Малолетка

Лера улыбнулась, продолжив изучать стол. И пускай Пчёлкин приехал, скорее всего, из-за того злополучного транша, пускай сейчас мог надумать себе невесть что, увидев девчонку с другом в незапертом кабинете, это всё оказалось совершенно неважным. Он приехал — это главное. — Кос, выйдешь? Нам с этой мадам побазарить надо. — Витя остановился в дверном проёме, коротко взглянув на Веронику, глаза которой двигались настолько быстро, словно она была не человеком, а купленной в «Детском мире» неподалёку куклой. Как и любая другая кукла, она исчезла, став лишней. Удары каблуков обратно в зал звучали куда размереннее, чем раньше. Холмогоров за спиной Титовой неспешно развернулся, сжал ладонь на плече Леры, которая выглядела как человек, приговорённый к обезглавливанию, и ушёл, не говоря ни слова. Стоило пятке Космоса оказаться за порогом, Витя захлопнул дверь. В этом не было ничего адекватного, что означало равноценный раздел того «нормально» пополам. Девчонка тоже психовала в последние недели. — Чё ты тут забыл? — Титова огрызнулась по обыкновению. Она уже привыкла разговаривать подобным тоном со всеми за эти недели, так что Пчёлкин получил исключительно то, чего удостаивались все остальные в окружении Леры. — Какого хуя Кос с тобой постоянно трётся? — Он продолжал стоять на пороге, словно готовился уйти в любой момент, но оставлял им возможность поговорить перед тем, как дверь опять издаст лязг замка. — Ты прекрасно знаешь, что он помогает мне с галереей, — пожала плечами Титова. — Прекрати общаться с ним, — прорычал Витя. — Он сюда ездит чаще, чем в офис. — Не указывай мне, что делать, — Лера звучала в одной тональности с парнем, наверное, не желая проигрывать ни в чём. Особенно в вокальных частотах. — Я уже сказала: Космос помогает мне с галереей. — Давай я куплю тебе администраторов, кто там тебе нужен? Они точно лучше Коса разби… — Пчёлкин бы продолжил сыпать своей всеобъемлющей помощью, если бы его не перебил ровный, почти пустой голос. — Мне ничего от тебя не надо. Витя покачал головой, закатив глаза. В них обоих было больше об усталости, чем о желании поругаться, но это всегда начиналось именно так. — Ты знаешь, что через твою галерею отмывают бабки? — Лера взяла со стола пачку сигарет, теперь сопровождавших её будни на регулярной основе, вытащила одну и размяла фильтр. Ей нравилось курить. Она чувствовала себя такой… взрослой в эти моменты. Пчёлкин выхватил у неё сигарету за секунду до того, как девчонка поднесла её к губам, и встал за спиной рядом с окном. Боже, им всем там было как будто мёдом намазано. — Ты знаешь, что через твою галерею отмывают бабки. — Я этого не говорила, — поведя плечом, хмыкнула Титова. — У тебя на лице написано. — Пчёлкин вытащил из кармана зажигалку и подкурился, не утруждаясь открытием форточки. — Ты не видишь моего лица, — уголки её губ чуть приподнялись, зная, что сейчас парень обязательно ответит нечто едкое. Как серная кислота, но ещё более концентрированное. — Мне не надо смотреть, чтобы знать этот тупой взгляд, — злобно прошипел Витя, выдохнув дым. — Что ты, блять, творишь? Ты же не идиотка! Нахуя ты в это ввязалась? Только он умел завуалировать оскорбление в комплимент. Лера была уверена, что ни один другой человек в мире не обладал подобным талантом. Только Пчёлкин мог назвать её «не идиоткой», чтобы это звучало самым хлёстким ругательством из всех возможных. — А ты думаешь откуда бабки на галерею, м? — Наконец, Титова откинулась спиной в кресло, развернулась и решилась посмотреть на него впрямую, а не искоса. Увидеть что-то большее, чем лакированные начищенные ботинки, на которых осела пыль от Московских тротуаров. — На наследство отгрохала? Твой драгоценный Белов помог, а взамен я помогаю ему. — Это даже не серая схема! — прикрикнул Пчёлкин, и это было бы куда ярче, не сделай он очередную затяжку. — Это просто пиздец! — Ты — бандит хуже многих, чё ты мне-то морали читаешь? — Либо Лера неуместно медленно для сложившейся ситуации моргала, либо Витя навис над ней в момент. Так или иначе, их лица оказались на расстоянии сантиметров пяти. Пчёлкин нависал над девчонкой и сдерживался из последних сил. Видел Бог, в нём осталось ничтожно мало. — Потому что я хочу, чтобы ты была другой! — Он цедил слова сквозь зубы, но звучало это громче крика. — Умнее, продуманнее! Чтобы не влезала в схемы, из которых я не смогу тебя вытащить, потому что я тебя очень люблю! Единственную на земле женщину по-настоящему! Казалось, он сам не понял, что сказал. Ожидал этого куда меньше, чем Лера. Её лицо хотя бы выражало шок, его же… Кровь отлила от щёк и лба быстрее, чем Пчёлкин оттолкнулся от подлокотников кресла и выпрямился, делая вид, будто признание в любви — очередная претензия, которую девчонка не в состоянии отбить. Впрочем, так оно и было. — Чт… — Титова закашлялась, перевела дух и попробовала ещё раз. Её голосовые связки запутались в сердце, которое упало куда-то на пол после его признания. — Что ты сказал? — Блять, где пепельница? — Он лихорадочно оглядывался и был похож на человека, запертого маньяком в сыром тёмном подвале с замурованной дверью. — В окно выброси, — протараторила Лера. — Повтори, что ты сказал. — Оглохла? — В интонации Вити не было ничего от здорового человека. Казалось, он выжил из ума или умудрился выкурить весь мозг в пачках сигарет, а потому огрызался невпопад. Она привыкла. За годы девчонка выработала умение отбивать его колкость, не прикладывая никаких усилий, даже не ведя бровью на язвительный тон, сочащийся из Пчёлкина. Неужели он думал, что Титова в этот раз оплошает? Поддастся на этот гонор, имеющий под собой базу из чистого страха. — На, — рука Вити впечатала в стол, прямо перед глазами Леры, бумагу. Плотную. Дорогую. С голубой окантовкой, какую всегда использовали, почему-то, на важных документах. Девчонка замылила глаза, разглядывая похожую на свидетельствах о смерти родителей. — Что это? — Пальцы, поднявшие бумажку, пробила мелкая дрожь. Глаза бешено перескакивали с одной строки на другую, пропускали ненужные слова, пытаясь выхватить суть. — Ещё и читать разучилась? — Пчёлкин хмыкнул и затянулся. Глубже, чем раньше. Свидетельство о расторжении брака между Екатериной и Виктором Пчёлкиными смотрелось до жути натурально, словно не купленная в переходе подделка, а самый настоящий документ. С печатью, всё как полагалось. — Ты… — задыхаясь, Титова подбирала правильное слово, рыскала в оттенках дерева на столе, рассчитывая хоть где-нибудь отыскать нечто отдалённо напоминающее членораздельный, вдумчивый вопрос. Но его не было. — Пиздец мне, малыш, — Витя хохотнул, распахнул форточку и, судя по всему, выбросил окурок. — Она просто так не успокоится. — В смысле? — аккуратно положив свидетельство обратно на стол, Лера подушечками указательных пальцев надавила на веки, будто пыталась выдавить все не реалистичные картинки из-под них. — Ну, как я понял, — он обогнул стол, мимоходом проведя ладонью по спине девчонки, и плюхнулся в одно их двух кресел для посетителей, — Катюха собирается распиздеть всем про документы, которые подписывала по поводу фабрики. Про нал через галерею она хотя бы не в курсе? — Я ей ничего не говорила, — помотала головой Титова и напряжённо сцепила пальцы в замок. — Значит, я не один такой? — ухмыльнулся Пчёлкин. И от этой ухмылки пахло обидой, пропитавшей его до костей. Обидой за то, что Кос знал про серые схемы по отмыванию нала, тогда как Витя понятия не имел. — Ладно, похуй, отобьёмся. — Надо что-то придумать! — Лера вскочила на ноги, безумным взглядом прошерстила кабинет и ничего не нашла. Никакой зацепки, даже призрачной. Это из-за неё. Всё из-за неё, из-за её слёз, пролитых на прощание, впитавшихся в воротник наглаженной рубашки Вити, из-за криков в закрытую дверь, из-за миллиона умоляющих взглядов, просящих его развестись. Месть Кати была очевидной, логичной. Не из тех она женщин, которых можно просто поставить перед фактом о разводе и продолжить припеваючи жить, навсегда забыв о бывшей благоверной. Нет, Пчёлкина, или уже правильнее сказать Титова, относилась к категории змей, способных вонзить острые зубы с капающим ядом в самый неподходящий момент. Уж Лере ли не знать. С другой стороны, не разрушит же Катя жизнь Вите из желания отомстить… Смешно. Конечно, растопчет и не моргнёт глазом, ещё обязательно подмигнёт в конце, растянет свои идеально накрашенные губы в наимилейшей улыбке. Не в её стиле оставлять человека, вымаравшего имя в грязи, на коне. Нет, Катя разнесёт жизнь Вити до основания, камня на камне не оставит, лишь бы выйти победительницей. — Надо ей что-нибудь предложить, надо… — Хватаясь за голову, натягивая длинные светлые пряди в пальцах, Титова лихорадочно придумывала, чем умаслить сестру. — Малыш, — Пчёлкин схватил её за талию и потянул ближе к себе, — это не твоя проблема, поняла? Я всё решу! — А она знает, ну, почему вы развелись? — Глаза продолжали носиться по кабинету, касаться всего, при этом не фиксируясь ни на чём конкретно. Лера ощущала руки Вити на своей талии, сжимающие до боли пальцы, однако по-настоящему девчонка не чувствовала ничего. Разве что страх. — А почему мы развелись? — спросил он с присущей лишь ему одному бравадой, словно провоцировал то ли на скандал, то ли на ответное признание в любви, то ли на что-то среднее. — Я задала вопрос! — рявкнула Титова и отшатнулась, сбросив ладони Пчёлкина с себя. Ей было не до смеха. — Как написано в решении суда, — Витя прочистил горло, дважды кашлянув, и деловито нахмурил брови, — из-за непримиримых разногласий. — И в чём заключаются эти ваши непримиримые разногласия? — её голос сделался гнусавым, скрипучим, как некоторые доски на полу этого поистине величественного здания. Вот только интонация девчонки выводила из себя, а не вызывала желание вскинуть подбородок повыше. — В том, что я люблю младшую сестру своей жены сильнее, чем она сама, — с усмешкой выдал Пчёлкин, достал из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет с зажигалкой и закурил снова. Поразительно, до чего легко из него во второй раз вышло это слово, которое пугало Титову похлеще добермана. Она не сомневалась: после сегодняшнего дня псина, если и заявится, то обязательно вместо клацающих челюстей из неё будет вырываться слово из шести букв — любовь. Не выдержав свалившегося на плечи груза из информации, откровенно говоря, довольно шокирующего порядка, Лера выхватила из пальцев Вити сигарету и тут же глубоко затянулась, пытаясь вытравить сладковато-гнилой привкус ужаса, осевший на губах. Нужно было видеть глаза парня, когда она, с абсолютно невозмутимым видом, мотнула головой на его внутренний карман, намекая взять новую сигарету. С этой девчонка не планировала расставаться. — Скажи спасибо, что не трава, — припоминая поездку в Прагу, нахально заявила Титова в ответ на его удивлённый взгляд. — Мне иногда реально кажется, что у тебя нет инстинкта самосохранения, — Пчёлкин чертовски медленно доставал вторую сигарету иприкуривался, видимо, вспоминая, сколько раз ему хотелось влепить девчонке затрещину. — А если она узнает? — глядя поверх головы Вити, Лера рассуждала вслух, не ожидая от него никакой поддержки. — Если Катя узнает про меня, то со свету сживёт. — Угу, — как будто не замечая в этом проблемы, парень кивнул. — Она тебе не рассказывала, что ли, про развод? Три месяца уже тянется вся эта канитель. — Да Катя скорее себе глотку перегрызёт, чем мне о таком расскажет, — Титова хмыкнула и затянулась, слабо представляя себе сестру, которая бы признала собственное поражение. — Фасад должен быть идеальным. Вряд ли Пчёлкин понял, почему она вновь изменила свою интонацию на противно-скрипучую, однако сама девчонка отлично осознавала, кого пародировала в этот момент. Маму, конечно же. Та всегда повторяла дочерям фразу про фасад, словно науськивала бойцовских псов перед схваткой с жизнью, где из-за каждого угла показывались проблемы. Их, кстати, могло быть сколь угодно много, но главное оставалось без изменений — идеальный фасад. Не дай Бог, кто-нибудь заподозрит неладное. — Если честно, я б ей кислород перекрыл, — задумчиво протянул Витя, выдыхая дым, и поймал взгляд Леры. — В переносном смысле. Хотя… — Не смешно! — девчонка практически сорвалась на крик. — Да я так, — отмахнулся он, устроившись поудобнее в кресле. — Ты только пойми, если Катюха решит накат какой-то на меня или парней устроить, ей мало не покажется. — Что она может? — закатив глаза, Титова затянулась в последний раз и выбросила окурок всё в ту же приоткрытую форточку. Честное слово, Лера не понимала, какие рычаги могла бы использовать сестра. — Хуй знает, — Пчёлкин пожал плечами и быстро глянул на свою сигарету, которая гарантировала ещё как минимум две затяжки. — По-идее, конечно, кроме Виктора Петровича у неё ни на кого выходов нет… — Блять! — В момент, в секунду Лера поняла: дядя Витя не оставит крестницу, пускай и номинальную, у разбитого корыта. Вряд ли у него имелся лимит на выручку в сложной ситуации лишь одной дочери Титовых, и тот уже оказался израсходованным. — Но он против Белого не пойдёт, — продолжил Пчёлкин, не замечая осознания, появившегося в широко распахнутых глазах девчонки. — Виктор Петрович сам замазан по самые не балуйся. Свою жопу точно не подставит. Лера и сама это понимала. Скорее всего, крёстный успел за годы служения на благо политике родной страны наворотить столько дел, так много малоприятных подвигов умудрился выковать в жаре чиновничьих споров, что запросто мог бы отправиться на нары в первом же ряду, если Катя решит открыть свой рот. Едва ли Виктор Петрович планировал на старости лет питаться сухарями да баландой, а потому дать крестнице пустить блестящую карьеру он никак не позволил бы. — И что нам делать? — с надеждой в голосе робко спросила девчонка, рассчитывая услышать подробную, детальную инструкцию. — Тебе? — Витя изогнул бровь и посмотрел на неё с ухмылкой. — Ничего. А мне затыкать рот твоей сестре. — Как? — не унималась Титова. Ей нужен был план. Необходим, если угодно. Просто чтобы этой ночью она смогла уснуть, не ворочаясь от дурных мыслей. — Жопой к верху, — покачав головой, Пчёлкин рассмеялся. — Ответь нормально! — Лера заводилась. С каждой секундой, когда Витя не давал чёткого ответа, девчонка всё явственнее начинала ощущать, как закипала венозная кровь. — Да я откуда знаю? — Было не ясно, хохотнул он или огрызнулся. Возможно, всё разом. — Попытаюсь бабок ей пихнуть, не знаю, скажу, что закопаю, если вякать начнёт. И вдруг до Титовой дошло, с кем в одном кабинете она имела честь вести задушевные беседы, с кем ложилась в одну постель, кого умоляла не уходить сразу после полуночи, остаться ещё хотя бы на пару часов. С бандитом. С тем, кто закапывал, если люди начинали на него вякать. Что странно, Лера раньше не осознавала, насколько глубоко Витя погряз в бандитизме, зато теперь видела настолько отчётливо, что становилось нечем дышать. — Не убивай её, — просьба сама по себе вырвалась из девчонки. Звучала автоматной очередью в пустом поле. — Чего? — Пчёлкин свёл брови, наверное, уже придумывая, каким образом расправится с бывшей женой. — Ну, не убивай Катю, — принялась объяснять Титова и испуганно метаться глазами по чертам его лица. Искать что-нибудь светлое, не запачканное грязью бандитизма. — Даже если она начнёт что-то говорить, пожалуйста, не уби… — Совсем рехнулась? — перебил её Витя. — Вообще за конченого меня держишь? — Нет, — покачав головой, Лера обняла себя за плечи, словно пыталась оградить от паршивых мыслей, уже лезущих в голову. Она слабо представляла себе, как Пчёлкин убивал людей. Именно механику. Вряд ли он использовал нож, учитывая, до чего ненавидел марать руки, даже в ресторане никогда не заказывал, скажем, свиные рёбрышки. Наверное, Витя предпочитал пистолет. Что-то, делающее грязную работу самостоятельно, не особенно вовлекающее парня всецело. — Я не буду её убивать, слышишь меня? — он поднялся с кресла и подошёл к Титовой вплотную, тут же приподняв указательным пальцем подбородок девчонки, чтобы смотреть прямо. — Дам денег побольше, куплю тачку, не знаю, хату, если захочет. — Это из-за меня? — Неизвестно, на какой ответ рассчитывала Лера. Да, из-за неё? Чушь. Витя ведь не собака на привези, которая решила переметнуться от одного хозяина к другому. Нет, она здесь не при чём? Бред. Не будь её, он бы не развёлся. Вот и выходило, что Титова, вроде как, не виновата, а с другой стороны виновна по всем пунктам обвинения. — А сама как думаешь? — с ухмылкой задал самый сложный вопрос Витя. Сама она думала, что было бы куда проще, если бы у них ничего не началось тогда после больницы. Если бы Пчёлкин просто нанял каких-нибудь рабочих, умело клеящих обои, а Титова бы не проводила с ним наедине чересчур много времени. Определённо при таком раскладе их история бы не напоминала измазанный в дерьме секрет, который приходилось хранить практически ото всех. — Только надо первое время, ну, — он замялся, видимо, подбирая максимально мягкое выражение, — затихариться. Всё уляжется, Катя угомонится, тогда можно будет уже в открытую. — Конечно, — Титову передёрнуло от того, как отчаянно Пчёлкин избегал слово «отношения». Будто боялся заразиться бабской романтикой. — Эй, малыш, ты чего? — слегка нагнувшись, Витя заглянул ей в лицо, словно умел читать мысли по складочкам меж бровей Леры. Хотя, она бы не удивилась, если бы он действительно умел. — Я просто, — шумно выдохнула девчонка и отвела взгляд, понимая, что не сможет высказать ему всё вот так. Напрямую, — не знаю. Я очень хотела, чтобы ты развёлся, думала, что всё сразу станет легко, а на деле… — Это не твоя головная боль, — повторил он, будто отчаянно нуждался в магии, которую должны были сотворить слова. — Понимаю, — поразительно, как Титова не закатила глаза. Ни черта его заклинания не работали. Лера мечтала. Да что там? Почти бредила его разводом, лелеяла эту мысль, словно самое сокровенное, однако в тот момент, когда мечта сделалась реальностью, девчонка растерялась. Своими собственными руками она уничтожила брак старшей сестры, которая обладала странной тягой разрушать всё у младшей просто так. Походя. Ради забавы. Что испытывала Титова? Злорадство? Пожалуй, нет. Не относилась она к тем, кому доставлял удовольствие танец на костях. Жалость? Ох, увольте. Жалеть Катю — занятие крайне неблагородное, за подобное и огрести по первое число можно. Удовлетворение? Пожалуй, самое близкое по правильности чувство к тому, что ощущала Лера. Она смогла. Методично, скрупулёзно вскрывая консервным ножом мозг Вити из раза в раз, закатывая истерики или рыдая в смятом одеяле, девчонка умудрилась забрать его себе. Вот только в чём парадокс: Титова выторговала у сестры человека, который ей никогда не принадлежал. Едва ли Пчёлкин вообще имел принадлежность хоть к кому-то, кроме самого себя. И развёлся он лишь в тот момент, когда сам этого захотел. Лера по-прежнему оставалась в проигрыше. — Ответь мне на один вопрос, — голос Вити донёсся издалека, из другого измерения, где они ещё не знали расположение родинок друг друга, настолько чужим показался. Грубее, чем обычно. — Нахуя ты ввязалась в всю эту схему с бабками? Не говори, что не на что было открывать галерею. — Это правда, — девчонка пожала плечами, продолжая исследовать вид из окна. — Нет, — хмыкнул он и покачал головой. — У тебя есть бабло от наследства, ты могла у меня взять, у Коса… — Ага, у президента ещё скажи, — не удержавшись, перебила Титова. — Лер! — Пчёлкин прикрикнул и дёрнул её, принуждая смотреть в глаза. — Ты вообще осознаёшь, куда ввязалась? Даже если я всё сделаю, чтобы тебя вытащить, ты на всю жизнь вымазалась в дерьме! — Ну, вымазалась и вымазалась, что теперь? — всё-таки Лера закатила глаза. Она не понимала, в чём проблема. То есть, рассматривая ситуацию в масштабе, девчонка осознавала: дела плохи. Вряд ли ей в память о родителях забудут сотрудничество с убийцей, а Саша убивал, она не питала иллюзий, но если всё сложится иначе? Если Титова окажется права, и Белов однажды сядет в депутатское кресло. Кто тогда посмеет предъявить ей что-то? Да приползут, как пить дать, приползут, стирая колени в кровь, лишь бы выразить своё восхищение детищу мецената. — Блять, ты по… — Лера видела, как он балансировал на грани свирепости, но не удержалась и прервала, наверное, пламенную речь. — Я всё понимаю! Мне не пять лет! — вырвав запястья из хватки Вити, девчонка отошла на шаг. — А ты понимаешь, что это уже произошло? Всё! Не отмажусь! Я уже взяла у него бабки, уже представила всем на открытии, уже его фамилия на каждой афише выставки! — Надо что… — И вновь Пчёлкин не имел ни единой возможности вклиниться в разогнавшуюся возгонку негодования Титовой. — Я знаю, что делаю, понятно? — Наманикюренный ноготь указательного пальца с перламутровым лаком врезался в грудь Вити. — Либо помоги мне, раз так хочется, либо не мешай. А нотации читать не надо! Она не успела сообразить, в какой момент его ладонь зарылась в её волосы, пальцы запутались в светлых прядях, напоминающих змей. Всё случилось до того быстро, что Титова попросту пропустила начало. Видимо, Пчёлкин увидел перед собой нечто необычайно привлекательное, чего сама девчонка разглядеть не могла вовсе. Губы Вити, такие знакомые, изученные в тысячах поцелуев, коснулись её требовательно. Словно парень забирал своё, принадлежащее по праву рождения, зарезервированное на фамилию Пчёлкина задолго до того, как они встретились. Он целовал девчонку напористо, припоминая всё: почему они потрахались тогда на переднем сидении «Мерса», почему она умоляла его не уходить из квартиры со свеже поклеенными обоями, почему не вышла за Гошу. В ниточках слюны, которые тянулись от губ Титовой к его, было настолько много причин возвращаться друг к другу, что казалось, словно иного варианта не существовало вовсе. — Я, — задыхаясь, прошептала Лера, оторвавшись, — тебя люблю. Наверное. — Наверное? — Витя громко рассмеялся слегка хриплым голосом. — Точно, — моргнула девчонка и подняла на него взгляд двух глаз цвета неба. И это было так же естественно, как, скажем, чихнуть в комнате, где складировали пыль несколько веков. Любить его — лучшее, что испытывала Титова, и вместе с тем самое болезненное. Она сомневалась, что в ближайшее время сумеет не закатить Пчёлкину очередную истерику на тему… Да на любую. Но Лера знала наверняка: эта любовь, которая соединила их у барной стойки «Метлы», сможет преодолеть всё. Возможно, даже смерть.