Оставили небеса? Добро пожаловать в ад!

А что же Люцифер? Ничего необычного, вполне ожидаемый результат настиг его резко и неудержимо. Он вспомнил, что депрессия — как бумеранг. Кинешь посильнее в сторону — уже отвернёшься, уходить в дуэте со счастливыми мыслями, как эта мерзость со всей силы хуярит тебя по затылку. И ведь казалось, с чего бы ей возвращаться? Всё прошло как нельзя замечательней. Новый договор с небесами заключён — Чарли была вне себя от радости и кружила в танце всех оказавшихся рядом. Носы ангелам утёрты — Люцифер давно в мечтах проигрывал моменты, где он сотворяет что-нибудь эдакое, сводя их с ума от злости. В общем, живи да радуйся. Но сильнейшему в аду было до тошнотворности тоскливо. Словно за окном шёл непрерывный дождь, а будущее окрасилось всеми оттенками серого. Словно кто-то спёр всех его уточек и вместо требований выкупа прислал урну с пеплом. Словно его жизнь в мгновение потеряла смысл… Или же казалось совсем неважный и незначительный элемент. Кое-что, а точнее кое-кого… Признавать это было странно и местами неприятно. Потому что скучать по врагу, у которого ты ещё и в прошлом жён отбил, это… отдаёт извращением. Жители ада, прослышав о таких наклонностях своего господина, безусловно, были бы в восторге. Но Люцифер раз за разом вспоминал неделю, проведённую с ангелом под одной крышей, сопровождая это действие неизменной улыбкой. Без Адама в доме стало пусто. Люцифер привычным щелчком накрывал стол на двоих за завтраком и секунду спустя кривился, ведь некому было сказать, какой у падшего дерьмовый вкус в еде. Безмолвные коридоры больше не наполняли тихие ругательства на тему окружающей помпезности или извечных яблок в интерьере. Чарли предлагала ему переехать в отель. Он даже попробовал. Как-никак, его комнаты были предусмотрены в чертежах постройки. Вот только он сменил тишину и одиночество поместья на шум, гвалт и одиночество в отеле. Все были поглощены делами. Чарли носилась пчёлкой, ворковала с Вэгги, но так редко, что даже совестно было отнимать у них драгоценное время. Видеться с дочерью по делам или строго по расписанию, когда она вынуждена выделять ему свободное время? Вот уж нет. Пусть лучше придёт, когда действительно захочет увидеться с ним. Поэтому Люцифер разбирался в делах отеля, обедал с Чарли и обитателями отеля, бывало, оставался для воплощения новых идей дочери. Но к вечеру неизменно возвращался в поместье. И шёл к комнате Адама. Падшему понадобилось преступно много времени, чтобы понять очевидное. Он ждал его. Надеялся, что тот вернётся в поместье хотя бы для того, чтобы набить ему морду. Бесчисленное количество раз он пожалел о заключении контракта, но, проматывая воспоминания, понимал, что иначе поступить попросту не мог. Возможно, он испытывал симпатию к ангелу, но он точно ему не доверял. И не мог пожертвовать благополучием и безопасностью близких. Если бы не контракт, Люцифер, как бы болезненно ни было это признавать, убил бы Адама. Других вариантов их взаимодействия не существовало. И, скорее всего, Адам сам прекрасно понимал это. Но обида и чувства — вещи логике мало поддающиеся. Благодаря контракту падший мог заставить ангела прийти к нему. Вот только… ему совсем не улыбалось смотреть в полные ненависти и презрения глаза. Слышать язвительное: «Нравится держать меня на цепи, как сучку?». Хотя на деле под язвительностью первого человека кроется банальная обида и даже боль от вечного к нему пренебрежения. Люцифер с грустным вздохом расположился в глубоком кресле и материализовал на коленях альбом. На его плотных страницах красками были изображены значимые для падшего моменты. Да, он не только умело играл на скрипке, но и хорошо орудовал кистями. Дьявол вообще был падок до разного вида искусств. Для поднятия настроения просматривал последние страницы, посвящённые Чарли. Первый взгляд таких невероятно чистых глаз, первые шаги, слова, улыбки. Всё скрупулёзно запечатлялось точными мазками кисти. Но сегодня Люцифер открыл альбом на самом начале. Эдемский сад, зарисовки животных и растений. Детёныши львов и антилоп, нескладные, забавные, вместе валяются в тени деревьев. Всё не то. Он листал всё быстрее страницы, желая поскорей добраться до них, самых прекрасных созданий сада. Одновременно похожих на ангелов и в то же время таких… других. Поэтому-то они запали в сердце тогда совсем юному и светлому серафиму. Пальцами падший провёл по фигуре Лилит почти без боли, только немного с тоской. И прикоснулся к изображению Адама. Без крыльев и блеска золота в глазах он казался меньше и уязвимее, пока взгляд не замирал на нахальной улыбке. Да, Адам и до запретного плода никогда не был бессловесным агнцем, которого с лёгкостью можно увести на убой. А каким же он был? Люцифер откинулся на спинку кресла, погружаясь в воспоминания былых времён.

***

— Стерва! Блядь неёбанная! Люцифер, вздрагивая при каждом крепком выражении первого человека, невольно задаваясь вопросом, каким образом у старших серафимов вышло такое злословное создание. Хотя ещё больше его волновала возникшая проблема. Такие прекрасные, ну, по крайней мере Лилит, создания вновь что-то не поделили и разошлись по разным сторонам Эдема. Не в первый раз. Да и даже не в сотый раз. Ангел тяжело вздохнул. Другие серафимы предпочитали не вмешиваться в отношения этой парочки, а у Люцифера сердце ныло от каждой их ссоры. Они ведь были созданы друг для друга, для самых светлых чувств и взаимопонимания. А в итоге лишь смотрели друг на друга как злейшие враги и вечно устраивали склоки. Ангел в некотором замешательстве вертел головой. В прошлый раз он говорил с Лилит, и ему стоило действительно больших усилий уговорить её вернуться к Адаму. Кажется, он около часа просто слушал её монолог, кивая в нужных местах и подтверждая, что тот козёл, хотя так и не понял, что общего у первого человека с этим милым созданием. Но это значит, что теперь настала очередь говорить с Адамом, чего, признаться, ангел не любил. Не выходило у них хорошего разговора никогда. Лилит была милой, доброй, чуткой и умной. С ней было интересно проводить время, в основном потому, что только она его по-настоящему понимала. Внимала его горячим речам с огнём в глазах. Ведь ангел озвучивал её мысли, которых она в силу неопытности ещё не могла правильно сформулировать. И не называла его наивным мечтателем. Адам же… Делал всё ровно наоборот. Он слушал его скучающе, подперев голову рукой, и из карих глаз не уходил скепсис. А потом задирал нос к самым небесам, почитая себя за совершенное создание, которое когда-либо было создано под небесами, смотря с высоты внушительного роста. И да, вот маленькая деталь: сиятельного серафима он не ставил ни в грош, ведь в создании первых людей он участия не принимал, а остальные серафимы относились к нему с прохладицей. И первый человек это лицезрел с завидным постоянством. Короче, Люцифер не хотел говорить с этим прекрасным, но в некотором роде жестоким созданием. Слова его били прямо в цель и заставляли сердце невыносимо жечь. И ведь говорил человек не со зла, он в силу внутренней безгрешности просто не знал, что это такое. Просто был слишком внимателен и совершенно не умел держать язык за зубами. Не видя разницы между добром и злом, он не мог осознать, что острыми речами причиняет ангелу боль. Самым ужасным было то, что после иных разговоров с первым человеком уже самому Люциферу требовалось успокоение, за коим он шёл к Лилит… Встряхнув головой так, что светлые пряди невольно упали на глаза, Люцифер постарался привести мысли в порядок. Нужно отнестись к разговору с Адамом как к неприятной, но необходимой работе. И медленнее обычного пошёл на поиски человека. Адам возлежал на траве под лучами нежного солнца. Свет очерчивал изгибы тела, бронзового от загара. Ангел невольно скользил взглядом по телу человека, любуясь им с тем же трепетом, что обычно направлял в сторону природных чудес, сотворённых Всевышним. И это не осталось незамеченным. — Опять ты, ангел-изгой. Человек даже глаз не открыл. Он знал, что их с Лилит навещает чуть ли не каждый день только этот странный и по-своему жалкий тип. А жалкими в глазах Адама были все непричастные к сотворению его совершенной персоны. Он лениво потянулся, ещё больше выставляя напоказ рельеф мышц, и Люцифер поспешил отвернуться. Негоже пялиться на чужую наготу. Даже на такую привлекательную. — Дай угадаю, тебе нажаловалась эта гордячка, и ты, словно верный пёс, кинулся журить такого плохого меня? В целом Адам был прав, вот только Лилит гордая и смелая никогда по-настоящему не жаловалась, лишь сетовала на его ужасный характер. Сказать этого ангел не успел. — Виновата всё равно она. Её дали мне в жёны, и вместо того чтобы покорно принять эту роль, она перечит. Перечит мне, правилам Рая, серафимам, а может, и самому Всевышнему! — Но что она сделала? — Возжелала быть главнее меня! Вдобавок ещё вздумала быть сверху! Люцифер захотел побиться головой о ближайшее древо. Эта парочка уже все нервы ему измотала. Оба гордые и прекрасные, они перетягивали главенствующую роль в отношениях, как одеяло, подобранное не по размеру. — Да что в этом страшного? Неужели так сложно довериться ей и послушать? Хоть раз… Растерянность мешалась с недовольством. Он, как всегда, привычно принялся разрабатывать стратегию примирения этой парочки, но его опередили полные силы слова. — Ничего страшного? Довериться? Ей? Я не повернусь спиной к существу, что меня не понимает. Я давал ей изрядное количество попыток. Каждый раз, когда я пытался быть с ней единым целым, разделять чувства и мысли, она неизменно бежала к тебе. Пока есть ты рядом, я ей не нужен. Люцифер вздрогнул. Голубые глаза расширились от шока. С этой стороны он на проблему не смотрел. Адам поднялся на ноги, нависая над ангелом и смиряя его странным взглядом. Отчего-то ангелу стало тоскливо от его взгляда. Указательный палец первого человека больно ткнулся в грудь ангела. — Ты сам-то доверился бы? Хотя, что это я. Глядя в эти голубые, как небо, глаза, и так ясно, что ты откроешься первому встречному. — Всё не так. Я доверяю Лилит, потому что она этого достойна. Он выпалил это без раздумий. Даже раньше, чем осознал, что сказанное является правдой. Точно сформулировать это ощущение он бы не смог. Просто чувствовал, что Лилит не имеет злых умыслов. Потому Люцифер не видел ничего страшного в уступке партнёру, которого искренне любишь. Ну или хотя бы не испытываешь ненависти. Адам явно не разделял этого мнения. — Оставим Лилит. Возможно, ты бы и под меня лёг, а? Для укрепления доверия, не иначе. У ангела спёрло дыхание. Почему разговор пошёл не в ту сторону? Такого он совсем не планировал. Тёплые карие глаза смотрели пристально безо всякого стыда. — Я… Я… Нет, конечно. Как ты вообще пришёл к такому выводу? Да ты мне даже не нравишься! — Правда? — Адам обхватил пальцами подбородок в задумчивости и поднял глаза к небесам, пока не покачал головой. — Не может такого быть. Я совершенен, сотворён сильнейшими по образу божьему. Я не могу не нравиться. Ты просто плохо меня рассмотрел. И рука человека горячая, как пламя, легла на щёку ангела, поворачивая его лицо к Адаму. — Присмотрись хорошо и признай, что я тебе нравлюсь. Люцифер скользнул взглядом по нагому, ладно сложенному торсу с дорожкой волос, ведущих к… Ангел зарделся и мгновенно отвернулся. — Странные вы создания, ангелы, — между тем бормотал человек. — Стоит увидеть меня, и взгляд отводите. А ты самый странный из всех. Вечно мнёшься и покрываешься алыми пятнами. Ты какой-то дефектный? Вот и как тут возмущаться? Ведь человек просто не понимает причину реакции ангела. А объяснение неприличия наготы не возымеет никакого эффекта. Не ведающий разницы между злом и добром, он только больше запутается. Адам подошёл совсем близко и вцепился пальцами в одежду ангела. — И зачем только вы носите это? Одни неудобства. Попытки отцепить человека от себя не увенчались успехом — он был необычайно настырен. И ангел выпалил первое, что пришло на ум. — Мне холодно! Адам нахмурился. В Эдеме всегда царило тепло и даже жара. Люцифер забегал глазами. — Это моя особенность! Мне всегда холодно, вот! Адам почти сочувствующе кивнул. — Действительно дефектный. Давай так, ты успокоишь эту неуравновешенную и уговоришь больше не нести чуши, а я тебя согрею. Ангел окончательно выпал в осадок, а Адам, воспринявший молчание как знак согласия, принялся стягивать с него одежду. — Без тряпок ты лучше ощутишь тепло моего тела. Люцифера как молнией ударило. Оттолкнув человека, он распахнул крылья, отчего вокруг поднялась пыль, и улетел, про себя приговаривая, что больше никогда к Адаму не подойдёт. Первый человек провожал задумчивым взглядом ангела, пока не вымолвил тихо: — Хоть и дефектный, а красивый…