Малолетка

Её волосы рассыпались по подушке, завитками падая на сгиб локтя Космоса и щекоча тончайшую кожу. Парень перебирал в пальцах прядки, слушая размеренное дыхание Леры и стук её сердца. Оно всегда билось очень громко после секса. Напоминало залпы салютов в новогоднюю ночь. Было похоже на рассыпающиеся цветные искры, которые всегда взрывались прямо под веками Холмогорова во время оргазма. Кос рассматривал румянец на щеках девчонки. Кожа блестела от капель пота, начинающих подсыхать возле висков. Ему нравилась она такая. Расслабленная, с глуповатой улыбкой на лице и вместе с тем задумчивая. Какая-то категорически настоящая. Похожая на утро в середине июня, решившее заглянуть в их спальню пятого января. — О чём задумалась? — Космос накручивал третий оборот прядки её светлых волос на указательный палец. — Почему Витя женился на Кате? — приподняла голову Титова, заглядывая парню в лицо. — Ты разве не знаешь? — Холмогоров округлил глаза. Он был уверен, что уж Лера-то точно в курсе всей схемы. Девчонка отрицательно помотала головой. — А, ну так там же на бизнесе твоего бати всё завязано. Титова понятия не имела, что сейчас обнаружила ту тайну, тот клад, о котором некоторые женщины не подозревают всю свою жизнь: мужчины после секса слишком болтливы. Будто вместе с оргазмом приходит капелька сыворотки правды в организм, быстро разносясь с каждым толчком крови в венах. Парень же сейчас открывал ей тайну, которая, на самом деле, была секретом Полишинеля. Все и так всё понимали. Все, кроме одной девчонки, для которой брак по расчёту — это что-то из эпохи царей и императоров. — Мы хотели, — Кос подбирал правильное слово, — войти в долю его фабрики, скажем так. — Отжать, короче, — она кивнула, словно подтвердила свои собственные догадки, и заметила ухмылку на лице парня. — Ну, в общем-то, да, — хохотнул Космос. — А папа твой мужик не из простых, всё тянул, юристов своих приглашал. Занимался этим Пчёла, его тема была. В один из дней пришла Катюха, ну там что-то попиздели они, Витёк и поплыл. — Мне казалось, его на девку не купить. — Титова хмурилась, вспоминая, как ей было противно от одной только мысли, что сестру продали, будто товар на ярмарке. — Так он и не планировал ничё такого. — Холмогоров выпустил прядь, а та изогнулась на обнажённой спине девчонки, как змея. — Отец твой потом сказал, что вообще весь его бизнес на Кате и он бы с радостью ввёл Пчёлу в состав учредителей, но войти может только муж дочери, — парень расхохотался. Он помнил, как они с друзьями вчетвером обсуждали это, сидя в офисе, и каждый осознавал: Титов далеко не придурок. — Короче, как только штампы им шлёпнули, Витя стал соучредителем. Ну, формально не сразу, но ты поняла. — Так всё просто? — Леру слегка потряхивало. Она понятия не имела, была ли какая-то схема, ровно так же рассчитанная и на неё. — Да нет, — выдохнул парень. — В случае развода Пчёлкин лишается своего места. Так что эта канитель для него, считай, тюрьма. — Мне жалко Катю, — девчонка опустила голову вниз. В этом жесте было абсолютное разочарование. В отце, в жизни, в институте брака, если хотите. — Она знала, на что идёт, — фыркнул Холмогоров. — Ей Пчёла с самого начала всё рассказал. Брак Пчёлкиных больше не виделся Лере рыночными отношениями. Теперь он предстал перед её глазами клеткой. Небольшой такой, с крышей-куполом. Прутья не казались позолоченными, их изготовили из настоящего драгоценного металла. Высшей пробы. Вот только какой в этом смысл, если небольшая калитка всё равно захлопывается однажды и остаётся запертой навсегда, с большим амбарным замком снаружи? Это примитивное сравнение брака с золотой клеткой идеально легло в канву рассуждений Леры об их с сестрой жизнях. Вполне возможно, что вариант Пчёлкина — не самый паршивый. Он с деньгами, не глупый, чувство юмора опять же имелось. Привлекательный. Да и в сексе очень даже нич… Девчонка не успела отсечь эту мысль. Та проскочила к ней в голову, как полевая мышь бросается под колёса машины на просёлочной дороге, резво перебегая из стороны в сторону. Титова давно не думала о Вите в контексте «парня». Как минимум потому, что рядом с ней, натурально под боком, лежал Космос, который смотрел сейчас на Леру как-то очень странно, будто читал её лишь по мимике. — Почему ты так на меня смотришь? — девчонка немного напряглась. У неё создавалось ощущение, что Холмогоров прощупывал каждую извилину внутри её черепа. Рыскал, зная, что где-то глубоко сидят мысли про Пчёлкина. — Как? — он склонил набок голову, демонстративно приняв недоумённый вид. Чересчур театрально вышло. — Странно. — Титова ставила между ними невидимую ширму, прятала каждое воспоминание о другом парне. — Как странно? — а вот Кос забавлялся. Ему нравилось путать её, заставлять размышлять, разгадывать. Мыслительный процесс отражался прямо на лбу Леры. — Ну вот так! — Она резко поднялась, упёршись одной рукой в матрац, а второй схватила край одеяла, которым прикрыла голую грудь. — Как будто хочешь что-то сказать. — Просто думаю, — Космос провёл кончиками пальцев по её ключице, опускаясь к плечу, и вслед за этим движением кожа покрывалась мурашками. Маленькие выпуклые точки были почти что криком о том, как девчонка реагировала на прикосновения, — насколько мне с тобой повезло. — Ой, хорош, а, — закатила глаза Титова, улыбнувшись. — Правда! — парень расхохотался, а она лишь стрельнула в него недоверчивым взглядом. Она сканировала его своими наивными глазами-рентгенами около десяти секунд и поверила. Будто у неё был какой-то альтернативный вариант реакции. Лера беспрекословно доверяла Холмогорову и тому, что он ей говорил. Иногда, вот как сейчас, ложь выглядела уж слишком очевидной, но и её девчонке удавалось принять на веру. Это напоминало то, как девушки примеряют платья, откровенно не подходящие им. Делают причёску, макияж, цепляют на ноги каблуки, подходят к зеркалу и убеждают самих себя: ну вот, сейчас очень даже ничего! Это самообман, потому как тряпка остаётся абсолютно отдельно от барышни. Титова примеряла ложь Коса, словно то самое платье совершенно не по фигуре. Дорисовывала в голове нужные оттенки. Выискивала в лице парня те эмоции, которых не было, лишь бы подтвердить: он не врёт. — Красотка, — тихо позвал Космос, и Лера придвинулась к нему ближе, — есть к тебе важное задание. — Какое ещё задание? — она сосредоточилась, ожидая нечто действительно серьёзное. Какой-нибудь план по спасению человечества. — Ты должна незаметно пройти в коридор, там валяется мой пиджак, — парень вкрадчиво озвучивал слова, скрывая подступающий смех от того, насколько внимательной выглядела Титова, — и аккуратно вытащить оттуда сигареты. Потом так же незаметно вернуться в кровать. — Да ну тебя, — вмиг с лица девчонки исчез налёт собранности, и она пихнула смеющегося Холмогорова в плечо. — Я думала что-то важное. — Я умру без сиги, а встать не могу сам. — Он толкнул лбом её в плечо, словно бодающийся баран. — Ну, Лер, пожалуйста. Ты молодая, тебе и идти! — А ты у нас старый, что ли? — Титова поднялась с кровати, обматывая вокруг себя пуховое одеяло очень неторопливо. — Я уже почти дед, — кивнул Кос. — У меня вон радикулит со дня на день начнётся. — И волос седой мы нашли… — задумчиво произнесла Лера, плетясь к выходу из спальни. — Ничё мы не нашли! — заявил Космос. — Я вообще не уверен, что ты не наврала. — Он правда был седой, — крикнула она уже из коридора. — Так свет упал! — Ага, конечно, — рассмеялась девчонка, удерживая одеяло обеими руками и пытаясь высмотреть, где Холмогоров оставил свой пиджак. — И выжег весь чёрный цвет. Оказалось, парень сбросил одежду прямо на тумбочку, не слишком вспоминая о существовании крючков. Придерживая одной рукой пуховое «платье», Титова шарила вдоль лацкана, прощупав пачку во внутреннем кармане. Она резво засунула руку внутрь, когда поняла, что лежал там вовсе не картонный футляр. Края оказались не острыми, а сглаженными, да и сам материал был металлическим. Лера вытащила портсигар и то, что лежало с ним рядом. Небольшая трубочка, тоже из металла, напоминала сигарету. Никогда раньше девчонка ничего такого не видела, а потому искренне решила, будто это какое-то устройство для самокруток. Может, Косу надоел его «Мальборо», и он решил заделаться в производители табачной продукции. Титова возвращалась в спальню, крутя в руке кейс. Защёлка на нем была ерундовой, открывалась всего лишь одним нажатием пальца. Лера рассматривала, прикидывая, что такой портсигар не мог уместить много сигарет. Штук пять от силы. Уже переступая порог комнаты, где один молодой человек ждал законный никотин, как манну небесную, она таки нажала на кнопку. Кейс отрылся, призывно дёрнувшись крышкой наверх, а вот девчонка, наоборот, замерла на месте. Она даже дышать перестала, надеясь, что ей просто кажется. Внутри оказались вовсе не сигареты. Порошок кристально-белого цвета переливался даже в мутном прозрачном зип-пакете. И это однозначно не выглядело как табак. Металлическая трубка рядом с кейсом вплеталась в общую картину, которая сейчас плыла перед глазами Леры, подобно морскому прибою. — Кос? — Её удивлённый взгляд, обращённый к парню, и вопросительная интонация звучали словно грохот. Волна ударилась слишком сильно о берег, омывая мозг осознанием. Холмогоров тоже не дышал. Наверное, этот паршивый прибой накрыл его с головой. — Лер, я всё объясню, — он старался как можно медленнее подниматься с кровати. Не пугать её лишний раз. Космос отмечал, как дрожала рука Титовой, и просто надеялся, что это не приведёт к очередному нервному срыву. Таких после похорон родителей случилось с девчонкой аж три. — Это… — Не то, о чём я подумала, да? — она горько усмехнулась. — Ты… ты… Боже, нет… — она замотала головой, сглатывая непроизнесённое слово. Лера пыталась заменить его не настолько страшным. — Ты употребляешь? — Я не наркоман, — он звучал куда увереннее, чем это было на самом деле. — Просто иногда нюхаю, чтобы расслабиться. — Это и есть быть наркоманом! — Девчонка попятилась, когда Космос сделал шаг в её сторону. — Ты часто это делаешь? — Нет, — для убедительности он отрицательно покачал головой. Ложь-платье опять пришлось чем-то дополнять. Его жестом, его обеспокоенным выражением лица. Титова украшала каждую ноту вранья бусами из самоуспокоения. Холмогоров не мог быть наркоманом. Ну нет же! Это просто… просто совпадение, что есть трубка и пакетик с кокаином во внутреннем кармане пиджака. Так просто получилось, что он носил его с собой. Нет, не носил. Взял сегодня. Первый раз. Это не его. Он взял у Саши. Да, точно, просто одолжил. Ложь, пожалуй, самое безопасное, что выбирает для себя человек. Особенно, когда она лучше правды. И куда безопаснее ложь самой себе. Но в то же время самообман — это, наверное, единственная вещь в мире, которую ты не хочешь контролировать. Он слишком притягателен, когда хочется закрыть глаза на истину. А Лере хотелось их закрыть, поэтому она поверила. — Хочешь, я его спущу в унитаз? — предложил Кос. — Прямо сейчас, хочешь? — Да, — робко пролепетала девчонка. — Пошли, сама смоешь, — парень осторожно вытянул из её зажатых пальцев дозу в кейсе, думая, что завтра придётся купить новую. — Я правда не сижу на этой дряни. Она по крупицам укладывала в самоуспокоение то, как Холмогоров уверенно шёл в туалет, плетясь за ним по пятам. Следила, как он, подняв крышку унитаза, высыпал всё до последней гранулы. Титова нажала на кнопку спуска воды, смотря парню в глаза. Отмечая, что он не следил за утекающим вниз кокаином. — Я тебе обещаю, — чётко произнёс Космос, — больше ты никогда не увидишь этого дерьма. — Хорошо, — удовлетворённо вздохнула Лера. И он почти не соврал. Она увидит этот порошок в своей жизни только один раз после этой ночи, но до него оставалось ещё уйму времени. Обратный отсчёт пошёл, как запущенный на бомбе таймер. Вот только девчонке было невдомёк, на какой конкретно день заложили взрывное устройство. Цифры отсчитывались назад, сменяли друг друга, обещая на появившихся четырёх нулях взрыв вселенского масштаба по меркам человеческой жизни.

***

Титова сидела на кухне, ожидая возвращения Космоса. Их отношения за эти десять дней сильно изменились. Очень. Буквально до неузнаваемости. Как будто смывая в унитаз порошок, Лера заодно спустила и внутренние ограничители, которые были расставлены по Холмогорову, словно блок-посты. А может, она наконец-то раскрыла глаза. Кто знает? Так или иначе, с каждым днём личная убеждённость в том, что тот пакетик был лишь разовой акцией, рассеивалась. Девчонка стала смотреть на парня иначе. Теперь она замечала расширенные зрачки, когда он приходил после работы. Отмечала, как неестественно дёргался Холмогоров, стоило ей повысить тон голоса совсем немного. Она ждала каких-то проявлений ломки, но их не было. Не потому, что Коса не ломало. Он просто вдыхал в себя дозу перед тем, как подняться в квартиру, снюхивая её ещё в тачке и оставляя кейс с трубкой там же. Титова отстукивала пальцами по столу ровный ритм услышанной днём по телевизору песни, когда на их этаже остановилась кабина лифта. Желудок скрутило, как после кофе натощак. Это было странно. Бояться, что сейчас зайдёт твой любимый человек — абсолютно ненормально. Но она боялась. Два поворота ключа в замочной скважине прошлись холодком вдоль позвоночника. Лере было страшно. Если Космос опять под дозой, она не выдержит. Её не останется. Жизнь и так наполнялась ужасом ежедневно всё сильнее, а потому парень с зависимостью — это не просто капля к тому аду, в котором плавала девчонка. Это, блять, вылитая в доверху заполненную бочку боли пятилитровка. Уже через край. Его неестественная улыбка первая бросилась в глаза. Пока Холмогоров вяло здоровался с Титовой, шёл на кухню и целовал её в макушку, проводя пальцами по нежной девичьей щеке, она заглядывала ему в глаза. Чернота зрачка вытеснила ртутно-голубой, оставляя его исключительно в качестве опоясывающего ореола. Лера проследила за тем, как Кос плюхнулся на кухонный стул и стянул узел галстука ниже, простонав от действия собственных рук. Девчонка не отрывала взгляд, когда поднялась со стула и встала прямо в дверном проёме, ощущая себя надзирательницей в тюрьме с особенным режимом. — Кос, — позвала его Титова. Она хотела, чтобы тон голоса был старше её самой лет на десять, — скажи честно, ты продолжаешь употреблять? — Чё? — он прищурился, мотнув головой. — Не неси чушь. — У тебя зрачки на пол-лица, — настаивала Лера. — Я просто устал, — Холмогоров закатил глаза, будто бы правда утомился настолько, что не в состоянии даже вести диалог. По правде сказать, он не хотел его вести. — Космос, перестань врать! — Она дрожала всем телом и цеплялась пальцами за косяки по обе стороны от себя. — Ты можешь сказать мне честно? — Лер, я заебался в офисе и приехал домой не для того, чтобы слушать твои предъявы. Девчонка смотрела на него исподлобья, ожидая правды. Потому что она не поверила ни одному слову. Очевидный бред и лживость его фраз не маскировались под мишурой из уверений самой себя, будто он действительно утомился в офисе. — Положишь поесть? — напряжённо задал вопрос Космос. Он терпеть не мог, когда кто-то портил его ощущения от прихода. Это был святой Грааль для парня, который никому не позволено осквернять. — Я не сдвинусь с места, пока ты не признаешься, что в тебе наркота. — Титова сцепила зубы. — Блять, положи мне пожрать и не еби мозг! — крикнул Холмогоров. — Чё тебе в этих словах непонятно? — Не ори на меня! — для самой себя неожиданно громко сказала девчонка. Ни разу она не позволяла себе подобные ноты в голосе, адресованные Косу. — Ты глухая или тупая, я понять не могу? — Он поднялся со стула, глядя на неё, как на предательницу. Разговаривая ровно так, как заслуживала того тёлка, посмевшая испортить сорокаминутный кайф. — Еду мне погрей! — Скажи мне правду! — настаивала Титова. — Да иди ты на хуй. — В два шага Космос приблизился к ней, но Лера и не думала отходить в сторону. Он оттолкнул её с прохода, словно какую-то надоедливую игрушку. Будто родитель наступил на небольшую машинку сына, валяющуюся на полу, и отпихнул её от себя со всей силы. Девчонка прилетела виском в дверной косяк, ощущая, как в месте соприкосновения с гладкой поверхностью лакированного дерева у неё взорвалась боль. Титова пискнула, а следом ощутила привкус металла. Холмогоров сделал это слишком небрежно, заткнув Леру толчком в тот момент, когда она хотела что-то сказать, но из-за удара прикусила язык. Чтобы даже не вздумала впредь открывать на него свой рот, когда Кос под дозой. Урок, который просто невозможно усвоить за один раз. Он быстро обулся и, подхватив пальто на сгиб локтя, вылетел из квартиры, захлопнув дверь. Девчонка закусывала до боли нижнюю губу, медленно сползала по дверному косяку и чувствовала разъедающие кожу слёзы. Титова ощущала дрожь в руках и понятия не имела, чем конкретно та вызвана. Неожиданным толчком или тем фактом, что Космос куда-то ушёл? А может, это коктейль из всех переживаний? Если так, то уж лучше бы она выпила Б-52, чем это. Лера физически испытывала замедление работы мозга. Она смотрела в одну точку перед собой, стараясь сдержать поток слёз, но делать это бесполезно, когда влага уже вовсю вытекает. Поршни двигались тягуче, позволяя девчонке осознать происходящее, увидеть всё. Титовой бесконечно хотелось, чтобы её сегодняшняя жизнь оказалось не по-настоящему. Просто репетиция, генеральный прогон перед выходом на основную сцену. На кончике языка опять появился металлический привкус. Наверное, для двигателя внутри мозга Леры кровь являлась чем-то по типу бензина. Потому как с каждой секундой поршни цилиндра разгонялись всё сильнее. Вынуждая девчонку несмело подняться на ноги и ринуться к двери, закрыв ту на внутренний замок. Она не смогла бы увидеть Космоса в ближайшее время и оставить рассудок хоть в сколько-то адекватном состоянии. Титова почти бежала в ванну, безумно переводя затянутый влагой взгляд с одной стены на другую, и умоляла свой организм утихомирить трясущиеся руки. Но то, что она увидела в отражении зеркала над раковиной, перебило тремор. Этот вид раскромсал внутреннюю дрожь в два счёта. Рефери остановил бой, огласив ссадину возле линии роста волос победителем в схватке за самый сильный страх. Лера придвинулась вперёд, желая рассмотреть рану чуть ближе, так аккуратно, словно та могла удивиться столь пристальному вниманию и просто испариться. Крови было совсем немного, она даже не текла, просто вышла на поверхность. Ощущалось же всё иначе. Будто бордовая жидкость била водопадом, заливалась в глаза девчонке, и она не видела ничего, кроме красного пятна с царапинами у виска. Там, куда Космос часто целовал Титову. Зайди вчера к Лере с соцопросом и спроси, допускает ли она мысль, что её парень может заняться рукоприкладством, девчонка бы рассмеялась и твёрдо заявила: он на такое не способен! Да даже приди к ней час назад, она ответила бы ровно так же. Но, подставляя сейчас край полотенца под холодную воду из крана и аккуратно смывая кровь с раны, Титова не знала, что ей стоит говорить в ответ на подобный вопрос. Потому что он не бил её. Он толкнул. Не рассчитал силу. Разозлился. Лера набирала в ладони воду, близкую по градусам к той, в которой плавают так называемые «моржи», и влага попросту не успевала достигнуть её лица в полном объёме. Руки ходили ходуном настолько сильно, что половина расплёскивалась ещё в пути, а второй хватало разве что купировать истерику на несколько секунд. Вот только стоило коже нагреть стекающие по лбу и щекам капли, как приступ неконтролируемой дрожи и рыданий принимал новый, ещё более крутой оборот. Она смогла закрыть вентиль лишь тогда, когда убедилась: её пальцы не промахивались по металлу крана. На это ушло около пятнадцати минут. Футболка девчонки была насквозь мокрой спереди от горла и до самого живота, неприятно липла к телу и создавала ощущение, будто Титова не просто шла по квартире, а вышагивала по границе Северного полюса в одной лишь футболочке, да и то постиранной буквально минутой раньше. Лера опустилась на кровать, закутываясь в одеяло так отчаянно, словно именно оно могло бы защитить её. Ветер за окном свистал с какой-то яростью, подстёгивал страх внутри девчонки при каждом завывании. Она вздрагивала, когда ветки били по оконному стеклу, ощутимо дёргалась, когда внизу проехал автомобиль. Вполне себе обыденные вещи и звуки не были теперь простыми. Они вдруг нацепили на лица устрашающие маски и прятались, подобно монстрам под кроватью. Те никогда не причинят вреда, но ты всегда этого опасаешься. Титова лежала с закрытыми глазами. Ей было чертовски холодно, даже в коконе из одеяла. Озноб гусиной лапкой покрывал всё тело. Лера притворялась, будто она спит, но её стучащие зубы и капли слёз из-под ресниц вели себя как Брут. Предавали её. Она проваливалась в дрёму, прикидывающуюся сном, но мозг не расслаблялся ни на секунду. Он оставался начеку, ловил каждый звук, доносящийся из подъезда или с улицы. Девчонка подрывалась всякий раз, когда слух улавливал остановившуюся кабину лифта. Титова боялась, что в следующий миг послышится лязг ключа в замочной скважине. Знак: Кос вернулся домой. И Лера понятия не имела, как поступить в ситуации, если он заявится. Мысль, что Холмогоров будет под дозой, обозлённый и желающий сделать нечто похуже толчка в плечо, окутывала сознание и превращала серое вещество внутри черепной коробки в желе, трясущееся, словно под страхом животной расправы. Не впускать его в квартиру? Смешно. Это его жилище. Уж если кто и должен убраться отсюда, так это Титова. Открыть дверь? Какова вероятность, что он действительно вернётся злющий и взбесится ещё сильнее от того, что замок был закрыт изнутри? Девчонка понятия не имела, как ей поступить. Организм не был способен обрабатывать каждый её поисковый запрос. Ответы не находились. Под колыбельную из буйного январского ветра и стука собственных зубов Лера проваливалась в жалкое подобие сна, просто рассчитывая на то, что Кос не вернётся этой ночью. Даст время и ей, и себе пережить всё произошедшее. Парень превратился для Титовой в дикую распластывающую боль, рану. Намного больше, чем та, что запекалась сейчас на линии роста её волос, покрывшись сукровицей. Космос походил на огнестрельное ранение, из которого никто не собирался вытаскивать пулю. Эта дырка с обугленными краями неправдоподобно скоро начала гноиться. Такие раны необходимо вскрывать и дренировать, выпускать экссудат. Но для подобных манипуляций требуется хирургическое вмешательство, а Лера понятия не имела, где на этом свете сидел кандидат медицинских наук по части морального загноения.

***

Девчонка просыпалась каждые полчаса. Она даже не была уверена, что ей удалось хотя бы раз нормально провалиться в сон. Титова дрейфовала между дрёмой и бодрствованием, хотя ощущала себя так, словно вагоны всю ночь разгружала. Ей казалось, что за эти десять часов «сна» она вымоталась куда сильнее, чем за прошедший год. Лера поднялась с кровати, растирая глаза кулаками, и вслушивалась в мертвецкую тишину квартиры. Ей было страшно выходить из комнаты, даже в ванную. Ведь это означало, что тот злосчастный дверной косяк окажется буквально в паре метров, как убийца, подкарауливающий за поворотом. Но какой бы сильной ни казалась тревога внутри Титовой, отнюдь не учебная, идти и приводить себя в порядок было просто необходимо. Через час она должна появиться в офисе адвоката, занимающегося наследством, оставшимся от родителей. В общем-то Лера вполне отдавала себе отчёт в том, что она не получит, скорее всего, ничего. Возможно, какую-то небольшую сумму по завещанию и решился бы отдать младшей дочери папа, но на равноценный раздел рассчитывать не приходилось. Сомнительно, что родители всю жизнь буквально облизывали Катю, довольно открыто показывая свою расположенность к конкретному ребёнку, а тут вдруг решили поставить дочерей на одну ступень. Это уже нечто из книг про волшебников или вампиров. Нереально. Девчонка, заходя в ванную, намеренно игнорировала то место, которое теперь навсегда будет ассоциироваться с белым порошком, крепкой мужской ладонью и болью в виске. Титова демонстративно отвернулась от дверного косяка, высказывая ему своё крайнее презрение. Так смотрят присяжные в зале суда на пособников бандитов. Когда знают, что вроде как прямой вины нет, но, чёрт, вердикт всё равно один: виновны! Первое, на что посмотрела Лера в зеркале, само собой, была засохшая рана. Она превратилась из алой в бордовую, цветом напоминая ядра граната. Девчонка аккуратно провела пальцами по запёкшимся коротким полоскам, едва заметно сморщившись. Рана была ещё слишком свежей, а потому не терпела прикосновений. Она же появилась ровно от неаккуратного, мимолётного касания. Наверное, у кожи тоже бывают фобии. Титова решила не заходить в аптеку сегодня и не наносить после на ссадину «Бадягу» или чем там принято залечивать следы домашнего насилия? Папа никогда не трогал маму даже пальцем. Да что там, он и голос-то на свою Наталью не повышал, а потому Лере было невдомёк, чем конкретно прячут доказательства рукоприкладства в стенах уютного гнёздышка влюблённые. Девчонка не хотела убирать это пятно цвета спелого фрукта ещё и в качестве напоминания Космосу. Специально решила ни в коем случае не сводить его быстрее естественного заживления, чтобы рана впаялась в мозг Холмогорова осознанием. Чтобы каждый раз, смотря на Титову, он видел, что сделал. Возможно, это произойдёт не сегодня, но ведь когда-то же он должен вернуться домой? По крайней мере, выгнать Леру из собственной квартиры и жизни. Девчонка собралась на это странное действо, именуемое «чтением завещания», слишком быстро. Одеваясь на автопилоте, управляя собой командами «надеть джинсы», «взять паспорт», «не реветь», Титова вышла в снующий возле дверей подъезда январь и поёжилась. Ветер не проникал сквозь свитер и пальто, но отчего-то казалось, что он окутывал кости тонкой коркой льда. Потому что холод стал частью Леры. Неотделимой частью её существа. Водитель попутки, к счастью, не трепался совсем. Молча высадил девчонку возле адвокатской конторы, кинув хмурый взгляд на три купюры в своей руке. Это было странно. Наверное, парень искренне считал плату за поездку с сопровождением могильной тишиной слишком низкой, но он ведь сам назначил цену. Выходит, что его разочарование — исключительно его проблемы. Титова и бровью не повела, выходя из дверей авто. Уж если кто и должен тут кривить лицо, так это она. — Здравствуйте, Валерия Игоревна, — пропел юрист, заметив входящую в помещение Леру. — Вы вовремя, отлично. Все уже собрались, — он тараторил, сглатывал некоторые буквы, звуча крайне взволнованно для человека, который планировал зачитать последнюю волю покойных. — Пальто можете… Давайте я, прошу, проходите в кабинет. — Мужчина с большим пивным животом, который, очень может быть, появился вовсе не от пива, подхватил верхнюю одежду девчонки и бойко принялся жестикулировать в сторону приоткрытой на десяток сантиметров двери. — Все? — переспросила Титова, изогнув бровь в недоумении. Она была уверена, что здесь сегодня пришли узнать, чего конкретно им перепало, только они с Катей. — Да-да, — кивнул адвокат, опуская пальто на плечики и вешая то в шкаф. — Ваша сестра с супругом уже здесь. Лера удивилась. Возможно, Витя приехал поддержать жену? Девчонка не знала, позволено ли находиться посторонним, не вписанным в завещание людям на оглашении, но, наверное, да, раз Пчёлкин тоже тут. — Привет, — глухо произнесла Титова, переступив порог кабинета. Катя выглядела измождённой горем. Она заметно осунулась, нижняя часть лица чуть опустилась, и теперь казалось, что ей ближе к тридцати. Витя выглядел собранно, кивнув Лере. Пара сидела на стульях напротив стола юриста. Одно свободное место с левого края пустовало, ожидая последнего человека. — Что ж, — громко произнёс адвокат, плотно закрывая дверь за собой. — Все в сборе, а это значит, я могу начинать процедуру передачи наследства. Вы в праве отказаться от него в течении сорока суток с сегодняшнего дня или просто не вступать. По любым вопросам смело обращайтесь ко мне, всегда рад помочь. Юрист обогнул свой стол, взял в руки чёрную папку с каким-то вензелем на обложке и двуглавым орлом, перехватил её в пальцах поудобнее и раскрыл. Девчонка ощутила на своём колене хватку сестры, но даже не дёрнулась. Она не смогла бы. Её сейчас пробивали дрожь и волнение, как перед оглашением результатов контрольной по физике. Титова всегда получала двойки, а потому сомневалась, что в этот раз отметка будет выше неудовлетворительной. — Для начала хочу сказать, что завещание составлено только Игорем Владимировичем, — принялся говорить формальный текст юрист. — Наталья Петровна не имела имущества, а потому завещание только одно. — Какой ужас, — прошептала Катя в пустоту. И даже не в пустоту кабинета. В беспроглядную чернь всей ситуации. — Итак, последняя воля Титова Игоря Владимировича, — с этими словами две сидящие на стульях дочери резко вобрали в себя порцию кислорода, а супруг старшей сцепил зубы и сосредоточил взгляд на адвокате. — Управление и владение фабрикой полностью переходит Пчёлкиной Екатерине Игоревне, с условием ежегодной передачи трёх процентов акций в собственность Пчёлкина Виктора Павловича. В случае развода доли, полученные в браке, отзываются у Пчёлкина Виктора Павловича и переходят обратно в собственность Пчёлкиной Екатерины Игоревны. Юрист перевёл дыхание, как если бы отчаянно бежал к финишу марафон, а после продолжил. — Всё движимое и недвижимое имущество, включая квартиру по адресу… — Лера обернулась на Катю, понимая: ей и Вите оставили всё. В прямом смысле. — Загородный участок с домом, расположенный по адресу… — даже дачу. — А так же автомобиль марки «Mercedes», государственный номер… — и тачку тоже. Класс. — Денежные средства, на счетах в банках… — ну, это было ожидаемо, — передаются в собственность Титовой Валерии Игоревны. Лера мотнула головой в неверии. Ни одно слово, произнесённое адвокатом про неё, не было похоже на правду. Бред сивой кобылы. Отец бы не оставил ей натурально всё. Девчонка подскочила, выхватив несчастную папку из рук этого пузана, и забегала глазами по строчкам. Остриё каждой заглавной буквы вспарывало кожу, оставляя на этом месте глубокую небольшую рану. Такую, которая зарубцуется не скоро. Такую, которую можно будет увидеть, только если присмотреться, а когда кожу поцелует солнце, эти маленькие шрамы заметит каждый. Белёсые пятнышки на руках, груди, животе. Строчка за строчкой она вгрызалась в предложения, продырявливая на кипельно-белой бумаге невидимые следы клыков. Отец и вправду оставил ей всё. Но Титова не радовалась. Он умудрился унизить младшую дочь даже после смерти. Буквально швыряясь уверенностью в том, что Катя-то сколотит состояние и без родительской помощи. А что взять с Леры? Нет, ей нужно было непременно оставить слишком много, чтобы до конца жизни прокутить не смогла и не опозорила родителей. Или он считал, что без такого приданого ни один здравомыслящий человек не женится на ней? Да какая, нахуй, разница? Она теперь баснословно богата, унижена и втоптана в грязь. Ничего, по сути, не изменилось. — Валерия Игоревна, позвольте, — адвокат, сохраняя спокойное выражение лица, с заметной силой вытянул из рук девчонки папку. — Завещание считается озвученным с этой минуты и вступить в его права вы можете в течении сорока дней. — Это какая-то ошибка, — Титова качала головой из стороны в сторону, водила пальцами по щекам, убирая лезущие в глаза волосы, и обернулась на сестру с мужем. — Это чушь. — Поздравляю. — Катя была такой уравновешенной, словно накачала себя дозой транквилизаторов. — Пошли в коридор, — негромко скомандовал Пчёлкин, а после обратился к юристу. — От нас что-то требуется? — Вы можете, если желаете, вступить в права наследования прямо сейчас, — запричитал адвокат. — Нет! — Лера прикрикнула. Будто она одна осознавала произошедшее недоразумение. — Там ошибка, вы понимаете? — Завещание было составлено сразу после свадьбы вашей сестры, — мужчина говорил холодно и поджимал тонкие губы в ровную линию, оскорблённый сомнениями в его профессиональной деятельности. — Оно заверено нотариусом и передано мне лично вашим отцом. Девчонка непонимающе оглядывала сестру и Пчёлкина, которые, судя по выражениям их лиц, сами слабо понимали случившееся. Единственное, что было довольно однозначно ясно, так это то, что из кабинета всё же стоило выйти, ибо этот напыщенный индюк с галстуком, затянутым настолько сильно под горлом, что синела рожа, не собирался даже пытаться вести хотя бы какое-то подобие полемики. Титова причитала себе под нос, бубнила какие-то возмущения, надеясь: адвокат сжалится, расскажет, как смешно их всех разыграл, и откроет настоящую папку с реальным завещанием. Потому как то, что он держал в руках и что так резво вырвала у него Лера, не могло быть правдой. Эта чёрная кожаная книжка напоминала ту, которую раскрывала регистратор в ЗАГСе в день свадьбы Кати и Вити. Ну не могли в государстве и женить, и провожать в последний путь одними и теми же атрибутами. Пчёлкин практически выволок жену с девчонку в коридор, схватив тех за запястья и потянув на себя. Они обе, словно в трансе, перебирали ногами, ведомые руками Вити, который единственный, во всяком случае создавалось именно такое впечатление, был готов решать вопрос, а не просто разглагольствовать. Титова замерла перед Пчёлкиными, образуя людской треугольник. Почти что триада Макдональда. Иногда ещё её называют треугольником безумия. И вот это как нельзя лучше описывало состояние трёх человек посреди холла нотариальной конторы. Чистейшее безумие крутилось в каждой клеточке организмов всех собравшихся услышать последнюю волю покойных. — Это какой-то бред, — Лера не переставала мотать головой, отгоняя реальность от себя, как отмахиваются от надоедливого комара. — Папа не сделал бы этого, он бы… — Лер, — обернулась к сестре Катя, — он это уже сделал. Ты слышала всё своими ушами! — Нет, это ерунда, — девчонка продолжала отрицать очевидное. — Надо прочитать ещё раз. Там должны быть какие-то ещё пункты, там должно быть что-то ещё… — Прекрати истерить! — голос Вити звучал так, будто каждое из слов Титовой являлось крайним идиотизмом. — Ты не маленький ребёнок! Возьми себя в руки! Она резко дёрнулась к нему, и несколько прядей волос упали на лицо, закрывая один глаз. Лера планировала убить Пчёлкина взглядом за то, что он вообще смел общаться с ней в подобном тоне, и мешающие волосы никак не способствовали преступлению с летальным исходом. Девчонка с силой убрала пряди за ухо, чувствуя, что дрожь всё ещё блуждала по её телу. Она тряслась, как осиновый лист, пытаясь выглядеть грозно. — Ты со мной не будешь так разговаривать, — отчеканила Титова, совсем не ожидая, что Витя схватит её за подбородок и с силой повернёт в сторону. — Что это? — Парень вглядывался в область возле линии роста волос. Лера, нахмурившись, пыталась понять, о чём речь, и осознание настигло её чересчур поздно. Катя посмотрела туда же, куда пялился её муж. — Это, — сглотнула девчонка, — я упала. — Откуда? — с нескрываемой злостью спросил Пчёлкин. — С кровати. — Титова дёрнула головой, вырываясь из его хватки, и скрыла ссадину волосами, которые минутой назад с таким остервенением убрала от лица. — Лера, говори правду, — надавила Катя. Все понимали, что Лера врёт. Это было написано у неё на лбу, в центре которого собралось бы несколько складочек, будь ей лет на пятнадцать больше. Потому как она хмурилась, придумывая оправдания. — Это он сделал? — Витя сжал руки в кулаках, кожа на которых натянулась до белизны. — Космос, он… — лепетала девчонка голосом, в котором сквозило оправдание. — Он просто разозлился. Пчёлкин ощущал, как раскалывался надвое от злости, поднимающейся где-то с затылка. Он говорил с другом, причём много раз, о порошке. О том, что рано или поздно это приведёт к последствиям. Но всегда речь шла о том, что Кос передознётся или расшибётся на тачке. Никогда Витя даже не думал о чём-то подобном. О ссадине на лице девчонки, которая потеряла родителей и себя. Пчёлкин точно видел её растерянность в тот момент, когда она проснулась после возвращения из Парижа. Бить девушку в его понимании — это не просто самое последнее дело. Это запрещено. Самый главный закон, как запрет предавать братьев, если угодно. Однозначно важнее уголовного кодекса. Витя не сомневался: это произошло под дозой. Холмогоров бы не тронул Леру чистым. Даже учитывая то, что между парнями в последнее время были ну очень напряжённые отношения, Пчёлкин знал: Кос соблюдает тот же закон в адрес девушек, что и он сам. Но с каждым днём друг всё больше менялся, оставлял себя прежнего где-то далеко. В том периоде времени, когда ещё его внутренний карман не оттягивался под грузом дозы внутри кейса. — Ты ёбнулась? — взорвался Витя. — Что значит разозлился? Ты в себе? — Вить, — Катя тащила супруга назад от сжавшейся под его ором сестры, вцепившись в рукав пиджака, — не кричи на неё. — Это твоя сестра! — зыркнул на жену парень. — Твою младшую сестру отпиздили! — Никто меня не пиздил, — подала голос девчонка. — Я просто неудачно упала. — Идиотка, блять. — Пчёлкин посмотрел на Титову таким взглядом, словно хотел добраться до её мозга и убедить самого себя в правоте: он отсутствует. Либо же у Леры сорок семь хромосом, и она вообще не отдаёт отчёт тому, как и с кем живёт. Витя сплюнул прямо на пол в этой конторе, с силой развернулся на пятках и вылетел из дверей, не удосужившись забрать пальто. Девчонка боялась пошевелиться лишний раз, отмеряя вздохи сестры и свои собственные звуком секундной стрелки, тревожно стучащей на циферблате висящих на стене часов. Титова смотрела в пол. Концентрировалась на небольшом ковре изумрудного цвета с золотыми витиеватыми узорами, которые в данный момент плыли перед глазами. Капля скатилась по щеке Леры и упала вниз, пропадая в ворсе на границе основного цвета и вензеля. Катя не шевелилась, понятия не имея, как ей поступить. Она ни разу не сталкивалась с чем-то подобным, а потому инструкций, что стоит говорить или делать в подобных ситуациях, у Пчёлкиной в закромах памяти не нашлось. На полках сознания не лежало никакого запротоколированного списка обязательных фраз в качестве утешения и поддержки. Катя просто… просто стояла и ждала, когда сестра поднимет голову. Очень напрасно, ибо Титова не собиралась отрываться от разглядывания ковра ни на секунду. Она и сама понятия не имела, что говорить. К подобному не готовят на уроках ОБЖ в школе. На классных часах белым мелом на доске не выводят тему беседы «Как поступить, если каждую пятницу тебя колотит муж». Кос не был ей супругом. Он не совершал рукоприкладство регулярно. И он даже не колотил её. Потому что, как она там сказала? Он просто разозлился? Точно, Космос перенервничал и, как уже решила Лера раньше, не рассчитал силу. Страх увидеться с Косом сегодня вечером кружил над девчонкой, словно буревестник. Надрывал связки, хватал её за горло до порванных сухожилий на шее и тянул ближе к себе, приказывая раскрыть глаза и увидеть всё в истинном свете. И ей бы стоило это сделать, но она оказалась слишком трусливой для правды. Титова чувствовала себя слабачкой, выторговывая у жизни ложь в обмен на спокойный сон каждый следующий день, вместо вздрагиваний раз в полчаса. Лера вернулась к своей излюбленной игре в этих отношениях, начиная новый раунд с самообманом, ещё не осознав главное: ставки повысились и Титовой необходимо выдвигать олл-ин.