或許全部 - ВОЗМОЖНО ВСЕ

      Тьма подлатала его, но Вэй Ина не пугали раны тела так, как то, что за месяц среди мертвецов тьма в его душе успела прогрызть себе кучу лазеек, а он этого и не заметил. И боги благословите диди, что успел увидеть, нашел в себе силы остановиться и остановить его подзуживаемое тьмой воображение и жажду мести. Он ведь уже всерьез начал продумывать заклятья наведенных снов и иллюзий, собирать духов для своей изощренной нечеловеческой мести. Вэй Ин утрачивал последние крохи человечности, и потому, сломленный этим страхом, не спешил уходить из лагеря в Линьяне.       Думал ли он, что окажется таким слабым перед тьмой? Там, на мертвых холмах Луаньцзан, принимая эту тьму в свое тело, как жена принимает семя мужа? Думал ли он о том, какой плод может принести это противоестественное соитие? Но сейчас уже было поздно: тьма черной звездой билась в его даньтяне, пронизывала все тело, текла по меридианам, выплескивалась темной дымкой из рук и губ, заливала багрецом его глаза, шептала на сотни голосов в голове.       Очнувшись на второй день после ранения, он вспомнил все, что наговорил накануне и ужаснулся. И потому так безумно обрадовался появлению в палатке Ванцзи. Воззвал к Цзяньиси, не дав заклинателю даже поздороваться и справиться о самочувствии.       «Сыграй мне, Ванцзи. Песнь «Очищения сердца». Прямо сейчас, прошу!»       Ванцзи кивнул и расчехлил гуцинь, благо, носил за спиной всегда, не расставаясь ни на мгновение. Вэй Ин упал в подушки, зарываясь в сбитые одеяла. Он дрожал от пронизывающего все естество холода и знал, что согреться не сумеет, но все равно пытался. Исполненные светлой ци переливы струн облекли его, как солнечный свет, заставив поверить, что чудо возможно. Шепот в голове стих, сеть из последних капель его собственной, родной огненной ци стала плотнее, сжимаясь на сгустке тьмы, сковывая его крепче. Он смог расслабиться, откинул голову, закрывая воспаленные веки. Прикосновение мозолистых пальцев к запястью принесло тихое удовольствие, от точки, где под ледяной кожей прерывисто бился его пульс, распространилось тепло.       «Так хорошо... Снова спасаешь мне жизнь».       — Ты... помнишь? — удивленно и слегка надломленно прозвучал вопрос.       «Помню. Я почти умер там, в пещере. Душа моя покидала тело, когда ты поделился дыханием, не позволяя уйти».       — Мы с Цзян Ваньинем держали тебя вместе.       «Да».       Легкий сон погрузил его в прозрачные воды — без кошмаров и давления тьмы.       Чужие крики вырвали из этого прекрасного сна, разозлив до бешенства. Он нашел силы встать и выползти из палатки — и очень вовремя. Хэйюэ ринулся вперед, повинуясь мысленному приказу, отбивая Шоюэ. В этот момент Вэй Ин испытал ни с чем не сравнимую ярость, так что удар получился такой силы, что меч главы Лань вскрикнул, словно живой. Хэйюэ, исполнив свое предназначение, вернулся в ножны, несколько недовольный тем, что не испил крови, но удовлетворенный тем, что защитил того, кто был важен хозяину. Вэй Ина эта двойственность ощущений меча удивила. Но усилие заставило осесть на землю, и Ванцзи унес его обратно в постель на руках.       — Зачем ты встал? Не потребовать ли от тебя оглядываться на собственные слова?       Вэй Ин улыбнулся, чувствуя, как трескаются сухие губы.       «Ты такой заботливый, А-Чжань».       А уши у Ванцзи все еще краснели совершенно очаровательно. Дразнить его было все еще приятно, словно возвращало в прошлое на год назад. Даже удивительно: жизнь так переменилась, они переменились, но что-то оставалось неизменным.       — Зачем ты так?..       «Называю тебя?» — догадался Вэй Ин, продолжив неоконченную мысль Ванцзи. — «Мне нравится так. Тебе подходит куда больше холодного «Ванцзи». Словно и не твое имя».       Яркий румянец растекался от горящих ушей на скулы, шею и лоб, и это было просто завораживающе. Вэй Ин протянул руку и скользнул ладонью по пышущей жаром коже.       «Такой горячий. Обычно люди даже не догадываются, как же это приятно — касаться теплой кожи... Твоя похожа на кожицу персика, еще не достигшего зрелости, но согретого ярким солнцем. Ее хочется касаться».       Он не знал, успевает ли Ванцзи читать все эти письмена, но ему было и не важно. Он мог вообще отозвать Цзяньиси, ничего не «говорить» и только действовать. Он был переполнен темной Инь, и музыка, а потом и вливание светлой Ян Лань Чжаня почти восстановили баланс. Но только почти.       Пальцы вплелись в выбившуюся из пучка прядь, потянули, заставляя приблизить лицо.       «А-Чжань... беги сейчас, или больше я тебя не отпущу».       Что взято тьмой...       

***

      Цзян Чэн пил чай.       Цзян Чэн очень неторопливо пил чай.       Он пил уже четвертую пиалу, точнее, эту он уже просто перекатывал в ладонях, изредка отпивая крохотные глотки, которые не могли унять жгучего привкуса в горле.       Он ревновал, и уж в этом можно было себе признаться честно. Но так же честно стоило признаться, что эта ревность сейчас была абсолютно неуместна, да и пример, к чему подобное приводит, он видел буквально только что. Имел ли он вообще право ревновать своего дагэ, если с его стороны больше не было той самой тяги, из-за которой, как он уже понял, матушка проводила с Иньчжу и Цзиньчжу почти все свои ночи и большую часть времени? Имел ли он право что-то запрещать А-Ину, особенно теперь, когда понял, что действительно любит его, но только как брата — заботливого, умного, сильного старшего брата, всю их жизнь делавшего все, чтобы он, Ваньинь, в глазах родных и чужих был на первом месте?       Именно потому, что ответ на оба вопроса был «нет», он и сидел сейчас на подушке в тени мэйхуа, пил чай и старался не прислушиваться. Впрочем, с дагэ сталось бы и талисман тишины прилепить на полог.       — Глава, в город пришел этот... один из командиров Ди-цзуньши, в багровом.       Если бы это было что-то срочное, мертвец в багровом ханьфу и с зелеными огнями вместо глаз не пришел бы, а ворвался, и никакая охрана и посты его бы не перехватили. Значит, это могло подождать. Он поднялся, отставив пиалу, готовый задержать мертвеца, но полог палатки откинулся, и он испытал острейшее разочарование, уразумев, что за ним не творилось никакого... никакого непотребства, в общем. Почти — бледные губы дагэ выглядели слишком яркими, словно подкрашенными, и припухшими, значит, эти двое по меньшей мере целовались. Но в остальном его брат — да, отныне так и никак иначе, — выглядел безупречно. Он оделся в принесенные ему вещи, а это было клановое ханьфу, и густой темный пурпур шел ему неимоверно, снова превращая из простого смертного в небожителя... или демона. Вэй Ин накинул на плечи свой плащ, стараниями слуг высушенный без урона богатому меху, но не запахивался в него так, словно на дворе не разгар лета, а лютая зима.       Миг — и маячивший где-то у самого входа в сад мертвец встал перед Вэй Ином, преданно глядя в глаза. Еще миг — и он исчез, просто вскочив на стену и умчавшись по крышам. Вэй Ин же обернулся к Ваньиню и развернул свой черный свиток.       «Эрди сообщил, что они загнали добычу. Это маленький надзорный пункт в горной деревушке, люди оттуда сбежали сразу после начала войны».       Заклинатели, остававшиеся на своем посту, кроме Вэнь Чао и Вэнь Чжулю, были перебиты, у запертых в помещении надзорного пункта людей не оставалось духовных сил, не было пищи и воды. Отчасти это все же повторяло ситуацию с пещерой Сюань-У, так что та часть тьмы, что подзуживала дагэ отомстить, как это понимал Ваньинь, должна была быть довольна.       Его и вправду очень испугало то, что Вэй Ин может поддаться тьме внутри себя и превратиться в настоящего демона. И тогда все, что им оставалось бы — это следить за его безумием, позволить ему разгуляться на полях сражений, а после — уничтожить, как слишком опасное и уже не относящееся к роду человеческому существо.       — Пообещай, что мы просто казним их, и не более, — Ваньинь сжал костистые плечи, прячущиеся под многослойным одеянием и мехом. — Обещай, дагэ.       «Обещаю. Но способ казни все же позволь мне выбрать самому».       Внутри родилась неприятная дрожь, Ваньинь заставил себя ее подавить.       — Хорошо. Только одежду постарайся не запачкать, — за насмешкой было легче всего скрыть страх.       Вэй Ин закатил глаза, вызвав желание треснуть его под ребра. Если бы Ваньинь не видел сам его худобы — так бы и сделал, но он видел и потому сдержался.       — Тогда... летим?       — Я с вами, — позади уже маячил Ванцзи.       Ваньинь присмотрелся к нему, отмечая, что губы у соратника тоже зацелованы, а еще — шея, и не зря же он так сильно запахнул ворот шеня?       — Ванцзи, ты уверен, что стоит?       Ответом послужил только упрямый кивок.       — Что ж, летим.       Пару мяо спустя три меча взвились в воздух.       

***

      Деревню явно покидали в спешке: ветер разносил по углам тряпки, обрывки и мелкий мусор, двери домов были распахнуты, где-то протяжно, отчаянно выла забытая на цепи псина, в одном из дворов квохтала курица, склевывая зерно из брошенного рваного мешка. Трупы вэньских солдат и заклинателей из надзорного пункта стали попадаться ближе к башенке, возвышающейся на краю села. Мертвецы не пощадили никого, и эти трупы Вэй Ин не стал бы поднимать — слишком много возни с разодранным в лоскуты мясом и вырванными кишками, оторванными конечностями и головами.       Он взглянул на своих спутников, оценивая впечатление. Ни в медовых, ни в серо-лиловых глазах не мелькнуло и проблеска брезгливости или страха, это было отлично. Развернулось черное полотнище свитка.       «Когда я выбрался с Могильных Холмов и пришел в Илин, мне случилось узнать тот дом, где мы жили до смерти родителей. Я мог отомстить его хозяйке за то, что выкинула без денег и пищи оставшегося сиротой ребенка, отняв последнее, что у него было, но не стал. Признаюсь, удержался с трудом. Но то было далекое прошлое. Оно отболело и отошло пеплом в землю. Здесь и сейчас я и ты, диди, мы имеем право на месть. И это не влияние тьмы. Ты попросил, а я согласился не измываться чрезмерно. Я держу себя в руках, но право на месть — священно. Скажи, ты все еще желаешь Вэнь Чао легкой смерти?»       Повисло молчание, и он терпеливо ждал, глядя только в глаза, видя в них два алых огня: даже не призванная, тьма уже билась в его теле, требуя выпустить ее, сплести в узор смертоносного заклятья, напоить чужой кровью. «Цыц! Не ты меня ведешь, тварь. Я выбираю сам».       Грозовые глаза напротив вспыхнули лиловыми молниями, словно впитав их от Цзыдяня.       — Не легкой, дагэ. Пусть ему будет так больно и страшно, чтоб его душа раскололась и никогда не вернулась в круг перерождений! — наконец, выплюнул Цзян Чэн.       Ванцзи промолчал, каменное лицо не дрогнуло, выражение глаз не изменилось. Похоже, он был согласен со своим соратником.       «Чжулю — мой».       — Твой по праву мести, дагэ.       «Идем».              Надзорный пост был маленьким и явно возведенным наспех и кое-как. В щели задувал горный ветер, ступени скрипели под ногами двух человек и молчали под плавной поступью третьего. Запертая на засов с внутренней стороны дверь вылетела из проема от мощного удара темной ци, рассыпаясь щепками. В комнате было почти темно, лишь трепетало пламя в одной-единственной лампе, порождая причудливые тени и отражаясь от лезвия тяжелого длинного меча. Оружие обнажил только Вэнь Чжулю, заслоняя своей спиной сжавшегося в углу Вэнь Чао.       — Ты... Этого не может быть! — забормотал тот, заскреб сапогами по полу, словно пытаясь врасти в стену. — Я же сам сбросил тебя... Оттуда не возвращаются!       Вэй Ин растянул губы в яркой улыбке, не сводя с него глаз и зная, что сейчас они горят багровым пламенем так, что не различить зрачка. Он кивнул, делая шаг вперед, поймал понесшееся к горлу лезвие меча Чжулю двумя пальцами, пропуская сквозь него мощный поток темной энергии. Меч вскрикнул и его лезвие пошло трещинами, а после осыпалось осколками, Вэнь Чжулю сдавленно застонал, прижимая к груди окутанные темными жгутами руки. Ненадолго — повинуясь приказу, тьма рванула в стороны, превращаясь в путы, распиная заклинателя в воздухе. Ди-цзуньши шагнул ближе, заглядывая в расширившиеся от шока глаза. Коснулся груди, той точки, где за преградой костей и плоти билось Золотое ядро, надавил. Окутанные темной дымкой пальцы медленно входили в плоть, которая словно бы хлопьями пепла распадалась под ними. Медленно. Почти ласково. Даруя безумную боль, заставившую человека напротив все-таки закричать, извиваясь в безуспешной попытке уйти от нее. С влажным хрустом проломились сочленения ребер, осыпалась почерневшей крошкой кость. Вэй Ин развел пальцы, расширяя дыру. В пульсирующей мешанине алого мелькнул золотой свет.       «Красивое. Сильное. Чистая светлая ци — не иронично ли? У того, чьи руки в крови по плечи — такое сокровище?»       К маленькому золотому солнышку, словно тонкая и толстая паутина, тянулись каналы меридианов. Вэй Ин сжал пальцы вокруг него, на время убрав тьму, потянул наружу, слушая, но почти не слыша надрывный вой, перерастающий в хрип. Вытянуть бьющееся на пределе сил золотое ядро не так уж и просто, но он никуда не торопился. Маленькое сердце, средоточие жизни заклинателя, идущего Путем Меча. То, чего этот человек его лишил, сейчас было в его руке. Вэй Ин сосредоточился, сжал его, насильно вбирая светлую ци, иссушая сперва каналы, после — и само ядро, с каждым мгновением тускнеющее. Эта чужая сила влилась в него, делая прочнее ту золотую сеть, что сковывала в нем тьму. Остатки распались в пальцах невесомым пеплом. Вэнь Чжулю захрипел, исходя кровью из всех цицяо, дернулся в последний раз и обмяк. Отшагнув от него, Вэй Ин поднес к губам флейту, и Ченьцин пропела непреодолимый приказ. Душа, не успевшая выскользнуть из ловушки тела, заплясала перед лицом голубым огоньком и послушно скользнула в цянькунь, тело иссохло и рассыпалось пеплом.       В углу истерически завыл Вэнь Чао, запахло мочой и дерьмом.       «Фу! Трусливая псина. Диди, что мне сделать с ним?»       — Удавить, как бешеную собаку.       Ди-цзуньши только приподнял бровь в ласковой насмешке, но кивнул и сделал шаг ближе.       — Не-э-э-эт! Не приближайся! Мой отец... он даст все, что захочешь! Пощади!       — А ты пощадил моего отца? Мою мать? Моих людей?       Заискрил Цзыдянь, развернувшись змеей кнута, и Вэй Ин отступил в сторону, позволяя брату насладиться возмездием. Треск кнутовища мешался с воплями, пока те не перешли в жалкое бульканье. Тогда он бросил повелительный взгляд на все это время молча и недвижимо стоявшего у стены Ванцзи, и тот, метнувшись к Цзян Чэну, с силой обхватил его, останавливая, отвел назад.       Через мгновение Хэйюэ отсек голову Вэнь Чао, его душа так же скользнула в цянькунь, а голова спряталась в другой.       «Уходим. Месть свершилась. Осталась только одна цель — Вэнь Жохань».       — Уходим, — подтвердил Ванцзи, уволакивая с собой уже не сопротивляющегося Цзян Чэна.       За их спинами на пол упала лампа, горящее масло побежало по половицам, жадно треща и пожирая сухое дерево.