Папа, расскажи мне сказку

Маленькая деревушка в горах, состоящая из трёх с половиной домов и старой церкви, которая наверняка застала ещё самого Каленхада, не могла иметь такую большую гостиницу и охрану в виде отряда храмовников, если бы на вершине горы не хранилась священная для всего мира реликвия — Урна Священного Праха. Впрочем, я ведь никогда не думал, что окажусь здесь. Прохладный горный ветерок треплет мои волосы, и на голову ложится тёплая рука. — Ферелден бывает невероятно красив, — Дориан приобнимает меня за плечи, и я буквально кожей чувствую, что он улыбается. — Особенно горные закаты… — Скучаете по родине? — оглянувшись на него, я понимаю, что не ошибся — его глаза влажные. Дориан не отвечает. Только смотрит в окно, и в его тёплых глазах я вижу красноватые отблески заката и заснеженные пики гор. А его спиной мирно сопит спящая Дженис. — Почему бы вам не поехать? — Это сложно объяснить, — он качает головой и сверкает на меня своими влажными глазами. — Я не уверен… — Я пойму, — не особенно понимая, что делаю, я беру его за плечи. — Я же не маленький… Дориан на мгновение отводит взгляд, глядя на улицу, которую быстро накрывают густые тёмно-синие сумерки. Глаза его кажутся совсем чёрными. — Мой отец — магистр, — начинает он, и я решаю не перебивать, хотя и раньше догадывался. — Мой род — один из самых знатных и уважаемых в империи, — он опускает голову. — Отец… Он принял меня. — Тогда в чём проблема? — всё ещё не понимая, я смотрю на него внимательно, стараясь уловить всё, что он может хотеть от меня скрыть. — Мой отец — это не весь Тевинтер, — Дориан устало потирает глаза. — К тому же, — он гладит меня по волосам и целует в лоб. — Признать мои вкусы или даже Артура — это одно… — Но? — Но я никуда не поеду без тебя и Дженис, — он смотрит мне в глаза, убирая прядь за ухо. — Понимаешь? Сердце пропускает удар, и я замираю, не веря своим ушам. Заметив ступор, Дориан прижимает меня к себе, давая возможность спрятаться в глубине его объятий. Тепло, давно забытое, почти материнское, обволакивает меня со всех сторон, закрывая от всего мира, враждебного и непонятного. Я обхватывает его руками, чувствуя, как горят глаза, да и всё лицо тоже. — Ты плачешь, Брайан, — Дориан целует меня в макушку. — Почему? — Не знаю, — я шмыгаю носом. — Не знаю… — Ш-ш-ш, — он сжимает меня в объятиях. — Мальчик мой… Шум за окном заставляет нас немного отстраниться. Со стороны долины поднимаются красноватые огоньки. Факелы. Люди с факелами. Много людей с факелами. И храмовники им явно не рады. — Задница Андрасте, — шепчет Дориан, ещё крепче сжимая меня в руках. — Если это то, что я думаю… — Вы знаете, кто это? — хочется спрятаться там, где никто не найдёт, но нигде на всём свете нет места безопаснее, чем его объятия. — Алый хор, — услышав боевой клич, он больше не сомневается. — Боюсь… Храмовники могут не справиться. Словно в подтверждение его слов, под окном раздаётся мощный взрыв кроваво-красного огня. Дориан дёргается в сторону двери, но я хватаю его за руку. И снова вижу эти страшные холодные глаза. Глаза убийцы. Раздаётся новый взрыв, и Дженис плачёт. Дориан моргает, и чёрный взгляд исчезает, будто его и не было. — Прости, — он закрывает лицо руками. — Ты прав… Если я туда пойду, вы можете пострадать. Дженис жалобно хныкает и тянет к нему свои маленькие нежные ручки, но Дориан не смотрит на неё. Разум его блуждает где-то там, за окном. Покачав головой, я беру сестрёнку на руки, чуть покачивая, но она не унимается. — Мама-а-а! — Дженис жмурится и бьёт сильнейшим разрядом, который я едва успеваю перехватить. — Я боюсь! — Ш-ш-ш, милая, всё хорошо будет, — сам я всё ещё хлюпаю носом, так что это звучит не очень убедительно. — Успокойся… — Ничего с вами не случится, — Дориан обнимает нас обоих, и Дженис замолкает, утыкаясь носом его широкое плечо. — Пока я с вами, всё будет хорошо. В окне появляется тёмный силуэт, но он вытягивает руку в его сторону и выпускает молнию, даже не глядя. Сестрёнка замирает, глядя на него снизу вверх восхищёнными горящими глазами, и цепляется за его рубашку своими маленькими пальчиками. Дориан подхватывает её одной рукой и всё-таки возвращается к окну. Я следую за ним, сам не знаю, зачем. Внизу шумит тёмное вязкое месиво, лишь слегка разбавленное красноватыми огнями, редкими вспышками молний и криками боли. Дженис прижимается к Дориану, и в её глазах пляшут голубые огоньки. — Ты уверена? — Дориан смотрит сначала на неё, потом на меня. — Джен делала так раньше? — он поднимает свободную руку, и я вижу огни, такие же, как у неё в глазах. — Она хочет поделиться с тобой маной, как я не понял раньше! — я отступаю на шаг — воздух вокруг них начинает нагреваться и искрить. — Она ведь это не контролирует… — Зато контролирую я… Дориан вытягивает руку и пытается сосредоточиться. Голубое свечение окутывает сначала Джен, а потом и Дориана. Из его ладони вырывается молния, настолько мощная, будто настоящая, что её вспышка отсвещает всё поле боя. За эту секунду молния настигает каждого врага в пределах видимости, буквально отскакивая от доспехов храмовников. — Ох, — ослеплённый белой вспышкой, я отшатываюсь, едва ни рухнув на пол. — Ох, лучше и не скажешь, — Дориан смотрит на свою руку, почерневшую до копоти. — Джен, ты как? — Папа — дюлак, — бурчит сестрёнка, прикрывая глаза руками. — Хах, — он пытается сделать шаг, но тут же заваливается набок, едва успев опереться на подоконник. — Однако… Откуда у такой малышки столько маны? — Осторожно! — я забираю у него внезапно потяжелевшую сестрёнку. — Эй, вы в порядке? Дориан качает головой и снова чуть ни падает. Положив притихшую Дженис на кровать, я помогаю ему встать нормально и сесть. — Эй? — я слегка трясу его за плечи. — Вы в порядке? Он утыкается головой в моё плечо, но не на что большее у него не хватает сил. Я обнимаю его за шею. — Контролируете, значит, — Дориан бессильно усмехается, но не возражает. — Вы же себя выжгли… — Иначе пришлось бы бежать или отбиваться, — он приобнимает меня здоровой рукой. — Защитить вас было бы сложнее. — Но не обязательно ведь жертвовать собой настолько, — я беру его за руку, потихоньку колдуя. Дориан не отвечает, только болезненно шипит. Ещё бы… Кожа ведь буквально обуглилась, даже лёгкое прикосновение наверняка вызывает невыносимую боль. Щёлкнув пальцами, я вызываю маленький белый фонарик, чтобы лучше оглядеть своё поле боя. И понимаю, что попал… Обожжённая кожа трескается в нескольких местах, кровь не течёт только каким-то чудом. Как он мог? Живительная энергия, жёлто-зелёная, как весенняя трава, наполняет страшные трещины почти без моего участия, словно сама знает, что делать. Я закрываю глаза, направляя разум следом за этим энергетическим потоком. Перед мысленным взором его почерневшая кожа становится порванной на лоскуты тканью, а заклинание лечения, которое я творю, — острой иглой со светящейся нитью. — Ох, — голос Дориана звучит как будто сквозь толщу воды. — А ты тоже особенный, да? Я качаю головой, наблюдая, как послушная моей воле игла сшивает вместе обгоревшие лоскуты. Медленно открыв глаза, я вижу, что кожа его руки снова целая. Пусть и всё ещё чёрная. — Никакой я не особенный, — поднявшись на ноги, я беру чашу, предназначенную для умывания, и мочу первый попавшийся кусок ткани. — Просто Джен болела прошлой зимой, — вернувшись с мокрой тряпкой, я снова беру его за руку. — Потерпите… — Особенный, — Дориан смотрит на меня из-под приоткрытых век. — И скромный. Я не успеваю ответить. Раздаётся стук в дверь. Слишком грубый и настойчивый, чтобы быть дружелюбным.