Основатель (праведного) пути

      Если и был человек, который мог нарушить уединение Цинхэн-Цзюня, так это его младший брат. В основном Цижэнь навещал его раз в месяц. Но не для того, что бы проявить поддержку или сказать значимые слова, а чтобы держать его в курсе дел ордена. "Если ты решишься вернуться к своим прямым обязанностям, то должен быть осведомлен о происходящем" - заявил Цижэнь, когда все только начиналось. Возможно, в то время Цижэнь еще надеялся, что его брат осознает свою значимость не только для ордена, но и для собственных сыновей. Но спустя какой-то год, все надежды рассеялись.       Старший брат был поглощен собой, своей скорбью и своей любовью. А у Цижэня на руках было двое маленьких детей - шестилетний Хуань и годовалый Чжань, обязанности главы ордена, в которые он совсем недавно начал вникать и косые взгляды, как на представителя главенствующей ветви клана. Какое-то время Сичэнь просил, потом - спрашивал. Но со временем этих вопросов становилось все меньше. А совсем недавно - Хуань заявил о своих выводах после долгих размышлений. И впервые за долгие годы порог комнаты уединенного Цинхэн-Цзюня пустовал. Хуань обещал, что не будет делиться своими размышлениями со своим младшим братом. И сдержал обещание.       Потому что Ванцзи не нужны были никакие слова. Он с самого рождения не знал никого ближе брата и дяди. И пересмотрев некоторые свои взгляды, сделал очевидный выбор.       Они не рушили семью. Они следовали правилам. Если правила настолько важны, то они просто подстроятся под обстоятельства. А раз уж обстоятельства сложились так, что родителем для них стал родной дядя, мальчики напомнили об этом самому Цижэню. Дверь отца всегда оставалась закрытой. Дядя принимал их в гости даже ночью. Когда случалось поговорить с отцом, он предпочитал молчать или говорить о матери. Каждое знание, которое получили мальчики было от дяди.       И как бы печально это не было, стоило признать - все дети рано или поздно вырастают. Цижэнь смотрел на спящих детей, которые сделали что-то настолько важное и трогательное, и все еще пытался осознать, насколько каждый из этих мальчиков уникален. Но каждый пришел к одному и тому же выводу. И каждый познал для себя значение семьи. Немного не такое, каким его принято видеть, но совершенно точно особенное.       Кто-то мог говорить, что Цижэнь - просто замена своему старшему брату. Но разве можно заменить то, чего никогда и не было? Не было, но так не хватало...

***

      Минцзюэ уложил младшего брата в кровать и подтянул одеяло. Сегодня Хуайсан снова целый день не отлипал от него и даже пытался поучаствовать в тренировке. Чуть не убился раз с десять, но определенно был рад. Минцзюэ заметил, что после посещения Облачных Глубин его младший брат все чаще интересовался не только искусством, но и заклинательством. Ну надо же, отец не мог усадить его за книги уже пару месяцев, а тут - на тебе. Хуайсан сам попросился. Похоже, что общение с младшими братьями Хуаня пошло на пользу.       Кстати о Сичэне. Будущий глава Лань писал довольно содержательные письма. Минцзюэ не раз задумывался о том, что ему бы и самому поучиться так красиво излагать свои мысли. Естественно, что каждое письмо Хуаня он хранил и время от времени перечитывал. Юноша отдавал себе отчет, что уж слишком увлечен своей первой любовью, но не мог ничего с собой поделать. Ох, как же хотелось, чтобы Сичэнь поскорее вырос. Хотя для того, чтобы Минцзюэ мог без зазрения совести думать об этом мальчике в романтическом ключе, а не отгонять от себя недостойные мысли. Как же стыдно.       Светлый и невинный Сичэнь никак не выходил из головы. Поэтому Минцзюэ все больше времени уделял физическим тренировкам, чтобы вечерами низкие мыслишки не донимали его слишком долго. Минцзюэ же четырнадцать, он уже имеет куда более интимное представление о любви и романтике. Поэтому приходится отгонять любые мысли о том, чтобы зайти дальше поцелуя. Ох, просто невыносимо. Хуаню же одиннадцать! Имеет ли право Минцзюэ думать о поцелуе с ним? Разве что только в щеку.       Юноша лежал в кровати и старался игнорировать возбуждение. Как бы не хотелось, Минцзюэ просто не мог переступить через себя, свои моральные принципы и коснуться себя, думая о Хуане.       В дверь постучали. Юноша сразу же сел в кровати и сжал одеяло, прикрывая все то, что другим видеть все-таки не стоит. Особенно - Широнгу, который заглянул в комнату сына так поздно.       - Отец.       Мужчина прикрыл дверь и посмотрел на Минцзюэ. Тот немного растерянно смотрел в ответ.       - Прости, что побеспокоил, но это важно.       Юноша сразу же смутился и чуть сильнее сжал одеяло. Когда он станет главой - то такая невозмутимость, как у отца, ему просто жизненно необходима.       - Хуайсан давно уснул?       - Да. Он в последнее время еще более непоседливый. - Минцзюэ тихо выдохнул, ладно, теперь точно можно. - Что-то произошло?       - Я отбываю в Хэ Цзян.       После этих слов Широнга, юноша сразу же вскочил на ноги:       - Что? Отец, это же...       - Прямо сейчас, - перебил мужчина. - И это не обсуждается.       Минцзюэ плюхнул обратно на кровать и отвел взгляд. Почему отец так поступает? Они же совсем недавно обсуждали опасность поддержки этого ордена.       - Послушай, - Широнг присел перед сыном на одно колено и заглянул в родные глаза. - Самые протяжные границы у нашего ордена именно с ними. Если я продолжу игнорировать эту проблему, то рано или поздно она станет моей. Я больше не могу ссылаться на другие дела. Хэ Цзян попросту не может справиться с тварями.       - Пусть запросят помощи у Лэйху Сэ. Они граничат и с нами, и с ними. Почему ты должен решить их проблемы?       - Потому что Цинхэ Не - Великий орден.       Минцзюэ открыл рот, чтобы что-то возразить, но сразу же закрыл его. Бесполезно.       - Как надолго ты отправишься туда? - Все же сдается юноша.       Широнг улыбается. Он пересаживается на кровать и обнимает сына.       - Я буду держать тебя в курсе происходящего. А пока меня не будет, - мужчина зарывается носом в волосы Минцзюэ. - Обязанности главы ордена я передаю тебе.       Юноша прикусывает губу и порывисто обнимает отца.       - Я не подведу, - обещает Минцзюэ.       - Я знаю.       Конечно же Широнг не сомневается в своем сыне. Он сомневается лишь в том... Сколько времени у него осталось, чтобы любить своих дорогих детей.

***

      Делая вид, что заинтересован делами ордена Мэйшань Юй, Фэнмянь скорее перекладывал бумаги с места на место. Мда... Хорошо, что второй ребенок мальчиком родился, иначе и орден некому передать будет. Много власти - много дел. А если это орден тестя, который немного запустил эти дела - то все еще сложнее. Не то, чтобы ему нужен был совет знающего человека для принятия решения, ему скорее нужен был просто знающий человек.       Мужчина прикрыл глаза и задумался. Брак с Юй Цзыюань хоть и был решением родителей и являлся браком по расчету, он подкинул неплохие возможности и дополнительное влияние. Фэнмянь мог открыто влиять на решения со стороны Мэйшань Юй, при этом прикрываясь главенствующей ветвью того же ордена. Конечно же что многие решения были приняты в угоду Юнмэнь Цзян, даже если они и шли в убыток для Мэйшань Юй. Если сказать точнее - этот убыток видел лишь сам Фэнмянь, который находил аргументацию принятого решения.       Но если нынешний глава Юй отойдет в мир иной и передаст все дела ордена зятю, то замыливать глаза остальным так ловко уже не получится. А полагаться на жену с ее характером - сомнительная идея. Держать адептов в строгости - это одно, но вот быть главой и мыслить наперед - совсем другое. Была ли Юй Цзыюань дальновидной? Как женщина - да, но как глава - нет.       Фэнмянь вздыхает. Дальновидность. Почему-то в последнее время у него и самого с этим проблемы. Когда дело касалось одного ребенка.       Вэй Усянь оказался совсем не таким, каким Фэнмянь предполагал его увидеть. И дело вовсе не в Гусу и их правилах, даже не в Цижэне с его запретами. Складывалось ощущение, что этот ребенок избегает конкретно его - Фэнмяня. Даже не совсем так. Вэй Усянь избегает Юньмэн Цзян в целом? Но почему? У этого ребенка не должно быть плохих воспоминаний о Пристани Лотоса. Он с родителями несколько раз бывал здесь, когда у Фэнмяня были дела к Чанцзэ. Но мальчик всегда сидел рядом со своей матерью и не особо бегал по местности. Взбесившуюся Цзыюань он точно не мог увидеть.       Да и благовония должны были подействовать иначе. Почему у ребенка возникли плохие сны? Что могло быть хуже смерти родителей, скитания по улицам и, мужчина едва не рассмеялся, встречи с Цижэнем. Этот ребенок определенно какой-то не такой. Неужели Фэнмянь ошибся и это не тот Вэй Усянь. Но нет, ошибки быть не могло.       Мужчина взял лист бумаги и сложил его пополам, после - еще раз. Руки делали одно, а мысли были совсем о другом.       С чего это Цижэнь приперся? У него хватает дел, помимо того, чтобы отстаивать честь подобранного им же ребенка. Откуда такое отношение? Своих детей нет, так решил поиграть в папочку для других? Можно было понять теплое отношение к племянникам. Хотя, из того, что Фэнмянь помнил - с братом у Цижэня достаточно прохладные отношения. Однако Вэй Ин... Скорее напоминание о том, что в Цижэне не нравилось людям. Саньжэнь не раз донимала Цижэня своими шутками. И было смешно. Ровно до того момента, пока Цижэнь не принял Усяня в Облачные Глубины.       Но что пошло не так?       Фэнмянь расправил бумажного журавлика и покрутил его в руке. Хорошо получилось. Оригами помогало ему расслабиться и сосредоточиться на главном.       - Уважать его решения, да?       Глава Цзян усмехнулся. Допустим, что быть в Гусу - это решение Вэй Ина. Но шестилетний ребенок, пусть даже и со всеми этими странностями, которые имелись у Усяня, не мог понимать всех тонкостей. Он цыкнул и отставил журавлика в сторону.       Ну не может же быть такого, что Цижэнь делает это по доброте душевной. Но тот момент, когда Усянь отказал в разговоре, сказал, что Цижэнь никогда бы его не ударил, да и то, как Вэй Ин обнимал Лань Сичэня - это расставляло некоторые вещи на свои места.       Ну что же, если не получается зайти с одной стороны, стоит попробовать с другой.       - Посмотрим, какой из тебя исполняющий обязанности отца, Лань Цижэнь.       Эта идея казалась интересной. Если жена так помешана на успешном браке дочери, то стоит напомнить Цзыюань о некоторых ее же связях. Пусть эта женщина считает, что власть и рациональность являются ее сильными сторонами, верит в то, что на будущее детей влияет она, главное - чтобы без излишних взаимодействий. Фэнмяню куда приятнее будет пообщаться с тем же Гуаншанем, который точно оценит взаимовыгодный для обоих Великих орденов брак. А поговорят они лично, в главном зале Пристани Лотоса, где можно организовать следующий совет глав и пригласить наследников каждого главы. Это можно вполне аргументировать важностью обучения детей на собственном примере.       Сын точно не откажет в приеме маленьких гостей, на дочь повлияет жена, ведь знакомство с будущим мужем важно. Ну а Цижэнь - не сможет отказать. А если приедет без Вэй Усяня, то Фэнмяню будет, куда ткнуть этого Ланя, как провинившегося котенка.       Отлично.       Вэй Ину стоит лишь приехать. И тогда Фэнмянь сделает все, чтобы напомнить о положении этого ребенка в Гусу Лань.

***

      Допивая последний сосуд Улыбки Императора, привезенный с собой из Гусу, Вэнь Жохань мучился лишь одной мыслью - как Цижэнь мог опьянеть от пары глотков такого слабого вина, еще и смешанного с чаем? Но вышло забавно. Время от времени глава Вэнь вспоминал ту историю с улыбкой. Кто бы мог подумать, что все зайдет настолько далеко. Но никто, кроме Жоханя и Цижэня не знает. А если бы и узнал... Сгорел бы ко всем чертям, наверное. Хотя нет, это уже глава Вэнь мог сжечь заживо. А вот шестнадцатилетний Жохань - просто шею бы свернул.       - Отец, вы звали?       Мужчина повернулся к сыну.       Глава Вэнь расположился на террасе, усевшись на подушки и глядя на Безночный Город, освещенный тысячами фонарей. Вэнь Сюй как раз должен был окончить вечернюю тренировку и зайти к нему. После соревнований юноша сам куда больше внимания уделял стрельбе из лука. Он не мог позволить себе подвести отца снова.       - Как твои успехи? - Жохань выпил еще и отвернулся.       Юноша учтиво поклонился:       - Я старательно занимаюсь. Мне неприятны те воспоминания.       - Тебя обошел одиннадцатилетний ребенок, конечно же тебе неприятны те воспоминания, - согласился Жохань, ударив по больному.       Вэнь Сюй нахмурился. Ну не для этого же его вызвал отец. Не взбрело же родителю в голову так внезапно напомнить о том провале.       - Я считаю Лань Сичэнь занял второе место лишь благодаря Не Минцзюэ.       - Значит, у Лань Сичэня хватило ума найти сильного союзника, - парировал Жохань и поднялся. - А еще у него хватает ума молчать и не ебать шлюх.       - Ему одиннадцать, - немного растерянно напомнил Сюй. - И, отец, та ситуация уже решена.       Однако Вэнь Жоханя не устроил такой ответ:       - И что дальше? Мне нужно радоваться, что мой сын не оставляет потомство по всей Поднебесной, на подобии Цзинь Гуаншаня? - Он усмехнулся и изогнул бровь. - То, что ты следишь за тем, чтобы выебанные тобой бляди не рожали, - это не достижение. Думай головой, а не членом.       - Отец, я отдаю отчет своим действиям.       - Если бы отдавал отчет, то не согласился бы продолжать веселье после соревнований. - Отрезал мужчина. - Выбери себе кого-то симпатичного и тихого. Если собираешься разбрасываться семенем, то кончай хотя бы в одну и ту же.       Вэнь Сюй начинает нервничать:       - О-отец, я не готов к браку.       - Я тоже не готов к твоему браку. Но сейчас мне не до твоих похождений.       Юноша пытается перевести тему:       - Орден Хэ Цзян?       - Эти хитрые твари слишком многое о себе возомнили. Но я ждал не вопроса, а ответа.       Вэнь Сюй вздыхает и кланяется родителю:       - Отец, я прошу прощения за беспокойство. Я остепенюсь или буду себя контролировать. Этого больше не повториться.       - Отлично, иначе будешь как все остальные старшие братья - следить за младшим.       Сюя слегка передернуло. Нет-нет, уж лучше он прекратит изучать искусство любви с красивыми дамами, чем это.       - Я понимаю. Отец...       - А теперь поговорим о Хэ Цзян, - перебил мужчина. - Пусть стрельба из лука и не является твоей сильной стороной, но во владении алебардой тебе нет равных.       И то верно. Как-то тонкие и прицельные стили боя Вэнь Сюю не особо давались, не смотря на упорные тренировки. Но вот во владении чем-то большим и опасным ему действительно не было равных. Юноша подошел к отцу:       - Я могу присесть?       Жохань подвинулся и предложил сыну немного вина. Тот помедлил, но предусмотрительно отказался. Отлично, урок усвоен - отметил глава Вэнь и перешел к сути.

***

      Пока Вэй Ин был с дядей на очередном уроке, посвященном целительству, Ванцзи направился в комнату брата. Он знал, что Сичэнь сейчас изучает какие-то важные трактаты, но был разговор, который... Был очень личным. Лань Чжань не был готов говорить об этом при Усяне. У того и так волнений хватило в последнее время. Ванцзи помнит те виноватые взгляды друга, пока синяки на шее сходили.       Но не смотря на свое подавленное состояние, Вэй Ин все равно поделился своим разговором с главой Вэнь, а также еще и тому, чему он у него научился. Признаться, ни Ванцзи, ни Сичэнь не подозревали о том, что огненные печати можно использовать так.       Хуань что-то старательно выводил в чистом свитке и слегка хмурился, глядя в книгу. Дверь его комнаты была открыта, поэтому Ванцзи сначала заглянул, а уже потом постучал.       Сичэнь сразу же отложил занятие и перевел уже менее сосредоточенный взгляд на брата.       - А-Чжань, проходи. Я как раз собирался прерваться. Угостить тебя чаем?       - Мгм.       Мальчик вошел в помещение и прикрыл за собой дверь. Он проследил за тем, как старший брат направляется к небольшому столику, на котором стоял чайник и две чаши. Предусмотрительный старший братик - ничего не скажешь.       - Брат, ты... Ждал?       Сичэнь наполнил чаши и тихо рассмеялся:       - Не совсем.Но мне почему-то показалось, что ты зайдешь. Вэй Ин же сейчас с дядей.       Ванцзи вздохнул. Старший брат всегда его так хорошо понимал. Даже в раннем детстве, когда маленький а-Чжань мог только плакать, Хуань всегда точно знал, чего тот хочет или что его беспокоит.       - Дяде понравился наш подарок.       Хуань поворачивается к брату уже с подносом в руках. Он присаживается за рабочий стол и размещает поднос на нем, сдвинув все книги и свитки в сторону. Сичэнь понимает важность того, чтобы поговорить о случившемся. Наедине. И для а-Чжаня это намного важнее, ведь в силу возраста его мировоззрение лишь формируется, а благодаря одному фактору, что всегда рядом - Ванцзи принимает совершенно неожиданные для самого себя решения.       - А-Ин предложил очень необычный способ, - соглашается Хуань.       Ванцзи присаживается напротив брата. Он берет в руки чашу с чаем и тихо произносит:       - Брат, наш отец, - он немного помолчал, но все же спросил. - Он же не расстроился из-за того, что мы не пришли?       "Он заметил, что не пришли?" - читает совершенно другой вопрос во взгляде младшего брата Хуань.       - А-Чжань, я думаю, что отец понимает наши с тобой желания.       Почему-то хочется избегать эту тему. Почему-то страшно говорить с Ванцзи прямо. Сичэнь не готов увидеть разочарование в глазах своего любимого младшего братика.       Ванцзи это не совсем понимает. Он скорее чувствует - на уровне инстинктов. Он ведь тоже очень сильно любит старшего брата.       - Дядя был очень счастлив. Вэй Ин - тоже.       Сичэнь понимает, к чему это сказано. Когда они с Усянем были в городе, он предложил эту идею и показал, как правильно ее реализовать рядом с домом, где ухаживали за животными. Ванцзи был настолько впечатлен, что согласился, даже не думая о встрече с отцом. И Лань Чжань не думал о встрече с родителем даже в тот день. Он искренне говорил дяде теплые слова и был рад его поздравить.       - Конечно. А-Чжань, этот день стал особенным. Мы же семья. И а-Ин тоже стал ее частью.       - Брат, - Ванцзи отставляет чашу и смотрит слегка печально. - Мы тогда очень поздно пришли. Но дядя принял нас и позволил остаться. Дядя всегда принимал нас, не важно, насколько поздно мы приходили.       Хуань опускает взгляд. Это тяжелее, чем казалось. Теперь он понимает дядю, который избегал говорить на тему родителей с Сичэнем. Даже когда Хуань принял жестокую правду. Сейчас, глядя на младшего брата, который тоже признал печальную действительность, Сичэнь просто не может открыто поговорить с ним.       Лань Чжань продолжил, протянув руку к старшему брату и нерешительно накрыв пальцы Хуаня, что держали чашу, своими:       - С самого рождения у меня были только вы с дядей. Рядом с вами я чувствую любовь. Я знаю, что всегда могу прийти к тебе, к дяде, - он на мгновение замолчал, но добавил. - И к Вэй Ину. Ваши двери всегда будут открыты. Мама любила нас, потому что мы - ее дети. Наверное. А когда она умерла, - он вздохнул и не стал продолжать.       Хуань отставляет чашу и сжимает прохладные пальцы младшего брата обеими ладонями.       - А-Чжань, мы всегда будем вместе. Я понимаю, что тебе тяжело, но не принуждай себя. Дядя примет любое наше решение.       - Помнишь, что он говорил, когда мы приходили к нему после отбоя?       Сичэнь удивился. Но потом сразу же улыбнулся и мягко произнес:       - Что мы слишком маленькие, чтобы нести строгость наказания.       - И что никто не должен узнать, - добавил Ванцзи и протянул вторую руку.       Хуань взял брата за вторую руку, крепко сжав обе его ладони своими. Эти теплые воспоминания из детства являлись самыми ценными и сокровенными для них. Особенно, когда их строгий дядя говорил о правилах, об их нарушении, но позволял спать рядом и ни разу не наказал. Разве что вставать приходилось чуть раньше времени подъема.       - Брат, никто не узнает, - практически шепчет Ванцзи. - Мы же не нужны отцу, да?       Сичэнь вздрогнул. Он сильнее сжал ладошки младшего брата и так же тихо произнес:       - Не говори так, а-Чжань.       - Я же не лгу, - замечает Ванцзи и с ожиданием смотрит на брата.       "Пожалуйста, и ты не лги мне" - снова читает взгляд младшего брата Хуань.       Но он не в праве лгать, только не своему драгоценному а-Чжаню.       - Мы не можем знать все. - Сичэнь немного приподнимается и наклоняется вперед, чтобы перегнуться через стол и обнять брата. - Дядя никогда не желал заменить нам отца. Заменить можно лишь то, что когда-то было.       - Мгм.       - А-Чжань. Отец скорбит о той, кого очень сильно любил.       - Отец любил маму больше, чем любит нас?       - Мы не можем знать все, - повторяет Хуань и отстраняется, чтобы снова сесть напротив и взять брата за руки. - Но давай с этого момента не тешить себя надеждами. Давай жить настоящим. А в настоящем у меня есть ты и дядя.       - И Вэй Ин?       Сичэнь мягко улыбается:       - Ну и конечно же Вэй Ин. Он стал частью нашей семьи несколько позже. И я понимаю, почему ты хотел поговорить наедине. Нам стоит поддерживать его, а не взваливать свои переживания.       - Давай следующий этот день снова проведем у дяди.       Хуань немного удивлен, но не выдает этого.       - Конечно, а-Чжань. Проведем.       - Мгм.       Сичэнь считает, что важным будет спросить:       - Ты не расстроен?       Ванцзи качает головой:       - Я думал над этим с того дня, когда нас с Вэй Ином мучили кошмары из-за благовоний. Я хотел поговорить с тобой.       - Я всегда рад тебя выслушать.       - Когда мы сможем рассказать Вэй Ину?       Хуань задумывается. Очень трудно найти правильный ответ на этот вопрос. Поэтому Сичэнь честно говорит:       - Не знаю. Давай для начала а-Ин немного познает сам себя. Для него это важно.       - Мгм. Я понимаю.

***

      - На этом все. Повтори перед следующим занятием.       Цижэнь закрыл книгу и протянул ее Усяню. Мальчик несильно поклонился и принял сборник. Сегодня они продолжали изучать ядовитые травы. Похоже, что Цижэнь решил предоставить ребенку полный объем информации, чтобы тот мог подмечать опасность и обезопасить себя.       А еще Вэй Ин заметил, что после того дня, когда он подбил братьев Лань поздравить их дядю таким необычным способом, отношения самого Усяня и Цижэня слегка изменились. В лучшую сторону. Уроки целительства стали интереснее, конструктивных замечаний чуть больше, как и душевных разговоров. Один раз перед занятием Цижень заговорил о наставнице матери Усяня. В следующий раз, уже после занятия, мужчина рассказал о ночной охоте, где он пересекся с Фэнмянем и отцом Вэй Ина. Ни в одном из своих рассказов Цижэнь не пытался как-то очернить, он просто рассказывал, как воспоминание. А в один раз мужчина признался, что в первую их встречу даже не думал о том, чей там Усянь ребенок.       И эти рассказы Усянь слушал взахлеб. Они не вызывали улыбки, они не были чем-то веселым и забавным. Но для того Усяня, который оказался в своем детском теле, они оказались куда более значимыми, чем то, что он уже знал. И каждый раз мальчик искренне благодарил. Даже когда Цижэнь сказал о том, что не может сказать большего, Вэй Ин все равно произнес слова благодарности и значимости этих рассказов для него самого.       - Спасибо за урок, - тихо произносит Вэй Ин и несильно кланяется. - Но можно вопрос? Он не совсем связан только с целительством.       - Конечно.       "А ведь ни разу не отказал", - подмечает внутренний Усянь, вспоминая, что Цижэнь ни разу не отказал ему дать ответ, когда мальчик обращался с такой просьбой. А ведь и в прошлой жизни, как Вэй Ин помнит, Цижэнь давал ответ на каждый, даже самый глупый вопрос, пусть он и выводил его из себя окончательно.       - Скажите, а есть ли мелодии, которые помогают исцелению?       - Есть. Но это уже совершенно другой уровень мастерства. Даже Хуань все еще не дошел до них.       Усянь понимает, что если даже Хуань не добрался, то ему и думать об этом не стоит. Рано. То, что Вэй Ин хорошо понял в этой жизни - музыка ордена Гусу Лань очень сложная. И эти мелодии действительно нужно отыгрывать по несколько сотен раз, чтобы хорошо выучить. Это тебе не мертвецов призывать - тут все намного сложнее.       - Я просто подумал о том, что если страдает не тело, а душа, то простые травы не помогут.       Цижэнь слегка задумался:       - Вэй Ин, а ты довольно глубоко мыслишь. У ордена Гусу Лань многовековая история. Таинства мелодий нашего ордена доступны лишь старшим адептам. Для того, чтобы сыграть что-то настолько сложное, нужно уметь идеально отыгрывать что-то легче. В дальнейшем ты сможешь выбрать направления музицирования.       - Направления? - Усянь не совсем понимает, о чем сейчас идет речь.       Однако мальчик получает исчерпывающий ответ:       - Когда ты подрастешь, ты сможешь выбрать основное направление развития. Целительные, защитные, призывные, изгоняющие или подчиняющие - и это далеко не все направления. У любого ордена с длинной историей есть свои секреты. И множество техник. Ты в любом случае изучишь общие. Мелодии призыва или утешающие боль. Но также ты сможешь ознакомиться с более глубокими техниками. Например, изгоняющую всех призраков в определенном радиусе или заставляющую людей не лгать, пока ты играешь.       - Звучит интересно, - задумчиво произносит мальчик.       - Но в этом случае у тебя не получится взяться за все сразу. Направление выбирается на всю жизнь, поэтому до этого момента тебе предстоит прилежно учиться и изучить многое.       Усянь непроизвольно улыбается. Все-таки в получении таких подробных разъяснений есть и своя радость - все максимально понятно и сопоставимо с прошлой жизнью.       - Спасибо за ответ, - снова отвешивает уважительный поклон мальчик и поднимается.       Однако вопросы здесь не только у Вэй Ина.       - Позволь спросить и у тебя, - говорит Цижэнь, так же поднимаясь. - Вэй Ин, ты достаточно осмыслил случившееся?       Усянь на мгновение задумывается. Но потом понимает - вопрос не сколько о Фэнмяне, сколько о Гусу Лань в целом.       Мальчик кивает:       - Да. Я очень долго размышлял над этим, - он опускает взгляд. - Я не хочу говорить плохо о главе Цзян, но я не понимаю его. Я уже сказал, что хочу оставаться здесь. А он...       Усянь замолчал. Говорить о Цзян Чэне стало бы оплошностью, а говорить плохо о Фэнмяне - нарушением правил. Вэй Ин еще не до конца понял, как правильно говорить о людях, чтобы это не перечило правилу "Запрещено обсуждать других".       Однако и тут Цижэнь подсказал. Как-то по-своему.       - Вэй Ин, когда ты говоришь очевидные вещи, это не является чем-то запрещенным. Глава Цзян крайне настойчив. И он не глуп. Поэтому ты должен понимать, что рано или поздно вам предстоит встретиться снова. И я очень надеюсь, что ты будешь к этой встрече готов.       - И точно ничего не приму из его рук, - произнес Усянь, глядя в пол.       Цижэнь едва не улыбнулся. Впервые он видел этого странноватого, но крайне понимающего и тактильного ребенка таким. Усяню осталось только ножкой топнуть - и нынешний глава Лань точно не сдержался бы от тихого смешка.       - Принять - не использовать, Вэй Ин.       - Лучше же не брать, - снова говорит Усянь, но уже глядя на мужчину.       У Цижэня и на это есть ответ:       - Иногда не принять равносильно - выразить неуважение. Поэтому принимать что-то следует аккуратно.       Мальчик кивает, но после - отвешивает уважительный поклон:       - Я очень благодарен вам за ваши наставления. Спасибо, что обратили свое внимание на меня тогда.       Цижэнь лишь вздыхает. Этому ребенку точно шесть? Это что ему пришлось пережить, чтобы быть таким? Если и существует самый странный, но в то же время очаровательный ребенок, то это точно Вэй Усянь.       - Спасибо, что последовал за мной, Вэй Ин.       Усянь опешил. Но не стал ничего говорить.       А Цижэнь понимал, что без этого мальчика все было бы иначе. Все-таки этот лучик был просто необходим. Не только племянникам, но и ему самому.