отца.       - Давай как-то конкретнее. Если пить и жечь, то не сегодня.       - Конечно же не сегодня. У меня скоро внук родится, - Жохань присел на кровать. - Не расскажешь ей?       Сюй покачал головой. Сказать Лу о том, что ее же желанное дитя лишает ее жизненных сил? А разве не задумывалось, что женщина совершенно ничего не понимает?       - Не скажу, - Сюй присел рядом с родителем. - Лучше неведенье, чем такая правда. Она... Хочет этого ребенка.       - Она влюблена в тебя. А тебе похуй.       - Отец, - Сюй взглянул укоризненно.       Жохань смеется:       - Конечно же тебе похуй. Она же не Цзысюань.       - Меня даже напрягает то, как спокойно ты это воспринимаешь.       - Чем бы дитя не тешилось, как говорится, - пожимает плечами старший. - Хотя мне даже интересно, чем сынок Гуаншаня мог тебя зацепить. Когда я говорил, что ты можешь его выебать, я немного не это имел ввиду. Но это может стать хорошей шуткой.       Может. Только вот для Сюя это совсем не шутка. И никогда не было. Цзысюань понимает его, он предназначен ему самой судьбой. И Цзысюань знает, если не все, то большую часть.       - Давай вернемся к ебанутому.       - А, да, - Жохань улегся на бок и подпер голову рукой. - Не поверишь, но Чжулю помер. Тупой смертью, если судить о том, что я знаю. Он какого-то хрена приперся с Вэй Усянем на Луанцзан, а ебанутый приемыш Цижэня его с меча скинул. Прямо вниз, - мужчина махнул рукой и закатил глаза. - Будем считать, что Лань Сичэнь отмщен.       "Если Хуань окончательно не... Хотя, нет. Минцзюэ скорее от искажения ци сдохнет, чем позволит Хуаню сделать такое", - думает Сюй.       И пока Вэнь Жохань разглагольствует о том, насколько же глуп был поступок Чжулю, Сюй понимает, что отсчет до падения Цишань Вэнь уже начался. Правда все еще покрыта мраком, точнее - пала во тьму. Но тот, чьи линии судьбы столь противоречивы и несут в себе память о другой жизни, тот, кто в прошлом покорил смерть, став темным заклинателем, он вернется и повторит. Но повторит уже иначе, действуя из жесткого расчета.       Прошлое не имело правды и не стоило столь высокой платы для этого мальчика. Но настоящее, которое с самого начала было правдой, стоит произошедшего.       Ну а самому Сюю... Остается еще немного.

***

      Вода была горячей, а комната наполнилась паром настолько, что все было будто в тумане. Цзян Чэн тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Он коснулся грубой корки на внутренней стороне бедра и провел по той ране. Отвратительно. От самого себя. Это был дисциплинарный кнут. Эти шрамы точно останутся на всю жизнь. Только вот будут напоминать не о каком-то проступке, а о том насилии, что пришлось пережить.       Ваньинь прикусил губу, когда рядом послышался тихий всплеск. Даже смотреть не нужно было, чтобы понимать, кто нарушил его уединение.       - Прилипала.       - Да, - согласился Цзысюань и поудобнее устроился у края. - Мне показалось, что ты будешь сидеть в этой огромной ванной и думать о всякой хуйне.       - Тебя твой Сюй выебал и ты тоже гадалкой стал?       - Надеюсь, чтобы знать и понимать своего лучшего друга мне не нужно обращаться к предсказаниям.       Цзян Чэн закатил глаза. Цзысюань уже не в первый раз говорит важные слова поддержки. Сколько всего этот Цзинь сказал и сделал за эти дни? А еще Цзысюань видел те раны. Но в его взгляде не было ни намека на отвращение или неприязнь. Даже целители были слегка удивлены той жестокости. А Цзысюань пил вино и рассказывал какую-то херню, пока помогал другу обрабатывать раны на спине.       - Разве это не странно? Ну, - Ваньинь смотрит, не скрывая интереса, - делать предсказания - это же... Говорят, что это низко для заклинателя.       - Низко? Ты на моего отца посмотри. Вот это низко. Спорим, что незаконнорожденных братьев у меня больше, чем сестер.       - Я не хочу на это спорить, - Ваньинь не скрывает своего возмущения.       Цзысюань улыбается:       - Но я бы поставил анал папаши.       - Ты отвратительный, - закатывает глаза Цзян.       - Уверен, что не хотел бы остаться подольше?       - Уверен. Я здесь явно не желанный гость, - отвечает Цзян Чэн и пытается отодвинуться от друга.       Но Цзысюань не дает ему этого сделать. Он закидывает руку на чужое плечо и тянет на себя:       - Не говори этого при мне. Я всегда рад тебя видеть. Надеюсь, что и ты меня.       - Блять, отвали.       - Скажи, что обожаешь меня, и я скажу тебе имя твоего племянника.       - Я тебя ненавижу.       - Неужели не хочешь знать?       На самом деле, Цзян Чэн хотел. Но и уступать не хотелось. Эти странные шутки и отвратительные подколы друга действительно помогали. Ваньиню не хотелось уходить, не хотелось снова оставаться одному.       Цзысюань это понимает. И если нужно сказать что-то хорошее, то...       - Свадьба будет в конце зимы. Я... Кхм... В конце осени у тебя появится племянник. Только... Сюй говорил что-то о моем восемнадцатилетии и о том, что между нашими детьми будет два года разницы. Знаешь, я бы хотел, чтобы он рассказал мне и о тебе. Но, - Цзинь тихо рассмеялся. - Сюй говорил, что мой а-Лин будет талантливым лучником, но, кажется, там было что-то о непереносимости острой еды.       - Лин? Цзинь Лин?       - Жулань в качестве вежливого имени. И только посмей посмеяться.       Цзян Чэн не смеется. Нет. Но пошутить не против.       - Интересный выбор имени. Орхидеи? Я не буду его так называть.       - Тебе и не нужно, - отмахнулся Цзысюань. - Мой сын просто обязан тебя обожать. Потому что я это делаю.       Ваньинь улыбается. Он смотрит на воду и понимает, что хочет пошутить над странным выбором имени снова, хочет посмеяться над Цзысюанем и его "мужиком-гадалкой", но Ваньинь и думать забыл о шрамах на своем теле.       - Пожалуй, постараюсь быть хорошим дядей       - А-Чэн, тебе даже стараться не нужно. И я проведу тебя до границы. И никаких возражений.       Цзян Чэну остается лишь вздохнуть и принять помощь друга. Совсем скоро он отправится в Цинхэ, а там... Будь что будет.

***

      Хуань закончил играть и посмотрел в сторону кровати. Минцзюэ все еще спал. Сичэнь вздохнул и поправил одежды Цинхэ Не которые были на его плечах. Он сидел на подоконнике и тихонько играл "Последний путь". Мелодия не несла в себе какой-то тайной техники. Это просто музыка, которой можно было выразить скорбь. "Последний путь" исполняли для умерших членов семьи, чтобы их душа обрела покой. По крайней мере, в это хотелось верить.       Сичэнь снова посмотрел на спящего Минцзюэ. Всегда рядом, всегда поддержит. Хуань и правда считал, что ему очень повезло, что такой человек, как Минцзюэ, влюбился в него. А еще Хуаню повезло, что у него был такой брат как Вэй Ин. И у Хуаня все еще оставался а-Чжань. И дядя. И орден. И он сам.       Сколько бы Хуань не скорбел, это ничего не изменит. Нападение Цишань Вэнь на Цинхэ Не все еще является основной угрозой. На Ланьлин можно не надеяться, но пути к отступлению все же открыты. Однако Сичэнь... Даже не рассматривает вариант, что придется отступать. Они выстоят. У них уже есть опыт битвы с Цишанем и Сюем в частности. Поэтому стратегия будет продумана до мелочей. Раз у Хуаня есть эта возможность, то он воспользуется ею в полной мере.       Сичэнь снова начинает играть. Только вовсе не траурную мелодию. Хуань не был уверен в том, как правильно назвать ее. Но очень надеялся, что Минцзюэ поможет. Потому что эту мелодию Хуань написал для него.       И когда глава Не все же просыпается, Сичэнь опускает руку с флейтой и встает с подоконника. Он подходит к кровати и с улыбкой смотрит на возлюбленного. А сам Минцзюэ не может оторвать глаз - он каждый раз с ума сходит, когда Хуань такой, да еще и в одеждах Цинхэ.       - Тебе очень идет. Давай в мой орден, - улыбается Минцзюэ. Его голос все еще хриплый ото сна, а взгляд полнится нежностью.       - Не уверен, что мы можем найти причины тому, почему глава Лань бросает свой орден и переходит в Цинхэ Не. Но мы все же можем попробовать поискать повод несколько позже.       - Хуань, я только проснулся - пощади, - Минцзюэ улыбнулся и прикрыл глаза рукой. - Но услышать от тебя о том, что ты согласен стать моим мужем едва проснувшись, очень мотивирует.       - Так мой глава Не, - Сичэнь улыбнулся и присел на край кровати, заправив прядь волос за ухо, - уже мотивирован? Или мне все же стоит преподнести доброе утро.       - Блять, Хуань, я сейчас с ума сойду.       - Давай после того, как мы перенесем все пометки с карты, которую мне оставил Сюй, на карту в твоем кабинете. После того, как мы отразим нападение на Нечистую Юдоль, я надеюсь вернуть Гусу Лань.       Минцзюэ убрал руку и посмотрел на Сичэня уже более серьезно. Хуань думал об этом. И Хуань слишком решительный для человека, который только вчера так скорбел. В этом и есть самый главный недостаток быть главой ордена. Когда на тебе столько ответственности, у тебя нет времени даже на собственные чувства. Любые чувства.       И когда Вэй Усянь принес себя в жертву и подарил своему старшему брату такую возможность, то самолично подтолкнул Сичэня к столь решительному шагу. Интересно, а Вэй Ин вообще понимал, к чему приведет его поступок?       Минцзюэ обнимает Хуаня и устраивает голову на его плече:       - Да. Все сделаем, - глава Не проникает под ткань своих одеяний. - Что там по поводу доброго утра?       - Ох, глава Не, как неосмотрительно с моей стороны забыть об этом.       Сичэнь толкает Минцзюэ обратно на кровать и нависает сверху.       Сколько бы он не скорбел и не лил слез, это не может вернуть Усяня. Но у Хуаня есть то, что он должен сделать, на все это совсем немного времени, ну а еще... Нужно еще разочек забыться и не думать о случившемся. Но эта рана на душе Хуаня явно не сможет зажить очень и очень долго.

***

      Даже старший целитель ордена покачала головой. Слабость и очень похоже на простуду. Ни ядов, ни проклятий - ничего. Кровь и потоки Чао были чисты. Но самочувствие становилось хуже с каждым днем.       - Чао-Чао, тебя так давно не было.       Юноша поднял взгляд на Линцзяо. Наложница ждала его в постели абсолютно обнаженной. Ранее Чао сразу же возбудился бы и прыгнул бы в кровать. Но сейчас хотелось просто поспать и побыть в тишине.       - Не сейчас. Уйди.       Чао опустился на кровать и посмотрел перед собой. Вэй Усянь. Чао понимал, что этот ублюдок причастен к его состоянию. Но... Когда? В какой момент он проклял его? Если это проклятье. Не выявляемый яд? Такое вообще возможно? Стоп. Вэй? Разве он не Лань? Он же принадлежит к Гусу Лань.       Голова разболелась и Чао сразу же схватился за нее. Блять!       - Чао-Чао, ты такой...       - Просто оставь меня в покое, - на выдохе произносит Чао и отталкивает Линцзяо от себя.       Однако девушка не сдается. Она наклоняется вперед и касается губ Чао своими. Линцзяо сразу же углубляет поцелуй и обвивает руками чужие плечи. Ранее Чао никогда не отказывал ей. А в последнее время он все чаще и чаще оставлял наложницу без удовлетворения. И последнюю это совсем не устраивало. А если второго наследник главы Вэнь окончательно откажется от нее? В планах Линцзяо было забеременеть. И тогда уже точно никто не лишит ее положения. Пусть Чао и женат, но и Линцзяо тоже может диктовать условия. Тем более, что к своей жене никаких чувств юноша не питает.       Чао снова отталкивает девушку от себя. Он хочет что-то сказать, но кашель начинает душить в самый неподходящий момент. Это хоть и заставляет Линцзяо брезгливо поморщиться, но уходить она все же не решается.       - Дорогой, извини. Тебе лучше отдохнуть.       Чао зло покосился на нее и прикрыл рот рукой. Он отвернулся и вздохнул. Черт. Юноша посмотрел на свою ладонь. Едва заметные кровавые разводы не предвещали ничего хорошего. Нужно будет еще разок заглянуть к Цин.       - Подай отвар, - Чао не поворачивался. - И просто уйди. Я хочу спать.       Линцзяю сразу же исполнила то, что ей было сказано. Если Чао становится все хуже, то с попыткой обзавестись ребенком стоит поторопиться. Она подает отвар юноше и спешит одеться.       Когда Чао остается один, он снимает заколку и смотрит на выпавшие волосы, что остались на украшении. Сколько их уже выпало? И этот кашель. Да и слабость эта уже задолбала. Чао буквально не мог выспаться, сколько бы не спал. После возвращения из Пристани Лотоса все стало еще хуже. Но отец был доволен тем, что сделал Чао. Точнее тому, что Чао просто следовал плану и отдавал приказы.       Стоит ли сказать отцу? Ну выскажет он своим подозрения, а дальше что? Отец же... А что он сделает? Если Чао не будет приносить пользу, да еще и покажет свою слабость, то отец вообще прекратит обращать на него какое-либо внимание.       Вскоре Сюй станет отцом, а у самого Чао появится племянник. И сколько бы Чао не злился на брата, когда целитель донесла эти новости во время осмотра, юноше показалось, что нужно встретиться с Сюем. Тот раздражал тем, что заслужил благосклонность отца. Но все же Сюй провел к целителю и они практически не поссорились.       Чао закутался в одеяла и повернулся на бок. Он провалился в сон практически сразу же.

***

      - А-Чжань, - Сичэнь присел на кровать рядом с братом и сразу же обнял его. - Легче не становится.       - Мгм.       Хуань сразу же обратил внимание на перевязанные пальцы младшего брата. Сичэнь вздохнул и погладил Ванцзи по голове. На Лань Чжане не было ни верхних халатов, ни лобной ленты, а распущенные волосы спадали на плечи.       - Я хотел попросить тебя изучить записи а-Ина. Но я лучше займусь этим сам.       - Вместе, - произнес Ванцзи и посмотрел в сторону стола.       - А-Чжань, я дам тебе столько времени, сколько потребуется. Но никому не по силам унять эту боль.       - Дядя заходил, - Лань Чжань приподнял свои перебинтованные ладони. - Это больно.       - Мы все потеряли частичку себя. Но тебе явно тяжелее остальных. Я могу остаться с тобой?       Ванцзи медлит. Брат понимает его лучше остальных. Поэтому он и ушел вчера. Но сегодня...       - М... После обеда.       - Конечно.       Сичэнь поцеловал брата в лоб и поднялся. Этот невинный жест заставил слезы снова навернуться на глаза. Ванцзи коснулся рукава одеяний брата и несильно потянул.       - Спасибо, что ты есть.       - А- Чжань, - Хуань сжал руку брата в свих ладонях и присел перед ним на колени. - Обещаю, я не позволю жертве а-Ина...       Он замолчал, когда Ванцзи всхлипнул. Лань Чжань опустил голову и заплакал. Тот, кто всегда держал все в себе и не показывал эмоции так горько плачет. Наверняка Ванцзи предпочел бы остаться наедине с собой. Но Сичэнь просто не может оставить брата в таком состоянии.       Хуань укладывает брата на кровать, а сам ложится рядом. Он крепко обнимает младшего и обещает, что более не допустит потерь.       Цижэнь сидел за столом и смотрел на младшего Не. Хуайсан чувствовал себя слегка неловко, но все же держался под пристальным взглядом мужчины. Правда, хотелось бы, чтобы дагэ пришел как можно поскорее.       - Если вам есть, что сказать, не сдерживайте себя.       Благо, что в веере были металлические спицы, иначе Хуайсан бы уже сломал веер от нервов.       - Я не...       - Нет, - сразу же перебивает Цижэнь. - Вы являетесь доверенным лицом главы Не, его младшим братом и сыном того человека, которого я ранее знал. Не пытайтесь сделать это снова.       - Мне неловко, что вы меня видите на сквозь, - Хуайсан отвел взгляд. - Однако я хотел бы выразить соболезнования. Весть о смерти Вэй Ина слегка вывела из равновесия. Конечно, - он помахал рукой и прикрылся веером, - я не мог его знать так же близко, как вы. Но я хотел бы считать нас друзьями.       Цижэнь продолжал смотреть строго и непроницаемо. На мгновение Хуайсан задумался - а он вообще человек? Разве можно оставаться таким непоколебимым, когда потерял дорогого воспитанника. Но с другой стороны Цижэнь не из тех, кто будет делиться переживаниями. Вообще с кем-либо, как можно было заметить.       - Если вы не хотите задавать этот вопрос, то я просто отвечу на него, - произносит мужчина. - Моим племянникам нужно куда больше времени, чем мне. Хуань не оставит своего младшего брата, если посчитает нужным остаться. Но я более чем уверен, что Сичэнь уже обсудил все с вашим братом.       Хуайсан вздохнул и все же сдался.       - Простите. Дела на границах окончены. Пока что. Но я бы хотел встретиться с Хуанем. С главой Лань, - исправился Хуайсан смутившись.       - Это не оговорка.       - Не оговорка, - согласился Хуайсан.       И прежде, чем Цижэнь посчитал младшего Не невыносимым человеком, Минцзюэ вошел в зал и быстрым шагом направился к столу. Он встал перед присутствующими и объявил:       - Сегодня же начинаем подготовку к нападению Цишань Вэнь. И прежде, чем я соберу совет, я поделюсь с вами тем, о чем говорил с Хуанем ранее.       "А он как всегда прав", - подумал Хуайсан, глянув на Цижэня и снова прикрывшись веером.