С наилучшими пожеланиями от герцога О, графа В и маркиза С

      К счастью для троих унаров, выходка Валентина со смертью Сузы-Музы действительно сработала. На следующий день после их заключения в Старой галерее Арамона, явно страдающий от последствий вчерашней попойки, во время обеда объявил о благополучном разрешении вопроса с графом из Путеллы.       Дикон с Эстебаном одновременно подняли головы на, как ни в чём не бывало внимающего капитанской речи, Придда. Вот он, герой-освободитель Лаик и тот, кому Арамона по гроб жизни обязан за «убийство» его злейшего врага, Сузы-Музы-Лаперузы. Вот так вот, граф Медуза оказался побеждён Спрутом. Расскажи кому – не поверят.       Следом Арамона объявил о внезапном отъезде отца Германа. Новость ввела Ричарда в ступор, ведь священник лишь ночью вернулся из другой поездки, затем освободил троицу арестантов и тут же вновь отбыл из Лаик? Дела какой важности могли заставить его покинуть поместье, даже не отдохнув с дороги?       – Господин капитан, позвольте задать вопрос? – неожиданно обратился к капитану Валентин.       – Разрешаю, – кивнул Арамона, и тут же скривился от головной боли.       – Господин капитан, когда вернётся отец Герман?       Ричард поджал губы. Неужели боится, что священник доложит Арамоне о его присутствии в Старой галерее? На месте Придда Дикон бы не волновался. Отец Герман, фактически отменивший наказание капитана Лаик, не побежал бы к нему же с докладом об увеличившимся количестве арестованных унаров.       – Понятия не имею, – недовольно рыкнул Арамона и отпустил всех до ужина.       Отец Герман не появился ни на следующий день, ни через неделю. И вскоре Лаик обзавёлся новым клириком. Если кого-то помимо Дикона встревожило внезапное исчезновение Отца Германа, то виду они не подавали.       Жизнь в Лаик вновь пошла своим чередом. Дикон всё так же терпел придирки менторов, хотя уже и не в таком количестве как до скоропостижной кончины Сузы-Музы, фехтовал, но уже не с Эстебаном, так как после их почти драки за титул небезызвестного графа в пару их ставить опасались. Как ни забавно на его месте чаще всего оказывался Валентин, прилежный и собранный, но всё же не настолько сильный соперник как Колиньяр. Поначалу это обстоятельство расстраивало Дика, из раза в раз с лёгкостью одерживавшего победу над Приддом и ужасно скучавшего по язвительным комментариям Эстебана, к которым за три месяца уже успел привыкнуть. Но упрямство, сверкающее в глазах в очередной раз лишившегося шпаги партнёра и то, с каким усердием он повторял приёмы ментора и самого Дикона, не сумело оставить его равнодушным. Так Ричард втихую начал подсказывать Валентину в фехтовании, иногда специально действуя медленнее, чем обычно или предлагая опробовать на нём тот или иной приём, впрочем, никогда не играя в поддавки. Учитель из Дикона был не ахти, но он и не старался научить, лишь немного подтолкнуть в нужную сторону, вместо того, чтобы бессмысленно лупить шпагой соперника слабее себя.       Во время очередной тренировки Дикон был рассеян. Все его мысли были поглощены завтрашним днём и предстоящей возможностью наконец-то прогуляться по территории Лаик, одновременно с этим он слушал наставления ментора по фехтованию, то и дело, косясь в сторону тренирующихся в нескольких парах от них Эстебана и Альберто. Уже сейчас Дикон знал, что эти двое его основные конкуренты за первенство в Лаик. Следом пойдут близнецы-бергеры и Савиньяк, за ним Эдвард, а там… возможно Валентин? Может он и уступает Дикону, но помимо них в Лаик учится ещё два десятка унаров и многих из них Придд с лёгкостью превзойдет, оказавшись восьмым, а может и седьмым на выпуске, что было не так уж и плохо.       Схватка у Альберто с Эстебаном шла ожесточённая. Колиньяр скалился, беспорядочно осыпая соперника ударами не давая тому сделать и выпада, но судя по кривоватой улыбке на лице кэнналийца парирующего каждую атаку, это не вызывало у него сильного беспокойства. Ричард знал, что Альберто недолюбливает его друга. Эстебана вообще многие недолюбливали, но после их с Ричардом прилюдного выяснения отношений неприязнь со стороны других унаров усилилась уже к ним обоим. Судя по всему однокорытники решили, что пакостили капитану они оба и грызню устроили лишь для того, чтобы отвести от себя подозрения, а значит и наказание своё получили совершенно заслужено. Поэтому если до смерти графа Медузы к ним двоим, относились более или менее равнодушно и с опаской, то теперь такие правильные унары вроде Альберто, Паоло, близнецов и Арно, сбившись в небольшую группку, не стесняясь, проявляли к ним свою неприязнь. Плохого они им ничего не делали, но задеть плечом в коридоре или бросить презрительный взгляд – всегда пожалуйста.       И ведь никому кроме Валентина и в голову не пришло, что их подставили! Никто и не подумал помочь им, кроме него, а ведь они до Старой галереи ни разу даже нормально не разговаривали. И всё же он поверил им и помог, не питая тёплых чувств ни к Дику, ни к Эстебану, из-за чего сам чуть не пострадал. Это не могло не вызывать уважения и благодарности.       А тренировочный бой всё продолжался. Альберто начал наступать, заставляя Эстебана уйти в глухую оборону. Вот сейчас, сейчас Колиньяр мог его задеть, но упустил шанс. Дик поджал губы. Он бы задел. А вот сейчас атаковать было поздновато, но Эстебан всё же вовремя сумел отвести шпагу соперника…       Может у Ричарда и получится выйти из Лаик первым из унаров. Он прекрасно знал, что Арамона ненавидит его и никогда этого не позволит, но что он сможет сделать, если Дикон, помимо хороших отметок по общим предметам победит всех на выпускном поединке? Хотелось верить, что ничего и, как ни в чём не бывало, продолжать идти к своей цели – обойти нужных Арамоне Колиньяра и Салину. После Старой галереи выяснив, что Дикон почти никого из унаров не знает по фамилиям, Эстебан счёл своим долгом рассказать ему обо всех. Его-то отец заранее озаботился сообщить своему сыну, с кем ему предстоит провести ближайшие полгода.       Шпага Ричарда звонко звякнула об пол, выбитая из его руки. Он резко повернулся к своему сопернику, возвращая ему своё безраздельное внимание. Валентин смерил его недовольным взглядом.       – Вы сегодня отвлечены, унар Ричард.       – Прошу прощения, задумался, – вслепую нашаривая рукой шпагу, ответил Дикон.       Подобрав оружие, он встал наизготовку. Валентин же приподнял в удивлении чётко очерченную бровь, отчего-то не следуя его примеру. Мгновение спустя до Дика дошла причина задержки и он, неловко поведя плечами и мысленно ругая себя за рассеянность, ловко переложил шпагу из левой руки в правую.       – Продолжим? – как можно небрежнее спросил Дикон, не желая заострять на этом факте внимания.       Так вышло, что Ричард Окделл с рождения был леворук, но под давлением матушки – ярой эсператистки, видевшей в этом дурной знак, был переучен пользоваться правой. Особых неудобств от этого факта он никогда не испытывал, переучили и переучили, это обстоятельство ничуть не мешало ему пользоваться обеими руками. Лишь всерьёз занявшись фехтованием с капитаном Рутом после смерти отца, Дикон осознал, каким преимуществом может обернуться его особенность в бою.       На тренировках в Лаик он специально не клал шпагу в левую руку, чтобы, когда придёт время воспользоваться эффектом неожиданности. Ну, кто догадается, что сын праведной Мирабеллы и чуть ли не святого Эгмонта Окделла умеет фехтовать левой рукой?       Да и сейчас, всего лишь встал в стойку, даже не взмахнул ни разу, разве можно сразу всё понять? И всё-таки Валентин смог, хотя и не стал уделять этому факту лишнее внимание.       – Продолжим, – благосклонно кивнул он в ответ.       Следующим же вечером, после всех занятий Дикон, как и все унары потащился в Лаикский парк. Наконец-то хоть какая-то свобода. Ужасно хотелось просто прогуляться между по-зимнему голых деревьев или по берегу небольшого, подёрнутого тоненькой корочкой льда, озерца. В тишине и покое отдохнуть от бесконечных занятий.       У Эстебана на этот счет, очевидно, было другое мнение.       – Может, спихнём оленя в озеро? – по-хозяйски закидывая руку ему на плечо, предложил Эстебан, кивая в сторону увлечённо выискивающего что-то в воде Арно.       – Так зима же, – Дикон передёрнул плечами, скидывая с себя его руку.       – То есть летом вы бы согласились на подобную авантюру? – поинтересовался остановившийся рядом с ними Валентин.       В отличие от них с Эстебаном неприязни по отношению к Придду другие унары никогда не проявляли, и всё же Валентин обычно предпочитал держаться в одиночестве. Но после происшествия в Старой галерее он начал ненавязчиво искать их компании, вызывая этим уйму удивлённых взглядов в свою сторону. Ну да, чопорный Придд спустя четыре месяца пребывания в Лаик наконец-таки решил снизойти до других и отчего-то достойными своего общества счёл именно сына предателя и навозника.       – Только если бы желал нарваться на пятерную дуэль, – пошутил Ричард.       – Трое против пятерых? Не так уж и страшно, – уходя дальше от озера, бросил Эстебан.       – Напомните мне в будущем никогда не соглашаться быть у него в секундантах, – негромко произнёс Валентин, перед тем как последовать за Эстебаном.       – То есть моим вы быть согласны? – в пару шагов догоняя Придда, спросил Дикон.       – Вы создаёте впечатление благоразумного человека, который не станет из-за одного оскорбления вызывать на дуэль целый отряд. Не то чтобы я сомневался в ваших навыках фехтования. Вчера я обнаружил, что вы… умеете удивлять.       – Надеюсь приятно? – не повышая голоса и поглядывая в сторону бредущего далеко впереди Эстебана, поинтересовался Дикон.       – Для кого как, – неопределённо ответил Валентин. – Позвольте вопрос? Только, будьте добры, ответьте честно или не отвечайте вовсе.       Валентин остановился, внимательно вглядываясь в глаза Ричарда.       – Спрашивайте, – заинтригованный кивнул он.       – Вы ненавидите моего отца?       Дикон с трудом сдержал прошедшую по всему телу дрожь и скосил глаза в сторону Эстебана, но он был далеко, как и все остальные. Они были одни и никто их не подслушивал.       – Да, – вспоминая просьбу Валентина, признался Ричард. – Но не за то, что не пришёл в Ренкваху.       Отчего-то пояснить причину неприязни показалось чрезвычайно важным.       – Понимаю, – ничуть не смущённый ответом, кивнул Валентин. – И всё же ко мне вы неприязни не испытываете.       – Как и к Эстебану, а его семья вовсе сражалась на стороне короны… – …в отличие от вашей, неприятным окончанием предложения, повисло в воздухе. – И всё же ни он, ни вы к этим событиям не имеете никакого отношения.       – Как и вы, – добавил Валентин. – И всё же в Лаик меня отправляли как на войну, поэтому было полной неожиданностью обнаружить, что меня не ненавидят те, у кого для этого причин больше, чем у многих. Никогда не думал, что разочарование может быть столь приятным.       Как только Валентин произнёс последнюю фразу, ему в лицо тут же прилетел снежок, половина которого попала прямо в открытый рот.       Ричард, фыркая от смеха, прижал кулак ко рту, силясь не рассмеяться в полный голос. Тем временем Валентин, медленно выплюнув снег и отряхнув лицо, поднял голову в поисках нападавшего.       – Клянусь честью, я целился в Дикона! – поднимая в воздух обе руки, выкрикнул Эстебан, всем телом сотрясаясь от хохота.       – Так значит, – резко серьезнея, пробормотал себе под нос Ричард, медленно наклоняясь.       – Что вы делаете? – хлопая ресницами в попытке стряхнуть с них талые снежинки, спросил Валентин.       – Собираюсь мстить, а вы разве нет?       Придд еле заметно дёрнул уголком рта и, быстро подхватив с земли горсть снега, ринулся за не ожидавшим столь скорой расправы и оттого не успевшим вовремя убежать Эстебаном. В принципе Ричарду можно было уже и не спешить. Почти вплотную подбежав к Колиньяру Валентин почти не целясь, попал снежком ему в лоб, отчего Эстебан покачнулся и, поскользнувшись не то на снегу, не то на скрытом им льду, рухнул на землю как подкошенный.       – Вот это я понимаю – выстрел! – крикнул Дикон.       Валентин, который стоя над Эстебаном уже успел отряхнуть руки от снега, как ни в чём не бывало, сдул с лица упавшую на него прядь.       Вскоре закончилась зима, и снег растаял, так что взять реванш и ответить Валентину за то, как ловко тот свалил его с ног одним метким броском снежка, Эстебану так и не удалось. И не сказать, чтобы он очень сильно бесился от этого факта.       Весна медленно, но верно вступала в свои права и унарам наконец-таки дали отпуск вместе с возможностью покинуть стены поместья. Ехать Дик никуда не собирался, но возможностью наконец-таки повидать Баловника не мог не воспользоваться.       Ричард нежно провёл ладонью по гладкой лошадиной шее, прижимаясь к ней щекой, носом зарываясь в густую гриву. Подумать только, он не видел Баловника несколько месяцев, почти вечность. Конь радостно фыркал, пытаясь повернуть морду и пощипать хозяина за волосы. Дик мягко отпихнул его, заглядывая в тёмные глаза. Помнит хозяина, скучал.       – Ты даже не представляешь, как я по тебе соскучился, – смаргивая непрошеные слезы, прошептал Дикон.       – Какие нежности, я вам не помешаю? – вскочив в седло, поинтересовался Эстебан.       Сдерживая смешок, Ричард покачал головой и посмотрел в сторону друга, восседающего на прекрасном рыжем линарце, явно стоящим как десяток его Баловников, если не больше.       – Если скажу, что помешаешь, ты от меня отстанешь? – очень в этом сомневаясь, всё же спросил Дик.       – Конечно же, нет, – не разочаровал Эстебан. – Куда направишься, возможно, нам по пути?       Дикон поморщился.       – Я лишь пришёл проведать Баловника.       – А как же отпуск? Или вы желаете провести его в компании многоуважаемого капитана Арамоны? – продолжал забрасывать вопросами Эстебан.       – В Олларии мне делать нечего, – честно ответил Дикон. Денег у него почти не было, а если учесть, что на дне святого Фабиана его может никто и не выбрать, то ему придётся ещё как-то до Торки добираться. Да и ехать в гости к кузену желания не было никакого.       – Так, седлайте своё короткохвостое недоразумение и поехали уже, – не терпящим возражений тоном приказал Эстебан. – В конце концов, у нас не так много времени.       – Времени для чего? – непонимающе глядя на друга, но всё же подготавливая почуявшего будущую свободу коня к отъезду. Всё-таки мало ли когда ещё ему представится возможность посмотреть столицу?       – Для развлечений, конечно! – усмехнулся Эстебан. – Быстрее, там Валентин уже заждался.       – Он тоже едет с нами развлекаться? – спросил до глубины души удивлённый Ричард.       – Конечно, нет, просто у него дела в городе, так что все вместе поедем, – закатывая глаза, пояснил сосед.       Как, оказалось, выезжали они из Лаик самыми последними, если не считать братьев Катершванцев, но стоило стражникам опустить мост, как те быстро их обогнали, явно не желая въезжать в Олларию с их троицей.       – К вашему сведению, Арамона перевёл все часы на сорок минут вперёд, так что и возвращаться нам придётся раньше положенного как минимум на час, – менторским тоном оповестил их Валентин, ничем не выказав своего раздражения их задержкой.       – Зачем ему это? – удивился Дикон, впервые за долгое время, вдыхая воздух полной грудью. Вроде бы ничего особенного, только выехали из поместья – обернёшься и тут же наткнёшься взглядом на его стены, а всё равно на воле дышалось легче.       – А ты угадай, – вскидывая брови, ехидно предложил Эстебан. – Кого Арамона спит и видит выгнать из Лаик? И ты ещё остаться с ним в полном одиночестве думал.       На въезде в город они разделились. Валентин поехал по делам, заранее договорившись встретиться на этом же месте, чтобы всем вместе вернуться в Лаик. А Ричард и Эстебан отправились в «Руку Судьбы» где Колиньяр тут же изъявил желание сыграть в кости.       Наблюдая за развлекающимся другом, Дикон вспомнил отца, который эту игру просто ненавидел, считая кости забавой зажравшихся выскочек. Не то что бы Ричард был с ним в этом согласен, но если выбирать, то костям он всегда предпочтёт игру в карты. В них здесь тоже играли, но так как у Дикона свободных денег не было от слова совсем, приходилось довольствоваться радующимся очередному выигрышу Эстебану.       – Сыграешь? – откидываясь на спинку стула, поинтересовался друг, кивая на стол.       – Денег нет, – пожал плечами Ричард, рассудив, что лучше прямо сказать, в чём дело, нежели гордо жаться и корчиться.       Эстебан закусил щёку, задумываясь, а затем, бросив взгляд на свой выигрыш, улыбнулся во весь рот.       – Бери, – кивая на деньги, сказал Колиньяр.       – Не могу, – покачал головой Дикон, признать отсутствие денег это одно, но взять у друга в долг просто, чтобы развлечься дело совсем другое.       – Бери, – упрямо повторил он. – И возвращать не нужно. Это же выигрыш, легко пришли легко и уйдут! А я посмотрю, как плохо ты играешь. Садись.       С этими словами Эстебан поднялся из-за стола, на что Дик лишь покачал головой. Если уж играть, то в карты.       – Уговорил, где тут играют в тонто?       Так Ричард оказался за карточным столом, за который не планировал сегодня садиться в городе, в который не планировал сегодня ехать. И всё-таки жизнь непредсказуемая штука!       В карты Дик играл с десяти лет. Он играл со слугами и солдатами, сбегая от занятий, наставлений матери и разочарованных взглядов, которые бросал на него отец. Ему нравился процесс, сидеть напротив другого человека за столом или на ступеньках, слушать истории, рассказываемые лишь затем, чтобы отвлечь его от игры. Тогда он, ещё граф Горик, громко радовался каждой своей победе и жутко расстраивался от поражений, но всё же продолжал играть, к счастью не на деньги, а на интерес. Тогда каждая его мысль была написана у него на лице, так ему говорили.       Но люди меняются и он не исключение. Нет, став старше он не перестал счастливо улыбаться или досадливо хмуриться, играя в карты, просто он начал делать это лишь тогда, когда это нужно было самому Дикону, скрывая свои намерения и карты за краснеющим, по поводу и без, лицом.       – Неплохо, – одобрительно хлопая его по плечу, заметил Эстебан, когда Ричард выиграл в первый раз. Немного. Хоть люди здесь и собирались знатные, ставки тут не были огромными до безобразия, что не могло не радовать.       Дик играл довольно долго то выигрывая, то немного проигрывая, но удерживая подаренный ему выигрыш Эстебана при себе, твёрдо намереваясь отдать ему деньги по выходу из заведения. Ричард наслаждался игрой и был до глубины души благодарен другу, всё-таки вытащившему его в город, сам Колиньяр всё это время стоял у него за плечом, с интересом следя за игрой, явно предвкушая, как однажды сам сыграет с ним партейку-другую.       Но тут случилось кое-что интересное. В «Руку судьбы» вошёл разодетый в пух и прах чуть полноватый дворянин, своими завитыми волосами напомнивший Дикону барашка. Вообще впечатление он производил приятное, если не сказать безобидное. Сперва новый посетитель огляделся, а затем целенаправленно двинулся к Диконову столу и предложил «юным унарам» сыграть в тонто.       Да, Ричард и Эстебан действительно в своей унарской форме привлекали внимание, многие из тех с кем сегодня довелось сыграть Дику подходили к его столу лишь из-за того, что опознали в нём Лаикского жеребёнка. И этот господин не был исключением.       Началось всё как обычно, Дик играл, Эстебан смотрел, а новый противник Ричарда смеялся и пил пытаясь завести с ними светскую беседу.       – Как, вы сказали, вас зовут? – между делом поинтересовался Барашек.       – Позвольте, сударь, вы сами ещё не представились, – язвительно усмехнулся Эстебан.       Дику хватило одного короткого взгляда брошенного через плечо, чтобы понять, что его друг прекрасно знал, с кем говорил.       – Марсель, виконт Валме, – чуть склоняя голову, представился он.       – Моё имя унар Эстебан, а имеете честь играть вы с унаром Ричардом, – опуская ладонь на спинку Диконова стула, представил их Эстебан.       – Та-ак, – изящно качнув ладонью в воздухе, улыбнулся Марсель. – Ваша семья, унар Эстебан, как мне кажется, мне известна, а вот унар Ричард… можно сказать тёмная лошадка. Вы впервые в Олларии?       – Всё верно, – ответил Ричард, вздёргивая брови, будто бы в удивлении от проницательности виконта, на самом деле начиная испытывать недовольство от их беседы.       – Внешность у вас явно северная, – между тем продолжал рассуждать Валме. – Серые глаза, русые волосы, недокормленный вид, есть в вас что-то неуловимо знакомое… Кажется я понял..!       – Вы проиграли, виконт, – прерывая бессмысленную болтовню, выплюнул Дикон, испытывая сильное желание бросить карты и отправиться в Лаик. Он прекрасно понимал, куда ведёт разговор, хотя по выражению лица Барашка он видел, что тот не имеет намерения его оскорбить, разве что немного уколоть. Вот только такого ему с лихвой хватало в Лаик, и терпеть подобное ещё и в свой увольнительный, у Дика не было никакого желания.       – Правда? – удивился Валме, разглядывая получившуюся на столе картину. – И то верно.       – Вам не кажется, Дикон, что играть с такими низкими ставками становится скучновато? – чувствуя разительную перемену в настроении Ричарда, как бы невзначай поинтересовался Эстебан. – Может нам стоит пойти в другое место?       – Отчего же нам не повысить ставки прямо сейчас? – тут же оживился Валме.       Ричард оглянулся на Эстебана, пытаясь понять, чего тот пытается добиться. Судя по всему выходило, что таким образом Колиньяр предлагал Дику попросту уйти из «Руки судьбы» не признавая, что разговор стал ему неприятен… Но окинув взглядом самого Валме и все его украшения, Ричард принял решение играть дальше. От проигрыша виконт не обеднеет, а для него деньги будут не лишними. Да и если Дик выиграет, то отдаст Эстебану одолженное, а остальное отложит на потом. Идеальное решение.       – Действительно, отчего же? – делая вид, что взволнован перспективой, улыбнулся Дикон.       Эстебан нахмурился, но промолчал, позволяя Дику право самому совершать свои ошибки. Вот только Ричард Окделл и не думал ошибаться, он играл расчётливо, следя за каждым лишним движением Валме, а потом, наклонившись к Эстебану, попросил вина, какого-нибудь дорогого, на что виконт, весело хмыкнув, посоветовал ему попробовать кэнналийскую «Чёрную кровь». Эстебан заказал «Дурную». Ричард предпочёл бы «слёзы», которые ему не часто доводилось пить у себя в Надоре, но ярко улыбаясь, пил принесённое вино сразу залпом, не давая себе даже распробовать его вкус. Валме покровительственно смеялся, а Эстебан подозрительно косился в сторону Дика, прекрасно помня как тот смаковал вино из Арамоновых запасов в Старой галерее и удивляясь внезапно пробудившемуся в друге варвару.       Вскоре вокруг них начала собираться толпа зрителей. Когда ещё такое увидишь, мальчишка-унар напившийся почти что до лиловых ызаргов обыгрывает в карты виконта.       А между тем у виконта Валме медленно, но верно заканчивались средства.       – Возможно нам уже пора в Лаик? – одновременно пытаясь пристроить на столе свой локоть и оглядываясь на Эстебана, поинтересовался Ричард.       – Возможно, – немного заторможено повторил за ним Эстебан, во все глаза глядя на выигранную соседом сумму. – Но время терпит.       – Да? – пьяно улыбнулся Ричард и потянулся за своим бокалом. – А мы успеем поесть?       – Не знаю, – отвлекаясь от созерцания весьма немаленького выигрыша Дикона, ответил Эстебан.       – Унар Ричард, ну куда же вы спешите? – наклоняясь к нему, мягко улыбнулся Валме. – Неужели вы даже не дадите мне возможности отыграться, мало ли когда нам доведётся случай сыграть вновь.       – Ве-е-ерно, – протянул Дик, рассеянно оглядывая выигранные деньги.       – Может ещё партию? Только если вы позволите, я поставлю пару своих колец, всё равно последнее время они стали мне как-то жать, – тут же обрадовался Валме.       Дикон поднял свои ладони и покрутил ими у себя перед носом, а потом поднял их, суя чуть ли не в лицо Эстебану.       – У меня нет колец, – запрокидывая голову, испуганно прошептал Дикон.       – У тебя есть деньги, – напомнил ему друг, крепко хватаясь за его плечи. – Давай Дикон, соберись.       – Можно мне ещё вина? – вновь беря карты в руки, попросил Ричард.       – У тебя уже вместо крови вино, – прошипел Эстебан, чуть встряхивая его.       – Вместо северной крови в венах моих «Кровь Дурная», – хихикнул Дик, освобождая одну ладонь, чтобы похлопать ею по руке Эстебана, мёртвой хваткой вцепившейся ему в плечи.       Пусти, дурак, больно же.       Не прошло много времени, как виконт Валме остался без всех своих колец.       – А что если мы переместимся в другое место? – повторяя слова Эстебана в начале игры, предложил виконт Валме.       – Арамона чужих не пустит, – нахмурился Ричард.       – Упаси Создатель, – взмахнул руками Валме. – Я имел в виду гостеприимный дом Капуль-Гизайлей, там мы смогли бы продолжить нашу игру в спокойной обстановке. Уверен Коко и его прекрасная супруга будут счастливы, познакомиться с вами.       – Нас ждут, – упрямо мотнул головой Дикон.       – Кто? – удивился Эстебан, явно заинтересовавшийся предложением виконта.       Совсем обалдел, вообще-то из них двоих пьяный и на всё согласный здесь Дикон, а Эстебан должен следить, чтобы тот не натворил глупостей и не проиграл всё заработанное за вечер.       – Валь-Валь… – с трудом выговаривая имя друга, забулькал Дик. – Валя.       – Никуда не денется твой Валя, – отмахнулся Эстебан. – Заладил.       Брови Ричарда взлетели до самых волос от этого заявления. Вот же гадёныш.       – Послушайте своего друга, – одобрительно закивал Марсель, отчаянно желающий отыграться, да ещё и на своей территории, судя по всему.       Так, нужно выкручиваться, пока его чуть тёпленького не увезли к гостеприимным Капуль-Гизайлям. Вот только как? Валентин уже не аргумент. Арамона тоже. Помоги Создатель, что же ещё попробовать? Точно!       Дикон рывком поднялся из-за стола, оборачиваясь к Эстебану с огромными, как блюдца глазами.       – Матушка меня убьёт, – зачастил Дикон, окидывая затравленным взглядом помещение и окруживших их стол людей. – Карты забава Леворукого, я обязательно попаду в Закат! Матушка говорила, что… если я… Если я буду уподо… упо… А я не хочу в Закат! Отец Маттео был прав. Матушка… Она… Не простит… Узнает... И... И…       Под конец своей речи, задышав часто-часто почти, что захлёбываясь как рыба на суше, Дик согнулся пополам, обнимая себя руками.       – Проклянёт меня, – чуть слышно зашептал Дикон, покачиваясь из стороны в сторону и молясь Литу, чтобы Эстебан наконец-таки понял намёк, собрал его выигрыш и вывел его на воздух, пока ему не пришлось падать в обморок. – Она проклянёт меня. Отречётся… Сестра не переживёт…       – Так, прошу прощения за своего друга, он немного перебрал, но нам всё-таки пора, – обняв его за подрагивающие плечи, наконец, соблаговолил вмешаться Эстебан. – Дикон, ты главное дыши. Всё хорошо. Вдох. Выдох.       Следуя указаниям друга Дик, со свистом, всасывал в себя воздух, попутно прислушиваясь к перезвону монет. Хорошо, хоть про выигрыш не забыл!       Лишь когда они отъехали от «Руки судьбы» на приличное расстояние, Эстебан заговорил:       – И что это было?       – О чём ты? – натягивая на лицо пьяную улыбку, поинтересовался Ричард.       – Что это за эсператистские мучения совести? Всё же хорошо было.       – Хорошо? – трезвея на глазах, воскликнул Дикон. – Ситуацию, в которой вы с этим Марселем чуть не увезли меня непонятно куда, ты называешь «хорошо»?       – Он же приглашал нас в дом Капуль-Гизайлей! – возмущённо воскликнул Эстебан. – Там же прекрасная Марианна, Звезда Олларии!       – Да хоть кардинал Сильвестр! Мне-то какое дело, если после этого Арамона выгонит меня за две недели до выпускного поединка! – взорвался Ричард, чуть ли не крича на всю улицу. – Ты же знаешь, как это для меня важно! Я не откажусь от этого так просто ни ради выигрыша, ни ради какой-то там Звезды Олларии! Я должен доказать, что чего-то стою, понимаешь? Что я не зря получил это приглашение в Лаик. И даже если меня никто не выберет в Фабианов день, я буду знать, что сделал всё, что было в моих силах, чтобы доказать, что я не такой как мой отец.       Всё возмущение Эстебана как рукой сняло после пламенной речи Дикона. Теперь друг даже выглядел виноватым. Медленно он достал выигрыш Ричарда и протянул ему.       – Я тебе должен, – смущаясь своей вспыльчивости, пробормотал Дикон. Всё-таки он умудрился перебрать с «кровью», не будь он пьян, никогда не закатил бы подобную сцену.       – Не правда, – отмахнулся Эстебан. – Деньги я тебе просто так дал.       – Тогда… – Дикон задумался, разглядывая кольца, проигранные Валме. – Выбери себе хотя бы кольцо на память, всё равно я все сразу носить не стану.       Эстебан усмехнулся и выхватил то, что с изумрудом. Примерил и, судя по всему оставшись довольным результатом, повернулся к Ричарду.       – Дик, тебе не нужно никому и ничего доказывать. Кому? Зачем? Сами догадаются, если не дураки, а если дураки то, какое тебе дело до их мнения? Герцог Окделл ты или кто? Один факт того, что родившись в этой семье, ты умудрился вырасти не фанатично настроенным идиотом, уже говорит о многом.       – Может и так, но моим сёстрам скоро выходить замуж, – гораздо спокойнее заговорил Дикон с грустной улыбкой на лице. Он не желал пристыдить Эстебана за его поведение, нет, это никогда не было его целью. Он хотел лишь объяснить ему, почему он поступает именно так и никак иначе. – А герцогству выплачивать налоги, которые из-за восстания непомерно высоки. Я не могу вести себя так, как мне заблагорассудится, не думая о последствиях. Потому что они будут и в моём случае, гораздо серьезнее, чем у любого из моих однокорытников. Взять того же Сузу-Музу, когда ты назвался им защищая меня ты сказал, что тебя Арамона ни за что не выгонит, а ведь граф Медуза как только над ним не измывался. За что с лёгкостью простят тебя, меня уничтожат. Вот и всё.       Некоторое время они ехали молча. Каждый думал о чём-то своём. Вскоре они добрались до назначенного места встречи. Валентина ещё не было. И тогда Эстебан заговорил вновь.       – Мне жаль, что тебе приходится проходить через всё это, – негромко, но абсолютно серьёзно начал он. – Но я хочу, чтобы ты знал, что ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь. Будь это немного денег для карточной ставки или нечто серьёзное.       – Спасибо, – улыбнулся Дик. – Я правда очень это ценю.       – Ага, обращайся в любое время, – возвращая весёлость в голос, усмехнулся Эстебан. – А вот и Валь-Валь.       – Как вы меня назвали? – приблизившись к ним, переспросил Валентин.       – Не я, а Ричард, когда пытался выбраться из игорного дома, – парировал Колиньяр, косясь в сторону Дика.       – Вы были в игорном доме? Боюсь даже спросить, как много вы проиграли, – направляя своего коня, вперёд произнёс Валентин.       – Бойтесь спросить, как много Ричард сегодня выиграл, – сверкая глазами, поделился новостью Эстебан.       – Неужели? – заинтересованно приподнял бровь Валентин.       – Много, – счастливо и немного пьяно улыбнулся Дикон.       – Он обыграл Марселя Валме, забрав всё, что у того было при себе, – продолжал рассказывать Эстебан.       – Во что играли?       – В тонто, – ответил Дик.       – Валме всю игру глядел на Ричарда как на дурачка, что не удивительно, учитывая как Дик лихо влил в себя несколько бутылок «крови» и вообще всеми силами изображал из себя пьяного везунчика. Хотя сегодня удача и вправду благоволила ему!       – Ну, вообще-то, я скотски мухлевал, – прерывая воодушевлённый рассказ Эстебана, влез Дикон глупо хихикнув в кулак.       – Чего!? Когда успел? Я ведь… Я ведь даже и не заметил! – пялясь на него во все глаза воскликнул Эстебан.       – Конечно, ты не заметил, – согласился Ричард. – Заметил бы ты, заметил бы и Валме.       – Осторожнее, господа, среди нас профессиональный шулер, – с еле различимой усмешкой предостерёг Валентин.       – И как только… – взмахнул рукой Эстебан. – А чтоб тебя, какая разница, выиграл же!       Дикон был согласен с этим утверждением целиком и полностью.       В азартных играх Ричарду никогда не везло, сколько бы он не пытался. Ни в картах, ни в костях удача никогда не была на его стороне и Дика, помягче сказать, такой расклад совершенно не устраивал. Поэтому, однажды, устав уповать на случай, он принял решение, изменившее всю его дальнейшую жизнь как игрока просто чудеснейшим образом. Лет в четырнадцать Дикон сносно научился мухлевать. И с тех пор от проигрышей, которые если и случались, то крайне редко, он не страдал. Поначалу он думал, что однажды собственная совесть просто сгрызёт его заживо, но, к счастью для него, осознание того, что чаще всего результат это единственное, что имеет какое-либо значение, пришло раньше.       В конце концов, победителей не судят, а если не пойман за руку, то ты и не шулер вовсе, а любимец удачи.       Две недели пролетели в одно мгновение, и вот Дикон уже стоит напротив Эстебана готовясь сразиться с ним за первенство в выпуске. Конечно, своё место унары узнают лишь в день святого Фабиана, вместе с теми, кто будет выбирать их себе в оруженосцы. И всё же, Ричард был уверен, что именно от этого поединка зависит, будет он первым или нет.       Ему было бы гораздо легче, если бы на месте Эстебана стоял Альберто Салина или кто-нибудь из Катершванцев. С ними он не тренировался столь часто как с Колиньяром, их он не считал своими друзьями и был бы рад одержать над ними верх.       Поэтому вставая напротив Эстебана и поднимая шпагу, Дик молился Литу, чтобы друг на него не обиделся за, то, что он планирует сделать.       Наконец им дали отмашку начинать. Дикон пристально следил за каждым движением и эмоцией на лице друга, пытаясь предугадать его действия. Эстебан сделал первый выпад, который Дик с лёгкостью отбил. Это было не серьёзно, тот лишь примерялся, прощупывал его, пытался заново привыкнуть к хорошо изученному противнику. Похвально. Выпад со стороны Дика, Эстебан отвёл его от себя изящным движением шпаги. Хорошо. После этого игры кончились, и друзья начали драться всерьёз.       Ричард хорошо запомнил момент, когда лицо Эстебана преобразилось в одно мгновение, выдав всё сразу и удивление, и обиду, и даже немного зависть. Момент, когда Дикон перебросил шпагу в левую руку и кинулся на не ожидавшего подобного поворота событий друга. Остальные унары удивлённо загудели, будто потревоженный улей, но сражающиеся не обратили на них ни малейшего внимания.       Мысли Дика метались в голове разъярёнными птицами, ему казалось, что он поступает бесчестно по отношению к Эстебану, хоть сражаться левой рукой и не было запрещено. Он чувствовал, будто всё это время он намеренно обманывал его, не показывая своего умения, скрывая его ото всех. Ради победы исподтишка.       И всё же Эстебан хорошо держался, хоть подобное и стало для него полной неожиданностью. Колиньяр был хорошим соперником и партнёром в тренировочных поединках и в этот раз он продержался довольно долго.       И всё же в этот раз победа осталась за Диком.       Опуская шпагу и с опаской встречая взгляд Эстебана своим, Ричард понял, что сегодня он не проиграл ни одного поединка, но не испытывал ни капли радости от этого знания. Всё о чём он мог думать, это простит ли Эстебан его выходку.       Друг и главный соперник смахнул отросшие за время обучения в Лаик тёмные пряди со лба и хищно сощурившись, уставился на Ричарда. А потом кивнул ему, усмехаясь и негромко, чтобы никто другой не услышал, сказал:       – Это ещё не конец.       Лишь после этого Дик позволил себе наконец-то расслабиться и поверить в то, что он победил. Что сделал всё, от него зависящее, а что будет дальше, покажет день святого Фабиана. К счастью, на случай если его никто не возьмёт, из-за выигрыша у виконта Валме, у Ричарда не будет проблем с деньгами ещё какое-то время. Достаточно долго, если сильно не шиковать, хотя… немного можно.       Об окаменевшую физиономию Арамоны можно было запросто дробить камни. И глядя прямо ему в глаза, на этот раз даже не думая опустить голову Дик подумал, что возможно, ещё никого из унаров капитан Свин не ненавидел столь сильно как его. От этой мысли на душе стало приятно. Очень.       Выходя в последний раз из своей крошечной кельи на мгновение Дикон подумал, что будет скучать по Лаик. Вернее не по самому поместью или занятиям и уж тем более не по Арамоне. Он будет скучать по соседству с Эстебаном и Валентином, по совместным тренировкам и прогулкам. Кто знает, когда в следующий раз им доведётся встретиться?       – Ну что, герцог Окделл, вы готовы? – выходя из соседней двери, поинтересовался Эстебан.       – Как никогда в жизни, маркиз Сабве, – уверенно кивнул Дикон. И это было правдой, что бы ни случилось сегодня, Ричард будет готов.       – Тогда пошли.       Двадцать один унар застыли на площади вымощенной чёрными и белыми плитами перед лицом Короля, Высокого Совета и Лучших людей государства. Дик застыл на месте, почти не дыша и про себя поторапливая герольда. Наконец приветственная речь закончилась, и начали называть имена унаров в порядке, соответствующем их успехам.       – Герцог Ричард Окделл.       Дик несколько раз хлопнул глазами, соображая, что первым названным именем было его собственное. И всё-таки он первый из унаров. Лучший в выпуске. Облегчение накрыло его словно волной, наконец, позволяя вдохнуть полной грудью.       – Маркиз Эстебан Сабве, наследник герцогов Колиньяров.       Эстебан второй. Ричард улыбнулся самым краешком губ, не имея возможности даже посмотреть на друга или поздравить. Следом за ним был Норберт Катершванц, а четвёрку первых замыкал Альберто. Пятым в выпуске оказался второй близнец Йоганн, а следом за ним, неожиданно прозвучало имя Валентина, который на одно место, опередил Арно Савиньяка.       Первое, второе и шестое место в выпуске. Все они оказались в первой десятке, что не могло не радовать. Какие места получили остальные унары, Дик уже не слушал. Всё его внимание было сосредоточено на том, чтобы не улыбаться как полоумный от радости за себя и своих друзей.       Наконец, имена всех двадцати одного унара были названы, и настало время выбора оруженосцев.       Первыми забрали Катершванцев, вернее маршал фок Варзов отпросил их в родовые земли сражаться против Гаунау. Следом за ними адмирал Альмейда забрал Альберто, а потом генерал Рокслей вызвал Валентина. Придд вышел вперёд с прямой, как палка спиной и выражением торжественного безразличия на лице, и всё же в его глазах Дикон видел обречённость. Потом наступила очередь Эстебана, которого, как и планировалось, избрал своим оруженосцем граф Килеан-ур-Ломбах, комендант Олларии. Проходя мимо Дика Эстебан скосил глаза в его сторону и еле заметно кивнул, не то прощаясь, не то подбадривая его.       А затем время, до этого летевшее будто облака подхваченные ветром, застыло грозовой тучей прямо над головой Дика. Лучшие люди один за другим называли имена, выхватывая из вчерашних «жеребят» себе оруженосцев, а Ричард Окделл так и оставался стоять на площади. Никому не нужный, хоть и первый среди всех.       С каждым новым произнесённым именем юношей на площади становилось всё меньше, до тех пор, пока не осталось всего шестеро, считая братьев Катершванцев и самого Ричарда. Голоса смолкли, и Дикон понял, что на этом всё. Его никто не возьмёт.       Он стоял, гордо задрав подбородок, на площади перед Королевской четой и пригласившим его сюда кардиналом Сильвестром и всё же никто не пожелал взять его себе в оруженосцы. Всем было совершенно неважно, что он первый из унаров, а не последний, неважно какие усилия он приложил, чтобы добиться этого результата.       Почему? Из-за его отца и его глупости и предательства? От мысли об этом стало смешно. Дикон поджал губы, сдерживая рвущееся наружу хихиканье.       Ему уже даже было не важно, что его никто не выбрал, в отце ли дело или в нём самом или в восстании, да хоть в велении левой пятки Арамоны. Всё это было не важно. Потому что, даже не смотря на это, Дикон осознал, как сильно он собой гордится. Как сильно будет гордиться им Айрис, ведь не смотря ни на что, он сумел приехать в Лаик и выйти из него первым. И сделал он это отнюдь не ради того, чтобы какой-нибудь дворянин сегодня взял его себе в оруженосцы, но ради самого себя, чтобы доказать самому себе, что он способен на всё, любые горы свернуть, если только пожелает.       Пусть ему не суждено пройти этой тропой, не страшно, Дикон найдёт другой путь!       Незаметно приподняв голову, Ричард нашёл в толпе расположившейся наверху Валентина и Эстебана, стоящих рядом со своими эрами. Заметив на себе взгляд Ричарда Придд, не выражая никаких эмоций, на мгновение прикрыл глаза, показывая, что он рядом, что мысли их сейчас об одном и том же. Эстебан же не был столь спокоен. Он глядел на Ричарда из-под нахмуренных бровей, и еле заметно качая головой, выражая своё неодобрение происходящему.       Ничего страшного, хотелось сказать Ричарду, ведь ему не нужно никому и ничего доказывать. Если не дураки, сами всё поймут, так ведь?       – Ричард, герцог Окделл, лучший из фабианцев, – красивый голос с лёгкой ленцой прозвучал как гром среди ясного неба. Неужели кто-то решился? – Я, Рокэ, герцог Алва, Первый маршал Талига, принимаю вашу службу.       Первой мыслью Дикона было глупое «почему», следом за ним посыпались остальные вроде «что это значит» и «а не ослышался ли я», но нет, он не ослышался. Первый маршал Талига и по совместительству убийца его отца действительно выбрал его своим оруженосцем, хотя до этих пор не брал никого. Тут же вспомнился разговор в Старой галерее, в котором и Валентин и Эстебан признались, что мечтали бы оказаться у него оруженосцем, что согласились бы без раздумий, если бы оказались на его, Дикона, месте.       Но Ричард задумался, почти не дыша и не двигаясь с места.       Было ли это специально, и планировал ли Алва взять его с самого начала, как поступали все остальные или просто пожалел, как и его отца когда-то и решил таким образом спасти от позора?       Валентин и Эстебан как один округлив глаза, взглядом указывали ему, наконец, сдвинуться с места и принести присягу, Леворукий его побери!       А ведь Первый маршал большую часть времени проводит в столице, а значит, став его оруженосцем Ричард задержится в Олларии на целых три года, как и его друзья, да и пороха возможность будет понюхать, разве не случится Первому маршалу отправиться на какую-нибудь войну, за три-то года!       Кивнув самому себе, Ричард сорвался с места, легко взбежал вверх по лестнице к герцогу Алве, чтобы принести ему клятву оруженосца. Будто бы боясь передумать, припал на одно колено и лишь тогда, наконец, взглянул в лицо человека, подарившего его отцу последнюю милость, спася проигравшего войну герцога от эшафота.       – Я, Ричард из дома Окделлов, благодарю Первого маршала за оказанную мне честь, – яркие синие глаза безразлично разглядывали Дика, как бутылку вина со стёртой биркой, размышляя стоит оно того или лучше не рисковать. От одного этого взгляда Дику стало жутко не по себе, но отступать больше было некуда. – Я клянусь исполнять его волю и служить ему и в его лице служить Талигу. Отныне бой герцога Алвы – мой бой, его честь – моя честь, его жизнь – моя жизнь. Да покарает меня Создатель, если я нарушу клятву. Да будет моя шпага сломана, а имя предано позору, если я предам своего господина. Обещаю следовать за ним и служить ему, пока он не отпустит меня…       В конце концов, это же всего лишь на три года. Выдержал же Ричард шестнадцать лет в Надоре и ещё полгода в Лаик, выдержит и здесь.       В глазах Алвы, наконец, что-то прояснилось, и он скучающе протянул унизанную кольцами руку. Ричард Окделл еле ощутимо коснулся губами гладкой прохладной кожи, а затем, оказавшись вновь на ногах, встал за креслом Первого маршала, как ему было велено. По сторонам он не смотрел, боясь натолкнуться на взгляд Валентина или Эстебана, явно испытывавших сильную радость за своего однокорытника.       Самому же Дикону, показалось, что он услышал звон, с которым захлопнулась дверца клетки за его спиной, в которую он сам же себя и загнал.