Оставили небеса? Добро пожаловать в ад!

Выходить на улицы ада ангел и сам желанием не горел. Поэтому просто решил осмотреть поместье Люцифера. Адам вышел из комнаты с некоторой опаской, вечно озираясь. Да не от страха, а запоминая ориентиры. Ему же ещё обратно возвращаться по этому лабиринту. Да и непонятно чего можно ожидать от вотчины падшего ангела и главного зла во плоти. Ловушки для вторженцев, камеры пыток или что похуже, но реальность разочаровала. Всё те же красные и тёмные тона без малейшего намёка на райскую чистоту, которую можно было ожидать от ангела, но и без шипов, серы и огня, обычно ассоциирующихся с дьяволом. Вся та же блядская цирковая тематика вокруг, только главного клоуна для антуража не достаёт, но у него же дела! Ведомый смертельной скукой, Адам открывал дверь за дверью, заглядывая в комнаты. В основном это были однотипные залы и гостевые комнаты. Он так к ним привык, что расслабился и, зайдя в очередную комнату, едва не был сожран огромной мухоловкой, совершенно не питающей уважения к божественному творению. Ангел со свежеприобретённым нервным тиком выскочил обратно в коридор. Эта комната явно принадлежала Лилит, как и её содержимое. Она всегда тащилась по штукам, не сочетающимся со спокойной жизнью, и полным набором конечностей. Адам после столь прекрасной находки начал подумывать о возвращении в свою комнату, оглянулся и понял, что случилось страшное. Он заблудился. Пришёл вроде слева, вот только там коридора теперь тупо не было, и слегка охуевший взгляд упирался в глухую стену с насмешливо мигающими глазами. Только не говорите, что поместье Люцифера не только огромное, в противовес его хую, но ещё и меняется, как настроение при биполярке! Смирившись, что дорогу назад он не найдёт без хозяина хором, Адам продолжил бесцельный осмотр комнат, хоть и с большей осторожностью. Он толкнул первую попавшуюся на глаза дверь и оказался в просторном помещении, все горизонтальные поверхности которого были заняты… уточками? Что за нахуй?! У дальней стены стоял рабочий стол, больше смахивающий на алтарь сатанистов из трешового ужастика. На стене над ним висели инструменты вроде пил, молотков и прочего набора юного столяра. — Что, совсем заняться нечем? — Сука, блять! Адам подпрыгнул от голоса Люцифера за спиной и невольно схватился за сердце. Ну нельзя же так подкрадываться! Адам обернулся, едва не смахнув со стола гору уточек, и уставился на падшего, призывая его совесть воскреснуть. Спойлер: нихуя не вышло. Люцифер выглядел как начищенная монетка, абсолютно довольный произведённым эффектом. Стоял он расслабленно, согнув одну ногу и всем весом опираясь на трость перед собой. Соблазн пнуть трость, дабы лицезреть смачно ёбнувшегося короля ада, был велик, и останавливало только то, что, судя по прищуренным глазам, падший был готов к такому развитию событий. — Что это за комната? — спросил ангел, чтобы скрыть пережитый испуг. Люцифер окинул комнату взглядом, словно только заметил окружающую обстановку. — Это моя мастерская. — Да? А я подумал, что ты обнищал и сдаёшь помещение массовому производителю уточек для ванны… Ангел обвёл взглядом утинный апокалипсис в поисках чего-то менее крякающего. Из таковых нашлось только два обьекта: он сам и Люцифер, но с последним он уже сомневался. Апогеем идиотизма было бы явление истинной формы падшего в виде ебучей утки с шестью крылами. — Ты с самого Эдема только уток клепаешь? А ещё смеешь меня упрекать в запущенности! Да по сравнению с тобой, я само разнообразие во плоти! — Ээм, скажем так, у меня кризис идей, — нервно хихикнул падший, отводя взгляд. — Чего, блять?! — Адам всплеснул руками и невольно дёрнул крыльями, всё-таки снеся несчастных уток под недовольным взглядом Люцифера. — Да тебя из Рая выгнали буквально за идеи, и теперь ты заявляешь, что они у тебя кончились? — Ты не понимаешь. У меня тяжёлый период. Жена ушла, и атмосфера ада так давит… — О да, — полным яда голосом протянул Адам и, сократив расстояние между ними до шага, грубо ткнул пальцем в грудь падшего. — Давай, поплачься о том, как тебя бросила жена. Я же тебя так хорошо понимаю! Люцифер медленно перевел взгляд с Адама на руку. Кажется, в его картину мира не укладывалось, что кто-то может столь нагло обращаться с самим королём ада. — Я просто хотел сказать, что у меня не было сил создавать что-то новое. Тебе знакомо желание созидать, без конкретного понятия что именно? Люцифер прошёл к стоящему недалеко креслу и сел, подперев рукой голову. Взгляд его был устремлён в никуда. — В душе скребётся порыв создать нечто невероятное. Отголосок мечты, что давала смысл жизни, но… Рядом с ней тлеет страх. Страх неизбежной неудачи. А творить всё ещё хочется, ведь результат приносит удовольствие, которого так не хватает. Самый простой способ наполнить жизнь смыслом — это заполнить её деятельностью, приносящей удовольствие. Падший взял со стола уточку в алом цилиндре и повертел в руках без проблеска эмоций, пока и вовсе со вздохом не отложил к куче собратьев. — И чтобы унять жажду в душе, начинаешь делать то, что однажды уже вышло хорошо. Повторяешь раз за разом. Клепаешь одно и то же без всякого воодушевления, а в награду приобретаешь слабый отголосок довольства собой, что разлетается, как пыль, стоит неосторожно подуть на эту иллюзию исполненного желания. Адам хотел назвать всё сказанное падшим сопливыми страдашками. Даже рот открыл для этого. Но внезапно понял, что ситуация падшего знакома ему. Это очень точно описывало его состояние между истреблениями. Безуспешный поиск хоть чего-то, что позволит прочувствовать, что ты живёшь, а не существуешь. Он даже не помнил чем занимался в это время. Единственное, что он помнил хорошо это концерты в раю, и создавалось ощущение, что жизнь его — непрекращающиеся ёбанные гастроли. Битлз в одном лице, сука. — Сейчас всё изменилось, — произнёс Люцифер, светлея лицом. — Я помогаю Чарли и это… волшебно. На лице падшего появилась улыбка, тёплая и совсем не язвительная, а ведь Адаму довелось видеть только такие. — Тот отель, что ты разрушил… Я создал для Чар-Чар новый. Самое грандиозное моё творение за последнее время. Столько времени потратил на разработку интерьера. Там каждый этаж выполнен в своём стиле. Есть этаж 60-х, есть 90-х, и каждый грешник может выбрать «эпоху» по вкусу! Ведь классная задумка, хоть и вдохновил на неё не самый приятный субъект. Адам смотрел на Люцифера и, кажется, начинал понимать Лилит. Потому что в Люцифера, окрылённого мечтой и довольного творением своим, действительно можно было влюбиться. А когда, блять, сам Адам чувствовал себя подобным образом? Когда трахал очередную девчонку, даже не зная имени и вообще не выделяя из калейдоскопа предыдущих? Или когда мерялся количеством убийств грешников? Он вообще хоть когда-то чувствовал себя по-настоящему даже и на толику счастливым? Почему так выходило всегда? Почему ничто в этом мире не следовало его представлению лучшего будущего? Прекрасная жизнь в Эдеме хуякнулась быстрее, чем он успел к ней привыкнуть. Лилит послала нахуй при первом удобном случае. И даже Еву, буквально, блять, часть него, ёбнули проклятьем. А он ведь всегда подчинялся небесам и их правилам. Так почему ему никогда, даже на небесах, не было хорошо? Настолько не было, что он настоял на ежегодном спуске в ад для истребления, только бы насолить Люциферу и Лилит. Из-за того, что они являлись корнем его проблем? Или причина всегда крылась в другом? В том, что Люциферу, такому неправильному с точки зрения небес, сплошному нелепому комку недостатков, досталась щепотка счастья? Блять, за что? За умение поднасрать окружающим?! С хуя ли?! К горлу подкатывал ком обиды, и Адам вперился взглядом в Люцифера. — А сможешь сделать что-то для меня? Адам не желал произносить вслух столь жалкие слова, но губы зажили своей жизнью. Сейчас Лулу откажет, и он, с чистой совестью послав падшего нахуй, сможет уйти к себе и злобно поскуливать в угол. Ангел ждал этого, можно сказать, даже надеялся, что падший подтвердит мысли Адама о его стопроцентной хуёвости. Но Люцифер не произнёс ничего едкого. Он выглядел удивлённым. И даже, что странно, довольным, если не сказать счастливым. Окончательно ёбнулся за тысячелетия пребывания в аду, видимо. — Конечно. Ты хочешь нечто конкретное? — Да маску хотя бы. Прошлую всё равно ты и разъебал, вот и исправляй. — Хорошо, прямо сейчас сделаю. Важных дел нет. С необъяснимым энтузиазмом Люцифер прошёл к столу, и руки запорхали над инструментами. Зачем? Можно ведь щёлкнуть пальцами, материализуя вещь магией. — Имеются особые пожелания? — голос повелителя ада, полный жизнерадостности, звучал как бег весеннего ручья. — Блять, сделай как было и хватит на этом! — Ну никакого креатива, — Люцифер покачал головой и, подмигнув, хихикнул: — Ты точно первый хуй, а не первый зануда? — Да пошёл ты. Огрызался Адам без огонька, скорее, по привычке. Настроение было совершенно неподходящим для подъёбок. Но уходить он не спешил. Не спросив разрешения, — естественно, он самый пиздатый человек на земле, а значит нахуя ему разрешение? — Адам нагло развалился за столом, уронив голову на скрещенные руки, и уставился на Люцифера в надежде, что тот под наблюдением ёбнёт себе молоток на ногу. Люцифер же смерил его странно-тёплым взглядом и бросил: — Чарли тоже любила наблюдать, как я творю. — Сомневаюсь, что она при этом желала тебе покалечиться и желательно насмерть. Стоп, бля. Ты щас меня с дочуркой сравнил? Нахуй такие параллели! Если я приобрету хоть десятую долю её восторженной наивности, то к хуям с Рая сброшусь. Люцифер продолжал улыбаться, пока его руки порхали над заготовкой, и Адам поймал себя на невозможности оторвать взгляд от изящных пальцев падшего. — Не забывай, что ты продул этой восторженной наивности, ведь даже без меня она неплохо потрепала тебя… — Да, да. Гордись, талант заёбывать окружающих у неё явно в тебя, — пробурчал Адам. — И ослиное упрямство тоже. Как и умение послать в пизду все устоявшиеся порядки… — Звучит так, будто ты пытаешься сделать мне комплимент. Адам вылупился на совсем уж неприлично ухмыляющегося падшего и набрал воздуха в грудь. — Если я и сделаю комплимент чему-то связанному с тобой, то это будет комплимент самому пиздатому из надгробных памятников, понял? — Но мою дочь ты хвалишь, пусть и в своей манере. — О да, блять, можешь закатить вечеринку! Твоя дочурка на деле оказалась не такой уж пустоголовой ебланкой… Подзатыльника, прилетевшего следом, Адам не ожидал от слова совсем. — Охуел?! — Впредь выражай мысли касательно моей дочери более изящно. — Изящно я тебя сейчас выебу! — Сильно сомневаюсь, что данный навык входит в перечень твоих талантов. Но, так и быть, научу тебя этому сам. — Люцифер наклонился к ангелу и шепнул на ухо: — На практике. — Иди нахуй! Люцифер вернулся к прерванному занятию, а Адам принялся выводить пальцем узоры на поверхности стола. Маска в руках падшего приобретала знакомые черты и ангел осознал как скучал. Не по самой маске, хотя и по ней тоже, а по её связи с раем. Он хотел поскорее вернуться на небеса. Пусть там было временами смертельно скучно, но зато знакомо. В раю не возникало ненужных вопросов и мыслей. Там он мог думать о Люцифере исключительно в ключе «о боже какой фееричный гондон!». Здесь же, в непосредственной близости к падшему, рождались совсем непонятные мысли. На небесах он бы никогда даже не предположил, что с Люцифером можно просто… поговорить. — Эй, Лулу, а почему ты дал Еве то яблоко? Мало тебе было Лилит увести, решил и со второй женой подгадить? — Неожиданный вопрос. — Почему бы не спросить, раз уж я здесь. Вернусь в рай и не узнаю, насколько ты гондон по стобальной шкале. Люцифер закатил глаза. — Ты удивишься, Адам, но мир не крутится вокруг тебя. — Ебать ты Коперник, глаза мне открыл! — Будешь паясничать и я не отвечу, — Люцифер стрельнул глазами в Адама, показательно провёдшего по губам рукой. — Скорее всего, ты не поверишь, но я желал лучшего. Я хотел подарить человечеству свободу, которой обладал сам, — падший вздохнул, — Тогда это казалось хорошей идеей. — Да вообще ахуенная тема, спасибо. Свобода выбора это такой кайф. Создал проблему на ровном месте. Так что ты не просто гондон, а тупой гондон! Люцифер предпочёл промолчать. Маска уже была в шаге от завершения, когда он прервал наступившую тишину. — Почему ты носишь маску не снимая? — С хуя ли я тебе отвечать должен? — Я же ответил. — Блять, ладно. Не люблю, когда на меня пялятся. — Странно, — Люцифер хмыкнул. — Учитывая твой эгоизм и даже эгоцентризм вместе с любовью к вниманию, я думал, что ты, наоборот, будешь по всему раю портреты развешивать. — Из нас двоих на долбоёба похож только ты, поэтому мы сидим в окружении блядских портретов. Я такой хуйнёй не страдаю. — Хм, девушек тоже в маске цепляешь? — Им для счастья достаточно моего имени и члена, — отрезал Адам, желая прекратить дебильный разговор. Они ведь не друзья, чтобы о бабах разговаривать. — Будь я на месте этих особ, не удержался бы и заглянул под маску. Результат стоит риска. Ты ведь красивый. Особенно когда улыбаешься, не скалишься злорадно, а именно улыбаешься прямо как сейчас. Взметнувшаяся ладонь ангела прикрыла губы, словно они были главной уликой свершённого преступления. Хотя почему словно? Улыбка от слов ебанного Люцифера и есть преступление. Он, блять, против небес идёт, просто слушая этого пидора! А тут ещё и улыбается как сучка, которой только что отлизали. Наверняка длинный язык гондона хорошо справляется с такими делами… Какого хуя он думает об этом?! Люцифер, не замечая замешательства собеседника, протянул готовую маску. — Кое-что я всё же добавил. Стоит тебе назвать моё имя, и я услышу сообщение от тебя где бы ни находился… — Да кому ты нахуй сдался?! Адам вскочил на ноги и, выхватив маску, вылетел из комнаты. Нахуй ему не нужно внимание Люцифера, его слова, улыбка, понимание, длинный язык в разных местах… Блять! Ему вообще никто нахуй не нужен! Он, блять, Адам! Первый человек! Единственный и неповторимый, сука! А у единственных на вершине соседей не бывает!