Малолетка

Лера положила в рот кусок, облизала вилку и силой мысли заставила себя не выплюнуть содержимое обратно. Это был уже седьмой кусочек, который они с мамой и Катей пробовали, выбирая начинку для свадебного торта Пчёлкина и Титовой. — Фу, — скривилась Лера. — Чё за дрянь? — Она подхватила со стола салфетку, оставила на ней месиво и сложила ту пополам. — Лер, веди себя нормально, — проворчала Наталья Петровна, скривившись, и сделала глоток чая. — Но вкус и правда отвратительный. — Согласна, — кивнула Катя, демонстративно отодвинув тарелку с вариантом номер семь, который тоже не подходил. Свистопляска по поводу свадьбы беспрерывно длилась весь день. Будущая Пчёлкина словно участвовала в каком-то забеге, начавшемся вчера вечером на ужине в «Авроре». Сначала она без умолку трещала о платье и прочей чепухе, а сегодня утром припёрлась в отчий дом ровно в тот момент, когда вернулись с дачи родители, и заявила, что они вместе с сестрой и мамой едут утверждать меню. Лера согласилась, хотя её особо никто и не спрашивал, только из-за мысли, что можно поесть от души, фыркая на те блюда, которые ей придутся не по нраву. Особенно привлекательной эта затея становилась, когда девчонка поняла: никто за это не будет косо смотреть или ругаться. Мама с Катей ведь не хотят испортить банкет? Не хотят, правильно. Значит, будут слушать её важное мнение. Что странно, Катя не произнесла ни одного слова насчёт Космоса. Лера была уверена — спалит. Вот стоит только им зайти в ресторан, как сестра тут же поведает маме о неприкрытом флирте между младшей сестрой и другом жениха, но нет. Катя держала язык за зубами. И отнюдь не потому, что решила поиграть в партизана. У неё не было ни малейшего желания давать сестре дополнительного повода порассуждать на счёт Холмогорова. Титова искренне хотела уберечь Леру от подобного кавалера, защитить. Она в действительности считала: если не упоминать его имя, то девчонка забудет. Просто выбросит из головы, как нечто ненужное. Вроде старой песенки или стишка, рассказанного в третьем классе. Но это было так далеко от правды, что становилось даже забавным. Лера же внутренне смеялась над собой, думая о том, насколько судьба — ироничная штука, придуманная вселенной. Она божилась, клялась, что никогда не западёт на парня старше себя. Одного ей уже хватило. Что её взгляд не зацепит никто, с кем разница была бы больше пары лет. Но, как назло, именно в тот момент, когда девчонка заключила внутренний уговор с самой собой, в её мысли прокрался брюнет с такой улыбкой, от воспоминаний о которой уголки губ Титовой непроизвольно быстро тянулись наверх. Наверное, в том водоёме она действительно подхватила какую-то заразу, а иначе почему стоило ей только подумать про капли воды, перед глазами вставал образ Космоса, поднимающегося на ноги и закрывающего собой солнце? Хотя Леру всё равно ослепляло. Это делал парень, стоящий тогда напротив по пояс в пруду и заливисто смеющийся над её пререканиями. — Ещё три, — простонала девчонка, оглядывая оставшиеся тарелки. — Я так лопну. — Ешь давай, — строго кивнула Катя, — мне не надо, чтобы гости на свадьбе плевались от торта. — А если меня стошнит сейчас, тебе как? Нормально будет? — проворчала младшая. — Чё вообще ты с этой свадьбой так носишься? — А кто, если не я? Ты что ли? — Мама даже не влезала. Просто сидела и ждала, когда закончится очередная перепалка. Прошлая продолжалась минут пятнадцать, когда сёстры спорили на тему горячего. Лера заявляла, что обязательно должна быть рыба и непременно сибас. Катя же настаивала на выборе в пользу мяса. Она была уверена: братва, которую пригласит Пчёлкин, понятия не имела, как обращаться с костями. И не сказать, что была далека от истины. — А хоть бы и я! — вскинула подбородок девчонка. — Вот что твой жених делает для этой свадьбы? — Деньги даёт! — повысила голос Катя. — Он, знаешь, не из бедных. — Зато из… — она почти сказала, что из бабников. Практически произнесла это, но вовремя успела замолчать. — Давай сюда свой торт дебильный! Сестра натурально швырнула Лере тарелку с куском шоколадного торта. Точно такого же, какой ела вчера младшая, прежде чем Пчёлкин закатил ей идиотскую сцену. Девчонка даже не особо поняла, что конкретно это был за приступ неконтролируемой агрессии. Она не считала это ревностью. Какой-то тупой злостью и желанием обидеть — да, но определённо не ревностью. Если всё действительно было так, то у Вити вышло просто отлично. Всю дорогу до дома, да и после, уже в кровати, Титова горько плакала. Она всхлипывала столь сильно, что этот звук разносился на всю квартиру, отпечатываясь на узорах обоев. Превращался в витиеватые линии, которые тянулись со стен прямо к горлу, стягивая его жгутом из обиды. Лера искренне не понимала, чем могла разозлить так сильно. Она ничего не сделала плохого, ничем его не задела. Не пыталась как-то пошутить или ядовито ответить, по крайней мере, непосредственно Пчёлкину. А вот он, в свою очередь, плевался ядом, брызгая на лицо унижением, когда пригвоздил к стене. Девчонка лежала в кровати, вытирая ладонями лицо, по которому текли настолько горячие слёзы, будто бы это была лава на солнце. Она обжигала лицо, оставляя после себя неровные красные полосы. А линии со стен продолжали душить. Ползли по полу, забирались на кровать, пробирались по одеялу и опоясывали горло, затягиваясь с каждым всхлипом всё сильнее. Но и Витя этой ночью чувствовал себя не лучше. Он был злой. Настолько, что его практически трясло даже после двух выкуренных сигарет на крыльце ресторана. Но пиком его ярости стал тот момент, когда Кос спросил у друга адрес Леры. Это реально был финиш. Пчёлкин его дал, конечно. Даже пошутил, что может подвезти сам. Знал же дорогу. Он не озвучил ту мысль, которую подкинул воспалённый гневом мозг: девчонку стоило встретить возле задних ворот дома. Тогда-то она бы точно поняла, кто конкретно дал наводку по её местонахождению. Но сказани Витя это при Кате, та непременно задала бы вопрос, откуда настолько личные детали жизни сестры знал жених. И отвечать парень не хотел. Этой ночью он практически довёл будущую жену до истерики. Никогда ещё Пчёлкин так жёстко не трахался. Он словно пытался через каждое своё движение, через каждый резкий удар телами выбить из себя бурлящую ярость. Катя кричала, а не стонала. А он затыкал её губы поцелуем вперемешку с укусами и продолжал входить в неё. Это был даже не секс. Практически насилие. Причём над самим собой. — Шоколадный вкусный. — Подвинула сестре тарелку Лера. — Приторный слишком, нет? — отломив кусочек и прожевав, спросила Наталья Петровна. — Да, мне кажется, это чересчур, — кивнула Катя, на что девчонка закатила глаза. — Господи, ну это же торт! — взмолилась она. — Какой он должен быть? Горький? Кислый? Какой? — Нормальный! — отрезала Катя. В итоге выбор пал на один из первых вариантов. Какой-то ванильный крем и практически безвкусные коржи. Титова мысленно взбунтовалась, решив, что даже пробовать его на свадьбе не станет. Во-первых, вряд ли она к тому моменту отойдёт от того количества сладкого, которое было съедено сегодня. Во-вторых, пошла на хер Катя со своими этими выборами! Лера то и дело посматривала на часы. Время перевалило за четыре, а Кос должен был появиться к шести. Хотя девчонка и понятия не имела, как он отыщет её адрес, но ведь Холмогоров же не совсем дурак? Должен спросить у сестры там или у Пчёлкина, на худой конец. В любом случае, времени на сборы почти не оставалось. И Титова ликовала, когда Катя заявила, что на сегодня они закончили и ей нужно ехать к Оле придумывать, как будет выглядеть букет невесты. — Привет ей передавай от меня, — хмыкнула Лера, забираясь в такси с мамой, — и мужу её тоже. Титова-старшая не стала говорить, что сестра категорически Беловой не понравилась. Как только та уехала, Оля подсела ближе к подруге, и они принялись перемывать кости девчонке. Катя и бровью не повела, когда Белова сказала, что Лера «слишком громкая и хамоватая». Это было правдой, безусловно… но когда такое говорят о родной сестре, любая нормальная вступится. Жаль, что Катя под подобное описание не подходила. Напротив, она тяжело вздыхала и заявляла: они с родителями мучаются почти восемнадцать лет. Говорила, что Лера абсолютно невоспитанная и вообще позор семьи. Пчёлкин слушал все эти фразы вполуха, отмечая про себя крайнюю степень омерзения от поведения обеих девушек. Он даже хотел бы посмотреть, как нечто подобное и невеста, и Оля высказали бы в лицо Лере. О, Витя не сомневался: та прошлась бы по ним так, что из их голов и связок навсегда бы пропало даже малейшее желание произносить хоть слово в адрес девчонки. Уж если что-то Пчёлкину и нравилось в Титовой, так это то, что она однозначно могла за себя постоять. Не в тех ситуациях, когда подваливают три ублюдка в баре. Но во время подобного любая начала бы тушеваться, а уж особенно семнадцатилетняя пигалица.

***

Лера шла по двору, слегка склоняя голову вперёд, и нервно одёргивала футболку. Как назло, та абсолютно не задиралась, даже не пытаясь сделать вид, будто этот жест Титовой — не напряжённые до предела нервы, а реальная забота о внешнем виде. Зато предательски перекручивалась клетчатая мини-юбка, доходящая до середины бедра. Но вины в этом предмета гардероба не было ни грамма. В подобных юбчонках стоило ходить мелкими шагами, практически семенить, а Лера ступала каждый раз так, будто это соревнование: кто сделает шаг длиннее. Соперников рядом не было, и девчонка соревновалась сама с собой. А если точнее, то её главным конкурентом в этом состязании оказалось собственное волнение, скачущее внутри от сердца к желудку. Слегка подрагивали колени, когда Титова подняла глаза, услышав за воротами громкий сигнал клаксона. Она вздрогнула, каким-то чудом не свалившись на асфальт. Без сомнения, упади она сейчас и ближайшие дни её ноги будут изумрудного цвета, а после покроются корками, которые Лера будет сдирать, выпуская из ран красную сукровицу. Космос стоял, опёршись рукой на крышу автомобиля, по бокам у которого виднелись нарисованные языки пламени, вздымающиеся к стёклам. И это абсолютно точно была не та тачка, на которой он приехал на пляж. Такую Лера бы запомнила. Тот «Мерин» выглядел солидно, внушительно. Этот «огнедышащий» был больше похож на игрушечную машину, но именно этим девчонку и зацепил. Такой серьёзный Кос на фоне подобного авто выглядел несуразно, а оттого очаровательно. Парень смотрел на неё, прищурившись, что добавляло его лицу суровости. Виноваты в этом были низко опущенные надбровные дуги, которые всегда рисовали на лице Холмогорова лёгкое недовольство, но стоило ему чуть сощурить глаза — и всё. Полное ощущение того, что человек напротив в чём-то провинился и сейчас непременно отхватит, появлялось мгновенно. Впрочем, как только Космос улыбался, его лицо принимало настолько нежное выражение лица, настолько ласковое… он как будто светился. Титова бы не удивилась, если бы рассмотрела сейчас вокруг парня, как ореол, расходящиеся во все стороны искорки. — Эй, красотка, — крикнул Кос, — можно познакомиться? — Только если на тачке прокатишь, — рассмеялась Лера. — Что за корыто? — Сама ты корыто, — фыркнул Холмогоров. — «Линкольн», моя первая машина. — О, так ты молодиться вздумал? — хохотала девчонка, подойдя ближе, остановившись от парня буквально в шаге. — Чтобы рядом со мной не выглядеть как дед? — Тебя хоть раз на свидания водили? — нахмурился Космос. — Не-а, — мотнула головой она. — Оно и видно. — Нагнувшись в отрытое окно, Кос вытащил с сиденья букет розовых кустовых роз и протянул Титовой. — Это тебе, исчадие ада. — Чё это я — исчадие ада? — состроив хамовато-удивлённое лицо, Лера всё же приняла букет в руки и даже благодарно кивнула. — Потому что хер вынесешь. Он смотрел испытывающе. Словно разгадывал какой-то ребус. Пытался прощупать, найти точку, в которой бы выяснилось: она обычная. Слишком прямолинейная и хамоватая потому, что просто мелкая. Не умеет держать язык за зубами и несёт всё, что взбредёт в голову, по той же причине. Но чем дольше Холмогоров об этом размышлял, тем явственнее видел: этот ребус не такой простой. Его нельзя раскусить парой фразочек, улыбкой, наглым взглядом. Броня девчонки из поразительной дерзости — это не временное явление, которое непременно пройдёт через пару лет. Она такая. Это её суть. То, из чего собран скелет Титовой. И вот данный факт, бесспорно, подкупал. Космос был уверен: за каждой колкой фразой пряталось нечто, что она тщательно скрывала и оберегала от окружающих. Какая-то ахиллесова пята, какое-то слабое место. Лера настолько, видимо, боялась, вдруг кто-то обнаружит её изъян, настолько пыталась его защитить от внешнего мира, что готова была закрыться ото всех, лишь бы остаться со своей тайной наедине. И Кос не ошибался. Будучи далеко не глупым парнем, который, к тому же, повидал в своей жизни немало и являлся довольно проницательным человеком, он прочитал девчонку абсолютно верно. Единственное, в чём он ошибся, так это то, что она сознательно выпускала наружу шипы, норовя полоснуть каждого, кто решил раскурочить её душу. Нет. Титова делала это инстинктивно, на уровне ощущений. Причина такого характера крылась не в избалованности, вседозволенности и достатке с пелёнок. Хотя истину всё же стоило искать именно в детстве. Лера понятия не имела, что такое «синдром дефицита внимания». Её гиперактивность в детстве родители принимали за непоседливость. Попытки обратить на себя взоры близких тем, что девчонка начинала цокать вилкой во время ужинов, когда до неё не было никакого дела, списывали на невоспитанность. Пререкания и плохие оценки в школе — на слишком легкомысленную натуру. А всего-то и надо было сесть и просто поговорить. Хотя бы раз поинтересоваться, что живёт внутри дочери. Возможно, отвести к психологу. Благо, пару лет назад это стало модно среди обеспеченных людей. Но ведь легче повесить какие-нибудь ярлыки, вроде «капризная», «взбалмошная», «самодур» и откреститься, словно это вовсе не проблема. — Ты не замёрзнешь? — кивнул на ноги девчонки Кос. — Щас-то нормально, но к вечеру похолодает. — Чай мне купишь, — заявила она, — не обеднеешь. У Холмогорова была черта, которой он реагировал практически на всё. Титова надеялась понять, как это работает. Они виделись в третий раз и ровно в третий раз Лера замечала, как Космос хмыкал, усмехался практически над любой её фразой. Сначала она решила, что он просто так демонстрировал своё превосходство. Что-то вроде того, когда тоном голоса и выражением лица пытаешься дать понять: собеседник — это далеко не предел интереса для тебя. Но в ресторане девчонка заметила, что Кос так реагировал на всех. Он мотал головой, фыркал, а правый уголок губы издевательски тянулся вверх. И так было на какие-то шутки, не слишком смешные. На действительно уморительных Холмогоров гоготал столь громко, что люди с соседних столов оборачивались. Подобной же ухмылкой он откликался на фразы, которые не слишком ему нравились. Вот именно такую реакцию получила Катя, попросив друга жениха познакомиться с её свидетельницей заранее. — Ладно, поехали. — Улыбаясь, Кос обогнул Титову и направился к пассажирской двери, как бы невзначай дотронувшись кончиками пальцев до спины Леры. — У нас много дел. — Куда поедем? — шагнула вслед за ним она. — Узнаешь. — Холмогоров галантно открыл дверь и указал девчонке рукой на сиденье. — Присаживайтесь, барышня, не задерживайте водителя. Она не понимала, каким образом себя вести. Как реагировать. Что говорить. Наверное, впервые Титова действительно старалась контролировать себя настолько сильно. Ей хотелось показаться желанной. И пусть она такой порыв своей души не слишком осознавала, всё происходило абсолютно бесконтрольно, это не отменяло того факта, что практически всю дорогу Титова молчала. Глупо улыбалась, кидая на Космоса взгляды, и дико смущалась, если он делал ровно то же самое в этот же момент. Стоило их глазам столкнуться — и всё, на лицах обоих беспечные улыбки. И Кос видел такие изменения в Лере. Он отмечал про себя, что она действительно какая-то другая. Рядом с ней парень ощущал себя лет на пять моложе. Словно вот-вот они с пацанами должны встретиться в беседке. Развалившись на деревянных лавках, покурить и выпить по бутылочке пивка. С каждым годом эти юношеские воспоминания вылетали из памяти, как нечто далёкое. Но сейчас с Титовой всё вернулось. Холмогорова подбивало задать какой-нибудь каверзный вопрос. Он не особо понимал зачем, хотя ответ был очевиден: ему хотелось увидеть эмоции. Лера била ими, буквально как родник водой, фонтанировала и наблюдать за подобным оказалось даже интереснее, чем цеплять девчонок лет в двадцать. Потому что тогда Космос не мог бы, даже при желании, прочесть что-то в ответе. Ему просто недоставало опыта. А сейчас, с высоты прожитых лет, пусть и не слишком многих, он был уверен: каждый её ответ ему удастся растолковать правильно. Не поведётся на какую-нибудь грубость или дерзость, а рассмотрит самую суть. — ВДНХ? — прищурилась Титова, кидая взгляд на Космоса, когда тот припарковался возле большого арочного строения при входе. — Ага, — кивнул он. — Гулять пойдём. Кстати, — парень обернулся к ней и заговорщицки улыбнулся, мотнув головой налево, — видишь, что там? Лера проследила за его движением, оторвала взгляд от лица Коса и громко расхохоталась. Большое полукруглое светло-коричневое здание не знал разве что дурак. — Гостиница «Космос»? — продолжала смеяться девчонка. — Она самая, — он не хохотал, но улыбался так, будто сдерживался из последних сил. — Догадываешься в честь кого назвали? — Ты трепло! — заявила Титова. — Не имеет это к тебе никакого отношения! — А ты докажи, — хмыкнул парень. Его план сработал. Уж если Холмогоров хотел увидеть неподдельную эмоцию на лице Леры, то его желание в данный момент исполнялось, как по мановению волшебной палочки. Девчонка пыхтела, хохотала и хмурилась одномоментно, пытаясь доказать очевидную вещь: ну не назвали в честь Космоса это здание! Понятия не имели хозяева гостиницы, кто такой Холмогоров! Конечно, Кос знал. И, естественно, понимал, что говорил несусветную чушь, но он был решительно настроен топить за этот бред до последнего, лишь бы она не переставала вот так размахивать руками, подбирая слова. Прищуриваясь, смотреть на него и надувать губы. Закатывать глаза над тем, как он откинулся на спинку сидения, словно заявляя: «Ну, давай, попробуй меня переубедить». — Ты ещё не родился, когда её построили! — практически задыхаясь в возмущении от наглого вранья, заявила Титова. — Неправда. Я 69-го, а её открыли, когда я в третьем классе был. — Холмогоров, нагнувшись, вытащил из бардачка пачку «Мальборо» и зажигалку. Само собой, абсолютно ненамеренно пройдясь запястьем по коленке Леры, вызывая в ней мелкую дрожь. — Говорю же: узнали про меня и отгрохали гостишку. — Ну чё ты врёшь? — Титова уже начинала злиться. Смотрела, как Космос чиркал пальцем по колёсику зажигалки, выпуская огонь наружу, подкуривал и затянулся. — Бред это всё. — Если ты чего-то не знаешь, не значит, что это бред, — ответил парень и затянулся. Лера ощущала, как он через сигаретный фильтр вытягивал из неё последние нервные клетки. — Ладно, пошли, а то мы так час спорить будем. — И всё равно враньё сплошное, — бормотала себе под нос девчонка, открывая дверь и ступая на асфальт. Титова была уверена, что будет и дальше нервничать. Она не сомневалась в этом ни на секунду. Но стоило ей только увидеть выходящего из машины Коса на фоне здания гостиницы, как любой намёк на страх перед свиданием с взрослым парнем пропал. Просто растворился в атомах кислорода, подмешиваясь к летнему воздуху и уносясь куда-то прочь. Единственное, что как-то отдалённо пугало Леру, свербело, но не сильно, на задворках сознания, так это мысль о том, что она понятия не имела, как себя вести в ситуации, если Холмогоров станет приставать. Она не думала, будто он мог бы полезть к ней под юбку или что-то в этом роде, но даже элементарная перспектива того, как Кос может взять за руку, смущала. Как поступить? Что сказать? Как реагировать? Эти вопросы продолжали циркулировать в её черепной коробке. И, наверное, если бы Титова пошла на свидание с ровесником, то это действительно явилось бы проблемой. Вот тут-то и сыграла разница в возрасте преимуществом, а не непреодолимой пропастью. Холмогоров мягко обвил ладонь Леры своими пальцами, заприметив чуть дальше палатку с мороженым, и потянул девчонку вслед за собой. Да она даже среагировать не успела! Космос сделал это настолько естественно, не топорно, что это не ощущалось чем-то неправильным. Наоборот: они, улыбаясь, шли за руку, параллельно перекидываясь фразами. Титова заявляла: парень — просто наглый врун, он же отвечал, что Лера — неуч. Да, вопрос с гостиницей так и остался открытым. Солнце не слепило. Оно словно боялось нарушить что-то. Спрятавшись за облаками, слегка проглядывалось, но не так, чтобы заставлять нещадно щуриться. Казалось, природа принуждала девчонку задирать наверх голову и смотреть Космосу в глаза. Титову прошибало нечто странное. Это было даже не электричество. Какой-то точечный разряд адреналина. Серо-голубые глаза парня забирались под кожу, доходили до сердца, пускали короткие отрывистые волны, и сердце заходилось в трепетаниях. У Леры в руке был крепко зажат стаканчик мороженого «Спортивное». Солнечные лучи не плавили лакомство, но тонкая белая струйка из-за духоты всё же стекала вниз по вафельке, капала на ладонь девчонке и моментально слизывалась ею же кончиком языка. Титова понятия не имела, от чего конкретно стремительно тает «Спортивное»: потому что она сжимала его в руке слишком сильно, ощущая, как Кос проводил большим пальцем по второй ладони Леры, которую он не отпускал? Потому что парень улыбался так, что девчонку бил всё тот же адреналин? Эта улыбка не была поверхностной, вежливой или что-то в этом роде. То, что проходило сквозь тебя и задевало нервные окончания, сжимая их, взрывая и преобразовывая в бабочки, не могло быть просто вежливостью. — А почему у тебя такое имя? — слизав каплю с указательного пальца, спросила Титова. — Какое? — Космос откусил своё лакомство, отмечая, как Лера рядом издевалась. То, что она делала, в её глазах однозначно выглядело невинно. У парня на этот счёт имелось другое мнение. — Ну, необычное, — пожала она плечами. — Я вот Лера… — Да ладно? Не Сатурн? — хохотнул Кос. — Перестань, я же серьёзно. Лера вот обычное имя, таких тысячи по России ходит, а чтобы кого-то так, как тебя звали, я ни разу не слышала. — У меня отец — профессор астрофизики, — принялся объяснять без тени смеха парень, — а имя вообще это греческое. Так что всё сошлось. Да и надо же было, чтобы гостиницу потом красиво назвали. Ну прикинь, я был бы какой-нибудь Вася? Кто бы стал останавливаться в гостишке «Василий»? — Перестань! — рассмеялась девчонка. Эта прогулка была по ощущениям, как выйти из бани вечером на улицу. Когда настолько хорошо, что даже страшно. Вокруг поют птицы, стрекочут сверчки, а ты стоишь, дышишь полной грудью и не можешь поверить, что это всё взаправду. Что бывает так легко и естественно. Лишь один раз Титова напрягалась. Да так сильно, что ощутимо сжала ладонь Коса, и это не ускользнуло от его внимания. Он решил задать вопрос, который в принципе очень логичный на первом свидании, но только не в той ситуации, когда спрашиваешь у девчонки, личная жизнь которой напоминает бразильский сериал. — А тебе вот зачем это знать? — пыталась скрыть волнение за хихиканьем Лера. — Хочется понимать, с кем дело имею. — Холмогоров чувствовал, как она сжимала пальцы всё сильнее. — Может, у тебя гарем. — Нет гарема, расслабься, — коротко ответила девчонка. — И всё же, — Космос внутренне рассмеялся попытке замять тему и продолжил выяснять. — Парни были? На свидания ты не ходила, это я понял. Но по-любому же таскался за тобой одноклассник там какой-нибудь или сосед, — …или жених сестры. А что? Тоже вариант. — Был одноклассник один, да. — Лера ощущала испарину на ладонях. И если со свободной она умудрилась незаметно вытереть о юбку, то вот зажатая в капкане Коса продолжала покрываться влагой, выдающей волнение с потрохами. — И куда делся одноклассник? — Помер, — выплюнула девчонка. — Нам обязательно говорить об этом? Я же не спрашиваю, сколько у тебя девушек было. Это неприлично, в конце-концов. Он читал её. Читал, как открытую книгу, на самом понятном из возможных языков. То, что этот одноклассник — нечто, чего она касаться бы не хотела, было очевидно. Холмогорова распирало от желания узнать, какая там крылась история. И не начни Титова добавлять в свой голос жёсткости, не вскинь подбородок возмущённо, Космос бы додавил. Но сейчас он решил отступить. Вернуться, непременно вернуться к разговору, правда, позднее. Возможно, через несколько дней. Может, больше. Как прозаично: Кос действительно восхитительно читал Леру и при этом ни хера не понимал. Само собой, она так занервничала не из-за Ярослава. Да плевать она на него хотела! Девчонка вообще не представляла, как рассказать про Пчёлкина. Плюс ко всему, она понятия не имела, говорил ли что-то Витя другу. Если да и сейчас была проверка, признается ли Титова, то она её, без сомнения, провалила с треском. Но Пчёлкин молчал. Как партизан, как картёжник времён царя Алексея Романовича. Будто ходил вовсе без языка, а потому не обмолвился и словом. Витя тупо не знал, что сказать. Он понимал: Кос не превратится резко в моралиста, не начнёт читать проповеди о верности будущей жене и прочее, но вот как сказать, что ты потрахался с девчонкой, которая являлась сестрой невесты, да ещё и на которую запал лучший друг? Пчёлкин понятия не имел. Вряд ли вообще есть такие слова, которые бы подходили. Не существовало такой фразы — золотого сечения, в которую лаконично можно было уложить этот сюр. Лера и Космос шли по ВДНХ и выглядели со стороны, наверное, странно. Он в брюках и рубашке. Выглядел так, словно хоть сейчас бери и сажай в депутатское кресло. Она в своей футболке и юбке походила скорее на младшую сестру, чем на предмет воздыханий. Но если разобраться, откинуть шелуху из внешнего вида в сторону, то отличий Титовой от Холмогорова было не так уж и много. По своей сути они были идентичны, и, окажись ровесниками, разницу в их поведении или отношении к жизни вряд ли бы кто-то распознал. Те крохи различий в их восприятии мира были обусловлены исключительно жизненным опытом, коего у Леры было меньше, чем у её спутника на прогулку. Оба выросли в примерно похожем достатке. Пусть и времена были разные, наличие денег и связей что сто лет назад, что сегодня, что через век будут открывать те двери, которые простым людям и не снились. Опять же, вечно работающие и занятые отцы оказались общим маркером жизней. Когда Холмогоров рассказывал про маму, Лера поймала себя на странной мысли: вот Кос говорит, как после смерти чувствовал её рядом, знал и ощущал, что она обязательно смотрела за сыном, приглядывала, помогала, а девчонка слушала и с ужасом осознавала: она при живой маме понятия не имела, что это такое. Титова не знала, что значит «поплакаться маме в жилетку», ведь так было не принято. Ей было неведомо, какого это: вытворять нечто, точно зная, что тебя поддержат в любом случае. Лера даже не дала бы гарантию, будто это всё известно Кате. Как оказалось, Космос избежал экзекуций со смотринами. Девчонка с таким диким смехом говорила фразу «В твоё время пользовались услугами свах», что чуть не свалилась на газон, когда парень легко толкнул её в отместку за насмешки. Чем больше они сравнивали свои жизни, тем отчётливее понимали: с юношества и Косу, и Лере говорили именно про такой выбор будущей жены или мужа, как они сами. Чтобы с мозгами, из хорошей семьи и правильный социальный слой. Без сомнения: ужасное поведение обоих в подростковом возрасте виделось им дополнительной связующей ниточкой друг к другу. Практически у самых ступеней возле фонтана «Дружба народов» стояла какая-то немыслимая толпа. Народу собралось столько, что натурально не протолкнуться. Лера уже была готова развернуться и предложить Косу пойти обратно, когда за негромким перешёптыванием расслышала протяжный низкий вой подключения звуковой установки, а следом пару глухих ударов, видимо, по микрофону. — Раз-раз, — раздался молодой мужской голос. Девчонка замерла, как вкопанная, и принялась разглядывать между людей, что же такое происходило в центре. — Друзья, мы приветствуем вас на нашем импровизируемом концерте… — Лерок, тебе видно хоть чё-нибудь? — нагнувшись к Титовой, спросил Холмогоров, прекрасно рассмотревший двух музыкантов. — Не-а, — помотала головой она, продолжая вглядываться в толпу — .… Надеюсь, блюстители правопорядка будут реагировать сегодня так же оперативно, как и обычно, и нас с вами не разгонят ещё очень долго… — продолжал исполнитель, довольно улыбнувшись на хохот собравшихся. Пока Лера щурилась, выискивая глазами хотя бы силуэт музыкантов, Кос крутил головой, как заведённый, пытаясь придумать, откуда вид девчонке был бы получше. Мелькнула даже идея закинуть её на плечо, но перспектива того, что весь парк будет лицезреть бельё Титовой не слишком прельщала. Никогда в жизни Холмогоров не думал, что будет радоваться высоте бордюров. Ни разу. Видимо, дабы избежать порчи газонов и клумб, на ВДНХ установили блоки вдвое выше стандартных, а потому, забравшись на один из таких, можно было спокойно добавить к росту сантиметров двадцать. — Лерок, — шепнул Космос на ухо Лере и, поймав её взгляд, кивнул на бордюр, — вставай туда. — Первую песню, которую мы хотели бы исполнить, — говорил музыкант, пока девчонка забиралась на узкий блок и приподнималась на носочках, — думаю, знают многие. Давайте так: кто знает, тот поёт вместе с нами. Толпа одобрительно заулюлюкала, услышав первые аккорды. Титова чудом не рассмеялась, потому что это была единственная песня «Radiohead», которую она знала наизусть от и до. Как только исполнитель начал петь, люди то там, то тут стали подхватывать мотив. Некоторые коверкали слова, другие вовсе пропускали незнакомые, но это всё было неважно. Лера улыбалась, двигала головой и корпусом в такт музыке, закрывая глаза. В этой самой точке она так явственно ощутила лёгкость, что казалось, шаг вперёд — и можно взлететь. — Чё за песня? — слегка нагнувшись, спросил стоящий за её спиной Кос. — «Creep», — не глядя на парня, но при этом повернув голову, ответила Титова, — её же все знают. Ты в бункере живёшь? — Тут вон половина с дикими глазами стоят, — хохотнул Холмогоров. Он наблюдал за ней. Как она раскидывала в стороны руки, как запрокидывала голову во время припева и горлопанила прямо в небо, смеясь сквозь строчки песни. Космос смотрел на такую искреннюю чистоту и даже боялся, как бы его не снесло потоком света, исходящим от девчонки рядом. Она умудрялась танцевать на тонком бордюре, стоя на носках, будто была эквилибристкой. Не слишком умелой, потому как буквально через пару движений заметно пошатнулась, устояв исключительно благодаря Косу и его рукам, крепко сжавшим талию Леры. Она обернулась, и парень почти отшатнулся. Титова смотрела на него своими искристыми голубыми глазами, улыбалась во весь рот и пела, а он стоял, думая, что это всё. Конец. Он пропал. Уголки губ Холмогорова тянулись вверх от осознания, которое прострелило его голову подобно пуле: он не готов её отпустить куда бы то ни было. Пускай у них разница в возрасте, пускай она совсем ещё малолетка… такую девушку встретить на своём пути — удача, а в жизни парня и так было слишком много грязи, чтобы просрать клад, пришедший в руки из ниоткуда. Лера резко развернулась обратно, задев волосами лицо Коса. Её запах был по ощущениям, как весна. Лёгкий, задорный, щекочущий рецепторы. И так пахла она сама, а не парфюм. Пахла каким-то абсолютным счастьем, смехом и простотой. Чем-то, что хотелось закупорить в небольшую склянку, а открыть только тогда, когда станет паршиво. Вдохнуть и улыбнуться. Поверить, что впереди тебя поджидало нечто прекрасное. Холмогоров шагнул бессознательно. Придвинулся ближе, встав совсем вплотную к ней. Лера спиной чувствовала, как бешено билось его сердце, когда ощутила касание губ к своему затылку. Космос пальцами запоминал, как она напряглась всем телом, но не отодвинулась ни на сантиметр. Всем своим видом девчонка пыталась показывать, будто ничего не замечала, но её глубокое дыхание говорило об обратном. Кос дотронулся губами ещё раз, запечатывая в поцелуе столько нежности, будто собирал её внутри себя все двадцать пять лет именно на этот момент. Она пела, двигалась уже не так активно, а он улыбался и целовал каждые секунд пятнадцать. Её не хотелось лапать, как-то грубо притягивать к себе. С ней хотелось становиться самым ласковым и осторожным человеком на планете. — Что ты делаешь? — спросила Титова во время проигрыша настолько тихо, что если бы парень стоял хотя бы немного дальше, то не расслышал бы ничего. — Спасаю тебя, — ответил он ей на ухо и поцеловал в висок.

***

Лера шла, смотря прямо перед собой, и запрещала самой себе оборачиваться, закусывая щёку изнутри. Не проверять, уехал ли Кос. Потому что он абсолютно точно не уехал. Уши превратились в локаторы, улавливая даже микроскопические звуки. Лязг шин об асфальтовое полотно возле ворот был бы оглушительным, а его не было. Значит, Холмогоров продолжал стоять на месте. И он действительно стоял. Не двигался с места, не глушил мотор «Линкольна». Опёршись рукой на руль, практически высовывался в окно пассажирской двери, наблюдая, как девчонка шла домой. Космос улыбался, отмечая про себя, что Титова натянута, словно струна. Её походка была близка к тому, как маршируют солдаты, настолько собранной казалась Лера. Она явно пыталась не оборачиваться, и получилось у неё это отменно. Кос откинулся на спинку сидения, когда девчонка зашла за поворот и скрылась из виду. Его рука сама по себе потянулась во внутренний карман, где лежало то, о чём парень даже не вспоминал за всё время прогулки. Это было крайне странно, ибо сегодня он ещё не доставал этот небольшой мини-портсигар ни разу за день, а обычно к вечеру без дозы его ломало. Не так, как это привыкли видеть те, кто употреблял дрянь типа «геры» или «мета». Холмогоров был далеко не из бедных, а потому позволял себе «снег». От него пусть и не так долго крыло, зато видимых изменений особо не происходило. Да и отходосы минимальные: поспал, нормально поел — и как огурчик. Но вот раздражительность и нервозность, обычно появляющиеся при ломке, малину портили. А сегодня всё было иначе, и Космос даже удивлялся, что одна совсем юная особа смогла заменить ему «волшебную пыль». Своими огромными глазами, смотрящими с озорством. Улыбкой и смехом столь заразительными, что парень даже не понимал, над чем и отчего они заливаются. Небольшой чёрный плоский футляр сам оказался между пальцев, когда Кос засунул руку во внутренний карман пиджака. Он не хотел этого. Но раз уж всё равно достал, то решил закончить начатое. Холмогоров раскрыл кейс, вытащив оттуда небольшой пакетик с идеально-белым порошком. Действия были отлажены до автоматизма: высыпать чуть-чуть, сбить в линию размером со спичку, взять всё из того же кармана металлическую трубочку, поставить ту к ноздре и вдохнуть. Онемение, которое тут же пробрало слизистую, заставило Космоса слегка встряхнуть плечами и, кинув последний взгляд туда, где минут пять назад вышагивала Лера, усмехнуться. Девчонка поднималась по лестнице на свой этаж, прокручивая в голове каждую секунду, проведённую на ВДНХ. Анализировала, размышляла. Разбирала на частицы каждый взгляд, кинутый Косом. Улыбку. Поцелуи, которые распространялись исключительно на затылок, висок, щёку и костяшки пальцев. Он ни разу не позволил себе лишнего, не попытался проявить хоть какого-то откровенного напора. И это было просто что-то невообразимо трепетное. С Холмогоровым было спокойно. Но не то спокойствие, когда тебе скучно с человеком рядом, а именно ощущение волн уверенности, исходящее от него. Титова сомневалась, что ей могло угрожать нечто страшное во время прогулки, но какой-то инстинкт подсказывал: даже если что-то и произойдёт, Космос защитит. Закроет своей спиной и не позволит столкнуться лицом к лицу с опасностью. Лера зашла в квартиру, учуяв от входа запах чего-то жареного. Девчонка быстро скинула обувь, оставив ту в коридоре, и вошла на кухню, где её встретили две пары глаз, смотрящих так, что захотелось провалиться под землю. Мама отпивала из бокала вино, хмуря брови, а отец явно только-только закончил ужинать. — Кто тебя подвозил? — без приветствия спросил Игорь Владимирович. — Космос, — протянула Титова, буквально превратившись в ледышку от холода в голосе папы. — Ты не будешь общаться с такими людьми, — отрезал тот, пока Наталья Петровна аккуратно ставила бокал, недовольно поджимая губы. — С какими? — нервно улыбнулась Лера. — Это друг Катиного жениха… — Я знаю, кто он! — крикнул отец. — И я сказал: ты не будешь с ним общаться! Девчонка переводила ошарашенный взгляд с папы на маму, которая нервно выдыхала и оглядывалась в окно, словно прятала глаза. — Но Катя же… — начала Титова, когда Игорь Владимирович её перебил. — Катя — взрослый человек! А ты — нет! — практически орал мужчина. — Пока ты живёшь в этом доме, будь добра, слушай и делай то, что тебе сказано! — Как она, да? — прикрикнула Лера, выйдя из оцепенения. — Чтобы ты потом меня тоже замуж за какого-нибудь бандюгана выдал? — Да что ты… — с каждой буквой голос отца становился громче, когда в разговор, не отводя взгляда от окна, вклинилась Наталья Петровна. — Ты сама прекрасно справляешься с тем, чтобы спутаться со всяким сбродом! — Пошла вон! — Игорь Владимирович натурально драл глотку. — В свою комнату! Живо! Девчонка сорвалась с места так быстро, словно пыталась убежать от слов папы. Хлопнула дверью с такой силой, что вполне себе рисковала сорвать ту с петель. Пытаясь в этом жесте выразить всё то презрение и обиду, что бушевали в Титовой сейчас. — Ты мне тут ещё дверьми похлопай! — взревел отец. Даже стены дома не смогли заглушить ярость в его голосе. — Да пошёл ты, — проворчала себе под нос Лера. Девчонка упала на кровать и поймала подушкой вой. Она не плакала, вовсе нет, она истошно рыдала, оставляя на белой наволочке следы размазанной туши. Ей так хотелось получить внимание от родителей, она так грезила об этом, и вот её желание исполнилось. Урок, который преподнесла ей жизнь, был чертовски мерзким: бойся своих желаний. Не всегда они будут исполняться так, как тебе бы того хотелось. Извращённый вид заботы был чересчур болезненным. Но даже в этом Наталья Петровна не удержалась и выполнила свой классический ритуал материнской ласки: поджатые губы и недовольный вздох. Наверное, Леру это задело больше всего. Ничего не могло пересилить тот факт, что она — неудавшаяся копия Кати. Даже страх перед отношениями с бандитом будто казался родительнице не опасностью, а очередным подтверждением того, почему старшая дочь стояла на пьедестале семьи на первом месте, а младшая в этом соревновании не участвовала вовсе.

***

Без малого полтора месяца девчонка безвылазно провела на даче. Родители, как надзиратели в колонии для особо опасных преступников, находились с ней там поочерёдно. Титова раньше никогда не оказывалась под домашним арестом, но сейчас некогда любимый дом за городом сделался настоящей тюрьмой. Ни мама, ни папа про Космоса не вспоминали. Леру увезли на дачу на следующее же утро после прогулки по ВДНХ, обрубив любую возможность связаться с Косом. Даже если бы девчонка знала его номер, она бы не смогла позвонить: телефона в доме тупо не существовало. Каждый день она читала книги и смотрела телевизор. В знак протеста Титова первые дни отказывалась разговаривать с родителями. Устроила бойкот, заперевшись в своей комнате, и спускалась, лишь когда чувствовала доносящийся снизу запах еды. Первым прервал молчание Игорь Владимирович, извинившись перед дочерью за грубость, но заявил, что от своего решения он не откажется: Лера общаться с этим парнем, который, по его словам «не сегодня — завтра отправится на нары», не будет. Внутренне Титова бунтовала. Топала ногами, кричала, возмущалась. Но, к своему собственному удивлению, ей удалось выжать из себя улыбку и пообещать, что она действительно всё осознала и Холмогоров вправду не для неё. Конечно, это была уловка. Она искренне надеялась, что отец поведётся на спектакль и следующим же днём привезёт её обратно в Москву. Но, как говорится, где Лера училась, там Игорь Владимирович преподавал. А потому дочь продолжила жить на даче. Не сработало и то, что пришло время поступать в институт. Ступая твёрдым шагом перед отцом вдоль кухонного гарнитура, девчонка заявляла: ей просто необходимо приехать в столицу. Непременно нужно попасть в ближайшее время, ведь вместо неё никто в ВУЗ документы не отнесёт и экзамены не сдаст. Оказалось, заботливый папа уже похлопотал, и Титовой застолбили местечко в каком-то мало-мальски приличном учебном заведении. И это не было фигурой речи: отец действительно не помнил, куда конкретно пойдёт учиться дочь. Документы лежали в Московской квартире, а Лере туда путь был закрыт. Наталья Петровна ни за что не извинялась. Она просто делала вид, будто бы ничего не произошло тогда на кухне. Улыбалась, разговаривала, даже что-то шутила и рассказывала про свадьбу. Говорила, что они с Катей купили платье, и искренне сетовала, мол, в такой важный для сестры день поддержка Леры ощущалась чем-то важным. Девчонка хохотала в своей голове. Она была просто уверена: Катя, наверное, до потолка прыгала от счастья, когда поняла, что мама приехала без «прицепа». Этим вечером Наталья Петровна уже спала, когда Лера сидела внизу и щёлкала каналы на пульте, развалившись в отцовском кресле. Как назло, ничего стоящего по телеку не шло. Она до этого смотрела «Интердевочку» и была бы не прочь глянуть какой-нибудь ещё фильм, но по всем каналам крутили сплошную мутотень. Лера резко замерла, заметив на весь экран фото человека, которого видела в ресторане. Того парня, владельца столовки и обладателя толстенной цепи на шее, который был другом Пчёлкина и Коса. Сашу Белова. И его передавали по вечерним новостям, подкрепляя фото и видео закадровым голосом ведущего. — … когда Белов и Филатов направились к подъезду, по ним с трёх сторон началась стрельба из автоматического оружия… Девчонка бешеным взглядом бегала по экрану. Она рассматривала, как на носилках поднимали тело, накрытое белой тканью, ощущая нечто липкое и вязкое, растекающееся по своей спине. — Потом услышала треск такой, огонь, — в кадре появилась женщина. Наверное, очевидец событий, — потом поворачиваюсь — уже два трупа. Нечто залезло на шею, поднявшись от поясницы, и принялось давить хлеще, чем узоры обоев в комнате после слов Пчёлкина в ресторане. Но эта мерзкая субстанция была хуже. Потому что два трупа могли означать как нападавших, так и Сашу с Валерой. — Правоохранительные органы воздерживаются от комментариев, — продолжил диктор. — В городе и области объявлена операция «Перехват». В настоящий момент местонахождение Александра Белова неизвестно. Нечто чуть ослабило свою хватку, но продолжало подниматься выше. Через приоткрытый рот, огромные распахнутые глаза и ноздри заползало глубоко, пробираясь до мозга. Саша точно жив, иначе бы его не искали. А вот Фил — не факт. Трупа было два, и он вполне мог оказаться одним из них. — Наши независимые эксперты полагают, что преступление связано с коммерческой деятельностью Белова, возглавляющего небезызвестный фонд «Реставрация», — монотонно говорил диктор. — Учитывая влияние Белова в структурах, покушение может серьёзно изменить расстановку дел на криминальной карте столицы. Сюжет закончился очередным показом фотографии Саши. Лера ощущала, как рука, держащая пульт, неистово тряслась, ударяя по ноге чёрным пластиком. Девчонка смотрела вниз на свои пальцы, которые сжимали прямоугольник с кнопками так сильно, что было странно, как он не раскрошился. И даже при таком раскладе руки ходили ходуном. Титова окаменела. Нечто, уже пробравшись в череп, проникло между извилинами и волокнами, заполнив собой весь мозг. Это же нечто продолжало давить на горло, перекрывая доступ к кислороду. Лере ещё никогда в жизни не было так страшно. Она знала обоих совсем немного и переживала не столько за них, сколько за Катю. Девчонка своими глазами увидела, с кем связывала жизнь сестра. Ей эту неприглядную правду швырнули в лицо, размазали по нему, принуждая убедиться: отец прав. Кос, Фил, Саша и Витя — тот тип людей, с которыми нельзя связываться. Хороших, добропорядочных граждан не расстреливали на улицах. Они не подвергались открытому огню с трёх сторон. Их не пытались убить во дворе дома посреди дня. Так поступали с теми, покушение на кого «может серьёзно изменить расстановку дел на криминальной карте столицы». Лера смогла разобрать, чем было это нечто, рассчитывающее задушить её вечером на даче в кресле папы. Этой вяжущей влагой оказались ужас и отчаяние. Смесь въелась в самый центр Титовой, прихватив вместе с собой очередной урок от жизни: иногда родители бывают абсолютно правы.