Шлюха Ёнбок

      Не бечено       Пробуждение далось Ёнбоку непросто. Он не без труда открыл глаза и сперва уставился в потолок, стараясь сфокусировать взгляд. Разум услужливо подсказал, что он все так же в палате. Уже потом нахлынули воспоминания о минувшей операции. Перед глазами совершенно чётко стояли маленькие личики его детей, едва появившихся на свет. Он повернул голову в сторону и наткнулся на окно: темно, наверное прошло с десяток часов, по ощущениям, лежал он на месте очень долго. Так же тело вполне конкретно сообщило о том, что ему необходимо срочно справить нужду.       Стараясь игнорировать эти мысли, омега посмотрел в другую сторону. Недалеко от его кровати стояли две больничные люльки для новорожденных. Он напрягся, пытаясь рассмотреть детей, но для хорошего круга обзора ему нужно было подняться. Едва он попытался это сделать, как послышался голос:       — Подожди, не пытайся сам.       Ёнбок перевел взгляд на Хёнджина, которого только что и заметил. Как странно. Омега встрепенулся, увидев на руках законного мужа крошечный свёрток.       — Это…       Собственный голос оказался ужасно хриплым. Лишь попытавшись что-то сказать, Ёнбок обнаружил, что он безумно хочет пить.       — Это Бомгю, — тут же отозвался Хван, показывая ему малыша. — Я ему подгузник менял. Представляешь, мне уже совсем неплохо это удается. Медбрат хотел сам, но я решил, что мне уже нужно начать тренироваться.       Голос альфы звучал легко и непринужденно, он улыбался и мечтательно смотрел на Ёнбока и их общего сына с искренней нежностью, невзирая на то, что залёгшие под его глазами темные круги ясно говорили о том, что Хван давно уже не спал.       — Бомгю, сынок.       Ёнбок прикоснулся ладонью к свёртку. Малыш едва-едва морщился и вытягивал губки, словно собираясь что-то сказать. Он был настолько маленьким и хрупким, что и на руки брать страшно.       — Не волнуйся, мы тут с медбратом оба за ними приглядываем. Сейчас, погоди минутку.       Хёнджин вновь поднялся, забирая ребенка. Он положил его в больничную люльку, а омега ощутил укол легкой неприязни. Он и сам удивился своим эмоциям, пока не осознал в полной мере, что завидует Хвану, который уже сейчас держат на руках его — Ёнбока — малыша. Это ничем не было оправдано, ведь ничего плохого Хёнджин не делал. Наоборот, он молодец, что заботится о своих детях. Вот только у омеги в голове засела неприятная мысль о том, что предавший его альфа уже провёл больше времени с их общими детьми. Да, это безусловная глупость, детям ещё и суток полных не исполнилось, но неприязнь все равно начала грызть сердце.       Так хотелось быстрее встать на ноги и самому взяться за заботу о своих детях. Быстрее сделать всё для того, чтобы у Хвана не было ни единого повода считать или говорить, что он как родитель сделал больше. Это в самом деле были ужасные и негативные эмоции, а Ёнбок был слишком слаб для того, чтобы бороться с ними.       — Почему ты его унёс? Отдай!       Омега вытянул руки, словно самом деле ожидая, что ему вернут сына, но Хёнджин подошел к нему и мотнул головой.       — Давай мы сначала тебя на ноги поставим. Я уже прошел полный инструктаж и знаю, что надо делать. Тебе нужно начинать постепенно двигаться. Доктор Ли сказал, что движения обязательны, так быстрее придёшь в себя после операции. Я помогу тебе присесть, а потом налью чай.       Альфа говорил вполне здравые вещи, но это почему-то лишь сильнее раздражало. Ёнбоку словно хотелось, чтобы ему подкинули повод разозлиться, но Хёнджин всё делал подчёркнуто правильно. Он помог омеге присесть, и тот в миг поморщился от лёгкой боли в низу живота, который был надежно обмотан больничным поясом. Наверное, швы болят, так сходу понять было слишком сложно. Да и плюсом ко всему прочему сидячее положение оказывало давление на и без того переполненный мочевой пузырь.       Ёнбок слишком отчётливо поморщился и невольно жал плечи Хвана, поэтому тот сразу понял, что омега испытывает дискомфорт.       — Болит?       Омега сглотнул.       — Немного. Помоги мне встать.       — Не так резко, Бокки. Надо все делать постепенно, иначе голова закружится.       На сей раз Ёнбок недовольно рыкнул.       — Просто помоги мне встать.       Хёнджин уставился на него с недоумением.       — К чему такая спешка?       — Да поставь ты меня уже на ноги. Мне нужно…       Он осекся, теперь уже от чувства стыда, бросив мимоходом взгляд в сторону санузла. А Хван оказался достаточно наблюдательным, чтобы это заметить.       — Вот оно что.       Ёнбоку хотелось треснуть его, да посильнее. Ну в самом деле, в чем проблема просто помочь подняться? Однако альфа поступил по-своему: не позволяя омеге опомниться, он осторожно подхватил его на руки.       — Эй, ты чего?       Но Хёнджин не стал ничего объяснять. Он просто понёс его к нужной двери, в покрытое кафельной плитой помещение с узкой душевой кабинкой, маленькой раковиной с зеркалом и унитазом рядом. Когда ноги коснулись пола, Ёнбок в полной мере ощутил, что голова и правда кружится. Повезло, что Хван держал его, прижимая к своей сильной груди.       — Погоди, сейчас.       Хван без всякого предупреждения задрал к верху его немного заляпанную в уже потемневшей крови сорочку, а едва осознавший это омега взвизгнул.       — Убери руки!       — Бокки, прошу тебя, успокойся. Ты не в том состоянии, чтобы делать все самостоятельно. Я просто хочу помочь. Ты почти восемь часов проспал, вполне логично, что тебе нужно помочиться. Но сам ты сейчас и стоять нормально не можешь.       — Я сам справлюсь.       Ёнбок был упрям, и даже сам себя этим раздражал. Почему-то казалось, что у него нет никакого права показывать перед именно этим альфой свою слабость. Именно перед Хёнджином ему было стыдно. Стыдно не только из-за того, что тот теперь стоит между ним и унитазом, но и просто потому, что омега чувствовал себя слишком зависимым. А ему не хотелось быть зависимости.       — Прошу тебя, просто успокойся.       Хван повернул пытающегося вырваться омегу спиной к себе, так что теперь его руки осторожно смыкались на груди младшего. Так действительно было проще, но уже раскрасневшийся от смущения Ёнбок дернул головой, едва не ударив альфу в подбородок.       — Отвернись.       Совершенно внезапно альфа усмехнулся.       — Что я там не видел…       — Отвернись! — уже более громко и требовательно повторил Ёнбок.       — Хорошо-хорошо.       Кажется, Хёнджин был готов согласиться на что угодно, лишь бы его омега смог сделать свои дела и выдохнуть спокойно. Этого упрямца еще надо напоить чаем и хоть чем-то накормить.       Убедившись в том, что Хван отвернулся, Ёнбок, все такой же красный и недовольный от смущения, обхватил ладонью свой член. Лишь сейчас его взгляд упал на плотный пояс, из под которого выглядывали бинты. То тут, то там виднелась запёкшаяся кровь, она была словно напоминанием о том, что еще несколько часов назад омега лежал на больничной кушетке со вспоротым брюхом. Сейчас в его животе не было его детей, теперь вместо озорных толчков он ощущал лишь ноющую боль, пока вполне сносную, но обещающую постепенно усилится так, что придется вновь обезболивать.       Омеге хотелось провалиться сквозь землю, пока он мочился в унитаз, придерживаемый своим альфой. Казалось, будто сама ситуация роняет его достоинство, но Ёнбок держался. Когда он закончил и спешно опустил вниз сорочку, Хёнджин, ничего не говоря, снова взял его на руки, а сам омега не стал сопротивляться. Когда его усадили на край койки, Ёнбок снова уставился на своих малышей. Хёнджин придвинул их поближе, позволяя новоявленному папе любоваться своими детьми, а потом отошёл к обеденному столику, чтобы заварить свежий чай.       — Доктор велел напоить тебя сладким чаем. А кушать нужно пока что-нибудь легкое и вкусное.       Ёнбок лишь кивнул, рассматривая своих крошек. Бомгю выглядел чуть крупнее и был укутан в голубенькие пеленки, а Мингю маленький и чуть более темненький, лежал в розовых пеленках. Головки их были спрятаны в белоснежные чепчики.       — Говоришь, сам менял подгузники? — словно невзначай спросил омега.       Хёнджин тут же обернулся, держа в одной руке вскипевший электрический чайник, а во второй чашку.       — Да, — отозвался он, просто сияя от восторга. — Я сам справился, без всяких подсказок.       Кто бы мог подумать, что такая тема, как смена подгузников младенцам, может вызвать у альфы подобный восторг? Уж точно не Ёнбок, который еще совсем недавно добивался развода и искренне верил в то, что Хван погубит его детей.       — А когда я смогу это сделать?       Омегу действительно шатало. Он понимал, что едва очнувшийся после операции, пока слишком слаб для проведения подобных манипуляций, но при всем при этом какой-то неприятный червячок под сердцем напоминал ему о том, что Хван уже успел много всего сделать для детей, и сам Ёнбок как будто отстает. Омега замотал головой: эти ужасные мысли стоило как можно быстрее выкинуть из головы. Инфантилизм, не более того.       — Успеешь еще, — усмехнулся Хёнджин. — Ты уже так много сделал, сейчас тебе надо отдыхать. Первым делом — попей чай. Доктор Ли скоро зайдет. Он осмотрит тебя, потом надо будет сменить бинты и переодеться. Я уже купил тебе новую пижаму — она очень удобная, как раз подойдет для того, чтобы носить ее с твоим поясом.       Ёнбок опустил взгляд на упомянутый пояс. Тот крепко сдавливал, не позволяя швам разойтись.       — А долго мне его носить?       — Доктор Ли говорил, что если все будет заживать как надо, то около месяца, может чуть дольше.       Омега сглотнул. Кажется, боль внизу живота немного усилилась. Хёнджин вручил ему чашечку сладкого чая, а потом поставил рядом на койку тарелку с кусочком чизкейка. Ёнбок осознал, что он очень хочет есть, а чай оказался настолько вкусным, что даже мысли о собственной боли отступили куда-то на третий план. Они с Хёнджином больше не разговаривали вплоть до прихода доктора Ли. За это время Ёнбок успел выпить чай, съесть чизкейк и принесенные чуть позже в печеньки, а потом прилечь обратно на подушку, не в силах бороться со слабостью во всем теле. Хван активно вертелся вокруг него, то поправляя подушку, то опуская вниз сорочку, то поглаживая по руке. Они оба снова и снова смотрели на своих детей, будто не в силах насмотреться на два маленьких комочка.       Когда пришел доктор Ли, Ёнбок лежал в обнимку с Мингю, который успел проснуться и задремать вновь, едва проворный отец поменял ему подгузник. Хёнджин как раз готовил смесь для вскармливания, а Ёнбок с ужасом осознал, что у него нет грудного молока. Казалось, оно должно само собой появиться, но на него не было и намека.       — Как ты себя чувствуешь?       Доктор Ли по обыкновению улыбался и выглядел располагающим и вызывающим полное доверие.       — Все хорошо, — отозвался омега. — Правда немного болит вот здесь.       Он указал на живот, а врач, задрав кверху его сорочку и положив руку на пояс, кивнул.       — Так и должно быть. Это не швы болят, здесь ты пока еще ничего не чувствуешь, — он осторожно расстегнул застёжки пояса, чтобы развернуть его и обнажить уже совсем не чистые бинты.— Это тонус матки. Она у тебя постепенно возвращается в исходное состояние, но это крайне болезненный процесс. Так что нужное обезболить. я скажу мед брату, он сделает укол. Помни, Ёнбок, ты не должен терпеть боль, не надо мучиться понапрасну.       Омега кивнул.       — Хорошо.       Он старался не смотреть вниз, не было никакого желания любоваться на свой шарам под пупком. Доктор Ли все внимательно осмотрел, кивнул каким-то своим мыслям, а потом сказал.       — Здесь все хорошо, но тебе нужно принять душ. Разумеется, один ты это не сделаешь при всём желании, поэтому, — он перевёл взгляд на Хёнджина, — вы должны будете помочь. Снимите сорочку прямо здесь, потом возьмите его на руки и отнесите в душевую кабинку. Мыться нужно аккуратно, шрам надо будет промыть водой. — он снова обернулся к Ёнбоку. — И никаких лишних движений. Закончишь с купанием, обернёшься в полотенце, потом снова на руки к своему мужу, чтобы он осторожно вернул тебя обратно на кровать. Медбрат уже будет здесь с бинтами и всем необходимым. Он наложит новую повязку и застегнет пояс. Ближайшие три дня пояс можно снимать только для перевязки, потом можно будет снимать пока лежишь на кровати, а надевать когда встаешь. Это понятно?       Ёнбок сглотнул.       — Понятно.       Конечно, он понимал, что после операции ему будет нелегко, но не думал, что он будет настолько зависим именно от Хёнджина.       — Вы оба ответственные молодые люди, — продолжил доктор Ли. — И оба молодцы, хорошо со всем справляетесь, быстро вошли в роль родителей. Но не пытайтесь взваливать на себя все и сразу. За вашей палатой закреплен хороший медбрат, если надо будет — добавим еще одного. Забота о ваших детях — их первостепенная задача на данном этапе. А вы двое сейчас должны заботиться именно о восстановлении новоиспеченного папочки, — он по доброму улыбнулся и Ёнбоку. — Твоим малышам нужен здоровый и сильный родитель, помни об этом. После выписки ты сам будешь полностью о них заботиться, поэтому сейчас тебе надо набраться сил.       — Хорошо.       Омега был безумно благодарен доктору за его тёплые слова и душевный подход к делу. В конце концов, он ведь полностью прав.       — Вот и славно. Прими душ, потом постарайся поесть. После спинальной анестезии будет сложно испражнить желудок, поэтому медбрат принесет тебе клизму. Ее надо будет сделать в течение этого дня. Если не сможешь сам — попроси помощи у мужа или медбрата. Самое главное — очистить желудок. А после хорошо питаться и как можно больше пить либо воды, либо сладкого чая. Чуть позже к тебе придет маммолог, чтобы сделать массаж груди. Конечно, если ты все еще хочешь кормить детей грудью.       Ёнбок встрепенулся.       — Хочу, конечно хочу. Но разве молоко не должно было само пойти?       — В данном случае нет. Обычно схватки вызывают работу молочных желез, но если было кесарево, необходимо подключить массаж груди. Не переживай об этом, обычная практика. А детей пока можно кормить смесью.       — Ладно.       Ёнбоку это совершенно не понравилось, но он был благодарен за объяснение. Кормление грудью казалось ему чем-то само собой разумеющимся, чем-то, что только укрепит его связь с детьми, так что придётся пережить этот массаж груди. А пока ему предстояло принять душ, все так же ощущая себя абсолютно беспомощно в руках Хёнджина.

***

      Уже третий день подряд он был в хорошем расположении духа. Все шло по плану. Его старший брат хорошо постарался для того, чтобы повернуть такое, казалось бы, потерянное дело в свою пользу. Да и адвокаты постарались, так что теперь он наконец получил долгожданное досрочное освобождение. Тюремный надзиратель, тот самый, получавший хорошее вознаграждение от его семьи и за это защищавший его от любых нападок, дал знать, что душевая будет свободной ближайшие несколько часов, так что он поспешил принять душ в полном одиночестве. Именно благодаря брату и его деньгам ему было не особо тяжко в тюрьме последние годы. Он уже строил планы на скорое освобождение, уже решил, что обязательно наведается в гости к своему особенному омеге, к тому самому мальчишке, которому он оставил метку. Даже если семья этого омеги решит добиться судебного запрета, альфа всё равно не оставит их в покое. Он уже отсидел свой срок, поэтому может и напомнить о себе.       Эти мысли вызывали довольную улыбку. Сняв с себя всю одежду и небрежно сложив на скамье, мужчина приблизился к закрепленной на стене душевой лейке и повернул винтик крана. Условия в тюрьме были паршивые, но Альфа не отчаивался, ведь совсем скоро он будет дома, так что можно еще немного потерпеть.       Полившаяся на него вода была неприятно холодной. Мужчина поморщился и отошел в сторону. Нужно подождать, чтобы вода стала теплой.       Он был слишком расслаблен, поэтому не заметил, что в душевой появились другие арестанты. Это было неожиданно.       — Кван Дживон.       Услышав свое имя, альфа встрепенулся и повернулся всем корпусом. В помещении уже было несколько других арестантов, но порог пересекали и другие люди в тюремных робах. Кван удивился, смотря на два, а то и три десятка наиболее опасных преступников, которых он видел каждый день на прогулке и вполне успешно обходил стороной. Прямо перед ним стоял молодой альфа, настойчивый запах которого выдавал доминантные гены. Его Кван тоже пару раз видел, наблюдал, как некоторые заключенные высказывают ему свое уважение, но никогда не интересовался, кто это вообще такой. Последний арестант зашел в душевую и закрыл за собой дверь.       — В чем дело?       Альфа заволновался и уставился за спины арестантов.       — Ищешь надзирательскую шавку? — усмехнулся доминантный альфа. Он улыбнулся, и от этой его улыбки у Квана мороз прошёлся по коже. Ничего хорошего подобные жесты не сулили. — Можешь не стараться, его там нет. Буквально пять минут назад твоего прикормленного работягу вызвало к себе начальство. Думаю, сейчас он уже в кабинете, узнает потрясающую новость о том, что его увольняют по статье.       — Что?       Кван испуганно отшатнулся и прижался спиной к холодному кафелю.       — Получать взятки от окружного прокурора, чтобы защищать его брата-педофила от расправы в тюрьме — это должностное преступление. Так что на работу он больше никогда не вернётся.       Доминантный альфа снова усмехнулся. Он шагнул ближе, а Квану уже некуда было отступать.       — Откуда вы знаете?       — Я все знаю. От Чон Чонгука ничего не скроется. Так же я узнал, за какие заслуги ты сидишь в тюрьме. Жестокое изнасилование маленького ребенка, подумать только. Как же много денег потратил твой брат для того, чтобы об этом никто не узнал. Но теперь лавочка закрыта, твой брат уже арестован. Его ждет веселая жизнь... Чего не скажешь о тебе, твоя жизнь скоро оборвется.       Впервые за долгие годы Кванту стало по-настоящему страшно. Произнесенные заключенным слова заставили его испытать ужас. Даже когда его судили за изнасилование, ему не было так страшно, потому что он знал, что старший брат вытащит его из любой передряги, даже из такой отвратительной. Но сейчас ситуация была иная. Ведь если его брат и правда арестован, а другие заключенные узнали, по какой статье он сидит, какое чудо может спасти его? И это буквально за несколько дней до его досрочного освобождения.       Кван мотнул головой, стараюсь держать себя в руках и не выдавать страх. Не стоило верить этому человеку на слово. Первым делом нужно добиться разрешения на звонок и позвонить брату. Ведь не может же быть он арестован? Они разговаривали с ним три дня назад, и входе того разговора брат заверил его в том, что совсем скоро Кван выйдет на свободу.       — Я понятия не имею, о чём вы говорите.       В общей тюремной душевой не было кабинок, Дживона всегда это смущало. Он поспешно закрутил винтик крана и дёрнулся было в сторону скамьи, на который оставил свою тюремную робу, но уже через миг перед глазами потемнело от боли. Чон сократил расстояние между ними и со всей силы ударил его поддых, так что Кван согнулся, не имея возможности дышать полной грудью. Но это было только начало. В следующий миг Чонгук ударил его уже ногой, а вернее коленом. Удар пришёлся в лицо.       Остальные заключенные деловито наблюдали за тем, как Чон нанёс ещё один удар коленом, на сей раз пачкая робу в крови. По грязному полу разлетелись выбитые зубы.       Многие поморщились, понимая, насколько это больно, однако некоторые довольно ухмылялись. Никакого иного отношения педофил, совершивший преступление над ребенком, не заслуживал.       Кван упал на пол. Он замычал от боли, не в силах кричать. Казалось, всё тело превратилось в один оголённый нерв, по которому кто-то бил тяжёлый кувалдой. Он прижал ладонь ко рту, ощущая тошнотворно-солёный вкус крови, и лишь потом осознал, что остался без передних зубов. Это привело его в ужас, дав окончательно и в полной мере понять, что его ожидает жестокая расправа.       Он снова замычал и попытался подняться на ноги, однако Чон не позволил. Чужая нога придавила его к холодному кафельному полу, заставив уткнуться взглядом в собственные, разлетевшиеся по полу зубы.       — Ты слишком долго убегал от расправы. Стоит признать, твой брат неплохо постарался. Учитывая, что ты не только изнасиловал, но ещё и пытался убить ребенка, ты получил слишком смехотворный срок, был под постоянной защитой в тюрьме общего, а не строгого режима много лет, так ещё и получил удо. Наверное, уже успел поверить в то, что карма тебя не настигнет. Это ты зря, слишком наивно с твоей стороны.       Кван дрожал всем телом, смотря на спокойное, насмешливое лицо этого заключенного. Запах доминантного альфы лишь добавлял уверенности в том, что на этот раз расправы и правда не избежать.       — Всего какой-то десяток лет прошёл, — продолжил Чонгук. — Ты сделал это с ним в общественном туалете. Помнишь? Бедный и слабый ребёнок так же валялся на грязном кафеле, пока ты наслаждался его страданиями. Думаю, ты был абсолютно уверен в том, что ничего тебе за это не будет. Теперь ты видишь, как ошибался?       Доминантный альфа медленно присел на кортоски и чуть склонил голову. Кван, все также дрожа от ужаса и боли, попытался отстраниться, но уперся спиной в холодный кафель. Верно, именно так дрожал от страха тот самый омега…       — Сейчас ребята устроят для тебя романтическое рандеву. Сейчас будет то, что должно было произойти несколько лет назад. Лучше поздно, чем никогда. Верно? — Чон улыбнулся, а заключенные за его спиной довольно закивали. Они все улыбались. — Ты в полной мере получишь за то, что сделал.       Кван замотал головой. Он попытался сказать что-тр в свою защиту, хотел было солгать, что все это неправда и его оболгали, а то и вовсе кричать во весь голос, чтобы на его крики сбежались надзиратели, но оказалось, что с выбитыми зубами это не так-то просто сделать, да и с давлением запаха доминантного альфы тоже.       Чон склонился еще ниже, смотря ему прямо в глаза.       — Это тебе за Феликса, чёртов ты кусок дерьма. Я хочу, чтобы ты знал — у этого ребёнка всё хорошо, он оказался сильнее обстоятельств, он живёт полной жизнью, любит и любим, и впредь у него всё будет замечательно, потому что его есть кому защищать. А ты, кусок дерьма, никогда не выйдешь из тюрьмы живым. Уже через полчаса ты будешь мечтать о том, чтобы умереть, но никто не будет милосерден с тобой. Я постарался, чтобы у парней было целых три часа. Можешь мне поверить — они используют это время с максимальной пользой, будет весело. Остальные заключённые стали поддакивать, кто-то уже расстёгивал штаны. Кван попытался вскочить с места, но ему снова не позволили это сделать. Едва Чон приподнялся, как на него налетели сразу четверо закоренелых уголовников.       — Как ты ювелирно выбил зубы, — грубо усмехнулся один из них. — Будет легче драть его в глотку.       Все синхронно засмеялись, кто-то из толпы начал активно поддакивать, но Чону это не было интересно. Он обернулся и, шагая к выходу, громко сказал:       — У вас ровно три часа. Не теряйте ни секунды и дерите его во все возможные дырки. И постарайтесь, чтобы он как можно дольше оставался жив, но совершенно точно сдох через эти три часа.       Стоит признать, Чонгук не был особо сторонником насилия. Он прибегал к таким методам лишь крайних случаях, а Кван Дживон как раз и был этим крайним случаем. Доминантный альфа лично навёл справки касаемо его дела, поэтому знал, как этот человек вел себя на суде и как сильно от его рук пострадал омега по имени Ли Феликс. И даже если бы этот Феликс по итогу не оказался возлюбленным его друга детства, он бы всё равно пришёл по душу Квана, выяснив о нем подобное. Такой человек не должен жить, педофилов нельзя перевоспитать или изменить, особенно если они уже успели совершить преступление над ребенком — в этот Чон верил неукоснительно.       Покинув общую душевую, он прикрыл за собой дверь, но едва Чон сделал пару шагов, как из за поворота показался другой заключенный.       — Сейчас не время для купания, цветочек, — заметил Чонгук с усмешкой.       Того вновь передёрнуло от подобного обращения.       — А я и не собирался купаться.       — Ну так иди обратно, в камеру.       Очевидно, его сокамерник уже понял, что что то не так. Ещё бы — надзиратели куда-то исчезли, а самые опасные заключенные всей гурьбой направились в душевую. Так еще у Чона штанина робы в крови. Тут бы и слепой понял, что в тюрьме происходит нечто странное.       — Зачем они там собрались?       Альфа замер, явно не собираясь идти дальше. Чонгук успел понять, что несмотря на все любопытство, его сокамерник не собирается лезть на рожон. Он и в тюрьму-то попал по совершенно глупой причине, должен скоро выйти, поэтому лишние проблемы могут увеличить ему срок, а парню это явно не нужно.       — Тебе определённо не нужно этого знать, цветочек. Твоя хрупкая психика может не выдержать.       Чонгук расплылся в улыбке, увидев, как сокамерник снова рыкнул от нежного обращения.       — Ты задрал уже со своими цветочками. У меня имя есть.              Чон резко двинулся с места и, сократив расстояние в три шага, настиг сокамерника. Тот собирался отступить, но в последний момент передумал, так что они практически соприкоснулись телами.       — Я помню твое имя, Ким Тэхён. Но я все равно буду называть тебя так, как хочется мне.       Тэхен упрямо поджал губы.       — У тебя нет такого права.       — Я большой упрямец, цветочек. Я обязательно выбью себе это право, и это произойдёт ещё до того, как ты покорно ляжешь под меня.       На сей раз Ким отступил от него.       — Я тебе уже сказал — этого не будет. Спасибо, конечно, что защищаешь меня от других заключенных, но я не собираюсь по собственной воле подставляться тебе. У меня есть любимый омега, я не собираюсь ему изменять.       Чонгук поджал губы.       — Да, я помню. Интересно, а что будет, если он изменит тебе? Например, со мной.       Доминантный альфа улыбнулся шире, увидев растерянность на лице сокамерника.       — Что?       Но Чон не стал отвечать на его вопрос.       — Не напрягай свой мозг глупыми мыслями, цветочек. Иди в камеру и не высовывай оттуда нос до объявления ужина. Сегодня здесь будет такая шумиха, что внутри толпы я не смогу тебя ни от кого защитить, поэтому, если тебе дорога твоя девственная задница — держи её в камере.       Не позволяя Тэхёну снова что-то спросить, Чон сам подтолкнул его обратно. Он был честен — сегодня в тюрьме будет небольшой бунт. Пока надзиратели будут его подавлять, Кван будет наслаждаться своим рандеву в компании с тридцаткой самых жестоких заключенных. Чон был доволен проделанной работой, так что он собирался кое-что перепроверить и тоже вернуться в камеру, чтобы никому не позволить хоть как-то посягать на Тэхёна. Уж очень сильно этот альфа запал ему в душу, так что, возможно, речь шла уже не только о том, чтобы трахнуть его.       Чон достал из кармана телефон, технично украденный у того самого надзирателя, которому сегодня грозит увольнение за служебные преступления. Гаджет ему еще пригодится — он уже знал, о ком надо искать информацию. Омега Тэхёна, судя по всему, красив и хорош собой. Чонгук решил выяснить все об этом… Пак Чимине, чтобы решить, как действовать дальше.