Коробок воспоминаний хранит детские мечты

А знаешь, я скучаю по тебе... Хочу увидеть наяву, во сне И нежно руку сжать в своей руке. А знаешь, я скучаю по тебе... Скучаю по глазам и по теплу, По ласковому взгляду твоему, По разговорам тем, что перед сном, Пусть нереально, но с тобой вдвоем. Скучаю по объятиям твоим, Безумно нежным и таким родным. Навеки у меня ты в голове. А знаешь, я скучаю по тебе...

Виктория Кемист

☆☆☆

— Помогите, кто нибудь! Тут мальчику плохо! — звала на помощь одна из воспитанниц детского дома. Её глаза бегали от одного места к другому, не зная, что и предпринять. Она была удивлена тому, что выйдя на прогулку, к ней подойдёт веснушчатый мальчик, имени которого она даже не знала, с предложением поиграть с ним в догонялки. Как только он её осалил, то тут же упал в траву, дергаясь в страшнейших судорогах. Дети самых разных возрастов сбежались на крики, создавая столпотворение вокруг светловолосого, смотря на происходящее, и так же не зная что делать. Никто из детей не знал, как оказать первую помощь, их этому здесь и не учили. Они просто стояли и глазели на жалкие попытки блондина выжить. Тот лежал в негустой траве, не в силах поднять себя на сантиметр от земли. Он в панике хватался за собственное горло руками, почувствовав признак удушья. От нехватки воздуха его легкие пылали таким жаром, сравнимый с огнем из самой преисподней. В горле стоял жутко противный ком жестоко режущий гортань, из-за чего хотелось извлечь его как можно скорее. Ощущения не из приятных, даже ужасных. Единственное, что ему оставалось делать это молиться, лишь бы ему не задохнуться.Из глаз градом лились слезы, слезы отчаяния. Это то, чего он поистине боялся в тот момент. Страх смерти. Взгляд карих глаз помутнел, а голова пошла кругом. К горлу подступила тошнота, ноги стали ватными на столько, что даже пошевелить ими он не смог, будто их и вовсе не было. В тот момент Феликс уже мало что понимал. Во круг глухо слышались чьи-то плохо различимые крики и мольбы о помощи, пока рядом крутились воспитатели и нянечки, пытаясь хоть как-нибудь привести мальчишку в чувства, но всё было тщетно. Разум потихоньку начал отключаться. Напоследок, австралиец смог лишь почувствовать чьё-то прикосновение рук, а после, как его тело отрывается от земли. Глоток воздуха. С того момента он больше ничего не помнил. Он погрузился в глубокий сон.

***

— Ну чтож, дорогой мой, вот твоя палата, — сказала медсестра с добродушной улыбкой на лице, указывая рукой на дверь. Мальчик лет восьми после этих слов ещё сильнее прижал сумку в своих руках к груди. Казалось, будто дверь — это массивные врата, проход куда-то в неизвестность, где его ждет всякого рода нечисть и прочая дичь. —Заходи, ну же, не бойся, — женщина легонько подтолкнула ребёнка к двери, открывая её. Зайдя в палату, мальчик осмотрелся и заметил ребят. Трое юношей, примерно его возраста, двое из которых переговаривались между собой, активно жестикулируя руками, а третий сидел на кровати, и мирно читал книжку. Те, услышав щелчок открывающейся, а после и закрывающейся двери, оглянулась, внимательно уставившись на незнакомца, рассматривая того, а после мельком переглянулись. Мальчишка шумно сглотнул. Первым голос подал некий мальчуган, издалека напоминающий белку своими пухлыми щёками, который выглядел ну совсем уж смехотворно в своей надетой футболке с принтом бобра с гитарой от некого безликого бренда, скорее всего эта футболка была взята с какой-нибудь барахолки или же с рынка, что не столь важно, ведь выглядел мальчик все равно достаточно модно по детским меркам. Подойдя почти в плотную к герою, тот, внимательно начал осматривать Ликса с головы до ног, смешно прищурив глаза, будто взглядом сканируя того, словно робот. Феликс же стоял как вкопанный не шевелясь, и похоже даже не дыша. Настолько ему было страдно некомфортно. Мало ли, что у незнакомца на уме. Выглядеть то каждый может безобидно, но то, что у него в голове — ведомо только ему. — Привет! Меня зовут Джисон. Хан Джисон. Можно просто Джи, — представившись, протягивает Феликсу свою ладонь для рукопожатия, как-то по глупому лыбясь. Блондин скромно протянул руку, от чего в ответ его схватили двумя руками и потрясли, здороваясь. — Пошли, мы поможем тебе вещи разобрать, — не дав представиться в ответ , молодой человек взял Ли за рукав вязанного свитера, и потащил за собой вглубь комнаты. — Какая прелесть! — воскликнул второй мальчишка , сидевший на полу, ранее перебиравший свои, явно самодельные украшения. Подскочив с пола, паренек мигом подлетел к герою, чуть не снося того с ног. Поправив прическу, сделав почти ровный пробор, он начал махать своей рукой прямо перед лицом Феликса, пока тот стоял столбом, смешно выпучив глаза. — Меня Чонин зовут, но можешь называть меня Йени, — представится второй, а после перевёл взгляд на парня, сидевший на своей койке, мирно читающего книгу с немного потрёпанной обложкой. Он сидел с лицом явной незаинтересованности в новознакомстве. — Эм... ты не переживай, из него довольно трудно вытянуть хотя бы пару слов, — вздохнув, произнес Чонин. — Его кстати Сынмин зовут. — А меня Феликс, Ли Феликс. Можно просто Ёнбок.

***

— Вот это да! У тебя один глаз карий, а другой голубой. Это настолько странное явление природы, насколько и прекрасное одновременно! — восхищенно воскликнул Ликс, прикрывая рот рукой, дабы сдержать свой возглас, но никак не в силах свести своего восхищенного взгляда с Чонина. Тот, смутился неожиданному комплименту в свой адрес. Его лицо мгновенно залилось краской, став пунцовым. Прибывая в ужасном смущении, Ян отвернулся, закрывая лицо руками. Ему ещё никто и никогда не говорил комплиментов его особенности уродству. Чонин рос в неблагополучной семье, тем самым был обделен должным вниманием и заботой. Отец алкоголик, а мать типичная домохозяйка, которая больше смахивала на рабыню, прижатую принципами патриархата. Замуж вышла она не по своей воле, поэтому и счастлива не была. От неё никогда не исходило то самое материнское тепло, что появляется с рождения ребенка. Это заменяло разве что запахом сырости смешанной с запахом табака. Мерзость. Быть нежеланным ребенком, так ещё и в такой среде обитания было невыносимо до ужаса. После проявленного диагноза родителя совсем положили огромный болт на воспитание своего ребенка, закручивая его к больничной койке. Уж лучше так, чем в семье, которая как таковой не являлась. Дома, который им не являлся, а лишь был твоим местом пребывания. — Обед привезли, — в палату вошел Сынмин, вкатывая четырехколесную тележку для перевоза пищи. Оставив её по середине он взял одну из тарелок и сел на свою кровать, начав не спеша употреблять принесенный завтрак. Джисон, заглянув в тарелку, сразу же скорчил недовольную рожицу выпячив язык, содержимое которой ему чем-то не понравилось. Джи сам по себе был привередливым ребенком, если дело касалось еды. Угодить ему считалось поистине бесспорным достижением. Попробовав, Феликс тут же отталкивая от себя тарелку, которая отбилась со стуком об метал. Подскочив на ноги, он сморщил нос и воскликнул: — Фу, что это за гадость?! Тут уже подошел и Чонин. Оценив происходящее он разочарованно произнес: — Снова невкусная каша, — посмотрев на Сынмина, он добавил: — А ему похоже нравится. — Я не хочу до обеда голодать, и вам не советую. Мы должны довольствоваться тем, что есть и быть благодарны, что хоть кому-то есть до нас дела. Джисон закатив глаза фыркнул. Сощурив глаза, будто что-то задумав, он берет тарелку со своим завтраком, открывает настежь форточку и выбрасывает содержимое в окно. Похоже, что не впервые. — Это ты мне хуже решил сделать? Смешной ты, Питер. Услышав ненавистное ему английское имя, Хан сжал руки в кулаки, жевалки начали активно работать, сжимая челюсти, — Будто у меня есть хоть какое дело до тебя, — огрызнулся Джисон, на что в ответ получил лишь ядовитый смешок, от которого ещё больше хотелось приложить чью-то голову к бетонной стене. Джисон часто встревал в конфликт с Сынмином, и неважно какой день в календаре был. Первого бесил нрав второго, а о характере вообще следовало бы помалкивать, вспоминать тошно от того, на сколько он был тяжелым до невозможности. А Кима забавляла реакция Хана на его слова. Он часто использовал тактику «общаться сарказмом», как таковым защитным механизмом, который позволяет человеку выразить свою агрессию или неудовлетворенность в социально приемлемой форме. Вместо того чтобы прямо говорить о своих чувствах и обидах, он предпочитает использовать сарказм как средство для избежания прямого конфликта, что не всегда выходит. — Да-да, ещё я сноб и циник, колючий, язвительный и желчный человек без сердца. Уже слышал, поэтому можешь не озвучивать свои мысли, который каждый второй может прочитать по одному только выражению твоего лица. Что-то новое будет или мне можно не ожидать твоих продвижений в умственной деятельности? Со звонким звуком поставив тарелку на подоконник, начал надвигаться на Сынмина, который сидел нога на ногу. Но Феликс вовремя его остановил, отдернув. Повернув к себе, он взял его за плечи, заглядывая прямо в глаза произнес: — Джи, не обращай внимание, ты же его знаешь, — приобнимая. — Да, ты прав. Спасибо, Ёнбок-а, — улыбнулся, сильнее прижимаясь щекой к плечу.

***

— Привет, Сынмоо, что интересного читаешь? — поинтересовался Ли, дожёвывая булочку с яблочным повидлом, оставшуюся у него с недоеденного полдника. Обычно их полдник в больнице состоял из какого-нибудь фрукта, булочки и напитка. В больнице всех строго кормили по диете, которой как никак, но нужно было придерживаться. Хочешь ты этого или нет. Сынмин слегка вздрогнул от неожиданного визита, а после тяжело вздохнул, переводя взгляд с книжки на человека, потревоживший его идиллию. Его очень раздражало, когда люди без спросу врывались в его зону комфорта, нарушая все рамки, уставленных им же, личных границ. Ким сам по себе был не очень общительным, и дело было далеко не в стеснительности, а в нежелании контактировать с людьми. Казалось, что он был вообще ненавистником всех представителей человекоподобных созданий, и будь бы его воля, то он спокойно жил в лесу, пускай даже в одной берлоге с медведем. — Гамлет, — коротко ответил шатен, возвращая свой взгляд в текст книжки. — Уильям Шекспир, — добавил кареглазый. — Почитаешь мне? — спросил Ёнбок, почти что шопотом, теребя пальцами край своей футболки с больно ярким принтом, режущий глаза. Ему было крайне неловко просить о такой, как ему казалось, постыдной просьбе, темболее Кима. Он боялся его реакции. За три месяца проведённых в больнице они ни разу так и не перекинулись даже парочкой фраз не по делу, поэтому Ли даже представить не мог как парень может на это отреагировать. Он буквально ничего не знал о нем, кроме его имени и возраста. Тот был несильно младше. Парень посмотрел на того, и недолго думая, пригласил к себе, похлопав на место рядом с собой, немного отодвигаясь к краю кровати, дабы соседу было удобно. Улыбнувшись, Ликс присел на выделенный для него краешек кровати. Заглянув в книжку, на страницах которой совсем не было картинок, немного огорчило мальчика. Юноша посмотрел на белокурого и мысленно усмехнулся. Убедившись, что он хорошо устроился, начал читать монотонно успокаивающим голосом. Его тембр голоса при чтении был волшебным, почти сказочным, прямо как у раскасчика какой-нибудь аудио книжки. Всё таки не таким уж и плохим он был, просто тяжелей характер, главное это найти свой подход. Так они и погрузились в чтение до самого ужина.

***

— Ликси, хочешь, научу тебя плести фенечки? Оторвавшись от некого журнала для мальчиков, с типичными темами о видеоиграх, машинках и боевиках, Ликс отложил его в сторону и спрыгнул с насиженной кровати. Встав с кровати он расправил чуть помятую одежду, быстро размял затёкшие конечности и подбежал к лисёнку, подсаживаясь к тому поближе. Чонин, взяв приятеля за руку, начал показывать как плести лёгкую фенечку для начинающих. Ёнбок пару раз путался пальцами в разноцветных нитках, но сдаваться явно не планировал, не в его характере. Хотя временами и психовал, что у него криво выходит, и вообще это нитки какие-то не такие. Спустя полчаса пыток, веснушчатый всё-таки смог сплести что-то на подобии фенечки. — Для первого раза это правда очень даже не плохо! Ты довольно быстро учишься, — похвалил друга Чонин, протягивая тому кулачок, дабы тот его отбил. — А это тебе, — как только Феликс отбил кулачок, ладонь мальчишки разжалась и тот увидел лежащую на ней фенечку, с вышитой бабочкой. Фенечка была необыкновенно красивой. — Мне? — Ага, — коротко ответил товарищ, завязывая фенечку на запястьи друга. После того, как Ян закончил с завязыванием, Ёнбок начал рассматривать свою руку с разных сторон под разным наклоном. Это определенно была его самая прекрасная фенечка в жизни. Ему ещё никто не дарил ничего подобного. Безумно приятно. — Спасибо большое, ты самый лучший! — после этих слов, мальчишка накинулся на приятеля с крепкими объятиями. Феликс был ну уж очень тактильным. Он рос в детском доме столько, сколько он себя помнил, и никогда не получал должного внимания. О никаких долгих объятиях, никаких поцелуев в лоб перед сном, и речи быть не могло. Он был этим обделён. Друзей он там так же не имел, ребята его возраста сторонились Феликса, непонятно почему, и досих пор он не знал причину такого отношения к себе. Но со временем его это перестало волновать, и он просто развлекал себя сам, как мог. После приступа медики думали, что не успеют его спасти, но Слава Господу им это удалось. После чего ему ему предстояло пройти множество обследований у разных врачей, и сдать такое же большое количество анализов. Спустя пару месяцев ему наконец озвучили его диагноз „Муковисцидоз”. На момент постановки диагноза, Ликс не придал этому огромного значения, ведь не знал всех прелестей этой болезни. — Запомни, когда меня не будет рядом, то она будет тебе небольшим напоминаем о наших коротких, но хорошо проведенных деньках вместе. — Я обещаю, что никогда не сниму её.

* * *

Годы шли, а их дружба продолжала крепнуть, что не скажешь о здоровье самих детей. С каждым годом их состояние становилось всё хуже и хуже, а прогнозы врачей всё плачевнее и плачевнее. «Бедные дети» вторили врачи день за днем, кладя голову на ладони, не зная как поступить дальше. Сколько они не пытались найти доноров, но всё было безуспешно. То группа крови не подходит, то человек вёл нездоровый образ жизни, от чего нельзя было сделать пересадку чего либо. Помимо этого было еще много других противоречий, от перечислений которых каждый бы взвыл. И вот им уже по тринадцать лет. — С днём рождения, Нинни! — звучали возгласы с разных сторон. У малыша Чонина день рождение. Друзья хорошо подготовились к его тринадцатилетию, они хотели сделать этот день особенным. — Ты такой смешной в этом колпаке, — хохотнул Джисон, тыкая пальцем в щеку Сынмина. Сынмин, резко повернув к тому голову, грозно посмотрев. Он явно был не очень доволен таким поведением со стороны Хана. На что Джи смущённо улыбнулся и потрепал себя за макушку, путая волосы. — Давайте я сейчас нас всех сфотографирую? Встав с пола, лисёнок воодушевленно подбежал к своей прикроватной тумбочке, открывая ту. Открыв дверцу маленького шкафчика, он взял в руки фотоаппарат мгновенной печати. Полароидный. Самый дорогой подарок, который ему когда либо дарили. Если конечно говорить о стоимости подарка. Самые дорогие подарки, которые ему когда-то дарили, были конечно же от друзей. Даже самые бессмысленные, и ненужные на первый взгляд, он хранил в коробке из под утюга, которую они все вместе украсили в один из летних дней. Там они хранят воспоминания. — Зачем? — с ноткой раздражения спросил Сынмин. — Как это зачем? Это же воспоминания на всю жизнь! — недоуменно глянул на того Джисон, не понимая, почему же его приятель против данной идеи. Раньше Ким особо не возражал, и шел на любую авантюру, следом прикрывая их задницы. — Все воспоминания надо хранить в голове, — указывая пальцем на голову, ответил Сынмин. — Надо, не спорю, но иногда, что-то столь важное, по какой-то неизвестной причине забывается, и эти снимки помогают вспомнить то или иное событие, лишь посмотрев на распечатанную картинку. — Нам нечего будет вспоминать. Мы всё равно умрём. Удар. От неожиданности Ким пошатнулся, почти что падая задницей на пол. Во рту чувствовался металический, слегка солоноватый вкус крови, поэтому он сплюнул скопившуюся слюну смешанную с кровью прямо на пол, не беспокоясь о том, как потом будет это убирать. Он выглядел словно разъяренный зверь. Его хищный, скорее бешеный взгляд нагонял необъяснимый страх до мурашек на коже. Они увидели его с другой стороны, совсем новой и пугающей. — Не представляешь, как давно я мечтал это сделать, — сказал Джи, сразу же получая кулаком в челюсть. Чонин закрыл рот рукой начал бегать глазами с одного парня на другого. Феликс попытался вмешаться, от чего получил в глаз, упав на пол. Оценив ситуацию, Ян понял, что он не сможет противостоять драке и пулей выскочил из палаты звать кого-нибудь на помощь, дабы тех двух разняли. Доктор Мартинез проходивший с кружкой кофе по коридору, читал что-то в своем балкноте явно не ожидал, что ему в спину прилетит растрепанный Чонин с заплаканными глазами. Он удержал равновесие, не разлив напиток, повернулся на мальчишку. Чонин извинившись, начал быстро рассказывать сложившуюся ситуацию мужчине. — Вот не живется им спокойно. Он посадил Чонина в коридоре, отдав свою кружку с кофе и побежал разнимать двух друзей. Ворвавшись в палату, он сразу кинулся оттягивать парней друг от друга. — Вы мать вашу, что тут устроили?! Вам приключений на задницу мало или что?! — на повышенных тонах, чуть ли не срываясь на крик отчитывал их док. — Я уж думал, что вы давно повзрослели, ну или хотя бы ознакомлены с здешними правилами. Живо в медпункт, — указал доктор на выход, сурово так следя за тем, пока мальчуганы выйдут за дверь. Сжав пальцами переносицу, он тяжело выдохнул, а после последовал за мальчишками, провожая их до медпункта. Он хотел убедиться, что по дороге туда они вновь не сцепятся друг с другом как собака с кошкой. Усадив двух парней на одну койку по разные стороны, медсестры начали вытирать кровь и обрабатывать ссадины. На стуле неподалеку сидел Феликс и прижимал пакет со льдом к правому глазу. Бедняга, и ему досталось. — Проследишь, чтобы эти двое дошли до палаты? Получив кивок, он похлопал Ли по плечу и вышел в коридор. В коридоре всё так же сидел Чонин, держа кружку в руках. Услышав приближающие шаги, он поднял голову, и сразу же спрыгнул со стула, подбегая к мужчине. — Извините их пожалуйста, они правда не хотели. Они.. я.. я не знаю как так получилось. Прошу, только не наказываете их, можете наказать меня, все таки они из-за меня это.. в мой день.. я… — начал заикаться Нинни, а на глазах вновь появились слезы. — Тебе не нужно извиняться, Йени, — перебивая мальчика, сказал мужчина. — Это вовсе не твоя вина. И… мне очень жаль, что так вышло в твой праздник. Он потянулся к карману медицинского халата, протягивая юноше два шоколадных батончика. Доктор потрепал мальчишку по отросшей шевелюре, от чего тот вытер рукавом слезы и улыбнулся. Доктор Мартинез, улыбнувшись в ответ и пошел за работу, от которой его отвлекли. Он хорошо помнил, что у парня сахарный диабет первого типа, поэтому всегда носил подобные сладости у себя в кармане, хоть и редко Чонин получал их из-за диеты. В основном они содержали в себе натуральны какао, сухофрукты и мед, поэтому особо никакого вреда не предоставляли, потому что были без добавления сахара и других вредных добавок и заменителей. После того, как они пришли в палату, парни подали друг другу руки, и начали убирать за собой комнату. Они еще долго извинялись перед Чонином, хотя тот говорил, что все в порядке и он уже забыл. Посмотрев один кассетный мультфильм пришло время отбоя, так как время было уже позднее. На дворе стояла ночь. Птицы уже давно перестали щебетать, звук проезжающих машин стал реже. Медсестры-нянячки заканчивая обход палат, зашли к детям и уложив каждого, вернулись к своим делам. Пожелав друг другу приятных сновидений, ребята отвернулись друг от дружки, и задремали, уходя в мир приятных сновидений.

*☆*

Открыв глаза, Феликс уставился на пустые незаправленные больничные койки. Поднявшись с кровати, мальчишка впрыгнул в мягкие тапочки, так же не забыв про халат, который мягко ложиться на юношеские плечи, и направился в сторону двери. Без шумно выйдя из палаты, Феликс увидел бегущих по коридору медработников, которые проходили сквозь него, словно тот был призраком. Не обратив на это внимания, Ли побрел дальше. Ноги сами привели его к отделению, над которым ярко, до боли в глазах, светилась настенная табличка с надписью "Реанимация". Зайдя внутрь, он обнаружил множество дверей ведущих в ряд помещений, предназначенных для разных условий работы. Пройдя немного вперёд, мальчишка периферическим зрением заметил приоткрытую дверь в одно из таких помещений. Он уже было хотел пройти дальше, но любопытство всё таки взяло над ним верх. Зайдя в него, Феликс заметил три операционных стола накрытых плотной белой тканью. Отдёрнув ткань савана, Ёнбок ужаснулся. Всё его тело тут же пробрало холодом, от чего то покрылось многочисленными мурашками, а кровь в жилах застыла. На столах патологоанатома лежали тела. Три ребёнка. Сынмин. Джисон. Чонин. Феликса охватила сильная паника. Голова пошла кругом, провоцируя рвотный рефлекс, сердцебиение ускорилось, пространство вокруг начало сужаться. Воздух стал спертым, из-за чего стало тяжело дышать, будто что-то перекрывало доступ к кислороду. Он пытался ухватится хоть за что-нибудь, дабы не упасть, роняя вещи вокруг себя. На шум прибежали медработники, стараясь удержать юношу, что-то говоря ему. Феликс усердно пытался вырваться из цепкой хватки. Как вдруг...

Феликс резко подскочил с кровати, поднимаясь на ноги. От резкого пробуждения в глазах потемнело, а ноги подкосились. Оперевшись руками о тумбочку, он аккуратно присел на корточки, прижавшись лбом к выдвижному шкафчику, дабы перевести дыхание. Приложив два пальца к сонной артерии, прижимая, он нащупал пульс, начиная считать удары биения своего сердца. То, бешено билось об грудную клетку, едва ли не пробивая ее. На лбу появилась испарина холодного пота, которую он быстрой вытер рукавом пижамы. Проморгавшись, он осмотрелся, замечая, что все мирно спят в своих постелях, изредка посапывая. Облегчённо выдохнув, Феликс залез обратно на свою койку. Он сидел на краю кровати сгорбившись, свесив ноги вниз. Обхватив себя руками, тем самым обнимая, он уткнулся носом в колени, стараясь внушить себе, что это был всего лишь сон. Кошмарный сон. Очень плохой сон. Сон, который больше никогда не повторится. И он никак не может быть вещим. Вообще Феликс никогда не верил в вещие сны, точно так же как и в приметы, гороскопы и так далее по списку. Он считал это крайней глупостью — верить во что-то. Вера в судьбу — бессмысленна. Может это и в какой-то мере даже романтично, верить в то, что каждое твое событие или явление в жизни предопределено свыше, и оно произойдет тогда, когда это нужно, без участия и влияния какого либо человека. Но не для него. Свою судьбу он знал с первого дня пребывания здесь — в больнице. И свою он поменять не мог, даже если бы очень хотел. Спустя некоторое время тревога потихоньку начала спадать. Но необъяснимая тяжесть на душе всё так же не давала покоя, провисая ещё сильнее. Ликс много думал о своём кошмарном сне, тщательно обдумывая его, переосмысляя. Но не только эта мысль никак не отпускала сознание юноши. Мыслей было десяток, если не сотни. Они вращались по кругу по очередно, перекрывая собой другие, и таким образом наваливались друг на друга, заполняя голову Феликса. Буря мыслей превращалась в ураган. Он был настолько невыносимо сильным, что хотелось расплакаться. И не найдя способа лучше, чтобы разогнать все это, Ёнбок хорошенько зарылся с головой под одеяло, стараясь, как можно быстрее погрузиться в сон. Пролежав пару часов, ему всё таки удалось попасть в царство Морфея, надеясь, что там его не настигнут воспоминания минувшего сна.