Что ты увидел?

      Сбоку послышался всплеск и тихие шаги. Фагот тяжело вздохнул и отвернулся к стене, даже не сняв кепку, и закрыл лицо рукой, подобно коту. Он прятался от Азазелло: не хотел, чтобы его видели таким. Не дав Фаготу свернуться калачиком, Азазелло сел на край кровати и дотронулся до его плеча. Фагот расслабился, но не повернулся. Азазелло поджал губы, формулируя вопрос и ругая себя за то, что долго не практиковал чтение мыслей бессмертных.       — Фагот, что ты увидел, пока патрулировал Тулу?       Мягкий шёпот немного успокоил Фагота и словно снял с него тяжёлые цепи, всё-таки позволив ему повернуться к Азазелло и посмотреть на него. В тёмно-ореховых глазах глубоко засела печаль и тоска, граничащая с бессильной яростью. Брови Азазелло вскинулись вверх, где-то внутри всё похолодело. Вопрос стал ещё более щепетильным. Что могло довести Фагота до такого состояния в последнюю ночь в старом году?       Поняв, что Азазелло что-то заподозрил, Фагот сел рядом с ним и выпал из мира на несколько секунд, глядя в одну точку где-то на стене, после чего прерывисто выдохнул и уткнулся лбом в плечо Азазелло. Тот осторожно обнял его, снял кепку и зарылся пальцами во взъерошенные волосы. Фагот снова тяжело выдохнул, избавляясь от остатков напряжения, липкого страха и одиночества, и прижался к Азазелло, обняв его в ответ. Спустя пару минут он отстранился и сделал над собой усилие, чтобы посмотреть ему в глаза.       — Ты знаешь, я не от роду бессмертный… — начал Фагот издалека. — И я всё не могу до конца забыть ужасы своей смертной жизни. Они иногда всплывают, причём очень не вовремя…       Азазелло было почти что больно слышать тихий, сиплый от грусти и боли голос, который обычно без умолку трещал о чём-то так громко, что звенели стёкла. Он начал догадываться, что могло так расстроить Фагота, но не спешил озвучивать догадку: его смертное прошлое он знал плохо, что одновременно удивляло и не удивляло их обоих.       — В общем… Я пролетал мимо одной квартиры. Я уже услышал много криков, скандалов и прочего, но здесь… Отец довёл до крика, почти до слёз мать, когда дочь сидела в соседней комнате.       Голос дрогнул. Азазелло затаил дыхание, чтобы не упустить ни одного жеста или изменения мимики, и снова коснулся волос Фагота, поглаживая их. Тот глубоко вдохнул, чуть ощутимо прижался к руке и через минуту продолжил:       — Отец, натурально, довольный собой, нравоучительно сказал девчонке, что вот, мол, семейная жизнь, всё к этому катится, а что не к этому, то к разводу… Тон его… Будто это в порядке вещей, причём не только у них, будто абсолютно нормально то, что он перед ней в таком виде и говорит такой вздор, будто нормально то, что его жена и мать его дочери почти в истерике и проклинает все праздники и выходные…       — Я разберусь.       Азазелло встал, поцеловал Фагота в лоб и направился к зеркалу. Готовясь зайти в него, обернулся, зовя Фагота с собой, но в итоге зашёл один. Послышался всплеск, и Фагот остался в комнате один.       Азазелло не с первого раза нашёл нужную квартиру. Вышел из зеркала и тут же сделался невидимым, услышав топот собачьих лап по линолеуму. Пёс зарычал и тяфкнул, но после команды хозяйки успокоился, лишь изредка глядя туда, где ходил невидимый Азазелло. Он вышел в зал и увидел девушку в белой футболке на несколько размеров больше. Она старательно клеила плёнку на самодельные магниты, улыбаясь, но Азазелло чувствовал тоску, которую она пыталась глушить.       Из соседней комнаты смердило ненавистью, и Азазелло заглянул туда. Успокаивающая себя женщина и лежащий рядом мужчина со стеклянным взглядом. Цель обнаружена. Душа прочитана.       «Мессир был бы рад видеть такую мразь на балу. Только вот без пары мы обычно не пускаем, а жена твоя золотая, ей нечего у нас делать», — прокомментировал мысленно Азазелло и проверил наличие кинжала за поясом.       Мужчина начал вставать, и Азазелло уже набросал план действий. Он хотел развернуться, чтобы быть готовым встретиь его у подъезда, но неожиданно для себя подпрыгнул от резкого и полного гнева возгласа женщины, велящего мужчине не подходить к дочери, и похолодел, когда он её послал. «Ребёнок тебя не смущает…» — Азазелло подавил ярость и вышел из комнаты. В следующий миг он уже стоял на улице у подъезда.       На лестничной клетке послышались шаги, и Азазелло сделался видимым. Шаг. Шаг. Шаг. И вот едва стоящий на ногах и плохо соображающий мужчина прижат к подъездной двери, а в его шею упирается остриё ножа. Поняв, что из-за сильной разницы в росте не сможет произвести нужное впечатление, Азазелло подлетел и сильнее вжал мужчину в дверь. Пепельница стукнулась о заледешевший пол падика, рядом упала пачка сигарет. Мужчина как рыба открывал и закрывал рот, пытаясь связать два слова.       «Сука, от фонтанов с алкоголем и ликёром так не несёт, как от тебя», — фыркнул Азазелло.       — Значит, злоупотребляем? — прогнусавил Азазелло, сверкнув белым глазом. Мужчина испуганно кивнул. — Сильно? Давно? — мужчина закивал, подавляя рвотный позыв. Азазелло отлетел и, дав ему проблеваться, снова вжал в дверь. Повысил голос, стараясь надавить на остатки его разума как можно сильнее: — Значит, ломаем психику ребёнку? Сколько ей?       — С-с-с… ш-ш… н-не п-п…       — Ты ещё и её возраст забыл?! — Азазелло не стал сдерживаться, просто ударил его так сильно, что тот упал и едва не ударился виском о столб. Немного успокоившись, поднял его за шкирку. — Сколько?!       — С-семн-надц-ц-цать…       — Поздно… Но лучше поздно, чем никогда.       Азазелло сильно надавил на грудь мужчины так, что он почти закашлялся, не давая ему упасть и глубоко вдохнуть, и сильнее уколол его шею ножом. По смуглой коже потекла бордовая одинокая капля. Стекло и тупость в глазах разбавились почти животным страхом, что Азазелло понравилось. Он смог настолько пьяному телу внушить страх — успех.       — Слушай сюда, мебель. С этого дня, с этой самой минуты ты кончаешь маяться дурью и мирно ложишься спать. Спишь столько, сколько надо, чтобы ты протрезвел, и никогда, ни за что не смотришь в сторону алкоголя, каким бы он ни был, — Азазелло мило улыбнулся, обнажив клык, отчего стал выглядеть ещё более зловеще. — Ясно?       Мужчина сглотнул, закивал и задрожал от ужаса. Азазелло отлетел от его и спустился на тонкую пелёнку снега, а мужчина упал в лужу своей же рвоты. Подавляя отвращение, Азазелло подошёл и поднял его голову за волосы, заставив посмотреть себе в глаза, и рявкнул:       — А если вздумаешь ослушаться — я снова приду к тебе. Только не один и не с таким дипломатичным настроем.       Азазелло бросил мужчину у подъезда, а сам сделался невидимым, залетел в окно комнаты, из которой пришёл в квартиру, оставил под подушкой дочери флакончик с вином, которое пил Понтий Пилат, и записку с указанием к нему. После, сопровождаемый собачьим рычанием, скрылся в зеркале.       Фагот всё так же сидел на кровати, только сейчас он обнимал сам себя, словно ему было холодно. Услышав всплеск, он оживился и поднял на Азазелло полный почти детской надежды взгляд. Тот кивнул. Фагот улыбнулся, как улыбается тот, чьи страдания только что кончились раз и навсегда. Как только Азазелло сел рядом, Фагот стиснул его в объятиях и затрещал:       — Лучший! Так его! Я верил, что ты сможешь! Поделом!       Азазелло, уже привыкший быть глуховатым на одно ухо, обнял Фагота в ответ. «Никто ни за что никогда не должен страдать из-за алкоголя. Никто не имеет права под его действием ломать чью-то психику. Никто не должен бояться каждой тени и шороха от воспоминаний, — Азазелло поцеловал Фагота в уголок губ. — Особенно ты».