Цена счастья

      На улице стояла прохладная осенняя ночь - ночь кошмаров. Детское время уже успело пройти, и большинство жеребят разошлись по домам, чтобы насладиться добытыми конфетами. Со стороны порта можно было заметить, как на пляже горел костер. Вокруг костра сидели несколько пони-подростков и, удобно расположившись, беседовали о чем-то.       — А я и не говорю, что то, что нас отпустили на эти посиделки, это плохо. Я говорю, что обидно, что нас отпустили только потому, что вы с Миднайт будете с нами.       — А что такого? — говорила Спирит, заплетая магией косички в гриве Миднайт.       Спирит не могла вспомнить, когда это вошло для нее в привычку. Но однажды она заплела ей две длинных косички, которые начинались в районе висков и сплетались вместе у нее на затылке, заместо пучка. Миднайт понравилась эта задумка, но провернуть такое без магии для нее было невозможно, поэтому с тех пор Спирит добродушно заплетала их ей.       — А то, что нам обоим по 15, а ей, в отличие от меня, доверяю следить за остальными. — в голосе Призма звучала небольшая нотка завести.       — Да ладно тебе, это же лишняя ответственность. — переубеждал его Эмбер Флейм, его школьный друг. Со словами Эмбера молча соглашалась Грин Дей, еще одна подруга Призма.       — Вы вообще для чего отпрашивались на этот пляж? — поинтересовалась Спирит.       — Планировали поход. Будем травить страшилки, любоваться звездами и не спать всю ночь.       — Ты хоть одну хорошую страшилку знаешь?       — Конечно. Вот история о том, как у одного пони никак не выпадал молочный зуб. Он обратился за помощью к своей сестре, и она предложила ему обмотать зуб зубной нитью и привязать эту нить к двери, чтобы выдернуть зуб. Он долго размышлял над ее предложением и по итогу согласился. И вот, когда они подготовились, она сосчитала до трех: «Раз. Два. Три» — и дернула дверь. «Получилось?» — спросила она младшего брата, но никто не ответил. Тогда она обернулась, но позади никого не было. Она испугалась и, когда опустила взгляд на пол, увидела его нижнюю челюсть, всю в крови. Вокруг одного из зубов была обвязана нить, которая тянулась к двери. — он попытался издать страшные завывания, но по лицам слушателей было видно, что даже Грин Дей не сильно испугалась от его истории.       — Боже, это было... ужасно.       — Ага.       — Ой, как будто вы знаете истории лучше. — возмутился Призм       — Ну, вообще-то знаю одну. — почесывая подбородок проговорила Спирит       — Удиви нас!       — Сейчас, сейчас, для начала нужно вспомнить подробности.       — Подробности? Это что, настоящая история?       — Вообще-то да. — от ее слов Призм и его друзья переменились в лицах. — Все же знают про болота Хэйсидс и одноименный поселок там, тот, что между Балтимором и Эпплузой? — пони кивнули головой. — Примерно 7 лет назад в поселке том жил псарь, хороший был пони. Однако собаки у него долго не жили, с ними подозрительно часто случались неприятности. От этого все поговаривали, что ведьмы с болот прокляли беднягу. И вот, когда он вновь потерял собаку на болотах, то решил бросить это дело и устроиться местным почтальоном, тем более что с почтой там было трудно из-за непроходимой местности, а он болота знал как свои четыре копыта. По крайней мере, он так думал. — от ее слов Грин Дей вздрогнула. — В один из дней ему нужно было доставить письмо в очень отдаленное место. Он редко бывал там, потому что там было много зарослей рогоза и оврагов. Но делать было нечего, работу нужно было выполнять.       — Ну и?       — Ну и утопился он, случайно. В трясину провалился и утонул, только небольшой бугорок и остался от него, как могилка. Искали его тело два дня, но так и не нашли. Хоронить было нечего, поэтому его повспоминали неделю и забыли о нем. А между прочим, после его смерти на болотах стали странные вещи происходить. Поговаривают, что ночью там можно встретить *кельпи, которая сидит и плачет на ветвях какого-нибудь дерева. И если остановишься послушать ее пение, то заснешь, а она тебя утопит и сожрет после этого. — Спирит сделала небольшую паузу, чтобы оглядеть побледневших подростков. — Еще поговаривают, что по ночам можно собачий вой с болот услышать. Некоторые пони говорят, что эти собаки еще и в двери скребутся так сильно, что на следующее утро все в царапинах, вся соль в доме выгорает и становится черной, а на пороге остается иней, который не тает до первых лучей солнца.       Вдруг со стороны берега над их головами, так как они сидели недалеко от отвесного холма, который резко обрывался и превращался в пляж. С дерева раздался странный звук, который отдаленно напоминал то ли измученный плач, то ли вымученный смешок, и от которого даже Спирит стало не по себе. После нескольких минут тишины и испуганного взгляда в темноту они так и не услышали этот звук снова. Тогда Спирит решила продолжить рассказ.       — Но это не самое страшное. Друг нашего отца рассказывал, как однажды, когда он ездил на те болота по деловым вопросам, он заплутал на обратном пути и долго не мог найти дорогу к гостевому дому. Брел он по болотной тропинке. Ночь была светлой, и вдруг он случайно наткнулся на тот самый бугорок, который остался в качестве могилки псаря. И видит, как на том холмике сидит белый кролик, совсем маленький и беззащитный. Конечно, он пожалел бедное животное и не захотел оставлять его змеям, поэтому взял его в копыто, как новорожденного, и пошел дальше. Казалось, зверек совершенно не сопротивлялся и лишь смотрел на него взглядом бездонных черных глаз. Но тут он внезапно заметил, что, где бы он ни проходил с этим кроликом, всё вокруг замолкало: цикады, кузнечики, лягушки, птицы — абсолютно всё. Ему сделалось не по себе, и он вновь перевел взгляд на кролика, а тот не отрывал от него своего бездонного взгляда ни на секунду, смотря ему прямо в душу. Он ему улыбнулся, чтобы снять часть напряжения, но кролик улыбнулся ему в ответ! Так широко, что было видно, что зубы у него не кроличьи, а мелкие и острые. Не просто пара десятков, а сотня таких зубов! Тот так перепугался, что вышвырнул его со всей силы в сторону болот, а сам побежал, не разбирая дороги. Лишь чудом он добрался до гостевого домика. На утро к нему пришли, так как он опоздал на встречу, и все забеспокоились. Как оказалось, все окна и двери в его доме были наглухо заставлены вещами изнутри. Когда его удалось вывести оттуда сонным и в бреду, все заметили, что его грива поседела, а сам он бормотал про себя, что кто-то шептал его имя в ночи. — Спирит заметила, что Призм и его друзья сдерживали дрожь в теле. — Спустя месяц реабилитации он пришел в норму, но когда рассказывал эту историю кому-нибудь, взгляд его становился пустым и отрешенным.       — Ничего себе! Чтоб я хоть раз туда поехал, да никогда в жизни. — заявил стуча зубами Эмбер.       — Хех, признаю, твоя история была лучше моей, сестренка. Хотя все равно верится с трудом, что она реальна и что на этих болотах все еще кто-то живет. — взгляд Призма невольно окинул его напуганных друзей и остановился на Миднайт, которая спокойно читала книгу при свете костра, по всей видимости, слушая рассказ Спирит вполуха. — Миднайт, разве тебя даже немного не напугал рассказ Спирит?       — А? Нет, хотя соглашусь, что история занимательная.       — Может, ты тоже знаешь какие-нибудь страшные истории? У вас в Клаудсдейле же должен быть свой городской фольклор.       — Есть, но сомневаюсь, что вас напугают истории про радугу из жеребят, пони из туч и живые облака. — в ее голосе было столько скептицизма, что остальные невольно согласились с ней в душе. — Хотя, кажется я могу припомнить одну историю которая может быть не такой скучной.       — Неужели? — с нетерпением проговорил Эмебер.       — Да, история про ужас с полей. — она прочистила горло и начала свой рассказ, придавая своему голосу полуслышное и тонкое звучание. — Эта история начинается под Клаудсдейлом, вдали от туристического городка и кладбища Клаудсдейла. На полях, которые известны как единорожья гряда. На тех полях стояла маленькая ферма, на которой жили два брата с отцом и матерью. Их ферма терпела убытки, потому что посевы на ней разоряли птицы, и семейство не знало, как с ними бороться. Они пробовали их отстреливать и травить, но это только злило птиц, из-за чего они начали терроризировать не только поля, но и самих фермеров. Отец уже планировал переезд, но в один из дней, выйдя рано утром на поля, он увидел, что в округе нет даже самого худого воробья, зато на поле стояло пугало. Он не знал, кто его туда поставил и кто его создал. Вся семья соглашалась, что пугало было просто отвратительным. Это пугало представляло собой странную конструкцию, состоящую из нескольких длинных металлических ног, соединенных вместе, с птичьей клеткой, которая выступала в качестве туловища, обтянутого холщовой тканью, и головой, состоящей из нескольких старых капканов различной величины, которые были переплетены друг с другом неизвестным образом. Но его оставили на полях, потому что оно помогало. Птицы больше не пытались объедать поля, неважно, как далеко стояло от них пугало. Это счастье могло бы длиться вечно, если бы не странный факт - каждое утро пугало оказывалось на новом месте, кто-то перемещал его.       Порыв холодного ветра потревожил ветки деревьев, которые, ударяясь друг о друга, создавали тревожный стрекот, доходивший до ушей подростков.       — В один из дней отцу стало интересно, кто двигал пугало каждую ночь, и он решил провести ночь вне дома. Это был последний вечер, когда они его видели. Они пытались искать хоть какие-то следы его пребывания в полях, но ничего не нашли, он как сквозь землю провалился. Тогда два брата решили также остаться и проследить за тем, что происходит ночью. По началу они ничего не заметили, просидев пару часов на полях, но внезапно младший брат указал в сторону пугала. Оно повернулось в их сторону и, медленно покачиваясь, наблюдало за ними, раскрыв свою безглазую острую пасть. Это продолжалось на протяжении нескольких минут, пока резкий порыв ветра не толкнул его, после чего оно помчалось в их сторону, издавая скрип и животные вопли. Оба брата от испуга также рванули в сторону дома, но недалеко от порога младший споткнулся. Старший хотел помочь ему, но чудовище нагоняло их с такой ужасающей скоростью, что он решил оставить младшего брата, чтобы спасти их мать, которая мирно спала в доме. Когда он забежал в дом и закрыл за собой дверь, то до него донеслись вопли агонии и ужаса его младшего брата. «Братик, помогите мне! Спаси меня!» - крики эти разносились эхом по беззвучному зданию, заставляя его рыдать от ужаса.       Чем дольше Миднайт рассказывала историю, тем менее четким на фоне костра становилось ее лицо для слушателя, оставляя во внимании только красные глаза, которые, как казалось, начинали светиться алым свечением.       — Увидев бледную и перепуганную мать, спускающуюся по лестнице, старший брат захотел забрать ее и спрятаться, но внезапно всё стихло. Ни металлического скрежета, ни криков, только тихое рыдание старшего брата было слышно в этом доме. Казалось, что они спасены, но в каминной трубе начала осыпаться сажа и нарастать сдавленное дыхание и хрип. «Бра-тик, бра-тик, по-ма-ги» - прозвучал, почти шепотом, металлический скрежет из трубы. «Оно уже в доме!» - воскликнул старший брат и, выведя мать на улицу в последний момент перед тем, как монстр выполз из трубы, закрыл чудовище в доме. Не различая дороги во мраке, он схватил мать за копыто и побежал вглубь пшеничного поля, мимо кровавой лужи, что когда-то была его братом. Он бежал вперед, пока его легкие не начали пылать от боли, только тогда, когда он перестал чувствовать, что за ними гонятся, он начал различать то, что происходит вокруг него. Он заметил, что копыто матери, которую он тащил за собой, не оглядываясь все это время, внезапно стало тяжелым и холодным, как кусок металла. Его трясло от страха. Хрипы, которые он считал своими, начали расслаиваться по звучанию на его и чужие. За спиной послышался сдавленный вздох и звучащий как скрежет металла голос: «Оно уже в до-ме». — последнюю фразу она попыталась проговорить голосом, описанным в истории, частично, у нее получилось это сделать. — Когда все заметили, что семья перестала появляться в городке, то отправились к ним на ферму. Дом был пуст. В полях тоже ничего не нашли. Лишь четыре кривых пугала, которые были так похожи на семью, когда-то жившую здесь, охраняли поля нетронутой пшеницы.       Бесспорно, история Миднайт произвела впечатление на публику. Заспанные глаза слушателей были широко раскрыты, как будто те боялись даже моргнуть и пропустить что-то мимо себя. Лица выглядели болезненно и были покрыты холодной испариной. Любой шорох в ночи или плескание волн заставляло их озираться по сторонам с испугом.       — Серьезно? Не думала, что она вам так понравится. Это же просто история. — с этими словами Миднайт пододвинулась к Грин Дей и приобняла ее. — Или же нет. — фраза сказанная скрипучим, утробным, демоническим голосом прямо возле уха Грин Дэй, заставила кобылку потерять сознание от страха.       — Миднайт! Опять ты со своим чревовещанием, — воскликнул Призм, осматривая бессознательную подругу.       — Я же не зря тренировала голосовые связки и способность говорить с закрытым ртом. Могу я поразвлечься? Тем более что она бы, скорее всего, по-другому не уснула. — в шутливой манере оправдалась Мидннайт.       Остаток ночи они потратили на то, чтобы вспомнить другие занимательные истории об ужасах, что таятся в ночи.