Вот опять окно

Стены этой квартиры до сих пор казались Максиму до ужаса чужими. Он жил здесь, когда приезжал в Москву по делам, останавливался на период съемок двадцать четвёртой битвы, когда-то и просто в гости часто заезжал, но все равно не чувствовал себя здесь спокойно. Хозяйка жила в другом месте, но на ночь оставалась нередко, в основном, когда не хотела своим поздним возвращением будить пожилую мать и маленького сына. Вот и на этот раз Левин проснулся от ее торопливых сборов. Женщина беспардонно гремела содержимым какого-то ящика в прихожей. Мужчина, нехило уставший после вчерашних съемок, смотрел на хозяйку квартиры, как на умалишённую. — Вот куда ты намылилась с утра пораньше, скажи мне. — Зевая, возмутился мужчина. — О, Максим, ты проснулся. Доброе утро. — Ее тон, несмотря на ранний час, был более чем бодрым. — Он меня в ресторан позвал, представляешь! Я ж тебе говорила — нормальный мужик. Максим не особо хотел задумываться, кто на это раз скрывается за местоимением "он". Обсуждать ухажеров давней знакомой Левин не хотел от слова совсем, поэтому лишь учтиво кивнул. — Ресторан — это хорошо. А я с дочками наконец увижусь. А то все как-то дела да дела, нехорошо получается. — Со стороны было прекрасно видно, что мысли его уже давно не здесь. Они где-то в другой части города, на вечно забитой парковке, рядом с небольшим сквериком. — Че, жена после развода алименты тянет, а с детьми видеться не даёт? — От ее ухмылки почему-то стало противно. Максим на эту фразу лишь махнул рукой. — Да она... Она тут вообще не при чем. — На шутливо закатанные глаза собеседницы Левин не отреагировал. Сборы "подруги" закончились достаточно быстро. Ухажёр уже стоял под окнами, поэтому, проводив женщину до двери, Максим отпустил ее в свободный полет на крыльях любви, а сам пошел заваривать себе кофе. День, обремененный ожиданием встречи, обещал быть долгим.

***

Этот район он знал наизусть. Помнил все, вплоть до котов, ошивающихся возле магазинчиков и подъездов. За окном, среди деревьев, мелькнула детская площадка. Вспоминались вечера, когда он, безумно уставший после работы, собирал девочек на прогулку. Маленькая Женя мирно спала в коляске, пока Алиса увлеченно рассказывала о событиях в детском саду и возилась в снегу (за мокрые вещи прилетало и отцу, и дочери). Теплый свет фонарей заботливо озарял детскую фигуру, а Максим, покачивая коляску, изо всех сил старался не уснуть. Лиза каждый раз уговаривала его нормально поесть и всё-таки прилечь на минуточку, но тот стоял на своем — она должна отдохнуть. По приходе домой валился с ног, но радовался, что жена уже не выглядит такой уставшей. А она с благодарностью в глазах смотрела на мужа и краснощеких детей. На кухонном столе уже стоял горячий суп, а по телевизору яркими картинками мелькали мультики. Девочки, наверное, это и не вспомнят, зато Максим никогда не забудет. Он, бывало, специально ездил здесь. Делал огромный крюк, но не мог отказать себе в давно забытом чувстве возвращения домой. Правда уезжать с каждым разом становилось все больнее и больнее. Но Левин уже привык к подобному обряду, выполнял его регулярно, возможно, наказывая себя за то, что когда-то оставил попытки вернуть все на круги своя. Припарковавшись, мужчина поймал себя на мысли, что автоматически начал искать глазами знакомое черное авто. Но спустя мгновение осекся, ведь ее машину он заметил бы сразу. Выйдя на свежий воздух, Максим закурил, но отчего-то не торопился оповещать девочек о своем приезде. Где-то на задворках сознания он хотел ошибиться, хотел увидеть копну рыжих кудрей возле подъезда. Но терять время, выделенное на детей, было непростительно. Его короткое сообщение было прочитано практически сразу. Белобрысую макушку младшей он увидел первой. Женя шла впереди, и если бы не гололед, она бы побежала, периодически оборачиваясь на Алису, которая лишь снисходительно улыбалась реакции сестры на долгожданную встречу с отцом. Женька на физический контакт всегда была скупа, но сейчас, не раздумывая, обняла мужчину так крепко, как только могла. Максим, безусловно, удивился подобному жесту, но тут же прижал дочь к груди, потрепав по волосам. С приходом девочек все проблемы отошли на второй план — уж слишком долго он ждал встречи, некогда было забивать голову чем-то второстепенным. Разорвав объятия с Женей, Левин практически силком запихнул дочерей в машину. Холодно, всё-таки. Растирая руки, он обошел машину вокруг, садясь за руль. — Ну что, поедем кататься? Давайте, рассказывайте, что как. — То, что в любимой машине наконец-то сидят действительно дорогие сердцу люди, а не случайные знакомые, несказанно радовало Максима. — А куда мы? — Женя накануне все ушли сестре прожужжала. Спрашивала и о самочувствии отца, и о планах на предстоящую встречу. Теперь, видимо, пришло время донимать расспросами папу. — Щас выедем куда-нибудь на открытую местность, дам вам порулить. — Почему на открытую? — В диалог вклинилась Алиса. — У меня же есть права! И мама говорила, что я вожу хорошо. — Ага, мама сама ещё тот Шумахер, сиди давай. С парковки выезжали под рассказы Жени о начале учёбы в колледже. Максим ни на секунду не сомневался, что ее студенческая жизнь выйдет настолько насыщенной. Разговоры лились проворным ручейком, вызвали смех и удрученные вздохи, периодически удивляли, но, безусловно, доставляли огромное удовольствие. Время текло незаметно, повороты сменялись один за другим. Максим со всем вниманием слушал дочерей, но в голове все равно крутилась одна и та же мысль. Мужчина долго мялся, считая вопрос неуместным, но в конце концов решился. — Как там мама? Небось опять в церквях своих появляется чаще, чем дома? Речь девочек внезапно стихла. Неловкое молчание повисло в автомобиле. Первой голос подала Алиса. — Нет... — Ее голос звучал крайне неуверенно, в каком-то роде даже меланхолично. — Я даже не помню, когда она последний раз туда ходила. Она сейчас в работе вся, уходит рано, приходит поздно, на выходных тоже вся в делах. Сердце Левина болезненно сжалось. Она вновь не жалела себя, погружаясь с головой в работу. Максим помнил, какого графика она придерживалась больше двадцати лет назад, в начале их отношений — днем работала в бюро переводов, возвращаясь домой недолго дремала, а потом выходила в ночную смену гримером в морге. О второй работе Лиза распространяться не любила, но Максим из раза в раз считывал панику, охватывающую девушку при виде безжизненного тела. Видел и то, как она часами сверлила стену стеклянным взглядом, стараясь не думать о том, что когда-то близкие ей люди могут оказаться на ее рабочем столе. Максим всеми силами уговаривал ее уйти оттуда. Старался помогать деньгами: родителям нужны лекарства — он купит. Не хватает денег на покупку первого автомобиля — он добавит, и не дай Бог Лиза попробует вернуть ему хотя бы копейку. Ее подобная забота удивляла, ибо знакомы они были не так долго, зато Максим уже знал, что именно с ней ему суждено связать свою жизнь. Наконец они выехали на трассу. Левина несказанно радовало то, что в это время движение вряд ли можно было назвать оживлённым. Первой за руль он пустил Алису, во всех красках объясняя, что с ней будет, если машина вернется к хозяину не в прежнем состоянии: "Ты смотри, я каждую царапинку ее помню!" — приговаривал, пересаживаясь на пассажирское сиденье. Старшая уже тогда успела пожалеть, что согласилась на эту авантюру. На каждое замечание отца она шутливо вздыхала, на что получала фразу, знакомую из детства: "Ты еще как мать глаза закати". Однако каждый отцовский совет она запоминала, всё-таки он за рулем приличный срок, да и кто еще сможет с такой заботой во взгляде сделать ей замечание. Под конец поездки у Максима не осталось ни одной претензии к дочери, и он всё-таки смог признать, что водит она действительно не так плохо, как он себе представлял. Да только Женя после этого краткого курса молодого водителя почему-то отказалась порулить. Времени оставалось ещё более чем достаточно. Обратно их тоже вёз Максим. Прощаться не хотелось от слова совсем, ведь тогда придётся вновь возвращаться в чужую квартиру, а на утро выдвигаться в Питер. — А помните, как я вас мелких водил гулять в парк возле дома? Времени ещё куча, мож напоследок пройдёмся чуть-чуть? — Будь его воля, он бы еще сильнее растянул этот вечер. Ожидая ответа, мысленно ругал себя за то, что не предложил встретиться хотя бы на пару часов пораньше. — Давай. — Синхронно раздалось с задних сидений. Максим не хотел задумываться над тем, что побудило их согласиться — искренне желание провести с отцом больше времени или банальная жалость к нему. Теперь в машине все чаще стало воцаряться молчание, скрашиваемое негромкой музыкой. За эти несколько лет его музыкальный вкус совсем не изменился. Только сейчас девочки признали, что им, на самом-то деле, всегда нравилось то, что слушает папа. От знакомых композиций у обеих на душе становилось по-особенному тепло, словно не было громких скандалов, не было развода, не было едва слышных маминых всхлипов за стенкой. Были лишь песни, которые никогда не нравились маме, темный зимний вечер и папа, забирающий уставших детей с какого-то школьного кружка, который, по его мнению, длился непозволительно долго. Проблема с парковкой в вечернее время, пожалуй, была одной из немногих вещей, не изменившихся за время отсутствия мужчины. Дочерей Максим отправил в ближайшую кофейню, предварительно переведя им денег, а сам продолжил искать парковочное место. Со своими задачами они справились примерно в одно и то же время и встретились у входа в парк. Левин правда пытался понять, что из себя представляет копленный девочками кофе, но из длинного названия ему был понятен только предлог "с". Но напиток действительно был сносным, если бы назвался по-людски, цены бы ему не было. Теперь, когда отец не был обременён обязанностью следить за дорогой, Женя могла в полной мере расспросить его об участии в двадцать четвёртой битве. Его появление на телеэкране было огромным сюрпризом для всей семьи, для кого-то хорошим, для кого-то — не очень. Больше всего младшую интересовали взаимоотношения в коллективе. Максим терпеливо отвечал на каждый вопрос, практически ничего не скрывая. Стаканы постепенно опустошались, но они все продолжали наматывать круги по скверу, выслушивая истории отца, связанные со съёмками. То, что оставалось за кадром всегда оказывалось гораздо интереснее версии, вышедшей в свет. На улице уже окончательно стемнело. Ко всеобщему разочарованию, было принято решение закругляться. Мужчина решил проводить дочерей до подъезда. Умиротворённая тишина сопровождалась хрустом снега под ногами, но вдруг ее потревожил ещё один звук — звонок телефона. Левин крайне удивился, увидев на экране имя хозяйки квартира, ведь звонила она очень редко. Немного отойдя, он поднял трубку. — Макси-и-им, слушай, тут такое дело... — Пьяный голос на том конце провода не обещал ничего хорошего. — Переночуй еще где-нибудь, у тебя же много друзей в Москве, да? Ну ты же сам понимаешь, че он мне скажет, если какой-то мужик ночевать придёт? Максим хотел возразить, но она уже сбросила. Обзвон московских друзей он решил начать после того, как проводит девочек, но те мгновенно поняли, что минувший разговор был явно не из приятных. — Что там, пап? — Алиса первой решилась узнать, что скрывал за собой ротокий телефонный разговор. — Да все нормально, Лисен, неё бери в голову. — омрачать этот вечер своими проблемами вовсе не хотелось. — Ну мы же видим, что что-то не так. Максим лишь удрученно вздохнул. Алиса всегда была проницательна, прямо как мать. — Да с жильем проблемка. Все нормально, переночую разочек у друга. Девочки разом переглянулись, подумав об одном и том же. Идея казалась абсолютно безрассудной, но упускать такой шанс они не собирались. — Пап, оставайся у нас. — Они так и знали, что их предложение будет встречено поднятой бровью и септическим взглядом. — Да ладно тебе, мама работает допоздна, уезжает рано, она и не заметит, если ты в зале ляжешь. Мы скажем, что к нам друг пришел, тогда она тем более к тебе заходить не будет. — Слушайте, какая-то сомнительная авантюра. Вы ж маму знаете, она мне ноги переломает, если я в ее поле зрения окажусь. — Отказывался, хотя сам всей душой желал впервые за долгое время встретиться, даже если она вновь будет ругаться, крича до потери голоса. Да только пара светлых глаз, смотрящих на него как никогда умоляюще, не оставляли выбора. — Ладно, делайте, что хотите. Но, знайте, если что-то пойдет не так, то это все на вашей совести. Звонок маме оказался на удивление коротким. Она действительно не стала возражать против того, чтобы девочки позволили другу остаться на ночь. Дорога до подъезда, лестничные пролёты, дверь — все это отразилось в сознании Максима едва различимой дымкой. Он "очнулся" лишь после того, как Алиса пару раз повернула ключ в замочной скважине. В квартире не поменялось ровным счётом ничего. На пороге все так же хаотично валялась женская обувь, в коридоре стоял запах каких-то сладких духов, а на кухне размеренно тикали часы. Эту квартиру он запомнил наполненной смехом, освещаемой мягким светом ламп. Теперь же его встречала оглушающая тишина. Ухоженное жилище казалось заброшенным. Максим был рад вновь оказаться здесь, но даже в отсутствие хозяйки он чувствовал, что ему не рады, словно стены, годами охраняющие покой женщины и ее детей, выталкивали ненавистного ей человека. Что ж, Левин был готов к подобному приему, но не думал, что столкнется с ним настолько быстро. Однако девочки на пустые страдания времени не давали, мгновенно потящив отца на кухню, пить чай. *** Лиза всегда чувствовала себя виноватой за то, что из-за ее состояния страдали дети. Она сидела допоздна на работе, заглушая боль, пока дома сидели девочки, переживающие точно то же самое, девочки, как никогда нуждающиеся в материнской поддержке. Женщина понимала, что опоздала, слишком долго просидела в собственной норе, но продолжать так больше не могла. Поэтому сегодня ушла с работы пораньше, заехала в кондитерскую за тортиком, но о таком спонтанном решении никому не говорила. Поднимаясь по лестнице, представляла, как обрадуются, ну или по крайне мере удивятся девочки. Впервые за последние два года она открывала дверь с таким энтузиазмом. — Девчат, я дома. — Крикнула, разуваясь. А у тех глаза нервно на отца уставились. Никто не ожидал, что такой заядлый трудоголик, как Лиза, вернется домой настолько рано. Оправдания, приходившие в голову, оказались абсолютно идиотскими, под стать ситуации. Елизавета, не снимая шубы, поправила выпрямленные волосы, проходя на кухню. — Вы что молчите? Уже набедокурили чего? — Задор в голосе пропал, стоило ей увидеть пару карих глаз, виновато уставившихся на нее. Максим тут же встал, стараясь оправдаться, голос тут же сделался мягким-мягким, словно говорить ему приходилось с обиженным ребенком, а не бывшей женой. — Лиз, понимаешь, тут такая ситуа... — Что ты здесь делаешь? — Она перебила его. Резко, громко, беспардонно. Тортик, заботливо купленный полчаса назад, практически полетел на столешницу. — Я ещё раз спрашиваю, что ты здесь делаешь?! — Лиз, не кричи. — Душа разрывалась от вида ее холодного взгляда и сложенных на груди руках. Он осторожно докоснулся до напряженных плеч, надеясь успокоить. — Убери руки! — Лиза отпрянула, как от огня. — Что еще тебе нужно?! Алиса и Женя пытались что-то сказать, но мать была оглушена яростью, непониманием и... Обидой? Папа кивнул им, намекая, что они вряд ли смогут помочь. Девочки никогда не любили присутствовать при родительских скандалах, поэтому, недолго думая, ушли гулять. Вряд ли этот конфликт разрешится быстро. Дверь хлопнула, но Елизавета этого не заметила. Она все пыталась вырваться из крепкой хватки бывшего мужа, но попытки оказались тщетными. — Да успокойся ты! — Внезапно он тряхнул ее, заставляя посмотреть ему в глаза. Мгновение, и щеку мужчины обожгла звонкая пощёчина. Лишь это заставило его сделать шаг назад. — Зачем ты пришёл?! Что ещё ты хочешь от меня? Нужны деньги на взятку полицейским? Пожалуйста! — В ту же секунду она скинула с себя норковую шубу, кидая ее в мужа. — Сейчас, подожди, я украшения принесу, если продавать, то сразу все! — Лиз, ты можешь хоть раз поговорить со мной как взрослая женщина? — Кому ты задолжал на этот раз? Японцам? Корейцам? Ну ничего, мы все отдадим, конечно, у нас же есть, блядь, любимая жена, она все выплатит, со всеми договорится! — Лиза уже не разбирала, куда шла. Главное, что как можно дальше от Левина, да только вот он явно не собирался заканчивать этот разговор. — Что ты несёшь, скажи мне? Какие нахуй корейцы, ты в себе?! — Шуба отлетела куда-то на кресло, в то время как Максим продолжил медленно приближаться к женщине. — А что, ты забыл, кто помогал найти деньги на взятку? Забыл, кто искал хорошего адвоката, хотя ты свято клялся, что больше этим не занимаешься? — Ее голос резко затих, подобно зверю, выжидающему добычу. — Лиза, угомонись, я хочу нормально поговорить. — Их лица оказались в паре сантиметров друг от друга. Максим чувствовал ее сбившееся дыхание и учащенный пульс. Рыжие волосы хаотичными прядями спадали на лицо, а лёгкий пиджак, идеально выглаженный с утра, уже успел помяться. Мужчина изо всех сил старался не опускать взгляд на зону декольте, смотрел лишь в пылающие яростью глаза. Если там когда-то и была обида, то она с позором пала под гнётом других эмоций. — Возникли проблемы с жильём. Лиз, мне просто переночевать. Я уеду рано утром. — Он вновь положил руки на ее расправленные плечи, но теперь гораздо осторожнее, даже в какой-то степени нежно. — Делай, что хочешь. — Сил на скандалы не осталось. Лиза ненадолго прикоснулась к его руке, убирая ее со своего плеча. Едва сжав мужскую ладонь, отпустила, после чего ушла в спальню. Вернулась женщина со стопкой постельного белья в руках. На бывшего мужа она не смотрела, лишь быстро застелила диван простынью и оставила одеяло с подушкой. — Спасибо. — Ответом на его благодарность стало лишь короткое "Спокойной ночи", брошенное, казалось, исключительно ради приличия. Лиза старалась успокоить себя мыслью о том, что уже утром его здесь не будет, а сегодняшний вечер останется в памяти нечетким воспоминанием, больше похожим на сон. Минутный всплеск ярости отпустил слишком быстро. Видимо, печаль оказалась сильнее. Закрыв за собой дверь, она медленно села за стол. Плакать было нельзя, он ведь услышит, еще и девочки заметят. Тяжелый вздох не помог выместить все эмоции, испытываемые сейчас. Руки потянулись к дверцам одного из кухонных шкафов, выудив оттуда бутылку вина. Елизавета решила даже бокал не доставать, пить прямо из горла, заедая приторно-сладким тортом. Не зря же она его купила, в конце-то концов.   *** Стрелки настенных часов едва сошлись на цифре десять. Максим долго пытался уснуть, но беспорядочные, лихорадочные мысли не давали покоя. Он пялил в потолок где-то полчаса. Отношение Лизы к нему было более чем понятным, но к чему тогда было это секундное проявление заботы? Да и заботы ли? Для себя Левин решил, что это было не более чем проявление гостеприимства, пусть в душе Елизавета больше всего на свете желала выставить его за дверь. Сон все никак не шел. В некогда родном доме он чувствовал себя чужим, хотя так оно, в принципе, и было. Решив, что Лиза уже ушла спать, Левин вышел попить воды. Однако в кухне до сих пор горел свет. Пройдя внутрь, он увидел ее — рыжие волосы скрывали лицо, напротив сгорбленной фигуры стояла опустошенная бутылка вина и расковырянный вилкой торт. — Лиз... — Серые глаза безразлично устремились на него. — Зачем ты так? — Что, пришел поучать меня? Давай, вперед! — Она выпрямилась, откинувшись на спинку стула. Губы растянулись в дерзкой ухмылке. — Хоть бы оделся, прежде чем мне мораль читать. — Да блядь, с тобой невозможно разговаривать! Она резко встала, и, немного пошатнувшись, подошла к нему практически вплотную. В пьяных глазах не осталось былого безразличия, теперь в них вызов, наглый, пошлый. — Ну конечно, зато с бабами твоими разговоры куда легче складываются, да? Он не стал отвечать. Вместо этого положил руку ей на затылок, втягивая в жадный поцелуй. Лиза пыталась отстраниться, но вторая рука, собственнически устроившаяся на тонкой талии, не дала ей этого сделать. Тогда женщина ответила. Чуть менее напористо, но с явным желанием. Разорвав поцелуй, мужчина усадил ее на стол. Рваные вздохи срывались с уст Елизаветы, когда его губы опустились на бледную шею. — Что ты творишь? — Женский голос был тихим, слова давались ей тяжело. — Да ладно, тебе же нравится. — мозолистые ладони нагло сжали ее бёдра, задирая юбку. Отрицать такой очевидный факт Лиза не стала. Вместо этого начала расстёгивать рубашку, но пальцы не слушались. Его требовательные касания, после которых, скорее всего, останутся синяки, контрастировали с лёгкими поцелуями. Справиться получилось только с несколькими верхними пуговицами — этого оказалось достаточно для того, чтобы оголить плечи и верхнюю часть груди. Максим любил видеть ее такой податливой, готовой ко всему. А ещё он любил дразнить: невесомо трогал внутреннюю сторону бёдер, оттягивал кончиками пальцев края белья, наслаждался тем, как она двигалась навстречу его руке, но так и не получала желаемого. Наконец, мужчина мучительно медленно ввёл в неё два пальца. Протяжный стон стал подобием зеленого света, но Левин не собирался увеличивать темп. Для него ее сладкие муки были главной наградой. Губы наконец достигли ее ключиц, а свободная рука по-хозяйски сжала грудь. Он до сих пор помнил каждую эрогенную зону, каждую точку, от воздействия на которую любимая была готова кричать, выгибая спину. Для них обоих уже не существовало ни сегодняшней ссоры, ни двух лет, проведённых порознь. Осталось лишь "сейчас", засосы на ее хрупких плечах и тонкие царапины на его широкой спине. Максим не торопился переходить к большему — ждал, когда она сдастся, наконец попросит у него долгожданной разрядки. А Лиза считала секунды до момента, когда его выдержке придет конец. Она могла потерять рассудок от ударившего в голову алкоголя и мужских рук на разгоряченном теле, но отправить к черту собственную гордость она не могла. Не с ним. И она оказалась права. Он не мог долго наблюдать за тем, как женщина, недавно практически проклинавшая его, ерзает на столе и до побеления костяшек сжимает татуированные плечи. Левин быстро избавился от белья, устраиваясь между женских ног. Елизавета до сих пор оставалась одета, но мятая одежда вряд ли волновала ее на данный момент. Теперь все ее внимание было сконцентрировано на размашестых толчках. Грубые движения несли исключительно механический характер — сейчас единственным желанием обоих было быстрое получение удовольствия. Лиза чувствовала, как стремительно надвигается ее кульминация. В попытке унять нарастающие стоны, женщина уткнулась в его шею. До боли знакомый терпкий аромат парфюма подтолкнул оставить несколько поцелуев вдоль контуров татуировок. Спустя пару мгновений по телу разлилась приятная нега, ноги задрожали, а сдержать финальный вскрик всё-таки не вышло. Максим "догнал" ее чуть позже. Слух ласкало сбитое дыхание супруги, до сих пор жмущейся к его груди. Мужчина медленно обнял ее, оставляя на макушке последний поцелуй. — Я скучал, Лиз. — Он хотел было зарыться носом в копну рыжих волос, но она отстранилась. — Не думай, что это что-то значит. — Покидать теплый кокон объятий совсем не хотелось, но Лиза заставила себя. Нельзя все усложнять. У нее есть хорошая работа и любимые дочки. Она счастлива. Ну или, по крайней мере, пыталась убедить себя в этом. Шаткой походкой направляясь в ванную, Елизавета думала о том, что забыть сегодняшний вечер становится все труднее и труднее. Душ она приняла на удивление быстро — тело требовало немедленно оказаться в теплой постели. Лиза уже собиралась было ложиться спать, как вдруг раздался телефонный звонок.