По законам жанра

Весна, 1987-й год. Майские дни для школьников — это, пожалуй, чистейшая пытка, которая происходит против воли любого. Ни учителя, которые сами были бы не против сейчас пройтись под солнечными лучами; ни дети, которым хочется отбросить дурацкий учебник по литературе и пускать солнечных зайчиков, не рады необходимости сидеть в душном кабинете. Конечно, когда совсем становится невыносимо дышать, приоткрывают окно, и вот ровно в этот момент случается абсолютная магия! В небольшую щёлку деревянной рамы проникает тонкая струйка прохладного ветерка, окутывая всех находящихся в помещении чувством свободы и лёгкости. Так ощущается весна. Молодость. Счастье. Все ученики 10-го «Б» класса школы номер 761 города Москвы мечтали, чтобы кто-нибудь сейчас непременно начал умирать от недостатка кислорода, а Ирина Сергеевна, преподаватель русского языка и литературы, по совместительству ещё и классный руководитель будущих выпускников, пошла бы открывать. В этот момент, под шумок, не особо сведущие в вопросах литературного толка учащиеся смогли бы узнать у своих более одарённых соратников правильные ответы в тесте, который им выдали до конца урока. — Вик, — послышался голос одного из учеников с последней парты левого ряда. — Отвали, — прошипела девушка, что сидела от него по диагонали в том же ряду, но на две парты ближе к доске. — Поспелова! — не унимался тот и даже кинул скомканную бумажку, чтобы одноклассница точно обратила своё внимание на него. — Отвали от меня, — всё же повернувшись и смирив грозным взглядом друга, ответила Вика. — Чё у тебя в третьем? — У нас разные варианты, — закатила глаза Поспелова от очевидной глупости. — А у Космоса чё? — Вот у него и спроси. — С довольной улыбкой Вика отвернулась обратно писать свою работу и незаметно помогать отвечать Косу на вопросы о сюжете «Мастера и Маргариты». Поспелова обожала наблюдать за тем, насколько же беспомощными и какими-то даже потерянными становились её друзья, стоило только их рассадить. Будь они умнее, то вели бы себя, как нормальные люди, и преспокойно сидели себе, писали тест по обыкновению на троих, но нет. Вика делила парту вот уже третий год с одним из своих друзей — Витей Пчёлкиным. Тот, естественно, удержаться от того, чтобы рассмешить подругу не мог ну никак, а потому постоянно начинал говорить какую-нибудь ерунду. В этот момент Поспелова ещё держалась. Однако если шутку подхватывал Космос Холмогоров, что сидел прямо перед Пчёлой и слышал абсолютно всё происходящее на парте за ним, то у Вики начинались проблемы. Парни могли, хоть и с трудом, сдерживать рвущийся наружу смех, с переменным успехом сохраняли на лицах абсолютно беспристрастную маску, пока Поспелова сгибалась и почти валялась под партой, стараясь не засмеяться в голос. Хотя, однажды они были близки к провалу и, скорее всего, выговорам, как никогда. В очередной раз то ли Витя, то ли Кос что-то пошутил. Это стало расходиться по классу и подхватываться двумя другими друзьями: Валерой и Сашей. Когда же искромётная юмористическая зарисовка была окончена и вернулась обратно в крайний левый ряд, Поспелова в прямом смысле слова рыдала от смеха и сидела под партой. Ровно в этот момент в класс зашла завуч — Валентина Петровна, которая даже в обычное-то время вызывала у учеников желание рассмеяться, ввиду своей тучности, огромных толстых очков и громкого голоса, а уж в состоянии истерики — подавно. — А вот и я! — распахнув дверь, вошла Петровна, как её называли учащиеся. Все тщетные попытки сдержать хохот у Вити и Космоса пошли прахом. И если Холмогоров хотя бы мог просто прикрыться рукой да опустить голову вниз, чтобы не привлекать внимания, то у Пчёлкина же была дополнительная проблема в виде подруги, которая сидела под партой и пыталась вылезти наверх, пока Витя удерживал ту рукой. Во-первых, Вика, откровенно говоря, выглядела бы довольно странно, вылезая из-под парты посреди урока. Во-вторых, она была вся красная и с текущими по лицу слезами. Никто же не поверит, что они правда просто смеялись. — Вик, как звали этого, ну, который самый главный был прокурор? — прошептал Космос одними только губами, пока классная отвлеклась на других учеников. — Понтий Пилат, — так же тихо ответила Поспелова, смотря в тетрадь друга. — Не Пелат, а Пилат, дурак. — Понял, — ответил Космос, зачёркивая неправильно написанное слово. Пчёлкин, сидя через две парты, уже в десятый раз мысленно выругался. Зря он начал спрашивать у соседки ответ ещё на первый вопрос. Глядишь, не был бы замечен Ириной Сергеевной и остался бы на своём месте. Обычно ниже четвёрки он ничего не получал по русскому и литературе, исключительно благодаря Поспеловой, но в этот раз было бы неплохо наскрести хотя бы на три. Он завидовал Космосу, который точно сдаст работу на хорошую оценку. Вика спиной чувствовала взгляд Вити. Она вообще всегда точно знала, когда именно он на неё смотрел. Отчасти потому, что пыталась поймать его взгляд, а отчасти и потому, что смотрел он практически постоянно. Они никогда за грань дружбы не переходили. Всегда держали расстояние между друг другом, однако только слепой не замечал симпатию, которую испытывали одноклассники. Так уж вышло, что ещё лет в пять Поспелова подружилась с соседом по лестничной клетке — Сашей Беловым. Будучи совсем маленькими, они бегали по двору и играли вместе. После, когда ребята пошли в школу, случайно попав в один класс, Саша начал водиться с Космосом, Витей и Валерой. Общение с Викой не было уже таким постоянным, ведь она, всё же, девчонка, а потому их игры в «Зарницу» и тому подобное не поддерживала, но ребята нет-нет да общались. Время шло, дети взрослели, и классу к восьмому Вика из маленькой девочки начала превращаться в привлекательную девушку. Два длинных хвостика чёрных волос превратились в аккуратно уложенное каре чуть ниже плеч, фигура стала женственной. Манящей. Желанной. Поспелова эти изменения в себе видела, хотя и не придавала им особого значения, но больше всех их замечали парни. Они больше не смотрели на неё как на «свою в доску». Теперь хотелось привлечь её внимание в каком-то даже романтическом ключе. Но за годы дружбы ребята знали друг друга как облупленные, потому никаких неожиданностей в их отношениях быть не могло. Вроде бы все четверо дружили с Викой на одном уровне, правда, её взаимоотношения с Пчёлкиным всё равно отличались. Сложно себе представить ситуацию, в которой Холмогоров мог бы взять Поспелову за руку ни с того ни с сего и переплести их пальцы во время посиделок в беседке, как это делал Пчёлкин. Ещё менее вероятно, что Вика бы села на колени, допустим, к Саше, пока тот общался с кем-то. Однако такие ситуации были абсолютной нормой между Пчёлой и Поспелычем, как называли Вику друзья. Наверное, именно поэтому особо и ухажёров у Поспеловой не водилось. Большинство были уверены, что она уже встречалась с парнем. Да и девушки Вити, которые всё чаще появлялись начиная с девятого класса, частенько высказывали ему по поводу подобной дружбы. В ответ тот лишь заявлял, мол, Вика — его подруга и если будет выбор: она или барышня, то победит Поспелова. Казалось, этим двоим нужно просто сесть и поговорить, признаться в симпатии, попробовать начать отношения. Вот только и Вика, и Витя даже мысли подобной не допускали. Им нравилось играть в ничего не понимающих друзей, которые совершенно случайно целовали друг друга на прощание не в щёку, а в уголки губ. Школьный звонок был словно спасением. Глотком воздуха. Таким необходимым кислородом в душном помещении. Поспелова уже закончила свою работу и незаметно помогала Холмогорову, пытаясь его убедить, что необходимо хотя бы одну ошибку, но допустить. Ну не поверит Ирина Сергеевна, что Космос, который перебивался с двойки на тройку по литературе, неожиданно практически наизусть выучил роман Булгакова. Скрепя сердце, Кос ответил «Бегемот» на вопрос «Кто из свиты Воланда общался с Маргаритой во время прощания с Берлиозом?». Поспелова наотрез отказалась говорить ему, что это был Азазелло, ведь тогда Холмогоров бы точно ответил правильно. Ещё раз пробежавшись глазами по своей работе, Вика закрыла тетрадь и подошла к учительскому столу, аккуратно положив её на самый край. Первая. Впрочем, как всегда. Несмотря на то, что девушка была не дурой, природная лень пересиливала желание учиться на отлично. Ум и смекалка давали ей возможность не опускать ниже четвёрок, но искренняя тяга к тому, чтобы страдать на уроках ерундой, не позволяли выбиться в «отличницы», а потому Вика была уверенной «хорошисткой». — Домашнего задания не будет, — громко объявила Ирина Сергеевна новость, которую класс воспринял возбуждённым гулом, — но на следующем уроке у вас итоговая контрольная работа. И ещё: те, кто сдают литературу, приходят к нулевому урок в понедельник обязательно. Поспелова входила в число тех, кто выбрал в качестве одного из предметов для экзамена литературу. Девушка хотела поступать на филологический, потому как с её гуманитарным складом ума вариантов было не так уж и много. Конечно, Вике хотелось бы вместе со своей подругой и одноклассницей Соней поступить на учителя по английскому языку, но кроме «Hello» и «My name is Vika» девушка не знала на иностранном ничего. Они вообще были с Софьей странным тандемом. Одна — блондинка, с огромными зелёными глазами и умением расположить к себе любого человека, который попадал в её поле зрения, одной только милой улыбкой. Вторая же была брюнеткой с карими глазами цвета горького шоколада, чей недовольный взгляд посылал сигналы к бегству. Со стороны девушки напоминали белый день и тёмную, беззвёздную ночь. Исключительно благодаря Соне у Вики в окружении были и другие подружки, но так, ничего серьёзного. Те даже не знали, куда Поспелова планировала поступать, не говоря уже о каких-то душевных терзаниях девушки. — Сонь, ты идёшь? — обернувшись к подруге, спросила Вика, уже подхватив на плечо сумку. — Да, минуту, — кивнула та на двери класса, прося дождаться в коридоре. Поспелова поплелась караулить одноклассницу в рекреации и недовольно смотреть на малышню, которая во время продлёнки занималась на третьем этаже, в обычное время отведённом исключительно для учеников старшей школы. Дети то и дело носились туда-сюда, играли в салки и периодически натыкались на будущих выпускников, которые, позабыв как сами ровно так же играли ещё несколько лет назад, распихивали малышей в разные стороны. — Красавица, гулять сегодня выйдешь? — подошёл к Поспеловой Пчёлкин, вышедший вслед за ней. — Не-а, мы с девочками будем, так что нарушать ваши мужские посиделки нет ни малейшего желания. — А нас позвать? — Много чести, — рассмеялась Вика над недовольным взглядом друга. Наконец-то начался дачный сезон, и родители девушки уезжали с пятницы по понедельник за город, оставляя дочь одну в квартире. Единственное, что просили мама и папа: не разгромить весь дом и постараться сделать так, чтобы соседи снизу потом не отчитывали их, как малых детей за орущую по ночам музыку, мешающую спать. Конечно, Вика кивала, клятвенно обещала вести себя прилично, но кто поверит семнадцатилетней школьнице, у которой впереди два дня абсолютной свободы? Поспелова быстро поцеловала на прощание Пчёлкина, как обычно, практически в губы, и взяла под руку Соню, уже выходящую из кабинета литературы. План на вечер был просто идеальный: кто-то из подружек достал груши в ликёре, а потому вопрос с алкоголем на вечер оказался закрыт, папа Вики купил ей по связям кассету с заграничной музыкой. Девушки собирались слушать песни, немного захмелеть и, взяв в руки телефонный справочник, звонить в квартиры, чьи хозяева имели звучные фамилии, просить к трубке несуществующих там людей. Развлечение, разумеется, невероятное, однако когда тебе семнадцать и впереди вся жизнь, с её увлекательными поворотами и неожиданными подарками, такие вечера становятся одними из тех, что ты с теплотой и сладкой грустью вспоминаешь спустя много-много лет.