Бытовые проблемы Комиссии

      — А каким он был? — неожиданно поинтересовался Клаус, отставляя чашку с чаем и глядя на пару. — Ваш первый поцелуй?       Замялись, стараясь подавить явный истеричный смех. Ведь крайне сложно было рассказать о позоре, который, на деле, произошёл не один раз. Поцелуй, который оба хорошо запомнили, случился в тот же день, когда они решили переспать. Когда была брошена нелепая просьба притвориться манекеном. Да, до того судьбоносного вечера, Пятый и Ингрид частенько избегали близких контактов, а как решились, то эти лобзания были столь неумелыми и глупыми, что рассказывать о них даже членам семьи было стыдно.       Трафэл же, храня секрет долгие годы, временами желая об этом забыть, считала их первым поцелуем случай в больничной палате, когда парень ещё находился в теле подростка и решил устроить погром. Было нелепо, смешно и крайне неожиданно, но даже так — не стоило позорить любимого мужа. Особенно тем, что после признания, мальчишке всандалили в задницу иголку шприца с лекарством. Но иногда всё же подмывало рассказать.       Вот только в корпусе медиков событие было вторым по счету. Самый первый случился ещё в те дремучие времена, когда пара уже два года как работала в качестве напарников. Когда учёная была зелена и наивна, а Куратор числился среди Агентов и жаловался на редкие, но крайне противные боли в старых суставах.       Об этом поцелуе помнил только Пятый.

***

      Трафэл уже плешь проела своим недовольством по поводу того, что Харгривз не выпускал её одну даже еды купить в торговом автомате, находившемся через дорогу от мотеля.       — Честное слово, ведёшь себя как дед! — разозлилась тогда она. — Я давно не ребёнок! И мне далеко не шестнадцать!       — А по поведению и некоторым закидонам можно сказать, что тебе лет шесть или того меньше. Иной раз думаю, а не прикупить ли тебе соску-пустышку, чтоб вопить перестала?       Не подала в тот день виду, однако по глазам и полоске плотно поджатых губ понял, что обидел. Стала вести себя спокойно, отстраненно, говорила только в том случае, если надо было обсудить задание. Больше не просилась куда-либо пойти после миссий — просто сидела в номере и читала. Это был не бойкот, какой мог бы учудить подросток. Ингрид серьёзно восприняла слова. И пусть вся эта смена настроения шла на пользу их работе, но на деле очень нервировала и беспокоила. Пропала его малышка Гри.       Да, Пятый положительно оценил это на нескольких заданиях. Но спустя два месяца он начал изъедаться — она перестала язвить и спорить, не смотрела ему прямо в глаза, пытаясь так показать, что ничуть не слабее. Зато с какими-то белобрысыми пареньками, что периодически захаживали в лабораторию, общалась так увлеченно, улыбалась постоянно, хихикала. А мужчине это ой как не нравилось. Потому и состоялся на очередной миссии разговор.       — Не хочешь развеяться? — поинтересовался он, сидя на соседней кровати.       — Как ты говоришь обычно? — негромко начала Ингрид, не отрывая глаз от какого-то мутного романа, не сулящего ничего нормального — по одной лишь обложке можно было догадаться о сомнительном содержании. — Пустая трата времени? Ребячество?       Помимо того, что вела себя как он, так ещё и фразочки его использовала. Вырастил на свою голову. В этот момент и прошлось Пятому признаться самому себе, что больше нравилась шебутная девчонка, доводящая до нервного тика, но похищающая сердце и разум своими блестящими глазками и очаровательной улыбкой. Но не девушка, что холодом очей своих в статую обратить могла. Он соскучился по её выходкам.       — Можем просто по магазинам пройтись.       — Чтобы скупать всякое барахло, от носки которого у тебя будут руки болеть? Перенапрягать тебя? Зачем? — Ещё и это ему припомнила. Всего один раз пожаловался!       — Трафэл, я тебе тут предлагаю отдохнуть, а ты пререкаешься? — Стиснул зубы сильнее, когда книжку громко закрыли и отложили, а сама собеседница села поудобнее перед ним и посмотрела в глаза.       — А вас что-то не устраивает, мистер Харгривз Номер Пять?       Вот теперь серпом по старому сердцу. Откатились назад к официальным обращениям из лаборатории и грозным взглядам. Она ни капли не пугала. Просто напрягала, что так хорошо закрыла свою нежную натуру. Жаль только Пятый не очень горел желанием признавать, что он соскучился по забавной активности, и что он тогда погорячился с выражением о соске.       — Меня не устраивает то, что ты сидишь здесь. В четырёх стенах...       — Можете выгнать меня, а я сниму себе новый номер. — Держала маску безразличия, а у самой руки, сжимавшие прохудившийся плед, так и тряслись. Ноздри часто вздрагивали, как и рыжие брови. Пятый знал это состояние. Лучше было бы застрять в Апокалипсисе вновь, чем видеть, как девушка сдерживалась. Ингрид боялась заплакать.       — Я хочу, — любое его слово могло задеть эту слезливую бомбу, потому заговорил мягко, хоть голос, не привыкший к нежности, немного дрожал, — чтобы ты сходила и купила себе какую-нибудь безделушку. А ещё, если не... — хотел на автомате съязвить, но вовремя прикусил себе язык. — А ещё купила нам ужин.       Всё бы отдал, чтобы в голове было специальное устройство, способное навечно запечатлеть момент, как сошли грозовые тучи с девичьих глаз. Как вся она засветилась, хоть и пыталась всё ещё держать холодную отстранённость.       — Я могу пойти одна? Сама всё выбрать? — Кивнул. — И ты не будешь потом на меня ругаться, что я купила какой-то ненужный хлам?       — Не буду. — Это уже зависело от степени бесполезности, но ей об этом знать необязательно. И всё же Пятый демонстративно достал из кармана кошелёк, вытащил несколько чуть мятых купюр. — Я доверяю твоему выбору.       Теперь уже дёргались ноги — вновь проснулось малое дитя, вечный моторчик которого заработал с новой силой. По лицу и румянцу видел, как хотела кинуться к нему с объятиями, но, прочистив горло, как можно спокойнее поблагодарила за доверие и деньги.       — У тебя на всё есть час. А я пока вздремну.       Он отпустил её погулять. Просто пройтись по местным магазинам, посмотреть что-нибудь интересное. Отдохнуть. Проявить самостоятельность. И пропасть на несколько часов, за которые Харгривз успел проклясть себя сто восемнадцать раз. Он понятия не имел, где искать этого глупого ребёнка. Но нашёл достаточно быстро — по очень громкому и заливистому смеху. Из бара. Где полным-полно пьяных и вряд ли адекватных людей.       — Ингрид! — взывал Пятый, мысленно надеясь, что с напарницей ничего страшного не приключилось.       Глаза были готовы закатиться назад также рьяно, как протяжный вой хотел вырваться из глотки. Ингрид восседала на барной стоке и, мотая босыми ногами, что-то увлеченно рассказывала. Улыбалась, недовольно шикала, когда её пытались о чём-то спросить, и громко смеялась. Она была пьяна. В стельку. А вокруг, впитывая премудрости о распаде звёзд на малейшие частицы материи, сидели мужики, больше её раза в два, а то и три, и внимательно слушали.       — Трафэл! — попытался дозваться Пятый, но на него не обратили внимания. А после и вовсе оттолкнули, когда предпринял попытку пробиться через толпу слушателей.       Во второй раз это начало бесить. В третий появилось желание достать пистолет. В четвертый в самом деле достал оружие. А напарница всё болтала и болтала о своих метафизических штучках. Да ещё пить умудрялась, когда протягивали очередную рюмку или стакан с алкоголем. И куда в неё только лезло?!       Приняв и осознав тот факт, что девчонку не забрать, — бармен внимательно следил, чтобы к его золотой клиентке никто не смел прикасаться, — Харгривз, перезарядив на всякий случай кольт, сел чуть поодаль и, вслушиваясь в пьяный лепет, заказал себе виски. Целую бутылку.       Сначала прослушал лекцию о том, как образовать цвет в жидкость. Затем мало увлекательную историю о бесконечном делении яблочного пирога. А потом о перемещениях во времени и пространстве... точнее о человеке, который умел перемещаться.       — У меня просто шикарнейший напарник на свете! — с пьяным, но искренним восторгом призналась Ингрид.       Пятый привык слышать в свою сторону хвалебные речи как от работников Комиссии, так и от бывших любовниц. Но вот от молодой учёной подобное слышал крайне редко. Точнее всегда это звучало сухо и чересчур по-рабочему. А сейчас это было... слишком приятно и откровенно.       — Он, конечно, тот ещё... — Дернулась, будто подкатил мерзкий ком из всего выпитого алкоголя. — Drittsekk, но Боже... какой он клёвый!       Перескакивала с норвежского на английский и обратно всякий раз, как пыталась выдать оскорбление — легонько шлёпала пальцами себя по губам и глупо смелась, якобы так извиняясь за свои ругательства. И опять сначала. Признания напрягали, удивляли, а ещё смущали и радовали. Одно дело, когда с глупым взглядом заглядывали в рот и пытались впечатлить сомнительным комплиментом. Другое — слышать в мягком голоске искреннее восхищение. Мастерский стрелок. Отличный стратег. Интересный собеседник. Хороший наставник и учитель. А ещё...       — У него невероятно красивые глаза, — чуть ли не завывая, заголосила Ингрид, закрывая руками собственные. — Они похожи на сказочный лес!       — Господь милосердный, я в тебя никогда не верил, но пусть она замолчит, — взмолился Харгривз, надеясь, что это алкоголь нагнал к его щекам кровь, а не чувство стыдливого смущения.       — А какие у него усы! — Девичий вой поддержали слушатели. — Чуть колючие, седые... прекрасные...       Пятому хотелось сквозь землю провалиться и засмеяться в голос, но вместо этого подавился и сплюнул обратно в стакан напиток, когда услышал продолжение, в котором озвучили желание эти самые "прекрасные усы" лизнуть.       — Господа! — неожиданно громко выдала Трафэл, с трудом поднимая руку, сжимающую рюмку. — У меня есть тост!       Мысленно проклиная всех и вся, — в особенности алкоголь, — Пятый, прикрыв глаза ладонью, другой поднял стакан с виски, поддерживая напарницу, шатающуюся из стороны в сторону. Глупо и криво улыбалась, выжидая, когда все слушатели повторят за ней.       — Я хочу выпить за самого замечательного...       — Твою мать...       — За самого-самого неповторимого... очаровательного... убийственно умного киллера и дедана, которого я... — от мотаний чуть затошнило, оттого часть слов была проглочена вместе с закусками, подступившими к глотке, — ...блю всеми фибрами души...       — Только не говори моего имени... я прошу тебя...       — За Пятого Харгривза! — громко, надрывая связки, выдала Ингрид.       — За Пятого Харгривза! — хором поддержали не менее пьяные посетители бара, ни черта не понимавшие, о ком велась речь.       — Господи... — обречённо вздохнул мужчина, залпом опустошая свой стакан. — Выпустил зверёныша погулять...       Она вновь засмеялась, стирая с губ остатки помады и капли крепкого напитка рукой, но быстро затихла, когда посмотрела в сторону одиноко пьющего мужчины. Нет. Не на напарника на самом деле смотрела, а на настенные часы, которые хоть и расплывались в голубых глазах, но всё-таки смогли донести главную мысль.       — Pul mora di! — ужаснулась Ингрид, спрыгивая со стойки. — Он ж меня убьёт!       Сильно шатаясь, на босу ногу последовала к выходу из заведения. Бросив своим "друзьям"-собутыльникам какие-то смутные пожелания удачи и прочих благ, а бармену воздушный поцелуй, она, что было сил, пошлёпала обратно в мотель. Да про себя еле слышно приговаривала, что не сносить ей головы, если "старый хрыч" не спит.       — Девушка, может вам помочь? — Пятый устало подал голос со спины, следуя за девицей.       — Идите своей дорогой, мистер! — не оборачиваясь, выдала Ингрид, ступая голыми ступнями по асфальту и тихо шипя под нос, когда в пятку и пальцы впивались маленькие камни.       — Ночь. Вы одна. Тем более в таком состоянии, — не унимался, понимая, что ничего ей и не могло грозить. Всё равно беспокоился.       — Уж поверьте, если со мной что-то случится, меня всегда найдут!       — Да что вы.       — Да! — Круто развернулась, чтобы взглянуть на своего неожиданного собеседника. — У меня самый лучший напарник! Который меня всегда най...       Она замялась. И даже поникла.       — Он не будет меня искать... я же не оправдала его ожиданий... Чёрт... — неожиданно взвыла со слезами на глазах.       Пришлось застыть от удивления, ведь Ингрид, вновь зашагавшая в сторону их места проживания и готовая сорваться в громкие рыдания, что-то лепетала себе под нос. И явно эти разговоры были связанны с ним, так как на поплывшую голову стала оправдываться и откровенничать.       — Я только добилась его доверия! Какой чёрт меня дернул пойти с этими парнями в бар!       — С какими такими парнями? — Увы, но вопрос был проигнорирован.       — Он опять назовёт меня бестолковым ребенком...       — Бестолковой я тебя ни разу не называл. — Вновь игнор.       Хлюпала носом, утирала глаза. Временами останавливалась, чтобы подавить рвотные позывы, а потом вновь шлепала по дороге. Да, в этот момент захотелось назвать её бестолковым ребёнком, но просто молча шёл следом. Правда чуть не врезался в дрожащую спину, когда пьяница в очередной раз остановилась и громко захныкала.       — Ингрид?..       — Он точно возьмет себе нового напарника! — Началось... — Или к Куратору уйдет! Не надо было ему бойкот устраивать! — Алкоголь слишком ловко и быстро смещал девичий переключатель настроения. — Но он тоже та ещё козлина!       — Что?!       — Если бы хоть раз он перестал видеть во мне сестру и ребёнка, то всё бы понял! Неужели ему так сложно принять, что я давно не маленькая! Глупый Пятый!       Удивление переросло в шок. И в новый легкий стыд, потому что из-за слезливых воплей на балконы вышли обитатели трехэтажных домов, желая узнать подробности. А ещё под рёбрами странно закололо и пальцы онемели. Наивно хотел верить, что это инфаркт. Очень хотел в это верить. Но мозгом понимал, в чём крылся весь подвох. Уж к своим пятидесяти пяти годам он научился читать по лицам представительниц противоположного пола намёки и сокровенные мечты. И в действительности просто не хотел принимать, что на него запала зелёная деваха, которая ему в дочери бы годилась, — любезно опуская факт, что эта самая деваха пробуждала в нём самом достаточно интимные фантазии и мысли. Но думать об этом не хотелось, да и долго не пришлось, ведь Трафэл буквально через слёзы и всхлипы повторяла, как любит и ценит своего...       — Сварливый лысеющий пердун!       — Так, баста.       Не обращая внимания на ночных зрителей, на напарницу, что неумело и крайне неудачно пыталась отпихнуть от себя "незнакомца", и на резко хрустнувший копчик, Харгривз подхватил Ингрид на руки и тут же переместился в номер. Она пыталась вырваться, что-то невнятно кряхтела на норвежском, иногда даже пыталась оцарапать ему лицо. А в итоге звонко вскрикнула, когда швырнули на кровать.       — Вы... вы... маньяк, что ли?! — закричала в темноту, бросая подушку в неизвестном ей направлении.       — Чёрт бы тебя побрал, Ингрид! — Включил свет. — Это я! Номер Пять!       — Пятый!       Тут же вскочила с места и кинулась ему на шею, уткнувшись сопливым носом в грудь и вымаливая прощение. Харгривз даже не знал, как ему быть и что делать. Хотелось похлопать по голове, да сказать, что не злится. С другой — снять ремень, отшлепать и поставить в угол. А с третьей стороны думал о том, что был бы и сам не против крепко прижать её к себе.       — Успокойся, — прошептал он, аккуратно обнимая. — Я не злюсь на тебя.       — Честно?       То ли это виски в нём заговорил, то ли блестящий взгляд одурманил так, что захотелось повалить Ингрид на кровать. И пусть этот порыв всё же старался сдержать, неспеша подвёл её к постели. Но руки убирать с шеи не стали.       — Ты же прощаешь меня?       — Дьявол... — выдохнул он в копну рыжих волос. — Прощаю.       Занервничал. Очень сильно занервничал.       — Ингрид, остановись...       Полезла с поцелуями, которые получали его подбородок, щеки и усы. Непривычно мягкими, робкими и нежными. Легонько царапала ноготками поседевший затылок, пытаясь удержать его голову от ненужных поворотов.       — Гри...       Вырвалось то единственное, что ещё могло удержать их от обоюдного провала здравомыслия. Всё же их губы соприкоснулись. Чувствовалась неопытность в её поцелуе. Но каким он был... От такого можно было опьянеть. Во всех смыслах. Даже не так. От него хотелось пьянеть. Ноги подкосились. Девичье тело, обмякшее от ласк и жаркой волны, тянулось к кровати. И с тихим хихиканьем парочка всё же упала, вынуждая матрас прогнуться, а пружины жалобно скрипнуть от тяжести.       Для лабораторной мышки, что многие годы возилась исключительно в стенах Комиссии, целовалась до отдышки страстно. Заползала руками под пиджак, потираясь коленками ему о бока. Действовала слишком уверено! И это, естественно, не могло не найти свой отклик.       — Я люблю тебя...       На мгновение разорвав поцелуй, прошептала Ингрид признание, ласково проведя кончиком носа по его щеке. Её тяжелое пропитанное алкоголем дыхание сводило с ума. Горячие касания вызывали приятную дрожь по всему телу. Весь её вид, податливый и взывающий, будоражил и без того поплывшее сознание. Вновь почувствовал её губы на своих. Уже требовательно. Напористо. А ладони скользнули к мужскому ремню и ловко расправились с тяжёлой пряжкой. И...       — Дерьмо... — с трудом пробубнил Пятый, услышав громогласный храп и осознавая, что не способен даже шелохнуться. Он застрял в любовном капкане. Но, к счастью или сожалению, о себе дали знать алкоголь и снеки, оповестившие об активном желании покинуть отравленный желудок.       Наутро, состоявшееся близ часа дня, Трафэл проснулась с осознанием, что вчерашняя попойка просто канула в небытие. Ничего не помнила. Ни место, где потеряла балетки, ни всех тех литров горючей жидкости, которую поглощала не глядя, ни признаний. И уж тем более она не помнила, как засосала своего напарника.       Её знатно отчитали за пьянство и дурное поведение, но ребёнком ни разу не назвали и не посчитали. Да и главное умолчали — не хотел Пятый говорить, каким именно был их действительно самый первый поцелуй.

***

      Харгривз хранил тайну под всеми мыслимыми и не очень замками и печатями, но временами припоминал тот вечер, посмеиваясь про себя. Вот и сейчас, услышав вопрос, ему хотелось прикрыть лицо рукой и рассмеяться. Но не желая ставить себя и супругу в неловкое положение он, глубоко вдохнув и выдохнув, выдал ответ.       — Он был незабываемым, чёрт побери.