Бытовые проблемы Комиссии

      — Вас же не смущает, что я два месяца просидела с вами?       Говорила с ехидством и явно злобной усмешкой. Да, Долорес временно отстранили от занятий балетом из-за дурного поведения и теперь, большую часть времени, она сидела дома, лишь в особо редкие случаи выбираясь на вечерние прогулки. Правда и те проходили от силы минут двадцать, пока родители ещё толком не вернулись с работы или слишком сильно устали.       — Ни капли, милая, — не отвлекаясь от отчётных документов и попивая уже остывший кофе, произнёс Пятый.       Ещё как смущало. Очень сильно смущало, ведь эти месяцы, что были и без того полны стресса, он не мог прикасаться к Ингрид так, как хотелось в столь напряженные дни. Об интиме пришлось позабыть, и, как назло, чесалось оттого ещё сильнее. И ладно дома они с супругой относительно хорошо держались и могли обойтись без падения "в пучину разврата и содомии" — как любила выражаться Дол. Но, чёрт бы побрал эту негодяйку, она доставала их ещё и на работе. Могла явиться в любой момент без особой нужды, чтобы просто поздороваться.       — Это хорошо, — заулыбалась девчонка, допивая свой чай. Послышался щелчок двери. — О, мама вернулась!       Трафэл последнюю неделю зачастила по вечерам ходить в магазины в гордом одиночестве, отчего Харгривзу становилось слишком некомфортно, ведь она возвращалась жутко довольной. Вот и сейчас она, ставя на кухонные тумбы пакеты с продуктами, буквально светилась от радости и цвела.       — Тебе помочь? — любезно отозвалась Долорес.       — Нет, не стоит, — редко Ингрид радовала свою семью подобной счастливой улыбкой. Если для дочери это было лишь просто знаком хорошего настроения, то вот Пятый чувствовал какой-то мутный посыл во всём этом.       Теперь он не смотрел на бумаги, а из-под них пристально осматривал возлюбленную, что уходила в удлиненных шортах с футболкой, а поверх был легкий распахнутый кардиган, который сейчас плотно стянут и заколот массивной булавкой, тем самым скрывая одежду. Щёки, как и кончики ушей пусть мало, но всё же заметно покраснели. Лазурь любимых глаз горела и блестела. Она была чем-то довольна и причиной тому был не муж. Раздражает. Злит. Бесит до такой степи, что Харгривз начал ёрзать на стуле.       — Милая, — даже голос небывало приторный и сладкий. — У тебя же восстанавливаются занятия - верно?       — Да, именно так, — вот уже и Долорес немного занервничала, повторяя за отцом.       — А сегодня ты собиралась на ночевку к Кармэн?       "Эта женщина что-то задумала", — пронеслось в одну и ту же секунду в тёмных головах киллера и балерины. И не ошиблись, ведь услышали тихий смешок, когда из крафтовых пакетов достали контейнер с ежевикой, взбитые сливки и... сетку с грейпфрутами?       — Знаешь, я тут подумала, что было бы лучше посидеть с вами дома! Посмотреть фильмец какой-нибудь! А потом лечь спать! Можно я с вами посплю, как в старые добрые? — Дол разозлилась, отчего стала интенсивно напирать.       Естественно, на свой выпад она получила реакцию, но никак не ожидала, что мать резко развернётся, а вся краснота и улыбка сойдут с аккуратного лица. Было заметно по напряжению скул, как сильно стиснула зубы.       — Не думаешь, что в восемнадцать лет спать с родителями в одной постели немножечко странно?       — Нет! — Да она б лучше кактус сожрала, чем спала вместе с ними, но тут уже было дело принципа. Долорес догадалась о намерениях матери и её планах на вечер, потому и хотела напоследок поиздеваться. — И вообще, знаете! Я думаю уйти из балета!       Очень громко отодвинув стул, учёная села напротив, поддавшись корпусом вперед. Щурилась и что-то сквозь зубы шептала на родном норвежском. Пусть девчонка и не знала, но догадывалась, что мать слала её куда подальше. Увы, но заслужила, ведь за последний год дочурка успела знатно насолить родителям. Вот только если раньше отчитывал Пятый, который тут же как-то, но старался утешить или сменить обстановку, то теперь он молчал и выжидал реакции от "злого родителя".       — Ты продолжишь ходить на танцы. И ты пойдешь сегодня к Кармэн, ведь я больше, чем уверена, что ты даже не говорила ей о том, что не придёшь.       Замялась. Растерялась. Не нравилось Долорес, когда разговаривали в подобном тоне. И, к сожалению, на мать ни руку, ни голос не повысишь — оторвёт и конечность, и язык. Но так просто сдаваться не хотелось, а ещё сильнее не хотелось давать этим двоим вольную на всякие непотребства в доме, в котором, между прочим, она тоже живёт.       — А может я не хочу?       — А может перестанешь врать?       — А может мы сменим тему и просто разойдемся по комнатам? — влез в разговор Пятый, который, пусть и хорошо скрывал, но был всё же несколько расстроен тем, что чадо решило остаться дома.       — Папа прав, — неожиданно согласилась, понимая, что против матери в одиночку она не попрёт.       — Папа всегда прав, — промурлыкала Ингрид, переводя томный, чуть тоскливый взгляд на мужа.       То, как резко могла меняться эта чертовка, всегда поражало Харгривзов. За доли секунды из опасного наёмника могла переключиться на нежную, преисполненную страстью, любовницу. В любой момент становилась строгой, чтобы потом обратиться в ласковую и послушную девочку. А в период резкого бурления "гормонов" и вовсе происходило подобное по щелчку тёмных пальцев. Да, в их доме главный извращенец не отец, а мать. И сейчас это было особенно ощутимо.       — Ты же и так догадалась, какие были у меня планы на твоего папулю, — всё ещё поглядывала на Пятого и, судя по тяжелому дыханию второго, водила по его ноге своей.       — Да тут сложно не догадаться. А может я не хочу уходить?       — Ты хочешь. Вы давно с Кармэн не виделись.       — Ну... она поймет! — выпалил неугомонный подросток, лишающий родителей возможности уединиться третий месяц к ряду - до инцидента в балетной школе, у нее были каникулы.       — Тогда и ты понимай дословно, — со странной улыбкой произнесла Ингрид, уставившись в этот раз на дочь и, разорвав сетку, взяла в руки один из грейпфрутов.       Долорес удивилась словам матери, после чего, всего за пару секунд, успела ощутить прилившую к щекам кровь, а потом сердце, ухнувшее куда-то в район пяток. Трафэл лёгким, но очень грубым движением разделила несчастный цитрус пополам. Сымитировала довольно интимный процесс, любовно оглаживая пальцами сочную яркую мякоть, проникая и заполняя средним и безымянным пальцами мягкий центр, что тут же "отозвался" на ласки мелкими сладкими брызгами сока. После чего поднесла сочащуюся половинку к лицу, слизала выступившие капли и... Схватилась зубами, после чего резко оторвала часть фрукта.       — Я понятно, — выплюнула четвертинку на стол. — Выразилась?       — Более чем! — в один голос отозвались киллеры, очень друг на друга похожие.       — А теперь — живо к себе за вещами!       Девчонка пулей вылетела с кухни, не желая более гневить родительницу, что восседала с победной улыбкой на стуле, скрестив на груди руки. Но вся напускная важность сошла на нет, когда поймала на себе не столько осуждающий, сколько полный непонимания взгляд.       — Мы могли бы потерпеть ещё ночь, любовь моя, — тихо прошептал Пятый, склоняясь к столу.       — Я не могу уже терпеть, — захныкала учёная в ответ, повторяя за супругом. — Оно соскучилось по тебе, мой свет.       Его тело соскучилось не меньше, поэтому и не скрыл мягкой улыбки и хриплого вздоха, когда на запястье легли тонкие влажные пальчики, что аккуратно начали подниматься выше по выступавшим венам на руках, но рядом с локтевой ямкой соскочили и скользнули по гладкой поверхности мебели.       — Три года воздержания ничто по сравнению с тремя месяцами, — отшутился Харгривз, вынуждая собеседницу поморщиться и захныкать чуть громче.       — Может ты будешь осуждать меня после?       — Я и не осуждаю. Просто не совсем понимаю, к чему такая спешка.       — Посмотрела я одно интересное видео... — призналась с ноткой интриги. — И теперь очень хочу повторить его.       — Смотрела без меня порно?       — Нет, это было не порно! Но... мыслишь ты верно.       Ингрид встала из-за стола и вернулась к пакетам, а точнее к подготовленным фруктам, которые стала доставать из упаковок и промывать. Вновь заулыбалась, заметно покраснела и медленно начала качаться из стороны в сторону. Пятому, пусть и чуточку, но стало легче — супруга не обзавелась любовником, а просто всё это время обдумывала новую утеху. Но напрягся, когда ягоду сложили в миску и отставили в сторону, а сливки убрали в холодильник. Оставила лишь злосчастные цитрусы, с которых срезала небольшие верхушки.       — Что было за видео? — наконец-то спросил Пятый, вставая рядом с девушкой и наблюдая за тем, как она намечала центр.       — А тебе всё скажи, — ответила, отложив в сторону нож.       Стоял немного поодаль, потому притянула к себе за пряжку ремня, который ловко ослабила. Но парень тут же схватил за предплечья, надеясь остановить — Долорес ещё дома. Было уже сверх достаточно и того, что родная мать запугала её возможным инцестом. Но мысль из рыжей головы уже было невозможно удалить. Спокойно убрала руки от супруга и расстегнула брошку, позволяя низам кардигана разойтись в стороны и открыть виды на короткое и облегающее бежевое платье с темной сеткой в черный горошек. На обнажённые плечи и ключицы, которые он так долго не целовал. На вытянутую шею, которая уже давно не пестрила его персональными отметинами.       — Прикоснись ко мне, — прошептала в губы, вынуждая зайтись тихим утробным рыком.       — Как только уйдет, — вымученно и сдавленно прохрипел Пятый, забираясь ладонями под кардиган и спускаясь к бёдрам.       — Ты тоже соскучился, — расплылась в довольной улыбке, стоило лишь опустить взгляд на выступившую ширинку брюк. — Просто разреши потрогать. Я быстро.       Неуверенно посмотрев за спину, придвинулся чуть ближе и прикусил собственную губу, когда холодная рука залезла под ткани одежды и аккуратно обхватила возбужденный член. Медленно поводила вверх-вниз, вынуждая уже прижаться к возлюбленной и уткнуться в плечо носом, чтобы не застонать. Опустилась к основанию, чуть задержавшись, заставляя его зайтись мелкой дрожью, а потом вытащила руку, стараясь сохранить пальцами толщину.       — Зачем тебе это? — Нервно сглатывая, тяжело дышал парень, поправляя брюки.       — Для нашей сегодняшней игры, — призналась девушка, после чего подлила масло в его огонь. — Проследи за Долорес, а потом иди в гостевую спальню.       — В гостевую... Первую или вторую?       — Вторую, — Харгривз тут же телепортировался, заставляя супругу вновь лукаво улыбнуться и захихикать, возвращая своё внимание на фрукте.       Благо следить ему пришлось недолго. Напоследок чмокнув дочь в лоб и тихо попросив прощение, проводил её взглядом, после чего специально громко захлопнул дверь и, уже не пытаясь скрывать слишком очевидное возбуждение, отправился в указанное место.       Второй гостевой они называли самую дальнюю спальню, в которую они редко, но позволяли оставаться тому же Клаусу с Дэйвом. Хотя чаще пользовались ей сами — у комнаты была отличная шумоизоляция, имелось только две настольные лампы и огромная кровать, под которой, благо знали только супруги, таилась коробка не с игрушками, но с не менее интересными вещицами: свечи, массажные масла с определенными добавками, маски и ленты для глаз и рта, намордник с ошейником, в котором парень красовался перед возлюбленной в честь её дня рождения, и добрый десяток различных наручников. Скромно, по сравнению с различными комнатами из множества фильмов "для взрослых", зато всё любимо и проверено. Но оттого и задаваться вопросами хотелось лишь больше, ведь Долорес ушла, а у них была своя отличная спальня, ну да, кровать чуть поменьше и помягче, да коробка эта. Они пользовались комнатой только в том случае, если девушка решалась проявить инициативу, заставляя своими действиями Харгривза не просто скромно и сдавленно постанывать, а орать во всё горло от удовольствия.       Вот и сидел парень на кровати, нервничая про себя и думая, что решила в этот раз учудить его любимая. Не знал, как вернее поступить, ибо мог сглупить, устроившись голым на кровати, но и в рабочих брюках и водолазке уже было невыносимо сидеть — слишком жарко. Позволил себе снять только часы и разуться. Правда очень быстро возжелал раздеться полностью, стоило Трафэл зайти в спальню.       Без лишних слов, она завезла небольшую кухонную тележку и закрыла дверь, к которой прижалась спиной, специально выставляя свой новый наряд напоказ. Развела руки в стороны, после чего плавно занесла их над головой, позволяя длинным полупрозрачным рукавам пурпурного халата, с окантовкой из имитации тёмного пушистого меха в тон, аккуратно и легко сползти по сгибам локтей. Медленно поддалась вперед грудью, сокрытой под тонкой тканью нежно-сиреневого бюстгальтера. Подобного мягкого манящего цвета портупеи на талии, к которым крепились подвязки, зафиксированные над коленом, и исподние, украшенное тонкими кружевными бабочками.       — От... — лишившись дара речи, он только и мог, что голодными глазами разглядывать супругу, — ...куда у тебя...       — Заказала на днях. — Отпрянув от двери и покачивая бедрами, Ингрид неспешно зашагала навстречу. — Поэтому и хотела поскорее тебя обрадовать.       Но остановилась на небольшом расстоянии. На таком, чтобы он сам к ней потянулся, что, как ожидалось, парень и сделал. Лишь подушечками пальцев смог коснуться тонких и непривычно мягких полосок ткани на ногах. А в ядовитых глазах столько мольбы, ведь понимал, что Трафэл специально с ним играла — ему нельзя резко действовать.       — Достань наручники под номером девять, — улыбаясь, сделала шаг назад, проведя пальцем по серебристому куполу, таившим под собой основной предмет её игры. — Обе пары.       Часто заморгав — отключил сознание, пока разглядывал новый будуар, — спустился на колени и вытащил из-под кровати коробку, из которой, немного покопавшись, достал аксессуары и протянул их любовнице.       — Не поднимайся, — встала чуть ближе и ласково взъерошила тёмные волосы. — Намордник.       — Зачем?       — Не спрашивай, — спустилась с его головы, чуть задевая ноготками загривок, к шее, а затем скользнула под ворот водолазки, вынуждая резко вздрогнуть и послушаться своеобразного приказа. — Молодец. Забирайся на кровать.       Харгривз всегда был, есть и будет главным. Он всегда сверху — во всех смыслах этой фразы. Он хозяин ситуации. Любит всех и вся контролировать. Любит, когда ему подчиняются. Но в такие моменты, когда девичье возбуждение клокотало в разы сильнее, готов быть послушной псинкой. Потому и залез на кровать, а получив одобрение, стянул с себя водолазку, которую швырнул подальше на пол. И замер в ожидании.       Ингрид, забравшись следом, аккуратно, стараясь лишний раз не задевать и без того оттопыренные брюки, села ему на живот и, вытащив из мешочков наручники, принялась их застегивать на мужских запястьях, а там и к изголовьям, фиксируя необходимую длину тонкой, но довольно крепкой цепи.       — Я смогу к тебе прикасаться?       — Частично.       Хотел спросить что-то ещё, но вновь отвлёкся, когда перед ним развязали широкий поясок халата, которым она подобрала волны рыжих волос в высокий хвост. Отвела собственные руки в стороны и, упершись ладонями о матрас, чуть откинулась назад.       С тихим звоном звеньев, неуверенно погладил мягкий девичий живот, после чего стал плавно подниматься вверх к бюстгальтеру, с приятным удивлением отмечая, что застежка была спереди. Задел пальцами кружевные чашечки, желая ещё хотя бы секунду на них задержаться, но всё же направился к шее, которую, после очередного положительного кивка, он аккуратно сдавил пальцами и притянул за неё к себе.       — Обычно ты не разрешаешь так делать, — прошептал парень, глядя то в расплавленную лазурь, то на губы, покрытые бархатом любимой бордовой помады.       — Меньше болтай, — усмехнулась она в ответ, подталкиваясь чуть вперед и, поймав его колючее лицо, прильнула с поцелуем.       Всегда целовала чуть смазано, чересчур влажно, посасывала язык, издавая тихие приятные звуки. До безумия пылко и до нехватки воздуха долго, оттого голова плыла в сотни раз быстрее и позволяла странной дымке накрыть разум. С трудом, но всё же отстранившись, тихо рассмеялась, заметив размазанные тёмные следы на любимых устах и чуть раскосый взгляд.       — Ещё, — вобрав в лёгкие побольше воздуха, выдал Пятый, потянувшись за очередным поцелуем, которым уже правил он лично.       В отличие от Ингрид, Харгривз был груб. Им управляла страсть, из-за которой ни капли не щадил девичьи губы — частенько прокусывал их до крови, что смешивалась со слюной и придавала их поцелуям металлический привкус. Чувственный и до дури жадный, что забывал контролировать свои руки, оттого на тонкой шее часто замечались синяки, а её голова регулярно болела. И в этот раз не стал нежничать, за что получил крайне неприятный укус за язык.       — Хватит с тебя, — тяжело задышав, пролепетала девушка, чуть оттолкнув от себя и держа руку на часто вздымающейся груди любовника, что так и хотел целоваться.       Следом за наручниками появился и намордник. Ремешки туго стянула и застегнула на затылке. Толкнула на подушки, после чего слезла с тела и села рядом. А Пятый, ведомый уже не разумом, а похотью и желанием, потянулся следом, но, спасибо чертовым наручникам, не мог двинуться ближе.       — Расслабься, — игриво сказала она, расстегивая чуть влажные брюки и немного их приспуская вместе с тёмным синевато-зеленым нижним бельем, на котором успело образоваться крупное пятно от выступившей смазки. — Самостоятельно, боюсь, ты уже не справишься.       — Верно, — его редко в таком состоянии могло что-то смутить, но подобные изречения и изучающий взгляд быстро гнали кровь к лицу.       Дабы пушистые рукава не мешала, легко сняла с себя халат, плавно соскользнувший с её бледного тела, усыпанного как старыми шрамами, так и новыми следами, но уже сделанными больше от необузданного любовного порыва. После чего встала с кровати и, подойдя к тележке, подняла крышку. По комнате разошелся терпкий запах грейпфрута.       — Мне казалось, ты не любительница данного фрукта, — заговорил Харгривз в девичью спину представляя, как она будет укладывать на его тело розоватые дольки.       — Так и есть, но такое мне хотелось бы попробовать, — слишком таинственно произнесла учёная, после чего добавила. — У нашей игры есть условие.       — Какое?       — Пока я не разрешу, ты до конца будешь смотреть в потолок. Или лежать с закрытыми глазами. Без повязки.       Отвратительнейшее условие из всех когда-либо установленных. Что в минуту ласк, что в самом разгаре основного процесса, Пятый обожал смотреть на Ингрид. Как она закатывала глаза, как стискивала зубы, стараясь как можно тише стонать, как цеплялась за простыни, пока тело нещадно сводило в судорогах приближающегося оргазма. Или как водила по его груди языком, а потом переходила на короткие поцелуи, которыми спускалась с каждым разом всё ниже. Но противиться было нельзя, иначе все старания любимой пойдут насмарку, и игра закончится.       — Хорошо, — после недолгого молчания, согласился парень, укладываясь на спину и задирая к потолку голову.       — Люблю, когда ты такой послушный.       Вновь засмущала, а стоило ей посильнее дернуть за штанину, стягивая полностью брюки, и вовсе зажмурился, ведь очень хотелось увидеть тот взгляд, полный азарта и горящей страсти. Нужно было слушаться, оттого и вобрал шумно носом воздух и уставился на скучную светлую плитку, стараясь включить фантазию и увидеть что-то интересное в странных пятнах узора. И начал потихоньку сыпаться, произнося проклятия на различных языках.       Послышался характерный звук — вновь забралась на матрас. Тяжело дышала, пока в очередной раз усаживалась, но уже на груди. Как только она прикоснулась к его руке, которую устроила себе на бок, почувствовал, как её саму трясло. Тихо и протяжно вздохнула, стоило подушечками пальцев коснуться упругой головки. Дрогнул. Зажмурился. Теперь уже громкий вдох, а затем выдох сквозь зубы произвёл он. Не спеша опустилась, прижавшись к животу грудью и, словно кошка, слизала выступившую смазку.       — Надеюсь, получится, — пусть и говорила про себя, но Пятый услышал неуверенность в голосе.       Думал и даже планировал предложить отложить этот неожиданный эксперимент с фруктом, но поперхнулся воздухом, когда почувствовал, как стали медленно, очень аккуратно насаживать грейпфрут, которому предварительно сделали не слишком широкое отверстие.       — Гри... — старался сказать строго, да только голос предательски сорвался, стоило лишь ощутить, как член прошёл мякоть насквозь.       — Тише, — сама звучала взволнованно, пока легонько сдавливала пальцами кожуру.       Чёртово возбуждение давало так остро о себе знать, что он ощущал каждую плёночку, каждый отдельный соковый мешочек. Слишком яркое и непривычное ощущение, к которому он явно не был готов. Жмурился, рвано дышал, сжимал уже обеими руками мягкие девичьи бока, пока она постепенно набирала темп, поднимая и опуская "игрушку" по пульсирующей плоти.       — Гри... — вновь сорвалось любимое имя, когда на головке, под которой чуть сильнее сжали мякоть, ощутил горячие губы.       Но в этот раз Трафэл не ответила. Благо он не видел, с каким вожделением и интересом она наблюдала за его телом, с каким упоением ощущала грудью сокращение мышц пресса. И какое наслаждение разлилось по её лицу, стоило лишь немного вобрать ртом член — сладкий, влажный. Игра началась.       Наращивала темп, но только фруктом, сталкиваясь и обмакивая немного открытой мякотью собственные губы, пока на лицо брызгали розовые капли сока. Крутила, растирала меж ладоней, медленно опускала к основанию, но чуть резко поднимала к коронке головки.       А он смотрел на дурацкую плитку. Уже сминал пальцами прохладные девичьи ягодицы и, признаться, нехотя, но поддавался бедрами вперед. Но спасение нашлось во тьме — как только он закрыл глаза, то погрузился в ощущения с головой. Приятно тесно, от частых трений стало тепло, невероятно влажно. Немного, но похоже на...       — Я рада, что тебе нравится, — прошептала чуть громче, перестав играть с его возбуждением языком.       Его стоны — самый лучший знак к более серьёзным действиям. Насаживала уже чуть быстрее из-за мякоти, которую успела немного размять в процессе. И вслед за фруктом двигался язык. Быстрее. Увереннее. Сок только начинал стекать к простыням, но не успевал испачкать, так как сладкие струйки быстро ловили горячие мягкие губы. Сминала, водила по кругу. Опускала по всей длине, а потом резко снимала и самостоятельно направляла его возбуждение в ещё не промятые дольки.       А он только и мог, что в робких стонах повторять любимое имя. Старался сдерживать громкость, которая так и хотела вырваться во всю из груди. Но ещё больше ему хотелось коснуться собственными пальцами горячей промежности, влажность которой он ощущал у самой шеи. Или, что было куда волнительнее, посмотреть на её пылающие от смущения лицо, пока позволяла члену биться о внутренние стороны щёк.       Остановилась. Протяжно завыла — напрягла бедра и в полной мере осознала собственное состояние. Но грейпфрут оставила под головкой. Ингрид, негромко постанывая, слезла и устроилась меж крепких мужских ног, предварительно стянув уже и белье, которое успело испачкаться девичьей слюной и брызгами сока.       — Разрешаю тебе смотреть.       А он не мог на неё смотреть. Не потому, что испытывал отвращение или страх. Нет. Дело было в глазах, в которых всё давно успело расплыться в тёмные пятна, среди которых смог различить разве что рыжую макушку и светлое пятно цитруса. Но быстро сфокусировался, когда игра возобновилась. Теперь сам видел, как сжимала кожуру, пока водила головой, как плотно смыкала губы и, уткнувшись ими в сочащийся фрукт, пыталась не подавиться из-за головки, проникавшей в самую глотку. А потом плавно, но тяжело дыша через нос, поднималась и выпускала из горячего плена.       — Нет...       Ему не нравилось, когда она прекращала свои оральные ласки, потому и потянулся за её головой. Вновь звон — забылся, что на запястьях наручники. И вымучено произнёс что-то невнятное, ударяясь головой о подушки. Она специально оставила цепь так, что только пальцами с трудом мог коснуться лишь кончика её носа. Знала, что в какой-нибудь из моментов он сорвётся и, схватив больно за волосы, станет управлять всем действием. Ускорять её, долбиться о щеки, проникать глубже в глотку. Да, ей это всё нравилось. Но сейчас хотелось поиграть.       — Стерва... — процедил сквозь зубы Харгривз, но тут же во весь голос застонал, когда Ингрид, пристально глядя в глаза, быстро провела языком по всей длине члена, прижимая его к себе ближе.       Отвратительно приятно было следить за тем, как любовница продолжала мучить, работая то ртом, то грейпфрутом, то только рукой, или же всем сразу. Невыносимо восхитительно было слышать причмокивания и тихие постанывания девушки. А ему только и оставалось, что крепче сжимать цепочки наручников, всячески пытаться скрыть раскрасневшееся лицо за темными подушками и сдерживать чересчур громкие стоны, сжимая зубами металлические прутья намордника.       Оглушительная разрядка пришла в момент, когда губы плотно сомкнулись на головке, но тут же отпряли, заменив собой теплую, раздолбаную от сексуальных ласк, мякоть. Давно так протяжно он не выдавал в крике излюбленное имя. И уж тем более никогда не кончал во фрукт, да ещё так обильно.       Ингрид спокойно сняла грейпфрут, предварительно собрав в его отверстии семенную жидкость, и выпрямилась. Ждала, когда Харгривз вновь осмелеет и сможет поднять на неё глаза, благо делает это достаточно спешно. И заходится очередным стоном, что с осипшим голосом походит на дикий вой — задрав голову, Трафэл занесла цитрус над губами и, раскрыв рот и высунув язык, выдавила оставшийся сок, что успел смешаться со спермой, которая, на её сомнительное счастье, ещё пока оставалась достаточно жидкой для подобного действия.       — Kåt tispe... — постарался злее выдать Пятый, наблюдая, как супруга довольно облизывалась.       — Как ты меня назвал? — Хищно улыбнулась, ведь прекрасно расслышала ругательство.       — Kåt tispe, — действительно злобно повторил, но проглотил язык, когда девушка вновь осела на его груди, позволяя слишком близко лицезреть напрочь промокшие стринги.       — А ты — не менее похотливый кабель, — усмехнулась Ингрид, замечая нездоровый блеск в изумрудных глазах, когда демонстративно соприкоснулась телом с холодным металлом на его лице. — Тебе стоит поваляться в одиночестве минут десять, пока не остынешь.       Ох, как же она любила выводить супруга подобными действиями из себя. Какая злость, смешанная со страстью и жгучим желанием, обуяла его. И, на радость или страх, в этот раз длины было достаточно, чтобы Пятый смог крепко ухватиться за талию, не давая возможности нахалке слезть с себя.       — Даже не думай об этом, — с паузами произнесла девушка, но уже в громком и испуганном визге быстро добавила. — Харгривз! Нет!       Пятый её уже не слушал, когда одна из цепочек лопнула, а он, спешно стянув намордник, смог подмять под себя возлюбленную. Уже не обращал внимания на фальшиво слёзные мольбы, пока подталкивал её головой вниз с постели, придерживая нижнюю соблазнительную часть девичьего тела рядом с собой. Не придавал значения стройным ногам, которыми Трафэл по началу пыталась шлепнуть по спине, но потом задела лопатки ноготками, стоило ухватиться зубами за тонкое кружево и с треском его разорвать. Но с удовольствием вслушался в протяжный стон, когда он, отыскав злосчастный грейпфрут, порвал кожуру и, раскрыв мякоть наружу, провел ею по припухшим половым губам.       — Моя очередь играть.