Оставили небеса? Добро пожаловать в ад!

Адам ощущал жар дыхания падшего на шее и хотел скинуть его к чертовой матери со спины. Оттолкнуть так, чтобы не смел больше распоряжаться им, словно собственностью… Ах, ну да, как он успел позабыть, что именно ей и является! Это только больше разозлило. Взрыкнув, ангел попытался выбраться из не то хватки, не то объятий, но потерпел сокрушительное фиаско. — Я совсем не хочу знать этого, Люцифер. Ты слышишь, не хочу! Поэтому будь добр убрать подальше то, что упирается мне в зад, и отойти на приличное расстояние! Ангел не соврал, упиралось в него знатно. Настолько, что становилось страшно за непорочность собственной задницы. Люцифер отлип от спины ангела, и тот уже хотел расслабленно выдохнуть и вернуться к более безопасному положению на спине. Будет и дальше лежать и любоваться на бесплотные попытки падшего по произведению ошеломляющего эффекта. Хотя, учитывая, каким стало обычное вроде бы раздевание в его исполнении, для безопасности стоит закрыть глаза. Но тогда повысится чувствительность, и Адам проиграет еще быстрее… Стоп, он что, даже сам в победу не верит? Какого хуя вообще? Долго сокрушаться над зародившейся в душе неуверенностью не позволили действия проклятого падшего. Действия, за которые шестикрылого придурка еще раз десять подряд бы с небес скинули. Адам ощутил, как ладони падшего скользят по бокам, талии и замирают на бедрах. Но это было отнюдь не худшим, что пришло в больную рогатую голову, совсем нет. Руки Люцифера погладили ягодицы и тут же сжали, раздвигая в стороны, пока его член скользнул меж ними, словно они в самом разгаре траха. — Ты в край охуел, ошибка мироздания! Адам дернулся и поднялся. Теперь они оба стояли на коленях на ебучей траходромной кровати, и у ангела появилась возможность прописать локтем назад. Он искренне надеялся, что меткое попадание лишит Люцифера почки. Лучше бы, конечно, хуя, но это за пределами возможностей, потому как истинный ангел, он будет наслаждаться малым, не жадный. Реакция была незамедлительной и по-настоящему дивной. Падший захрипел, что для Адама звучало краше любого райского песнопения, и наконец отпустил задницу, в которую до того вцепился, словно в святой Грааль. — Зачем же так жестоко… Жестоко? Адам едва воздухом не подавился. Да он убивал за меньшее, а тут всего лишь в бок всесильного дьявола тыкнули, и он уже готов слезу пустить. Какие мы нежные. — Еще одно такое действие, и я свалю в туман раньше, чем ты скажешь «яблоко», — процедил ангел. Произнеся это, Адам захотел уебать себя по лицу. С кем поведешься, от того и забеременеешь. Из-за общения с падшим у него вместо мозгов скоро будет яблочный джем! Люцифер улыбнулся краешком рта и торопливо закивал. Адаму захотелось врезать ему еще разок. Развлекается вовсю за его счет, сволочь. А ведь на клоуна в их парочке похож не ангел. — Я, конечно же, соглашусь, но ты сам об этом пожалеешь, Адам. Ангел хмурится в непонимании. Люцифер собирается его головой о стену бить, пока в нем не проснется любовь к членам между булок? Иного объяснения столь бредовому предположению ангел не мог представить даже в теории. Была надежда, что Люцифер паршиво шутит. Хотя когда он вообще шутил удачно? Вот ни разу такого не было с самого сотворения мира. Но падший даже улыбаться перестал, только смотрел так, что хотелось сбежать на другой круг ада. Без резких движений, будто к дикому зверьку подбирает подход, он медленно притянул его в прежние объятия. Только хватка теперь была совсем слабой, даже вырываться не надо, хватит и отстраниться. И вопреки всякой логике первый человек этого не делал. Хотя, если пораскинуть мозгами, логика в происходящем была и очень даже складная. В прошлый раз он ведь сопротивлялся, а сейчас чему сопротивляться? Его и не держат даже. Лишь приобнимают, и делают это деликатно. Люцифер оправдывал присущее ему коварство и не вынуждал поддаться, а предлагал. Соблазнял обманчивой свободой. Искушал иллюзией выбора. — Так что ты там имел в виду? — опомнился ангел. Люцифер не спешил отвечать. Его ладони скользили по грудной клетке ангела, вырисовывали причудливые узоры и оставляли за собой волны мурашек. Он положил голову на плечо первому человеку и прислонился к его виску. Это ощущалось странно. Будто они гораздо ближе друг к другу, чем просто скованные контрактом враги. Их вообще теперь можно назвать врагами? — Всё просто. Удовольствие такая вещь, его всегда мало. И когда я буду ласкать тебя, в конце концов ты сам начнешь упрашивать меня нарушить поставленные тобой условия. Адам не мог видеть выражения лица падшего, но и без того мог с уверенностью заявить, что он лыбится самым паскудным образом, довольный собой настолько, что впору сочинять гимны в собственную честь. Голос его звучал как мурлыканье самого довольного в мире кота. Будто Адам уже числится в проигравших. И в Адаме взыграла гордость. А может, банальное упрямство. — И не подумаю. Да и вообще, Люцифер, ты об удовольствии только говоришь, но толком ничего не сделал. Пиздишь почем зря. — Обещаю перейти от слов к действиям, как только ты вернешься в прежнее положение. Или боишься? Его брали на слабо, как мелкого наивного ангелка, что только вчера крылья получил. Люцифер действительно надеялся, что такое сработает? Но Адам первый человек в мире, одно из самых совершенных созданий, венец этой чертовой, придуманной потомками эволюции… — Да за кого ты меня принимаешь? Единственное, чего я боюсь, так это помереть от смеха при виде твоей лажи! Сука. Он опять повелся на развод уровня стыдно даже детсадовцу. И короткий смешок позади только подтверждал это, проходясь по самолюбию. Но как прикажете сопротивляться этим вынуждающим насмешливым ноткам в голосе падшего? Это же просто невозможно! Адам бы и дальше внутренне материл себя, Люцифера и все мироздание, но ладони падшего скользнули на плечи Адама и надавили, вынуждая его опуститься на постель. Только сейчас он заметил, что простыни гладкие и прохладные, видимо, из шелка. Один из самых блядских материалов для постели. Что ни трах, то репетиция фигурного катания. Немного увлекся, и ты уже ебешься с пустотой, поскольку твой партнер ускользнул, как мелкий обмылок из руки. Да еще и цвет бордовый. Похабщина какая. Не такой обстановочки он хотел. Впрочем, это и к лучшему — желание кончить в такой атмосфере поутихло. Люциферу придется сильно постараться, чтобы вернуть его в прежнее состояние и из свечки получить огнемет. Так Адам думал ровно до момента, когда ощутил легкое прикосновение у позвоночника. Оно было почти незаметным, точнее, должно было быть, но ангел ощутил его как хлесткий удар. Какого хрена? Падший ведь даже не надавил, так, легонько покружил по коже коготками. — Открою тебе одну маленькую тайну, которая и тайной-то не является, но ты умудрился упускать эту простую истину на протяжении многих лет. Всё потому, что ты не позволял ни одной из партнерш трогать тебя без особой надобности. И никогда даже мысли не допускал оказаться внизу, — Люцифер перешел на проникновенный шепот. — Под кем-то, в полной власти партнера. Адам сжал зубы от еще одного прикосновения коготками вдоль позвоночника. Коготки замерли рядом с основанием крыльев. И надавили. Это не было болезненно. Место соприкосновения тянуло и жгло, но отстраняться не хотелось. Люцифер продолжал говорить, не повышая голоса, словно действительно страшную тайну раскрывает. — Крылья у самого основания очень чувствительны. Едва прикрытые нежным пушком, они уязвимы и восприимчивы к любому воздействию. Но, честно говоря, я не стал бы надеяться на них, если бы дело касалось других ангелов. Кончить от крыльев они вряд ли смогут. А ты сможешь. Знаешь почему? Ангел знать не хотел. Внутри все разрывалось от предчувствия, что эта ночь заставит его сделать шаг в бездну. Это даже хуже, чем попасть в ад. Отсюда у него хотя бы есть шанс выбраться через парочку столетий, когда старейшины отойдут от его проебов. А вот из бездны, в которую его толкал падший, не получится вылететь просто потому, что перед толчком он ему нахрен крылья вырвет. Вторая ладонь падшего обхватила основание крыла, и теперь уже двумя руками он зарывался в нежный пушок, массировал, заставляя Адама подрагивать от непрекращающихся вспышек короткого удовольствия. Каждая из них разогревала нервные окончания, делала последующие ощущения сильнее. Адам закусил губу, чтобы не выпустить ни малейшего звука. И ощутил, как знакомые чешуйки хвоста поглаживают его шею и обвиваются на манер поводка. — Суть не в крыльях даже, а в том, что впервые за всю жизнь находишься полностью в чьей-то власти. И тебе это нравится. Мозг со скоростью черепахи обрабатывал услышанное, пока к ладоням присоединялись зубы, мягко прикусывая нежную кожу, где спина плавно переходила в крылья, а хвост падшего сдавливал шею. Смысл слов падшего наложился на вспышки нервных окончаний от дразнящих ласк и сорвал с губ первый хриплый стон. — Какую же хуйню ты сказал. Прозвучало нервно. Задушенно. Отчаянно. Это не могло быть правдой. Просто больной мозг Люцифера выдал такую же больную хуйню. Мягкие укусы покрывали чувствительную кожу, не оставляя ни одного нетронутого места, пока пальцы проходились коготками, надавливая в особо чувствительных местах. Адам и не знал, что у него их настолько дохуя. — Это правда. И ты сам это знаешь. Нет. Адам крепко зажмурился, отгоняя наваждение. Он всегда был главным. Никогда не подчинялся, не прогибался ни под кого и никому не доверял спину. Никто в полной мере не имел над ним власти. Потому что он этого никогда не хотел! Не хотел. Не хотел? Боялся хотеть… — Сука, уйди от меня, — прохрипел Адам в подушку. Он и не заметил, как уткнулся в нее. Руки ослабели от волн удовольствия, расходящихся по телу. Колени тоже дрожали и разъезжались на ебучем шелке. Руки Люцифера, горячие, внимательные к каждому его рванному выдоху, безжалостно находили самые чувствительные точки. Потирали их, гладили, царапали коготками и приглаживали перья, которые, казалось бы, ничего не должны были ощущать, но даже они дарили отголоски приятной неги. Острые зубы помечали собой кожу, превращая спину ангела в одну сплошную печать принадлежности. Стоит кому-то увидеть ее, и сразу станет понятно, что Адама качественно поимели недавно. И почему-то мысль показать спину, будто бы невзначай, случайно позабыв о разбросанных метках, первому попавшемуся грешнику не казалась отвратительной. От нее внутри все сжималось, внутренности завязывались в узел, а вся кровь перетекала из верхней головы в нижнюю. — Не могу. Я получил шанс исправить ошибки прошлого и не упущу его. Я больше никогда оставлю тебя, Адам. — Ласками не смог заставить кончить, так на угрозы перешел, — шипел ангел рассерженной кошкой, понимая, что ситуация скатывается в полную задницу для него. Он понятия не имел, что делать. По идее, он должен был сотворить нечто такое, чтобы чертов падший враз кончил. Но к подобному был ближе он сам. В голове клубился туман, и мысли скакали блошками так, что ни одну отловить не получалось. А падший желал добить его. Удовлетворившись количеством укусов, падший принялся выводить узоры по коже языком. Раздраженная укусами кожа трепетала от малейшей ласки и покрывалась мурашками от порывов прохладного воздуха. Пока руки ласкали крылья и спину, обводили лопатки, будто вылепливали скульптуру, Люцифер вспомнил о крыльях. Только уже о своих. Адам ощутил, как напряженных горошин сосков касаются кончики перьев, проводят щекотливым движением по ореолу и оглаживают грудные мышцы. Еще пара крыльев, сука, почему у него их так много, дразнящими прикосновениями проходилась по прессу, ягодицам, внутренней части бедер, избегая самого чувствительного. Что там говорил этот придурок? Что он сам пожалеет о поставленных ограничениях? Так вот, Люцифер ни хуя не падший ангел, он долбанная гадалка, что разок за свою шарлатанскую карьеру все же оказывается права. Адам мужественно сдерживал порыв попросить прикоснуться к члену и закончить это изощренное издевательство. Он бы и сам уже то сделал, да вот только руки дрожат от непрерывных, словно напряжение тока, волн удовольствия. — Это обещание. Я никогда не покину тебя и сбежать больше тоже не позволю. Помнишь нашу последнюю встречу в эдемском саду? Ты хотел сказать мне кое-что. Адам скривился. Мало ему пытки тела, так еще и душу препарировать захотел. Он многое хотел тогда сказать, но время прошло, и Люцифер никогда не услышит тех слов. — Но скажу я. Что? Люцифер навалился сзади. Спиной ангел ощущал его горячую и влажную от пота кожу. Тяжелое дыхание щекотало ухо, когда падший выдохнул в него: — Адам, я тебя люблю. А вот и дно его персональной бездны. Он услышал слова, что сам никогда не желал произносить, хотя давным-давно действительно чуть не сказал. С губ ангела сорвался звук, близкий к всхлипу, и он самым позорным образом кончил. От прикосновений, ощущения полной подвластности и от блядского недопризнания дьявола, которому лет дохрена, а подбор слов такой же, как у младшего школьника. Как же унизительно ощущать стекающую вниз вязкость, понимая, что, как бы ни орал о ненависти, вот только от признаний худших и ненавистных врагов, сука, не кончают даже самые отбитые извращенцы. И вывод тут напрашивается только один… Адам вскочил, стоило ему перевести дух и чуть успокоить хоровод мыслей. Точнее, мысли он отогнал подальше, запихнув в самый пыльный из чуланов своего сознания. И кинулся прочь из комнат, на ходу материализуя любимый балахон и поверх глухой плащ. После учиненного бардака в аду ему лучше не светиться особо. Хлопнула дверь номера, и Люцифер остался в полном одиночестве, провожая взглядом и смешками перетрусившего Адама. Уже в пустоту он произнес: — Когда же я услышу твой ответ, Адам? Надеюсь, это случится хотя бы за пять минут до конца света…