Начать сначала

      Лу вздрагивает от прикосновения и, толком не проснувшись, пытается вскочить с кровати, но, запутавшись в большом одеяле, падает обратно. Сердце заполошно колотится в груди, а в ушах шумит.       — Тише, Лу. Это всего лишь я, — тихо произносит Марк.       Он заключает её в объятия и поглаживает по голове, пока она сонно трёт глаза и убирает волосы с лица.       — Всё хорошо, — продолжает успокаивать её он. — Всё в порядке.       Лу обвивает его шею руками и шумно выдыхает. Прикрыв веки, пытается успокоиться и понять, почему так испугалась. Кажется, ей что-то снилось, но, как ни старается, она не может ухватиться за обрывки смутных образов, мелькающих в голове.       Решив оставить эту затею, полностью сосредотачивается на ощущениях. Вдыхает такой знакомый и ставший родным аромат кожи, вслушивается в чуть хрипловатый голос, млеет от нежных прикосновений.       Постепенно пульс приходит в норму, а резко нахлынувшая паника отступает. Жонсьер по-прежнему баюкает её в своих руках и нашёптывает что-то умиротворяющее.       Наконец, окончательно придя в себя, Лу слегка отодвигается и растирает лицо. Смущённо смотрит на Марка и улыбается.       — Привет, — здоровается она. — Уже утро?       — Привет, — ответная улыбка. — Да, пора вставать.       Лу морщится и неразборчиво ворчит. Пару часов сна отзываются лёгкой головной болью и резью в глазах. Больше всего хочется зарыться в одеяло и проспать сутки. В идеале — у Марка под боком. Однако сегодня ей подобная роскошь точно не светит.       Ночное происшествие всё ещё свежо в памяти, и Лу, вспомнив мужской силуэт с оружием в руках, нервно передёргивает плечами.       От Марка не укрывается этот жест, и он вновь притягивает Лу к себе. Касается её губ своими и спрашивает:       — Ты как?       — Спать хочу, — отвечает, прекрасно понимая, что он имеет в виду совсем другое.       — Лу, ну я же не об этом, — укоризненно произносит Марк.       — Да, я знаю…       Она опускает голову ему на плечо и еле слышно вздыхает. Признаваться в том, что ей всё ещё до дрожи страшно, совершенно не хочется. Да, бесспорно, Марк тот, кому она может рассказать о чём угодно. Он выслушает, поймёт и непременно поддержит, но сейчас… Сейчас необходимо взять себя в руки.       — Мне тоже страшно, — после непродолжительного молчания говорит он.       Лу вскидывает голову и с недоверием смотрит в карие глаза. А Марк меж тем продолжает:       — Не каждый день меня пытаются застрелить, пока я сплю, — усмехается он. — Реагировать на такое спокойно невозможно. Да, со временем воспоминания об этой ночи потускнеют, а после и вовсе забудутся, но пока… — Марк делает небольшую паузу. — Пока вполне нормально чувствовать страх, видеть кошмары и испытывать навязчивое желание подпереть входную дверь чем-нибудь тяжёлым.       Жонсьер вновь ухмыляется, а Лу смотрит на него, слегка приоткрыв рот от изумления. Слышать из его уст подобные вещи... странно. Ей всегда казалось, что Марк из тех людей, которые не боятся вообще ничего. Но в данную минуту она не сомневается: он говорит абсолютно серьёзно.       Удивительно, насколько легко ему каждый раз удаётся находить нужные слова, чтобы успокоить и поддержать. В такие моменты Лу вспоминает, что не обязана всегда быть сильной. Да, за дверьми квартиры она должна защищать и лезть под пули, если придётся, но здесь, наедине с Марком, она может позволить себе проявить слабость. Вспомнить о том, что она, в общем-то, самая обычная девушка.       Тут же хочется открыться, поделиться всем тем, что у неё на душе.       — Мне нравится идея насчёт двери, — улыбается она, прижимаясь к нему как можно ближе. — И да, я до дрожи боюсь тебя потерять. Не прощу себе, если с тобой что-то случится. Просто не смогу…       Лу замолкает, так и не договорив. Чувствует подступающие слёзы и делает глубокий вдох. Улыбается, когда Марк крепче стискивает её в объятьях и целует в макушку.       — Всё будет хорошо, Лу. Я никогда не оставлю тебя одну, обещаю.       — Не давай таких обещаний, Марк, — полушёпотом просит она. — Иногда обстоятельства сильнее нас…       Он аккуратно приподнимает её подбородок, вынуждая встретиться взглядом. Говорит вкрадчивым тоном:       — Ты права, Лу. Просто знай: я сделаю всё возможное, а может, и невозможное тоже, ради того, чтобы ты была счастлива. И если для этого тебе нужно быть рядом со мной, то я обещаю, что очень постараюсь прожить как можно дольше.       — Хорошо. — Такой ответ её более чем устраивает.       Марк дарит ей тёплую улыбку, и Лу улыбается в ответ. Тянется за поцелуем и блаженно жмурится, когда получает желаемое. От нежных прикосновений становится так хорошо и спокойно, а нервное напряжение окончательно сходит на нет. Лу чувствует, что теперь абсолютно готова встретить этот день.       Наскоро приняв душ, она быстро одевается и выходит на кухню. Останавливается в дверном проёме, украдкой наблюдая за Марком. Тот разливает кофе по чашкам, режет фрукты и выкладывает на тарелку тосты.       Лу вспоминает, как пару месяцев назад вот так же стояла в дверях и не могла отвести взор от его рук. Тогда она ещё не была готова принять проснувшиеся вдруг чувства, боялась признаться себе, что нуждается в нём. С тех пор всё так изменилось…       — Лу? — зовёт он.       — Засмотрелась. — Она подходит к нему вплотную. — Ты такой сексуальный, когда готовишь.       — Только когда готовлю? — Марк вскидывает бровь, а Лу негромко смеётся.       — Не только, — кончиками пальцев она проводит по его лицу. — Ещё когда читаешь, просматриваешь отчёты, остервенело колотишь боксёрскую грушу, ходишь по дому в одних пижамных штанах или в полотенце… — Она игриво прикусывает мочку. —Жонсьер, ты чертовски сексуален в любых обстоятельствах.       Он с такой силой сжимает её в объятиях, что у Лу перехватывает дыхание. Хриплый шёпот, раздавшийся над ухом, вызывает мурашки:       — Мадемуазель Рид, мне кажется, вы задались целью сорвать рабочий день. — Руки стискивают её талию, поглаживают ягодицы. — Ещё чуть-чуть, и мы точно останемся без завтрака и опоздаем на работу.       По телу проходит сладкая дрожь предвкушения. Лу нехотя отстраняется и заглядывает в потемневшие от желания глаза. С сожалением произносит:       — Если бы этот день не был столь насыщенным и важным, я бы однозначно спровоцировала наше с тобой опоздание. Но увы…       Она пытается вывернуться из крепкой хватки, но Марк не отпускает. Он накрывает её губы своими, увлекает в нежный и чувственный поцелуй. Лу зарывается пальцами в непослушные волосы, проводит ногтями по затылку и довольно вздыхает, когда слышит звук, похожий на мурчание. Она знает, как нравится Марку подобная ласка, потому продолжает поглаживать его по голове.       Наконец, он с обречённым стоном отрывается от её губ и прислоняется щекой к щеке. Шепчет едва слышно:       — Мне так хорошо с тобой, что иногда даже страшно…       Лу прикрывает глаза. Забавно, ведь в эту минуту она думает о том же. Ей тоже страшно. Страшно оттого, что за столь короткое время Марк стал для неё слишком важен и дорог, и она уже не представляет, как жить без него.       Осознание глубины чувств обрушивается внезапно и подобно ушату ледяной воды. Широко распахнутыми глазами она смотрит в окно, но ничего не видит. Почему-то именно сейчас, в этот самый момент, Лу чётко понимает: она не влюблена в Марка. Больше не влюблена. Она его любит. Любит так сильно и отчаянно, как не любила ещё никого и никогда.       Вообще, до Жонсьера она любила лишь Иво, но любовь эта была иной. Не настолько всепоглощающей, менее крепкой. Проведи они с Мартеном больше времени, скорее всего, чувства Лу стали бы ещё глубже, чем сейчас, она в этом почти не сомневается. Но после его гибели в ней что-то сломалось, словно маленькая частичка души умерла вместе с ним.       Полюбить Марка так, как однажды могла бы полюбить Иво, она уже не сможет. Однако теперь это не имеет значения. Сейчас Лу достигла предела своих чувств, и все они лишь для него.       — Всё хорошо? — спрашивает он, коснувшись губами виска. — О чём задумалась?       Лу моргает и переводит взгляд на любимое лицо. Отвечает поспешно:       — Да ни о чём конкретном, — отмахивается она.       Он смотрит с сомнением, но вопросов не задаёт, и Лу благодарна за это.       Желая сменить тему разговора, интересуется, как только они усаживаются за стол:       — Почему всё же ты решил отложить допрос? Я думала, ты возьмёшься за него ещё ночью.       — Ну, во-первых, ты была напугана, и мне хотелось тебя успокоить, а не добавлять лишних волнений, — пожимает он плечами. — Во-вторых, встреча с Советом намного важнее. Я предпочёл пусть и недолгий, но всё же отдых перед напряжённым рабочим днём.       — Поэтому ты поставил допрос после собрания? Потому что оно важнее?       — Именно, — он кивает. — Я просто верно расставил приоритеты, — Марк делает глоток кофе. — К тому же неизвестно, захочет ли он говорить и насколько всё может затянуться. Потому логичнее сначала разобраться с самым главным, а после уже браться за второстепенное. В случае чего сможем спокойно сидеть хоть до утра.       — Поняла, — отвечает она и почти тут же вновь погружается в раздумья.       Остаток завтрака проходит в непривычной тишине, но это обстоятельство ничуть не напрягает. Марк словно понимает, что Лу необходимо побыть один на один со своими мыслями, и даёт ей эту возможность.       Уже у выхода из апартаментов он нежно целует её, а после прижимает к груди.       — Лу, ты же знаешь, что можешь рассказать мне всё, что угодно? — негромко спрашивает он.       — Конечно, — ни секунды не сомневаясь, отвечает она.       — Хорошо, — Марк удовлетворённо кивает. — Тогда идём.       Едва они спускаются в кабинет, как их поглощает самый настоящий хаос. Даниэль приносит ворох новых отчётов и какие-то документы на подпись, а также сообщает, что звонила Сарду и перенесла встречу на вторую половину дня. От Кея, желающего обсудить произошедшее ночью, Жонсьер и вовсе отмахивается, бросив короткое:       — Вечером.       До поездки он не поднимает головы от документов. Лу всё это время сидит, забравшись с ногами на диван, и таращится в книгу, делая вид, что читает. Однако мысли её бродят очень далеко.       Она нервничает из-за очередной, пусть и кратковременной, отсрочки, и из-за того, что допрос тоже откладывается до вечера. Ей хочется поскорее разобраться и с одним, и с другим, а каждая минута промедления кажется вечностью.       Наконец, наскоро перекусив, они отправляются на встречу с Советом, где задерживаются едва ли не до темноты.       Лу и Кей стоят в некотором отдалении и до них долетают лишь обрывки разговоров. Речь идёт о наказаниях за нарушение закона, рабочих местах и образовании. Понять хоть что-то не представляется возможным, но, судя по расслабленному лицу Марка, обсуждение проходит без каких-либо проблем.       Кей прекрасно чувствует её нервное напряжение и всячески пытается отвлечь разговорами на самые разные темы. О прошлой ночи не спрашивает, безошибочно считав её нежелание говорить о случившемся в данный момент.       Наконец, собрание заканчивается. Лу едва ли не подпрыгивает на месте от нетерпения, пока Марк о чём-то переговаривается с Сарду.       Как только они оказываются в машине, тут же набрасывается на него с вопросами.       Марк глядит на неё с теплотой и улыбается. По обыкновению усаживает к себе на колени и бережно поглаживает по спине, прекрасно зная, как расслабляюще на неё действует эта нехитрая ласка.       — Всё прошло хорошо, Лу. Даже лучше, чем я рассчитывал, — спешит успокоить её он. — Все подробности дома.       — Что теперь, Марк? Сколько ещё времени пройдёт, прежде чем закон подпишут?       — В конце следующей недели состоится заседание Совета, где его рассмотрят и проголосуют за принятие каждого пункта.       — А если нет? — Лу взволнованно ёрзает и заглядывает Марку в глаза. — Если найдутся те, кто будет против? Что тогда?       Тот заправляет за ухо прядь её волос и мягко касается губ своими. Переплетает их пальцы и торопится развеять сомнения:       — Поддержат закон не все, это очевидно, — спокойно говорит он. — Нам нужно, чтобы согласились семьдесят пять процентов. Сарду убеждена: проблем не возникнет.       Кажется, Марк совсем не волнуется. Это определённо вселяет надежду. И всё же Лу уточняет:       — Ты ей веришь?       — Да. Она знает, о чём говорит.       Лу кивает и льнёт к Марку, млеет от возможности побыть рядом с ним. До самой Инквизиции они так и сидят, не размыкая рук и наслаждаясь близостью друг друга.       У двери допросной останавливаются. Лу делает глубокий вдох, настраиваясь на разговор. Жонсьер выглядит серьёзным и собранным, а Кей хмурится, но, заметив её взгляд, ободряюще улыбается.       Совершенно пустой и безликий кабинет вызывает неприятные ощущения. Вся обстановка — стол, несколько стульев и занимающее половину стены зеркало. Сквозь него за допросом будет наблюдать Фарук. Лу не знает наверняка, но догадывается, по какой причине Марк отдал такое распоряжение.       Как только все трое располагаются на жёстких, неудобных сиденьях, дверь открывается. Лу сжимает кулаки, когда заглядывает в так хорошо знакомые глаза, и не находит там ни капли раскаяния или сожаления.       Гектор абсолютно невозмутим. Спокоен так, будто они собрались здесь для того, чтобы обсудить рабочие вопросы.       Лу с некоторым удивлением отмечает, что его не переодели в форму для заключенных. Не забрали даже часы. Единственное, что выдаёт в нём задержанного — массивные наручники. Впрочем, те сразу же снимают, повинуясь молчаливому кивку Жонсьера.       Некоторое время они сидят в абсолютной тишине, словно собираются с мыслями. Наконец, Марк нарушает затянувшееся молчание:       — Из уважения к твоим прошлым заслугам я не стану унижать тебя применением препаратов. Сам знаешь, как мало приятного в таком методе, — он делает небольшую паузу. — Предлагаю тебе просто всё рассказать, а взамен обещаю: ты умрёшь быстро и тихо. Никаких виселиц и прилюдных казней.       Баретти едва заметно, немного грустно улыбается, задумчиво изучая Марка. Тот его не торопит, даёт возможность принять решение. Он знает, что Гектор заговорит в любом случае.       — Я всё расскажу. Терять мне всё равно нечего, — после непродолжительного молчания подаёт голос тот.       Марк удовлетворённо кивает, словно даже не рассматривал другой вариант.       — Что ж, тогда просвети, с какой целью ты проник в наши апартаменты посреди ночи, да ещё и с оружием в руках.       Ответ на вопрос очевиден всем, и Лу не понимает, к чему вот эти вежливые беседы. Такое ощущение, что у них тут дружеские посиделки, а не допрос. Она злится, хочет схватить Баретти за лацканы помятого пиджака и трясти до тех пор, пока он всё не расскажет.       Кей тихо покашливает, и Лу замечает, как он косится на неё, видимо, без труда уловив каждую эмоцию. Она тихо выдыхает, старается взять себя в руки и не злиться.       — Планировал застрелить вас обоих, — всё с тем же невозмутимым видом отвечает Гектор. — Ты не должен был подписать этот закон. Тебя следовало остановить.       — Закон? — Марк выглядит слегка удивлённым. — Так всё дело в нём?       — Да. И в ней.       На лице Баретти отчётливо проступает ненависть, когда он бросает на Лу мимолётный взгляд.       — Поясни, — голос Марка звучит жёстче.       — Если бы не она, то ничего этого не было бы, — почти выплёвывает Гектор. — А с её появлением все словно с ума посходили.       — Как связаны Лу и закон о псиониках?       — Жонсьер, вот ты, вроде, умный, но иногда не видишь дальше своего носа, — тяжело вздыхает он. — Сначала она окрутила Мартена, да так, что тот захотел ни много ни мало подарить ей новый мир, где псионики больше не будут людьми второго сорта.       Марк усмехается и качает головой. Возражает всё с той же улыбкой:       — Тебе ведь прекрасно известно, что Иво давно планировал глобальные перемены. Лу здесь совершенно ни при чём.       — Ну конечно, — Гектор закатывает глаза. — Пока она не появилась, Мартен не особо спешил реализовывать свои планы…       — Так сложились обстоятельства. Дело вовсе не в Лу…       Баретти не обращает на реплику Марка никакого внимания. Он упорно продолжает настаивать на своём.       — Она охмурила Мартена, а после вцепилась в тебя. А ты и рад, — презрительно фыркает он. — Носился с ней, как с великой драгоценностью, пылинки сдувал, и плевать тебе было, что едва застрелили одного, она тут же легла под другого.       — Ты не знаешь, о чём говоришь, Гектор, — тон Марка становится угрожающим, в голосе явно слышится предостережение.       Лу с трудом заставляет себя сидеть спокойно. Она впивается ногтями в свои ладони и старается не поддаваться нахлынувшей ярости. Баретти меж тем продолжает говорить:       — В сущности, мне безразлично, как там и что. Ну, захотелось девочке из Термитника красивой жизни, кто её за это осудит? Не вышло с одним, так она переключилась на другого. Молодец, не растерялась, — он неприятно усмехается и смотрит на Лу, обращаясь уже к ней: — Вот только надо было довольствоваться тем, что есть, а не стремиться наводить свои порядки. Захотелось улучшить жизнь всех псиоников? Да вас надо в клетках держать, а не давать полную свободу. Жаль, что у Жана-Франсуа ничего не получилось…       Внешне Гектор по-прежнему спокоен, но в словах его столько ненависти и злости, что Лу едва не задыхается. Она уверена: здесь что-то слишком личное, дело не в том, что он — ещё один сторонник бывшего Викария. Вопрос срывается с губ раньше, чем она успевает подумать:       — Что вам сделали псионики? Чем обидели?       — Обидели? — тут же взрывается Гектор. — О, нет, меня никто не обижал. Мне просто разрушили жизнь, лишили всего. И сделал это какой-то ублюдок с третьей ступенью. Телекинетик.       Лу закусывает губу. Смотрит на всегда спокойного и собранного Баретти и не узнаёт. Лицо его искажено яростью, кулаки сжаты, а глаза потемнели от гнева.       — Расскажете, что произошло? — осторожно спрашивает она.       — Всё это не имеет значения. Ни к чему ворошить прошлое, — уже сдержаннее отзывается он.       Лу собирается было возразить, но Марк невесомо касается её руки. Произносит спокойно, но твёрдо:       — Имеет, если причиной твоего поступка стала ненависть к псионикам в целом и к Лу в частности. — После небольшой паузы спрашивает: — Как тебя угораздило затесаться в ряды последователей бывшего Викария?       Баретти усмехается и удобнее устраивается на стуле. Закинув ногу на ногу, отвечает:       — Общие взгляды на ряд вопросов прекрасно объединяют.       — То есть ты играл на два фронта? Снабжал Жана-Франсуа информацией?       — О, нет. Я же не совсем идиот, — он негромко смеётся. — Для этого у него была твоя дорогая жёнушка. Вот кто являлся главной крысой Инквизиции.       Лу косится на Марка, но тот и бровью не ведёт. Разговоры о Летиции его совершенно не задевают, он остаётся бесстрастен и продолжает допрос:       — Значит, ты был тихушником. Что ж, всё ясно. — Он делает небольшую паузу. — Взрыв, письма, покушение на открытии интерната — твоих рук дело?       — Я не хотел тебя убивать. Надеялся, что не придётся прибегать к радикальным мерам. Всё это… — он помахивает рукой в воздухе. — Должно было тебя отвлечь.       — И две пули, которые вместо меня схватила Лу, тоже? — насмешливо уточняет Марк.       Гектор морщится, как от зубной боли, и бросает недовольный взгляд на Лу. Тяжело вздыхает, но всё же отвечает:       — Покушение было не на тебя, Марк. Устранить должны были её, — он вновь недовольно кривится. — Не сделай она шаг в сторону, всё сложилось бы идеально. Первое время тебе точно было бы не до принятия законов. А там, глядишь, ты и вовсе отказался бы от этой идеи.       Он продолжает что-то говорить, но Лу уже не разбирает слов. Она смотрит перед собой и старается ничем не выдать своего состояния. Пальцами впивается в края жёсткого стула, не обращая внимания на боль, и считает вдохи и выдохи. Перед глазами проносятся картинки того злополучного дня. Страх за Марка, боль и накатившая слабость, ощущение приближающейся смерти и радость оттого, что она успела спасти дорогого человека.       Поверх судорожно сжатой руки ложится тёплая ладонь. Марк продолжает диалог, при этом незаметно поглаживая её кожу. Скрытое от лишних взглядов столом, это прикосновение позволяет прийти в себя.       Лу ослабляет хватку, и Марк тут же переплетает их пальцы. Этот нехитрый жест, которым он выражает свою поддержку, так много значит для неё.       Спокойный, глубокий вдох, и она вновь способна включиться в происходящее.       — Псионики такие же люди, как и все. Они имеют право жить нормально. — Голос Жонсьера по-прежнему спокоен. — Если кто-то когда-то сделал тебе что-то плохое, это не повод посадить всех на цепь.       — Именно, Марк. Они должны сидеть на цепи и в клетках. Особенно с такими способностями, как у неё, — Гектор резко взмахивает рукой в сторону Лу, и ей требуется всё своё самообладание, чтобы не дёрнуться от неожиданности. — А вместо этого они разгуливают по улицам, упиваются своей силой, затевают драки, не думая о последствиях.       — Ну так расскажи нам свою историю, Гектор. Кто знает, вдруг мы сможем тебя понять.       Тот лишь горько усмехается и качает головой. Молчит, скрестив руки на груди, и Лу почти уверена: он ничего им не расскажет. Однако внезапно, будто решившись, Баретти всё же начинает говорить:       — Я родился и вырос за пределами Нью-Пари. Семья наша жила не богато, но дружно. Мать не работала, занималась сначала мной, а потом родилась сестра. — Лицо его словно светлеет, губы трогает лёгкая улыбка. — Отец старался обеспечить нас всем необходимым, а я мечтал поскорее вырасти и помогать ему. Родители хотели, чтобы я получил образование, выбился в люди, смог устроиться на хорошую работу…       Лу слушает, затаив дыхание, и вспоминает свою семью, то, как они жили до гибели отца. Пока она не знает, чем закончится история Гектора, но заранее уговаривает себя не сочувствовать ему, не поддаваться жалости.       — Тогда я уже учился и жил у тётки в городе. Собирался в выходные домой, навестить родных, но оказалось, что приехал попрощаться… — Он сжимает кулаки и ненадолго замолкает. — Нам сказали, что произошёл несчастный случай, неудачное стечение обстоятельств. Что моя младшая сестра просто оказалась не в то время и не в том месте. Она и ещё несколько человек угодили в эпицентр уличной потасовки между псиониками… — Баретти обводит взглядом всех по очереди. На скулах его ходят желваки. — Мать умерла на следующий день после сестры, не выдержало сердце. Отец запил и ушёл вслед за ними спустя месяц.       В допросной повисает напряжённая тишина. Лу не представляет, как справилась бы с подобным, окажись на месте Гектора. Но в то же время понимает: участниками драки могли оказаться обычные люди. Кого он стал бы винить тогда? Всё человечество? Тоже говорил бы, что нужно посадить на цепь каждого? Слова рвутся наружу, и она делает над собой усилие, чтобы промолчать. Объяснять и доказывать что-то сейчас просто не имеет смысла. Баретти не глуп и, скорее всего, в глубине души сам понимает всю абсурдность своих доводов. Очевидно, ненависть ко всем псионикам — его способ справиться с болью.       — Мне жаль, что вам пришлось пережить такое, месье Баретти, — всё же не выдерживает Лу.       Он не удостаивает её даже взглядом.       — Мотивы твои понятны, хоть и весьма сомнительны, — констатирует Марк. — С твоей семьёй произошла настоящая трагедия, вот только в ней виноваты конкретные люди. Ненавидеть из-за этого каждого псионика — чистой воды безумие, — озвучивает он очевидное. — Отомстил бы виновникам и успокоился. Уверен, для тебя это не стало бы проблемой.       — А я и отомстил. Каждому, — Гектор улыбается, а у Лу мурашки бегут по спине при виде выражения его лица. — Вот только наша семья не единственная, кто пострадал. Подобных случаев сотни. И всему виной псионики, не умеющие контролировать свою силу, либо, напротив, желающие продемонстрировать её в драках и всяких беспорядках.       Лу знает, что он прав. На улицах и в барах Термитника такое происходит не так уж редко. Неоднократно она сама была свидетелем подобных происшествий. Вот только в стычках между обычными людьми такое тоже случается.       Пытаться переубедить Гектора бесполезно. Марк, само собой, тоже это понимает, а потому переводит тему:       — Хорошо, с этим всё ясно. Взрыв, я так полагаю, являлся попыткой сорвать встречу с Советом. Удачной попыткой, стоит заметить. — Баретти кивает, а Жонсьер продолжает: — А к чему была история с этими дурацкими письмами?       — О, письма — это отдельная тема, — скалится Гектор, и Лу становится не по себе. — К ним я не имею никакого отношения.       — То есть?       Марк хмурится, Кей и Лу недоумённо переглядываются, и только Баретти, кажется, получает настоящее удовольствие, наблюдая за их вытянувшимися лицами.       — Жонсьер, ты серьёзно думаешь, что не нажил себе врагов за время своей службы? — он вскидывает бровь. — Подбрасывал письма действительно я, но вот автор — совершенно другой человек.       — Кто?       — А вот эту тайну я, пожалуй, сохраню, — он кривит губы в улыбке. — Быть может, ещё не всё потеряно.       Гектор упивается своей маленькой победой. Не скрывая, радуется тому, что хоть в чём-то переиграл их.       — Ну, ты же понимаешь, что в любом случае расскажешь всё, что я захочу узнать?       Марк с точностью выражает мысли Лу. Она как раз думает о том, что если Баретти не выдаст нужно имя добровольно, то сделает это под воздействием препаратов.       Однако тот по какой-то причине всё равно выглядит слишком довольным, и это не может не настораживать.       — Что ж, — Марк поднимается, а следом встают Лу и Кей. — Думаю, на этом нашу беседу можно закончить. — Он машет рукой в сторону зеркала, и в кабинет входит Фарук. — Дальше побеседуешь с ним сам.       — Слушаюсь, месье Жонсьер.       Лу по-прежнему не отводит глаз от Гектора. Вглядывается в его лицо, стараясь разгадать, что у него на уме. Стоун делает шаг вперёд. Он тоже сосредоточен и как будто чего-то ждёт или чувствует то, что не способен уловить больше никто.       — Кей, в чём дело? — тихо спрашивает она.       — Я…       Он даже не успевает начать фразу, как их отвлекает Марк. Пары секунд хватает на то, чтобы Баретти совершил задуманное. Тихий щелчок заставляет Лу обернуться. Она успевает заметить лишь метнувшуюся ко рту руку, а после Гектор падает на пол вместе со стулом.       Марк реагирует молниеносно. В два шага он оказывается возле бьющегося в предсмертной агонии. Лу оцепенело наблюдает за происходящим: кричащий что-то Кей, стремительно скрывающийся за дверью Фарук и всё ещё склонившийся над уже затихшим Гектором Марк.       Всё произошло за считанные секунды, а Лу кажется, будто прошла целая вечность.       Жонсьер касается шеи Баретти, берёт его за запястье и рассматривает часы. Циферблат смещён в сторону, являя присутствующим небольшую полость. На мгновение Марк прикрывает глаза, а после тихо, но ёмко ругается:       — Твою мать, — рявкает он и ударяет в стену кулаком. — Я должен был это предусмотреть.       В допросную забегает запыхавшийся Фарук. За его спиной маячит врач, необходимость в котором уже отпала. Спасать больше некого.       — Вот чёрт, — шепчет Кей, а Лу поджимает губы.       Она наблюдает за отдающим распоряжения Марком. Выглядит тот весьма раздосадованным, что неудивительно.       Тревожные мысли хаотично бродят в голове. Пару минут назад они лишились возможности выяснить личность автора анонимок, и это очень и очень плохо. Ещё утром Лу была уверена: опасность миновала. Гектор под стражей, а значит, можно выдохнуть. Вот только оказалось, что в этой истории целых два злодея…       — Лу, идём, — Марк касается её плеча, заставив дёрнуться от неожиданности.       Она кивает и, бросив прощальный взгляд на тело, спешит покинуть помещение.       В кабинет поднимаются вчетвером. Едва за ними закрывается дверь, Марк взмахом руки предлагает всем присесть на диван, а сам подходит к шкафу. Спустя мгновение возвращается к столу с четырьмя роксами и бутылкой виски. Разливает алкоголь и, прихватив стакан, опускается в кресло.       Лу следит за его действиями с нескрываемым интересом. Кей и Фарук переглядываются.       — За что пьём? — интересуется она, потянувшись за бокалом.       — За повышение, — ухмыляется Марк. — Ну и чтобы заглушить горечь поражения.       — Кого поздравляем? — Лу всячески старается разрядить обстановку, хоть и чувствует себя не лучше остальных.       — Кея — с должностью начальника службы безопасности, — отвечает Марк. — Фарука — со статусом его заместителя.       — Круто! — искренне улыбается она. — Поздравляю, парни!       Кей, кажется, даже не удивляется. А вот Фарук смотрит на Марка округлившимися глазами. Скачок от бойца КС до замначальника — это серьёзно.       — Месье Жонсьер, вы не шутите? — уточняет он, кажется, не веря в происходящее.       — По-твоему, я похож на клоуна? — вскидывает бровь Марк.       — Нет. Прошу прощения, — Фарук не обращает внимания на чуть грубоватый ответ. За годы работы с Марком он, видимо, привык и не к такому. — Спасибо, месье Жонсьер. Я вас не подведу.       — Знаю, — уже теплее отзывается тот и делает глоток. — Что ж, не такого итога допроса я ожидал…       Марк вздыхает и отпивает ещё немного алкоголя. Лу залпом опрокидывает в себя содержимое стакана и морщится, когда виски обжигает горло. Откинувшись на спинку дивана и поджав под себя ноги, она спрашивает:       — Что он принял? Всё так быстро произошло, что я толком не разглядела.       — Я почти уверен в том, что это один из препаратов, разрабатывавшихся в наших лабораториях. Что-то из числа сильнодействующих ядов. Созданы специально для таких случаев, когда необходимо избежать допроса даже ценой собственной жизни.       — Ого, даже такое есть… — удивляется Лу. — Яд в наручных часах… Хитро.       — Ну, сомневаться в умственных способностях Гектора было бы глупо, — невесело усмехается Марк. — Умереть сейчас, но на своих условиях, или же днём позже, но выложив под воздействием спецсредств всю правду — мне кажется, выбор очевиден.       Аргумент железный. Не согласиться с ним просто невозможно.       — А как он проник к вам в апартаменты? — интересуется Фарук. — У него был доступ?       — Как у главы службы безопасности — да, — кивает Жонсьер. — Хотя бы у одного приближённого должен быть и код от двери, и ключ-карта от кабинета. На всякий случай.       Ненадолго воцаряется тишина. Каждый напряжённо думает о своём, осмысливает всё произошедшее за последние сутки.       — Больше всего меня тревожит тот факт, что мы так и не узнали, кто отправлял эти письма, — тихо произносит Лу. — Я думала, что всё закончилось, а оказалось — нет. Всё ещё впереди.       — Я почти уверен, что на этот счёт можно не беспокоиться, — послав ей мимолётную улыбку, говорит Марк. — Склоняюсь к тому, что это либо враньё, либо у того, кто забавлялся с отправкой писем, руки коротки, чтобы добраться до меня. В противном случае он уже давно сделал бы это.       — Звучит логично, — включается в беседу Кей. — Но я бы не спешил расслабляться.       — А мы и не станем, — поддерживает его Лу. — Не уверена, что Гектор блефовал, так что нужно смотреть в оба.       — Конечно, — тут же соглашается Стоун. — Мы будем начеку.       Ещё некоторое время они сидят в кабинете, обсуждают события этого вечера и рабочие вопросы. Расходятся уже ближе к полуночи, слегка захмелевшие.       Как только поднимаются в квартиру, Лу обнимает Марка и прикрывает глаза. Этот день совсем вымотал её, и сейчас всё, чего она хочет — расслабиться в объятиях любимого человека.       Он целует её в макушку и нежно поглаживает по спине. Спрашивает тихо:       — Ты как?       — В порядке, — бормочет она ему в шею. — Устала, хочу есть и спать. — Почти тут же добавляет: — Ты был таким спокойным на допросе.       — Ожидала другого? — он вопросительно выгибает бровь.       — Да, наверное, — Лу ухмыляется. — Я просто помню день нашего знакомства… Ты орал, как ненормальный, угрожал и обещал применить силу, — она не может сдержать смех. — А я смотрела на тебя и думала: ну что за придурок!       — Ты только что назвала меня придурком? — Марк отстраняется и, прищурившись, нарочито недовольно смотрит на Лу. — Я не ослышался?       — Не-а, — она хихикает, но тут же, посерьёзнев, добавляет: — Такой разительный контраст.       Марк вновь притягивает её к себе. Бережно обнимает и, коснувшись виска губами, поясняет:       — Тогда я был Инквизитором, допросы составляли основную часть моей работы. Сейчас же я Приор и вообще не должен был его допрашивать, — он поглаживает Лу по голове. — Ну и к тому же у меня не было повода вести себя агрессивно.       — Таким ты мне нравишься больше, — заявляет она.       — Нравлюсь? — губы Марка растягиваются в улыбке.       — А ты только это услышал? — окончание фразы теряется в широком зевке.       Лу понимает, что уже едва стоит на ногах. Марк тут же переключается, как всегда, проявляя заботу.       — Ванна или душ? — спрашивает он, коснувшись её губ своими.       — Душ. В ванной я точно усну.       Жонсьер улыбается и вновь гладит её по волосам. Взяв за руку, ведёт вглубь апартаментов и помогает раздеться. Душ они принимают вместе, то и дело отвлекаясь на поцелуи. С удивлением Лу понимает: даже невзирая на то, что они провели бок о бок почти весь день, она до дрожи соскучилась по его нежным прикосновением и тому теплу, которое чувствует, когда они остаются вдвоём.       Горячая вода и забота Марка расслабляют. Он несёт её на кухню, а после берётся за приготовление ужина. Пока он колдует у плиты, Лу наблюдает за ним, подперев щёку рукой. Ласкает взглядом обнажённую грудь, сильные руки и подтянутый торс. Не выдержав, встаёт и прижимается к широкой спине, обхватив руками живот.       Отставив сковороду, Жонсьер разворачивается и, приобняв за талию, увлекает Лу в долгий поцелуй. В этот момент она осознаёт, что даже несмотря на все сложности и проблемы, чувствует себя рядом с Марком спокойно и безмятежно.       В голове куча вопросов, которые хочется задать. И она непременно сделает это, но теперь уже завтра. Спросит о законе и о том, что будет дальше, выяснит все детали и подробности, которые не давали покоя весь вечер. Всё это будет после. А сейчас она планирует сосредоточиться на переполняющем её ощущении счастья, просто хочет наслаждаться близостью человека, который вернул ей желание жить.