Предание о Тигровой Лилии

Столичная жизнь каждым новым закатом солнца стремительно проносилась по каждому уголку города, где-то не затихала даже ночью. Стоило синеве обернуться буйством красок, расплывшихся по небу и всё живое восставало из тьмы, пробуждалось с первыми лучами восходящего солнца. Ропот копыт поднимал пыль в воздух. Четверка скакунов, подгоняемые императорским возницей неслись галопом, чтобы доставить колесницу во дворец. Люди, что начали свои рутинные дела и те, кого разбудил шум с улицы повыскакивали из домов на улицу. Им хотелось хоть мельком посмотреть на тех, кто приехал. Некоторые из них радостно галдели, размахивая руками: приветствовали члена правящей семьи, что долгое время пробыла на чужбине, а теперь вернулась домой. Княжна оторвалась от чтения книги ещё когда колесница заехала за ворота столицы. С тех пор книга покоилась на коленях, пока юная госпожа не могла насмотреться на красоты столицы Сяньлэ. Езда была слишком резкой — колеса натыкались на каждый камень, на малейшую неровность на дороге, сотрясая колесницу и княжну вместе с её небольшим сопровождением. Но несмотря на тошноту, подступающую к горлу, улыбка не сходила с лица, а рука не опускалась, приветствуя любимый народ. До чего разные! Мужчины и женщины, дети и старики, облаченные в дорогие ханьфу и рюцюни или в совсем простые одежды, с гордыми кивками или дерзкими попытками рассмотреть лицо, которое всё равно прикрыто тонкой вуалью и глубокими поклонами на коленях — все они, жители столицы чествовали приезд молодой княжны Сяоцзин, племянницы государыни Сяньлэ. — Возница не спроста решил вести нас этим путем? — довольно обратилась она к юноше седевшем напротив, — они так рады моему приезду. Юноша с бойким видом, вытянутой фигурой и таким же лицом кивнул. Он долго молчал, обдумывая и подбирая правильные слова, чтобы ненароком не расстроить княжну. — Государь не хотел, чтобы вас обижали слова некоторых. людей. Поэтому приказал отвести вас домой через район, где люди благосклонны ко всей императорской семье. — Даже к грязным полукровкам, бунтовщикам, отродью разврата и вседозволенности? — княжна грустно ухмыльнулась, перечисляя свои прозвища, которые многие годы переходили из уст в уста в государстве. Княжне казалось: дома её ждет такое же расположение как от тех кто жаловал её в стране или в училище. Но не хотелось товарищу таким голову забивать. — Госпожа, прошу, не говорите так о себе, — с едва заметной печалью в голосе просил юноша. — Многие вас любят и уважают, слагают легенды о вашей красоте и остром уме, который отличает вас от других женщин Сяньлэ. — Дядюшка бы добавил, что меня отличает урожденная вредность и положение тетушки, — сдавлено хмыкнула она, разглядывая серебряное кольцо с двумя жемчужинами на пальце. — Впрочем именно с ними я завоюю их уважение.

***

Как бы княжна не просила, возница отказывался ехать медленнее, отнекиваясь, мол, государь приказал прибыть в четко указанное время и ни на миг позже. Пришлось повиноваться — Чан Хуан не хотела с порога заслужить выговоры за непокорность воле правителя. Чтобы облегчить страдания от невыносимой дурноты девушка вытащила из кармана одежд маленький тканевый мешочек и достав зеленый лист мяты, положила его на язык. Шершавая трава имела свежий, пряный привкус и всегда спасала госпожу, когда в долгой поездке укачивало. Колесница проехала по улице Шэньу и княжна Сяоцзин спокойно вздохнула. Немного осталось. Огромные киноварные ворота открылись и они заехали на территорию дворца первых лиц государства Сяньлэ. Возница с возгласом хлестанул скакунов и те с гоготом развернулись. Колесница остановилась у высокой лестницы, ведущей во дворец. На охране вокруг дворца, у ворот и на лестнице стояли безмолвные императорские стражники, которые будто и не замечали прибывших, но реагировали быстро и были готовы в любую секунду секунду отдать жизнь за Его величество. С помощью телохранителя княжна Сяоцзин вышла из колесницы. Она рассматривала величественное здание, подмечая: не ничего не изменилось за миновавшие три года. Она присмотрелась и заметила на вершине лестницы три фигуры. Гордо, словно сокол в центре стоял правитель Сяньлэ, слева улыбалась государыня — тетушка, а справа, чуть дальше скучающе стоял младший брат Ци Жун. Между тетушкой и Ци Жуном было немалое расстояние, что говорило об отсутствии двух членов правящей семьи, которые чином находились выше, чем князь Сяозцин. Рядом с государыней место наследника престола, а между ним и Ци Жуном — княжны Сяоцзин, которая вернулась во дворец после трех лет обучения врачеванию. Наследный принц ещё не прибыл. Княжна обреченно вздохнула, надеясь на чудо из-за которого ей не придется в тысячный раз выслушивать восхваляющие двоюродного брата из уст родного младшего пошла к семье. Едва не сбивая дыхание на середине пути она задумалась: через три дня монахи храма Хуанцзи будут проводить церемонию поклонения Небесам. На улице Шэньу соберется вся столица. Правители дружественных государств съезжались в Сяньлэ, чтобы разделить благой момент с государем и его супругой. По протоколу государь и государыня вместе со своими детьми должны встречать особо важных гостей во дворце. Государыня в своё время заменила брату и сестре мать и в том, что Ци Жун стоит здесь в качестве одного из отпрысков правящей четы нет ничего примечательного, но… Княжна сомневалась в регулярности с которой младший брат встречает гостей государства вместе с тетушкой и дядюшкой. Вернее всего тот пропадает у ворот монастыря Хуанцзи, выжидая, когда венценосный брат спуститься. Мысль увела княжну в другое русло: её встречают со всей официальностью, но как будут встречать наследного принца? Княжна поравнялась с правящей семьей. Своей семьей. Она глубоко, почтенно поклонилась правителю, который смотрел на племянницу так, как подобает господину целого государства: с гордо поднятой головой, величественно, степенно. И все же во взгляде мужчины, которого княжна помнила несколько моложе цвела благосклонность. Несмотря на непослушание государь принял племянницу как родную дочь. В народе поговаривали: «Наследный принц — получит престол когда придет время, но княжна Сяоцзин получила сердце Сына Неба когда стук её детских ножек отскакал от стен дворца впервые.» — Приветствую тебя княжна Сяоцзин во дворце и в столице, — произнес правитель торжественно. — Да будет твое возвращение предзнаменованием счастья и благополучия для всех нас. — Ваше величество — мягко сказала княжна и поклонилась государыне. — Тетушка. — Ци Чан Хуан — моя милая кошечка — ласково молвила государыня, едва не протянувшая руки, чтобы обнять, ведь тоска по племяннице была так же сильна, как по родному сыну. — Что же ты нас совсем не навещала? — Я отдавалась учебе всецело, чтобы вернувшись, показать Его величеству свои достижения, поведать об успехах и намерениях. Девушка улыбалась. Тоном, каким она говорила — птицы поют самые нежные песни, но взгляд и манеры были уверены и несгибаемы. Государь едва заметно напрягся. Возвращение любимой племянницы предзнаменовало счастье, благополучие и свежие седины на голове правителя. Княжна подошла к брату. Когда она покидала дворец Ци Жуну едва исполнилось двенадцать лет. С тех пор он очень подрос, обогнал старшую сестру в росте, с его лица постепенно сходила детская пухлость. Он был, похож на тетушку — точнее на их матушку, сестру государыни. Через пару лет Ци Жун мог стать вторым красавцем Сяньлэ! В этот раз по нормам приличия он должен кланяться ей. Ци Жун поклонился небрежно, не так глубоко, как полагалось, демонстрируя нежелание склоняться. — Как скоро ты закатишь очередной скандал? — усмехнулся младший, выпрямившись. — Думал отбыть из дворца на это время, но тогда придется обосноваться временно в другом месте. Непростительная дерзость обращаться так к старшей сестре. Особенно после долгой разлуки, при венценосных опекунах. Телохранитель молодой госпожи, который должен пресекать подобное отношение к той, кого защищает тяжело вздохнул, а государь направил строгий взгляд на брата и сестру. Первого остановила вскинутая рука молодой госпожи, а руку государя обхватила тонкая ладонь супруги, с тревогой наблюдавшей за всеми. — У подножья Тайцаньшань ты должно быть уже нашел пристанище, — хмыкнула старшая остро заглядывая в глаза брата. — Можешь отправиться туда прямо сейчас. Того и гляди: привезешь нам Его Высочество. Главное, чтобы он тебя с дикой обезьяной не спутал. Напугаешь его и нас осрамишь. Чан Хуан ухмыльнулась. Ци Жун разозлился, сестра надавила на живое, ценное и он хотел ответить тем же, но государь предупреждающие грозно произнес его имя и приказал всем проходить во дворец. Девушка угрюмо посмотрела на младшего. Она слыхала, что пока внешняя красота младшего брата расцветала, — внутри разгоралась избалованность и тщеславие на грани с невежеством, а теперь имела неприятность убедиться в правоте слухов. Княжна почувствовала, что именно ей предстоит выбить всю спесь с несносного мальца и лицо её исказилось пуще прежнего. Под руку с государыней она вплыла в роскошный дворец, хранивший в себе тайны, которые ей ещё предстояло осветить ярким пламенем.

***

Господа расположились на подушках за столом длиной в несколько чжанов. В богатом убранством зале — одном из тех, где проводили застолья. Слуги на золотой посуде подавали самые разные яства. От приготовленных мяса и рыбы исходил божественный для изголодавшейся в долгой дороге Чан Хуан аромат. Разливали вино и чай, княжна потянулась за маленькой пиалой, пригубив слегка кислую жидкость. Государыня не могла насмотреться на племянницу: вытянулась, оформилась, стан легкий, изящный, ручки тонкие, шейка длинная, как у лебедя а большие светло-коричневые глаза казалось могли зачаровать как наивного юношу, так и видавшего жизнь бравого генерала. Но сейчас эти глаза блаженно прикрывались, пока княжна наслаждалась уткой. Забавная, но дивной красоты выросла барышня. — Неужели они морили тебя голодом в этом училище? — опешила государыня, наблюдая за набросившуюся на еду девушку. — Нет-нет, я проголодалась в дороге, тетушка, — довольно улыбнулась Чан Хуан, поглотив кусочек утки. — Еда в постоялых дворах хороша, но ей не сравниться с пищей, что ешь ты и твои братья. Мы должны быть благодарны Небесам за всё, что имеем, — произнес государь и поднял золотую чашу с вином. Чан Хуан опустила глаза — все думали, смиренно. Правильнее, чем если бы наткнулись на полный возражения взгляд. В Сяньлэ было много набожных людей, особенно среди высшей знати. Молодая госпожа Сяоцзин несколько отличалась от девушек их государства. Она любила свободу, часто убегала из дворца в гарем в детстве, а став старше пока остальные учились рукоделию, Чан Хуан пропадала у императорских лекарей, чем совсем не радовала венценосных опекунов. Бесконечные служения были ей неинтересны. От чего-то она была твердо убеждена: если судьбой все предрешено и вся жизнь это череда событий замыкающих друг друга, то небожители ничего не изменят, а если изменить можно всё — то станут ли Небеса, у которых полно хлопот помимо забот простых людей, снисходить с добродетелью? Ей думалось: нет. Если изменить судьбу возможно — это будет зависеть от самих людей. — Семья Цзянь ещё не прибыла? — делая вид, что невзначай, спросила Чан Хуан. — Ну что за девчонка, — посмеиваясь вздохнула государыня. — Не успела приехать, а уже к своей подружке Цзянь Лан рвешься. — Но ведь их семья важна нам, — неторопливо улыбнулась девушка. — Помимо нашей дружбы и их высокого положения, вы рассматривали Цзянь Лан как невесту наследного принца. — Это не тебе решать сестрица, — нахально произнес Ци Жун. — Братику нужна самая лучшая. Цзянь Лан слишком высокомерна. Чан Хуан хотела напомнить брату, что он сам славиться высокомерным характером, но государь вскинул руку, не дав ей и слова вставить. — Цзянь Лан — одна из претенденток, — согласился он. — Но если девушка не понравится нашему принцу, значит мы будем искать другую невесту. — Его высочество такой привереда, — жаловалась тетушка. — Мы устроили смотрины. Был большой пир. Самые прекрасные девушки государства собрались и не одна ему не мила! Все время проводит в Хуанцзи и изредка навещает родителей. Что говорить о жене? Княжна тяжело вздохнула, вспоминая путь совершенствования своего двоюродного брата. Тетушка права: здесь любые разговоры о жене — бесполезная трата времени.

***

Следующее пару дней Чан Хуан проводила вместе с тетушкой. По её просьбе занималась «воспитанием» брата и гуляла по своему саду. Это было крайне неблагодарное занятие: «воспитывать» князя Сяоцзиня, ведь младший брат совсем её не слушался. Говорил, что уже не ребенок и она ему не указ. В один из вечеров, читая ту же книгу об устройстве человеческого организма, княжна задумалась о словах государыни на счет отношения двоюродного брата к девицам и полному отсутствию желания заводить семью. Мысли крутились одна за другой и девушка резко осознала, что государь планирует возобновить поиск кандидатов в мужья самой Сяоцзин. Девушка встала со своего места и стала мерить покои шагами. Догадки удручали, хотелось верить, что ошибается, но чем дальше княгиня заходила в своих мыслях, тем сильнее начинала верить. Наконец девушка опустилась над столиком. Взяла чистый пергамент, кисть и спешно написала письмо. Позвала стражника и поручила отправить письмо в гарем. Когда стражник ушел, княжна потушила свет и растянулась на кровати. Ей необходимо женить наследного принца на Цзянь Лан. Семья Цзянь прибыла через два дня вечером.

***

Чан Хуан стояла рядом с тетушкой и Ци Жуном в главном зале дворца, когда семья давней подружки прибыла ко двору. Княжна не скрывала счастливую улыбку, смотря на обычно горделивую Цзянь Лан, которая со скромно опущенной головой стояла рядом с родителями. Ци Жун своим чванством утомил старшую сестру настолько, что этим утром Чан Хуан хотела известить о сильном кашле и провести весь день в покоях. Но… память о детстве, когда отец постоянно кричал на мать, бил её, а та плакала, сожалея побеге из дворца а когда вернулись — закрылась от своих детей. С ними не хотели дружить отпрыски придворных из-за смешанной крови и даже статусы князя и княжны «безотцовщину» не сильно выручали. Память об этих временах сподвигла её снова прийти к младшему брату. Чан Хуан всегда была непоседой, это качество часто выходило ей боком, но если люди не хотели составить ей компанию, она всегда подходила первой. Если дети отвергали, Чан Хуан не унывала: проводила время с тетушкой. Однажды бегая по дворцу, девочка заплутала и очутилась в гареме. Наложницами там были самые красивые, обученные безупречным манерам, все они прошли жесточайший отбор, а попав во дворец жизнь этих девушек строго контролировалась правилами, за нарушение которых карали начиная с порки — заканчивая казнью. Но туманы интриг, плотно окутывающих гарем жесткими порядками развеять не выходило. Наложницы сразу узнали в девочке любимую племянницу государя и отчего-то хорошо к ней отнеслись. Её угостили сладостями и стали учить танцевать. Позже евнухи привели девочку к венценосным опекунам. Девочку отругали, но та в таких красочных подробностях, так искренне радостно рассказала об отношении наложниц, что растроганный государь, разрешил ей посещать гарем. У девочки уже были учителя, но именно в гареме её научили танцевать и петь, делать икебаны, так, что в девочке раскрылся небывалый талант и вскоре своими танцами маленькая княжна изменила мнение многих о себе. Придворные начали считать её «прелестной девочкой» а их дети охотнее окружали своим вниманием. Но Ци Жун был другим. Он считал себя выше и лучше других, ни с кем не считался, мог позволить себе хамские фразы. При этом, ничего не имел пологая, что все блага, которыми их с сестрой окружили венценосные опекуны не исчезнут в один день, если реки благосклонности дядюшки иссохнут. В какой-то степени он был прав — если случиться такое, то кем бы не был человек, снискавший гнев правителя –ему не снести головы. Но все же княжне хотелось донести до брата, что нужно посещать занятия, быть менее резким и более терпимее к тем, кто ниже рангом. Не созерцать светлый лик их двоюродного брата снизу, а, наконец попробовать хотя бы на ступень подняться самому. Но Ци Жун лишь смеялся с её слов. Теперь во дворце есть Цзянь Лан и Чан Хуан предупредила государыню, что спустя три года, когда они очень редко имели возможность видеться, хочет провести с подружкой много времени. А значит «беседами» с Ци Жуном необходимо заниматься кому-то другому. Тетушка вздохнула, но согласилась. Когда официальная часть закончилась, Чан Хуан и Цзянь Лан с одинаково искрящим взглядом и широкими улыбками приближались друг к другу и крепко обнялись. Чан Хуан громко засмеялась, а Цзянь Лан широко улыбалась, позволяя первой закружить их. Если Чан Хуан было невозможно удержать на месте, девочка имела интерес ко всему, даже если то никак её не касалось, то Цзань Лан наоборот с детства держалась высоко, откуда смотрела на многих в их знатном обществе и вниманием своим одаривала далеко не каждого. Других она отпугивала, но Чан Хуан девочка напоминала уже тогда нелюдимого брата. Ребенка бесило, что все им не по нраву и во время одной из прогулок в саду маленькая княжна подошла к высокомерной девочке и…вырвала из волос той заколку и бросилась прочь. Цзянь Лан побежала за ней и в какой-то момент выдохшаяся Чан Хуан оступилась и упала в грязь. От боли и дурного запаха княжна звонко заревела, а Цзянь Лан, успевшая остановиться и увидев обидчицу в таком виде громко засмеялась, тыкая в девочку пальцем. Когда прибежали няньки, не углядевшие за высокородными детьми, то застали очень неоднозначную картину: перепачканная племянница жены государя сидела в грязи и заходилась в слезах, при этом сжимая в ручках украшение, принадлежавшее смеющейся Цзянь Лан. Решили, что Цзань Лан толкнула княжну в грязь, начали ругать и хотели выпороть, но Чан Хуан вдруг вступилась за девочку и рассказала правду. К этому маленькая княжна добавила, что если няньки доложат об этом инциденте государыне, то тоже понесут наказание. Ведь смотреть за детьми было велено им. Испуганные няньки тут же принялись извиняться перед Цзань Лан, а Чан Хуан искупали. После этого Чан Хуан в знак извинения подарила Цзянь Лан светло розовый веер. С тех прошло девять лет и эта история так и не дошла до ушей никого из семей подруг, но доходили другие, будоражившие обитателей дворца намного сильнее. — Надеюсь, ты, госпожа, не отправишься в очередную ссылку ещё на три года, — посмеиваясь, сказала Цзянь Лан. — Ждала тебя, как никакой возлюбленный ждать не станет. — У меня много дел во дворце и в Столице, — улыбаясь, хитро сказала Чан Хуан. — Первое: наговориться с тобой. — Никогда не понимала: из всей армии ты могла выбрать любого в телохранители, но выбрала какого-то проходимца, — выдала Цзянь Лан, заметив юношу за спиной подруги. — И как только государь это допустил? — Пан Ту силен и смел, — уверенно, словно поучая ребенка, начала княжна. — Он готов отдать за меня свою жизнь, если приключиться ужасное. Происхождение с такими качествами не имеет значение. Девушки разжали объятия и Чан Хуан повернулась к Пан Ту. — Пан Ту, мы Цзянь Лан будем во дворце, ты можешь отдыхать. Я пришлю за тобой слуг позже. Молодой человек поклонился и неохотно направился к выходу из зала. — Стало быть ты — настоящий лекарь? — заинтересованно спросила Цзянь Лан. — Я пока закончившая обучение девица, которой предстоит просить у дядюшки позволения стать настоящим лекарем во дворце, — тихо сказала Чан Хуан, поглядывая на статного государя, который переговаривался с отцом Цзянь Лан. — Но я чувствую, что планы у государя другие. — Снова попытаться выдать тебя замуж? — вскинула бровь Цзянь Лан и получив кивок глубоко вздохнула. — В прошлый раз ты неплохо выпроводила потенциального жениха из дворца. Не потеряла же ты хватку, котенок? — Ты же знаешь, что дело не в хватке, — поморщилась княжна. — Я сделала всё, чтобы тот кандидат отказался переносить помолвку. Но если бы не пророчество, которое нагадал наставник Его высочества из Хуанцзи, дядюшка бы давно связал меня узами династического брака. Когда юной госпоже Сяоцзин исполнилось шестнадцать, государь занялся отбором жениха для княжны. Первым делом пригласили Мэй Наньцина — советника Сяньлэ и монаха из храма Хуанцзи. Советник посмотрел карту неба в день рождения княжны и ужаснувшись отказался благословлять любой брачный союз Чан Хуан. Оказалось брак обернется несчастьем и горем для княжны Сяоцзин и её семьи, если заключать союз до наступления двадцати лет. Никакому браку не бывать чему Чан Хуан была несказанно рада. Вскоре родственники стали настаивать на переносе помолвки на нужный срок, но Чан Хуан сама убедила горе жениха в том, что бедняга сможет найти подходящую женушку в другом доме. — Это политика, здесь нет места любви, — сказала Лан Чан. — Но ты стремишься её отыскать? — «Любовь» погубила мою мать. Я ищу свободу. Если придется вступать в договорной брак — это должно быть моим решением. Но главное моё желание — стать полезной людям. Не просто украшением мужа, а кем-то, кто останется в памяти народа. — Для этого тебе придется вознестись, — усмехнулась Лан Чан, предугадывая реакцию подруги. — Это тебе не золотой жетон вседозволенности, — недовольно цокнула княжна. — Небожители не принадлежат себе и они тоже забываются. У меня есть к тебе предложение. — И какое же, Ваше высочество? — напыщенно произнесла Лан Чан. — Ты хочешь стать невестой принца, — улыбаясь промолвила девушка наблюдая за мечтательно загорающимися глазами подруги. — Но пока он тебя не замечает этому не бывать. Одна гаремная наложница изготавливает масло. Говорят, если им обмазать тело, даже самый черствый евнух проникнется симпатией. Завтра, когда церемония поклонения Небесам закончится, мы отправимся в гарем и раздобудем немного масла для тебя! С ним я сделаю кой-какой отвар, когда ты его выпьешь и Его высочество тебя увидит, то не сможет устоять! Глаза Чан Хуан горели нетерпением а рассказывала она с таким энтузиазмом, словно идея не имела никаких недостатков. По крайней мере она их не замечала. В отличие от Цзянь Лан, которая настороженно глядела на неё. — Если у того масла такие удивительные свойства, почему государь ещё не сделал эту наложницу младшей женой? — девица сложила руки на груди. — Она недавно прибыла в гарем, видимо Его Величество просто не успел её принять. — Значит о ней ничего не известно? А вдруг она колдунья? Наследный принц занимается самосовершенствованием, он сразу заметит магическое вмешательство и тогда у нас будут большие проблемы! — Лан Чан раздражено воскликнула, не понимая откуда во вроде бы умной голове берутся сумасшедшие идеи. — Почему ты постоянно прельщаешь непонятно кого?! — Она из моего училища, — Чан Хуан вздохнула и взяла подругу под руку. — Её родня посчитала, что врачеванием не пристало заниматься девицам её положения и отдали в гарем. Теперь она пытается стать гаремным лекарем. — Я не успела приехать, а ты уже втягиваешь меня в авантюру, — осуждающе сказала Цзянь Лан, крутя на пальцах кольца. — Покуда не жена и не наложница — гарем закрыт для меня. А я хочу, чтобы принц приходил ко мне как жене, а не наложницей, которую государь будет приглашать, когда захочет! — Ты получишь принца, — уверенно заявила Чан Хуан, будто не слыша подругу. — Но дядюшка и тетушка не станут наседать с браком на двоюродного брата, а ещё Ци Жун настаивает, что ты не лучшая из претенденток, коих немало. Тебе нужно самой заинтересовать его сильнее духовных практик, чтобы он захотел поступиться заветам. Чан Хуан шла рядом с Лан Чан и наблюдала, как открытое возражение сменяет задумчивость с прикушенными губами подруги. Они зашли в просторные покои, отведенные для молодой госпожи Цзянь. Чан Хуан улеглась на мягкую циновку под окном. — Они нас хватятся, — неуверенно озвучила Цзянь Лан свой последний аргумент, разжигая палочки благоволения. — Когда ты сбежала, тебя евнухи отыскали и вернули. — Мне было было девять, — Чан Хуан выставила руку вперед, парируя. — Мы скажем всем, что отправимся в город в сопровождении Пан Ту, выйдем из дворца и я отправлю его на рынок. В моем саду есть местечко, где мы сможем облачиться в гаремные одежды, лица скроем вуалью. Главное, быстро попасть в гаремное крыло и быстро вернуться во дворец. В гареме мы просто затеряемся и нас никто не узнает. — Его высочество, твой двоюродный брат не должен воссоединиться с семьей после церемонии? — Сначала он отправится в Хуанцзи, — скучающе вздохнула Чан Хуан, Лан Чан присела рядом с ней. — Главное не столкнуться с ним в гаремной одежде. Вот умора была бы! Чан Хуан заливисто засмеялась и положила голову на колени Цзянь Лан. Кто-то бы счел такой жест слишком интимным для подруг, но у Чан Хуан и Цзянь Лан не было людей ближе и роднее друг друга, они могли доверить друг другу любую тайну и обе знали: останется между ними. Они дополняли друг друга разностью характера, одна учила легкому отношению к определенным вещам, а другая держала в узде, напоминая о границах. Вряд ли кто из обитателей дворца мог представить их по отдельности. Цзянь Лан глубоко вздохнула, не разделяя веселья Чан Хуан. Вероятнее всего, после такого девушку бы взяли в гарем. Государя Сяньлэ, куда попадать совсем не хотелось. — Этого конечно не случится, — серьезно заверила Чан Хуан, приподнимаясь. — Ну же Цзянь Лан, соглашайся! Если не согласишься, я пойду туда одна. Но если что-то пойдет не так, всем расскажу, как ты хочешь выйти замуж за Его высочество. Ты знаешь я могу! Чан Хуан так подло, разумеется, не поступила бы. Даже если Лан Чан откажет. Но то было дело во благо их обеих. В княжне сидела острейшая необходимость заставить подругу решиться. То, чему учили с детства — убеждать людей пойти на определенные действия ради общих целей. — Хорошо, я согласна, — не выдержав напора сдалась Цзянь Лан. Чан Хуан радостно захлопала ладонями. Остальной вечер они провели за беседой. Посидели бы ещё, но завтрашний день начинался с раннего подъема и обещал быть очень интересным.