Начать сначала

Три месяца спустя.

      Вот уже полчаса Лу сидит прямо на полу и хмуро смотрит на две фотографии в телефоне. Она переключается между снимками, как загипнотизированная, наблюдая за сменой лиц. Бледное — смуглое. Бледное — смуглое. Оба она выучила наизусть. Знает каждую морщинку, каждую чёрточку.       Лу прикрывает веки, но по-прежнему продолжает видеть образы двух мужчин так чётко и ясно, словно они отпечатались на сетчатке глаз.       Два самых родных и дорогих человека. Две потери, пережить которые ей так и не удалось, хотя она и старалась изо всех сил.       Когда она лишилась Иво, то думала, что уже не найдёт в себе сил радоваться жизни, не сможет вновь полюбить и обрести счастье. Полюбить она в итоге смогла, а вот счастья, увы, не обрела. Она отказалась от него, разрушила своими руками, растоптала всё, что они с Марком выстраивали долгие месяцы.       Марк… Без воспоминаний о нём не проходил ни один день. Тоска по его сильным рукам, чуть хриплому голосу, по глазам цвета горького шоколада снедала, сводила с ума. В тот день, когда он ушёл, тихо прикрыв за собой дверь палаты, жизнь Лу разделилась на до и после.       Первые пару недель она ещё не до конца осознавала, что натворила. Эмоции были нечёткими, словно смазанными, и ярче всех прочих ощущалась злость. Лу раздражалась от малейшего взгляда или слова. Ей вообще не хотелось контактировать с кем-либо, а если и приходилось, то она непременно срывалась.       Срывалась на доктора Триаля, который упорно не хотел отпускать её домой, на Йонаса, проявлявшего чрезмерную заботу, на Тину, которая едва ли не каждый день звонила и со свойственной ей прямотой выражала беспокойство, и на мать, неизменно обещающую, что всё будет хорошо.       Всеобщий, весьма наигранный энтузиазм доводил до дрожи, и в какой-то момент Лу поняла, что если не освободится от навязчивого внимания и участия в её судьбе окружающих, то просто свихнётся.       Хотя временами ей казалось, что она уже. Ведь ни один нормальный человек не станет так старательно отталкивать от себя близких, не желая их искренней помощи и сочувствия.       В один из дней Лу не выдержала и просто сбежала из больницы. Благо, Марк позаботился о том, чтобы у неё было всё необходимое, и передал через Кея кое-что из одежды, деньги, карточки, телефон, зарядку и ключи от дома и мотоцикла.       Она оделась, вызвала такси и уехала в Ле Лож. Идти ей было больше некуда, да и просто хотелось скрыться ото всех как можно дальше.       Два дня она лежала в своей старой комнате, смотрела в потолок и плакала, время от времени проваливаясь в тревожный сон. Лу не ела, не выходила на улицу и не отвечала на звонки и сообщения, а спустя сутки после бегства и вовсе отключила телефон.       Она вспоминала дни своего вынужденного заключения, лицо Марка, когда попросила его уйти, слова врача о возможных психологических проблемах и потере пси. Лу то жалела себя, то снова злилась. Не понимала, как жить дальше и что делать. Работы у неё больше не было, что казалось вполне очевидным фактом. Не было у неё и жилья, кроме убогой квартирки в этом захолустье. В её блоке в Термитнике по-прежнему жила Тина. Выгнать ту Лу просто не смогла бы, а делить с ней комнату не было никакого желания. Ей хотелось одиночества.       Из состояния мрачного оцепенения её вывел внезапно приехавший Йонас. Поначалу она задумала притвориться, что её здесь нет, однако тот орал и остервенело колотил в дверь с такой силой, что Лу побоялась, как бы он и вовсе её не вынес. Словно прочитав мысли, Йонас пригрозил попросту выломать створки, чего, само собой, нельзя было допустить.       Кое-как она встала с кровати и поплелась открывать.       Ещё никогда Лу не видела его в таком бешенстве. Он продолжал кричать, не подбирая выражений, и умолк лишь тогда, когда она позорно расплакалась.       Три дня Йонас провёл в Ле Лож и уехал лишь тогда, когда Лу согласилась на сеанс с психологом, пообещала больше не отключать телефон и всегда быть на связи.       И если обещание не пропадать далось относительно легко, то разговор о консультациях с психологом едва не перерос в самую настоящую драку.       Где-то в глубине души Лу понимала: без помощи ей не справиться, но в то же время сомневалась, что сможет довериться незнакомому человеку.       Первые пару сеансов она с каким-то детским упрямством отказывалась говорить. Понимала, насколько это глупо, но ничего не могла с собой поделать. А вот на третьем её словно прорвало, и Лу уже не могла остановиться.       Целый месяц ей потребовался на то, чтобы более-менее разобраться в себе и понять, как быть дальше. Помимо мадам Дюваль, которую ей, видимо, послал сам Единый, Лу общалась лишь с Иво.       Почти каждый день она приезжала на кладбище, где часами сидела, скрестив ноги, и говорила. Говорила обо всём, что творится у неё в душе, рассказывала о том, как восстанавливается и постепенно обретает контроль над своей жизнью.       Свободного времени у неё оказалось непривычно много, и Лу в своё удовольствие гоняла на байке, который забрала из гаража Инквизиции ещё спустя неделю после бегства из больницы.       Прятаться в Ле Лож больше не хотелось, и она перебралась в Центр, где на время сняла небольшую светлую квартиру.       За месяцы работы на Марка Лу почти не тратила денег, и у неё скопилась приличная сумма. Благодаря этому она могла позволить себе некоторое время слоняться без дела, пока не придумает, как обеспечивать себя дальше.       Прекрасно понимая, что больше не является телохранителем Приора, Лу удивилась, когда в начале месяца получила выплату. Собравшись с духом, позвонила Даниэль, дабы прояснить ситуацию, а после разговора расплакалась впервые за несколько недель.       Как оказалось, она по-прежнему числилась в охране Марка с пометкой «в отпуске по причине восстановления здоровья». На кучу вопросов и вялых возражений получила короткий ответ: уточни у месье Жонсьера.       Само собой, об этом не могло быть и речи. Лу не представляла себе разговор с Марком, не знала, как позвонить или встретиться с ним лицом к лицу. Она даже байк забирала по-тихому, чувствуя себя воришкой, который боится, что его застигнут в момент кражи.       Ситуация нервировала, заставляла ещё больше тревожиться и тщетно искать решение. В целом вариант был только один: приехать в Инквизицию и написать заявление на увольнение. Вот только это означало личную встречу с Жонсьером, а Лу не была к этому готова.       Она сходила с ума от противоречий. Нежелание пользоваться хорошим отношением Марка, продолжавшего платить Лу зарплату просто так, толкало её собраться-таки с духом и поставить точку. А страх посмотреть ему в глаза буквально парализовывал, заставлял оттягивать момент неизбежной встречи как можно дольше.       Лу до дрожи хотела увидеть Марка, но не могла. Она знала: при одном взгляде на него хрупкое душевное равновесие, обретённое с таким трудом, разобьётся вдребезги, разлетится на сотни осколков, добавив к старым ранам свежие.       Тоска по нему оказалась столь сильной, что временами Лу словно задыхалась. Просыпалась ночью с желанием обнять, прижаться к крепкому телу, почувствовать горячие ладони на своей коже, а когда понимала, что всё осталось в прошлом, испытывала почти физическую боль.       Несчётное количество раз Лу готова была набрать его номер, но трусила в последний момент. Она убедила себя в том, что Марк просто не станет с ней разговаривать, не простит того, что она отказалась от него, отказалась от них. И пусть в момент расставания он говорил обратное, Лу казалось, что это лишь плод её фантазии, не более того.       На очередном сеансе она поделилась с мадам Дюваль своими страхами, а та посоветовала отложить эту проблему на потом, заверив, что Лу пока не готова к столь серьёзному разговору.       Как ни странно, но это помогло ненадолго расслабиться и выдохнуть.       В итоге Лу выстроила чёткий план действий. В первую очередь стоило разобраться со своим эмоциональным состоянием, после — с пси, а дальше уже встретиться с Марком и решать вопрос с работой и жильём.       Полтора месяца регулярных бесед с психологом помогли прийти в относительную норму. Наконец-то Лу чувствовала себя почти прежней, перестала раздражаться по малейшему поводу и могла управлять своими эмоциями.       С пси дела обстояли сложнее. К счастью, она не лишилась способностей полностью, однако похвастаться прежним уровнем больше не могла. Когда-то Лу поднимала в воздух машины, сейчас же с трудом могла справиться с металлической трубой.       Ежедневные тренировки давали результаты, хоть и не такие хорошие, как хотелось бы. Слишком напрягаться Лу пока опасалась, а потому приходилось сдерживаться, хоть ей это и не нравилось.       Старания вернуть себе утраченную третью ступень ощущались сродни попыткам заново учиться ходить. Долго, нудно, больно — вот как это было. Иногда Лу думала, что не сможет, жалела себя, однако тут же вспоминала о том, что могла и вовсе остаться без пси. Подобные мысли отрезвляли, напоминали, что не всё так плохо, и она, сцепив зубы, продолжала заниматься.       Спустя два месяца после расставания Лу решила, что должна всё же встретиться с Марком. Она не знала, что скажет ему. Поначалу долго пыталась подбирать фразы, прокручивала в голове возможные варианты разговоров, но в итоге решила действовать по ситуации. Надеялась на то, что увидит его – и слова сами придут.       Она увидела. Вот только слов не нашлось. Да они и не понадобились.       Лу подъехала к Инквизиции уже затемно. Остановилась неподалёку и принялась нервно вышагивать туда-сюда, то и дело поглядывая на стеклянные двери. Она уговаривала себя набраться смелости и уже почти решилась, но замерла, едва дыша и широко распахнув глаза.       Из затормозившего у входа автомобиля вышел Кей, а следом –девушка в роскошном платье и Марк. Они скрылись в здании через считанные секунды, но Лу продолжала стоять столбом. Просто не могла сдвинуться с места, словно ноги её приросли к земле. Лишь смотрела на давно закрывшуюся дверь, не замечая, как по щекам катятся слёзы.       Позже, когда смогла наконец пошевелиться, села на байк и сорвалась с места. Она выехала за черту города и до рассвета носилась на предельной скорости по пустой трассе.       Остановилась только тогда, когда на очередном повороте едва не вылетела с дороги. Расставаться с жизнью или разбивать мотоцикл в её планы не входило, а потому Лу постаралась взять себя в руки.       Уже позже, лёжа в кровати, она пыталась разобраться, почему так остро отреагировала. Заподозрить Марка в отношениях с этой девицей Лу точно не посмела бы. Просто знала: не мог он так скоро утешиться в объятиях другой. Его слова: «я люблю тебя» до сих пор звучали в её голове, и не верить им было невозможно.       Значило это только одно: у Жонсьера новый телохранитель. Девушка в красивом платье заменила Лу, которой уже не было места рядом с ним.       Осознание причиняло боль. С каждым днём они с Марком отдалялись всё больше и больше, и Лу боялась, что повернуть время вспять уже невозможно.       До недавнего времени она считала, что поступила правильно, когда оттолкнула его. Лу подумала о себе, выбрала мнимый душевный комфорт. Да, было больно. Да, её словно ломало от невозможности остаться рядом с Марком. Она действительно думала, что права. А может быть, лишь пыталась убедить себя в этом.       Вот только мадам Дюваль в очередной раз всё расставила по местам. Хотя, наверное, Лу предпочла бы оставить всё как есть. Тогда не пришлось бы терзаться чувством вины, что добровольно отказалась от близкого человека.       Она до сих пор помнила тот разговор. Помнила, как ошарашенно смотрела перед собой, осмысливая совершенно очевидную вещь, до которой почему-то не додумалась сама.       — Вы пытались защититься, Лу. Хотели почувствовать себя в безопасности. Вам казалось, что вдали от Марка будет гораздо проще и не придётся переживать. Возможно, в тот момент это действительно являлось верным решением, — вкрадчивым тоном объясняла мадам Дюваль. — Но получается, что легче вам всё же не стало. Напротив, вы страдаете и тоскуете. Вот только есть ли смысл изводить себя вместо того, чтобы наслаждаться счастьем?       — А если это счастье не будет долгим? Если я потеряю Марка так же, как потеряла Иво? — почти шёпотом спросила она.       — Все люди смертны, Лу. Никто не знает, когда настанет его час. И если следовать вашей логике, то заводить отношений не стоит вовсе. Представьте, что вместо Марка, более подверженного рискам, вы выбрали обычного парня. Вы можете быть убеждены, что проживёте вместе до старости?       — Наверное… — неуверенно пробормотала Лу.       Мадам Дюваль склонила голову набок и улыбнулась так, словно перед ней сидел несмышлёный ребёнок.       — То есть вы будете уверены, что ваш избранник не попадёт под машину, не умрёт от какой-нибудь болезни, не погибнет в случайной драке, не станет жертвой ограбления? — она вскинула бровь. — Я могу продолжать ещё очень долго.       Дюваль по-прежнему улыбалась, а Лу чувствовала себя идиоткой. Ответить хоть что-то вразумительное не получалось.       — Неужели вам действительно хочется всю жизнь бояться и страдать, вместо того, чтобы наслаждаться каждым мгновением?       Лу неоднократно прокручивала в голове этот разговор, снова и снова возвращалась к словам мадам Дюваль, признавая её правоту.       Казалось, ей должно было стать легче, вот только получилось наоборот. Она ещё сильнее терзалась из-за своего решения, порой не спала ночами, силясь понять, как поступить и вернуться к прошлому.       Прошёл месяц, а она так и не встретилась с Марком и не придумала, как быть дальше.       Лу блокирует телефон и вздыхает. Вытягивает затёкшие ноги и морщится, ощущая покалывание.       Сегодня она вновь собирается на кладбище, однако отчего-то волнуется больше обычного. Вероятно, причина в том, что наступила годовщина гибели Иво, и поэтому с раннего утра Лу сама не своя.       Всего год прошёл, а, кажется, всё случилось буквально вчера. Ощущение такое, что жизнь после того рокового дня ей просто приснилась. Не было Марка, Киньяра и Баретти. Не было ничего, кроме зияющей пустоты в душе.       Лу растирает лицо ладонями и поднимается с пола. Старается выбросить из головы все лишние мысли. Этот день она хочет посвятить Иво.

***

      Марк стоит на балконе, задумчиво глядя куда-то за горизонт. В руках его медленно остывает чашка кофе, к которой он даже не притронулся.       С самого утра настроение оставляет желать лучшего. Впрочем, в последние три месяца он пребывает не в духе ежедневно. Хотя, пожалуй, сегодня Марк ещё более раздражителен и невыносим, чем обычно.       Ровно год назад он лишился лучшего и единственного друга. Человека, который едва ли не полжизни был рядом, поддерживал, направлял, понимал с полуслова. Марк до сих пор не смирился с утратой, а в последние месяцы ощущал её особенно остро.       Ещё никогда за время, прошедшее с момента трагедии, он не испытывал столь сильной потребности в мудрости и рассудительности Иво. Наверняка, окажись тот рядом, то непременно дал бы ценный совет, как жить дальше, как вновь собрать себя воедино.       Марк знал: только благодаря присутствию Лу он смог справиться с тем хаосом, в который превратилось его существование после ночи переворота. Она, словно солнечный луч, освещала каждый день, согревала своим теплом его озябшую душу, дарила счастье, которого, ему казалось, он вовсе не заслужил.       В тот момент, когда Лу приняла решение отказаться от них, она разбила ему сердце. Рана, нанесённая ею, не зажила до сих пор. Она ноет, кровоточит, мешает спать по ночам и нормально дышать.       Когда Марк вернулся из больницы, то вновь избил Киньяра до полубессознательного состояния. Ярость требовала выхода, и он выплеснул её на того, кто больше всего заслуживал этого.       После поднялся в апартаменты и, залпом осушив бокал виски, принялся крушить всё вокруг. Он бесновался до глубокой ночи, устроил такой погром, что, казалось, в квартире пронёсся настоящий торнадо, оставив после себя лишь щепки. Единственное, что не тронул Марк — вещи Лу. Не смог прикоснуться к ним, как бы ни злился.       А он действительно злился на неё. Точнее, пребывал в бешенстве.       Сдержать себя в больнице удалось каким-то чудом, не иначе. Желание схватить Лу за плечи и трясти, словно тряпичную куклу, наорать на неё, срывая голос, застилало глаза. Но единственное, что он сделал — с силой стиснул её в объятиях, едва не сломав рёбра.       Марк понимал её и не понимал одновременно.       Да, страхи Лу были не просто ясны, они были очевидны. Он ждал чего-то подобного, предполагал, что она захочет поговорить об этом, но даже представить не мог финала разговора. То, что она вот так просто взяла и отказалась от него, не укладывалось в голове.       Он понимал: настаивать, пытаться переубедить, приводить аргументы бесполезно. Лу была не в том состоянии, чтобы адекватно воспринимать действительность и отвечать за свои поступки. Ей нужно было дать время прийти в себя, обдумать случившееся холодной, не затуманенной медикаментами головой.       В тот момент Марк никак не мог повлиять на ситуацию и от этого гневался.       Ему хотелось быть рядом, помочь пережить обрушившийся на Лу кошмар, стать опорой и поддержкой… А вместо этого оставалось лишь стискивать зубы и до боли сжимать кулаки, пока она в одиночку справляется с последствиями.       Надежда на то, что Лу одумается и позвонит, таяла с каждым днём. И чем дольше она молчала, тем агрессивнее становился Марк.       Характер у него всегда был взрывной, но со смерти Иво, а точнее, с появлением в жизни Марка Лу, Жонсьер стал гораздо спокойнее. Как будто она, сама того не зная, нашла верный подход, нащупала кнопки, на которые стоит нажать, чтобы усмирить его буйный нрав.       Сейчас же его внутренние демоны вновь вырвались на свободу, до основания разрушая с таким трудом обретённое внутреннее умиротворение.       Марк на миг прикрывает глаза и вздыхает. Аккуратно поставив чашку на балконное ограждение, ерошит волосы.       — Машина готова, месье Жонсьер, — раздаётся за спиной мелодичный голос Амели — его нового телохранителя.       Марк едва заметно вздрагивает и цедит сквозь зубы:       — Что у вас за привычка вечно подкрадываться ко мне, мадемуазель Робер?       Он резко разворачивается и, вскинув бровь, в упор смотрит на неё. Амели не отвечает, лишь вежливо и немного виновато улыбается.       Невозмутима и спокойна. Как и Стоун, с которым она не так давно начала встречаться.       Марк, бросив на неё ещё один недовольный взгляд, направляется к выходу с балкона. Амели отступает, чтобы пропустить его, и идёт следом.       Решение взять её в команду далось нелегко. Марк понимал: второй телохранитель — необходимость, а не прихоть, но не мог отделаться от мысли, что тем самым предаёт Лу.       И хоть он почти не надеялся, что она вернётся к нему, всё равно предупредил Робер, что та принята лишь временно.       Марк пересекает кабинет и выходит в приёмную, где уже ждут Кей и Фарук.       Вчетвером они заходят в лифт и спустя несколько минут уже едут в сторону кладбища.       Сегодня Марка тянет туда, словно магнитом.       Во-первых, за прошедший год он ни разу не приезжал к Иво и сейчас наконец-то понимает, что готов. А во-вторых, он надеется на то, что Лу тоже придёт. Придёт так же, как приходила десятки раз за последние месяцы.       Маячок из мотоцикла так и не убрали, и Марк время от времени подсматривал за её перемещениями. Благодаря этому он убеждал себя, что с ней всё в порядке.       На сегодня Жонсьер отменил все дела и решил поехать на кладбище с самого утра. Он готов провести там целый день, если потребуется, ждать Лу хоть до самых сумерек.       Всё, чего он хочет сейчас – ещё раз заглянуть в любимые глаза цвета грозового неба. Увидеть их вживую, а не на фотографиях в телефоне, с которых начинаются и заканчиваются его дни.       Автомобиль мягко тормозит у кованых ворот, и Марк, позволив Кею осмотреться, берёт небольшой букет белых роз и открывает дверцу.       Он сбивается с шага, когда издали видит одинокую фигуру, сидящую прямо на земле.       — Лу…       Её имя срывается с губ, сердце заходится в бешеном ритме, а пальцы начинают нервно подрагивать.       Он находится в нескольких метрах от неё, но Лу, словно почувствовав его на расстоянии, медленно оборачивается.

***

      Лу расплачивается с водителем и покидает машину. В одной руке у неё находится скромный букет белых роз, в другой — бутылка хорошего вина.       Сегодня ей хочется напиться, а делать это лучше в компании, пусть и такой странной. Именно поэтому байк остался в подземном паркинге, а на кладбище Лу приехала на такси.       Она останавливается у скромной могильной плиты и кладёт на неё цветы. Белоснежные розы резко выделяются на фоне чёрного мрамора. Этот контраст оттенков выглядит зловеще красиво.       Лу опускается на траву и усаживается поудобнее, скрестив ноги. Говорит негромко:       — Привет. Это снова я…       Несмотря на то, что Лу регулярно приезжает к Иво и, кажется, рассказала ему уже всю свою жизнь, раз за разом она находит новые темы для этих своеобразных бесед.       Чаще всего, конечно же, она говорит о Марке. Делится своими чувствами и переживаниями. Странно, но очень часто именно здесь к ней приходят важные мысли и решения. Словно Иво, даже будучи не рядом, помогает ей справляться с трудностями, направляет на верный путь.       Лу рассказывает о том, как ей грустно и тяжело. Как она хочет, но боится поговорить с Марком. Выплёскивает все свои сомнения и переживания, но замолкает на полуслове.       Отчего-то пульс учащается, а по телу прокатывается лёгкая дрожь. Ощущение чужого присутствия заставляет задержать дыхание. Лу медленно оборачивается.       В паре метров от неё стоит Марк.       Их взгляды встречаются, и Лу уже не замечает ничего вокруг. Она смотрит в бездонные карие глаза и видит там столько боли и тоски, так много печали и сожалений. Находит в них отражение своих же тревог.       Она медленно поднимается и делает шаг. Следом – ещё один. И ещё.       Марк не шевелится.       Не разрывая зрительного контакта, она идёт ему навстречу. Смотрит так пристально, словно хочет передать свои мысли на расстоянии. Боится отвести взор, боится, что Марк отвернётся от неё, не простит.       Лу чувствует, как глаза её постепенно наполняются слезами. Она не знает, что сказать Марку, как передать всё то, что тяжким грузом лежит у неё на душе, а потому просто подходит вплотную и утыкается в его плечо.       Она надеется, ждёт, что он сделает хоть что-то. Обнимет, скажет, как скучал, обругает, в конце концов… Сейчас она готова принять всё, лишь бы не томиться в неизвестности, не сходить с ума от вязкой, напряжённой тишины.       Лу всхлипывает и обвивает торс Марка руками. Глубоко вдыхает запах его тела и понимает, как сильно соскучилась.       — Прости меня… — шепчет на выдохе.       Он по-прежнему не двигается и ничего не говорит. Так и стоит, вцепившись в букет одной рукой, в то время как другая остаётся опущена. Лу касается её, поглаживает костяшки и переплетает их пальцы. Марк позволяет ей сделать это, однако сам всё так же пребывает в состоянии какого-то оцепенении.       С каждой секундой его бездействия Лу медленно умирает. Рыдания сдавливают горло, пальцы, которыми она судорожно сжимает ткань инквизиторской формы, дрожат.       Лу плачет уже навзрыд. В ней словно прорывает плотину, и остановить поток слёз кажется невозможным. Молчание Марка по-настоящему пугает, заставляет дрожать. В этот момент она понимает, что может потерять его навсегда.       Она бормочет что-то бессвязное, неумело пытается выразить словами всю многогранность чувств, буквально разрывающих её изнутри.       — Прости меня, Марк. Прости за то, что я сделала, — говорит, то и дело всхлипывая. — Я думала, что не смогу с тобой. Думала, что будучи рядом, каждый день стану бояться потерять тебя, и это окажется невыносимой пыткой. Так глупо… — Она с силой прижимается к нему. Продолжает чуть слышно: — Теперь я понимаю, что настоящая пытка — это даже один день вдали от тебя.       Лу уже трясёт. Она чувствует, как неотвратимо приближается истерика.       Когда Марк осторожно высвобождает пальцы из её хватки, в голове проносится мысль, что он сейчас отстранится. Сердце буквально заходится от отчаяния и невозможности что-либо изменить.       Белые розы падают к их ногам, когда Марк заключает Лу в объятия. Он с силой прижимает её к себе и касается губами макушки, а она замирает, боясь сделать вдох.       Такой привычный обоим, полный нежности жест. Он будоражит воспоминания, пробуждает столько эмоций… Но в данный момент – становится символом надежды на воссоединение, обещает так много.       Лу рыдает ещё громче, но на этот раз уже от облегчения, и безостановочно просит прощения.       — Ш-ш-ш, всё хорошо, — тихо произносит Марк ей в волосы. — Я здесь, с тобой… Всё хорошо…       Она бормочет что-то бессвязное, а Марк лишь крепче прижимает её к груди и покачивает из стороны в сторону.       Ещё долго они стоят, вцепившись друг в друга и не желая размыкать объятий. Оба, кажется, не верят в то, что всё позади, что можно вновь наслаждаться тем счастьем, которое они обрели и чуть не потеряли.       Когда поток слёз окончательно иссякает, Лу поднимает голову и заглядывает в карие глаза.       Марк нежно проводит по её лицу кончиками пальцев, стирает влажный след со щёк, а после касается её губ своими в коротком поцелуе. Почти сразу же собирается отодвинуться, но Лу не позволяет. Она притягивает его ещё ближе и целует уже сама.       Жадно. Несдержанно. Долго.       Так, как целовала, пока они были вместе. Так, как мечтала поцеловать все месяцы разлуки.       Марк разрывает поцелуй и тепло улыбается, а Лу чувствует, что ей снова хочется жить. Хочется быть рядом, изо дня в день наблюдать, как при взгляде на неё суровое лицо озаряется счастьем. Хочется быть причиной, главным поводом для его радости.       Она прикрывает глаза и тихо выдыхает, ощущая, как от избытка эмоций перехватывает горло.       — Поехали домой, душа моя, — коснувшись её скулы, предлагает Марк.       — К тебе?       — К нам.