Мудрость обнимающая лотос

      Распив приветственные чаши, выслушав поздравления, мы перешли к сути нашего визита. Я посмотрела прямо в глаза Лань Цижэню, он чуть качнул головой в ответ, приготовился внимательно слушать.       Сейчас перед ним была Фэн – последняя из своего клана. Дочь Ветра и Войны смотрела прямо и открыто, расправив плечи, с едва заметным вызовом вскинув голову. Я видела по выражению лица, по легкой улыбке, тронувшей его губы, что он узнал во мне почившего Фэн Ксинга, что в одну из ночей, страшных и беззвездных, какие всегда бывают перед неудержимой бурей, перешагнул этот же порог. Он сидел прямо здесь, где сейчас сижу я, и Наставник смотрел на него так же, как смотрит на меня сейчас. Отец приходил просить, дочь пришла благодарить. Облака и Ветер. Ветер и Облака. Любимые дети Неба, оттого оно и спрашивает с нас строже всех. Об этом знал мой отец, об этом знал и Наставник. Об этом теперь знаю и я. “Ветра задули снова и вы их направили, шифу. Как же мне выразить, как же сказать тебе? Где взять слова, как огранить драгоценные камни благодарности, превратить в единственно-достойный тебя нефрит?” – Наставник... Я хочу выразить вам благодарность за сохранение знаний клана Фэн. "Песнь Противоположностей", "Песнь Ключей", "Песнь Зеркального отражения", и... Я вскинула на него взгляд: – "Песнь Смерти и Бессмертия", – закончила я, смотря ему в глаза. Воздух вокруг нас вспыхнул изумрудными и голубыми искрами, словно от защитного барьера, а следом покачнулся сам мир. Наставник вскинул руку, возвращая гармонию – белоснежно-голубой шлейф повис между нами и растаял. Шифу знал – слова этой Песни не прозвучат никогда, не сотрясут собой ни Верхний, ни Нижний миры.        Я низко склонила голову. – Госпожа Цзян, мы исполняли свой долг, как вы теперь снова исполняете свой. Не мог же я, да и был не вправе рассказывать все сразу юному Ветру. Да и сейчас, как я погляжу, Ветер есть Ветер. А кем же еще ему быть? Я опустила глаза: – Все так. – Господин Лань, мы обсудили с Цзян-фучжэнь ваше предложение, и будем весьма рады, прими вы снова на обучение молодое поколение клана Цзян, – Цзян Чэн с достоинством полупоклонился в сторону наставника, прижав ладонь к груди.       Шифу важно кивнул, поглаживая свою бородку, осмотрел нас теплым взглядом: – Меня радует ваше взаимопонимание. Отрадно слышать. Однако, госпожа Цзян... Я вижу на вашем лице смятение? Я отставила чашу: – Все так. Видите ли… – тяжело вздохнула я и отвела взгляд. В поисках поддержки я посмотрела на Первого господина Лань. Он кивнул в ответ, подбодрил легкой улыбкой. – Говорите прямо, госпожа Цзян! – Лань Цижэнь тряхнул рукавами, всем видом показывая, что понял, о чем пойдет речь дальше. Меж его бровей залегла складка, уголки губ чуть дернулись, отражая недовольство. Я судорожно вздохнула, закрыла глаза. Не скрывала своего волнения. Укол вины пронзил сердце: знал бы ты, гордый Наставник, зачем я так рвусь в скорбное уединение твоего племянника. Чье имя и чей последний привет я несу Второму Нефриту… – Мое сердце неспокойно из-за молодого господина Лань. Я внутренне сжалась, ожидая бури. – Он совершил проступок, и понес справедливое наказание! – его голос гневно взлетел. – Я не ставлю под сомнение справедливость суда и наказания от моего бывшего Наставника… – я запнулась на полуслове, в отчаяньи огляделась: мой умоляющий взгляд остановился на Первом Нефрите. Тот в ответ понимающе кивнул, всем телом повернулся к своему дяде. – Шишу, полагаю, госпожа переживает о своем друге, что уже говорит о многом, – Лань Сичэнь по-особому сверкнул глазами, наставник в ответ пристально посмотрел на него. Я робко продолжила, теребя рукав, совершенно не заботясь о том, как выгляжу сейчас со стороны: – Все так. Мы были дружны, как вы знаете, даже вместе занимались. И... И когда я оступилась… – против воли по щеке скатилась слеза. Я тяжело вздохнула и упала ниц: – Наставник, прошу, позвольте мне увидеть Второго господина! – подняла на него полный горя и безысходности взгляд. Мои плечи подрагивали, голос срывался. А-Чэн было подался ко мне, но я остановила его взмахом руки, и снова обратилась к наставнику. Я покачала головой, нашла в себе силы продолжать: – В моем справедливом заключении господин Лань посетил меня. И его мастерство гуциня сыграло не последнюю роль в моем покаянии. Он помог мне успокоить разум, найти в себе силы встать на путь долга. Он помог мне успокоить сердце, очистил душу от ядовитого презрения, – я снова коснулась лбом пола, телом ощущая, как закипает в учителе праведный гнев. Гнев, за которым он прятал свою растерянность: еще бы! Не каждый день госпожа одного из Великих кланов, забыв обо всем, падает в ноги, довольствуясь ролью просительницы! Но мне было все равно. “А-Сянь, я пойду на все, уж тебе ли не знать! Но он не останется один в темноте. Ради тебя.” Я подняла глаза, полные слез, на Лань Цижэня и увидела, что стрела достигла цели. – Прошу! Прошу вас! Господин Лань проявил ко мне милосердие, когда я была отвержена, позвольте, позвольте же мне ответить тем же! – Госпожа Цзян, немедленно поднимитесь! – со смесью злости и досады воскликнул Лань Цижэнь. – Да, простите… – я вскинула на него умоляющий взгляд. – Надо же... Он об этом не обмолвился... А ты знал? Лань Сичэнь в ответ пригубил чай. – И ничего не сказал! – наставник гневно хлопнул ладонью по столу.       "Ты и сам не рад был подвергать его такому суровому наказанию, наверное, все искал, за что же зацепиться." – Я думаю, что Второй господин Лань не хотел бы прикрываться именем своего давнего друга. – Раскаяние, ты хочешь сказать? Которое я не заметил? – он тряхнул рукавами, Первый господин чуть качнул головой. Шифу вскочил, заложил руки за спину, не скрывая своего негодования, прошелся перед нами. Хмуро оглядел сначала меня, потом А-Чэна. Они кивнули друг другу, мы же с Лань Сичэнем быстро переглянулись.       "Фуцзюнь прав – ох какой бы он был опасный противник". – Господин Лань... Облака столько лет поддерживали Ветер. Позвольте же Ветру заплатить сторицей. Я не могу, не смею, не буду обещать, преисполненная недостойной гордыни, что всенепременно верну Второго Нефрита Гусу на путь раскаяния. Но я могу попытаться придать ему сил. Он смело шагнул ко мне, когда я была во тьме обиды и невежества. Позвольте, позвольте! – мой голос дрогнул, сорвался... Сердце бешено стучало о грудную клетку. Шифу сердито прошелся взад-вперед, напряженно раздумывая. Я считала удары сердца. Фуцзюнь нашел мою руку и крепко сжал ее. Лань Сичэнь встал и приблизился к своему дяде: они шагнули в смежную комнату, а потом, застыв вполоборота к нам, о чем-то быстро зашептались. Я пригубила чай, робко посмотрела на А-Чэна. Он подался назад, наблюдая за ними двумя, и убедившись, что господа Лань заняты беседой, повернулся ко мне с широкой улыбкой. – Ты не злишься? – шепотом спросила я. – Ничуть, фучжэнь, – он наклонился ближе и доверительно шепнул: – Ты бы и мою матушку задобрила. Я опустила взгляд, улыбнулась. Мы снова переплели наши пальцы. Наконец Наставник повернулся к нам: кинул на меня суровый взгляд исподлобья, в негодовании покачал головой. Я скромно наклонила голову, замерла – со стороны казалось, что даже не дышала. Со всей покорностью и смирением я ждала его решения. – Госпожа Цзян! Вы гору разжалобите! Хорошо, я отведу вас... – Наставник, Наставник, благодарю! – на моем лице расцвела широкая благодарная улыбка. Я прижала ладони к груди, подалась вперед, словно хотела возвратить и разделить с ним радость от его решения. Первый Нефрит, повернувшись к своему дяде, едва уловимым движением указал в мою сторону. Вежливая, легкая укоризна была во взгляде, обращенном на Лань Цижэня. Заметив это, я решила продолжать, зная, что лучшего момента больше не представится: – Но это, возможно, будет неуместным, однако, я прошу вас о деликатности, ведь господин Лань, понимая меня, просил оставить нас наедине. Я прошу вас о том же.       Я резко опустила голову: мне казалось, что ещё немного, и он зарычит. – Вот ведь... Хорошо, хорошо! Сичэнь, проводи госпожу Цзян в Ханьтань! У вас есть час! – он смерил меня гневным взглядом, изо всех сил пряча свою тревогу и благодарность...       "Гордый и праведный учитель Лань не может проявить милосердие раньше положенного срока. Но это не значит, что он не страдает, что его сердце не разрывается от тоски."

***

Мы замерли у входа: Лань Сичэнь махнул рукой, приоткрывая плотный магический барьер. – Спасибо вам, Первый Нефрит. – Вам спасибо, госпожа Цзян. Идите же, время дорого. Я буду ждать вас неподалеку. Приватность вам обеспечена. Я поклонилась и вошла в пещеру.       Да, это было бы жестокой насмешкой, приведшей, возможно, даже к вражде, обернись все иначе. Ведь его раны только закрылись, он только учится жить и дышать с огромной дырой в груди, привыкая к ней, как к своему прямому продолжению, и тут... Я. Сестра родственной души. Прекрасно понимающая, что такое эта связь. Во всей полноте своего счастья. Прямое и живое напоминание Я замерла в проходе, прислушалась, вбирая в себя покой пространства, осторожно нащупала плоскую шкатулку у груди. – Кто здесь? Покажись! – раздался гневный голос. А я слышала в нем ставшую уже привычной боль. – Это я, господин Лань, всего лишь я.       Я шагнула вперёд и неловко застыла под его суровым взглядом. "Знаю, понимаю. Ты ждал, пусть даже легкой тенью. Не гневайся, Второй Нефрит." – Госпожа Фэн, что вы здесь... Как? – голос дрожал от чувств, когда лицо ничем не выдало беспокойства. – Я пришла вас поблагодарить, господин Лань.       Он застыл: в его позе читалась сила, сплетенная с обреченностью, лицо исказилось надменной печалью. – Благодарю, госпожа Фэн, но это лишнее. Он шагнул обратно, опустился на колени перед открытыми правилами клана Лань. Я прикрыла глаза, собираясь с силами. – Уходите, госпожа Фэн! Я принял всю полноту наказания и не нуждаюсь в сострадании! – Мы одни, господин Лань, – тихо прошептала я, но голос пронесся по пещере колоколом. Он резко вскинул голову: – Как? – Упросила вашего дядю, не без помощи вашего брата. Хорошо, буду честной: поставила шифу в неловкое положение. Господин Лань, прошу, не надо, – я барьером выставила перед собой раскрытые ладони и махнула ими обеими одновременно, – вам это ничем не грозит. Время дорого. Я шагнула ближе, не заботясь о воде, разделявшей нас, не приподнимая подол положенным движением. Он подался вперёд всем телом, встал: теперь его взгляд стал куда теплее, словно солнце осветило глыбу льда зимним утром. Губы дрогнули в слабой улыбке. Я широко улыбнулась в ответ. Казалось, сам воздух потеплел: конечно, было еще очень далеко до весенних садов, но у него будут силы жить. А я буду рядом. – Облака всегда поддерживали Ветер. А Ветер – Облака. Господин Лань, простите, я по-прежнему не могу сказать вам всего. Ваши белые одежды стоили вам не дешевле, чем мне моя верность, – я скрыла пылающее лицо за широкими рукавами, согнувшись в поклоне.       Я видела, как он готов был сорвать их со своих плеч, проклясть в единый миг, отринуть, оставить, если бы это только могло его вернуть. Он готов был топтать их, разорвать в клочья, лишь бы, хоть на удар сердца, хоть на вздох... – Увы, это действие не приблизит его приход. Он бы... Он бы не хотел для вас такого. Следовательно, мне не следует толкать вас к этому. Господин Лань, – я вздохнула, набираясь смелости, –там, в камере, я сказала вам "Не здесь. Не в доме врага." Повторю снова – не здесь. Не в Доме Облаков. – Но что тогда? – Господин Лань, как только закончится ваше наказание, я прошу вас прибыть в Пристань Лотоса. На третий день после праздника Любования луной. Ни днем раньше, ни днем позже. Я пристально вгляделась в его лицо, он ответил жадным изучающим взглядом. Кивнув, я продолжила: – Я дам вам ответ на тот вопрос, что вы мне задали в моей камере. Но не спрашивайте меня ни о методах, ни о техниках. Я все еще связана клятвой, но и вы проницательны, – я оглядела взглядом пещеру, мои губы тронула робкая улыбка. Я наблюдала за тем, как меняется его взгляд, как постепенно, понемногу в нем начинает теплиться жизнь. – Поймите, мое молчание – не только обет. Это еще и безопасность, господин Лань. Не только моя, но и ваша. Я хочу, чтобы вы знали, – я шагнула ближе, почти вплотную подошла к его возвышению. – Мы не сомневались в вашем умении хранить тайны, но… Время было опасным, Ветер – слишком переменчивым. – Я понимаю, госпожа Цзян, – он кивнул моим словам, повел чуть дрогнувшей ладонью в воздухе, побуждая продолжать. Я положила ладонь на белоснежный камень, на котором лежал открытый свиток с правилами клана, скользнула взглядом по бумаге – сердце сжалось, едва я заметила знакомый почерк. “Те самые!” – пронеслось в моей голове. Лань Ванцзи кивнул, подтверждая мою догадку. А-Сянь был с ним в его наказании – ведь когда-то именно рука моего брата и выводила эти самые строки, на которые теперь день и ночь взирал Ханьгуань-цзюнь. Я сжала камень, как если бы сжимала ладонь Второго Нефрита. Тень улыбки коснулась его губ, когда он заметил этот жест. – Нами двигала не глупость, не дерзость, не жадность, – хрипло, каркающе пробормотала я. Тяжелый, порывистый вздох послужил мне ответом. – Я знаю, что вы так думали, – я резко вскинула ладонь, заметив, как он подался вперед, – я не сужу вас за это. Ведь для вас, привыкшего следовать букве и духу строгих, но справедливых правил своего клана, иначе наше решение выглядеть и не могло. Я сжала руки, шелк легко скользнул, обнажив мои запястья. – Вы делали что должно, как и мы, господин Лань, – я поклонилась под его тяжелым взглядом, – иные оправдания ни к чему. Лишь знайте, господин Лань – у нас была цель… и мы, и только мы были готовы за нее заплатить перед Великим Небом. Гибель господина Цзинь, гибель нашей… – я замолкла, прикусила губу отвернулась. – Госпожа Фэн, – он подался вперед, словно хотел унять мою боль. Я лишь покачала головой: – Не стоит, господин Лань. Сейчас за этим пришла к вам я. Гибель нашей шицзе – все это череда чудовищных случайностей. Но не наш план, не наша с ним воля. Вы считали себя в праве, и говорили то, что считали верным. Ваши слова были правдивы, потому что вы смотрели со своей стороны, а мы же не могли позволить вам увидеть нашу. Подождите, прошу, – я умоляюще посмотрела на него. – Он хотел защитить вас. Это же было и моим решением. Я... Я уже не надеялась соединиться со своей родственной душой, поэтому взвалила на свои плечи этот груз. Добровольно, ибо ни одной Тьме не под силу тягаться с преданностью. – Госпожа Фэн! Он вложил в это обращение всю свою боль и тоску. Он просил меня остановиться, он не в силах был просить продолжать. "Ты знаешь – я не лгу. Ты видишь – мы на одной стороне. Возьми же эти силы и благие знаки. Возьми себе, в себя, схватись за них. Поверь..." – Простите, но теперь я госпожа Цзян. Это мои цвета, теперь по праву. Лань Ванцзи поклонился в мою сторону, признавая верность моих слов. – Я рад, что вы смогли соединиться, – едва смог вымолвить он. Я одарила его широкой улыбкой, против воли скорчила рожицу и коротко рассмеялась. – Госпожа Цзян, – с легкой укоризной покачал он головой. Я радостно похлопала в ладони и осторожно посмотрела на него. Тень опасения мелькнула в моих глазах: вдруг я нанесла еще одну рану, вдруг сделала хуже? Лань Ванцзи благодарно кивнул: – Спасибо вам. – Благодарю. Простите, что медлила, ведь подходящему обстоятельству нужно время, чтобы родиться, а мне стоило ему лишь помочь своим ожиданием. Пусть верностью и залогом моих слов послужит мое полнолуние,– я едва прикоснулась к животу. – Вы... Вы?! Госпожа Цзян, как так можно рисковать! Вы совсем не думаете о себе, а где же ваш… Где господин Цзян? – в его голосе прозвучало недовольство. – Мы прибыли вместе, господин Лань. И сейчас он беседует с вашим дядей. И есть еще кое-что, – я скользнула рукой к груди, извлекая плоскую шкатулку. – Здесь... Здесь письма, которые мой брат и Господин вам не отправил, вместе с черновиками, которые он в ярости выбрасывал из пещеры. Однажды я походила с корзиной редьки мимо и… – я покачала головой, смахнула некстати набежавшую слезу, спрятала боль от воспоминаний за улыбкой. – И прямо мне под ноги вылетели несколько скомканных листов. Представляете? Я припрятала их, думала, что это были черновики наших заклинаний, – я огляделась, понизила голос, – а когда показала ему, то оказалось что это было совсем другое, – я прикрыла рот ладонью, спрятав смешок. “Он думал, он писал, он…” – прочла я в глазах Второго Нефрита и покачала головой, подтверждая его мысли. – Я собирала всё. Здесь все то, что... Что должно было быть сказанным раньше. Не мне судить, – я осторожно положила шкатулку на сверкающий белизной камень.       Лань Ванцзи смотрел на нее, не в силах оторваться: боль, страх, радость, отчаяние, тоска сменялись в его глазах. "Да, тебе, господин. Для тебя. И для тебя я выдержала этот суд и выжила. Для ваших родственных душ. Для того, чтобы ты вышел из ночного бурана в степи... Для того, чтобы хоть на миг скрасить эту пустоту." – Когда… когда он передал это вам? – Перед уходом в Безночный город, – я прошлась перед ним. – Сначала он не хотел их отдавать, – я развела руками, как бы говоря: “Вы же знаете, это А-Сянь!” – Знаю, – тихо пробормотал господин Лань, отводя взгляд. – Но потом, путем долгих дискуссий, споров, бурь и громов мой брат и Господин пришел к выводу, что передать вам письма все-таки стоит. Господин Лань, – я серьезно посмотрела на него и снова глубоко поклонилась: – Я бы хотела попросить у вас прощения. За то, что в камере я поставила вас в неудобное положение. Мой траур, мое молчание побуждало вас говорить. Мне остается лишь надеяться, что это не оскорбило Второго Нефрита. – Госпожа Цзян!! – разлетелось по Ханьтан его возмущение. Лань Ванцзи сжал кулаки, шагнул в мою сторону: – Вы не могли бы оскорбить, даже если… Прекратите просить прощения! – Спасибо. – Я не знаю, как вас благодарить. Я махнула рукой, складывая ладони в изящном жесте: – Просто приезжайте в Пристань Лотоса. Дальше решать лишь вам. Позже, все позже, господин Лань. Мне пора. Я глубоко ему поклонилась, ощущая теплоту, разлитую между нами. Он ответил тем же. – Скажите дяде, что... – Вы раскаялись? – Что я близок к этому. Я понимающе улыбнулась, кивнула. Теперь в его глубоких глазах мелькнули искры жизни.       "Вы дали сил мне, а я вам. Вы сохранили в живых его часть, а я пришла сохранить такую же часть внутри вас. Сохранить вас для него, и неважно, осознавал ли он уходя, слышал ли песнь своего сердца. Так правильно, так нужно. Пусть иные, мудрецы, или те, кто мнят себя таковыми, судят о черном и белом, мы же будем действовать. Делать, что должно, делать то, во что мы верим, и лишь одному Небу и нашим близким дозволено читать истинные намерения в наших душах." – Спасибо, госпожа Цзян. Я повернула голову, кивнула, принимая цену этой благодарности и решительным шагом покинула пещеру.