Малолетка

Чертовски холодно. До клацанья зубов, до посиневших подушечек пальцев на ногах. Здесь было так холодно, что не спасало даже одеяло. Ткань может не пропустить воздух, заставить его замереть снаружи обёрнутого в пух тела, но ей неподвластно внутреннее состояние человека. А Лера замерзала именно изнутри. Стоило только девчонке переступить порог квартиры Космоса, поставить сумку на пол, как она вдруг осознала: это реально его дом. В прямом смысле слова его. Здесь нет ни намёка на существование в этих стенах женщины. Лишь мужской запах сигаретного дыма, странной власти и возможностей. Ах да, ещё одиночество. Было бы логично, если бы Титова смогла каким-то способом его разогнать. Сложно сохранять дымку одиночества вдвоём. Но не тогда, когда ты сам себя ощущаешь подобным образом. Лера же чувствовала, будто бы она — выброшенный на улицу под хлещущий снегопад котёнок. Девчонка жалась к ноге проходящего мимо человека, и тот, сжалившись, приютил её. Представьте, насколько паршиво быть выкинутой, имея родителей? А как вдвойне погано ощущать себя какой-то «не такой» при условии, что тебе всю жизнь твердили: ты из хорошего, уважаемого семейства? О, для коренной москвички резко стать приезжей лимитчицей — это сродни смерти. Правда. Вот как если заявить музыканту, будто его музыка — дерьмо. Или раскритиковать каждую строчку писателя. После такого только утопиться. Лера дрожала во сне от этого холода. Он пробрался к ней в голову, из раза в раз прокручивая слова отца. Девчонке казалось, что он умудрился записать свои фразы на диктофон и вставил тот дочери в ухо. Ей снилось небо с палящим солнцем и фразы Игоря Владимировича. Все пять часов, пока Титова спала. Не всегда кошмары — это про гонящихся за тобой по пятам монстров. Иногда они оборачиваются голосом одного из родных людей. Изморозь прошлась по кровати изящной кошкой, виляющей хвостом из стороны в сторону. Там, где касались её лапы, оставался отпечатками иней. Даже деревянная спинка кровати покрылась им. Или этой самой кошкой была Лера, и именно она пускала по постели неровные отростки льда? Как споры грибов, те расползались всё дальше, опускаясь на пол, и соединялись в единое полотно. Девчонка дрожала, кутаясь в одеяло озябшими пальцами, пытаясь унять тремор. Это всё было сумасшествием. Физическое и психическое никогда не могут настолько хорошо переплестись вместе. Но они переплелись. Титова на себе ощущала, как моральное состояние подстёгивало тело сотрясаться, зная, что это усугубит ситуацию. Ей слишком часто было холодно за последние два дня. Космос вошёл в абсолютно тёмную квартиру. Либо он был не слишком наблюдательным, либо лёд действительно не распространялся дальше головы Леры. Потому что парень снял ботинки, повестил на крючок пальто и прошёл в спальню. Он ожидал увидеть её здесь, само собой, но трясущееся в кровати и всхлипывающее тельце выглядело как сюрприз. Как ёбаный новогодний подарок, который ты не рассчитываешь получить на месяц раньше. Дед Мороз поторопился, заглянув в первых числах декабря. Холмогоров осторожно присел на постель, стараясь не будить девчонку, и провёл ладонью по её голой ступне. Она оказалась ледяной. Кос никогда не дотрагивался до трупа. Ну, точнее, до окоченевшего. Он не знал, какой тот на ощупь, когда сердце уже какое-то время не качает кровь и тело полностью остыло, но почему-то ему казалось, что температура Титовой очень близка к мертвецки холодной. Она вздрогнула от этого прикосновения, за секунду распахнув глаза. Лера даже не особо спала, скорее тряслась на грани между безумием и дрёмой. То состояние, когда ты не слышишь ничего из реальности, при этом подрываешься от малейшего касания к твоей коже. — Прости, — хрипела она осипшим голосом. Как если бы орала на улице в мороз. А она и орала на улице в мороз утром, — я вырубилась… — Всё нормально, — девчонка слышала улыбку в его словах. — Ты замёрзла, у тебя ноги ледяные. — Да, тут было не слишком жарко, — Титова приподнялась на локтях, пытаясь заглянуть в лицо Космоса. — Сколько времени? — Почти восемь. Ты ела что-нибудь? — Нет, я сразу уснула, — свела брови Лера, пытаясь припомнить, когда в последний раз отправляла в желудок хотя бы намёк на пищу. — Ты голодный? — Я бы пожрал, но у меня в холодильнике мышь повесилась, — расхохотался парень. — Поехали где-нибудь поужинаем? — Может, просто в магазин сходим? — Она не была готова нацеплять на лицо хотя бы какое-то подобие благопристойного вида и ехать в заведение. — Тогда вставай, пошли за хавкой, — Холмогоров ещё раз провёл ладонью по её стопе, слегка щекоча пальцами, и девчонка рассмеялась. Титова смотрела за тем, как Кос двигался. Ей нравилось наблюдать за ним. Что-то было в его движениях от зверя. Пластика в целом или какие-то отдельные движения — неизвестно. Вот только любой шаг парня она ловила глазами и надеялась однажды научиться двигаться так же. Перенять отдельные штрихи, примерить их на саму себя. Так же, как маленькие девочки в детстве цепляют себе на шею мамины жемчужные бусы. Лера несколько раз тырила такие у Натальи Петровны и расхаживала потом по квартире, горделиво вскинув подбородок почти что до потолка. Катя, только завидев эту картину, начинала истошно орать и жаловаться матери. Титова-старшая молча снимала украшения с шеи дочери, обязательно сопроводив возвращение жемчуга на место укоризненным взглядом. Гладкие перламутровые продолговатые кружочки являлись для девчонки маркером элегантности с самого детства. В каждой жемчужинке были заточены лоск и утончённость. Ей всегда казалось, что подобные украшения можно надевать не раньше, чем лет в тридцать. Когда ты уже чего-то в жизни добился и через цацки транслируешь свой статус. По крайней мере, мама всегда говорила, что жемчуг — это для взрослых женщин. Для таких, до которых Лере нужно дожить ещё минимум с десяток лет. А пока она не обладала необходимым лоском. Её волосы не умели превращаться в идеальную укладку за пару движений, лицо ещё не успело заработать несколько морщинок возле губ и глаз, подтверждающих возраст. Пока что девчонке было позволено растрепать свою копну несколькими взмахами головы, а после собрать на затылке в высокий хвост. Ближайшие годы она однозначно могла не рассматривать себя в зеркало, как под микроскопом, отмечая новый залом на коже. — А ты шмотки-то хоть прихватила какие-нибудь? — прокричал Космос из коридора, обуваясь. — Да, полхаты вынесла, — потягиваясь, поднялась с кровати Титова. Пол обжёг льдом ступни, заставляя подгибать пальцы на ногах. — А чё сумка такая маленькая? — хохотал парень, рассматривая пожитки Леры. — Так мы, на самом деле, бедные. — Она плелась в коридор, стараясь наступать только на ребро ступни. Минимизировать контакт с ледяной коркой на паркете. — Последние бабки на свадьбу Кати вбухали. — Пчёла за всё платил, — хитро прищурился Холмогоров. — Где-то ты пиздишь мне, красотка. — Ой, — театрально цокнула языком Титова, — получается, обманул меня папка. Значит, по другой причине по миру семья-то идёт. Лера подошла ближе к Косу, который явно пытался придать своему виду налёт беспечности. Он перекатывался с пятки на носок, и это выглядело как нечто комичное для парня его роста и возраста. Словно взрослый мужчина притворялся пятилеткой. — Я быстро, — девчонка присела на корточки возле сумки, и Космос немного отшатнулся. Его глазами всё выглядело так, будто она планировала сейчас расстегнуть его ширинку и отсосать. Скорее, ему хотелось так это видеть. Титова резким движением раскрыла сумку, подхватила тёмно-синие джинсы и джемпер, поплелась в гостиную. Этот незамысловатый набор был венцом её гардероба. Даже приезжие тащат с собой в Москву на пару комплектов одежды побольше. — Знаешь, мне казалось, что этот день не мог быть хуже, но потом я уснула и… — Лера бормотала себе под нос рассказ о её поистине страшном сновидении, периодически немного подпрыгивая, втискиваясь в узкие джинсы, но Холмогоров её не слушал. Ему не было никакого дела до того, что конкретно мучило девчонку, по двум причинам. Во-первых, если хочешь, чтобы у собеседника был хотя бы маломальский интерес, ради всего святого, не подпрыгивай перед ним, когда твоя грудь спрятана в тонкое кружево лифа, а не обтянута поверх какой-нибудь дополнительной тканью. Серьёзно. Это выглядит как отвлекающий манёвр перед элементом в фехтовании. Если бы сейчас в руке у Титовой была рапира, ей не составило бы труда нанести Косу сокрушительный укол, обозначающий поражение. Всё внимание парня сосредоточилось на россыпи мурашек по коже Леры чуть выше края белья. Во-вторых, он не употреблял ничего уже почти двое суток. И это тоже вредило концентрации на окружающем мире и возможности здраво мыслить. Будто всё вокруг решило разом рассредоточить Космоса. Жизнь вообще любит подобные сценарии: Бог посылает тебе кучу проблем и неудобств одним скопом, видимо, чтобы не тратиться на несколько посылок. Как именно человек решит разбираться уже не имеет значения для Всевышнего. Вывезет — молодец, запишут ему в заслуги. Нет — ну, что ж, бывает. Его стандартный кокаиновый набор лежал во внутреннем кармане пиджака, прожигая дыру в обе стороны. Он одновременно плавил дорогую ткань и вместе с тем оставлял красное пятнышко на груди Холмогорова. Парень буквально чувствовал зуд в том месте, где оставался отпечаток от кейса. Ему бы хотелось сейчас ощутить онемение слизистой и постепенно накрывающий приход, который всегда был как сигнал к тому, что впереди около сорока минут абсолютного счастья. Космос не был идиотом, он отдавал себе отчёт в том, что доза — не равно безоблачная жизнь. Нужно быть полнейшим придурком, чтобы принимать порошок за какую-то волшебную пыль всерьёз, но пока одна небольшая дорожка позволяла напряжённым мышцами расслабиться буквально за пару минут, а мыслям в голове — заткнуться, оно того стоило. Актёры же притворяются, будто счастливы в кадре? Так вот, кокаин был для Холмогорова своеобразной камерой с большой линзой, снимающей его жизнь время от времени. — …я думала, что попала в Арктику, — её смешок съела горловина джемпера, когда Лера натягивала тот через голову, — так было холодно. Эй, ты меня вообще слушал? — нахмурилась она, заглядывая Косу в лицо. — Да, конечно, — кивнул парень. — Ты думала, что попала в Арктику. Я слушал, правда. — У тебя лицо, как будто ты с синдромом, — проходя мимо, девчонка ткнула пальчиком ему в грудь. — Такое дебильное. — Я ж и обидеться могу, — деланно фыркнул Холмогоров, отворачиваясь к пальто. Всеми силами скрывая, что для обиды нужно что-то похлеще, чем парочка глупых оскорблений, кинутых в воздух. Они выходили из квартиры и спускались в лифте, отчаянно принимая вид, будто проделывали вот такой трюк каждых день. Пытались показаться друг другу привыкшими к совместным походам за продуктами по вечерам. При этом оба ощущали повисший между ними разговор. Он был как трещинки, как неровности на идеально гладкой поверхности. Невозможно просто отмахнуться и упустить из виду, как нечто не слишком важное. Пропуская Леру вперёд из дверей подъезда, Космос едва заметно притормозил, размышляя о том, как лучше поступить. Брать за руку и идти в магазин, будто школьники, казалось странным. Взрослый дядя решил переплести пальцы с молоденькой девчонкой. По какой-то причине секс с этой же самой девчонкой не казался ночью Холмогорову противоестественным, очень даже нет. Но такой банальный жест выглядел в глазах парня практически педофильским. Словно стоит им соприкоснуться ладонями, и сразу Титовой станет лет десять, а Косу — ближе к пятидесяти. Пытаясь хоть как-то оправдать своё отстранение, Космос вытащил из кармана пальто сигареты и торопливо закурил, обгоняя возможный вопрос Леры, почему они идут почти что на пионерском расстоянии. Чтобы в случае чего показать ей зажатую меж пальцев папиросу, как бы объясняясь «я бы с радостью, но сама понимаешь». Но девчонка не бросила ни один вопросительный взгляд. Она настолько была сосредоточена на своей собственной выдержке, что ей попросту не было дела, чем там Кос занял руки. Снежинки кружились, а после ныряли за шиворот пальто, в которое куталась Титова, прячась от порывов вечернего ветра. Природа, словно подначивая парня сорваться, бушевала и кидалась прямо в лицо своими ажурными творениями, залетающими в глаза и ноздри, которые щекотали острыми гранями слизистую. — Прямо стихийное бедствие какое-то, — перекрикивала ветер девчонка, смотря прямо перед собой. Ей казалось, стоит хотя бы на секунду упустить из виду новый порыв воздуха, как тот обязательно собьёт её с ног в ближайший сугроб. — Да пиздец, — крикнул в ответ Холмогоров, чья сигарета тлела исключительно благодаря ладони парня, которой он прикрывал табак от снега. — Забегай внутрь, я щас, — он кивком показал на универсам буквально в паре метров дальше. Титова натурально драпанула вперёд, оставляя парня где-то позади. Во время апокалипсиса каждый сам за себя, знаете ли. А учитывая рост Космоса, даже если его и заметёт, то не выше колена. Однозначно останется заметен из сугроба. Ну, либо вокруг него налипнет снег, как на незамысловатую фигуру из трёх шариков разного размера, которыми обычно украшают дворы зимой. И если завывания природы на улице казались Лере какофонией звуков, то, зайдя в тёплый зал универмага, ветер ощущался скорее лёгкой, практически незаметной фоновой музыкой. Десятки человек ходили между прилавками и переговаривались со своими спутниками, либо же тихо возмущались себе под нос, негодуя от цен на консервированную кукурузу в банке. Это был один из тех магазинов, где уже стали появляться элементы богатой жизни москвичей. Самообслуживание. Несколько лет назад народ и не слышал о таком, а сейчас, куда ни глянь, везде полки, забитые товарами. Правда, таких универмагов стояло всего пять в столице, да и те в центре, но ощущение цивилизации сквозило в каждом закутке. Будто бы Запад располагался прямо между отделом с крупами и кондитеркой. Наверное, многие продавцы потеряли свои места работы, но какая-то часть персонала ещё жила в стенах этого продовольственного рая. Мясо, сыры и колбасы отпускали исключительно женщины в синих халатах с белыми манжетами и воротничками. Словно дирекция хотела показать, что вот уж эти продукты никто в руки покупателям на честном слове не выдаст. Остались и кассиры, тайно радуясь, что их-то заменить новыми стеллажами не удалось. Всё-таки нажимать на кнопки и выдавать чеки — это вам не хухры-мухры. Тут нужен вдумчивый труд работников зала. — У тебя пальто одного цвета с волосами стало, — отряхивал снег с плеч Леры подошедший сзади Космос. — Пошли искать пропитание. — А у тебя волосы в блонд превратились, — хохотнула девчонка, и Холмогоров встряхнул головой, кидая капли и снежинки прямо в лицо своей спутнице. — Давай мясо возьмём, — он махнул куда-то вглубь зала, явно прекрасно изучив, где здесь что стоит. — И что мы будем с ним делать? — нахмурилась Титова. — Я готовить не умею, если что. Бутерброды — мой максимум. — А раньше сказать не могла? — уже двинулся Кос вперёд, а Лера поплелась следом. — Я бы тогда точно тебя повёз куда-то. У меня из талантов яичница имеется. — Отлично, значит, будем давиться хлебом и яйцами, — заключила она. — Тут кулинария была, так что мы спасены. Девчонка старалась не отставать от Космоса ни на шаг, искренне боясь заблудиться и бродить здесь потом в одиночку, как в тёмном лесу ночью, периодически складывая руки в трубочку, и окликать парня, надеясь, что тот её отыщет. Она довольно живо себе представила, как теряется в отделе с хлебом, грустно поглядывает на буханку белого и тихо оплакивает свои годы вне стен универмага. Холмогоров пытался вспомнить, что он способен сварганить на кухне. Когда-то давно, когда Белов прятался на даче Царёвых, Косу удалось приготовить нехилый такой ужин на восемь человек. Даже передник нацепил возле плиты, когда жарил какую-то свинину. Или курицу. Или не жарил вовсе, а варил. А может, это вообще макароны были? Спустя почти шесть лет такие мелочи из памяти ускользнули. Зато вот как они с Филом ехали бухущие в Москву за деньгами, Космос помнил отлично. И всё, что было после, к сожалению, тоже никуда из башки не выветрилось. Эти воспоминания засели в каждой извилине, как опухоли. Неоперабельные. — Заказывайте, — тучная женщина лет под двести насупилась, глядя на покупателей. До закрытия оставалось каких-то тридцать минут. Она уже успела вымыть ножи и доску, а тут припёрлись эти двое. — Ты чего хочешь? — обернулся к Лере Холмогоров, игнорируя хамский тон продавца. Девчонка же напротив смотрела на неё, приподняв бровь, и точно специально медленно обводила взглядом прилавок. — М-м-м, даже не знаю, — протянула Титова. — Что вы посоветуете? — Она с вызовом взглянула на женщину, точно зная: та должна что-то посоветовать. Это её работа, она тут деньги не за дерзость получает. — Салат берите крабовый, — ткнула пальцем в стекло со своей стороны продавец. — Он какой-то заветревшийся, — пожала плечами Лера. — Что ещё? — Оливье берите, — женщина теряла терпение. — А есть что-нибудь без холестерина? — расплылась в милейшей улыбке девчонка. Кос смотрел на неё, внутренне сгибаясь пополам от смеха, но виду не подал. — То есть, без майонеза. — Овощи в овощном отделе, — со злобой ответила продавец. — А котлеты есть какие-нибудь? — обратил на себя внимание Космос, перебивая тираду Титовой о том, что женщина не имела никакого права так отвечать. — Котлеты кончились, — выплюнула та. — Зразы остались. Будете зразы брать? — А что с ними делать надо? — Лера и не знала слово-то такое. — Жарить с двух сторон до готовности. — Она могла поклясться: эту бабу трясёт. Как заливное на Новый год. Из стороны в сторону волнами. — Ой нет, это слишком сложно, — разочарованно вздохнула девчонка. — Я не справлюсь. Продавец посмотрела на Титову, будто та заявила, что на самом деле она наследная принцесса, и вообще это всё социальный эксперимент, нацеленный на выяснение пределов спокойствия женщины. — Давайте зразы, — хмыкнул Кос. — Штук шесть. — Семь осталось, — схватив одноразовый белый лоток, громко сказала продавец. — А нам надо… — возмутилась уже было Лера, но её перебил голос Холмогорова. — Давайте семь, — он перевёл взгляд на девчонку. — Ну вот чё ты нарываешься, а? — А чё она… — Титова водила руками по воздуху, пытаясь через это передать своё негодование. Будто бы Космос не видел всего произошедшего. — Нате, — плюхнула обтянутый плёнкой лоток, в котором лежало семь зраз, продавец. — Правильно говорить: возьмите, — ядовито ответила Лера, а после резво развернулась на пятках и пошла вперёд, чувствуя грозный и тяжёлый взгляд женщины себе в спину. Куда-то между лопаток. Кос шёл следом, давя внутри себя хохот. Нет, если и существовал во вселенной человек, которому стоило подрезать острый длинный язык, так это Титова. — Что это вообще такое «до готовности»? — резко остановившись, обратилась девчонка к Холмогорову. — Я вот как должна узнать, что они уже готовы? — Не знаю, — пожал плечами он. — Наверное, это умение раздавали, когда ты в очереди за наглостью стояла. — Сам жарить эти заразы будешь, понял? — Зразы, — не выдержал Кос и рассмеялся. — Зараза — это ты. — Подумаешь, — закатив глаза, Титова обернулась и продолжила своё изучение местных полок с продуктами, бурча себе под нос. — Зразы. Кто вообще придумывает еду с такими тупыми названиями? Космос шёл следом, всматриваясь в спину Леры и пытаясь по возмущённым вздёргиваниям плеч понять, был ли хотя бы маленький шанс на то, что из язвительной малолетки она вырастет в нечто изящное. Не сказать, что парень уж сильно желал видеть рядом с собой чопорную собранную барышню, но и жить рядом с девушкой, которая по уровню контроля равнялась бочке с порохом, не являлось для него пределом мечтаний. Титова продолжала бубнить что-то себе под нос. Цокала, вздыхала, брала в руки пачку с макаронами, читала этикетку с минуту, а потом клала её обратно. — Опять! — прикрикнула Лера, обернувшись к Косу, и её раздражение выстреливало из указательного пальца, которым она ткнула чётко в название «Перья». Между буквами е и р. — До готовности! — Если ты планируешь проводить ревизию всего здесь, — Холмогоров обвёл ладонью пространство вокруг себя, — то у меня для тебя плохие новости: этот магазин не круглосуточный. Очаровательность её беспечности заканчивалась там, где начинались откровенные капризы. И Космос терпеть такое не мог. Его забавляло то, как Титова могла трещать без умолку о какой-то чуши, вроде сворованной у сестры помаде или как она всегда приподнималась на носочки за секунду до поцелуя, всё равно не дотягиваясь. Но парень просто ненавидел этот крючок внутри её горла, который выдёргивался, и поток сознания Леры превращался в бесконечную словесную трёпку языками. Слишком по-детски. И в этом не было вины девчонки. Как вообще можно обвинять человека в том, что он определённого возраста? Верх кретинизма — начать встречаться с семнадцатилетней, надеясь, что к возрасту прилагаются только привлекательные черты. Нельзя купить кекс и возмущаться, что помимо сахарной пудры сверху и изюма в начинке есть ещё и сухое тесто. Так не работает физически. Ты либо ешь всё, либо пошёл на хуй из кондитерской. Может быть, если бы Кос смог сейчас без зазрения совести достать такой необходимый порошок из внутреннего кармана и отключиться от реальности всего на каких-то сорок минут, Лера не раздражала бы так сильно. Но с каждым шагом вдоль стеллажей Холмогоров всё отчётливее ощущал, как её бубнёж что-то раскурочивал внутри, выбешивал внутреннего зверя. Парень было подумал, что это просто нервозность. Слишком много всего навалилось. На самом же деле между отделом кулинарии и бакалеей к нему решила постучаться ломка. Эта гостья пару раз приходила к Космосу, заглядывала аккурат перед тем, как он снюхивал дорожку, выпроваживая противную каргу куда подальше. Почему-то ему казалось, что ломка визуально похожа на смерть. Костлявая, неуклюжая, слишком ломаная и угловатая. Такая дама, с которой нет ни малейшего желания отправляться на свидание в ресторан. Холмогоров жалел, что не умел управлять своим организмом силой мысли. Что ему неподвластно сейчас задушить на корню эту гостью, выставить её за дверь без долгих прощаний. Пускай приходит попозже, хотя бы когда парень окажется дома. Но врываться вот так посреди универмага — это уж, извините, верх бестактности. — Пошли в темпе, — слишком резко гаркнул Космос. Его злость не была направлена на Леру, просто… просто она оказалась рядом. — Хорошо, — едва заметно кивнув, прошептала девчонка. Ей вдруг одновременно стало стыдно и страшно. Словно одна из тех идиотских для бесед тем заключалась в слове «зраза», и Титова завела её, как надоедливый будильник, который ты всей душой ненавидишь в половину седьмого утра. По нему обычно хочется хлопнуть с силой, и сейчас у Коса было такое лицо, будто бы ему хотелось ударить по издающему звуки механизму, который огибал стеллаж с консервами из рыбы. Лера молчала всю дорогу до дома парня, стараясь даже дышать с ним в один такт, во избежание накликать на себя ещё одно раздражение. Она и двигалась по хрустящему снегу, полностью совпадая движениями с Холмогоровым, чтобы только не обратить на себя излишнее внимание. Как собачонка на поводке. Скажешь такой «к ноге», и она прибежит, виляя хвостом. Только бы хозяин остался доволен. Она понятия не имела, почему Космос, даже не сняв с себя пиджак, влетел в ванную, стоило им только зайти в квартиру. Титовой казалось, что он не хотел смотреть на неё. Или слышать. В какую-то минуту Лера всерьёз решила приготовить этот несчастный ужин, но она быстро осекла саму себя. Шанс, что эти зразы раздора подгорят, был стопроцентным. Девчонка могла бы жизнь свою поставить на это. А злить Коса ещё сильнее она не хотела. В конце концов, на улице уже темно. Если он её выгонит, будет обидно ночевать на вокзале или где там ошиваются бездомные? Но, к её удивлению, Холмогоров явился из ванной через минут пять с довольной улыбкой на лице и, подойдя к переодевающейся в пижаму девчонке сзади, оставил пару поцелуев на темечке, шепча при этом что-то вроде «прости, я просто устал». По тому, как Титова выдохнула, можно было писать трактат о людях, с которых падает груз вины.

***

Уже две недели Кос не мог отделаться от ощущения, что вся его жизнь — это срежиссированный спектакль с элементами фарса. Существование с Лерой под одной крышей было в каком-то смысле логичным, закономерным, но общему чувству бредовости это обстоятельство никак не мешало. Парень словно наблюдал за телешоу, где он был центральной фигурой происходящего. В общем и целом, его более чем устраивало засыпать, когда девчонка закидывала ногу ему на бедро и тихонько посапывала куда-то в грудь Холмогорова, утыкаясь лбом. Просыпаться от оставленного ею же невесомого поцелуя тоже было намного приятнее, чем от трели будильника, но это всё казалось искусственным. Будто в один день должен зайти режиссёр, хлопнуть в ладоши и объявить: «Съёмка окончена! Всем спасибо. Все свободны!». Их с Титовой совместная жизнь не напоминала существование Оли и Белого под одной крышей, к примеру. Бывшая Сурикова вечно что-то готовила, заполняя всю квартиру запахом или шарлотки, или ещё какой-нибудь вкусности. Лера же за неделю обучилась варить макароны, да и то лишь потому, что на найденной ею в магазине пачке было написано точное количество минут. Если бы она увидела там формулировку «до готовности», несчастные «рожки» полетели бы в помойку. Космос ценил её старания, правда. Он пытался утрамбовывать в своей голове мысль, что не каждая девушка с рождения знает, как сварить борщ и приготовить гуляш, но отчего-то это не успокаивало его вообще ни разу. Только усилием воли парень не закатывал глаза, когда Титова абсолютно серьёзно стала у него уточнять, какое конкретно количество времени необходимо, чтобы при жарке лук стал золотистого цвета. Ей так сказала продавец всё в том же универмаге, а переспросить у женщины Лера постеснялась. Девчонке хватило того, что она крутила в руках тушку курицы, искренне не понимая, как из целой птицы вытащить отдельно бёдра, голени, крылья и грудку. Вообще, Кос многое утаивал от Титовой. Помимо его небольшого пристрастия к порошку, само собой. Он молчал, словно партизан, об их разговорах с Пчёлой на тему девчонки. Через пару дней после того, как Лера переехала к Холмогорову, Витя остыл. В переносном смысле, не в прямом. Иначе Катя стала бы вдовой. Так вот, успокоившись, Пчёлкин и Космос «перетирали» вопрос почти пять часов, прикидывая, что делать и как им обоим быть. Вопрос стоял действительно остро. Самое первое, о чём болела голова у Коса, это был бизнес Титова. Тот самый, ради которого, по факту, и пихнули замуж Катю. Но Игорь Владимирович действительно оказался человеком слова, и уже через пару дней после побега младшей дочери из дома Виктор Павлович Пчёлкин официально стал соучредителем фабрики, которой владел Титов. Бизнес и личное — раздельно, как говорится. Второй головной болью являлся тот факт, что Катя ебала мозг своему супругу. Витя реально убеждал друга, будто ему казалось, что жена ночью аккуратно вскрывала его череп и десертной ложкой по чуть-чуть выскребала серое вещество, причмокивала и непременно промакивала рот салфеткой. Даже в таком деле стоило соблюдать манеры, знаете ли. Пчёлкин просил Холмогорова повлиять на девчонку. Сказать ей, что ссоры между родителями и детьми — это нормально. Космос же сам со своим отцом в юношестве ругался чуть ли не по десять раз на дню! Но, обсудив всё вдоль и поперёк, оба парня пришли к одному умозаключению: с характером Леры, хоть ты в ноги ей кидайся, не сделает она того, чего не хочет. Ещё и придумает, будто Кос решил от неё избавиться. Откровенно говоря, не вариант, а хуета. Нет, Холмогоров предпринял как-то попытку, пихнул даже под руку девчонке телефон. Маслянисто тягучим голосом советовал набрать отцу, помириться. Чтобы понять все мысли Титовой на этот счёт, парню хватило одного её взгляда. Смесь недоумения и разочарования, словно именно Космос оказался предателем. Она пялилась на него, и в её глазах читался такой нескрываемый поражённый шок, что именно Кос заставлял её это делать, что он отступил. Убрал на место аппарат, крепко обнял и даже попросил прощения. Они жили в одной квартире, но будто каждый сам по себе. Космос и Лера разговаривали, шутили. Парень таскался с ней по магазинам, покупая шмотки и обувь, ибо носить Титовой было вообще нечего, но всё это ощущалось просто до скрежета зубов неправильно. Холмогорова ломало, и не из-за отсутствия дозы, а потому, что так не должно было быть. В его планах Лера переезжала однажды к нему в квартиру, но это было когда-то потом. В столь туманном и далёком будущем, которое не виднелось с сегодняшней точки. Возможно, оставалась перед этим на выходные. Происходящие события как будто бы форсировались, слишком сильно крутились, подобно смерчу, и Кос не был в состоянии остановить или хотя бы замедлить ничего. А он терпеть такое не мог. Как и любому человеку, привыкшему к контролю своей жизни, всё слишком сильно вышло из-под этого самого контроля. Вот и в эту минуту жизнь ощущалась растущим борщевиком посреди поля. Ты его не можешь ни выкосить, ни как-то сдержать. Просто стоишь и смотришь, это ещё в лучшем случае. В худшем — идёшь вперёд, как придурок, отчего-то надеясь, что растение тебя пощадит. Как же! Валяешься после с температурой под сорок и огромными ожоговыми очагами по всему телу, а борщевик как разрастался, так и продолжил. Ему на твои подвиги плевать, по правде говоря. — Ты такой сосредоточенный, — поёрзав, тихо произнесла Лера куда-то в пустоту. — Если это потому, что я могу не понравиться твоему отцу… — Эй, красотка, — усмехнулся Кос, — даже не думай, что ты ему не понравишься, поняла? — Да, — её согласие отдавало ложью, — просто я вижу, какой ты дёрганный, и не могу понять, почему. — Да там будет эта Надя, — выплюнул Холмогоров, — вот ей ты точно не понравишься. Но это значит, что ты классная. Она таких не любит. Титовой показалось, что на Косе надет невидимый галстук-бабочка, делающий из парня джентльмена. До этого он Надю называл исключительно шалашовкой и никак иначе. И парень, правда, не переживал. Отцу понравилась бы Лера, будь у неё даже три ноги и один глаз, как у циклопа. Просто опять появилось вот это ощущение, что Космос не сам принял решение о знакомстве отца и девушки. Будто кто-то приказал ему так сделать. Холмогорова всего выкручивало наружу, натурально дробило какие-то небольшие косточки и тянуло суставы, лишь бы он физически ощущал всю неправильность происходящего. Сценарий этого шоу, в котором находился Космос, по его скромному мнению, был тупой просто до нельзя. Вероятность ситуации, где Юрий Ростиславович, звонивший сыну крайне редко ввиду своей занятости, набирает Косу ровно в тот момент, когда младший Холмогоров только переступает порог своей квартиры, равнялся нулю. Ну, немного больше. Одна тысячная процента. И именно она сработала! Лера подняла трубку, пока Космос стягивал с себя ботинки, бодро крикнув в трубку: «Слушаю вас». Она быстро подозвала парня, закрывая ладошкой динамик, и шептала, что это звонит его отец. Само собой, Юрий Ростиславович крайне удивился девушке на том конце провода и пригласил сына вместе с ней на обед. Познакомиться, так сказать. Кос бы сделал это сам. Однажды непременно. Привёл бы Титову к папе домой, показал бы свою комнату, в которой провёл детство. Травил бы какие-нибудь шутки. Он бы однозначно вспомнил маму и тихо взгрустнул, что той не довелось узнать Леру. Это бы всё обязательно случилось, но тогда, когда Холмогоров-младший был бы готов к такому повороту событий. А сейчас происходящее превратилось в гордиев узел, который Космос и рад бы разрубить, вот только последствия ему уж слишком неприятными вырисовывались. В них обязательно Титова в слезах уходила, они больше никогда не виделись, разве что на каких-то семейных праздниках четы Пчёлкиных. Стыдливо отводили бы взгляд друг от друга по сторонам и неловко переминались с ноги на ногу, если сталкивались где-то в узком коридоре. А потому Кос выбрал самый оптимальный вариант развития событий: отключиться от происходящего. Опустить этот рубильник вниз, вытравить любую ложную идею, словно он способен хоть что-то поменять. Но клокочущее неприятное раздражение внутри всё равно свербело, подобно противным кузнечикам в траве летней ночью, и Холмогоров решил перевести фокус внимания на тот объект его недовольств, который однозначного этого заслуживал. Надя давно не появлялась в разговорах парня с отцом. Юрий Ростиславович, как нарочно, избегал тему своего брака с этой дамой, да и Космос не слишком-то расспрашивал. Когда же Холмогоров-старший упомянул, что на ужин сына и девушку он ждёт вместе с супругой, Кос неожиданно для самого себя осознал: он буквально повторяет сценарий папы. Видимо, у мужчин семьи Холмогоровых стоял внутренний маятник, раскачивающий их чувства из стороны в сторону, стоило только рядом оказаться молодой привлекательной девушке. Такой же прибор, как и у многих хозяек, что извечно смотрят по телевизору Чумака, ставя напротив голубого экрана трёхлитровую банку с водой. Вот у таких женщин всегда имеется незатейливый шарик на леске. Они подносят тот к продуктам и наблюдают: если шарик раскачивается, значит, есть нельзя ни в коем случае. Если увидите таких, пожалуйста, не рассказывайте про порывы ветра и про то, что рука у них шатается просто сама по себе. Не рушьте вы чужие уверения! Космос припарковался возле дома отца, кинув беглый взгляд на Леру. Она слишком очевидно пыталась принять вид, будто знакомится с родителями парня чуть ли не по пять раз на дню. Девчонка теребила край своего пальто, поправляла волосы и нервно вздыхала, силясь успокоить скачущие, словно искры над пламенем, нервы. — О, какие люди! — Дверь в квартиру открылась, сопровождаясь абсолютно искренней улыбкой Холмогорова-старшего. — А я уж думал всё, дорогу домой забыл. — Да не, пап, — усмехнулся Кос. Титова наблюдала нечто странное: ни разу ей не доводилось видеть своего парня таким. Он пожал руку отцу, а после несильно приобнял и похлопал по спине. — Познакомься: Лера. Барышня, которая захватила всю мою квартиру. — Здравствуйте, — мужчина подхватил протянутую ему небольшую девичью ладонь и, повернув её, галантно поцеловал костяшки пальцев. Теперь-то Титова поняла, откуда у Коса эти гусарские замашки. — Юрий Ростиславович Холмогоров. — Валерия Игоревна Титова, — кивнула она, смутившись. — К вам как, по отчеству или можно без фамильярности? — рассмеялся мужчина, закрывая входную дверь, пока гости освобождались от верхней одежды. — Как вам будет угодно, — хихикнула Лера. Отец Космоса был и правда таким, как его описывал сын. Располагающим к себе. — Тогда просто Лера, если позволите. Стоило Титовой пройти по не слишком длинному коридору с высокими потолками, как она попала в гостиную. Наверное, да, это была именно она. Либо же столовая. Или где там принято накрывать обед у профессоров? Девчонка выхватила глазами женскую фигуру возле стола и моментально согласовалась с Космосом в описании Нади. Лимитчиц видно за версту, а уж у коренных москвичек вообще глаз на таких намётанный. Наденька пыталась корчить из себя столичную женщину, выпрямляла спину, но через каждую пору на её лице сквозил запах провинциалки. Лера терпеть их не могла. Она даже и не знала, почему. Просто с самого детства в ней взращивали убеждение: приезжие — не ровня. Вот и все причины ненавидеть Надю. Весомые, бесспорно. — Здравствуй, Космос, — с натянутой улыбкой произнесла женщина. — Мы вас ждали. — Ага, — Холмогоров едва заметно подтолкнул Титову вперёд. Он считал, что если уж кто тут и должен нервничать, то это жена отца. — Не сомневаюсь. Ты-то, наверное, прям заждалась. — Космос, — строго сказал Юрий Ростиславович откуда-то сзади, — пожалуйста, один спокойный обед. Я не о многом прошу. — А где можно руки вымыть? — осторожно поинтересовалась Лера, пытаясь аккуратно вклиниться в этот разговор. — Я покажу, — не разжимал челюсти Кос. Он так стремительно схватил девчонку за руку, что она еле поспевала, перебирая ногами вслед за парнем. — Сука, — рыкнул Холмогоров, — выбесила за секунду. — Успокойся, — Титова едва не врезалась в плечо Космоса, когда тот остановился рядом с деревянной резной дверью. — Просто не обращай на неё внимание. Из её уст это звучало как нечто легко выполнимое. Будто бы Лера посоветовала, ну, скажем, отхаркнуть застрявшую в горле мокроту. Надя, безусловно, зеленоватой вязкой жидкостью не являлась, но её бы хотелось выплюнуть куда-то на асфальт, растереть рифлёной подошвой ботинка и забыть. Очень жаль, что это невозможно. Было бы славно. К слову, Кос справился. Пока Титова мыла руки, он заставил себя поставить в голове таймер и продержаться до того момента, пока они не выйдут из квартиры отца. Холмогоров решил: можно разораться в машине по пути домой. Или уже у себя на кухне. Только не при отце. В идеальном варианте: снюхать порошок и просто забыть о существовании Нади. Тогда и Лера не услышит воплей, и папа останется доволен. И Космос расслабится. Что удивительно, всё шло действительно гладко. Еда на вкус достаточно нормальная, разговор Юрия Ростиславовича с Лерой свободный. А особенно Холмогорова-младшего радовал тот факт, что ебучая Наденька не произнесла ни слова. Сидела, ковырялась вилкой в своей тарелке и просто молчала, лишь изредка хихикая или улыбаясь не слишком правдоподобно. Наверное, она тоже решила лишний раз не бесить Коса, ибо сидела на расстоянии от отца и даже не пыталась как-то дотронуться до того. — Лера, а где ты учишься? — впервые за час беседы вклинилась Надя. — Нигде, — пожала плечами девчонка, отложив вилку для рыбы, которой только что отделяла кусок розового лосося от кости. — Формально я числюсь в каком-то университете, но не была там ни разу. — Ох, сейчас дети совсем не думают об образовании, — Наденька стрельнула глазами на Коса. — Я вот в своё время каждую секунду училась. — А вы откуда приехали? — улыбнулась Лера. — У вас такой интересный говор. — Космос поперхнулся чаем. Он никогда до этого не слышал, чтобы голос Титовой звучал так. Заискивающе милым, но при этом с вкраплениями откровенной издёвки. Не было у Нади никакого говора. Она избавилась от него лет пять назад. — Из Рязани, — тон женщины походил на шипение змеи. — Заметно, — кивнула девчонка. Больше Наденька не произнесла ни звука. Ни тогда, когда Юрий Ростиславович приглашал Леру и Космоса приезжать почаще и проведывать его. Ни в тот момент, когда Холмогоров-младший предлагал отцу как-нибудь приехать к ним в гости, посмотреть квартиру. Да Надя даже в коридор прощаться не вышла, ссылаясь на горы грязной посуды. Кос был доволен Титовой. Он в своё время сам неслабо так затыкал жену отца, если та пыталась лезть с какими-то нравоучениями, но видеть, как это делает твоя девушка, намного приятнее. Словно Холмогоров самостоятельно выдрессировал Леру, и теперь она кидалась на добычу, стоило лишь дрессировщику произнести негромко «фас». Его маленький карманный хищник. — А нахера они этот спектакль устроили? — повернулась девчонка к Космосу, как только села в машину. — Чё? — нахмурился он. — Какой спектакль? Ты о чём? — Ну, типа они живут вместе, — пожала плечами Титова. Ей казалось очевидным то, что она только что озвучила. — С чего ты взяла, что они не живут? — парень продолжал хмуриться, выворачивая руль и выезжая из двора, пытаясь не задеть машину впереди. — Кос, у твоего папы в ванной одна зубная щётка. И нет никаких кремов там, расчёсок, заколок, — Лера закатила глаза и цокнула языком. — Вообще никаких следов бабы. — Серьёзно что ли? — рассмеялся Космос. — Бля, я и не заметил. — Это потому что в тебе нет женской чуйки. — О, а в тебе она есть, — хохотал он. — Конечно, — фыркнула девчонка. — Мы, женщины, понимаешь, такие существа… — Слушай, женщина, — Холмогоров не мог остановиться от смеха, — ты хотела торшер покупать, помнится. Поехали сейчас? — Давай, — Титова удовлетворённо откинулась на спинку сиденья. Ей нравилось, когда Кос реагировал на её слова смехом или улыбкой. Она ловила каждую такую эмоцию. Словно парень давал сахарок лошади за то, что та пришла первая на скачках. Декабрь разъярённым зверем бросался на капот автомобиля, будто хотел покончить с собой раз и навсегда, остаться бездыханным телом под свистящими шинами колёс при торможении. Космос любил ездить за рулём, это успокаивало абсолютно всегда. Словно врач-психиатр выписал ему этот вид времяпрепровождения, как лекарство от нервных срывов, возможность подавить бушующие эмоции. Таких лекарственных препаратов в жизни парня, если так подумать, было целых три: езда за «баранкой», Лера и кокаин. Те средства, которые не продадут ни в одной столичной аптеке, даже по рецепту лучшего врача. Идеально подходящие одному конкретному организму. К сожалению, в последнее время первые два пункта предписания невидимого доктора практически не работали. Наверное, нервы Коса привыкли к фармакологическому свойству чудотворных пилюль и отказывались приходить в норму, буквально вынуждая Холмогорова принимать порошок. Он именно так для себя определял, почему в данный момент, мчась по улицам Москвы, лавируя между других авто и слыша негромкое дыхание девчонки рядом, его потряхивало. Доехать до магазина. Купить всё, что приглянётся Титовой. Домчаться до дома и, заперевшись в ванной, выудить ставший родным кейс. Десять секунд на формирование дорожки, ещё парочка на то, чтобы её вдохнуть. Сорок минут абсолютной эйфории и дальше — совершенно ровное существование. Отлаженная, будто новенький часовой механизм, схема. Такая, которую заботливый часовщик хорошо смазал маслом, прежде чем передать в руки покупателю. Наверное, Лера что-то понимала. Вряд ли она отдавала себе отчёт в причинах такого поведения Космоса, похожего на невротика в запущенной стадии, но его дерганые плечи и хмурый вид подбивали девчонку не слишком разгуливать по большим залам с выставленными десятками диванов и кроватей, а резво найти торшеры и выбрать первый попавшийся. Парень не был до конца уверен, что она действительно выбирала. Возможно, просто ткнула продавцу пальцем на какой-то стоящий поблизости, заметив недовольный взгляд Холмогорова на себе. Хотя он не смотрел на неё вовсе. Его глаза пробирались глубже, сквозь Титову. Он смотрел на тело девчонки, но видел перед собой закрытую дверь в ванную комнату и ровную белую дорожку. Как удивительно складываются клетки мозга, когда ты чего-то поистине желаешь. Пусть даже и того, что может тебя убить в любую секунду. Если попадётся не слишком хорошего качества товар, или у принимающего разовьётся маниакальная жадность, и тот всадит в себя тройную дозу. Они доехали до дома быстро. Очень. Не чураясь возможности попасть в яму, слететь куда-нибудь в кювет или быть остановленными ДПСниками, Кос мчал по обочине. Когда тебя ломает добрых сорок минут, пробка — это не то, что тебе нужно. Автомобилисты сами вынудили Холмогорова нарушить парочку правил. Он не хотел. Так получилось. — Вот объясни мне, — заходя в квартиру, вздохнул Холмогоров, подхватывая длинную коробку подмышкой, — нам правда нужны новые занавески? — Да, — кивнула Титова. Это был её улов по пути к кассе. — И новые кружки? — Космос стягивал носком левой ноги правый ботинок, балансируя почти что как цапля. — Да, — чайный набор на шесть персон Лера тоже подхватила уже возле стойки для оплаты товара. — И этот торшер? — допытывался он. — Да! — вскрикнула девчонка. — Холмогоров, от тебя требуется только денег дать, всё. — Да щас, — Кос придерживал одной рукой коробку, стаскивая пальто с плеч. — Занавески повесь, торшер собери… — Я сама его соберу, — огрызнулась Титова. — Ага, конечно. Соберёт она, — он продолжал бубнить, выводя из себя. Она и так уже была на пределе из-за его постоянных перепадов настроения, а тут ещё этот гундёж. — Ты там такое насобираешь, что весь дом на воздух взлетит. — Мы купили светильник, а не бомбу, — приподняла бровь Лера, подхватывая с пола коробку. Она пыталась делать вид, словно та не весила ничего, но по опустившимся резко плечам стало ясно: силы девчонка не рассчитала. Титова волокла по полу светло-коричневую коробку, то и дело сдувая падающую на глаза прядь волос, но корчила такой вид, будто ей вовсе не тяжко делать это в одиночку. — Помочь? — прислонившись плечом к двери гостиной, не без сарказма спросил Кос. — Сама справлюсь, — пропыхтела Лера. Такой расклад оказался Холмогорову на руку. Не чувствуй он сейчас, как все внутренние органы разом сигнализируют о необходимости дать организму возможность расправить сжатые пружины под действием «снега», парень бы помог ей. Да что там помог! Он бы сделал всё сам. Но в эту секунду Космос кожей ощущал, что ему срочно нужно оказаться наедине, сделать привычный ритуал и просто позволить самому себе расслабиться. Стараясь как можно тише греметь металлическим кейсом и трубкой, Кос раскладывал «походный набор» на белой керамике раковины, придерживая правой рукой раскрытый пакетик, а левой формируя дорожку. Кристально-белый порошок подмигивал Холмогорову, улыбался и обещал скорый кайф. Словно парень встретил симпатичную девушку. Не ту, с которой ты заводишь серьёзные отношения. Эта была одной из тех, что умели отлично доставлять удовольствие, брали деньги и пропадали до тех пор, пока ты не захочешь пересечься вновь. Наркота вполне себе подходила на роль проститутки. Тоже дарила наслаждение и тоже не слишком приветствовалась в обществе. У Космоса была одна знакомая шлюха, подрабатывающая дилером. Ну так, на полставки. Наверное, эта девушка была бы идеальной партией для него во время трипов. За дверью раздался телефонный звонок, и его резкий громкий звук в пустынной тишине квартиры заставил Коса вздрогнуть от неожиданности, выронив металлическую трубочку в раковину. Парень чертыхнулся, но буквально через пару секунд дёрнулся вновь. — Кос, у тебя там всё хорошо? — громко крикнула Лера в небольшой зазор между дверным косяком и самой дверью. — Да, — отозвался Холмогоров. — Возьмёшь трубку? Я руки мою, дрянью испачкался какой-то. — Без проблем, — он вслушивался в её шаги, отмеряя ровно пять, а после поднёс металл к ноздре и вдохнул уже ставший родным кокаин. Космос стискивал зубы, ощущая, как уголки его губ слегка приподнимались, пока слизистая немела, будто в неё засадили лидокаин. Как маленький ребёнок ждёт подарок на день рождения, так и парень ждал приход. Задерживал дыхание, готовился, когда тот окажется в его руках. Обязательно перевязанный красной атласной лентой и с бантиком наверху. Так ведь выглядят самые желанные презенты? Он постепенно отключал для себя всю суетность окружающего мира, но отчётливо сквозь эти попытки погрузиться в вакуум пробился вопль Леры. Нечто неразборчивое, какой-то просто выкрик в пустоту. Это не звучало, как любое из слов, которые Холмогоров знал. Он натурально заставил себя подняться с борта ванны, аккуратно убрать «место преступления», спрятав свидетелей обратно во внутренний карман своего пиджака, и выйти из ванной. Девчонка стояла в коридоре, прислонившись спиной к стене, и держалась за чёрную трубку телефонного аппарата настолько сильно, что Космосу казалось, её кожа на костяшках пальцев должна вот-вот лопнуть от натяжения. Титова пялилась куда-то в одну точку на полу и дышала через раз. Создавалось ощущение, что минутой раньше на том конце провода с Лерой болтала сама смерть, рассказывая о планах заглянуть в гости этой ночью. — Красотка? — чуть наклонился Кос, пытаясь заглянуть ей в лицо. — Что с тобой? Эй? — Он делал осторожные шаги, боясь то ли нарушить её оцепенение, то ли напугать ещё сильнее. — Это папа звонил, — бесцветным голосом пролепетала девчонка. — Катя в больнице. У неё выкидыш. — Блять, — Холмогоров прикрыл глаза, шумно выдохнув. Мозг становился ватным и именно сейчас это было некстати. — Поехали в больницу. — Нет, — замотала головой из стороны в сторону Титова, продолжая смотреть перед собой, — я туда не поеду. Он сказал, что это из-за меня. Что Катя очень нервничала из-за моего побега из дома, что я виновата во всём, — она подняла на Космоса глаза, полные слёз из страха и чувства вины. — Я не хотела, чтобы так вышло. Правда, я не хотела этого, честное слово… — Тихо, — парень подошёл к ней вплотную и крепко стиснул в объятиях, прижимая к себе. Он ощущал её дрожь, и та передавалась через кожу на руки Космоса, — ты ни в чём не виновата, слышишь? Я сейчас позвоню Пчёле. Хватит плакать, поняла меня? Она была способна только коротко кивнуть, да и то Кос не был уверен, что это было осознанно. Возможно, просто сильнее дёрнулась. Наощупь он вырвал из рук Леры телефон. Действительно вырвал, ибо она вцепилась в него с такой силой, словно только благодаря этой трубке могла удержаться в равновесии. Холмогоров прижимал её к себе, стараясь держаться в здравом рассудке всё то время, пока набирал номер друга и слушал гудки. Витя взял после пятого, хотя обычно дольше трёх ждать не заставлял никого. — Алё, Пчёл, — начал Космос. Он понятия не имел, как завести такой разговор, — здорово. Лерке отец звонил только что, сказал, что Катя в больнице. — Да, — голос Пчёлкина был настолько вымотанным, будто из него, как из лимона, выдавили все соки. — У неё выкидыш. — Он сказал, что это из-за Леры и её побега. Типа Катюха перенервничала… — Чё? — Кос мог дать руку на отсечение, что Витя сейчас нахмурился. — Пиздёж! Врачиха сказала, какая-то там несовместимость. Типа моя сперма ей не подошла или чё-то вроде того. Бля, я не понял нихуя. — Так это не из-за нервов? — Холмогорова кидало от жалости к другу и его жене до ненависти к Титову. Это же каким нужно быть мудаком, чтобы, даже не разобравшись, позвонить дочери и обвинить её в таком ужасе. Или он знал и всё равно наплёл такую ересь? Подобный расклад представлялся парню ещё более больным. — Она стоит вон, рыдает, трясётся вся. — Не из-за неё, конечно, — фыркнул Пчёлкин. — Катюха даже и не вспоминала про мелкую последние дни. Давай ей передай, чтобы сопли вытирала и не ныла. — Ага, — кивнул сам себе Космос. — Ты там это, если нужно что Катюхе привезти, скажи. Я Лерку к ней привезу завтра. — Давай, попозже наберу. — Витя сбросил звонок, в очередной раз выдохнув с абсолютно дичайшей усталостью. Титова прижималась к Косу, утыкалась лбом в его плечо и не могла остановить слёзы. Ей было так обидно. За то, что отец плевался обвинениями. За то, что Катя потеряла малыша. За то, что Лера сейчас не рядом с сестрой. На плечах юной девчонки образовался настолько огромный груз вины, давящий и крошащий кости в труху, который она просто не готова была выдержать сама. Ей нужен был парень, ладонь которого крепко обхватывала плечи. Они стояли так целую вечность. Настолько долго, что весь мир мог бы разрушиться, уйти на дно океана, а после восстать и построиться заново. Город за городом, одно здание за другим. В целости и сохранности был бы только дом, в котором обнимались эти двое, думая, что спасают самих себя от беснующегося за окнами квартиры декабря, который продолжал свои безумные попытки разрушить их жизни.