Незавершенная симфония

Агата провела пальцами, затянутыми в чёрные кожаные перчатки, по холодной поверхности могильной плиты. Камень был отполирован до идеального блеска, но от этого не становилось легче. Подушечки её пальцев, несмотря на барьер перчаток, словно ощущали каждую трещинку, каждую шероховатость. Она задержалась на буквах, вырезанных так чётко, что они, казалось, светились.

Николас.

Имя её сына. Имя, которое теперь было высечено в камне, но так ярко горело в её памяти. На плите не было фотографии. Только имя, даты, и безжалостно честная надпись:

«Любимый сын. Живший слишком мало, чтобы успеть узнать этот мир.»

Агата осторожно обвела каждую букву. Медленно, как будто пыталась заучить их на ощупь. Она задержала пальцы на последней. — Мой маленький, — прошептала она, но голос сломался, упав куда-то в пустоту её души. Она опустила взгляд на вазу с азалиями. Эти цветы всегда были его любимыми. Фиолетовые лепестки казались слишком яркими на фоне серого надгробия. Она поправила стебли, чтобы они стояли ровнее, словно этим жестом могла вернуть порядок в хаос своего мира. Отступив на шаг, Агата огляделась. Детское кладбище. Маленькие могилы, каждая с историей, которая оборвалась слишком рано. Ветер легко шевелил сухую траву. Деревья стояли вдалеке, голые и молчаливые, словно часовые, которые наблюдают за тем, что никогда не изменится. Она смахнула невидимую пылинку с чёрного пальто. Брюки, каблуки — всё на ней сегодня было чёрным, строгим, безупречно подобранным. Волосы свободно спадали волнами, обрамляя лицо, которое было скрыто за солнцезащитными очками. Она надела их не для защиты от света, а чтобы спрятать то, что было внутри. Но очки не могли скрыть боль. Она была в её движениях, в том, как она медленно дышала, словно каждое движение грудной клетки причиняло ей дискомфорт. Агата снова посмотрела на могильную плиту. — Ты был слишком хорош для этого мира, — произнесла она, едва слышно. Её голос дрогнул, и она закрыла глаза, но это ничего не изменило. Никки был с ней — в каждом воспоминании, каждом уголке её сознания. Она видела его маленькие руки, чувствовала его детский запах, слышала смех, который когда-то наполнял их дом. Она думала, что время лечит. Ей так говорили. Но вместо этого боль только глубже въелась в её сердце, превратилась в часть её самой. Агата стояла в крохотной ванной их новой квартиры, которая ещё пахла свежей краской и надеждой. В руках она держала тест на беременность. Пластиковая полоска лежала в её ладони, словно что-то невероятно хрупкое. Экран на тесте всё ещё был пуст, но сердце Агаты уже колотилось так быстро, что казалось, оно заполнило всё её тело. Она перевернула тест экраном вниз. Её дыхание стало прерывистым, а пальцы слегка подрагивали. — Ну же, — прошептала она, но сама не знала, к кому обращается. К тесту? К судьбе? К богам, в которых когда-то верила? Свет в ванной был ярким, почти ослепляющим. Агата закрыла глаза. Она не могла заставить себя посмотреть. Ответ, который она ждала, был слишком важен. Это была их первая попытка ЭКО. Они готовились к этому месяцы. Сначала долгие разговоры — тяжёлые, нервные. Потом обследования, анализы, процедуры, на которые ушло больше денег, чем они могли себе позволить. Но всё это не имело значения. Всё, что она хотела — это увидеть эти две полоски. — Ну что там? — раздался голос из-за двери. Агата вздрогнула и подняла взгляд. В дверном проёме стояла Рио. Её карие глаза, обычно такие спокойные и уверенные, сейчас выдали напряжение. Она старалась держаться, но было заметно, как она нервничает: её руки сжаты в кулаки, а нижняя губа слегка прикушена. — Я не могу, — призналась Агата, опустив глаза. Рио шагнула вперёд. Её движения были плавными, но наполненными решимостью, которой Агата всегда восхищалась. Она подошла к жене, обняла её сзади, положив подбородок на её плечо. — Хочешь, я посмотрю? — спросила она, её голос был низким, обволакивающим. Агата подняла глаза и посмотрела на их отражение в зеркале. Она увидела себя: напряжённую, с глазами, полными страха. Но рядом была Рио — её жена, её опора. Рио выглядела сильной, даже в эти моменты. — Ладно, — едва слышно произнесла она, передавая тест. Рио осторожно взяла полоску из её рук. Её пальцы коснулись руки Агаты, и этот жест, хотя и был коротким, наполненным теплом, словно сказал: «Я с тобой. Всегда». Рио посмотрела на тест, а Агата не могла оторвать взгляда от её лица. Её жена замерла, и тишина, которая воцарилась, стала невыносимой. — Рио… — тихо позвала она. — Что там? Рио подняла взгляд. На её лице появилась улыбка — неуверенная, но счастливая. Её глаза блестели. — У нас получилось, — прошептала она. Агата почувствовала, как её сердце пропустило удар. — Что? — Она выхватила тест из рук Рио. Её взгляд метался, пока она не увидела их. Две полоски. Они были такими чёткими, яркими. Она видела их, но всё равно не могла поверить. — Мы… Мы ждём ребёнка, — прошептала она, но её голос сломался. Её колени подогнулись, и она села на край ванны, прижимая тест к груди. Слёзы потекли по её щекам. Рио опустилась на колени перед ней, её руки обхватили лицо Агаты, пальцы вытирали слёзы. — Эй, — тихо произнесла она. — Мы это сделали. Ты это сделала. Агата взглянула на неё. Слёзы текли свободно, но на её лице впервые за долгое время появилась улыбка. — Я… я не могу поверить, — проговорила она сквозь рыдания. Рио наклонилась и поцеловала её. Этот поцелуй был не о страсти, а о любви, благодарности, единении. В этот момент все страхи, все сомнения исчезли. Были только они двое, и крохотная жизнь, которая теперь росла внутри неё. Когда их губы разомкнулись, они остались близко, их лбы соприкоснулись. Агата взяла руку Рио и приложила её к своему животу. — Наша малышка, — прошептала она. Рио улыбнулась, её глаза блестели от слёз. — Или малыш, — добавила она. Они стояли так долго, окружённые тишиной. Но эта тишина была наполнена чем-то новым. Надеждой. Любовью. Жизнью, которая теперь была частью их обоих. Агата стояла неподвижно, но внутри всё дрожало. Словно земля под ногами вдруг стала зыбкой, как в полусне, когда падаешь, но никак не можешь проснуться. Она держалась, но силы таяли, как ледяная крошка в ладонях. Боль накатывала волнами, затягивая в себя, не оставляя ни воздуха, ни сил на сопротивление. В голове звучал его смех — звонкий, детский, беззаботный. Он накладывался на тишину вокруг, от которой звенело в ушах. Она почти упала. Ноги вдруг стали ватными, и ей захотелось сесть прямо здесь, среди могил, на сухую, выжженную солнцем траву. Вздохнув глубже, Агата провела рукой по горлу, стягивающемуся от тяжести эмоций, и расстегнула пару пуговиц на пальто. Её пальцы нашли цепочку, и они замерли, когда коснулись холодного металла. Кольцо. Обручальное кольцо, которое она носила на шее последние два дня. Маленький, почти незаметный для других оберег, но для неё он имел вес целой жизни. Металл был прохладным, но когда она накрыла его пальцами, ей стало чуть легче, словно кольцо впитало часть её боли. Но только часть. Той тяжести, что лежала на сердце, оно не могло унести. Если бы кто-то снимал это как фильм, зритель бы заметил, как кольцо, этот небольшой жест, сработало словно сигнал. Позади Агаты появилась фигура. Чёрная, сливающаяся с мрачной обстановкой. Такая же хрупкая, как она сама, с таким же грузом потери, который висел на плечах, будто невидимая накидка. Агата была слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить. Она продолжала стоять неподвижно, взгляд скользил по буквам на плите, пока на сухой траве перед ней не появилась тень. Тогда она почувствовала её. Сначала кожей, каким-то внутренним чутьём. А потом увидела. Медленно обернувшись, она встретила взгляд. Рио. Это был момент, когда что-то щёлкнуло внутри. Как будто до этого времени она пыталась собирать пазл из неправильных кусочков, а теперь один из них наконец-то встал на место. Это было так внезапно, так правильно, что на мгновение мир вокруг перестал существовать. Три года они не пересекались здесь, хотя обе знали, что каждая из них приходила. Агата не раз задавалась вопросом, почему. Почему Рио ни разу не нашла её здесь? Или, может быть, это она сама избегала? Но теперь это не имело значения. — Я не уйду, — голос Рио был низким, едва слышимым, но он резанул воздух, как лезвие. Агата медленно кивнула. — И не надо, — ответила она. Рио сделала шаг вперёд, а потом ещё один. Её глаза блестели от слёз, но она сдерживалась изо всех сил. Агата посмотрела на её лицо, усталое, словно помятое временем. Тонкие линии у губ, тени под глазами — всё это кричало о боли, которую она носила все эти годы. — Мне жаль, — прошептала Рио, опуская голову. — Я знаю, — ответила Агата. И тут глаза Рио наполнились слезами. Она подняла взгляд, полные боли и отчаяния. Агата видела это, чувствовала, как эти эмоции проникают в неё, тянут за собой. Она вынула из кармана пальто чистый платок и подошла ближе. Осторожно, словно боялась спугнуть, она протянула его Рио. Та замерла, на мгновение, словно раздумывая, стоит ли принять это. Но потом потянулась к платку и взяла его, едва заметно кивнув в благодарность. — Я никогда себе не прощу, — сказала Рио. Голос её дрожал, как осенний лист, готовый сорваться. Агата не ответила. Она просто смотрела на неё. Что она могла сказать? Она тоже никогда не простит. Между ними повисло молчание, густое, как туман. Они стояли, глядя друг на друга. Взгляд Рио был наполнен мольбой, болью, отчаянием. Она искала прощения. И Агата видела в её глазах своё собственное отражение. Где-то внутри неё бурлила горечь. Пустота. Гнев. Любовь. Всё это перемешалось, словно в хаотичном вихре, который невозможно было разложить по полочкам. Она видела в Рио свои собственные страхи, своё горе, свою вину. Всё, что их связывало, что разделяло. И вдруг, впервые за долгое время, она почувствовала, что это правильно. Всё, что они потеряли, всё, что разрушили — всё вело их к этому моменту. Они просто стояли. Две женщины, каждая с грузом, который не отпускает. Агата лежала на широкой кровати, утопая в мягких подушках, которые Рио любовно распушила перед сном. Комната была наполнена слабым светом ночника, который отбрасывал на стены мягкие золотистые отблески. Окно приоткрыто, и лёгкий ночной ветерок шевелил занавески, приносил с собой запах свежести и что-то почти неуловимое — предчувствие счастья. Она была в белой ночнушке из шёлка, которая едва касалась её тела. Ткань мягко обтекала округлившийся живот, напоминая о маленькой жизни внутри. Семь месяцев. Осталось всего ничего, и она станет матерью. Эта мысль волновала её, и даже теперь, лежа здесь, в своей постели, она всё ещё не могла до конца осознать, как сильно всё изменилось. Рио лежала рядом, её голова покоилась на животе Агаты, а пальцы тихо поглаживали его, словно слушая, как внутри бьётся новая жизнь. Рио была в красной ночнушке, которая подчёркивала её стройную фигуру, открывая плечи и шею. Свет её любимых карамельных волос отражался в мягком свете лампы. Волосы были немного взъерошены, но от этого она казалась ещё более уютной, домашней. — Мы даже не придумали имени, — тихо сказала Рио, её голос был низким и мягким, почти шёпотом, чтобы не спугнуть эту тишину. Агата провела рукой по волосам жены, её пальцы медленно скользили по этим лёгким волнам. — У нас ещё есть время, — ответила она с тёплой улыбкой. Рио подняла голову, её глаза блестели, как у ребёнка, задумавшего что-то озорное. — Ну, может, ему хватит быть просто «ребёнком»? Агата фыркнула и слегка ущипнула её за плечо. — «Просто ребёнком»? Ты серьёзно? — А почему нет? — Рио улыбнулась и сложила руки под подбородком, снова уложив его на живот Агаты. — Представь, как круто: никто не забывает его имя, оно везде подходит. Агата покачала головой, улыбаясь. — Ты неисправима. — И за это ты меня любишь, — шутливо ответила Рио, её глаза наполнились теплом. — О, даже не сомневайся, — подтвердила Агата, продолжая гладить её волосы. Некоторое время они молчали, наслаждаясь этой близостью. Потом Рио снова заговорила: — А что, если он сам захочет выбрать имя, когда подрастёт? — Тогда ему придётся мириться с тем, что первое время он будет назван так, на что хватит нашу фантазию, — пожала плечами Агата, её голос был спокойным, но взгляд ласковым. Рио вдруг подняла голову. Её лицо оказалось совсем близко, и Агата снова заметила то, что всегда заставляло её сердце биться быстрее. Эти большие, глубокие глаза, которые умели смотреть так, словно видели её насквозь. Эти мягкие губы, которые сейчас растянулись в едва заметной улыбке. — Я очень счастлива, — прошептала Агата, её рука мягко скользнула к щеке Рио. Рио закрыла глаза и слегка наклонилась к её ладони, наслаждаясь этим прикосновением. — А я люблю тебя, — ответила она, открыв глаза. В них светилась такая искренность, что Агата на миг почувствовала себя самой важной в этом мире. Рио наклонилась и поцеловала её. Этот поцелуй был нежным, но в нём ощущалась глубина всех эмоций, которые они испытывали друг к другу. Он был тёплым, спокойным, как их домашняя жизнь, но в то же время полным страсти, которая никогда не угасала. Когда их губы разомкнулись, Рио осталась близко, её дыхание касалось губ Агаты. — Может, Николас? — прошептала она, её голос был почти не слышен. Агата удивлённо приподняла брови. — Почему? — Ну… фактически, он был зачат на праздники. Агата не удержалась и рассмеялась. — Ага, Санта Клаус? Рио рассмеялась вместе с ней. Их смех наполнил комнату, лёгкий, как звуки колокольчиков, перекатывающихся по стеклу. — Клаус, Никлаус, Николас, — продолжила Рио, улыбаясь. — Выбирай, что хочешь. Но мне больше нравится последнее. Агата опустила взгляд на свой живот. Она аккуратно накрыла его рукой, словно защищая ту жизнь, что росла внутри неё. — Николас, — повторила она тихо, и её голос звучал так, словно имя уже стало чем-то важным. Слёзы Рио не прекращались. Она стояла напротив Агаты, сжимая в руках белоснежную ткань, которая уже впитал её боль. Этот платочек был единственным якорем в её руках, таким же бесполезным, как и попытки справиться с волнами отчаяния, накрывающими её снова и снова. Агата смотрела на неё. Она думала, что уже испытала всё самое худшее, что может предложить жизнь. Потеря сына опустошила её, оставила зияющую пустоту в груди, от которой невозможно было спрятаться. Но сейчас, глядя на Рио, такую сломленную, такую настоящую, она чувствовала новый вид боли. Этот был глубже, острым, как бритва. Она тонула в нём, захлёбывалась в страданиях Рио, её вине, её раскаянии. Их взгляд был молчаливым диалогом. В нём был упрёк, отчаяние, горечь, но и нечто ещё, что Агата боялась себе признать. Они стояли уже долго. Никто не шевелился. Время будто остановилось, как будто весь мир замер, подстраиваясь под их горе. Сухая трава под ногами не издавала звука, даже деревья молчали. И только надгробие их сына, серая глыба камня, выделялась своим неумолимым присутствием. Это было завершение самого худшего сценария. Три года. Три долгих, пропитанных болью и разлукой года, и вот они здесь. На этом месте. Перед могилой Николаса. Агата не выдержала. Она развернулась, словно в поисках утешения в холодных, неподвижных буквах. Её пальцы дрожали, когда она нашла кольцо на цепочке. Металл был холодным, как лёд, но он казался её спасением. Её единственной точкой опоры. Она хотела сделать глубокий вдох, но едва не задохнулась, когда почувствовала пальцы Рио в своих волосах. Эти пальцы были такими осторожными, будто касались её впервые. Они зарылись в её волосы, пробежались вдоль шеи, остановились у затылка. Агата вздрогнула, как от удара молнии. Она резко обернулась, её глаза встретились с глазами Рио. И всё. Рио была так близко, что отступить было невозможно. Слишком близко. Агата чувствовала её дыхание, слышала стук её сердца. И вдруг она поняла: ей больше некуда бежать. Она не хочет бежать. Её руки дрожали, когда она подняла их и обвила Рио. Это движение было таким отчаянным, таким знакомым, что слёзы хлынули из её глаз. Она обняла её крепко, словно это был её последний шанс. Словно, если она отпустит, её мир снова рухнет. Рио вздохнула, и этот вздох был наполнен смесью боли и облегчения. Её руки обвились вокруг Агаты, она прижала её к себе так сильно, будто пыталась собрать все её осколки. И в этот момент время исчезло. Все слова, которые они не сказали друг другу, все обвинения, все оправдания растворились. Осталось только это — их объятие. Рио прикрыла глаза. Она мечтала об этом три долгих года. Она не смела надеяться, но сейчас, держать Агату в своих руках, чувствовать её тепло, ощущать её дыхание на своей коже… это было как вернуться домой. — Прости меня, — прошептала Рио, её голос сорвался, став почти беззвучным. Агата не ответила. Она крепче прижалась к ней, её лицо утонуло в её шее. Она не могла говорить, не могла даже дышать. Её руки сжали спину Рио, и это движение сказало больше, чем любые слова. Тёплые воспоминания вспыхнули в голове. Их дом, запах свежеиспечённого хлеба, смех маленького Никки, звучащий эхом. Всё это было так близко и в то же время недостижимо, как звёзды. — Я должна была быть осторожнее, — выдохнула Рио. — Это моя вина. Эти слова, которых Агата боялась все три года, были произнесены. Они прозвучали глухо, словно удары колокола, но вместо того, чтобы разрушить её, они сломали что-то другое. Она отстранилась на мгновение, посмотрела в глаза Рио. В этих глазах была боль, была любовь, был ужас перед тем, что она потеряла. Агата взяла её за лицо, её ладони прижались к щекам Рио. — Мы обе виноваты, — прошептала она. — Но мы обе… мы выжили. Рио закрыла глаза, её руки накрыли руки Агаты. — Я не хочу больше терять тебя, — сказала она. Агата кивнула, её слёзы капали на руки Рио. И тогда, впервые за три года, они нашли утешение друг в друге. Небо над кладбищем было тяжёлым и серым, словно само природа скорбила вместе с ними. Агата сидела в первом ряду, но она чувствовала себя так, словно её там не было. Её тело замерло, как кукольное, но её душа, её разум… всё было там, в открытом гробу, рядом с её сыном. Она мысленно лежала рядом с ним, стараясь согреть его холодное, фарфоровое лицо своим теплом, которое он больше не мог почувствовать. Священник что-то говорил. Его голос лился монотонной рекой, но он не достигал её. Слова распадались на частицы, растворялись в воздухе. Для Агаты всё было беззвучным, как будто кто-то выключил весь мир. Её руки были сцеплены в замок. Ногти впивались в ладони так сильно, что кожа краснела, а в некоторых местах уже начала кровоточить. Но Агата ничего не чувствовала. Любая физическая боль казалась ничтожной по сравнению с тем, что разрывало её изнутри. И вдруг… теплая ладонь накрыла её собственные. Эванора. Она ничего не сказала. Не было ни слов, ни жестов, только прикосновение — немая поддержка одной матери другой. Их горе было бессловесным диалогом, невидимыми нитями, соединяющими их в этом хаосе. Агата не двигалась. Она всё ещё смотрела вперёд, не отрывая взгляда от открытого гроба. Николас лежал там, маленький, безжизненный, в своём лучшем костюме. Он выглядел так, словно просто уснул, но Агата знала правду. Она знала, что он больше никогда не откроет свои большие карие глаза, не рассмеётся звонким смехом, не скажет: «Мама». Её душу выворачивало. Она горела внутри, но почему-то продолжала сидеть прямо, словно эта боль была единственным, что держало её в реальности. Священник, высокий мужчина в чёрной сутане с белым воротником, внезапно замолчал. Его взгляд остановился на Агате, и она заметила, как Эванора разжала её руку и мягко наклонилась к ней. — Агата, теперь ты, — тихо сказала она. Эти слова ударили, как гром. Агата почувствовала, как весь мир стал ещё тяжелее. Она медленно поднялась, её ноги дрожали, как у новорождённого, но она заставила себя идти. Каждый шаг был пыткой. Гравий под ногами хрустел громче, чем любые слова. Её сердце билось в груди так быстро, что она думала, что вот-вот упадёт. Но она продолжала идти. Подойдя к микрофону, Агата остановилась. Она бросила последний взгляд на сына. Его лицо было таким белым, что казалось фарфоровым. Это был не он. Это была лишь оболочка. Её мальчик ушёл. Она открыла рот, но слова не шли. Горло сдавило, как будто кто-то поставил замок. Она сжала кулаки, глубоко вдохнула и, наконец, начала говорить. — Николас… мой Николас… — её голос дрожал, но она заставила себя продолжать. — Ты был таким светлым. Таким добрым. Ты заставлял нас верить, что в мире есть чудеса. Её голос стал сильнее. Слова сами нашли дорогу: — Ты был таким молодым. У тебя было столько мечтаний, столько времени, чтобы сделать этот мир лучше. Но авария… — её голос сорвался, и она закрыла глаза на секунду, чтобы не заплакать. — Авария забрала твою жизнь. И с тобой ушла часть нас всех. Она сделала паузу, посмотрела на людей, но они были размытыми тенями. Все, что она видела, это Николаса. — Ты заслуживал большего, малыш. Ты заслуживал всей жизни. И если бы я могла, я бы поменялась с тобой местами. Её губы дрожали, когда она произнесла: — Николас… я люблю тебя. Она обернулась к гробу. Эти слова были уже не для всех, а только для него. — Я люблю тебя, — повторила она, и её голос был тише шёпота. И тут всё. Словно её силы окончательно покинули её. Она почувствовала, как всё закружилось, как мир вдруг стал мягким, тёмным, словно её окутал кокон. Последнее, что она успела заметить, это руки Эваноры, протянувшиеся к ней. И тьма. Тишина на кладбище была плотной, почти осязаемой. Словно сама смерть держала их обеих в своих холодных ладонях, не давая сделать ни шага вперёд или назад. Агата и Рио стояли напротив друг друга, и время казалось застывшим. Агата первой отстранилась. Её руки медленно отпустили Рио, и она подняла взгляд на её лицо. В их взглядах больше не было слёз, только бесконечная усталость и горечь. Агата смотрела на Рио так, словно видела её впервые. Она рассматривала каждую деталь — линию её подбородка, высокие скулы, тонкий, чуть загнутый нос, губы, которые когда-то знали каждое её желание, каждый её страх. Рио изменилась. Тени под её глазами казались глубже, волосы, светлые и слегка вьющиеся на концах, теперь были коротко подстрижены, что делало её черты ещё резче. Но её глаза… они остались прежними. Большие, тёплые, проницательные. Они смотрели на Агату так, будто искали её душу. Рио не выдержала этой паузы. Она протянула руку и осторожно, едва касаясь, провела пальцами по щеке Агаты. Её прикосновение было таким лёгким, что оно скорее напоминало шёпот. Агата замерла, чувствуя, как это движение пробуждает в ней что-то глубокое и давно забытое. — Ты всё такая же, — прошептала Рио. Эти слова стали последней каплей. Агата медленно наклонилась вперёд и, не раздумывая, поцеловала её. Поначалу Рио застыла. Поцелуй был внезапным, словно гром среди ясного неба. Но в этом мгновении что-то случилось. Словно катаклизм прошёл сквозь них обеих, разрушая всё, что стояло между ними. Агата чувствовала, как губы Рио сначала остаются неподвижными, и на секунду ей стало страшно. Но затем Рио ответила. Медленно, осторожно, словно боялась разрушить этот момент, её губы начали двигаться в такт с губами Агаты. И мир перестал существовать. Губы Рио были мягкими, знакомыми, но теперь они ощущались иначе. Агата двигалась осторожно, почти благоговейно, как будто впервые ощущала её вкус. Её руки сами нашли дорогу, пальцы осторожно скользнули вверх, по тонкому изгибу шеи Рио, остановившись на затылке. Рио ответила, наклоняя голову, углубляя поцелуй. Её ладони обхватили лицо Агаты, а большие пальцы слегка скользнули по её скулам, оставляя за собой нежное тепло. Их дыхание смешивалось, ритмы совпадали, и казалось, что вся вселенная сузилась до этого одного момента. Их губы двигались медленно, как будто каждая из них боялась слишком торопиться, чтобы не потерять эту хрупкую магию. Язык Агаты осторожно коснулся губ Рио, и та раскрылась навстречу. Поцелуй стал чуть глубже, но всё таким же чутким, наполненным тихой страстью, которая, казалось, копилась годами. Каждое прикосновение, каждый вдох, каждый едва ощутимый шепот их движений был как молитва. Они соединились, и это соединение казалось правильным, неизбежным, словно все катастрофы в их жизни вели их именно к этому моменту. Рио осторожно сжала плечо Агаты, её пальцы чуть дрогнули, будто она не верила, что это реально. Когда Агата отстранилась, она сделала это медленно, не торопясь, позволяя моменту ещё немного задержаться между ними. Их лица остались близко, так близко, что их дыхание всё ещё смешивалось. — Мне пора, — тихо сказала она, её голос был хриплым, будто поцелуй отнял у неё все силы. Рио посмотрела на неё, в её глазах читалось столько всего — боль, надежда, страх, любовь. Но она ничего не сказала, только слегка кивнула. Агата сделала шаг назад. Её руки на мгновение задержались на плечах Рио, словно она не могла отпустить её до конца. Затем она развернулась и пошла прочь. Рио осталась стоять на месте, глядя ей вслед, не делая попыток остановить её. И снова кладбище погрузилось в тишину.