Малолетка

Быть здесь — означало сдаться. Принять собственную капитуляцию, вывесить белый флаг за окно и размахивать им. Лера даже попыталась вспомнить, найдётся ли дома подходящая тряпка, но не смогла. Хотя, наверное, сошла бы и простынь? Ведь какая разница с помощью чего девчонка признает свой проигрыш в схватке с ночными кошмарами? Не важно какая у страха форма, суть в содержании. Титовой казалось, оно стояло прямо за дверью её убежища на эту ночь. Девчонка понятия не имела, как выглядел собственный ужас, но готова была поспорить: у него в руках кейс с порошком и пистолет. Набор, по которому любой знающий его человек поймёт, кому принадлежали оружие и наркотики, секунды за три. Лере бы хватило одной. Она сидела на полу в ванной, обхватив колени руками, и качалась вперёд-назад как умалишённая, думая про себя, что ей действительно не стоило кому-либо рассказывать о подобном времяпрепровождении. Катя позвонит Александру Романовичу. Пчёлкин вообще в дурку сдаст сразу. Этот сердобольный точно церемониться не станет. Девчонка одновременно восхищалась и ненавидела в Вите то, насколько решительным он бывал, особенно если определился с чем-то. С одной стороны, это, безусловно, классно. Настолько доверять себе и не сомневаться ни на секундочку, даже мысли не допускать, будто твои предположения ошибочные. С другой же: а если он правда однажды допустит непоправимую ошибку? Что тогда? Титова впилась ногтями в кожу бёдер, качнувшись назад, и тут она осознала: он же правда ошибся однажды. Причём так крупно, как если бы пришёл в казино и поставил всё на зеро, а в этот момент на столе разыгрывали бы партию в «Техасский Холдем». Именно Витя позволил ей поехать в «Дионис». Он собственноручно вручил Лере явки и пароли, рассказал, куда отправился тот, к кому ей ехать не стоило. И девчонка сомневалась, что изначальный план Пчёлкина включал в себя искорёженный автомобиль, который недавно хозяин сдал на разборку. — Он не виноват, он не виноват, — бормотала себе под нос Титова, впиваясь ногтями всё глубже. Она старалась как можно плотнее утрамбовать эту мысль в сознании. Говорила оправдания Вити даже не столько себе, сколько стоящему по ту сторону деревянной двери страху и умасливала его нервозностью. Страх точно должен был улыбаться, насмехаться, ехидничать над такой откровенной истерией. Он ведь этого и добивался: свести её с ума. Заставить Леру возненавидеть всех вокруг себя. Ему бы однозначно хотелось оставить девчонку в полном одиночестве, лишить любых союзников в борьбе с самим собой и победить в очередной раз. Когда ты один — ты уже заранее проиграл. Его план работал просто восхитительно. Качающаяся из стороны в сторону Титова, вкупе с небольшой каплей крови, собравшейся на истерзанной нижней губе, которую она кусала беспрерывно последние несколько минут, выглядела поверженной. — Витя сделал всё, чтобы меня поставили на ноги, он не виноват, — она шептала эти слова будто молитву, сглатывая растворённый в соли металл. Истерика подпитывалась дрожью её губ. Напивалась до истомы соками, которые высасывала из щёк, и теперь на них образовались впадины. Истерика забирала из Леры её саму, делала неказистой, даже немного уродливой. Она словно измывалась над девчонкой, растягивая всхлипы, и пыталась заставить сдаться. Беспомощность и разбитость не шла ей так же, как некоторым не идёт яркий макияж. Как не подходят отдельные фасоны платьев женщинам, что выходят вечером раз в пятилетку в ДК под руку со своими мужьями-алкашами, пытаясь создать видимость приличной ячейки общества. Это всё выглядело до ужаса фальшивым. Очередной всхлип вырвался из Титовой, но, наверное, внутри неё был какой-то механизм, который в эту секунду заклинило, ибо она стала часто-часто хватать ртом воздух, издавая нечто похожее на икоту, и дрожать, как если бы ей по венам пустили разряды электрического тока. — Ник-то не в-винов-ват, — цокая зубами так сильно, что резцы норовили сломаться, шептала Лера. Буйный ветер, проникнувший в квартиру через все окна, которые распахнула настежь девчонка, дёрнул ручку двери с той стороны, и Титова отшатнулась, прилетев плечом в ванну. Она не почувствовала боли вовсе, словно каждая клеточка её организма сосредоточилась на ужасе, что пропитал родительскую квартиру целиком. Он больше не просто стоял там, в коридоре, он распластался на полу и заливался через порог, заползая в каждую небольшую щель. Она взаправду сходила с ума. Лера жалась к чугунной ванне, вдавливалась в неё так, словно могла бы забрать её холод себе и немного остудить пылающий сумасшествием разум, но это не помогало вовсе. Обычно безумцы не ощущают того, насколько ненормальными становятся, а потому нет никаких сомнений, что им довольно легко с этим живётся. Девчонка же чувствовала крутящиеся извилины мозга до жути отчётливо. Титова знала: где-то в организме установлен чан, а её нервная система — шихта, превратившаяся в жидкость, как только ужас окутал Леру, дождавшись наступления темноты. Это было даже символично. Говорят, всякие потусторонние силы и бесы ненавидят солнечный свет и выползают наружу лишь тогда, когда последние лучи прячутся за горизонт. Нечисть, сводящая девчонку с ума, бесилась, дёргала ручку двери и орала завыванием ветра, пытаясь добраться до своей жертвы, зубы которой клацали так сильно, будто бы хотели отпугнуть этим звуком любую угрозу. — Пожалуйста, хватит, — проскулила Титова сквозь глухой удар двери о косяк. Ничто не пугает так, как собственное тело, отказывающееся выполнять приказы мозга. Лера отдавала распоряжения пальцам прекратить рвать футболку по нижнему шву, заставляла перестать дрожать подбородок. Чёрт, она буквально выписывала мысленно распоряжение волоскам на руках опуститься вниз, а не стоять колом, и организм слал её на хуй прямым текстом. Он хохотал над её беспомощностью. — Я не выйду отсюда, — замотала головой Титова. — Ни за что не выйду отсюда. Очередной раз, когда дверь дёрнулась, сопроводил скручивающийся моментально в морской узел желудок. Лера резко развернулась и её вырвало. Зеленоватая жидкость вперемешку с пеной и слюной стекала от нижней губы по подбородку, ползла по стенке ванны внутрь. Это было слишком. Слишком страшно. Слишком неадекватно. Слишком правдоподобно для бреда. Спазмы не прекращались. Диафрагма болела от того, как сильно девчонка вжималась в бортик ванны, продолжая выблёвывать дикость всего происходящего. Титовой казалось, что она просто не в силах вынести такой тьмы внутри. Органы не способны переваривать подобное, они отторгали этот ужас, словно инородный предмет. Сумасшествие стало на вкус как прокисшее молоко, свернувшееся и остающееся на языке налётом. Лера хватала ртом воздух, глотала его, и, казалось, он немного разжижал кислоту, но это работало от силы секунд десять, пока очередной спазм не скручивал её, заставляя пену и слюну, теперь лишённых оттенка свежескошенной травы, течь ближе к металлическому сливу. — Я больше, — выкроив секунду на передышку, прошептала девчонка, — не могу. Хватит. Никто не виноват. Рвота, наверное, была стороной обвинения. Прокурором в красивом синем кителе, выступающим перед присяжными, коими в этот момент были стены ванной комнаты. А Титова, очевидно, оказалась на стороне защиты. И этот грёбаный представитель закона был в корне не согласен выносить Пчёлкину оправдательный вердикт, ибо стоило только Лере опять повторить свои доводы про «никто не виноват», субстанция из её рта вылилась вновь, опять сжав несчастного адвоката почти что пополам. — Я не выйду отсюда. — Она остервенело провела тыльной стороной ладони по губам, собирая на коже кислую слюну. — Ты меня не достанешь. Девчонка елозила ногами, отползая от ванны к стене, и бегло осматривалась по сторонам, надеясь убедиться: она в безопасности. Её никто не тронет. Она защищена своим укреплением из плитки, ванны, раковины и зеркала. Никакая тварь не сможет проникнуть внутрь. Вполне возможно, мозг Титовой устал так сильно от всего происходящего, что вернулся к своей излюбленной тактике самообмана. Он будто бы завёл внутри себя таймер, отсчитывающий часы и минуты перед наступлением рассвета. Обласкал бесящийся ужас, убедил его оставить несчастную ненадолго, буквально до следующего вечера. Лера прикрыла веки, в которые залились превращённые в жидкий сплав металла извилины, и слабое подобие сна начало накрывать девчонку, убаюкивая, как дитя в люльке. Она знала: завтра всё повторится. Паника, слёзы, рвота, кровь на бёдрах от ногтей. Это всё вернётся в двойном размере и будет измываться ещё сильнее, наказывая Титову за сегодняшний побег. Но это произойдёт очень нескоро. Когда таймер давно сработает, освещая Москву лучами весеннего солнца. Казалось, у этого города был свой обратный отсчёт времени. Таймер Леры считал часы до наступления утра. Таймер Москвы отсчитывал минуты до того момента, когда сумасшествие сможет облачиться в ветер и опять попытаться убить ту, что готова оправдывать невиновного. Противостоять страху — сложно, но биться с нечестью всего мироздания, закупорившемся в тебе — невозможно. А значит, завтра девчонка опять сдастся, капитулируя под звуки рвоты внутри четырёх стен с кипенно-белой плиткой.

***

Холодный кафель, должно быть, устал от тяжести расслабленного тела. Он впитал в себя ночное безумие, проглотил его и переварил, растворяя переживания Титовой в затирке. Небольшая комната теперь напоминала одиночную палату в психиатрической клинике. Никаких колюще-режущих предметов, верёвок. Ничего того, что помогло бы разорвать удушливые мысли, которые сдавливали мозг Леры, пока та не провалилась в сон. Девчонка проснулась, ощущая, как сильно затекли ноги, шея и поясница. Странно, что она не застудила себе ничего за десять часов, проведённых привалившись к стене. — Какой кошмар, — простонала Титова, встав на ватные ноги. Они почти подогнулись, стоило только Лере посмотреться в зеркало над раковиной. Девчонка выглядела паршиво. Просто отвратительно. Из неё действительно исчезла вся жизнь. Ушла в небытие вместе с юношеской припухлостью, от которой не осталось и следа. Раньше она проглядывалась в щеках, что сейчас были до жути впалыми, в ровном тоне кожи под глазами. Теперь же на этом месте виднелись немного синеватые круги. Потеря рассудка никогда не идёт на пользу внешнему виду. Титова открыла вентиль с холодной водой и едва заметно отшатнулась назад. Под срезом белой ногтевой пластины запеклась кровь, теперь ставшая бурого, почти что чёрного оттенка. — Надо было оставаться у Кати с Витей, — хрипота, явившаяся следствием вида собственного лица и рук, извратила её голос до неузнаваемости. Она подставила пальцы под струю воды и смотрела, как размягчалась засохшая жидкость. Из чёрной та превращалась во всё более алую, примешивалась к кристальной ледяной влаге и текла вниз. Скрывалась в сливе. Это напомнило девчонке тот момент, когда она смывала кровь с ссадины возле роста волос. Очень похоже. Как только под ногтями не осталось ничего, Титова набрала в ладони воду, по температуре близкой к растаявшему в бокале льду, и плеснула ту себе в лицо. Стало немного лучше. Теперь хотя бы она была готова вздохнуть полной грудью, не боясь проблеваться вновь. Лере иногда казалось, что вся её жизнь — это череда каких-то испытаний, посылаемых судьбой, дабы проверить, справится ли девчонка. Словно любой её шаг может стать спусковым механизмом для новой миссии, и не факт, что ей удастся её выполнить. Вполне возможно, подобным образом каждый человек ощущает себя и своё существование в максимально трудные моменты, но Титовой не было никакого дела до других, пока её руки ещё фантомно ощущали дрожь, а на языке кислота превратилась в затхлость. Лера провела мокрыми пальцами по такому же мокрому лицу от брови до уголка губ, прощупала немного обветренную кожу в яме на щеке, и у неё появилось до жути странное желание. Разорвать. Вытащить наружу сидящее внутри, выбросить его в помойное ведро под раковиной на кухне, а следом залатать образовавшиеся драные раны. Потому что губительная тварь была вовсе не за дверью ванной. Она сидела где-то между сердцем и желудком. Было так наивно полагать, будто Титова сможет спрятаться здесь, в этих четырёх стенах. Глупость. Она забаррикадировалась, спокойно выдохнула, а мерзкая сука, свесив ножки и отбивая ритм по поджелудочной, натурально хохотала в голос. Ну какой нужно быть идиоткой, чтобы прятаться и притащить с собой в убежище причину страха? — Всё нормально, — почти беззвучно сказала Лера, смахнув каплю воды возле выемки под нижней губой. Ей потребовалось что-то около десяти минут, чтобы сделать вид, что она пришла в норму. Именно сделать вид. Девчонка твёрдо решила: если притворяться достаточно сильно, это может стать реальностью. Этот план не внушал доверия, конечно, но так — лучше, чем никак. Титова зажмурилась, обхватила пятернёй ручку двери и резко надавила на неё, не открывая глаз. Во всей квартире стоял жуткий, мертвецкий холод. Она напоминала секционную в морге. Лишённые радости и лёгкости стены, высосанный из предметов мебели смех, который просто обязан был там сохраниться до конца дней существования этого дома. Всё здесь отсутствовало. Было тихо, пусто, холодно и больно. Очень созвучно с тем, что блуждало в ожидании очередной истерики где-то в районе желудка Леры. Но она справилась с этим. Испытания же посылаются ровно для того, чтобы человек смог их преодолеть, насколько бы тяжкими те не выглядели. Девчонка, сцепив зубы, натягивала на себя джинсы, стараясь как можно аккуратнее всовывать правую ногу в штанину. Не сгибать чересчур резко. Остаточные импульсы собранных по осколкам костей периодически взрывались сильнейшей горящей болью, будто им было необходимо обратить на себя внимание. Словно Титова недостаточно часто прощупывала и оглядывала шрам. Уж о чём она не забудет никогда в жизни, так об этом заштопанном участке кожи. Следующие несколько часов Лера провела в тумане. Буквально. Никаких метафор. Она ходила по району, затянутому плотным белёсым туманом, и думала обо всём на свете. Разглядывала людей, спешащих куда-то в половину второго дня. Наблюдала, как из её школы выходили дети и бежали к домам, попутно размахивая пакетами так сильно, что один из них должен был непременно выскользнуть из руки, прилетев в окно кабинета физики на третьем этаже. Девочка старалась раствориться в тумане, подмешать к нему свои страхи. Может быть, если ей удастся провернуть подобный трюк, всё просто останется здесь, на улице, а после исчезнет? Возможно, перепрыгнет на другого, а может, вовсе расщепится в полупрозрачной дымке и больше никогда не будет существовать? Титова старалась не отходить далеко от подъезда. Во всяком случае, гуляла ровно на том расстоянии, с которого вход будет виден. Пчёлкин предупреждал: сегодня привезут необходимое для ремонта. Говорил, что, возможно, сам притащит, но время он не уточнил. В планы Леры не входило остаться без новых обоев, а потому она приняла единственно верное решение: оставить в зоне видимости подъездную дверь, дабы в случае чего быстро заметить человека с рулонами наперевес и понестись открывать. Правда, этот променад ей наскучил намного раньше приезда Вити или кого бы то ни было ещё. Девчонка вернулась домой продрогшая и в насквозь мокром пальто. Она даже не пыталась скрыться от холодного весеннего дождя, появившегося в одно моргание глаз и исчезнувшего так же скоро. Ей нужно было почувствовать на себе эту воду, впитывающуюся в шерстяной ворс. Просто необходимо было ощутить себя под естественной стихией ради осознания: есть нечто более неумолимое, чем её страх. Природа. Вот уж с кем нереально бороться или договариваться. Витя позвонил в дверь, а следом и постучал, когда короткая стрелка на часах в гостиной показывала ровно посередине между пятью и шестью часами. Лера точно знала, кто стоял в подъезде. Только он стучал после звонка. — Привет, — прокрутив два оборота внутреннего замка и быстро распахнув дверь, произнесла девчонка. Что удивительно, Пчёлкин стоял один. Кати рядом не оказалось. Зато вот с десяток рулонов обоев — пожалуйста. — Здорово, — парень осмотрел её с головы до ног, как-то странно дёрнул щекой и подхватил два рулона подмышку, проходя внутрь квартиры. — Выглядишь помятой. Полночи телек смотрела? — Ага, — Титова для верности кивнула. — Тебе помочь? — Не, я сам справлюсь. — Он кинул первую часть груза прямо в коридоре и отправился за второй партией. — Чё показывали? Лера старалась держаться непринуждённо, лишь бы он не задавал те вопросы, которые потребуют отвечать честно и прямо. Она слабо себе представляла, как бы ей удалось обмануть Пчёлкина, который видел её буквально насквозь. — Да там, этот… — девчонка замялась, пользуясь тем, что Витя поднимал с подъездного пола новую пару рулонов, упакованных в плёнку. — «Что? Где? Когда?». — Понятно, — голос парня чуть сел, наверное, из-за веса обоев, — и что в чёрном ящике было? Если бы Пчёлкин хотя бы изредка интересовался интеллектуальными передачами, то знал бы, что эту телеигру транслировали по воскресеньям. Ему не составило бы труда распознать ложь. Ведь сегодня была среда. Но он не интересовался. А потому проглотил враньё, будто она предложила ему съесть прямо из рук восхитительное, до умопомрачения вкусное лакомство. Витя сожрал его на раз-два. — Яблоко, — она пожала плечами и фыркнула для убедительности. — Серьёзно? — парень нахмурился. — Ты точно не «Поле Чудес» смотрела? — Да там вопрос про Адама и Еву был. Ей казалось, он проверял. Может, Витя сам полночи пялился в ящик и точно знал: она врала. — Ну, и кто выиграл? — Нет, ну он реально проверял. Иначе зачем задавал столько вопросов про идиотское телевизионное шоу? — Знатоки, — осторожно отозвалась Лера, надеясь, что в случае проверки, ответ дала верный. Хотя, блять, этой игры даже не было. Она же врала напропалую. — Опять честному народу денег не перепало, — ухмыльнулся парень, занеся последние два рулона и оставив те в коридоре, словно брёвна в поленнице. Он не выглядел злым или напряжённым. Значит, всё же не пытался распознать ложь в словах. Вернее не нашёл её. А иначе Пчёлкин бы орал, будто ему сердце наживую вырезали. — Это всё? — нахмурилась девчонка, кивнув на сваленные в кучу обои. — Не-а, — Витя стащил с себя пальто, повесил его на крючок и деловито закатал рукава рубашки. — Надо хату замерить, а-то я ж квадратуру не знаю. — Спросил бы у Кати. — Титова смотрела, как он вытаскивал из кармана пальто рулетку и по-хозяйски проходил в гостиную с таким видом, словно планировал делать ремонт не у Леры, а у себя дома. — Не подумал об этом, — бросил Витя через плечо. Наверное, в стенах этого дома невозможно было не врать, иначе по какой ещё причине каждый из собеседников этого пустого разговора лил ложь, будто патоку в варенье? Ведь он думал. Все дни, с того самого, как ляпнул про ремонт в больничной палате. Конечно, было очень логично позвать жену помогать. Это именно её сестра, а не Витина. Но… он не хотел. Вот просто не хотел и всё. Парень пытался не слишком вникать в такой очевидный порыв остаться с Лерой наедине. Он определился: это забота. Ничего более. — Так, я щас тут всё измерю, а завтра уже будем драть старые обои. — Пчёлкин возился с рулеткой, что-то замерял. — А их нужно просто содрать? — Девчонка привалилась плечом к дверному косяку в своей комнате, куда уже добрался Витя. — Ну да, для начала просто ободрать всё. — Он отодвинул от стены тумбочку, с которой слетел «левый» паспорт Титовой. — Это чё? — То, что ты сказал оставить себе на память, — хохотнула Лера. — О, тогда сдам тебя за подделку документов, — поддержал Пчёлкин. — Улики нашёл. Витя уйдёт через десять минут после того, как закончит замерять квадратуру коридора. К тому моменту они умудрятся дважды поспорить о цвете плинтусов и дверей, трижды обсудить, какой клей лучше, и выяснить, что оба в этом ни черта не понимают. А ещё Титова решительно заявит: единственная комната, в которой они не изменят совершенно ничего — отцовский кабинет. Пчёлкин лишь коротко, с пониманием кивнёт, оставив любые лишние вопросы при себе. И, наверное, он заодно оставил себе возможность этой ночью Лере спать в кровати. Ведь стоило только таймеру, который установила Москва, опять сработать, скрывая от города солнечные лучи, как истерика вновь заставила девчонку нестись сломя голову в ванную. Второй этап этого испытания оказался несоизмеримо больше первого. Параноидальный мозг заставил Титову запереться изнутри. Он нашёптывал ей, что снующий возле входа страх непременно дёрнет ручку на себя, вырвет щеколду и войдёт. Перегрызёт Лере глотку, если всё же сможет открыть дверь. Она думала об этом, упираясь тазобедренными косточками в ванну и сплёвывая вязкую пенящуюся слюну, именно сейчас поняв: со вчерашнего ни единой крошки в желудок не поступало. На фоне всеобъемлющего страха, пища — сущий пустяк. Девчонка защёлкнула замок и упала на холодную плитку, дрожа всем телом, хотя буквально за пять минут до этого мирно спала, зарываясь в одеяло поглубже. Но стоило сквозь совершенную темноту сна показаться пакетику с белым порошком и пистолетом, как Титова в панике подорвалась. Она опять забыла главное: её пугало внутреннее, а не внешнее. Кокаин и оружие приходили от неё самой, а не вместе с ночным весенним ветром.

***

Лера слышала где-то, что если гулять хотя бы двадцать минут в день, нервы успокоятся, потеряют бдительность, не будут измываться по ночам над сознанием. Девчонка резко остановилась, замерев между черновыми дверьми третьего и четвёртого подъездов. Она очень опрометчиво вспомнила причину, по которой вот уже второй день совершала несколько кругов по району. Титовой стоило, наконец, признать: её прогулки не связаны с погодой, которую едва ли можно было назвать приятной. Только если ты не любишь моросящий дождь. Она выползала под тучи и непрерывную, еле ощутимую влажную морось исключительно ради попытки проспать всю ночь в своей кровати, а не очутиться утром вновь на плиточном полу в ванной с закостенелой спиной. Но каждый грамм порошка и очертания пистолета всплыли в её радужках, по закольцованной траектории стали крутиться, и Лера зажмурила глаза, надавив пальцами на веки. Ей хотелось это натурально выдавить из себя. У них же договор! Таймер! Пока сумерки не соизволили спуститься на город, её страхи плелись где-то за поворотом, не подходили слишком близко. Девчонка размеренно вбирала воздух через нос на два такта, а после на третий и четвёртый выдыхала через рот, сложив губы в трубочку. Зажатый в правой ладони целлофановый пакет царапал щёку, будто тоже пытался привести её в чувство, отвлечь. И это именно то, что было так необходимо Титовой: сосредоточиться на том, чтобы ни на чём не сосредотачиваться. Заполнить вакуум в голове чересчур большим количеством звуков и мыслей, лишь бы там не осталось свободного пространства, в которое могли бы протиснуться ночные кошмары. Последний выдох был резким, показательно финальным. Она отдёрнула руки от лица, встряхнула головой и попыталась сконцентрироваться на окружающих звуках. Где-то далеко скрипнула задняя калитка, чуть ближе послышались мальчишеские голоса. Лера не разбирала речь на отдельные слова, это звучало достаточно смазано, но общий фон переговаривающихся между собой парней довольно неплохо заполнял пустоту в голове. Этого оказалось более чем достаточно для продолжения прогулки. — …а после физ-ры пойдём ко мне, предки до вечера на работе, — расслышала девчонка в приближающихся голосах. Когда-то они с Яной ровно так же таскались то к Титовой домой, то к Волковой, пока родители не возвращались уставшие после работы. Они обе заверяли: эти посиделки исключительно ради домашнего задания, вдвоём оно делается куда быстрее, и каждый раз домашку приходилось списывать перед уроками на следующий день у более подготовленных одноклассников. Девчонки болтали, слушали музыку, смотрели фильмы или сериалы, вставляя в видеомагнитофон привезённые отцами из заграницы кассеты. Лера любила смотреть в оригинале, ей русский перевод не нравился никогда. Она считала, что так теряется примерно половина смысла произведения, ведь актёр дубляжа, какой бы талантливый он не был, понятия не имеет, какие конкретно интонации и эмоции вкладывал в роль человек, блистающий на экране. Яна всегда ненавидела смотреть фильмы подобным образом. Они обе не понимали ни слова, но Лера заверяла: это не важно. Если актёр хорошо играет, смысл будет понятен и так. Волкова лишь фыркала и после какого-нибудь кульминационного момента спрашивала подругу: «Ну что? Вот что там сейчас произошло?». Титова шла вперёд по тротуару, немного отодвинувшись вправо, дабы пропустить трёх парней, строящих планы, и смотрела себе под ноги. Носки ботинок гипнотизировали её, работая почти что маятником Фуко для психики. Тот тоже упорядочивал мысли. — По сторонам смотреть не думала? — знакомый голос прозвучал откуда-то сбоку, когда Лера резко подняла глаза почти возле своего подъезда. Это был Витя. Конечно, это был он. Пчёлкин прислонился плечом к водительской двери своей машины и с интересом рассматривал девчонку. Она не знала, что парень разглядел в её лице, к счастью. Ведь прочитай его мысли, Титова бы испугалась. Он видел ту Леру, какой ему приходилось замечать её слишком часто за последнее время. Совершенно сломленную. Весна в последние дни не спешила радовать москвичей и гостей столицы буйством красок, напротив, она была неправдоподобно серой, безликой, а лицо стоящей напротив Вити девчонки идеально вписывалось в общий пейзаж. Такое же безжизненное. И дело было даже не во впалых щеках или синюшных отметинах под глазами. Она вся выглядела разбавленной водой чёрной акварельной краской. — Я тебя не заметила, — хмыкнула Титова, делая шаг навстречу парню. — Давно приехал? — Да только что, — он махнул рукой, словно пытался убрать маску трупа с её лица. — Гуляешь? — Ага, в магазин ходила. Лера потрясла небольшим синим пакетом в руке, подтверждая свои слова. — Понятно. — Пчёлкин как-то странно прищурился. Девчонке на мгновение показалось, что он не поверил ей даже при учёте очевидных доказательств правдивости сказанного. — Откроешь дверь? Я ещё обои и клей с валиками привёз. — А Катя где? — Титова задала вопрос громко, идя к подъезду. — Она не будет помогать, — резко ответил Витя. — Я не говорил ей про ремонт. Это одновременно звучало странно и логично в равной степени. Катя бы точно не стала ничего менять в родительской квартире, хотя бы потому, что не считала её принадлежащей сестре нисколечко. Но Лере казалось, попроси об этом Пчёлкин, объясни всю серьёзность ситуации, девушка бы поняла. Сёстры за весь период пребывания Титовой в больнице не поцапались ни разу, а потому… она бы поняла. — Почему? — нахмурилась Лера, распахнув дверь и удерживая её спиной. — Она бы не дала перекраивать квартиру ваших родителей, сама же знаешь. — Витя подхватил с заднего сиденья три увесистых рулона и огромный пакет, шагая к подъезду. И логика, выстроенная девчонкой, оказалась правильной. Ей виделось это диким, но уж лучше Катя на самом деле не будет знать о ремонте, чем Титовой придётся выслушать лекцию о том, насколько сильно она не чтит память родителей и что «маме это бы не понравилось». Лера вжималась в металлическую дверь, смотрела на тягающего рулон за рулоном Пчёлкина, следила за его выражением лица, которое дрейфовало от заметного усердия до беспечности, и чувствовала себя никчёмной. Девчонка хорошо помнила, как когда-то она лихо таскала мешки и чемоданы, помогая Кате переезжать к парню, а теперь, попроси Витя взять хотя бы одну банку клея, её переломало бы пополам. Бессилие над собой всегда чувствуется мерзко. Когда человек не способен управлять кем-то другим, можно списать это на что угодно. Недостаточную степень влияния, отвратительные отношения. Да можно, в принципе, просто сказать, что твой подопечный не поддаётся внушению и привык делать всё по своей воле. С самим собой это никогда не работает. А потому сейчас, глядя на Пчёлкина, который и не просил никакой помощи, Титову буквально разрывало надвое от того, какой жалкой она выглядела в своих же глазах. — Чего купила? — остановившись с двумя банками клея и пакетом, в котором можно было разглядеть кисточки и два валика, спросил парень. — Еды. У меня в холодильнике пусто, — протараторила Лера. Словно если слова будут вылетать так же быстро, как меняется погода в первый летний месяц, сил потратится меньше. На самом деле, ничего из купленного девчонкой в холодильник не отправится. Она по прежнему довольно адекватно оценивала уровень своих кулинарных способностей. К тому же отсутствие в универмаге рядом с домом отдела кулинарии сокращало размер блюд, которые Титова умудрилась бы сварганить, до пары пунктов. Ах да, ко всему прочему, любой продукт, требующий приготовления «до готовности» так же оставался за бортом её корзины. — Вот она — взрослая жизнь, — рассмеялся Витя и кивнул на лежащие прямо на полу рулоны. — Это всё. Шуруй наверх, открывай дверь. У Леры создавалось впечатление, что они с Пчёлкиным существовали в разных измерениях. То, в котором находился он, заставляло делать всё быстро и энергично. Носить рулоны, скинув с себя пальто и ботинки, закатать рукава на рубашке идентично тому, как он сделал это вчера. Бойко пройти в гостиную и без промедления отодвинуть от стены стол-книжку. В измерении, где была девчонка, всё шло размеренно. Она аккуратно прикрыла дверь в квартиру и так же неспешно повернула внутренний замок. Сняла пальто, повесив то на крючок рядом с Витиным. Титова, не торопясь, натурально как в замедленной съёмке, вошла в комнату и огляделась по сторонам, прикидывая, сколько им понадобится времени, чтобы избавить стены от старых обоев. Ей казалось, учитывая собственную скорость, это займёт около года. — Короче, — начал Пчёлкин, оглянувшись на неё, — подцепляй где-то с края и тяни. Сдирай сколько сможешь. Справишься? — он ухмыльнулся в конце, надеясь услышать что-нибудь малоприятное в ответ. — Думаю, да, — кивнула Лера. Витя не понимал, что с ней произошло. В какой момент хамоватая девчонка превратилась в безликую серую массу, неумело замаскировавшуюся под прошлую Леру. И эта масса явно не пыталась слишком походить на ту, которая ещё недавно не упустила бы возможности подколоть Пчёлкина в ответ. — Ты какая-то странная, болит чего? — Парень присел на корточки и нащупал край обоев возле плинтуса, резко дёрнув на себя. — Опять не выспалась. Она почти не наврала в этот раз. Нереально привыкнуть спать на плитке за две ночи. Тело продолжало отдаваться стреляющей болью то в районе лопаток, то в пояснице, но сильнее всего в воротниковой зоне. Девчонка, проснувшись утром, несколько раз крутила головой, лишь бы хоть немного ослабить натянутые мышцы, но всё оказалось тщетно. — Тебе надо электричество вырубать, чтобы телек не смотрела, — уголки губ Вити слегка приподнялись. Титова сделала вид, будто не заметила этого. Они продолжили уничтожать приличный вид гостиной в совершенной тишине. К счастью, она не напоминала ту, что стояла в квартире вечерами. Звуки вздыхающего Вити создавали такой необходимый белый шум, заполняли пустынное пространство чем-то, и Лера даже задумалась, что их работу стоило записать на диктофон. Просто ради того, чтобы она включала запись, оставшись в одиночестве. Может быть, так удастся создать впечатление живости в противовес тишине секционной морга. Поначалу девчонка не испытывала никаких эмоций. Реально. Совершенное равнодушие оставалось на подушечках пальцев старым засохшим клеем для бумажных обоев, который она стряхивала, откидывая от себя очередной кусок некогда красивых стен. Но постепенно всё происходящее преобразовалось в подобие психотерапии. Вроде как людям советуют очищать своё жилище и говорят, что вместе с тем уходят все грузные мысли. Страхи Титовой невозможно было оторвать и следом вышвырнуть на помойку. Боже, конечно, это не было так просто. Она прекрасно осознавала: то, что стояло по ту сторону двери ванной, когда Лера жалась к стене, не настолько конченое и тупое, чтобы покинуть квартиру вместе с обоями. Но, во всяком случае, она попыталась. И уже от этого полегчало. — У тебя есть что-нибудь попить? — выдохнув, спросил Витя примерно через час работы. И этот вопрос она бы тоже записала, лишь бы прокрутить его после с десяток раз. — У папы в серванте стоял коньяк, виски… — принялась перечислять по памяти отцовский бар девчонка. — А не алкогольное? — ухмылка на лице Пчёлкина искрилась, словно на неё направили солнечный свет, спрятанный под тучами. — Я не всегда бухаю. — Есть чай, — отряхнув руки, Титова поднялась всё с тем же отсутствующим видом и тоном в голосе. Легче, видимо, стало исключительно внутри. — Но я в основном видела тебя с коньяком, так что… — Люди, когда пьют, становятся расслабленными и теряют бдительность, — подметил парень. — Даже ты? — А я что, не человек? — он сыпал фразами абсолютно соответствующе измерению, в котором существовал. Очень быстро. — Человек, — отозвалась Титова. Пчёлкин напрягся в этот момент так, будто бы ему сказали, что в теле Леры сидел кто-то другой. По секрету сообщили: девчонка была зверски убита двумя днями ранее, выпотрошена, и теперь в неё вселилась меланхоличная особа, понятия не имеющая о колкости или дерзости. Титова замерла в дверном проёме, и сердце Вити пропустило удар. Слабый, тлеющий огарок надежды, что сейчас она ответит в своём стиле, вспыхнул на долю секунды. — Чёрный или зелёный? — безучастно повернув голову, спросила она. — Что? — Ну, чай, — Лера вздохнула, будто бы эти разъяснения сожрали пару лет её жизни. — Чёрный или зелёный? — Чёрный. — Без лимона, я помню, — кивнула она сама себе. Девчонка поплелась на кухню, а Пчёлкин просто пялился туда, где она стояла секунду назад. В Титовой взаправду не осталось ничего от себя прежней. Это пугало. Александр Романович предупреждал Катю с Витей: Лера изменится. Во всяком случае, первое время эмоциональный фон будет скакать, словно каучуковый мячик, но, чёрт, он не предупреждал, что она станет больше похожа на труп невесты, чем на живого человека. — Слушай, я… — Титова вошла в комнату, заметив сосредоточенный взгляд Вити. — Что-то не так? — Задумался, не бери в голову, — его задумчивость просачивалась через склеру, когда парень посмотрел на Леру. — Чё такое? — Ты голодный? Я просто на троих купила. Стоя в магазине, она взяла три пачки. Но даже там девчонка думала, что двух будет достаточно. Катю и под страхом смерти подобное съесть не заставишь. — А что дают? — Витя пытался вспомнить всё, что делал, располагая девушек к себе. Как конкретно он улыбался, под каким углом наклонял голову. Необходимость вытащить из этого мешка с костями Леру давила на виски и вызывала скорую мигрень. — Бич пакет. — На какую-то секунду она улыбнулась. Или ему показалось. Вполне возможно, парень просто моргнул, а мозг выдал желаемое за действительное. — Не, я эту дрянь жрать не стану, — абсолютно искренне фыркнул Пчёлкин. — Ого, — девчонка театрально округлила глаза, — да у нас тут молодой человек голубых кровей. Она поклонилась, сделав кривой реверанс, и Витя выдохнул. Где-то внутри правда сидела Лера. Судя по всему, неимоверно глубоко, но сейчас, пока она умудрилась вырваться наружу, этот эффект хотелось продлить как можно дольше. Кто бы сказал Пчёлкину ещё месяц назад, что он будет счастлив слышать её хамство — не поверил бы, а сейчас это ощущалось как победа. — Ты же из приличной семьи, откуда тяга к бомжатской еде? — он намеренно выбрал именно такое неприятное слово. Как крючок кинул его девчонке. — А я дворняжка, — пожала плечами Титова. За те почти три часа, что они продолжали отдирать обои, она не ответила колкостью больше ни разу. Ровно кивала, периодически безынициативно откликалась на какую-нибудь шутку или глупый анекдот. Витя практически увидел захлопывающуюся грудную клетку, в которой пряталась настоящая Лера. Но он тешил себя тем, что единожды ему удалось пробраться внутрь, вытащив девчонку на свет, а значит, получится и ещё раз. Этой ночью Титова проснулась около пяти утра. На подушке, если бы горел свет, можно было рассмотреть мокрые пятна от слёз, заливших её лицо полностью и останавливающихся только в районе груди. Она почти не сорвалась на бег в ванну. Практически даже не блевала, лишь самую малость вырвало лапшой быстрого заваривания. Вот это на самом деле ощущалось как небольшая, но внушительная победа.

***

Лера набрала в лёгкие кислород, пропитавшийся запахом набухших почек и обновления, подержала его пару секунд, задерживая дыхание, и плавно выдохнула. Прикрыв веки, девушка повторяла это вот уже третий раз, запрокинув голову назад. Она стояла рядом с задней калиткой, надеясь остаться здесь как можно дольше в полном одиночестве и умиротворении. Сегодня был действительно хороший день. Во всяком случае, его нельзя было назвать плохим. Девчонка провела в ванной от силы пару часов, не больше. Подбородок дрожал не так, что зубы стучали друг о друга отбойным молотком, а совсем легонько, будто даже лениво. Исключительно ради приличия. Новых царапин на бёдрах не образовалось, впрочем, ещё старые не успели зажить. Но больше всего Титову радовал тот факт, что её стошнило лишь единожды. Она смогла подавить два последующих рвотных позыва, заставив свой организм слушаться, уверовать в абсолютную безопасность. Лера искренне считала: очевидный прогресс случился благодаря её каждодневным прогулкам. Свежий воздух благоприятно влиял на психику, имея накопительный эффект, а потому девчонке с каждым днём должно становиться легче. Даже природа, казалось, переменилась за прошедшие сутки. Всё ещё голые деревья теперь не выглядели устрашающе куце, вовсе нет, теперь Титова рассмотрела на ветках те самые почки, которые чувствовались в воздухе, и они практически кричали: «Мы принесли весну!» Это выглядело как какое-то обещание изменений, буквально клятва на крови, заключённая между Лерой и городом за окном её квартиры. Они поклялись на той самой крови на бёдрах, остающейся под срезом ногтей девчонки, когда она проваливалась в сон. Договорились не издеваться друг над другом, обнулить оба таймера. — … мне папа привёз кассету, — Титова резко распахнула глаза, обернувшись на голос. Два мальчишки, которых она видела вчера, шли той же дорогой, — с этими «Power Rangers», и они крутые! — Паренёк почти задыхался, рассказывая своему другу историю одной заграничной видеокассеты. — И что эти… как их зовут? — нахмурился пацан в распахнутой куртке. — Да там не важно как их зовут, — отмахнулся малый. — Вот в последней серии они сражались с Мега Монстром, объединившись в Ультразорда. — В кого? — Будущий счастливый обладатель менингита, ибо ходить нараспашку было ещё очень рано, свёл брови воедино. — Ну в такого огромного робота, — мальчишки открыли калитку, смерив Леру взглядом, словно она была городской сумасшедшей, раз решила постоять там просто так без дела. — Они из пяти разных роботов объединяются в одного, понимаешь? — Ну не знаю, как по мне, «Черепашки Ниндзя» круче, — фыркнул пацан, закрыв калитку и двинувшись в сторону домов. — Я вот тебе же давал читать про них комиксы… Лера ухмыльнулась. Когда-то они с Яной сами после школы ровно так же обсуждали, кто сильнее: Бэтмен или Супермен. Волкова всегда голосовала за парня в синем трико, доказывая, что он умел летать, а значит, именно он — настоящий супергерой. Титова никогда с этим не соглашалась. Все выпуски комиксов в квартире Яны были на английском языке, девчонки плохо понимали сюжет, но в целом могли разобрать, и потому Лера настаивала: Бэтмен круче. У него и тачка имелась классная, и мотоцикл. И вообще, он человек — летучая мышь, который помогал полиции расследовать преступления. Эти споры всегда отдавали битвой насмерть между подругами, заканчиваясь тем, что каждая оставалась при своём мнении и со своим фаворитом. Волкова даже однажды грозилась выкинуть все выпуски про Брюса Уэйна, но оставила. Титова вновь запрокинула голову, посмотрев на небо. Сегодня не моросил дождь, однако солнце тоже не выглядывало. Оно однозначно пыталось, это можно было заметить за не слишком плотными облаками. Они подсвечивались изнутри, становясь почти прозрачными, при этом явно продолжали бороться за право застилать собой небо. А потому казалось, словно где-то там, наверху, кто-то невидимый включил лампочку, накрыв ту марлей, дабы немного приглушишь яркость. Лера прижалась к кованому забору чуть сильнее, оттолкнулась от него, будто бы для этого пришлось приложить какие-то усилия, и зашагала к дому. Она провела на улице примерно в два раза больше времени, чем вчера, во всяком случае, по её собственным ощущениям, искренне надеясь: чем дольше она будет гулять, тем короче будут становиться её ночные кошмары. На этот раз возле подъезда её не подловил Витя, хотя он обещал приехать. Девчонка понятия не имела, во сколько заявится Пчёлкин, а уточнить вчера не решилась. Или забыла. Так или иначе, пусть скажет спасибо, что она исправно каждый день вносила номер его машины на посту охраны, и парня пропускали на территорию без вопросов. В общем-то она даже не задумывалась уточнять у него время. Не потому, что ей было не интересно. Титова просто не думала об этом. Логичные мысли не формировались внутри её головы, а если те умудрялись сложиться в конкретные предложения, вчерашняя Лера не смогла бы их озвучить даже под пытками. Сутки назад для девчонки простой разговор требовал энергии такого же объёма, какую затрачивают грузчики на вокзале при разгрузке цветных металлов. Титова открыла дверь в подъезд и лихо взлетела по лестнице, перепрыгивая аж через две ступеньки. Это как нельзя лучше демонстрировало: дела с её моральным состоянием идут в гору. — Нагулялась? — громкий недовольный голос отрикошетил от потолка и прыгнул прямо на темечко Леры, врезавшись, словно подзатыльник. — А ты чего тут делаешь? — Она немного притормозила, не решаясь подняться ещё один лестничный пролёт к своей двери, возле которой стоял Витя с большим белым пакетом в руке. — Тебя жду, — рявкнул он. — Минут сорок уже. — А ты не говорил во сколько приедешь, — она вскинула подбородок ровно так, как делала это до пропажи внутри себя, — поэтому нечего на меня так смотреть. Пчёлкин прикусил себе язык, пытаясь промолчать и не ответить ей. Даже в тот момент, когда она специально толкнула его плечом, подходя к двери и открывая её, он молчал. Ведь девчонка действительно права: он не дал ей никакого расписания своих визитов. — А в пакете чего? Ещё валики? — покосилась на Витю Титова, заходя в квартиру. — Жрачка, — он двинулся следом, — раз ты у нас бичами питаешься. Кстати, ключи свои дай сюда. — Ещё чего, — усмехнувшись, Лера стянула с одного плеча пальто, но связку на тумбочке не оставила. — Просто дай ключи, — голос парня балансировал над пропастью, у подножья которой плескался гневный рык. — И не подумаю, — грани ключа впивались в подушечки пальцев, пока девчонка тянула верхнюю одежду со второго плеча. — Тебе всегда надо несколько раз повторять? — Пчёлкин удерживал её взгляд на себе глазами, видя, как она напряглась, и считывал её мысли, будто через радужку. Он на самом деле знал, что вот сейчас она отступит от него ровно на один небольшой шажок, словно с такого расстояния Витя её не достанет. — А если ты хату обнесёшь? — прищурилась Титова. — Больно надо. — Парень однозначно читал её, как если бы ему показали книгу, которую он знал наизусть. Пчёлкин резко подался вперёд, схватив предплечье правой руки Леры и практически без усилия вытащил зажатую связку. — А ну, дай сюда! — Эй, верни! — Девчонка безуспешно цеплялась пальцами за манжету бежевого пальто, пытаясь вернуть себе украденные ключи от квартиры и почтового ящика, но едва ли она могла отобрать у Вити то, что он благополучно умыкнул. — Да отцепись ты, — встряхнул рукой парень, будто пытался скинуть севшее на рукав насекомое. — Завтра получишь обратно. Титова поняла: с ним тягаться бессмысленно. Единственный вариант — выкрасть связку обратно, но она даже не хотела проверять, чем подобное воровство может для неё обернуться. — Зачем они тебе? — недовольно проворчала Лера, смиряясь с невозможностью выйти из дома до завтрашнего дня. — Дубликат сделаю. — Она заметила, как ключи отправились в карман брюк Вити. План воровства провалился до начала его реализации. — Я не нанимался тебя тут часами под дверью ждать. Сегодняшний фронт работ был действительно внушительным. Около сотни раз Титова пожалела, что отказалась от помощи строителей, ведь стоило только Вите показать на три банки грунтовки, которые Лера по незнанию приняла за клей, как девчонка осознала: нельзя просто содрать старые обои и поверх поклеить новые. Ремонт, оказывается, — это целая наука. Даже в том, как они выглядели, можно было заметить разительные отличия. Пчёлкин переоделся в футболку, как он сказал «ненужную», девчонка же осталась в водолазке. Парень, словно робот, открыл банку с грунтом и выбрал себе валик, подержав в руке каждый, будто ежедневно что-то штукатурил. Титова просто схватила первый попавшийся, но ради приличия потрясла тот в руке, не понимая, зачем ей это делать. Витя вёл себя как строитель-перфекционист. Он давал указания, определив Лере наносить грунтовку снизу, а сам занимался верхней частью стены, там, куда девчонка бы не дотянулась. — У меня болят колени, — простонала Титова. — Обычно у девушек рядом со мной колени болели по другим причинам, — хохотнул Пчёлкин. Она посмотрела на него исподлобья, несколько секунд обрабатывая информацию, и как только до неё дошло, почему Витя рассмеялся, лицо Леры залила краска, будто под кожу пустили несколько капельниц с алым раствором смущения. — Ну правда болят, — пробормотала девчонка. — Бля, на, скрути и встань на неё, — закатив глаза, Пчёлкин стащил с себя футболку, кинув ту на пол рядом с Титовой. Ей пришлось трижды моргнуть. Наверное, они действительно находились в разных измерениях, и именно по этой причине до Леры доходило всё сильно позже. Невидимая рука выкрутила капельницу до максимума, распространяя красные пятна не только на щеках, но и на шее девчонки. — Ну просто Паратов, — рассмеялась Титова. — Куплю себе белую фуражку, — Витя улыбнулся, довольный её реакцией. Благо, эту книжку Ирина Сергеевна — учитель литературы в школе, заставила десятиклассника Пчёлкина прочесть от корки до корки. Он мог предложить Лере встать на одеяло, плед, да на что угодно, но ему так хотелось сделать что-то из ряда вон. Нечто, чего она бы не ожидала. Вывернуть ситуацию таким образом, чтобы сидящая внизу девчонка стала бы вот так неловко отводить взгляд в сторону и прятать глаза. Ему чертовски нравилось впрыскивать своими словами или действиями ту самую краску под её кожу. Титова переставала напоминать труп, алые пятнышки превращали кожу из серой в яркую, светящуюся. — Только я на бесприданницу не тяну, — продолжая негромко хохотать, заявила Лера. — О, с приданым у тебя точно всё в порядке, — поддержал Пчёлкин. Она измазала его футболку грунтовкой почти не специально. Нет, пока они наносили первый слой, девчонка действительно старалась делать всё аккуратно, но ко второму она расслабилась в обществе Вити настолько, что угрожала ему залить серой массой ткань полностью, если тот не перестанет её смешить. И он, естественно, не переставал. Рассказывал глупые анекдоты, перебирал какие-то истории столетней давности, как сказала Титова. Ей было необычайно легко в присутствии Пчёлкина. Он пах сандалом и цитрусом, а ещё чувством юмора, харизмой, умением поддержать разговор. Лера подумала, что именно так и должно пахнуть рядом с близким человеком. Должно быть спокойно. Хотя едва ли она назвала бы Витю близким. Они будто находились на расстоянии, не видимом глазу, но ощутимом на уровне инстинктов. Парень стоял без футболки и нельзя сказать, что слишком закрывался от Титовой, а она всё равно чувствовала: он держал дистанцию. Допускал к себе достаточно, чтобы Лера не тушевалась в его присутствии, но при этом рассказать о себе что-то по-настоящему личное не спешил. Впрочем, сама девчонка не сильно от него в этом отличалась. Она говорила про Яну, вспомнив ночь, когда Пчёлкин забрал Титову из ментовки. Вскользь упомянула Ярика и ту злополучную поездку на дачу, в которую Лера лишилась девственности. — Бля, я думал, таких дур не существует, — фыркнул парень, дослушав часть про феерический секс длительностью в три минуты на скрипучем диване. — В следующий раз я переспала с тобой в тачке, — сказала девчонка. — Ну, тут ты бы не смогла устоять, — он поиграл бровями и расхохотался. Собственно, в этот момент Титова в первый раз провела валиком по его футболке. — Нахера ты вещь-то портишь? — А издеваться не надо! — Она указала валиком прямо на Витю, и одна капля упала рядом с его чёрным носком на пол. — Давай, всю квартиру засри ещё, — продолжая смеяться, он вытер грунтовку носком, не моргнув глазом. Словно так и надо. Пчёлкин ушёл около полуночи, заверив, что приедет завтра ближе к четырём, и они поклеят новые обои в гостиной. Закрывшись на внутренний замок, Лера осмотрелась по сторонам: из всех комнат, кроме той, где последние часы кипела работа, протискивалась чернеющая темнота, но в этот раз она не пугала. Видимо, Вите удалось невозможное: растворить в цитрусе и сандале все страхи, либо же он забрал их с собой. Так или иначе, тьма не пугала. Она сама сейчас будто забилась в щели и трусливо тряслась, боясь попасться на глаза. Этой ночью Лера не проснулась ни разу. В какой-то момент она сквозь сон улыбнулась, сумев на пару секунд подумать, что её прогулки действительно работали. Ведь именно они искоренили порошок с пистолетом. Абсолютно точно они, а не тот, чья измазанная в грунтовке футболка закаменела возле стены, покрытой двумя слоями засохшей серой массы.

***

Титова смотрела на то, как аккуратно клеил обои Витя, и где-то возле мозжечка странная мысль толкнуть стремянку цокнула заплетающимся пьяным языком. Ровно таким же хмельным, какой сейчас была Лера. — Правый угол неровно, — кивнув, заявила девчонка. — Я по рисунку смотрю, — голос Пчёлкина звучал глухо и достаточно напряжённо. Пока пигалица позади него лакала отцовский виски как не в себя, Виктор Павлович цедил первый бокал уже около часа, — и всё ровно. — Значит, рисунок кривой. — Титова ступила вперёд, собираясь показать парню, где конкретно он допустил ошибку, но оступилась и впечаталась бы носом в ступени стремянки, если бы Витя её не подхватил. — Я нормально! — Я заметил, — разглядывая Леру с неприкрытой иронией, отозвался Пчёлкин. Она скорее больше притворялась, нежели в действительности была пьяна. Это одна из наиглупейших черт всех малолеток: делать вид, что ты напилась, даже если вовсе не бухая. Просто так. Ради смеха. — Мы клеим обои уже три часа! — устало воскликнула девчонка. — Ты-то особенно замаялась, — на лице Вити появилась ухмылка. Титова за прошедшие три часа палец о палец не ударила. — Я руковожу процессом, — по-деловому заявила Лера, смотря как, парень слазил на пол, — и это сложно, знаешь ли. Из тебя работник никакой! — Зато ты просто лучший бригадир года, — поддел Пчёлкин. Девчонка стрельнула в него глазами, облокотившись на стремянку, и залпом допила содержимое бокала, хотя там и оставалось от силы пара глотков. — И мне подлей, — парень в один большой глоток выпил виски, заполнявший его рокс примерно сантиметра на полтора. — Там ещё вон три полоски надо поклеить, — Титова прищурилась и очень невоспитанно ткнула указательным пальцем на «голую» часть стены. — О, вот ты этим и займёшься! — громко сказал Витя, следя за тем, сколько напитка она лила и себе, и ему. — Хорош, — остановил Леру он, когда роксы заполнились на два сантиметра. Может, самую малость больше. — Я не могу клеить обои, — отрицательно мотнула головой девчонка. — Я не в конгди… ща, подожди, — она облизнула пересохшие губы, попробовав опять. — Не в конгдингции. — Не в чём? — смех Пчёлкина заполнял собой всё пространство. Звучал будто звон колоколов ранним утром в храме. Его смех натурально оглушал. — Ну перестань ржать, — обиженно надула губы Титова. — Мне же трудно говорить. — Потому что надо было работать, а не бухать. — Витя даже в сторону отставил бокал, усевшись на пол, и держался за живот от того, насколько забавной выглядела барышня с совершенно стеклянными глазами напротив. — Тогда была бы в конгдингции, — он намеренно повторил то слово, которое сказала Лера. Она закатила глаза, как бы давая понять, что её этот смех, по большому счёту, не слишком беспокоил. — Понимаешь, Пчёлкин, — тяжело вздохнув, начала девчонка, — есть два типа людей: первые управляют, вторые выполняют то, что говорят первые. Вот ты второй тип. — А ты тогда какой? — Уголок его губы приподнялся, а сам Витя сделал жадный глоток виски. — А я… — она нахмурилась, пытаясь вспомнить, что именно говорила под первым пунктом. — Я тот, который не ты. И вообще, у меня личная драма! Имею право и напиться! — Ого, даже так, — он продолжал ухмыляться и пить, делая вид, что явный намёк на её отношения с Косом не ощущался, как тихий шёпот где-то возле уха «она страдает по другому». — И о чём горюешь? Пчёлкин даже не пытался отвести от неё фальшиво удивлённый взгляд. Словно ему было абсолютно похуй, поверит ли Лера в то, как он дважды моргнул и выпрямил спину, показывая свою нарочитую заинтересованность. — Я встречалась с наркоманом. — Наверное, она устала притворяться пьяной в стельку, или вопросы про личную жизнь всегда испаряют алкоголь из крови, будто текущую по венам бордовую жидкость подогрели до семидесяти восьми градусов. — Потом села к нему в тачку, когда он был под дозой, и мы чуть не сдохли. Ты же знал, что он употребляет, да? — Глаза Титовой прощупывали Витю на расстоянии метра. Он чувствовал, как голубизна радужек перебирала каждый позвонок, ища тот, который легче сломается от нежного нажатия. — Знал, — парень, не выдержав, опустил голову. Очевидно, она умудрилась переломить ему хребет, не касаясь. — Почему ты мне ничего не сказал? Не запретил с ним встречаться? — допытывалась Лера. Если бы Пчёлкин сейчас посмотрел на неё, то увидел бы, как колошматило её руку, лежащую на верхней ступени стремянки. — А ты бы меня послушала? — хмыкнул Витя. — Сколько раз ты делала то, что я тебе говорил? — Раз сто. — Ни разу, — они ответили одновременно. Титова смотрела прямо на парня, натурально добиралась до его мозга через макушку, но на самом деле она не смотрела на него. Её глаза неестественно расширились, вмещая в себя пелену из слёз, которые сейчас было бы правильно сморгнуть, притворившись, будто её не задевал этот разговор. Впрочем, многое в её жизни стоило бы сделать правильно, вот только она каждый раз выбирала другой путь. — Знаешь что? Я классная! — Лера встрепенулась, упёршись ладонями в бока. — Я классная, понятно? Пчёлкин не ответил. Он поднял глаза и с интересом взглянул на девчонку, согнув левую ногу в колене и закинув её голенищем на колено правой. — И я красивая, — продолжала Титова, — не глупая. У меня охеренная фигура, — она принялась загибать пальцы. Витя продолжал смотреть. Подперев подбородок кулаком левой руки, парень упёрся локтем в согнутое колено, наблюдая за Лерой. — И я достойна большего, чем какой-то придурок, который выбрал порошок! — она практически задыхалась от возмущения. — Да к моим ногам мир должны швырять, ясно? Если бы она негодовала хотя бы слегка поменьше, то смогла бы рассмотреть, как на лице Пчёлкина с каждым её выдохом перед тем, как продолжить свою тираду, улыбка расплывалась всё сильнее. — И вообще, — заключила Титова, — я лучшая, вот так. Самая крутая. — Девчонка резко замолчала, понимая, что Витя за всё это время не проронил ни звука. — Почему… почему ты молчишь? — Ты права, — хохотнул парень, продолжая испытывающе смотреть на Леру. — Что? — Она не была уверена, что эта фраза не звучала исключительно внутри её головы. — Ты охуенная, да. Титова облизала нижнюю губу, заметив, как дёрнулся кадык Вити. И это вполне можно было бы скинуть на, скажем, недостаток влаги от выпитого алкоголя и пересохшую кожу губ. Но Пчёлкин однозначно не повёлся бы на такую чепуху. И, судя по тому, как в издёвке он усмехнулся, парень истолковал реакцию Леры верно. Они оба понимали: наступил тот момент, который просто обязан был настать рано или поздно. Замкнутое пространство всегда сжигает расстояние между людьми так же, как горящее пламя свечи пожирает кислород. А потому двое молодых людей, проводивших друг с другом чересчур много времени, были обязаны рано или поздно дойти до определённой точки невозврата. Лера подалась вперёд так же, как когда-то двинулась ближе к Вите на переднем сидении его «Мерса». Идентично тому, как поцеловала его первая. Нерешительно, несмело, стесняясь самой себя. Парень наблюдал за ней. Как Титова опускалась на колени, подползая ближе. Боже, она и была тем горящим фитилем, а Пчёлкин, видимо, представлял из себя небольшой сгусток кислорода. Она сожрала и его, и любые стропы внутри Вити за каких-то пару секунд. — Поцелуй меня, — прошептала Лера, почти вплотную приблизившись к парню. Эта просьба выскочила из неё. Сорвалась с языка так же, как срываются клишированные комплименты девушке относительно её причёски, к примеру. Эта просьба чувствовалась как нечто впаянное в мозг до автоматизма, вылетающее раньше осознания сказанного. Он резко зарылся пальцами в её волосы и прижал к себе. Проник языком в рот Титовой сразу, не дав опомниться, запретив мыслить, будто могло быть иначе. Лера тонко простонала, ощущая, что даже если бы захотела, не отпрянула бы ни на миллиметр. Она повторяла каждое его движение. Пчёлкин притягивал ближе за талию — девчонка путалась пальцами в его волосах, портя укладку, пропускала жёсткие пряди меж подушечек и тоже тянула на себя. Без оговорок, без каких-либо правил целовала его так, словно им можно. — Чего ты хочешь? — спросил Витя, отстранившись. — Чтобы ты остался, — тихий голос Титовой слышался предложением и мольбой вместе. Ей казалось, что он — смерч. Стихийное бедствие. Корабль Леры попал в водоворот и тонул, утаскивая девчонку вместе с собой на дно. И она хотела бы выбраться из него, но, чёрт… у этого разрушения были такие красивые глаза, что даже страх гибели преклонял перед ним голову в уважении и отступал. Титову швыряло из стороны в сторону по палубе, она билась головой о матчу, но всё это лишь вызывало у неё смех, когда Пчёлкин снял свою рубашку и отбросил ту в сторону. Она прекрасно понимала, что захлебнётся в новой волне этого шторма, когда Витя притянул её ближе к себе, поцеловав настойчиво. Лера цеплялась за шанс умереть, обвивая его шею своими руками, и негромко простонала, когда вода проникла в её лёгкие так же, как язык парня в её рот. Она впивалась пальцами в его плечи, оставляя на ровной светлой коже полумесяцы своих ногтей, и ей было абсолютно плевать, насколько сильно это делает. Сейчас девчонке было плевать на всё. Она ощущала, как хлопковые шорты с её бёдер стянулись вниз. Само собой, они сделали это не магическим образом. Витя торопливо избавлял Титову от одежды. Настолько быстро, словно им отмерили какой-то определённый срок, конкретное количество минут, дозволенных быть вместе. Но в каждом его действии сквозила честность. Металлическая пряжка ремня, раскрывшись, обожгла нежную девичью кожу внизу живота, приведя Леру в сознание. Ей тоже стало казаться, будто им надо торопиться. Это всё выглядело как начинающийся секс школьников, боявшихся оказаться застигнутыми врасплох родителями, так несвоевременно вернувшимися с дачи. И пускай оба понимали, что никто не придёт, личный обратный отсчёт над их головами звучал, словно тикающий таймер бомбы, обещающей детонировать в любую секунду. Пчёлкин внимательно следил за ней. Видел, как ехидно она улыбалась, стягивая с себя бельё, и ему до ужаса захотелось стереть эту улыбку с лица, превратить в смесь слюны и стона поцелуем. Но ещё больше Вите хотелось помучить её. Услышать просьбу быть рядом. Убедиться: Лера хотела того же, чего хотел он сам. — Пожалуйста, — потянувшись руками вперёд, попросила девчонка, замечая, что он приспустил брюки вместе с боксерами. Наверное, если бы Пчёлкин был сейфом с кодовым замком, именно это слово из десяти букв являлось бы шифром. То, как выглядела Титова сейчас, не шло ни в какое сравнение с их сексом в тачке. В эту секунду она действительно была готова, на самом деле хотела всего происходящего. Лера вскрыла его, распахнув дверцу с такой лёгкостью, словно сейф был для неё забавой. Витя достал из кармана фольгированный квадратик, разорвал его зубами и отплюнул небольшую оторвавшуюся полоску в сторону. Он хотел её помучить, да, но испытывать самого себя парень не планировал. Он бы не смог. — Смотри на меня, — распределив одной рукой презерватив на члене, чётко произнёс Пчёлкин. Она не собиралась отрывать взгляд от его глаз и без этого приказа. Голос Вити гремел не просьбой. Это был именно приказ. Как одно из тех распоряжений о кофе, что он отдавал между встречами в офисе. Лера не сомневалась: если подобным тоном Пчёлкин общался с секретаршей, та текла до мокрых насквозь трусов ежедневно. Парень подмял под себя хрупкое тело Титовой и толкнулся внутрь, заполняя её не больше, чем на половину длины. Она была всё такой же узкой, до невозможности влажной и горячей, словно внутри у Леры полыхающий, облизывающий внутренности огонь, какой он её помнил. Витя закусил нижнюю губу, надеясь не простонать так сильно, как ему хотелось. В любом случае, даже если бы он не сдерживался, стон девчонки превосходил его собственный во сто крат. Она звучала как арфа. Настроенная абсолютно фантастически идеально. Сделанная специально для него лучшим мастером. Таким, который знал, для кого конкретно будет главный заказ в его жизни. Титова простонала высокой, чистейший нотой. А следом пошла ещё одна, как только Пчёлкин немного отстранился и после вошёл глубже. Это уже была не одна нота. Настоящий струнный перебор, разносящийся по квартире звуками секса. — Глубже, — отрывисто выдохнула Лера. Витя подался ближе, опираясь на обе руки и кусая свою без того истерзанную губу. Краем пьяного от алкоголя и желания сознанием девчонка отметила довольно глубокие следы собственный ногтей на его коже, сравнивая, что они даже близко не стояли с тем, какие царапины она оставила на своих же бёдрах первой ночью, проведённой в ванной. Видимо, тот ужас был сильнее её тяги к парню, который немного прогнулся в спине, погружаясь в Титову полностью. Первый виток их личного таймера сработал. Он оставил медлительность и тягучесть позади, пропуская вперёд похоть. Витя стал двигаться резче. Так, как нравилось ему. Парень понятия не имел, как любила сама Лера. Единственное, что он помнил достаточно хорошо, так это её испуганный взгляд и ладонь поверх его предплечья, когда в прошлый раз он коснулся клитора. — Поцелуй, — с придыханием произнесла девчонка. Мокрый звук касающихся друг друга губ смазался за стуком зубов. Пчёлкин поцеловал её так же яростно, как и вошёл во всю длину, отстранившись перед этим полностью. И в этот раз она не закричала. Лишь соскользнула ладонью по полу, инстинктивно придвинувшись ближе. Это ощущалось странно. Абсолютная, всепоглощающая страсть. Всё тот же трескающий огонь фитиля мешался с нежностью, которая не могла существовать в подобной ситуации, но она существовала. Лере хотелось сказать ему, насколько ей сейчас хорошо. Просто чтобы он знал. Чтобы сохранил это себе, оставил на память, будто безделушку, привезённую из отпуска, имеющую глубокий сакральный смысл. — Дотронься до меня, — тихо попросила его девчонка, — там. Витя провёл большим пальцем по клитору, качнул бёдрами вперёд, и арфа заиграла вновь. Словно эту композицию написал Моцарт или Бетховен, такой благоговейной она звучала. Как волшебная мелодия классика, как что-то, что должны давать лучшие симфонические оркестры Мира. Королевский оркестр Концертгебау просто обязан был раз в год играть нечто подобное. — Я… — быстро заговорила Лера, проведя кончиком языка по нижней губе, — я почти всё… Внизу живота будто бы разом пустили сотню знакомых микротоков через невидимые проводки. Они концентрировались в одной точке, расползаясь по всему телу. Микротоки пробивали организм, поджимали пальцы на ногах и безболезненными спазмами отдавались там, где сейчас быстро входил и выходил Пчёлкин. Титова зажмурилась, отдалённо улавливая протяжный, громкий, не идущий ни в какие сравнения с прошлыми, стон. Она даже не была уверена, что это на самом деле был Витя. Вполне возможно, её собственный голос изменился под действием слабых разрядов тока настолько. Во всяком случае, Лера бы не удивилась, если бы это она стонала вот так. Потому как этот звук был про удовольствие. Точно такое, которое она испытывала, прикрывая глаза от ещё пульсирующего между ног оргазма. — Это… это… — девчонка пыталась всё же подарить ему тот сувенир, но дрожащий подбородок, казалось, намеренно заставлял её молчать. — Охуенно, знаю, — самодовольно сказал Витя, стащив презерватив, затянул на нём узел и бросил куда-то в сторону, откинувшись на локтях напротив Титовой. Они оба молчали. Не смотрели друг на друга. Старались дышать через раз. Каждый ждал, когда же тиканье таймера станет громче, оповещая их обоих о скором взрыве. Хотя, тот уже прозвучал, а они даже не заметили. Лера прервала тишину первой. Когда дыхание обоих выровнялось достаточно, чтобы можно было не сглатывать слюну после каждого слова, девчонка решилась задать вопрос, который терзал её очень давно. Пожалуй, с того дня, как она узнала о свадьбе Вити и Кати. — Пчёлкин, — окликнула парня Титова, и тот повернул на неё голову, ожидая продолжения, — а ты влюблялся когда-нибудь? — Было дело, — он хмыкнул так, словно вспомнил какую-то глупую шутку. Бородатый, уже совсем не смешной анекдот. — И давно это дело было? — Она хотела услышать, что пару часов назад. Или тем июльским вечером в «Метле». Или… чёрт, она хотела узнать, что он влюблён в неё. Просто чтобы доказать самой себе, что кто-то может испытывать по отношению к ней нечто подобное. — В школе ещё. — Витя вспоминал. Как она вздёргивала нагло подбородок, как они целовались на подоконнике. Это точно была не Титова. — И как её звали? — Она задавала вопросы, не желая знать ответ. Или наоборот, хотела выяснить как можно больше про его единственную любовь. — Вика, — парень провёл ладонью по щиколотке Леры и слегка сжал, как бы напоминая, что рядом не брюнетка с каре и чёлкой. — Вика Поспелова. — И почему ты не с ней? Безответная любовь? — девчонка хохотнула. — Очень даже ответная, — рассмеялся Пчёлкин. — Перед тем, как свалить на Урал, у нас… бля, не важно. Короче, не дождалась она меня, кинула. Я потом уже пробивал: замуж выскочила за одноклассника, переехала. В общем, прошла любовь — завяли помидоры. Титова хмыкнула своим мыслям. Почему-то ей стало приятно это слышать. Знать, что да, он когда-то влюбился, но соперничество с кем-то кого ты даже не знаешь, всегда ощущается легче, нежели битва с реально существующей в твоей системе координат девушкой. Лере было необходимо услышать очевидное: Витя не любит Катю и никогда её не любил. А ещё она была рада, что сама не любила его нисколечко. Лера боялась сближаться с Пчёлкиным, хотя едва ли об этом стоит переживать, когда вы лежите после секса. Но всё же девчонка искренне не хотела подпускать его слишком близко, позволять дотронуться до себя изнутри. Она боялась влюбиться вновь. Ей уже сделали больно, когда она, в общем-то по глупости и наивности решила, что можно утонуть в человеке. Ведь ничего же не будет, если раствориться в ком-то полностью, правда? А случилось нечто страшное. И Титова не была готова повторять свои собственные ошибки. Прошлое никогда не предопределяет будущее. Впрочем, это звучит складно лишь на словах. Когда всё доходить до дела, мыслить столь рационально не удаётся. Потому… Витя мог целовать её, прижимать к себе, оставаясь при этом на расстоянии вытянутой руки. Или выстрела в упор. Тут уж как пожелает. — Ты останешься? — посмотрев на него, спросила Лера. — Как будто я бы мог уехать, — усмехнувшись, ответил парень и потянулся вперёд, оставляя в уголке её губ поцелуй.