Сердце в подарок

Когда не можешь проснуться, не увидев сон до конца,

Потому что снится она, ещё немного–и обнаженка!

Когда героиням в порно не хватает её лица,

Когда несмешно пошутил, а она рассмеялась звонко...

Билл, сгорбившись, сидит за кухонным столом. Такой расслабленный, безопасный, одомашненный, можно сказать... Он весело и широко улыбается, смеется, шутит, смеется снова. Зыркает глазами по помещению. Разговаривает на любые темы. Кажется самым ярким, солнечным и прекрасным существом на планете. Стенфорд тоже дает волю улыбке. Слушает с интересом любые истории. Продает сердце, душу и мозги за бесплатно, в долг, без расписки, под честное слово. Сейчас он надежнее всех и всего. За окном падает сырой и склизкий снег. Плаксивый ноябрь. Из окон веет холодом, дрожат голые деревья, пахнет смертью и подступающим морозом. Только там внизу жар машинных двигателей, слякать и размокшие листья. Обоим, конечно же плевать. Они тут еще надолго. Катятся минуты, часы, дни... Билл остается даже ночевать. Он даже рядом. Он даже позволяет целовать себя по утрам, стоя на балконе в одних трусах и халате на распашку за компанию с Фордом. Он даже разрешает быть за компанию. Он даже курит не на общем балконе в подьезде, а на балконе квартиры... В какой момент это стало благославением или, как минимум, чем-то приятным? В какой момент Форд, поддерживающий здоровый образ жизни, стал присоединяться?  Билл был тем самым уличным котом, которого зачем-то притащили домой. Котом, которому можно было все, за что домашнего бы отругали и прогнали, просто потому, что тот был ласков, просто за то, что он готов был играть роль домашнего любимца. Билл был близок, осязаем, Билл начинал казаться привычным, становился настоящим. Но почему-то проснувшись рано утром Форд ощущал тревогу, ощущал предстоящую ожидаемую потерю. Кот наигрался. Форд спрашивал Билла: —Уходишь сегодня? Тот пожимал острыми плечами, будто взаправду не знал ответа. А потом к часам четырем, от скуки наигравшись в шахматы, шашки, карты и прочее убийство времени, Форд вставал с дивана. Предлагал чай. Билл никогда не отказывался. Он мог даже сказать, что будет. Мог даже спустя пару минут прийти к сожильцу на кухню. Мог устроиться рядом. Мог распахнуть форточки и сесть на подоконник, запуская свежий холод. Но потом свистел чайник и Билл уходил обратно в комнату. Как бы из раза в раз не повторялся сценарий, Форд всегда готовил чай на двоих. А затем, уже проходя мимо коридора, тот замечал отсутствие желтой ветровки... Все внутри раз за разом ухало вниз. Он все равно оставит второй бокал стоять полным на столе. Будто Билл домовой, которого приманивают на тарелочку молока и конфеты. Форд может забыть вылить остывший чай даже спустя неделю... А потом он ждет. В такие моменты время тянется слишком долго и мучительно, Форд предпочитает за ним не следить. Через пару дней-недель на смартфон придет сообщение, где Билл скажет: что он "заболел", что "нужно было проведать кота", что "Ника опять рассталась с каким-то парнем", что он "забыл сходить в магазин за продуктами", что "поднялась температура", и ему теперь "плохо", что кто-то "попросил встретиться", или он напишет простое "эй, ай-кью, как там дела? Не скис?" Издевательское "как дела?" крошит осколки побитой души, теплая мысль "от Билла..." склеивает все обратно. Криво-косо, оставляя дырки или забывая несколько пазлов-стекляшек как "наверное, лишние", но она склеивает. И Форд снова может дышать без осколков в лекгих и носоглотке, его сердце бьется, не истекая кровью, тело может функционировать, а значит, этого хватит, чтоб дождаться его вновь. Стенфорд, в отсутствие Билла, часто видит сны. Почти каждую ночь. Они никогда не обходятся без самого Билла. В мире Стенфордовых видений он может душить Форда, выламывать кости запястий, может колоть ножем, может кусать за плечи и шею... А может дарить поцелуи, раздвигать собственные ноги, лежа на диване, может раздвигать чужие, желательно Форда, может хватать, гладить, лапать, может делать минет, стоя на коленях, может курить на покосившемся балконе, может пить кофе, сидя прямо на куханном столе, может там же изучать ротовую полость Стенфорда собственным языком, может лохматить Фордовы волосы на затылке, вдалбливать в постель собственным членом и диким желанием, может спать на коленях, гладить дворовых кошек, может просто быть... Стенфорд всегда просыпается в поту и, несмотря на то, что он дома один, тут же бежит в ванную комнату, потому, что боится быть замеченным. Билловы подарки, включающие в собственное определение украшения из стеклянных глаз, вышивку и статуэтки золотых треугольников тоже с глазами, рисунки, черепки с черными дырами в глазницах, бликующие стекла со скрывающимися за ними фотографиями и многое другое; все они смотрели на Форда пристально, вглядываясь, весело и увлеченно изучая. И это Форда слегка пугало. В иные моменты "слежка" казалась даже комфортной, приятной, будто тот, кто подарил все это, был рядом или старался напомнить о себе любыми возможными методами. Сейчас, когда мужчина выглядел не просто помятым и взъерошенным, а был весь красный, противно мокрый, с трясущимися руками и в испачканных боксерах, он хотел бы скрыться ото всех глаз, особенно от его. Желательно, на едине с собой. Желательно, в ванной. Пара минут. Горячий душ. Тихий гортанный стон из-за влажной занавески. И Форд принимает твердое решение–надо идти к Биллу. Уже на выходе из ванной мужчина заметит одно единственное сообщение на экране блокировки: "Шестопал, не хочешь ко мне?"

Хочет.