Мой личный дьявол

Сонхва сидел на краю кровати в комнате Джиа, неловко ссутулившись. Его руки были сложены на коленях, а взгляд блуждал по комнате, будто пытаясь найти точку опоры. Комната, несмотря на свою простоту, показалась ему совершенно чужой, но в то же время пропитанной чем-то до боли знакомым. На полках стояли книги, корешки которых были стёрты от постоянного использования. На столе лежала тетрадь, рядом с которой валялся карандаш, а чуть дальше — опустошённая кружка с подтёками от засохшего чая. Он невольно задержал взгляд на небольших безделушках, стоящих на полке. Что-то из них выглядело как сувениры, другие вещи казались обычными мелочами, но даже они каким-то образом вписывались в эту обстановку. Всё здесь кричало о Джиа: её привычках и её мире, в который он вдруг оказался погружён, совершенно к этому не готовый. Сонхва почувствовал себя случайным гостем, пробравшимся на чью-то личную территорию. Эта мысль заставила его нервно выдохнуть, а затем чуть сжать пальцы. Ему вдруг стало неловко от самого себя. Он будто нарушал границы, даже просто сидя здесь. Его взгляд остановился на фотографии, стоящей на прикроватной тумбе. На ней была Джиа, лет десяти, с широкой улыбкой на лице, и женщина рядом с ней, обнимающая девочку за плечи. От этого снимка веяло теплотой, заставляя Сонхва невольно поморщиться. Сонхва тяжело вздохнул, потёр шею, словно пытаясь избавиться от напряжения, но это не помогло. Всё в этой комнате напоминало ему, насколько она другая, насколько он не вписывается в её мир. Почему он вообще здесь? Почему согласился остаться? Ему казалось, что он делает что-то неправильное, что ему стоило просто уйти ещё до того, как её мать предложила им поужинать, а сама Джиа потащила его в свою комнату. Сонхва снова огляделся, пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей, но вместо этого наткнулся на то, что вызвало странное чувство дежавю. На полке, среди книг и декоративных мелочей, стояла старая рамка с фотографией. Он прищурился, чтобы лучше рассмотреть её, и замер, когда понял, что видит. На снимке была совсем маленькая Джиа, с лукавой улыбкой и короткими хвостиками, сидящая в песочнице. Рядом с ней стоял мальчик с растерянным выражением лица и игрушечной машинкой в руках. Сердце Сонхва забилось быстрее, когда он узнал этого мальчика. Это был он, Пак Сонхва, собственной персоной! Ему не нужно было напрягать память, чтобы вспомнить тот день. Он чётко помнил, как оказался в песочнице рядом с этой девочкой, как она требовала, чтобы он дал ей машинку, а потом — лопаткой по голове за отказ. Сонхва невольно коснулся головы, будто всё ещё ощущал тот самый удар. — Вот чёрт… — пробормотал он, усмехнувшись. Его взгляд снова вернулся к фотографии. Тогда он и представить не мог, что спустя годы окажется в комнате той самой девчонки. Ещё более абсурдным казалось то, что он знал её сестру, но никогда не подозревал, что между ними есть связь. Получается, он знал их обеих. Эта мысль звучала нелепо, абсурдно, словно из какого-то плохо написанного сценария, но это была правда. Но больше всего ему запомнился другой случай. Ему было шесть, и он увидел, как та же самая девочка плакала, сидя одна на качелях. Что-то внутри него заставило подойти, он даже протянул руку, чтобы обнять её. Наверное, хотел как-то утешить, хоть и не знал, как. Но всё закончилось тем, что она, недолго думая, зарядили ему рюкзаком по спине. — Не лезь ко мне! — закричала она тогда с таким чувством, что он моментально отступил. Теперь он понимал, что это была Джиа. Именно она. И эта осознание заставляло его чувствовать себя ещё глупее. Как он мог не понять? Как мог не догадаться? Как позволил случиться всему этому? Как позволил Сану причинить ей боль? Как… сам посмел так поступить?.. Сонхва закрыл глаза, немного наклонив голову вперёд, словно пытался привести мысли в порядок. Всё это было чертовски нелепо. Сначала он знал одну сестру, потом другую, а теперь сидел в комнате Джиа, вспоминая, как одна из них буквально «воспитывала» его в детстве своей лопаткой. Сонхва медленно поднялся с кровати, ощущая лёгкую тяжесть в ногах. Его взгляд снова упал на фотографию на полке. Слишком много воспоминаний накрыло его за последние несколько минут, и теперь он хотел рассмотреть её поближе. Осторожно, почти нерешительно, он взял рамку в руки, проводя пальцем по стеклу. На снимке всё казалось таким простым и счастливым: солнечный день, песочница, и двое детей. Он и Джиа. Хотя тогда он не догадывался, что девочка, которая лупила его лопаткой, станет той, кого он встретит снова через столько лет. Сонхва наклонил рамку, чтобы уловить каждый мельчайший нюанс. Её лукавая улыбка, крошечные хвостики, его растерянное лицо… Он тихо хмыкнул, вспоминая, как всё обернулось тогда в песочнице. Но внезапный звук открывающейся двери заставил его вздрогнуть. — Что ты делаешь? — прозвучал резкий голос Джиа. Она замерла на пороге, нахмурившись. Её взгляд сразу упал на фотографию в его руках. Не сказав ни слова, она быстро пересекла комнату и выхватила рамку из его рук. Сонхва едва успел заметить её движение, как рамка выскользнула из его пальцев. Он непроизвольно нахмурился, почувствовав лёгкое замешательство и раздражение. — Ты что, не знаешь, что нельзя трогать чужие вещи?! — Джиа прижала фотографию к груди, её голос звучал сердито. Сонхва поднял руки в примирительном жесте, чувствуя себя немного неловко. — Прости, — тихо произнёс он, а затем упрямо добавил: — Но, вообще-то, я тоже имею право на это фото! Джиа удивлённо фыркнула, недоверчиво смотря на него. — С чего бы это? — Потому что, — Сонхва указал на рамку, его губы чуть дрогнули в слабой улыбке, — на этом фото я тоже есть. Джиа снова посмотрела на снимок, затем на него, её брови приподнялись. — Это было давно и неправда! — бросила она с явным раздражением, отворачиваясь, но всё же немного порозовев. Сонхва тихо рассмеялся, качая головой. — То есть, тебя ни капли не смущает, что ещё несколько часов назад ты рылась в моих вещах и украла фотку? Джиа медленно опустилась на край кровати, скрестив руки на груди. Её взгляд был устремлён в пол, а лицо оставалось непроницаемым, но внутри всё кипело от злости. Комната казалась слишком тесной, воздух — тяжёлым, а собственные мысли — слишком громкими. Да, возможно, она поступила некрасиво. Может быть, не стоило так открыто лезть в чужую жизнь. Резко, бесцеремонно, на грани дозволенного. Рыться в его вещах, искать ответы там, где, казалось бы, не имела права… Но как иначе она могла узнать правду? Разве у неё был выбор? Они все — Сан, Сонхва, даже её мать — врали ей. Скрывали всё, что происходило за её спиной. Она должна была разобраться, пусть даже и таким способом. Но почему-то от этого осознания легче не становилось. Её собственная совесть начинала ворчать, глухо напоминая, что это всё равно было неправильно. Сонхва же стоял напротив, возле её стола, не смея пошевелиться. Он выглядел спокойным, даже равнодушным, и это выводило её из себя. Его взгляд скользил по комнате, как будто он искал что-то, чтобы отвлечься и не смотреть ей в глаза. Джиа нахмурилась ещё сильнее, сжимая губы в тонкую линию. Его молчание раздражало. Наконец, не выдержав, Джиа резко вскинула голову. — Ты вообще понимаешь, что я чувствую? — выпалила она, нарушая напряжённое молчание. Сонхва поднял взгляд, его брови едва заметно дрогнули. — Ты и все остальные врали мне! Вы держали меня в этом доме, словно в клетке, скрывали правду, поступали так, будто я не заслуживаю знать, что происходит! А теперь ты ведёшь себя так, словно это я сделала что-то не так! Сонхва выдохнул так тяжело, словно этот выдох забрал с собой остатки его сил. Его плечи опустились, взгляд стал чуть расфокусированным, будто он устал бороться не только с этой ситуацией, но и с чем-то, что творилось внутри. Несколько секунд он молчал, подбирая слова. — Тогда зачем я здесь? — наконец произнёс он, опустив плечи, будто устал бороться не только с этой ситуацией, но и с самим собой. В его голосе больше не было ни прежней колкости, ни привычной уверенности. Только усталось, что тянула его вниз. — Ты ведь хочешь, чтобы я уехал. Чтобы просто исчез. Или нет? Всё это заставляло его чувствовать себя чужим здесь, словно он нарушаает чьи-то границы своим присутствием. — Если хочешь, — добавил он, делая шаг в сторону, прямиком к ней. Его взгляд был настолько пристальным, что она невольно стушевалась, — можешь вызвать полицию прямо сейчас. Пусть забирают. Пусть я понесу наказание за всё, что сделал. Его руки бессильно упали вдоль тела, и он опустил голову, будто это признание выжимало из него последние капли достоинства. — Мне всё равно, Джиа, — продолжил он, уже стоя совсем близко, так что она чувствовала, как от его присутствия становится трудно дышать. Он присел на корточки, пальцами цепляя её подбородок, чтобы она снова посмотрела на него. — Если это сделает тебе легче, я готов. Просто скажи. Джиа вздрогнула от этого прикосновения, но не отстранилась. Она подняла голову, её взгляд встретился с его — тяжёлым, обжигающим, полным чего-то, что она не могла объяснить, но что заставило её сердце пропустить удар. Её губы приоткрылись, чтобы ответить, но слова застряли где-то в горле. Она смотрела на него, пытаясь понять, откуда у неё вдруг возникло это ощущение — это странное, непонятное желание, чтобы он остался. Она не понимала, откуда оно взялось, и почему вообще появилось. Её руки дрогнули, но она молчала, упрямо кусая губу. Она не знала, что сказать. Внутри бушевал ураган. Да, она должна хотеть этого. Должна отпустить его. Это было бы правильно. Ведь он был частью того, что причинило ей боль. Он знал, что Сан делал с ней, и молчал. Он, как и остальные, держал её в том доме, знал, что все скрывают от неё правду, и не сказал ни слова. Она должна ненавидеть его. Должна желать, чтобы он исчез раз и навсегда, чтобы его лицо больше никогда не напоминало ей о тех днях, о том, через что ей пришлось пройти. Это было бы правильно. Это было бы логично. Но вместо этого её сердце сжалось так сильно, что она чуть не вскрикнула. Она не могла заставить себя сказать эти слова. Джиа почувствовала, как внутри всё сжалось. Его слова, его выражение лица — всё это ударило сильнее, чем она ожидала. Она смотрела на него, но не могла заставить себя сказать то, что, по идее, должна была. Сердце забилось быстрее, а мысли путались. Он прав. Она должна была хотеть, чтобы он ушёл. Чтобы исчез из её жизни навсегда. Но почему-то эта мысль казалась ей невыносимой. — Молчишь, — снова заговорил он, его голос звучал устало, но всё ещё твёрдо и как-то обиженно. — Почему ты молчишь, Джиа? Разве это не то, чего ты хочешь? Она открыла рот, чтобы ответить, но всё, что она могла сделать, это сглотнуть ком, застрявший в горле. Внутри неё бушевали эмоции, которые она не могла утихомирить. Почему она не может сказать ему «да»? Почему это кажется настолько трудным? — Я… — начала она, но её голос сорвался. Джиа резко замолчала, стиснув зубы, чтобы не дать слезам покатиться по щекам. Она снова опустила голову, её пальцы крепко сжали края блузки, чтобы скрыть дрожь в руках. — Ты должна ненавидеть меня, — продолжил он, сильнее нажимая на подбородок и заставляя снова взглянуть в его глаза. — Ты должна выгнать меня отсюда. Его слова резали по живому, пробираясь прямо в самое сердце. Он говорил это так, словно смирился с тем, что она вот-вот сделает это. Смирился с тем, что станет для неё тем, кого она будет ненавидеть. Тем, кого она захочет забыть. — Так почему ты не делаешь этого? — прошептал Сонхва дрожащим голосом: его собственные слова давались ему с трудом. — Почему не выгоняешь меня? Почему не скажешь, что ненавидишь меня за всё, что я сделал? Джиа застыла, чувствуя, как воздух в комнате стал тяжёлым и вязким. Сонхва был слишком близко. Его голос звучал так, будто его рвало изнутри, а каждое сказанная фраза была наполнена отчаянием и болью. Его слова, колючие и горькие, как соль на открытой ране, заставляли её чувствовать себя одновременно виноватой и потерянной. Он смотрел на неё с такой тоской, что это было невыносимо. Сонхва, который всегда был уверенным, дерзким, грубым, теперь казался сломленным: его плечи, обычно прямые, опустились, словно он потерял последние силы. И Джиа ненавидела себя за то, что не могла ответить. Её слова застряли где-то в горле, а сердце так громко стучало, что казалось, оно вот-вот прорвёт её грудную клетку. Она чувствовала, как от его близости становится жарко, а в висках начинает пульсировать кровь. «Почему я ничего не могу сказать?» — мысленно корила себя она. Её руки дрожали, а внутри будто бушевал ураган. Она должна была ненавидеть его. Он заслуживал этого. Он знал правду, но молчал. Он знал, через что она прошла, и ничего не сделал. И всё же, вместо ненависти, она чувствовала что-то другое. Что-то, что пугало её до дрожи во всём теле. Сонхва снова заговорил. Его голос звучал глухо, почти шёпотом, но каждое слово било её прямо в самое сердце. — Ты должна выгнать меня, — прошептал он, наклоняясь ближе, так что между их лицами оставалось всего несколько сантиметров. — Должна ненавидеть меня. Я заслуживаю этого. Его слова прозвучали так, будто он сам верил в них больше, чем в любую другую истину. Они были почти мольбой. Если бы она просто разозлилась, выгнала его, захлопнула дверь перед его лицом — всё стало бы легче. Он бы ушёл. Снова собрал бы свою привычную маску безразличия. Забыл бы о ней. Или хотя бы попытался забыть. Но её молчание убивало его. Её взгляд встретился с его — пронзительным, до боли искренним. Сонхва смотрел на неё так, словно видел её насквозь, и это заставляло её чувствовать себя полностью обнажённой перед ним. Джиа почувствовала, как её собственное сердце пропустило удар. Она никогда не видела его таким. Никогда не думала, что он способен на подобный взгляд — такой глубокий, что от него хотелось отвернуться, спрятаться, убежать. Но она не могла. «Зачем ты так смотришь на меня?» — хотелось закричать ей, но вместо этого она продолжала молчать. Его близость с каждой секундой становилась всё невыносимее. Её дыхание сбилось, пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Сонхва вдруг замер, его губы дрогнули, словно он хотел что-то сказать, но передумал. Он наклонился ещё ближе, осторожно проводя рукой по щеке. Его пальцы были горячими и дрожащими, но прикосновение — нежным, почти невесомым. Он находился настолько близко, что Джиа могла чувствовать тепло его дыхания на своей коже. — Почему ты молчишь? — снова спросил Пак, заставляя девушку невольно прикрыть глаза и отчаянно сдерживаться, чтобы не замурчать как довольная кошка от его прикосновений. Но внутри Сонхва всё кричало, что он не имеет права быть здесь, рядом с ней. Он должен стать для неё врагом, человеком, которого она ненавидит, который вызывает у неё только отвращение. — Скажи что-нибудь. Что угодно. Ненавидь меня. Прогоняй меня. Просто… В этот момент что-то внутри неё сломалось. Джиа почувствовала, как её переполняют эмоции — злость, боль, страх, растерянность, и что-то ещё… что-то настолько сильное и необъяснимое. И она не выдержала. Внезапно, почти инстинктивно, девушка подалась вперёд. Её губы накрыли его настолько резко и неожиданно, словно это был единственный способ заставить его замолчать. Она не думала. Просто сделала это. И в этот момент мир перестал существовать. Сонхва замер, не в силах поверить в происходящее. Он хотел отстраниться, сказать ей, что это ошибка, но не смог. Его рука, до этого лежащая на её щеке, осторожно спустилась ниже, ласково проводя по шее. И он наконец-то ответил на поцелуй. Джиа закрыла глаза, позволяя себе утонуть в этом моменте. Она чувствовала, как его губы, мягкие и тёплые, двигались в такт с её собственными, как его дыхание смешивалось с её. Её руки, до этого сжатые в кулаки, медленно поднялись, и одна из них коснулась его груди, а другая скользнула к плечу. Джиа ощущала, как всё внутри неё кипит, смешиваясь в единый вихрь: стыд, страх, боль, но вместе с этим — желание, такое сильное и пугающее, что оно поглощало её целиком. Её руки дрожали, но она не могла остановиться. Вцепившись пальцами в его плечи, Джиа чуть притянула его к себе, как будто боялась, что в один момент он исчезнет. Сонхва ощутил как её тонкие пальцы сжимаются на его плечах, и его сердце болезненно сжалось. Она не должна была делать этого. Его руки непроизвольно опустились на её талию. Пальцы сжались чуть сильнее, чем он хотел, но это прикосновение оказалось настолько естественным, что Сонхва даже не заметил. Она была такой хрупкой, такой мягкой под его ладонями, что у него перехватило дыхание. Он больше не мог сдерживаться. Его пальцы медленно скользнули по её талии, притянув ближе, пока между ними не осталось ни капли пространства. Джиа, почувствовав, как его руки обвивают её, не сдержала глухого выдоха, который сорвался с её губ. Это было так неправильно. Она должна его ненавидеть. Она должна была выгнать его. Но вместо этого она прижималась к нему ближе, чувствуя, как всё её тело горит от одного только его прикосновения. — Сонхва… — прошептала она в коротком перерыве между поцелуем, но её голос звучал сдавленно, словно ей не хватало воздуха. Джиа чувствовала себя ужасно. Желание, разгорающееся внутри, разрывалось на части вместе с чувством вины. Она не должна была этого хотеть, не должна была чувствовать, как её губы сами ищут его, как тело подчиняется этому неконтролируемому порыву. — Не говори, — тихо, хрипло ответил он, снова прижимая её к себе. — Не говори ничего. И снова его губы нашли её, как будто это было единственное, что им обоим нужно в этот момент. Он чувствовал, как она отвечает ему, как её пальцы крепче цепляются за его плечи, оставляя на них едва ощутимую боль. Но эта боль была приятной, напоминая ему, что она здесь, рядом, что не отстранилась. Джиа пыталась бороться с собой. Стыд волной накатывал на неё, отзываясь в груди болезненным чувством, но он тут же исчезал, стоило его пальцам слегка сжаться на её талии и скользнуть чуть выше. Она чувствовала, как колотится её сердце, как сбивается дыхание, а мысли путаются, будто кто-то отключил её разум. Ей было приятно. Ей было так приятно, что это пугало. Она ощущала тепло его рук, силу прикосновений, и это только подливало масла в огонь, который продолжал распаляться внутри. Она ненавидела себя за то, что хочет его. Ненавидела за то, что ей это нравится. Это было неправильно. Это было отвратительно. Она хотела его. Эта мысль, как гром среди ясного неба, прошибла её. Она хотела его больше, чем могла признать даже самой себе. Внутри неё бушевало желание, которое было сильнее любого здравого смысла. И она ничего не могла с этим поделать. Сонхва же ощущал каждый её вздох, каждое прикосновение. Его руки сжимали её талию сильнее, словно он боялся, что она исчезнет, что этот момент прервётся и больше никогда не повторится. Его губы двигались плавно, требовательно, но в то же время нежно, заставляя Джиа буквально мелко-мелко дрожать в его руках. Он не должен был этого делать. Он должен был остановиться, отстраниться, но всё чего хотел Сонхва — продолжать ласкать её рот своим языком, чувствуя как это приятное чувство разливается по его телу и венам, впитываясь во всё его естество. Её руки, обвивающие его шею, её пальцы, скользящие по его коже, не оставляли ему ни единого шанса. Джиа почувствовала, как его пальцы скользнули чуть выше, коснувшись её спины. Это прикосновение заставило её вздрогнуть, но вместо того, чтобы отстраниться, она только крепче прижалась к нему, ощущая, как тёплая волна накрывает её целиком. Её голова кружилась от того, насколько она была близко к нему, от его запаха, от его горячего дыхания на её губах. И в этот момент Джиа поняла: она не хочет, чтобы это прекращалось. Сонхва наклонился ближе, углубляя поцелуй, и позволяя себе больше. Его язык осторожно скользнул по её губам, и Джиа, инстинктивно, приоткрыла их, впуская его. Это было как электрический разряд, который прошёл сквозь её тело, заставив содрогнуться. Она сдалась, полностью, без остатка, забывая о том, где они находятся и почему это происходит. Её руки скользнули выше, обхватывая за шею и притягивая ещё ближе, если это вообще было возможно. Джиа ощущала, как его губы двигаются: плавно, настойчиво, но в то же время с какой-то трепетной осторожностью. Казалось, он боялся сделать что-то лишнее, но желание, которое исходило от него, было неоспоримым. Это было слишком. Слишком хорошо. Слишком неправильно. Но вместе с этим осознанием пришло и что-то другое — очередное глухое чувство вины, которое тут же заставило её оторваться от него. Джиа резко выдохнула, её руки всё ещё дрожали, а губы слегка покраснели и опухли. Она была не в силах даже пошевелиться, пытаясь прийти в себя и обуздать накатившие чувства. Сонхва также сидел молча и неподвижно. Его взгляд, потемневший от накативших эмоций, был прикован к её лицу, внимательно рассматривая. Грудь тяжело вздымалась, дыхание было неровным. Руки до сих пор покоились на её талии, бережно удерживая. Он боялся, что если отпустит эту девчонку прямо сейчас, то она моментально раствориться, оставляя его один на один с зияющей пустотой внутри. И тут дверь в комнату неожиданно распахнулась. Джиа мгновенно отшатнулась назад, словно её окатили ледяной водой. Её руки дрогнули, инстинктивно отпустив его плечи, а Сонхва, будто очнувшись, выровнялся и шагнул назад так резко, что чуть не споткнулся о свои же ноги. На пороге стоял Уён. Он замер, его брови сначала удивлённо поднялись вверх, а затем нахмурились, будто он увидел что-то глубоко отвратительное. Его взгляд медленно прошёлся по комнате, задержавшись сначала на Сонхва, который спешно отводил глаза, а после на сестре с её пунцовыми щеками. — Мама сказала, чтобы вы шли к столу, — начал он, голос его звучал лениво, но в нём сквозило что-то колючее. — Или вам, может, стоит сначала закончить… начатое? Его слова ударили по ней, как пощёчина. Она ощутила, как кровь прилила к её лицу, превращая пунцовый румянец в нечто более жгучее. Дыхание сбилось, и на мгновение ей показалось, что в комнате стало невыносимо душно. Джиа уже было открыла рот, чтобы что-то ответить, но вдруг осеклась. А что она могла сказать? Какую ложь придумать, чтобы скрыть очевидное? Каждое её слово, каждая попытка оправдаться только утопила бы её ещё глубже. Поэтому она лишь опустила глаза в пол и сложила руки на груди, будто это могло спасти её от буравящего взгляда Уёна, который прожигал её насквозь. — Ну что? — Уён не собирался останавливаться, его тон стал ещё более язвительным. — Дар речи потеряла? Или надеялась, что я ничего не пойму? Он сделал шаг вперёд, его глаза, обычно такие тёплые и светлые, теперь были холодными, как лёд. Они пронзали её насквозь, заставляя сжаться от стыда. — Я… — Джиа попыталась выдавить хоть что-то, но голос предательски дрогнул, заставляя её тут же смолкнуть. — Ты? — Уён приподнял бровь, смачно растягивая слово. — Ты даже не можешь придумать, что соврать, да? Хотя чего я удивляюсь? Тебе же больше не нужно изображать из себя святую. Он метнул взгляд на Сонхва, который стоял чуть в стороне, выпрямившись, словно натянутая струна. — А ты чего молчишь? — бросил он ему. — Или язык проглотил, пока пихал его в глотку моей сестре и лапал её? Сонхва сделал глубокий вдох, явно сдерживаясь, чтобы не ответить. Его руки сжались в кулаки, но он не двинулся с места, лишь тяжело выдыхая. — Уён, хватит, — умоляюще прошептала Джиа, боясь даже посмотреть на брата. — Хватит? — он хрипло рассмеялся. — Ты, блять, издеваешься? Я должен стоять здесь и смотреть, как ты позволяешь этому… — он чуть не сплюнул, но сдержался, — этому уроду трогать тебя? — Это сложнее, чем тебе кажется, — тихо произнёс Пак, хранивший до этого молчание. — Сложнее? — Уён коротко усмехнулся, сжимая руки в кулаки. — Ты хоть представляешь, что ты и твои друзья сделали? Джиа чувствовала, как каждое слово Уёна ранит её, словно острые осколки врезаются прямиком в сердце. Она прекрасно понимала, почему он злится. Уён всегда защищал её, старался уберечь от боли и плохих людей. Он видел, как она ломалась на его глазах в тот день; видел, как рушился их мир — и, наверное, больше всего ненавидел себя за то, что не смог предотвратить это. Она тоже злилась. На себя. На то, что позволила этой ситуации зайти так далеко. На то, что сейчас, в этот момент, она не могла дать брату ни объяснений, ни утешения. Но больше всего Джиа боялась одного: что Сонхва просто развернётся и уйдёт. Что он решит, будто это ошибка, что ему здесь нечего делать. Эта мысль обрушилась на неё волной страха, такого глубокого, что ноги сами сделали шаг вперёд, вставая между ними и заслоняя Сонхва от разъярённого брата. — Уён, пожалуйста… — она сделала шаг к брату, пытаясь протянуть руку и коснуться его плеча, однако парень лишь дёрнулся в сторону. — Не трогай меня! — выплюнул он, отступая на шаг. Его лицо исказилось от гнева и отвращения. — Ты мне больше не сестра, если этот… урод, — он указал взглядом на Сонхва, будто слово «он» было слишком мягким, — прямо сейчас не уйдёт отсюда. Рука Джиа зависла в воздухе. На мгновение она просто застыла на месте, глядя на Уёна широко раскрытыми глазами. Его слова, эти злые, хлесткие, были настолько неожиданными, что в первую секунду она даже не поверила, что он мог сказать такое. «Ты мне больше не сестра». Эта фраза прозвучала, как гром среди ясного неба, эхом отдаваясь где-то под коркой её сознания. Сердце сжалось в болезненной судороге. Она смотрела на брата, на своего Уёна, но перед ней был совершенно другой человек — не тот Уён, который всегда любил доставать её своими глупыми шутками; не тот, кто бегал за лекарствами, когда она простужалась. Этот человек смотрел на неё, как на чужую, и это разрывало её душу изнутри. — Что… что ты сейчас сказал? — сипло прошептала Джиа, смотря на брата в упор. Её рука медленно опустилась, и она почувствовала, как по телу расползается жгучий холод, стремительно подбираясь к сердцу. Она сжала губы, чтобы не дать себе сорваться на рыдания, но слёзы уже жгли глаза, предательски выступая в уголках глаз. — Уходит либо он, либо я. Сонхва стоял неподвижно. Джиа знала, что он вот-вот сделает шаг вперёд и уйдёт. Его молчание, его опущенные плечи — всё это выдавало в нём готовность отступить. И это пугало её до ужаса. Она уже потеряла слишком многое. Она не могла потерять и его. Ей нужно добиться правды. Она должна узнать всё, что может привести её к собственному отцу. И Сонхва был ключом ко всему. Когда Пак действительно сдвинулся с места, его шаг был тихим, почти неуверенным, но Джиа тут же схватила его за руку, заставляя замереть. Сонхва остановился. Он медленно обернулся к ней, его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах читалось удивление. Он ничего не сказал, только взглянул на неё, а затем на руку, которая крепко сжимала его запястье. — Он никуда не уйдёт, — её голос был ровным и твёрдым, заставляя брата усмехнуться себе под нос. Уён смотрел на неё долгим взглядом, в котором Джиа могла отчётливо видеть разочарование и ненависть. Его кулаки сжались так сильно, что побелели костяшки. — Тогда уйду я, — тихо и как-то разочарованно сказал он, словно ставя точку в этом разговоре. Джиа чувствовала, как от этих слов у неё подкашиваются ноги, но старалась держаться. Её пальцы ещё крепче сжали руку Сонхва, будто бы он был её единственной опорой в этот момент. — Прошу, не надо… — попыталась начать она, но он уже сделал шаг к двери. Именно так Уён и сделал — ушёл, не сказав больше ни слова. Его шаги эхом раздались по коридору, и этот звук, уходящий вдаль, оставил в Джиа болезненный отпечаток. Когда дверь за ним закрылась, в комнате воцарилась тишина. Девушка стояла неподвижно, словно все силы разом покинули её тело. Что-то внутри оборвалось. Уён ушёл. Он ушёл, а его слова всё ещё звучали у неё в голове, как заезженная пластинка. Они били больно, раскатывались по её мыслям, разрывая душу изнутри. Она ощутила, как пустота, холодная и тягучая, разливается в её груди, поглощая всё подряд. Это был страх. Это была вина. Это был тот самый крик, который она не могла выпустить на волю. Её пальцы дрожали. Сердце, казалось, замедлило свой ритм, и от этого её начало тошнить. Она знала, что сейчас не сможет ни говорить, ни смотреть на кого-либо. Она боялась сдвинуться с места, словно любое её движение приведёт к тому, что она окончательно сломается. И в этот момент она почувствовала, как кто-то осторожно касается её плеча. Сонхва. Его прикосновение было едва ощутимым, будто он боялся спугнуть её или причинить ей ещё большую боль. Но именно эта осторожность заставила её поднять на него полный печали взгляд. Он не сказал ни слова. Его глаза смотрели на неё с такой глубиной, с таким пониманием, что ей стало невыносимо. Не выдержав, она сделала шаг вперёд, и он, почувствовав её намерение, притянул ближе. Руки парня крепко, но мягко обвили её, словно создавая вокруг неё оболочку, в которой можно было укрыться от всего мира. Джиа уткнулась лицом в его грудь. Её дыхание стало рваным, но она всё ещё старалась сдержать слёзы. Её ладони сжались в кулаки, а плечи дрожали от напряжения. Она хотела кричать, хотела плакать, но из неё не вырвалось ни звука. Она чувствовала, как Сонхва крепче прижимает её к себе, его тепло пробивалось через холод, осевший у неё внутри. Но это не приносило облегчения. Это только подчёркивало, как далеко она зашла и как больно теперь было возвращаться назад. Сонхва осторожно провёл ладонью по её волосам, едва касаясь, как будто боялся нарушить хрупкость момента. Его рука двигалась медленно и уверенно, прокладывая путь от её головы вниз, к затылку. Это движение было успокаивающим, как если бы он пытался согреть её, изгнать тот леденящий страх, что поселился у неё внутри. Её плечи дёрнулись, но он не остановился. Его пальцы мягко скользнули к её шее, а затем ниже, на спину, где замерли в лёгком, едва ощутимом, движении. Сонхва знал, что слова могут разрушить этот момент, но молчание не могло длиться вечно. Его голос был таким тихим, что казалось, он просто растворяется в воздухе: — Джиа… — он замолчал, пытаясь подобрать правильные слова. — Не злись на Уёна. Я понимаю его. Она замерла: его слова что-то задели в ней, но он продолжал, бережно и честно: — На его месте я бы, наверное, сделал то же самое. Реакция Уёна… — он на мгновение замолчал, проводя ладонью по её спине. — Она не из-за ненависти. Она из-за любви. Он хочет защитить тебя, даже если это выглядит так… больно. Джиа чуть сжалась под его рукой, но не отстранилась. Он продолжал, его голос оставался спокойным, но в нём слышалась тёплые нотки, что так сильно контрастировало с Сонхва, которого она знала ещё несколько дней назад: — Именно поэтому тебе нужно отпустить. Отпустить этот момент. Дать ему время. Уён сейчас зол, но он не сможет держать эту злость вечно. Он отойдёт. Он простит. Девушка медленно отстранилась от Сонхва, её плечи всё ещё дрожали, но она сделала глубокий вдох, стараясь вернуть себе самообладание. Он внимательно смотрел на неё, но ничего не говорил, просто давая ей пространство, в котором она так нуждалась. — Пойдём, — сказала она тихо, отводя взгляд. Сонхва кивнул, не задавая вопросов, и, засунув руки в карманы, последовал за ней, прекрасно понимая, что сейчас ему придётся стать свидетелем семейной драмы. Когда они вошли на кухню, царившая там привычная суета вдруг превратилась в нечто совершенно чуждое. Женщина, порхающая вокруг стола, казалась марионеткой, выполняющей каждое движение по инерции. В воздухе висел аромат готовящейся пищи, но для Джиа это был теперь лишь дым, теряющий свой запах. Телевизор на стене, молча играющий старый фильм, издавал на фоне шумный, бессмысленный звук. — О, вы как раз вовремя! — промолвила мать, её голос был искренне тёплым, но что-то в этом тоне заставило Джиа внутри напрячься. Женщина тут же повернулась к ним, но, увидев дочь, её улыбка тут же медленно сползла с лица. Девушка стояла в дверном проёме, не делая ни шага вперёд. Её лицо было сосредоточенным, брови нахмурены, а руки сложены в замок на груди. — Что-то случилось? — осторожно спросила мать, вытирая руки полотенцем. Джиа сжала кулаки, делая шаг вперёд. — Почему ты мне никогда не рассказывала правду? — её голос был резким и пронзительным, от чего даже стоящий позади Сонхва съёжился. Мать нахмурилась, озадаченная её тоном. — О чём ты, дорогая? — изумлённо уставившись на дочь, женщина лишь тревожно блеснула глазами, пытаясь понять о чём идёт речь. — О Джуён, — бросила Джиа, её голос сорвался. — Почему ты никогда не рассказывала мне о том, что у меня есть сестра-близняшка?! На кухне повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь раздражающим тиканьем настенных часов. Сонхва, стараясь держаться как можно дальше, чтобы его не было видно и слышно, осторожно положил ладонь на девичью талию, нежно поглаживая. Он не мог сделать так, чтобы ей не было больно от всей этой лжи, особенно от родных, но Пак понимал, что ей тянет к этой девчонке, как сильно бы он не старался отдёргивать себя от мыслей про неё. Он хотел, чтобы Джиа сейчас ощутила его небольшую поддержку, чтобы знала, что он рядом. Мать побледнела, её руки задрожали, глаза остекленели, а лицо — будто бы потеряло весь человеческий облик. — Кто тебе это сказал? — спросила она, в голосе зазвучал страх. — Твой отец? Этот гад? Он нашёл тебя? Ты встречалась с ним, Джиа? Ответь мне! Джиа только фыркнула на повышающийся тон матери, горько усмехнувшись. — А кому мне верить, мама? Тебе? Тебе, которая всю жизнь меня обманывала?! Тебе, которая скрывала правду?! — Я не лгала, — резко перебила мать, её глаза вспыхнули, а голос стал твёрд и холоден. — Я тебя защищала! Ты не понимаешь, что за человек он, этот гад, твой отец! — А ты дала мне шанс понять? — выкрикнула Джиа. — Ты отняла у меня право знать, кто я, кто она! Почему, мама?! Почему ты решила, что можешь просто вычеркнуть её из моей жизни?! Мать схватилась за край стола, её пальцы побелели, но взгляд остался всё таким же ледяным и твёрдым. В её глазах читался страх, но и одновременно с этим ярость. — Ты ничего не знаешь! — прошептала она, смотря прямо на взбешенную дочь. — И не смей искать его, слышишь? Твой отец… Это он виноват в смерти Джуён! Моей малышки! Он отнял её у меня, он запрещал мне видеться с ней! Он почти отнял и тебя у меня! Если бы медсестра по моей просьбе не солгала ему, что вторая девочка скончалась при родах! — Я тебе не верю, — её голос стал неожиданно твёрдым. — И если ты не скажешь мне правду, я найду его сама. Найду его и узнаю, почему умерла Джуён. Мать, закусив губу, замотала головой. По её лицу проскользнула тень ужаса, а затем исказлось в гневе. Джиа пошатнулась, но тут же выпрямилась, смотря матери прямо в глаза. Отступать было поздно. — Если ты сейчас переступишь порог, Джиа, — её голос дрожал, но в нём слышалась скрытая угроза, заставляя девушку рвано вдохнуть носом, — ты мне больше не дочь. Слова ударили сильнее, чем можно было ожидать. Джиа застыла на месте, её глаза широко раскрылись. На мгновение ей показалось, что она ослышалась, но мать не отвела взгляда, её поза говорила о том, что это далеко не пустые слова. Сонхва, всё ещё стоящий за её спиной, напрягся всем телом, уже готовый вмешаться, но продолжал молчать. Какое он вообще имел право влезать? Вот именно, что никакого. Поэтому продолжал только сильнее сжимать её талию своими пальцами, охлаждая свой порыв обнять девчонку со спины. Джиа глубоко вдохнула, затем медленно выдохнула, переводя взгляд с матери на входную дверь. — Хорошо, — сказала она наконец, её голос был ровным и безэмоциональным. — Значит, я тебе больше не дочь.

***

Джиа сидела в машине, не отрывая взгляда от ночного города за окном. Её руки, сложенные на коленях, были напряжены до боли, пальцы сжаты так, что ногти впивались в кожу. Она не могла остановить дрожь, которая то и дело пробегала по её телу, отзываясь тяжестью в груди. Десять минут. Хватило десяти минут, чтобы её мир перевернулся с ног на голову. За десять минут её брат, её мать — люди, которых она считала самыми близкими, самыми дорогими, — отвернулись от неё. Их слова, их холодные взгляды словно осколками врезались в её сознание. «Ты мне больше не сестра» «Ты мне больше не дочь» Эти фразы, как отголоски из глубин её сознания, звучали снова и снова, будто неумолимый ритм, от которого нельзя было спрятаться. Она чувствовала, как что-то ломается внутри, как невидимая нить, связывающая её с семьёй, обрывается, оставляя пустоту. Грудь стягивало, как будто на неё положили невидимую тяжесть. Казалось, что каждый вдох даётся через силу, что воздух просто перестал быть доступным. Её сердце билось глухо, тяжело, будто напоминая о боли, которая сейчас стала невыносимой частью её существования. Почему они сказали это? Разве они не знали, насколько больно это ранит? Разве им было всё равно? Ей хотелось кричать. Выбросить весь этот гнев, боль, обиду, но вместо этого она продолжала сидеть молча, чувствуя, как всё это скапливается внутри, становясь непосильным грузом. Но всё, что она могла сделать, это стиснуть зубы, чтобы не дать эмоциям вырваться наружу. Ей не нужны были сочувствие или жалость. Ей не нужно было, чтобы кто-то видел её слабой. Ей было больно. Настолько больно, что казалось, она больше не сможет дышать. Она чувствовала себя разбитой, оставленной, преданной. Машина плавно двигалась по пустым улицам, но даже этот мягкий ритм был для неё раздражающим. Всё внутри неё казалось неподвижным, застывшим, словно её душа замёрзла в одно мгновение. Сонхва сидел рядом, крепко сжимая руль, но Джиа не смотрела на него. Она чувствовала его присутствие, но это не приносило облегчения. Он ничего не говорил. Он не знал, что сказать, а она не знала, хочет ли вообще что-либо услышать. Его молчание было для неё и спасением, и пыткой. Она чувствовала, что он хочет поддержать её, но принять эту поддержку не была в силах. Внутри было пусто. Она смотрела на своё отражение в стекле. Её лицо выглядело чужим: потускневший взгляд, дрожащие губы, синяки под глазами. Джиа не узнавала себя. Она не узнавала ту девушку, которая сидела сейчас в машине. Кто она теперь? Её мать отказалась от неё. Её брат отвернулся. Их слова разрывали её изнутри, но ещё сильнее разрывала мысль о том, что теперь она осталась одна. По-настоящему одна. «Я больше никому не нужна» Эта мысль, глухая и тяжёлая, закралась в её голову, и Джиа никак не могла её выбросить. Она ненавидела себя за это. Ненавидела за то, что позволила этим словам так сильно проникнуть в её сердце. Слёзы снова жгли её глаза, но она моргнула, отгоняя их. Она не могла позволить себе разрыдаться, не могла дать боли победить. Она крепче сжала пальцы, чувствуя, как они едва заметно дрожат. Сонхва остановил машину у светофора, и в это мгновение тишины в салоне машины показалась оглушительной. Она услышала, как он тяжело выдохнул, но даже не повернула головы. Свет сменился, и машина снова двинулась вперёд. Джиа закрыла глаза, опираясь лбом о прохладное стекло. Она чувствовала, как холод обжигает кожу, но это было лучше, чем жар её эмоций. — Джи… — осторожно начал Пак, но девушка резко подняла руку, прерывая его. — Не надо, — её голос был сухим и хриплым, но в нём ещё оставалось достаточно твёрдости, чтобы Сонхва понял, что она не хочет говорить. Он замолчал. Машина продолжала скользить по тёмным улицам. Дождь, который начался несколько минут назад, усилился, барабаня по лобовому стеклу. Дворники монотонно двигались туда-сюда, но звук их работы лишь подчёркивал гнетущую тишину в салоне. Джиа всё ещё не могла избавиться от чувства, что всё это нереально. Всё, что произошло за последние полчаса, казалось чем-то из дурного сна. Но это было реальностью, и от этого становилось ещё больнее. Её мысли хаотично натыкались друг на друга, не давая выдохнуть. Лица матери и брата вставали перед глазами, их голоса эхом отдавались на подкорке сознания всё громче и громче. Слова, которые были произнесены, стали тяжёлым грузом, который теперь придавил её настолько, что казалось, она больше никогда не сможет свободно дышать. Джиа попыталась сосредоточиться на чём-то другом — на звуке дождя, на мягкой вибрации машины, на мерцании уличных фонарей за окном. Но это не помогало. Боль была слишком сильной, слишком громкой. Капли дождя стекали по стеклу, оставляя за собой извилистые дорожки, которые тут же сменялись новыми. Ей показалось, что это напоминало её собственные чувства: одна боль сменялась другой, не оставляя даже мгновения на покой. Сонхва вёл машину осторожно, но Джиа могла видеть, как его руки крепко сжимают руль. Её резкий отказ говорить, возможно, задел его, но он не подавал вида. Она чувствовала, что он хочет что-то сказать, что-то сделать, но ему, как и ей, не хватало слов. Машина свернула на пустую улицу, и впереди показалась аллея, утопающая в тени деревьев. Фонари светили тускло, их свет расплывался в лужах на асфальте. Сонхва сбросил скорость и припарковался у обочины. Он выключил двигатель, и машина погрузилась в ещё более удушающую тишину. Лишь дождь продолжал стучать по крыше, наполняя салон ритмичным, но гнетущим звуком. Джиа не двигалась. Она даже не повернула голову, когда машина остановилась. Её взгляд был направлен вперёд, но на самом деле она ничего не видела. Боль, которая накатывала волнами, теперь словно осела внутри неё, став глухим, невыносимым грузом. Она чувствовала себя потерянной, как будто весь мир вдруг обрушился на неё, оставив одну среди руин. Сонхва сидел рядом, но, ему казалось, что между ними была огромная пропасть. Его молчание говорило больше, чем любые слова. Он понимал, что не сможет сейчас облегчить её боль, и это понимание вызывало в нём собственную тоску. Джиа тяжело выдохнула, наконец отрывая лоб от стекла. Холод от него проникал в её кожу, словно напоминая о том, как безразличен мир к её страданиям. Она провела рукой по лицу, ощущая, как пальцы дрожат, а затем откинулась на спинку сиденья, закрывая глаза. Ей казалось, что она сейчас стоит на краю пропасти. Каждый вдох отдавался тяжестью, а каждая мысль тянула вниз. Она не знала, как долго сможет так продержаться. Ей было больно, и она чувствовала, что эта боль больше никогда не отпустит её. — Мне нужно забрать Сана, — хрипло произнёс Сонхва, наконец нарушая тишину. — Его не было дома три дня. У тебя есть последний шанс уйти, прямо сейчас скрыться в ночи. Джиа замерла, не сразу осознавая смысл сказанного. Она медленно моргнула, переваривая его слова, а затем коротко, почти беззвучно хмыкнула. Сан. Конечно, Сан. Она прекрасно понимала, что, если этот человек увидит её сейчас, её шансы сбежать окончательно исчезнут. Сан не позволял никому выйти из-под его контроля, особенно ей. Он бы не упустил возможности разобраться, почему её глаза такие пустые, почему её тело кажется напряжённым, а плечи опущены. Но больше всего Джиа боялась не его вопросов. Она боялась, что, встретив его взгляд, сломается. И если это произойдёт, она потеряет всё — то немногое, что ещё осталось от неё самой. И она ведь понимала, что он ничего не знает. Ему не сказали, что Сонхва отвёз её домой, не сказали, что она хотела уйти. Если бы Сан узнал, он бы сошёл с ума. Этот человек не привык терять контроль, а она… для него она была не больше, чем игрушка. Та, которой он мог владеть, пользоваться, ломать, а потом собирать заново, как ему захочется. Джиа усмехнулась, почувствовав, как горечь вновь подступает к горлу. Её пальцы невольно сжались в кулаки. Сан, конечно, не узнает. Она сделает всё, чтобы этого не произошло. Пусть считает, что она просто пошла за Сонхва — ради очередного «развлечения». Пусть думает, что всё идёт по его правилам. Пусть думает, что нужен ей. Её губы дрогнули, но вместо того чтобы сорваться на крик или просьбу оставить её здесь, она выпрямилась, сложив руки на груди. — Я пойду с тобой, — внезапно произнесла она, её голос звучал сухо и бесстрастно. Сонхва прищурился, видимо, пытаясь понять, что именно она задумала, но Джиа не дала ему времени на раздумья: — О том, что произошло, я ничего не скажу, — продолжила она, чуть поворачивая голову и бросая на него короткий взгляд. — Если, конечно, Ёсан не проболтается. Сонхва замер, пристально глядя на неё, словно пытаясь понять, насколько серьёзно она это говорит. Но он молчал. Лишь его взгляд, короткий и пронзительный, говорил о том, что он хочет возразить. Но за то недолгое время, что он знает Джиа, Сонхва прекрасно понимал одно: спорить с ней сейчас бесполезно. Если она решила, значит так и будет. Сонхва сжал челюсти, бросив взгляд в сторону здания, которое скрывалось за плотной пеленой дождя. Он коротко выдохнул, открыл дверь и вылез из машины, не проронив ни слова. И Джиа ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Как только её ноги коснулись мокрого асфальта, на неё обрушились потоки ледяного дождя. Капли хлестали по лицу, мгновенно пропитывая одежду до нитки, но это было ничем по сравнению с тяжестью внутри. Она дрожала, но не столько от холода, сколько от осознания того, куда они направляются. Сонхва шёл впереди, не оглядываясь. Джиа двигалась за ним, чувствуя, как её шаги становятся всё более тяжёлыми. Дождь сбивал дыхание, но она продолжала идти, даже когда её мысли нашёптывали, что лучше бы ей остаться в машине. Джиа старалась сосредоточиться на своих шагах, глядя под ноги, чтобы не поскользнуться на асфальте. Её дыхание вырывалось короткими, рваными облачками пара, но мысли, тяжёлые и вязкие, словно ледяной туман, всё равно преследовали её. Но Сонхва внезапно остановился. Резко, без предупреждения. Джиа, идя вплотную за ним, инстинктивно притормозила, чтобы не столкнуться, и едва удержалась на месте, чтобы позорно не шлёпнуться на пятую точку в лужу. Её глаза поднялись, чтобы посмотреть, почему он остановился, но прежде чем она успела что-то сказать или спросить, парень резко повернулся к ней. И в следующий миг она почувствовала его руки. Его пальцы грубо сомкнулись вокруг её лица, удерживая за щеки, так, что ей пришлось поднять голову и посмотреть прямо в его тёмные глаза. Они были полны чего-то необъяснимого: боли, ярости, отчаяния. Её дыхание сбилось, но прежде чем она смогла хоть как-то отреагировать, он впился в её губы. Его поцелуй был жёстким, почти что болезненным, как будто он пытался передать через него всё, что не мог выразить словами. Дождь продолжал хлестать по ним, стекая с их лиц, смешиваясь с жаром тел. Джиа замерла, её глаза распахнулись, а сердце замерло, прежде чем глухо ударить о рёбра. Она не знала, что делать. Этот поцелуй был внезапным, безжалостным. Он был как буря, обрушившаяся на неё, смывающая всё на своём пути. Но вместе с этим она чувствовала в нём что-то ещё — что-то, что заставило её тело предательски дрогнуть, поддавшись этой силе. Его губы, тёплые и требовательные, двигались так, будто он пытался проникнуть глубже, сломать ту стену, что она так старательно выстраивала вокруг себя. Его ладони, мокрые от дождя, жгли её кожу, удерживая её так, чтобы она не могла отвернуться. Джиа хотела оттолкнуть его. Она должна была оттолкнуть его. Но её руки остались прижаты к бокам, словно ей не хватало воли даже на это. Её тело словно отказало, разрываясь между необходимостью сопротивляться и невыносимым желанием остаться в этом моменте ещё хотя бы на секунду. Сонхва неожиданно отстранился, будто сам испугался того, что только что произошло. Его пальцы медленно скользнули с её лица, оставляя за собой странное ощущение пустоты и холода. В его взгляде читалась смесь боли и усталости, но голос, когда он заговорил, звучал так, словно в нём уже не осталось ни капли тепла. — Всё, — хрипло произнёс он, отходя на шаг. — Хватит с меня этого. Джиа замерла, её губы всё ещё горели от его поцелуя, а сердце колотилось, как бешеное. Она ничего не сказала, не могла сказать. Только смотрела на него, пытаясь понять, что вдруг с ним произошло. Сонхва стоял под проливным дождём, его волосы прилипли ко лбу, а капли стекали по лицу. Но его взгляд был ледяным, как проточная вода, обжигающий её сильнее, чем Джиа хотела признавать. — Я сделал всё, чтобы ты была в безопасности, — продолжил он, его голос был низким и грубым, но в нём больше не было ни гнева, ни жалости. Только жестокая, печальная правда. — Всё. Но это была моя ошибка. Девушка открыла рот, чтобы возразить, но он поднял руку, заставляя её замолчать. — Ты сама выбрала страдать. Сан разрушил твою жизнь, а ты позволила ему. Я пытался тебя спасти, но в итоге сам стал частью этой чёртовой драмы. Это было глупо. Я был глупцом. Джиа сделала шаг назад, её руки дрожали, но она не могла отвести взгляд от него. Его слова ранили, били прямо в сердце, но он продолжал, не останавливаясь: — Ты ищешь виноватых, ищешь ответы, но сама не видишь, как погружаешься всё глубже. Если бы ты хотела спастись, ты бы ушла. Но ты не ушла. Ты снова выбрала остаться, прекрасно зная Сана. Джиа почувствовала, как щиплет в уголках глаз, но она заставила себя моргнуть, не давая слезам возможности скатиться по щекам. Сонхва сделал шаг вперёд, его лицо оказалось слишком близко, а его глаза смотрели прямо в её душу. — Я хотел, правда хотел, попытаться спасти тебя. Но ты выбрала его. Хочешь быть с ним? Хорошо. Но не смей приходить ко мне потом и жаловаться, что тебе больно. Это твой выбор, Джи. Сонхва отвёл взгляд в сторону, его глаза стали пустыми, чужими, как будто он в один момент запретил себе чувстовать хоть что-то; словно через силу заставлял себя быть жестоким. Дождь продолжал хлестать, стекая по его лицу, но он казался неподвижным, словно изваяние. Его голос, когда он снова заговорил, звучал низко и глухо, заставляя Джиа задрожать от переполняющих эмоций. — Я дурак, Джиа. Полный дурак, раз позволил себе хоть что-то чувствовать к тебе, — его слова ударили её, как хлыст. — Ты думаешь, что ты единственная, кому сейчас больно? Думаешь, я не вижу, как ты сама разрушаешь свою жизнь? Она смотрела на него, её губы дрожали, но она не могла найти слов, чтобы возразить. Каждое его слово резало её по живому, заставляя ощущать каждую каплю боли, которую он вкладывал в свои слова. — Ты эгоистка, — продолжил он, его голос стал жёстче. — Ты думаешь только о себе. Ты винишь Уёна, винишь свою мать за то, что они отвернулись от тебя. Но ты сама сделала этот выбор. Ты знала, что они не поймут, но всё равно пошла против них. Ты знала, что каждый твой шаг ранит их, но ты продолжила. Так что, может быть, Уён был прав? Может, они отвернулись от тебя, потому что ты заставила их? Потому что они не могли больше смотреть, как ты лезешь туда, куда не следует? Джиа сделала шаг назад, её дыхание стало рваным, а в груди разливалась тяжёлая, тягучая боль. Но он не остановился. — Знаешь, что самое ужасное? — он горько усмехнулся, его глаза стали холодными, как сталь. — Они не единственные, кому ты не безразлична. Я тоже дурак, раз пытался помочь тебе. Я хотел спасти тебя от Сана, потому что моё сердце тянется к тебе. Потому что я не могу смотреть, как он ломает тебя. Я видел, что ты исчезаешь, что ты теряешь себя, и всё равно остался рядом. Он сделал шаг вперёд, его лицо снова оказалось так близко, что она могла видеть его сверкающие, но печальные глаза. Но его слова были беспощадны. — И знаешь что? Я понял, что это бесполезно. Ты сама выбираешь эту боль. Ты выбираешь его. Ты выбираешь этот путь, даже если он уничтожает тебя. И знаешь, что самое, блять, мучительное? Я всё ещё хочу тебя спасти, хотя знаю, что ты этого не заслуживаешь. Сонхва отступил, его плечи опустились, словно груз, который он нёс, стал слишком тяжёлым. — Ты можешь продолжать искать виноватых, но единственная, кто причиняет тебе боль, — это ты сама. Если хочешь утонуть в этом, я не стану тебе мешать. Но я больше не позволю тебе тянуть меня за собой. Он развернулся, оставив её стоять под дождём, разбитую и промокшую до нитки. Она хотела закричать, остановить его, но вместо этого молча и с тяжёлым сердцем продолжала наблюдать за тем, как Сонхва отдаляется, бросая её среди этих самых руин. Джиа стояла, чувствуя, как холод проникает под кожу, но который не мог сравниться с той ледяной пустотой, что теперь поселилась в её сердце. Джиа стояла под проливным дождём, смотря вслед Сонхва, который растворялся в ночи, оставляя её одну. Её дыхание сбилось, а сердце гулко клокотало в груди. Его слова всё ещё звучали в голове, словно эхо, возвращаясь и ударяя с новой силой. И что-то внутри неё треснуло. Это была не только боль — это был гнев. На себя, на Сонхва, на Сана, на этот проклятый мир, который, казалось, только и делал, что ломал её снова и снова. Джиа сделала глубокий вдох, собравшись с силами, а затем развернулась и направилась к зданию, чья тёмная громада возвышалась перед ней. Когда она вошла внутрь, её тут же оглушил грохот музыки, который бил по ушам, отдаваясь в голове тупой болью. Запах сигарет, смешанный с резким ароматом виски, вызвал у неё приступ тошноты, но она не остановилась. Её глаза пробежались по тёмному помещению, освещённому лишь разноцветными вспышками стробоскопов, в поисках Пака. Её взгляд тут же упал на группу девушек, стоящих у стены. Они переговаривались и смеялись, но, заметив Джиа, их лица мгновенно переменились. Они разглядывали её, не скрывая своего интереса, от чего Джиа начала чувствовать себя ещё более неуютно, вспоминая о том, как ещё вчера была точно в таком же виде, как и они. Одна из девушек шепнула что-то другой, и та фыркнула, явно насмехаясь. Прежде чем Джиа успела отреагировать, рядом оказался Сонхва, властно зыркая на двух девушек. Его появление было таким резким, что она даже не заметила, как он подошёл. — Чего уставились, потаскухи? — резко бросил он, глядя на шушукающихся девушек. — Валите, куда шли. Сейчас же. Девушки замерли, их улыбки испарились, и они, переглядываясь, неохотно ушли, бросая на Джиа последние оценивающие взгляды. Сонхва не дал ей времени на раздумья. Его рука резко схватила её за запястье, и он поволок её за собой через коридор, не говоря ни слова. Его хватка была крепкой и болезненной, но она не сопротивлялась. Её ноги двигались автоматически, следуя за ним, пока они не остановились перед дверью в дальнем конце коридора. Сонхва момнетально распахнул её, впихивая девчонку внутрь, и Джиа оказалась в помещении, полном людей. Громкий смех, звон бутылок, резкий запах алкоголя и табака — всё смешалось в одну ужасающую какофонию ощущений. Взгляд Джиа метался по комнате, и перед ней развернулась картина, которую она никак не ожидала увидеть. За массивным круглым столом сидели шесть-восемь парней, чьи лица расплывались в клубах кальянного дыма. Стол был усыпан пустыми бутылками, разбросанными игральными картами, чьими-то кружевными трусиками и пачками сигарет. В центре возвышался кальян, лениво пускающий ароматный дым, который смешивался с горьковатым запахом травки. Её взгляд тут же зацепился за него. Чхве Сан развалился в кресле, словно на троне, в одной руке держа бокал с какой-то янтарной жидкостью, а другой обнимая девушку, удобно устроившуюся у него на коленях. Брюнетка с длинными бежевыми ногтями лениво скользила пальцами по его шее, пытаясь привлечь внимание, но он, казалось, совершенно её не замечал. Его внимание было приковано к друзьям, с которыми он увлечённо переговаривался, не замечая ничего вокруг. Джиа стояла в дверях, чувствуя, как нарастает тревога. Она не знала, что её больше раздражает — вид полуголой девушки на коленях Сана или его полное безразличие к её присутствию. Но стоило ей сделать первый неуверенный шаг в его сторону, как он, будто почувствовав её взгляд, резко обернулся. Его улыбка мгновенно исчезла, словно кто-то стёр её с его лица. Сан замер, его взгляд потемнел, а пальцы, державшие бокал, слегка дрогнули. Её ноги машинально сделали ещё один шаг вперёд, но стоило ей приблизиться, как он резко вскочил с места, сбросив с колен брюнетку. Та вскрикнула, падая на пол, но Сан даже не взглянул на неё. Его движения были быстрыми, порывистыми, когда он пересёк комнату, схватил Джиа за плечи и притянул к себе. — Что ты здесь делаешь, Бэмби? — его голос прозвучал неожиданно мягко и ласково. Его ладонь скользнула к её затылку, пальцы осторожно прошлись по мокрым от дождя прядям. Это было неправильно. Джиа понимала, что должна оттолкнуть его, накричать, заставить почувствовать себя ничтожеством. Но её тело предательски замерло, вцепившись в его рубашку. Она слышала, как бьётся его сердце, ощущала тепло его тела, знакомый запах, который тут же вызывал болезненные воспоминания. Низ живота стянуло тугой болью, и она резко сглотнула, вспоминая ту ночь, когда он получил, чего хотел, и бросил её. — Ты что, совсем придурок? — резко бросил Сан, его голос внезапно изменился, став грубым. Он обернулся через плечо, его взгляд, полный недовольства, был направлен на Сонхва, который стоял у двери, скрестив руки на груди. — Ты нахрена привёз её сюда? — добавил он, выплёвывая слова, словно яд. — Посмотреть, — спокойно ответил Сонхва. Его голос был холоден и безразличен, будто происходящее его совсем не касалось. Сан напрягся всем телом. Его пальцы чуть сильнее сжали плечи Джиа, и она поморщилась, почувствовав боль. — Тут цирк, что ли? Или экскурсию решил провести? — раздражённо бросил он, обводя взглядом остальных парней за столом. Кальянный дым окутал комнату плотным туманом, мешая разобрать лица, но напряжение в воздухе было почти что осязаемым. — Тут Минги и Мэддокс, — пробормотал Сан, не отпуская Джиа. Его голос стал глухим, и в нём слышалась угроза. — Если с ней что-то случится… Сонхва лениво качнул головой, словно извиняясь, но при этом его губы растянулись в лёгкой, почти насмешливой улыбке. — Долго они здесь? — прошептал Сан, повернувшись к одному из парней, который безмятежно потягивал виски из бутылки. — Долго, — тот кивнул, бросая пристальный взгляд на Джиа, которая тут же смутилась от чужого внимания. — А через пять минут здесь будет ещё и Иден. Сан сжал зубы, его взгляд метнулся обратно к Сонхва. — Если что-то случится… я разорву тебя на части, хён, — его голос стал угрожающе спокойным, от чего по коже Джиа пробежал холод. Не дожидаясь ответа, Сан резко развернулся, схватил девчонку за запястье и потянул к выходу. Его хватка была сильной и болезненной, но она не сопротивлялась, пока он не довёл её до двери. — Хватит, Сан! — выкрикнула она, и её голос прозвучал громче, чем она ожидала. Джиа попыталась вырваться, но он даже не ослабил хватку, лишь сильнее сжимая её руку. Ей хотелось расплакаться, как маленькой девочке, от тупой боли, которая расползалась по всей руке, но сдержалась, пообещав себе, что больше никогда в жизни не будет реветь из-за таких идиотов, как Чхве Сан и Пак Сонхва. — Ты должна уйти отсюда. И быстро, — сказал он, грубо толкнув её в сторону выхода. Когда они оказались на улице, Сан остановился, переведя дыхание и вовсе не обращая внимания на усилившийся дождь. Его пальцы всё ещё крепко сжимали её запястье, тем самым оставляя на нежной коже красные следы. — Что ты здесь делаешь? — спросила она, её голос был полон упрёка и обиды. — Джиа, ты должна уехать. Здесь не место для тебя, — его голос звучал мягко, почти умоляюще. — Мне плевать! — выпалила она, рывком высвобождая руку. — Почему ты всегда решаешь за меня? Сан молчал, его лицо оставалось таким же спокойным, но в глазах на мгновение мелькнула растерянность. — Просто подожди меня дома. Я скоро приеду, — тихо сказал он, открывая дверь машины и буквально запихивая её внутрь. Он развернулся и ушёл, снова оставляя её в руках Сонхва, который лишь подошёл к машине и спокойно захлопнул дверь, не обращая внимания на её протест. Джиа обхватила себя руками, её дыхание стало прерывистым. Отчаянно хотелось заплакать. Но вместо того чтобы подчиниться, она дождалась пока Пак отойдёт в сторону, и резко дёрнула ручку двери, выбегая обратно под дождь, и яростно направляясь в здание за Саном. — Почему я не могу сейчас находиться с тобой? — выкрикивает девушка, заставляя его обернуться. Джиа понимала, что это вопрос был лишним, но задать его было нужно. Что он вечно скрывает? Она чувствует, как бешено колотится её сердце, будто она только что пробежала сто километров, и выдыхает, стараясь дышать медленно и равномерно. — Это не то место, куда я могу взять тебя, — рычит Чхве, продолжая осторожно оглядываться. — Ты должна вернуться назад. — Я ничего не должна и ты не имеешь права приказывать мне, — внутри всё напрягается и по телу бегут мурашки, внутри всё клокочет и её мелко-мелко трясёт от закипающего гнева, а сердце глухим стуком отдаётся где-то в горле. — Ещё как имею, — холодно рассмеялся и вскинул бровь Сан. — И прекрати испытывать моё терпение, — предупреждает парень, склоняясь к ней и наблюдая в её глазах приближающуюся истерику. — Почему бы тебе самому не прекратить весь этот пиздец? — от злости она почти рычит и чувствует, как горячие слёзы заливают щёки. Она уже не чувствовала холода дождя, только горячие слёзы, которые больше не пыталась сдерживать. Её собственное обещание «не плакать» было разрушено. Разрушено из-за него. Из-за них обоих. — Что ты только что сказала? — Сан приоткрывает рот и удивлённо таращится на девчонку, которая бы при возможности рычала бы огнём и выдыхала дымом. Честно говоря, его даже насмешлило то, что она сматерилась. Забавно слышать, как маленькая хрупкая девушка с нежным голосом пытается отстоять что-то при этом употребляя матные слова. — Тебе плевать! — срывается она, будто пропустив мимо ушей всё, что он сказал и чувствует, как по щекам продолжают водопадом литься слёзы. — Тебе на всех плевать, кусок дерьма! Парень судорожно сглатывает, когда видит её слёзы и опускает голову, но за считаные секунды приходит в себя, и снова становится холодным. — Да что ты говоришь? — грубо усмехается он, сощурившись; кидает насмешливый взгляд на Джиа и снова хватает её за тонкое запястье, дёргая на себя, дабы резко потянуться к губам для поцелуя. — Отпусти, идиот, — она отчаянно пытается выдернуть свою руку из его и отворачивает голову. — Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне! — Не ругайся, — осторожно просит Сан, опаляя губы жарким дыханием и снова стараясь быть сдержанным, спокойным. — Может перестанешь уже учить меня и начнёшь за собой следить, а не воровать незнакомых девушек, которые на кого-то там похожи, ради своей прихоти? — на одном дыхании выпаливает Чон, только через пару секунд поняв, что сказала. Сан же судорожно сглатывает и тупит взгляд в асфальт, потому что не знает, что сказать. Последнее, явно, было лишним. — Мне больно, — заявила девушка, сверля его ледяным взглядом. На запястье точно останутся синяки. — Мне тоже! — резко и громко вырывается из его губ. Кажется, он даже не понял, как сказал это вслух. — Что? — она хмурит брови и дёргает свою руку. Наконец у неё это получается на полпути к машине. Парень несдержанно рычит и закатывает глаза, пытаясь снова схватить её. — Да твою мать, Чон Джиа! — снова рыкнул Сан, разворачивая девушку к себе. — Ты тоже делаешь мне больно, — выговаривает парень и нервно проводит пятернёй по волосам. — Хоть раз я обидела тебя? — из глаз новой волной хлынули слёзы и Джиа сжала ладони в кулаки, пытаясь сдерживать себя. — Скажи мне, хоть один раз… — Сейчас! — он чувствует, как его руки начинают трястись. — Сейчас… — ему не нравится это слово: оно будет окончательно означать, что он первый раз признал свою слабость. — Не слушаясь и упираясь! Руки парня мгновенно холодеют, а грудь сковывает железными цепями, когда он замечает рядом с девушкой знакомый мужской силуэт. Постепенно дождь начал утихать, теперь едва морося. Мокрая одежда липла к телу, а волосы небрежно падали на глаза, но Сан даже не пытался их убрать. Его взгляд был прикован к мужчине, стоящему позади. Сейчас Чхве Сан отчётливо чувствует себя таким чертовски беспомощным, с ума сойти каким жалким и потерянным. Он замирает и быстро перебирает самые худшие дальнейшие развития событий. Мужские сильные руки аккуратно обвивают её талию, заставляя Джиа испуганно дёрнуться и обернуться. Сердце замирает, когда она видит напротив её лица совсем незнакомого ей парня. А Сан молчит. Просто молчит и не может даже пошевелиться. — Это мне? — незнакомец растягивает губы в довольной улыбке и медленно скользит ладонями по её талии, заставляя девушку издать несдержанный испуганный вдох. А Сан просто стоит и смотрит, не в сидах издать и звука. Боится? Кого? Она оборачивается к нему и дрожащими ладонями тянется, потому что сама не в силах сойти с места. Сан делает шаг назад, продолжая, как заворожённый наблюдать за мужчиной, склонившимся над ухом напуганной Джиа. Хрупкие плечи подрагивают, а глаза вновь наполняются слезами, из-за чего Сану вдруг в одним момент дико захотелось накрыть её пухлые блестящие губы своими, прижать к себе и ни за что не отпускать. Сан как будто понимал и был уверен, что сейчас эта девчонка чувствует себя чертовски незащищённой и ей страшно от этой неизвестности. Она не знала кто этот человек, который держит её в своих объятиях, не давая колыхнуться. Она не знала, почему вдруг Сан сломался под его взглядом и отошёл… — Привет, Иден, — бормочет Сан, стараясь сохранять абсолютную непроницаемость на своём лице. — Чхве Сан, мне нравится то, что ты после первой же просьбы привозишь мне девочку. Но она какая-то запуганная, что ты делал с этой малышкой? — сладко мурлычет мужчина, вдыхая приятный аромат её волос. Джиа дрожит, боясь даже пошевелиться. Глазами бегает по окрестностям, пытаясь выцепить Сонхва, но его не видно, и возле машины пусто, будто он в одно мгновение куда-то запропастился, решая не влезать. — Нет, — вдруг заявляет парень и скрещивает руки на груди. — Что нет? — брюнет недоуменно хмурит брови и залезает под тоненькую блузку своими ладонями и кладёт холодные пальцы ей на живот, заставив нежную кожу покрыться крупными мурашками. Сан следит за его действиями и мысленно оценивает каждое. Его взгляд стал холодным, неестественно тёмные глаза показались очень жуткими даже Джиа. Как человек может так измениться за пару секунд? — Эта девушка уже моя собственность, — невозмутимо заявляет Сан, делая уверенный шаг к ней, трясущейся в чужих руках. — Прости, в этот раз ничем не могу помочь. Чон широко распахивает глаза и прикусывает губу, старательно обдумывая его слова. Собственность? С каких пор это так называется? — Первая грубейшая ошибка, — спокойно произносит Иден, пальцами продолжая водить по нежной коже. — Вообще-то, ты… — И делиться не буду, — на его лице появляется дежурная улыбка и он слегка запрокидывает голову, понимая, что впервые смог противостоять этому человеку. Тот лишь кривит губы в наглой ухмылке и игриво склоняет голову в бок, будто чего-то не понимает. — А вот и вторая… — нагло замечает он. — Эта очень сильно похожа на Джуён, — его руки вдруг ложатся на её плечи и девушка снова вздрагивает, когда он чуть сжимает их. — Не думай, что я не заметил, — сверкнул глазами старший, сексуально облизывая губу. — Я рад, что ты такой внимательный, — кидает Сан с самодовольный улыбкой. Джиа сжимает губы в тонкую полоску, чтобы не выдать свой гнев. Её сердце колотилось так громко, что казалось, его могли услышать все вокруг. Она прекрасно знала, к чему идёт разговор. Джуён. Это имя, словно наждаком, проходилось по её нервам каждый раз, когда она его слышала. Все, кроме Ёсана и Сонхва, до сих пор думают, что она ничего не понимает, что не знает о тайных связях своей сестры, об её участии в делах Чхве Сана, но она знала. Знала гораздо больше, чем эти двое могут себе представить. И это было настоящей зацепкой. Этот Иден… Этот скользкий тон и манера разговора, и даже Сан, который, впервые за всё время, выглядел по-настоящему напряжённым… Всё это сводило её с ума. Она видела, как напрягается каждый мускул на лице Сана, как его пальцы сжимаются в кулаки, как он едва сдерживается, чтобы не сорваться. Сан. Человек, который никогда никого не боялся. Даже он испытывал страх перед этим мужчиной. И что Джуён вообще могло связывать с таким мерзким и скользким типом, как Иден? Джиа подняла взгляд на мужчину, который всё ещё смотрел на неё с той насмешливой полуулыбкой, словно перед ним была игрушка, которой он намеревался поиграть. — Ну что ж, это интересно, — протянул он, скрестив руки на груди. — Сначала Джуён, теперь ты. Серьёзно, Сан, ты явно не умеешь держаться подальше от неприятностей. Её взгляд метался между ним и Саном, а руки слегка подрагивали, но она едва сдерживалась, чтобы не выдать себя. Правда, которую она знала, лежала на её плечах тяжёлым грузом, но произнести её вслух было невозможно. Она боялась. Не за себя — за тех, кто осмелился. Сонхва, который, несмотря на все свои ошибки, попытался вытащить её из этого дурдома, и Ёсан, который, рискуя, первым рассказал ей то, что все скрывали. Эти двое были единственными, кто осмелился говорить с ней честно, но они же теперь и стали уязвимыми. Сан… Он мог уничтожить их. Она видела, на что он способен, как его гнев вспыхивает внезапно и опаляюще. Если он узнает, что она знает правду, что Сонхва и Ёсан были теми, кто открыл ей глаза, всё закончится катастрофой. Она украдкой взглянула на Чхве. Он стоял, напряжённый, как струна, а его взгляд сверлил Идена. Впервые за долгое время Джиа видела в нём не только силу, но и слабость. Этот человек, которого все боялись, сам был уязвимым. Но это не делало его менее опасным. Скорее наоборот. Она попыталась унять дрожь в руках, стиснув кулаки. Если Сан заметит хоть малейший намёк на то, что она знает, он не остановится, пока не добьётся от неё правды. А если она сдастся, то предаст тех, кто попытался её защитить. Чего бы не наговорил ей сегодня Сонхва, она не хотела ссорить их с Саном. Ей было жаль их обоих — они были потерянными мальчишками с самого детства. С тех самых пор, как умерла Белль. И она должна довести задуманное до самого конца. Она должна найти собственного отца и, возможно, помочь Сану добиться справедливости спустя множество лет. Если мать действительно права, то этот ублюдок силой забрал у неё Джуён, а она осталась с ней лишь потому, что медсестра солгала, что вторая девочка умерла при родах. Насколько же нужно быть отвратительным человеком, чтобы забрать новорождённую дочь у матери? Джиа даже представить не могла, что такой человек является её настоящим отцом. Но как ей вынести это молчание? Как продолжать стоять здесь, слыша имя сестры и чувствуя, как гнев разрывает её изнутри? Иден продолжал говорить, его голос был гладким, как шёлк, но в нём слышалась угроза. Он, казалось, наслаждался тем, как всё вокруг накаляется, и Джиа не сомневалась, что он знал гораздо больше, чем показывал. Сердце девушки сжалось. Она чувствовала, как Иден сжимает её плечи, словно проверяя реакцию. Её тело инстинктивно напряглось, но она заставила себя стоять смирно, не выказывая ни страха, ни гнева. Она не сорвётся. Не сейчас. Она ещё покажет им всем. Сан шагнул вперёд, бросив холодный взгляд на мужчину. В этот момент Джиа снова ощутила тот острый страх, который грыз её уже несколько дней. Она знала, что Сан не остановится ни перед чем, если решит, что его предали. — Ты слишком много болтаешь, Иден, — сплёвывает Джиа, не выдержав. Гнев, копившийся внутри, словно взрывная волна, вырвался наружу. Иден чуть приподнял брови, его улыбка стала шире, когда он развернул девчонку лицом к себе и отступил на шаг, словно оценивая её. И в этот момент ей захотелось сделать что-то резкое, чтобы стереть эту мерзкую улыбку с его лица. — Не отдашь значит? — Нет, — твёрдо проговаривает Сан, вновь нацепив улыбку на лицо и не сводя пристального взгляда с рук мужчины, которые покоились на плечах Джиа. — Она выглядит слишком… — Иден продолжает вглядываться в глаза напротив, и Джиа хмурится, всем видом показывая, что ей ни капельки не страшно, — девственницей. Понимаешь, невинной, сладкой. Совсем малышкой, — игриво улыбается он, сжимая её талию. Джиа чувствует неприятную горечь во рту и стискивает зубы, стараясь не выдать своих чувств. — Это плохо? — Плохо? — вскидывает бровь брюнет. — Это просто замечательно. Я бы даже сказал — идеально. Она бы отлично вписалась в это место, — как бы невзначай проговаривает Иден и косится на Сана, обводя пальцем здание. Джиа морщится. Он что, хочет, чтобы она осталась в этом долбанной притоне с какими-то полуголыми девицами, готовыми на всё, лишь бы удовлетворить желания любого в этом доме? Интересно, однако. Внутри Джиа всё сжалось от отвращения и ненависти, но она заставила себя держаться. Горечь подкатила к горлу, а слова Идена, прозвучавшие с издевательской насмешкой, лишь добавляли масла в огонь. Она прекрасно понимала, что он нарочно провоцирует — и её, и Сана. Джиа напряглась, чувствуя, как её тело отвечает на его прикосновения острым желанием сбросить с себя эти мерзкие руки. Её пальцы машинально сжались в кулаки, ногти впились в ладони, но это едва ли помогало. Она уставилась прямо в его глаза, заставляя себя не отворачиваться. — Не боишься, что все узнают об этом? — язвит Сан и засовывает руки в карманы. — Твоя третья ошибка, Сан. И бояться нужно тебе, — почти шепчет мужчина, повторяя его слова и хмуря брови. — Эта самодеятельность скоро кончится, — выносит вердикт Чхве и довольно улыбается, понимая, что нехило его разозлил. — Мой публичный дом — самый популярный в городе. Клиенты — одни из самых богатых людей этого города. Даже ты, когда-то, был в ножках у моих шикарных девочек. Самые дорогие ценники только здесь. Более трёхсот тысяч вонн за одну ночь, — важно хмыкнул Иден и закатил глаза. — А сифилис и герпес это тоже эксклюзивные услуги твоего борделя? — спокойно интересуется парень, сохраняя абсолютную непроницаемость на своём лице. — Я не понимаю о чём ты, — рычит мужчина и сжимает челюсти. — Все они здоровы. — Ты видел их медицинские карточки? — вдруг звонко рассмеялся Сан, от чего его глаза моментально превратились в щёлочки, а на щеках появились ямочки. — Не поверишь, но да, — неожиданно заявил брюнет. — Даже помню имена родителей каждой. Они умнички и приносят очень-очень много денег своему папочке, — проговорил он с таким пафосом, что у Джиа чуть не вырвалось презрительное хмыканье. Сана раздражало то, как он говорил о себе, будто о короле, которому всё дозволено. И это так бесило, что хотелось несколько раз съездить ему кулаком по роже. Но он лишь ухмыльнулся, позволяя Идену чувствовать себя так и дальше. Однако его ухмылка выглядела скорее вымученной и угрожающей, чем весёлой, а каждое слово, произнесённое им, звучало так, словно Чхве Сан оттачивал лезвие. — Ты сделал из маленьких девочек каких-то шлюх и гордишься этим, — осуждающе произносит блондин, не замечая как его голос предательски дрогнул. — Шлюх? — вдруг нахально усмехнулся Иден. — А ты, я смотрю, шлюхами не брезгуешь, Чхве Сан, — довольно проговорил он и рассмеялся, чувствуя, как вздрогнула Джиа. — Ходил сюда, как к себе домой. Не вздумай отрицать. Ты не обманешь ни эту сучку, ни меня. Парень вдруг сильно сжимает зубы и резко толкает Джиа на землю, не сводя взгляда с Сана. Девушка начинает судорожно вдыхать воздух ртом, когда её колени, ладони и щека встречаются с мокрым асфальтом. Джиа чувствует как маленькие острые камешки впиваются и сдирают её кожу. Пальцы немеют от волнения и страха, когда она чувствует тёплые сильные руки на своей талии и точно знает, что это Сан. — Маленькая, — ласково тянет подоспевший парень, поднимая её с земли и притягивая к своему телу. С глаз начинают течь слёзы, мешая разобрать происходящее вокруг. Сан искренне удивляется её реакции и усмехается, продолжая поглаживать девушку по спине. — Ну ты чего? — успокаивающе шепчет он. — Ничего страшного не случилось. Тише. — Меня сейчас стошнит, — самодовольно усмехается Иден, поднимая брови и растягивая губы в наглой ухмылке. — Не связывайся со мной, Сан. Есть черта непрощения, после которой я не забуду твою четвёртую ошибку. Он ещё раз смерил их презирающим взглядом и стал отдаляться, сразу же позабыв о Сане. Он быстро что-то пробормотал и, оставив её одну посреди тёмной улицы, направился ко входу в здание. Джиа нахмурила брови и раздражённо надула губы, заметив его отдаляющуюся фигуру. Опять он уходит. — Ты разрыдалась, как маленькая девочка, — отчеканил Сан, обернувшись. Скрестив руки на груди, она недовольно смотрела на парня. — Я испугалась, — почти шепчет Джиа, склоняя голову в пол и позволяя тёмным волнистым прядям спасть на её лицо. — Чуть язык от страха не проглотила, — усмехается Чхве и наконец разворачивается, чтобы уйти обратно в дом. Джиа не решилась снова кричать на него, потому что сил совсем не осталось. Но он ведь защитил её, не отдал этому наглому мужику, который возомнил из себя непонятно что. Почему он сначала так его испугался, а потом словно озверел? Коленки и ладони сильно саднили и Джиа слегка морщилась от ноющей боли. Она спокойно развернулась, утирая тыльной стороной ладони слёзы, вернулась к машине и сама в неё села, удобно расположившись на сидении. Почему Сонхва и Ёсан (который уже преспокойненько сидел себе на пассажирском сидении спереди) не вышли? Почему не помогли? Сонхва нервно теребил руль и стучал зубами. Он был слишком напряжён в отличие от Кана. Тот сидел, вальяжно раскинувшись на сидении, и курив сигарету в раскрытое окно. Его, казалось, вообще никогда и ничего не волновало. Чёртов эгоист. Хотя, так оно и было на самом деле. Ёсан вообще не понимал почему он должен заботиться о ком-то. Считал это странным и глупым. — Задолбал курить, — гневно кинул Пак, поднося руку к своей скуле. — Расслабься, — усмехнулся Ёсан и кинул окурок на асфальт, который тут же потух. — Пойди трахни одну из этих шлюх, может, полегчает. Тот лишь осмотрел друга недовольным взглядом и повернулся к сжавшейся на заднем сидении девушке. Из ранок на коленках и ладонях сочилась кровь, марая джинсы, но Джиа вообще не обращала на это внимания, а просто глупо тупила взгляд в сидение впереди неё. — Подождём ещё недолго, — нежно сообщил Сонхва и попытался ободряюще улыбнуться. Девушка рефлекторно подняла взгляд на него и поджала губы. С каких пор Сонхва так ласков с ней, если ещё десятью минутами ранее кричал на неё, как сумасшедший? У этого парня что, раздвоение личности? Прошло уже минут десять, как они стоят около этого дома и чего-то ждут. Только вот, чего? Сан ведь сказал, что им нужно уехать немедленно. — Думаешь, он сможет? — вдруг тихо спрашивает Ёсан, обращаясь к другу. Джиа слышит, но очень плохо. — Сан? — Сонхва закатывает глаза и как-то отстранённо улыбается. — Ты думаешь, что он отдаст её? — Зачем ему проблемы? — удивляется Кан. — Я бы не решился связываться с Иденом. Он больной на всю голову и его… — глухо смеётся парень, но тут же смолкает. В машину, рядом с Джиа, осторожно присаживается Сан. Он нежно тянет её к себе и прижимает к тёплой груди, заставляя девушку несдержанно выдохнуть. — Всё хорошо? Джиа поднимает на него глаза и кивает головой. В мыслях прокручиваются дурацкие фразы Ёсана. Проблемы? Какие ещё проблемы? Отдаст кого? Её? Это, чёрт возьми, в её планы не входило. Машина уже выехала за ворота и двигалась в сторону дома. Всё произошло слишком быстро. — Вы идиоты, — возмущается Сан, заглядывая вперёд. — Я просто попросил следить за ней, а не привозить в дом, полный всяк… — он вдруг замолчал и глубоко выдохнул. — Во-первых, мы твои хёны, будь уважительнее, — Сонхва бросает недовольный взгляд в зеркало. Ёсан лишь громко фыркает: Сан никогда не называл их хёнами, точнее, это было слишком давно и неправда, поэтому пора смириться с тем, что этот болван ставит себя выше их. — А во-вторых, твой отец искал тебя. В тот же день, когда ты свалил, — продолжил Ёсан, подкуривая очередную сигарету. Он непринужденно выпускал дым изо рта и смотрел в окно. — Ты прячешься или что? Сан вдруг опешил и нахмурил брови, сильнее прижимая девушку к себе. — Я не прячусь, — холодно отчеканил он. Всё внутри напряглось и парень, поёрзав на сидении, небрежно провёл по волосам. Джиа машинально потянулась к его лицу, заметив маленькую царапину на скуле. — Ну-ну. — Не зли, — хмыкнул Сан, повернувшись к нему. — Я устал от этих занудных вечеров. Кого он хочет сделать из меня? Я и так присылаю грёбанные орхидеи его жене каждые выходные, что ещё нужно? С меня недостаточно внимания? — обессилено выдыхает парень, откидываясь на спинку сидения. — По-видимому, мало, — вдруг рассмеялся Ёсан. — Я ненавижу орхидеи, — выплюнул Чхве, сжимая челюсти. — Меня вообще тошнит от них. Какого чёрта это любимые цветы этой больной женщины? — выдыхает он, прикрывая глаза и задумываясь о том, как отец снова потащит его на очередной приём и начнёт знакомить с какими-то важными людьми. Важными-важными. Всех важных Сан уже прекрасно знает. Но всё равно опять придётся надеть костюм, задушиться галстуком и изображать любящего, послушного сыночка. Конечно, иногда было даже весело, но это вообще исключительные ситуации. — Больной? — Кан вдруг хмурится и оборачивается к другу со своего переднего сиденья. — С каких пор она больной стала? — С тех самых, как я решил, — Сан деловито вздёрнул подбородок и снова уставился в окно. Он выглядел каким-то слишком уставшим и измученным. Джиа продолжает смотреть на его лицо и молчать. Не хочет перебивать этот замечательный хриплый голос, вызывающий приятную дрожь внизу живота. Чёрт, что с ней не так?! Почему, каждый раз, когда она оказывается в опасной близости с этим парнем, её так и тянет к нему? Она ненавидела себя за то, что её тело, будто против её воли, продолжало реагировать на каждое его движение. Это было почти мучительно: его голос, его запах, его взгляды и крепкие руки, которые продолжали обнимать её за плечи, притягивая ещё ближе. Она не могла объяснить, почему её так тянет к нему, даже несмотря на всю боль, которую он причинял. Она жалела его. Жалела за то, что он сам загнал себя в этот угол, окружил себя этой стеной из колючек. Но жалость только усиливала её ненависть. Ей не хотелось его жалеть. Не хотелось признавать, что он вызывает у неё такие чувства. Но хуже всего было то странное, неконтролируемое желание, которое её охватывало рядом с ним. Оно казалось неправильным, даже болезненным. Как можно желать того, кого ненавидишь? Как можно тянуться к человеку, который разрушает всё вокруг себя? Её злило, что он легко вторгался в её мысли, в её чувства. Злило, что он смотрит на неё так, будто знает о ней больше, чем она сама. Злило, что он вообще существует в её мире. — Сейчас мы приедем и ты ляжешь спать, — приказным тоном вдруг заявляет Сан и громко выдыхает. От него всё ещё пахло алкоголем и дорогими сигаретами. Джиа поморщила нос и сильно сжала ворот его рубашки, притягивая к себе. Сонхва, следящий за дорогой, сжал руки до побеления костяшек и нахмурился, вдавливая педаль газа. Ёсан перевёл взгляд с друга на зеркало и усмехнулся. Интересно. Что же это? Любовный треугольник или же нехватка женского внимания? — Спать? — тихо шепчет девушка, стремительно приближаясь к его лицу и улыбается, замечая как он поддаётся и тоже растягивает губы в насмешливый улыбке. Она немного расслабила его, что безумно радовало и одновременно сводило с ума от мысли о том, что если он возбудится, то ей точно не отвертеться. — А что? — тихо спрашивает Чхве, смотря прямо в глаза. — Я не хочу спать, — Джиа слегка касается его губ языком и чувствует, как всё тело начинает дрожать. — А что ты хочешь? — соблазнительно-тихо интересуется парень, обвивая сильные руки вокруг её талии. — Есть? — Ты думаешь, что я нуждаюсь только во сне и еде? — усмехается девушка и касается его губ. — Сейчас мне хочется немного другого… Она сама не понимала, что творит и это ещё больше заводило и распаляло желание внутри неё. — Да ладно? — сквозь поцелуй смеётся Сан: звонко и по-настоящему заразительно. Удивительно, Джиа настолько редко слышала его искренний смех, и могла поклясться, что если бы не его паршивый характер, она сто процентов влюбилась бы в этого парня. — Ты хочешь секса со мной? Ты? Сама? — с его губ это звучит, как оскорбление или осуждение, и Джиа недовольно хмурит брови, отстраняясь от его губ. На передних сидениях пытается сдержать смех Ёсан, чем заставляет девушку густо покраснеть. — Это что-то типа одолжения? — вдруг подает голос Кан, давясь от смеха. Она резко отпускает Сана и отодвигается, надув губы и сложив руки на груди. Какого чёрта он несёт вообще? — Идиот, — грубо буркнула девушка и поправила пиджак на своих плечах. — А ты идиотка, — в таком же тоне отвечает ей Ёсан, подозрительно серьёзно смотря на неё через зеркало, от чего Джиа тушуется. Ёсан будто осуждал её. Словно его взгляд так и кричал, что она самая настоящая идиотка, и не потому что ей хочется (почему-то) трахнуть Чхве Сана, а потому что она вернулась после того, как они с Сонхва помогли ей сбежать. Джиа выдохнула, силясь успокоить клокочущее сердце. Ну, в конце концов, она ведь не виновата в том, что чувствует? Ей не хотелось, чтобы уходил Сонхва, ей не хотелось, чтобы он пострадал, а ещё ей безумно, до боли во всём теле, хотелось взглянуть в глаза отца, который собственными руками разрушил жизнь её матери, когда забрал сестру. И хотя Джиа понятия не имела, что тогда произошло, ей просто хотелось взглянуть этому человеку в глаза и спросить напрямую о том, зачем он сделал это. Хотелось увидеть Юнхо, который, очевидно, сам хочет встретиться с ней, но без помощи этой троицы, состоящей из одних придурошных балбесов, ей будет это не под силу. Только они знали, где можно найти Юнхо и отца. — Ну ладно, — сладко мурлычет он. — Иди ко мне, — шепчет Сан, потеряв всякое терпение, после чего подвинулся ближе к девушке. — Давай. Джиа смиренно выдохнула и прикрыла глаза, понимая, что всё равно не сможет выбраться из этих соколиных объятий. В один миг его голова стала совсем пустой, когда девушка всем телом прижалась к нему, обвив худенькие ручки вокруг его талии, а в штанах стало болезненно тесно. Машина на большой скорости летела по шоссе, рассекая огромные лужи. Кажется, Сонхва всё понял и без слов. Или всё же был зол? Как только Пак припарковал машину, Сан уже распахнул двери и побежал в дом, таща Джиа за собой. Здание казалось таким мрачным ночью, и девушка невольно съежилась от непонятной атмосферы, таящейся в холодном воздухе. — Ты забыл, что я девочка и не могу бегать по сто километров в минуту? — запыхавшись, хнычет она, даже не пытаясь вырвать его ладонь из своей. Он молчит, продолжая движение. — Сан! — снова требовательно бурчит она и выводит его из оцепенения. — Я здесь, — парень распахивает дверь, заводя девушку в дом и наконец заглядывает в глаза. — Я вижу, что ты здесь, но зачем так тащ… — в этот момент требовательные губы жадным поцелуем впиваются в её губы, бессовестно перебивая и затыкая. Язык Сана исследует, ласкает и пробует на вкус. Такие сладкие, влажные, вкусные. Нет, она не теряется… Джиа будто знала, что так и будет. Сан сам почти теряет голову, когда она берёт всё в свои руки и проникает языком в его рот. Он не может сдержать наглой, довольной улыбки, когда её ладошки ложатся на его шею, слегла поглаживая. Стройные ноги подкашиваются, сердце глухо стучит в груди, а внизу живота болезненно тянет. Он стаскивает с её плеч пиджак, который сам накинул в машине, ведь Джиа успела продрогнуть и замёрзнуть после дождя, и откидывает куда-то в сторону. Буквально неделю назад это бы показалось довольно странным и ужасным, но не сейчас. Сан резко подхватывает её на руки, заставив девушку взвизгнуть. Сердце подпрыгнуло в груди, а кожа покрылась мурашками. — Дурак, — смеётся она. — Дурочка, — шепчет он, заглядывая в её красивые глаза и припадая к ямочке на шее. Джиа вздыхает и даже не сразу замечает, что он кладёт её на совершенно другую кровать, в совершенно другой комнате. — Мы можем поговорить? — вдруг осторожно интересуется девушка, бережно ощупывая и перебирая пальцами мягкие волосы на его затылке. Сан слегла напрягся, но моментально расслабился, когда взглянул на неё. — Нет, принцесса, — хитро бормочет он, снова жадно впиваясь в пухлые губы. — Чуть позже я буду готов выслушать тебя. — Сан, — сквозь поцелуй тянет девушка, не в силах противиться этому парню. — Джи… Потом… Всё, что угодно, — он возбуждённо и отрывисто дышит, и Джиа чувствует как его тело прижимается к её. Парень уже успел стянуть с неё влажную блузку, не отрываясь от манящих губ. В голове густой туман, что Джиа не может подумать о чем-то другом, кроме него. Да и зачем? Она ощущала, как её тело охватывает дрожь, но не от холода или усталости. Эмоции, которые её переполняли, были настолько сильными и противоречивыми, что их невозможно было описать словами. Каждый его взгляд, каждое прикосновение словно впивались в её душу, вытесняя здравый смысл. Она злилась на себя, на него, на весь этот хаос, но в то же время чувствовала невыносимое притяжение, которому не могла сопротивляться. Её разум кричал, что это неправильно. Что Сан — это опасность, боль и разрушение, а не тот, к кому она должна стремиться. Но сердце упрямо твердило своё. Оно трепетало каждый раз, когда он оказывался слишком близко, как будто её существование зависело от его дыхания, от его прикосновений. Всё в ней напряглось, когда он наклонился ближе, его глаза, тёмные и глубокие, впились в её. Эти глаза будто бы гипнотизировали её, заставляли забыть обо всём на свете. Она чувствовала его жадный поцелуй, его руки, которые настойчиво и одновременно нежно исследовали её тело. Каждая её клеточка горела, будто внутри разливался огонь, который зажечь мог только он — только Чхве Сан. Её тянуло к нему, как мотылька к огню, даже если это было саморазрушением. Перед глазами внезапно всплыл Сонхва. Как он кричит на неё, как прожигает её своей печалью, как они целуются у неё дома, а затем Сонхва беззастенчиво и с жаром сминает её губы подле этого злосчастного борделя, почти что под самим носом Сана. И от этого между ног становится невыносимо влажно. Эти воспоминания, странным образом, лишь усиливали её желание. Она пыталась отбросить мысли о том, как Сонхва почти умолял забыть их, а затем истязал её губы, медленно водя ладонью по её телу. И вместе с этим пришло ещё больше жара — невыносимого, обжигающего. Её тело откликалось на каждую ласку Сана, но в мыслях всё ещё бродил другой, заставляя Джиа буквально прижать к Чхве всем телом. Заметив это, его пальцы настойчиво скользнули вдоль её спины, обхватывая талию. Джиа задохнулась от этого ощущения — властного, полного уверенности и желания. Она выгнулась ему навстречу, отчаянно пытаясь заглушить в себе воспоминания о Сонхва. Сан нежно целует её за ухом в то время, как ловкие руки стаскивают с неё узкие джинсы. Её пульс ускоряется и трепещет так дико, что слышит даже он. Девушка хватает его за ворот футболки и тянет вниз, не зная, как поскорее избавиться от ненужной тряпки. Истерзанные губы парня уже оказываются на её шее, исследуя каждый миллиметр кожи. Она отпускает его и скорее зарывается своими пальцами в шелковистых волосах, а приоткрытые губы жадно ловят наэлектризованный воздух, которым пропитано пространство между ними. Через пару минут они оба освободились от лишней одежды. Он снова накрывает её пухлые губы своими, предельно медленно, без резких движений входя в неё. Раньше, ему бы показалось это дико скучным, но не сейчас. Это тот момент, то время, когда каждое движение, даже самое незначительное, приносило крышесносное удовольствие, сводило с ума и заставляло дыхание замирать. Невыносимо. Медленно. Чувственно и глубоко. Джиа выгибается ему навстречу, словно в ответ на каждое его движение. Губы Санa медленно скользят вниз, оставляя на её теле влажные горячие поцелуи. Его дыхание опаляло кожу, а руки уверенно исследовали изгибы тела, словно он хотел запомнить каждую её линию, и будто боялся, что этот момент может быть последним. — Ты сводишь меня с ума, — шепчет он хриплым голосом, в котором звучит одновременно страсть и уязвимость. Джиа смотрит на него, не в силах ничего ответить. Он всегда был для неё как магнит, притягивал к себе, даже когда она всеми силами пыталась сопротивляться. И вот теперь, когда она снова оказалась в его власти, ни тело, ни разум уже не могли ей помочь. Её руки нежно ложатся на его лицо, пальцы легко касаются скул, медленным движением рук проводя по ним. На мгновение их глаза встречаются, и между ними повисает напряжение, которое невозможно игнорировать. Они оба знают, что этот момент больше, чем просто страсть, чем просто желание. В этом было что-то большее, нечто, чего ни один из них не хотел признавать. Сан наклоняется ближе, продолжая толкаться в неё, и его лоб касается её. Он глубоко вздыхает, будто пытается собраться с мыслями, но у него ничего не получается. — Джи… — едва слышно произносит он, его голос звучит так, словно он хочет сказать что-то важное, но в последний момент передумывает. Девушка прижимается ближе, обнимая его так, словно больше никогда не отпустит. Этот момент, наполненный страстью и нежностью, казался им обоим бесконечным. С каждым мгновением они теряли связь с реальностью, позволяя эмоциям полностью захватить их. И даже когда в её голове вновь мелькает образ Сонхва, его голос, его руки, Джиа силится выкинуть его из мыслей. Слишком поздно, чтобы думать о последствиях, слишком больно осознавать их. Сейчас был только Сан, только этот момент, только их близость. Протяжный стон вырывается из её губ и Джиа снова выгибает спину, не в силах сдерживаться, когда Сан делает особо хорошо, слегка сжимая её грудь и играя с сосками, пальцами проводя по обеим ареолам. Джиа задыхается от переполняющих чувств и руками скользит по его спине, нежно обхватывая шею, чтобы притянуть его ещё ближе. Вдыхает его запах, отчаянно пытаясь выкинуть из головы Пак Сонхва. Однако, горячие губы Сана, покрывающие её шею и плечи, заставляют её вновь сосредоточиться только на нём. Каждое его прикосновение, каждое движение словно заявляет о его правах на неё. Его руки скользят по её телу, находя самые чувствительные места, и заставляя девушку срываться на новые стоны. Она снова выгибается, подстраиваясь под него, позволяя себе на мгновение забыть обо всём, что тревожит. — Ты замечательная, — хрипло шепчет Сан, прерывисто дыша ей в ухо. Его движения становятся быстрее, но он всё ещё удерживает эту грань между страстью и нежностью, будто боится сделать что-то не так. Джиа в этот момент кажется, что мир сужается до одного-единственного человека. Сан заполняет собой всё её пространство, все её мысли, и она, наконец, позволяет себе утонуть в этом ощущении. На короткий миг она забывает и Сонхва, и все мучительные сомнения, потому что сейчас есть только Сан. И этот миг кажется ей бесконечным. Увлёкшись, Сан и вовсе забыл о времени, потому что никак не мог насладиться её близостью, забыл о том, что глубокая ночь уже сменяется самым ранним утром, отчаянно продолжая толкаться в девушку, что так прекрасно выстанывала его имя. Джиа уже обессиленно цеплялась за его сильные плечи. Полностью в его распоряжении она уже доведена до предела, пару секунд и… — Попроси меня, — шепчет Сан, склоняясь к её шее. Он резко останавливается и замирает, впиваясь в ямочку на её шее. Движения с этого момента становятся тягучими и медленными из-за чего девушка задерживает дыхание и жмурит глаза. — Пожалуйста-пожалуйста, — шепчет она, выгибаясь. Закусывает губу, почти хнычет от такого тягучего чувства, сама начиная двигать бёдрами в попытке довести себя до такой долгожданной разрядки. — Я не хочу, чтобы ты кончала, — парень вдруг тихо рассмеялся, чувствуя безумное напряжение её тела. — Как ты на это смотришь, сладкая? Джиа казалось, что она лопнет через секунду, подобно воздушному шарику. — Сан, пожалуйста, — её глаза смотрели на него с мольбой. — Я… Не могу… — девушка закусывает губу, когда его напряжённый член снова начинает с силой двигаться в ней. Он сам был не в силах сдерживаться и резко схватил её за запястья, поднимая их над головой. Невиданной силы оргазм накрывает их обоих, оставляя без сил и возможности жить дальше, без ровного спокойного дыхания. Хрупкое тело дрожало и сотрясалось от нахлынувших чувств и эмоций, заставляя Джиа судорожно хватать губами воздух. Сан глубоко дышит, пытаясь успокоиться и опускается на неё сверху, отпуская руки. Истерзанная, но двольная, девушка жмурит глаза и обнимает его покрепче, думая о том, какой же этот Чхве Сан всё-таки сволочь. Самая последняя. Через полчаса они оба уже успокаиваются и лежат в обнимку, наслаждаясь друг другом. Сан смотрит в одну точку и о чём-то думает. Он не ушёл, нет. Парень прикрывает глаза и вздыхает, пытаясь подумать и чём-то другом. В голову приходит только его отец, который может нагрянуть к нему в гости в любой момент. — Я ведь тебя ненавижу, да? — вдруг тихо спрашивает девушка, поднимая на него совсем детские красивые, карамельные глаза. — Наверное, да, — неуверенно бормочет парень, пожимая плечами. — Почему ты ушёл тогда? — взволнованно интересуется Джиа, теребя край простыни. — Что? — хмыкает Сан, вдыхая приятный аромат её волос и будто не замечая этого волнения и напряжения, повисших прямо над ними. — Ты меня слышал, — девушка пальцем выводит незамысловатые узоры на его плече и снова обращает взгляд к парню, который, вдруг неожиданно для самого себя, приблизился к ней, чмокая в щеку. Джиа смущённо улыбается, прекрасно ощущая как лицо заливается румянцем от такого незамысловатого жеста. И всё-таки Чхве Сан может быть милым, когда хочет. — Я… — он замирает на секунду. — Мне просто было нужно… Уйти. По делам, — парень теряется и не знает как объясняться перед ней. — Лгун, — фыркнула Джиа, ткнув пальцем в его грудь. — Чего? — насмешливо повышает голос он, задумываясь о том, когда же она успела стать такой смелой. — Лгун! Самый настоящий! — с уверенностью заявляет она. — Я не верю тебе. Всегда обманываешь меня, когда я задаю вопросы! Сан уже и сам не понимал себя и что с ним происходит. Почему это странное чувство стыда вспыхивает всякий раз, когда она смотрит на него вот так — с этим упрямым выражением лица, будто видит его насквозь. Он всегда считал себя человеком, которому плевать на чужое мнение. Но с Джиа всё было иначе. Он волновался. Чёрт возьми, он волновался, что она подумает о нём, что скажет, как посмотрит. В груди разливалась тяжесть, неприятное осознание того, что её слова находят его слабые места. И это бесило. Почему он вообще позволяет ей добираться до чего-то, что всегда прятал за маской? Она слишком близко, слишком много знает. И от этого становилось неуютно, словно он терял контроль над ситуацией. Её пальцы рисовали круги на его груди, а он лежал и молчал, не зная, как ответить на её обвинение. Может, она и права. Может, он действительно лгун. Потому что правду о себе он никогда никому не рассказывал. Правда была грязной, тяжёлой, наполненной тем, что ей не понять. Он почувствовал, как её прикосновение стало настойчивее, и посмотрел на неё. Джиа всё ещё ждала ответа, но её глаза были мягкими, а в уголке губ играла едва заметная улыбка. Эта чёртова улыбка. Она заставляла его чувствовать себя то ли разоблачённым, то ли разоружённым. А то и всё вместе. Сан глубоко вдохнул, опустив взгляд. Ему хотелось сказать что-то, что могло бы всё объяснить. Но слова застряли где-то глубоко внутри. Вместо этого он лишь протянул руку и провёл пальцами по её щеке, задержавшись у линии подбородка. Её кожа была тёплой, мягкой, и от этого прикосновения ему стало немного легче. Он не мог объяснить себе, почему так важно, чтобы она осталась. Почему её присутствие в его жизни стало чем-то необходимым. Но он знал одно: если Джиа уйдёт, то вместе с ней уйдёт что-то, что он уже давно потерял, но так отчаянно искал. — Хорошо-хорошо! — улыбается он и стискивает зубы, готовясь сказать самую дурацкую фразу, о которой в мыслях уже пожалел. — Можешь задавать всё, что захочешь и я отвечу тебе. Он невозмутимо пожимает плечами и кривит губы в самодовольной улыбке. Чхве Сан всё-таки остаётся тем самым Чхве Саном. Джиа недоверчиво прищуривается и поджимает губы, всматриваясь в его красивое лицо. Сан же замирает и прикрывает глаза, надеясь на корректные вопросы. — Сколько у тебя было девушек? — вдруг выпалила девушка и в эту же секунду густо покраснела. — Девушек? — он изогнул бровь. — Которых я трахнул или которых мы вместе с Сонхва и Ёсаном… — Забудь! — вдруг рассмеялась Джиа и зажмурилась. — Я хочу задать другой вопрос! — Хорошо… Давай, — тянет Чхве и разводит руки, в очередной раз удивляясь её детской стеснительности и неловкости. — Боишься пошлости? Так что же, пора раскрепощать тебя… — весело бормочет Сан, но его тут же бесцеремонно перебивают, заставляя замереть от неожиданности: — Расскажи мне о Джуён.