Бытовые проблемы Комиссии

      — Почему я должен всё для вас разжёвывать?!       Пятый и до возвращения в Комиссию любил на всех орать, но стоило ему занять пост Куратора, как частота недовольных и оскорбительных криков на различных идиотов повысилась десятикратно.       Агенты, менеджеры, метафизики, Совет Директоров — все они в зелёных ядовитых глазах были лишь шайкой безмозглых придурков, неспособных нормально выполнять свою работу. От него получал нагоняй каждый, кто хоть немного не справлялся с порученными обязанностями.       — Катитесь отсюда, болваны! — скомандовал Пятый двум менеджерам, что решили обсудить с ним план подавления демонстрации студентов в Праге в 1989.       — Какой же он лютый, — еле слышно прошептала женщина в сером платье, подходя к двери, но тут же громко завизжала, когда открыла дверь и увидела Куратора, что успел переместиться из-за стола.       — Вас слишком хорошо слышно. Впредь, держите свой язык за зубами, Сьюзен.       — Да, мистер Пятый.       Прищурившись, парень проводил своих посетителей взглядом и вернулся за стол. Кипа бумаг, возвышавшаяся над ним, словно Пизанская башня, заставляла обреченно вздыхать. Но Работа есть работа. Пусть и слабо, но всё же его радовала мысль о том, что всё это нужно было просто подписать, а не до последней строчки изучать документы.       Да он долго шёл к этому. Потом и кровью, больше, конечно, второй жидкостью, но выбивал себе свободу. Иногда даже ловил себя на мысли, что зря ушёл тогда с Шепардом. Сколько же он страдал... Куча иголок по всему телу, долбанные провода, намотанные на пальцы, таблетки, которых с каждым днём становилось всё больше. Самым страшным было для него ловить себя на мысли, что он перестал ощущать боль, ведь это означало несколько исходов: он не выдержал и умер, сейчас заряд тока увеличат или же над ним будут ставить другой эксперимент. Чаще всего это был второй вариант — тело просто было одним сплошным больным куском плоти, следовательно, надо было бить по одному конкретному месту.       Спустя месяц опытов появились жуткие мысли и кровавые картины, мелькавшие каждую ночь в кошмарах. Его разрывало на части из-за них, оттого и голова начинала гудеть, стоило перед сном не выпить дополнительную дозу снотворного. Как простреливал кому-то голову, выдавливал глаза, проталкивал иглы в дёсна. А потом он понимал, что творил всё это с самим собой. И это приносило ему мерзкое наслаждение — видеть, как юная версия самого себя страдает.       Каждый раз такие сны, даже спустя годы, завершались его собственным надрывным криком и ледяным потом, стекавшем по спине. Его трясло, иногда даже забывал, как дышать. В панике касался собственного тела, проверяя, не торчит ли где-нибудь кусок стекла или проволоки, которыми он пробивал собственную плоть насквозь. Но сирень, витавшая рядом с ним каждую ночь, сладко дурманила и приятно успокаивала, как и мягкий шёпот девушки, ради которой он на всё это согласился. Он прижимался к ней всем телом, жмурясь, пока царапал сам себе кожу на руках, проверяя, не очередной ли это сон.       — Прости... это всё... — шептала Ингрид, гладя по тёмным волосам.       — Прекрати. Не из-за тебя, а ради нас, — вторил Пятый в сотый раз, утыкаясь в тёплое девичьи плечо.       — Но тебе же плохо. — Она аккуратно целовала в висок и ждала, пока он успокоится.       — Я справлюсь, не переживай за меня так. — Парень смотрел ей в глаза, как только паника и остатки кошмара покидали его голову. — Позволишь отвлечься от боли, мой свет? — произносил прямо в девичьи губы перед тем, как поцеловать и, крепко обняв, повалить обратно на кровать.       Пусть ментально ему и было под семьдесят, крепкое молодое тело открывало ему многие двери... и не только двери. Чем, в общем-то, он с удовольствием пользовался, пусть и жжение в теле от экспериментов не хотело затихать. Оттого и придавал им сомнительные плюсы, которые были, пусть и частично, очень даже мирными. Одним из таких стало то, что он больше не смущал напарницу своими гольфами и синими шортами, что теперь на нём смотрелись как бельё. И то, что теперь она смотрела на него снизу вверх, пока ходила по их дому босиком или в чёрных тапочках — это было мило по его странным меркам. Увы, но да, он стал тем, кто приравнял насилие к страсти и любви.       Он обожал и ненавидел погружения в собственные воспоминания, но они придавали его новой жизни дополнительный смысл. Они помогали скоротать время, когда проходили различные совещания и встречи. Нет, он всех внимательно слушал и даже умудрялся вставить своё веское слово, однако никто же не мог прознать о том, что их строгий и психованный Куратор, в глазах которого все были жалкими опарышами, одной рукой не колено начёсывал, а занимался совершенно другими вещами.       От очередного такого погружения его отвлёк громкий стук в дверь. К счастью или сожалению, но его посещали в редких случаях. А сейчас, когда он прижимался лбом к холодной поверхности стола, руку слишком резко сжал в кулак, а собственный внутренний стон ударился о барабанные перепонки, это был ещё и малоприятный визит.       — Кого бы вспомнить... — шипя от злости, пробубнил себе под нос Пятый, вытягивая руку из собственных брюк. — Так, представь голого Пого! — Он скривился от фантазии, после чего застегнул ширинку и выдохнул. — Отлично. Кто прокосячился в этот раз?! Входите!       — Добрый день, Куратор! — мужской голос был резким и мерзким, как, в общем-то, у всех мужчин-работников метафизического отдела. — Разрешите пройти!       — Вы уже вошли, а послать вас в задницу немного рановато и в то же время поздновато. Присаживайтесь.       — Благодарю! — Метр с кепкой в белом халате плюхнулся на противоположный стул, который с мерзким скрипом он подвинул чуть ближе к столу.       — Так в чём..?       — Эта чертовка опять за своё!       Пока коротышка со слюной изо рта рассказывал про очередной неудачный опыт с человеком и новым устройством для перемещений во времени, Пятый пытался вспомнить, о ком же именно говорил его незваный гость. Но стоило тому сказать о том, что рыжеволосая причина мощного пожара является не самым лучшим кандидатом на роль начальника отдела, то Куратор тут же протянул многозначительное "А-а-а-а". Собственное нежелание вникать в крайне эмоциональный разговор сыграло с ним сомнительную шутку, не позволив услышать знакомую фамилию.       Теперь же, когда таинственная бестия обрела лицо, то слушать о том, как бесновалась его возлюбленная стало веселее. В красках представлял, как девушка схватила одного из своих подчиненных и заставила испытать изобретение, которое даже толком проверить не успели. О да, было забавно в голове наблюдать за тем, как бедолага возгорелся и носился по комнате, а учёная лишь стояла и записывала данные, периодически окрикивая коллегу замедлить бег.       — Вы простите, конечно, но в этом нет ничего смешного! — Коротышка явно любил нарушать полёт фантазии. Улыбка с лица Пятого тут же сошла на нет. — С этим нужно что-то сделать! Иначе так лаборантов вообще не останется.       — Это уж точно, — подавив смешок, ответил юноша, поправив старую растянутую жилетку, что осталась на память о былых деньках, когда он щеголял в теле шестнадцатилетнего мальчишки. — Возвращайтесь в отдел и пригласите ко мне Гр... мисс Трафэл.       — Разберитесь с этим, пожалуйста!       — Да разберусь я! Проваливай, слизняк!       Ждать пришлось недолго, когда метафизик зашаркал прочь из кабинета, а на его месте оказалась девушка в почерневшем халате. Как же сильно отличалась его малышка Гри от безумного учёного, у которого не было и крупицы жалости по отношению к коллегам. Хотя она на это имела полное право — долгие годы они были её персональными мучителями, пока Пятого не привели под рученьки и не посадили на её место. А сейчас, вся такая строгая и серьёзная, непослушные локоны собраны в крупный пучок, бледное аккуратное лицо перепачкано сажей, как и шестигранные стёкла тёмных матовых очков, а тонкие, искусанные им самим, губы покрыты толстым слоем бардовой помады — следы своей страсти парень пытался оставить везде, где только мог.       — Вызывали?       Даже голос был другим, когда девушка оказывалась на работе. Пусть и говорила всё так же тихо, но отстраненно и без каких-либо ноток настроения. И смотрела она на него и не на него одновременно, словно не хотела пересекаться взглядом с очередной шестерёнкой их огромного механизма.       — На вас поступила жалоба. Не в письменной форме, конечно, однако жалоба есть жалоба, — Пятый немного помолчал, после чего решил встать и пересесть на край стола рядом с провинившейся. — Что же мы будем с вами делать, мисс Трафэл?       В этот момент он понял, что ему безумно нравится обращаться к ней по фамилии на работе, будто так он указывал на своё превосходство, смотрел на неё с высоты своего статуса, а ей только и оставалось, что слушать его. Крайне нездоровая мысль мелькнула в его голове, отчего постарался её тут же прогнать, но стоило Ингрид легким движением снять свои очки и сложить в карман, то фантазия разгорелась сильнее.       — На то оно и альфа-тестирование, мистер Пять. Никто не знал, что часы возгорятся. А то, что правая рука моего подчиненного с ожогом четвёртой степени была, между прочим, удачно ампутирована... — она не успела договорить, так как её быстро перебил парень.       — Ты отрубила ему руку?! Серьёзно?! — смеясь, воскликнул Куратор.       — Других вариантов уже просто не было.       — Мой любимый свет, вы же метафизики! Вы можете из дыхания собаки двигатель сделать!       — Во-первых, мы с вами на работе, мистер Номер Пять. А во-вторых, так будет проще создать ему новую руку.       Пятый затих, услышав первый пункт. Его часто расстраивало, что Ингрид не хотела раскрывать в Комиссии их отношения. Об их интрижке знал только Шепард и парочка его подручных, но они уже давно покоились пеплом в земле. А теперь они оба держали языки за зубами и старались всякий раз не проявлять к друг другу каких-либо нежностей. Это знатно бесило. Бесило до скрипа зубов. Но больше возбуждало, когда Пятый наблюдал, как девушка первой собиралась в офис: привычный чёрный костюм, собранные волосы, что она так долго закалывала невидимками, как красилась и проклинала, но с любовью, любовника за то, что тот опять не сдержался, пока оставлял новую порцию синячков на губах. А так хотелось испортить весь этот марафет. Хотелось дать понять всем и вся, что эта женщина принадлежала ему одному. А она брала свою треклятую косметичку и всё скрывала. В то время как сама выбирала на его теле такие места, которые, увы, так просто не покажешь.       — Мисс Трафэл, вы понимаете, что ваше благородство в виде ампутации не смягчает ваш поступок.       — Понимаю, — смотрела на него снизу вверх, да только в глазах её, голубых и бездонных, не было и капли сожаления. — Я лишаюсь премии?       — Это слишком просто для вас.       Он задумался. Правда идея для суровой кары пришла очень быстро и легко, стоило лишь девушке откинуться на спинку кресла и закинуть ногу на ногу, предварительно поправив низы испорченного халата. Молча смотрела на него и ждала. А ему нечего было сказать, точнее, ему не хотелось говорить, сколько делать. Он нагнулся, ровняясь с девушкой лицом, и, жутко улыбнувшись, спокойно вынес вердикт.       — Благодаря вам мы отправляем на больничный уже десятого лаборанта вашего отдела. А как вы знаете, вам трудно угодить в плане сотрудников. Поэтому, раз вы не можете нормально ладить с людьми, так как не имеете достаточных коммуникабельных навыков, вам придется пройти курс по их повышению.       — Вы отправляете меня к психологу? — девушка усмехнулась, но тут же прикусила язык, когда парень, не отрывая глаз от тёмных губ, приблизился к её лицу так, что можно было ощутить жар, исходивший от его кожи.       — Нет, что вы. Психолог вам не поможет. Хочу попробовать кое-что иное, — Пятый расстегнул пряжку на кожаном ремне.       — Простите, конечно, но подобные практики вряд ли помогут моей работе в дальнейшем. Ваша система штрафов имеет ряд... — Слышалось лёгкое волнение, однако вида подавать девушка не хотела, потому и продолжала вести себя, словно находилась рядом с обычным начальством, но никак не с любовником.       — Моя система штрафов ничего не имеет, а вот я с удовольствием отымею тебя! — огрызнулся парень, стягивая ремень на шее, на которой под слоем тонального крема скрывалась россыпь засосов. — И если ты продолжишь вести себя так, то будь уверена, из моего кабинета ты не выйдешь, а выползешь.       — Вы нарушаете...       — Я — Куратор, так что как хочу, так и наказываю своих подчинённых.       — Вам бы не повредило успокоиться...       — А тебе — заткнуться. И поверь, мой свет, я знаю, чем тебя заткнуть.       — Эйд...       — Тебе это не поможет, — жутко рассмеялся парень, притянув к себе девушку за своеобразный поводок. — Хотя я с удовольствием послушаю, как ещё ты будешь меня называть.       Встав на ноги, он резко потянул за ремень, заставляя девушку завалиться на стол грудью. Пальцем провел по бёдрам, которые так хорошо подчёркивали классические брюки, после чего прижался к ним пахом, тихо, даже немного хрипло усмехаясь. Она же лежала смирно, не двигалась и не говорила, да только покрасневшие уши, что стали хорошо сливаться с волосами, во всю орали о диком смущении, которое Ингрид всячески старалась подавить.       — Знаешь, тебе пора носить юбки или платья. В них будет удобнее, — прошептал Харгривз, склонившись к красному уху и расстегивая женские брюки.       — Зато всякие извращенцы так легко не воспользуются своим положением, — она усмехнулась в ответ, но тут же тяжело вздохнула, когда ремень на шее затянулся, а её саму заставили прогнуться в спине.       — К чертям собачьим выброшу всю твою одежду и куплю тебе другую, более подходящую.       Разобравшись с пуговицами, он стянул низ с девушки, а заметив аккуратное фиолетовое кружево нижнего белья, недолго думая, спустил и свои собственные брюки. Навалившись на дрожащую спину грудью, схватился за закругленный край стола, упираясь девушке меж ног горячим и пульсирующим членом. Она тяжело выдохнула, но тут же прикрыла рот ладонью, подавляя собственный стон. А для него это как красная тряпка для быка, оттого и впился в тонкую шею грубым поцелуем.       — А если кто-то зайдет?       — Плевать. Ты, главное, особо громко удовольствие не получай, а то сбегутся все отделы.       Ингрид бы с удовольствием оценила эту шутку в магазине, в кино или в ресторане. Но не на работе, и уж тем более не в кабинете начальства. Вот только выбора ей не дали, а лишь подарили разбившуюся надежду на то, что с ней просто поиграются и отпустят. Кружево жалобно треснуло перед тем, как парень резким движением вошёл в неё и туго стянул кожаный ошейник, сдавливая девичий стон, который так хотел сорваться с тёмных распахнутых уст.       — Веди себя тихо, иначе задушу...

***

      — Да он нам бошки оторвёт! Мы просрали это дело! Трижды! — ругался усатый мужчина лет под сорок с сединой в коротких волосах.       — Я не думаю, что он такой страшный, — ответила женщина в строгом костюме и с маской крысы в руках.       — Да ты хоть раз у него была? — Она покачала головой. — А я был! И это пиздец полнейший!       Двое Агентов шли прямиком к кабинету Куратора, хотя по глазам старшего можно было подумать, что ступали они прямиком в Ад. Они упустили цель и дали ей сбежать — ожидаемо для новичка, но на то и дается напарник опытнее, что успеет найти и устранить. А тут они упустили свою цель в третий раз, так ещё и с неделю шатались по городу в поисках. Это пахло если не увольнением с убийством, то явным керосином, который они долго не смогут отмыть.       Им предстояло отчитаться за свою промашку перед Куратором. И Старший знал, что если старая добрая блондинка в ретро-платьях могла поорать и отпустить, то новое руководство так легко с рук не спустит подобный провал.       — Раз ты так уверена, то заходи и объясняй ему, почему наша цель сбежала с пистолетом. В четырнадцатом, сука, веке!       — Вот и объясню!       Девушка без стука резко открыла дверь в кабинет Пятого и застыла, ведь лишь спустя мгновение поняла, что за странные звуки она слышала. Она ощутила на себе пристальный и тяжелый взгляд парня, что тянул на себя руки партнёрши, заставляя её прогибаться назад с такой силой, что можно было заметить выпиравшие под кожей рёбра, а зубами он держался за ремень, сдавливающий кожу на шее девушки до посинения. Но продолжал двигаться, позволяя незваным гостям услышать хриплые стоны и пошлые хлюпающие звуки, а остановился лишь тогда, когда его любовница жалобно заскулила, сгорая от стыда.       — Вон отсюда! — рявкнул Пятый, сплевывая ремень.       Агенты тут же закрыли дверь. Нет, они не были столь молодыми, чтобы смущаться и реагировать на подобные сцены, как на что-то запретное. Однако лицезреть в таком виде своих руководителей — картина странная и совсем уж дикая. Мужчина даже зашёлся краской, стоило ему представить нечто подобное со своим участием, да вот только реакция напарницы убила его наповал.       — Он так всех наказывает?! — Её щеки пылали огнём, а карие глаза бегали из стороны в сторону.       — Ты дура? Нет конечно! Ты почему не постучалась!?       — Да ты меня отвлёк этими своими разговорами, и я...!       — Входите, идиоты! — прервал девушку грозный голос, доносившийся за массивной дверью.       В этот раз мужчина решил постучать в дверь сам перед тем, как её открыть. На их удивление, в кабинете был только Куратор, что развалился в своем кресле и выжигал на лицах Агентов клеймо гаденышей. А его рыжеволосой любовницы и след простыл, будто её и не было здесь. Вообще не было каких-либо намеков на то, что в кабинете занимались чем-то непотребным. Только лишь стол пах сиренью, а в воздухе витал тяжёлый и горячий воздух.       Киллеры неуверенно сели за стол, когда на стулья им указал Пятый. Они долго молчали, глядя друг на друга. И пусть убийцы на вид были старше своего начальника, боялись они его так, будто дети столкнулись с жутким монстром. В ядовитых глазах пылала ненависть, он тяжело дышал сквозь плотно стиснутые зубы. Не будь они свидетелями эротического наказания, могли бы подумать, что он зол на них из-за задания, но размазанная по губам тёмная помада и распахнутая рубашка, обнажавшая гладкую мужскую грудь с запекшимися следами от ногтей, говорили о другом. И его нервозность от перевозбуждения вылилась в громкое и частое постукивание пальцев по столу и голос, что срывался на жуткий рык.       — Вас, чёрт побери, стучаться не учили, придурки!?